Памяти друга - художника Стуканова Леонида Александровича.
10
Крайне возбуждённый и расстроенный случившейся на вернисаже гибелью картины друга, в конце непродолжительного "фуршета" Лев Иванович стал подумывать, а не улизнуть ли ему "по-английски", но, сообразив, что до Танечкиного возвращения из театра не менее двух часов, задержался и волей-неволей удостоился чести оказаться среди "избранных": в уже знакомой ему комнате на первом этаже на организованном силами местной творческой интеллигенции банкете. Коих (творческих, то есть, сил) в сорока, примерно, метровой комнате собралось в общей сложности до пятидесяти человек - большей частью уже основательно поднабравшихся, хотя, не без исключений: замечались, преимущественно между дамами, особи практически трезвые. Однако Михаил, храпящий на задвинутом в угол диванчике, успешно сглаживал эту опасную дисгармонию. А впрочем, не такую уж и опасную: ибо через полчаса после начала застолья уверенно держалось на ногах с десяток, может быть, лиц женского пола, да трое-четверо - включая Юрия и самого Льва Ивановича - мужского.
Окаёмову, после загадочной гибели так и не увиденной им "Фантасмагории", в границах относительной трезвости удалось удержаться только благодаря мыслям о Танечка да, возможно, нелюбимому астрологом шампанскому. Вдохновлённый скорой встречей с артисткой, Лев Иванович меланхолически истязал свой вкус этим побочным продуктом великореченского - правда, конверсированного одним их первых в отрасли - завода по производству боевых отравляющих веществ, главной гордостью которого на новом для себя поприще деятельности являлась вполне приличная водка "Екатерина Великая".
Общий застольный трёп вертелся, как и следовало ожидать, вокруг вспыхнувшей и сгоревшей на глазах у зрителей "Фантасмагории" - правда, параллельно с рассуждениями о загадочной гибели самого художника: рок? двойное злодейство? вмешательство высших сил? редкое стечение обстоятельств? - и прочее, столь же "многомудрое", сколь и гадательное. Разве что версии о возможной технической стороне диверсии дополнились новой: о дистанционном воспламеняющем устройстве - по аналогии с популярными в наши дни дистанционными взрывателями.
Узнавший от Павла Малькова о существовании в Великореченске молодёжной черносотенной организации "Воины Архангела Михаила" - надо же! можно подумать, в России успешно "возрождаются" лишь самые гнусные из существовавших когда-то мерзостей! - к предположениям, высказываемым сейчас, Лев Иванович относился со значительно меньшим скептицизмом, чем сразу же после пожара: фашиствующие подонки - это вам не гипотетический сумасшедший! Это реалии новой "постперестроечной" России. Издержки, если угодно, спешного построения очередной господствующей идеологии - эдакого казённо-патриотического псевдоправославия.
Размышляя о возможной причастности к гибели друга и уничтожению его картины хотя и мелких, но чрезвычайно опасных бесов новой генерации, Окаёмов не заметил пробуждения Михаила и обратил на него внимание только услышав перекрывший множественные застольные разговоры голос художника.
- Царство Небесное Лёхиной "Фантасмагории". Теперь мы её только там... ну, значит, в раю... после смерти сможем увидеть. А кто п...т, что из того, что было здесь, там ничего не надо - врёт! Конечно: ордена, звания, машины, шмотки - там по фигу. Никто о них ни хрена не вспомнит. Как сказал один древний деятель: всё суета сует и всяческая суета. Нет, погодите...
Михаил на мгновение потерял нить разговора и, чтобы отыскать её, вернулся к началу. С некоторыми, естественными для пьяного, вариациями.
- Ну, может быть, не в самом раю... в самом раю - не спорю... не исключено - что да! Из здешнего ничего не надо. Ну: новая земля, новое небо, новая плоть. Но только кто сказал, что после смерти мы сразу попадаем либо в рай, либо в ад? Ад, между прочим, вообще - гнусная утопия сумасшедших садистов! Но и в рай - тоже... что нам - по сути, грязным скотам - там делать? Нет, сначала надо очиститься. Выкарабкаться из грязи. Кому с самого низа, кому с середины, а самым "продвинутым" - из преддверия. Так вот: Лёхина "Фантасмагория" - как раз в этом преддверии. Где всё настоящее. Лучшие картины, стихи, музыка. Некоторые - всем известные, а большинство, думаю, виденные и слышанные мало кем. Или вообще - никем. Если, значит, мы сволочи помешали художникам их создать на нашей блядской земле. Пулей, голодом, непризнанием - один чёрт! И таких, мне кажется, большинство. Ведь мы, гады, мало кому из гениев позволяем реализоваться здесь. Вот ты, Юрка, и ты, Володька...
Прежде, чем перейти на личности, Михаил взял небольшой тайм-аут, для принятия очередной дозы "Екатерины Великой".
- ...с вашими грёбаными "Радугой" и "Дорогой"... позадирали, понимаешь, носы: как же - "отцы-основатели"! А у самих яйца глиняные.
Сидящий напротив Окаёмова Юрий брезгливо поморщился, но промолчал - вероятно, давно привыкший к временами оскорбительной бесцеремонности Мишки - а вот похожий на поэта Максимилиана Волошина Владимир чуть не полез в драку, но был остановлен соседями по столу: дескать, не гоже воспринимать всерьёз Мишкины пьяные выходки. Балаболка, мол - всем известно. И Владимир, вместо того, чтобы на кулаках доказывать Мишке его неправоту, потянулся к бутылке с конверсионным шедевром. Плотников же, искренне не заметивший вызванного его выступлением недовольства, продолжил как ни в чём ни бывало:
- А у Лёхи, между прочим, в отличие от всех нас, яйца были из чистого золота. Но только мы говнюки не хотели этого замечать. Похлопывали, понимаешь ли, снисходительно по плечу... кого?! Художника, рядом с которым мы все - пигмеи! И я - туда же! Нет - после портрета историка, "Цыганочки", "Фантасмагории" - конечно! Глаза открылись! А прежде? Кроме того, что он живописец от Бога и рисовальщик, каких поискать - ни хрена, бля, не видел! Но я-то хоть это видел - а вы? У тебя, Юрка, семь, у тебя, Володька десять работ в нашем музее - а у Лёхи? Одна - да и то в запаснике! А теперь вот и до "Фантасмагории" добрались - подлю-ю-ги-и...
Михаил всхлипнул и, тыльной стороной ладони размазав слёзы, рухнул на стул. Запил водкой расстроившие его самого гневные выпады и, успокоившись, перешёл на примирительный тон:
- Ты, Юрка, и ты, Володька, меня дурака простите - это я для примера. Ну - какие мы все слепые. Ведь знаю же: вы не из зависти, а просто - не замечали. Ну, портрет этого нашего сектанта оставим в стороне - его до этой выставки мало кто видел. "Фантасмагорию" - тоже: она здесь прямо из Лёхиной мастерской. Но - "Цыганочку"?! Она же, Юрка почти месяц висела на вашей апрельской выставке! И кроме грязной заметки в "Рабочем молоте" - где её обозвали бесовским соблазном свихнувшегося извращенца - ничегошеньки! Да что - пресса! Кто пожирней заплатит - тому жопу и лижут! А может - и припугнули... эти наши - фашиствующие во Христе... чёрт! Только сейчас дошло! А мне ещё Павел... там наверху - до пожара... Лев, помнишь?!
- Как он нам с тобой заливал баки про Белую Энергию, Тайные Силы и Чёрную Луну?! И как я завёлся от этой бредятины?! Вместо того, чтобы слушать - чуть было не двинул ему по морде?! А ведь он - ну, кроме своих закедонов - выступал по делу! В церковь сейчас - действительно: из комсомола, из партии, из КГБ всякой мрази переползло навалом! И ничего удивительного, что некоторые из иерархов подкармливают всякую уголовную нечисть! Ведь им голубчикам, что Бог, что дьявол, что коммунизм, что капитализм, что Родина - пустые слова! Ведь для них главное - власть! Захватить её, удержать - и при ней кормиться! И уж что-что, а это они умеют! Идти по трупам к "высокой" цели! А я недоумок... нет! Точно! Лёху убили никакие не алкаши! Алкаши ни в жисть не сообразили бы забрать с собой киянку! А мы всё гадаем: кто? кто?.. дед-пыхто! Национал-христианствующие подонки - они родимые! Больше некому! И "Фантасмагорию" - тоже! Эти козлы сожгли! Скажи, Лев - ведь правда?!
Это Мишкино заявление вызвало бурную реакцию у всех собравшихся на банкете - с разных сторон послышались реплики: точно! скинхеды грёбаные! поколение "пепси"! которое с кровью! а на черта им было лезть в мастерскую? если бы на улице - да! а в мастерскую? да ведь они же - организованные! это власти лапшу нам вешают: мол, социально дезориентированная молодёжь - как же! ориентированная очень даже неплохо! ориентированная - кем? глупости! а если даже и так - Церковь-то здесь причём? ну, в целом-то не причём, конечно! однако - отдельные иерархи! ведь Мишка прав: за последние годы швали туда поналезло - жуть! наших "архангелов" взять хотя бы: в коже, в цепях, а чтобы ни с кем не перепутали - на шеях кресты такие, которыми запросто можно черепа проламывать! а Церковь? неужели она не хочет отмежеваться от этой мрази?! мальчики, девочки - о чём вы? ведь Церковь - это Христос! Светочка, деточка - протри очки! Христос у неё только в теории, а на практике... Андрюха, не возникай! Светланка в целом права, а что отдельные иерархи... вот именно!
Слушая эту разноголосицу, Окаёмов дивился совпадению своего и Мишкиного хода мыслей, впрочем - не чересчур: им обоим эту дорогу указал Павел Мальков, сообщив о заигрывании одного из местных церковных деятелей с фашиствующей молодёжью. Пожалуй, странно другое: ни Михаил, ни кто-либо ещё из присутствовавших на поминках - а ведь каких тогда только не перебиралось версий! - не высказал этой напрашивающейся мысли. Почему? Ведь из наперебой сыплющихся реплик сейчас выяснилось: недостойный альянс с подонками одного из великореченских священников - ни для кого не тайна?
Как бы то ни было, не высказанное на поминках, вовсю обсуждалось в настоящий момент: гипотезы сменялись гипотезами, Мишка подогревал страсти - словом, обычное застолье творческой (и к ней примкнувшей) интеллигенции.
Не спеша потягивая слабоалкогольную газировку и попутно гадая о наличии или отсутствии в ней перебродившего виноградного сока, - а что если это, именуемое "шампанским", творение великореченских "алхимиков" целиком состоит из строго засекреченных компонентов какой-нибудь весьма неполезной субстанции? - Лев Иванович принимал минимальное участие в общих разговорах, не желая привлекать к себе повышенного внимания. К сожалению, дойдя до соответствующей кондиции, многие захотели проконсультироваться у "настоящего" астролога - тем более, что поразительное предсказание Окаёмова относительно смерти друга сделалось широко известным. Первой не выдержала сидевшая рядом с Юрием чувственная, лет сорока, брюнетка, чем-то напомнившая астрологу госпожу Караваеву - правда, без самоуверенности Елены Викторовны. Которая если и поедала глазами Льва Ивановича, то с обожанием гимназистки. (Именно гимназистки, а не современной школьницы.) После энной стопки "Екатерины Великой" она наконец осмелилась обратиться к астрологу с прямым вопросом.
- Лев Иванович, простите, пожалуйста... понимаю - не надо... до этого банкета все так переволновались - ещё раз простите, но... у меня очень большие проблемы с дочерью...
Далее, по просьбе астролога назвав ему место и время рождения девочки, женщина замялась и, не без труда преодолев нерешительность, подняла вопрос об оплате: не слишком ли для неё будет дорого? Окаёмов подумал было о "стандартных" ста пятидесяти долларах за относительно несложную консультацию, но вовремя спохватился: какого чёрта?! совсем, жадина, оборзел?! с нищих великореченских художников и артистов собираешься драть как с богатых московских бездельниц?! кукиш с маслом тебе, а не доллары - даром, голубчик, даром!
Однако профессиональный статус обязывал, и, немного помявшись в свой черёд, Лев Иванович сказал женщине, что бутылка замечательной местной водки будет вполне достаточной оплатой. К огромному удовольствию просительницы: ибо, не имея возможности израсходовать хоть сколько-нибудь ощутимую сумму из своей жалкой зарплаты музейного работника, получить консультацию, что называется, за здорово живёшь ей тоже было неловко - слава Богу, "Екатерина Великая" выручила обоих.
Разговор с Анечкой окончательно устранил преграду женскому любопытству - вопросы посыпались наперебой. От "что ждёт Россию в этом году", до "не мог ли астролог предвидеть таинственное возгорание картины Алексея Гневицкого"? Не говоря уже об обычных: о совместимости знаков Зодиака, о том, что делать, если изменяет муж-Стрелец и правда ли, что все Рыбы пьяницы, Близнецы вруны, а Девы зануды?
Поначалу Окаёмов пытался отшучиваться, но подогретый алкоголем энтузиазм представительниц слабого пола вынудил его в конце концов сымпровизировать нечто вроде коротенькой лекции по астрологии, в которой Лев Иванович к разочарованию большинства слушательниц выразил свои сомнения относительно предсказательных возможностей этой древней науки, а по поводу всего остального попытался вложить в отуманенные псевдоастрологическим шарлатанством головки элементарную истину, что всерьёз говорить о чём-то можно только на основании индивидуального гороскопа. Всё прочее, в лучшем случае, развлечение на досуге, а в худшем - если авторы безответственных предсказаний делают их за деньги - надувательство чистой воды.
Правда, большинство слушательниц, как вскоре понял Лев Иванович, пришло к прямо противоположным выводам: астрология - конечно, в руках посвящённых - страшная сила; сам Окаёмов, без сомнения, является одним из магистров тайного ордена настоящих астрологов, а его разговоры о малой достоверности предсказаний - отчасти кокетство, но, разумеется, в большей степени оправданная осторожность жреца высокого ранга перед бесцеремонным (и следовательно - опасным!) любопытством профанов.
А догадался Лев Иванович, что он был превратно понят, из случившегося сразу после его короткой импровизации инцидента. Одна невыразительная на вид - серо-бесцветно-глазая и русо-прилизанно-волосая - молодая "леди" стала настойчиво, несмотря на все разъяснения и отнекивания астролога, требовать предсказания своей судьбы. И в частности - делать ли ей пластическую операцию в этом году? Или - подождать до следующего? Который - по Восточному гороскопу - будет для неё более благоприятным?
На помощь Окаёмову пришло несколько рассердившихся слушательниц, - как, мол, Жанка, тебе не стыдно? ведь Лев Иванович ясно сказал, что гаданиями не занимается! а ты всё равно: пристала как банный лист к одному, понимаешь, месту! - однако изрядно пьяная леди не унималась: а вдруг в этом году хирург ошибётся? И неправильно укоротит ей нос?
"Тебе, Жанночка, не нос, тебе, Жанночка, язычок укоротить, ох как, не помешало бы!", - послышалась чья-то, вызвавшая ехидное оживление, реплика.
Внимая разгорающейся перепалке, Лев Иванович думал, как бы настырной Жанне сказать потактичнее, но вместе с тем и поубедительней, что ей требуется не хирург - иные из девчонок прямо-таки помешались на пластических операциях! - а всего лишь хороший парикмахер. И косметолог - если вкуса катастрофически не хватает, а амбиций сверх всякой меры. Однако Окаёмову не удалось облечь в доходчивую словесную форму свои размышления - раздался резкий голос сидящей за другим столом в дальнем углу комнаты, вероятно, недавно вернувшейся Валентины.
- Предскажи ей, Лёвушка, предскажи! Как моему Алексею... Он ведь тоже тебя упрашивал...
Произнесённые Валентиной слова подействовали подобно взорвавшемуся баллону с жидким гелием: всё враз замёрзло. Лицо отшатнувшейся от астролога Жанны покрылось смертельной бледностью, и по её заиндевевшим щекам покатились крупные ледяные слёзы. В сердце самого Льва Ивановича заплясали злые снежинки: стало быть, стараешься забыть о последствиях своего безответственного прогноза?! Все твои мысли сейчас о Танечке, а о погибшем друге - так уже: ностальгические воспоминания? То-то, сволочь, чуть ли не обрадовался, услышав об имевшей на Алексея зуб черносотенно-фашистской организации - дескать, они убили?! Следовательно - не несчастный случай, следовательно, ты ни при чём?!
От зловещих слов Валентины кровь оледенела не только у Жанны и Окаёмова: всех ознобил ветерок из иного мира - первым оттаял Мишка.
- Валюха, кончай! Сколько можно бочку катить на Льва! Предсказал, понимаешь ли! А сама-то... ладно! Чокнитесь и помиритесь!
Художник чуть было не напомнил вдове о преступной сонливости, овладевшей ею в роковую ночь, однако, несмотря на природную бесцеремонность, на сей раз сообразил, что такое напоминание значительно перейдёт границы заурядного хамства и вовремя оборвал тираду.
Похоже, сама Валентина никак не ожидала того эффекта, который произвело её жутковатое предложение погадать Жанне и почти обрадовалась строгому Мишкиному выговору.
- И правда, Лёвушка, извини ради Бога! Совсем зациклилась на твоём предсказании! Но сейчас я - честное слово! - напала не на тебя. На Жанку. Пристала, понимаешь ли - слушать противно! Предскажи да предскажи, что случится с моим длинным носиком! Успокойся, Жанночка - всё равно хуже не станет! Никакой хирург его тебе не испортит!
От этих слов побледневшее было личико молодой женщины пошло красноватыми пятнами, а тихо сползающие по щекам ледяные слезинки сменились горячим бурным потоком - Жанночка заголосила врёв. Так, что недавно пытавшиеся её урезонить женщины, сейчас дружно бросились утешать обиженную товарку: выпей, Жанночка, выпей! а на Валечкины слова не обращай внимания! она не со зла! у неё ведь такое горе! ну и само собой, не подумав...
- А ты, Валюха, оказывается первостатейная язвочка! И как я не замечал этого раньше! - С восхищением в голосе Михаил прокомментировал Валентинин выпад. - Если захочешь, можешь, значит, не только физически... можешь словами достать не слабо!
- Тебя, балаболку - только физически! Олечка, кажется, собирается измочалить веник об твой хребет? Так вот: в случай чего, я ей с удовольствием пособлю! Если, значит, станешь сопротивляться! Как, Олечка, пособить?
Эта Валентинина шутка окончательно разрядила ею же собранные тучи, в воздухе значительно поубавилось электричества, перестали проскакивать молнии между разнонаправленными умами - успокоилась даже Жанночка. Валентина - с рюмкой водки в руке - подошла к Окаёмову и, сев на свободный слева от астролога стул, захотела с ним чокнуться. Однако, заметив, что в бокале у Льва Ивановича "шампанское", решительно налила водки в чью-то пустую рюмку и с колким замечанием протянула её астрологу:
- Ишь, Лёвушка, каким ты у нас заделался трезвенником! Ничего - сегодня Танечка перебьётся! А за Алексееву выставку нам с тобой обязательно надо выпить водки! Особенно - за такую выставку. На которой сами по себе вдруг загораются картины... Знаешь, я как только услышала, что горит "Фантасмагория" - чуть не лишилась сознания. Только одна мысль и осталась: надо спасать "Цыганку". Хорошо хоть Андрей был с машиной - помог. Я её теперь не отдам из дома ни на какую выставку. Пусть всегда висит в Алёшиной комнате. Хотя... если честно... жутко боюсь эту Дьяволицу! Но и притягивает - сил нет! И как это Лёшеньке удалось такое? Ведь был художник - как все... говорят, что хороший художник... но, ты же знаешь, я в этом мало что понимаю... и Алёшеньку любила не за его художества... и вдруг - такие картины... откуда?
- Вот именно - откуда? - Эхом откликнулся незаметно подсевший с другого бока Михаил. - Неужели - действительно?.. никогда, кроме Зелёного Змия, не верил ни в какую нечисть... хотя, как православному, вроде бы полагается... но эти три Лёхины картины... и, конечно, "Распятие"... кстати, ты его, Валюха, тоже... забери из мастерской...
- Уже, Мишенька, забрала. Когда отвозила "Цыганку". По пути вдруг сообразила - и попросила Андрея заехать.
- Надо же... молодец, Валюха! Интуичишь на уровне! А я облажался. Хотя... после предупредительного сигнала в родном нашем "Рабском молоте"... ладно! И всё-таки... если даже они почувствовали... которым всякая живопись в общем до лампочки... нет! Лёхе определённо что-то открылось! Сверх того, что изредка открывается даже самым великим художникам... Он ведь эти последние полгода столько работал, что почти не пил... ну, не то что бы вовсе, но на порядок меньше... ведь правда, Валюха - а?
- Не знаю, Мишенька, что ты понимаешь под "порядком", но что меньше, то меньше - да. Я прямо-таки не могла нарадоваться: ну, думаю, взялся за ум, а оказывается - перед смертью-у-у...
Валентина всхлипнула и поднесла к глазам уже насквозь мокрый платочек.
- Царство ему Небесное. Моему, значит, Лёшеньке.
- Не сомневайся, Валя, Алексей сейчас Там. Причём - в самом Преддверии. - Утешая вдову, художник попутно развивал недавно возникшую у него гипотезу об особенностях топографии загробного мира. - Это нам, в основном, туда придётся восходить с середины. А Лёхе... нет! Но всё-таки он - не в раю... Ему же надо тебя дождаться... но в самом-самом Преддверии - если ещё при жизни сумел заглянуть туда.
Эти рассуждения Михаила напомнили Окаёмову случившийся вскоре после пожара разговор с Павлом Мальковым - когда, обсуждая возможность мистического постижения Бога, он сам высказал мысль о том, что художникам (в широком значении этого слова) изредка удаётся заглянуть туда, но сам же и отказался от этой мысли, заметив, что художественные прозрения всё же нельзя считать мистическими: ибо, в лучшем случае, художник способен увидеть лишь отражённый Свет. Однако сейчас, слушая Михаила, Лев Иванович вдруг усомнился в обоснованности этого возражения: а почему мы должны считать, что признанные мистики видели прямой, а не отражённый Свет? Только потому, что они сами на этом настаивали? Но во что бы то ни стало настаивать на своём - это же сугубо земное, присущее большинству из нас: следовательно - не аргумент. И если подойти не предвзято... рассмотреть, например, Апокалипсис - самое знаменитое из всех мистических сочинений... насколько, если отвлечься от авторитета Церкви, Иоанн Богослов убеждает, что он видел не отражённый Свет?.. Ведь в тот Небесный Иерусалим, который открылся этому тайновидцу, по правде, не слишком тянет... разве что - от безысходности... от ужаса перестать быть... И в этом смысле злая пародия Свидригайлова - вечность в комнатке вроде бани с пауками по всем углам против вечности в витрине огромной ювелирной лавки - не такая уж и пародия! Ведь что, кроме восторга рабского поклонения Верховному Самодержцу, увидел Иоанн Богослов в Небесном Иерусалиме? Да в сущности - ничего! Но зато с какой потрясающей силой рассказал нам об этих своих видениях! Каким гениальным предстал художником! Да, именно - художником... вот в чём суть! Но ведь и Алексей Гневицкий... в "Распятии", "Портрете историка" и "Цыганке" - тоже! С не меньшей силой сумел указать на иную реальность... а что она у него выглядит куда как менее конкретно, чем у знаменитого мистика... а не преимущество ли это художника-живописца? О своём мистическом опыте рассказывать без дидактики... не наставляя, не поучая, а лишь указывая на такую вечность, от которой, по крайней мере, не хочется блевать! На которую можно уповать не из одного лишь ужаса перед небытием, а в надежде обрести нечто бесконечно нужное, но абсолютно недоступное нам в этой жизни?
- Лев, ты что? Никак - отключился? С шампанского?!
- Ничего он, Мишенька, не отключился. Задумался, понимаешь, о Танечке - с кем не бывает! О нашей Танечке - какой мужик не задумается! Даже мой Алексей - и то...
- Валюха, не вредничай! Ну, Лёху - ладно: могла ревновать к Татьяне. Хотя и не было ничего у них, но - могла. Но Льва-то, Льва?! Нет... погоди... здесь что-то не так... Лев! Лев!! Ты меня слышишь?!!
- Да, Миша, слышу, - оказывается, Окаёмов до того глубоко задумался о природе мистического, что до его сознания далеко не сразу дошли звучащие в ушах голоса Михаила и Валентины. - Я, понимаешь, всё думаю о "Фантасмагории"... всё время сидит в башке... неужели её даже не сфотографировали? - соврал Лев Иванович. Сейчас астрологу почему-то ни с кем не хотелось говорить о полностью овладевшим его умом сопоставлении Алексея Гневицкого с Иоанном Богословом.
- В том-то и дело, Лев, что сфотографировали! И даже - два раза! Я сам - "мыльницей" - в мастерской, и здесь на выставке, сразу после развески - Василий Петрович. Дедок такой с допотопной аппаратурой, но фотки делает - класс! И представляешь, Лев... ну, я то - ладно! Вспышка оказывается не работала, а я щёлкал себе и щёлкал... но чтобы Василий Петрович?! Перед открытием - помнишь? Я где-то на полчаса слинял? Так это - к нему. Он через двор здесь - рядом. Беру, значит, в ларьке бутылку - распиваем её с Петровичем - и мне вдруг захотелось тебе, Лев, подарить карточку с Лёхиной "Фантасмагории". А Петрович, представь себе, извиняется! Говорит, что непонятно каким образом зарядил дико просроченные пластинки, и ничего, естественно, у него не вышло. Мол, завтра с утра переснимет по новой и к вечеру напечатает. И у меня, представляешь, никаких нехороших мыслей: завтра так завтра - с кем не бывает. Это же не репортёрское фото - картина: висит себе и висит... Ну, заказал ему три лишних экземпляра - и пошёл на открытие... Нет, Лев, никогда суеверным не был, а тут - ей Богу! Хоть свечку ставь против нечистой силы! Или - молебен... не знаю, что полагается в подобных случаях... приехали, называется! Скоро начнём молиться каждому камню! Как наши языческие предки! Чуешь, Лев?!
Однако несравненно большее впечатление этот рассказ произвёл на Валентину, чем на скептика Окаёмова.
- Миша, неужели всё это правда?! Про фотографии? Что два раза снимали - и ничего не вышло?
- А зачем мне придумывать? Знаешь, одного "самовозгорания" более чем достаточно для нашего, настроенного на чудо, "первобытно-мистического" сознания... и плодить новые легенды... на кой чёрт!
- Но, Миша... какие легенды?! Сначала - ты, Лев, прости, но сначала твоё предсказание... после, - Валентина опять почти автоматически всхлипнула, - подлое убийство моего Лёшеньки... Затем - гибель картины... А тут, оказывается, ещё и фотографии! Которые не получились! Ни у тебя, ни у Василия Петровича! Скажешь, Мишенька, что всё это обычные совпадения?! Так я и поверила!
Представленная Валентиной логическая цепочка выглядела до того убедительной, что Михаил, не найдя возражений, потянулся к "Екатерине Великой", а Лев Иванович, закурив, стал лихорадочно рыться в памяти, дабы на основании почтенной математической теории доказать женщине, что вероятность подобных совпадений хоть и крайне мала, однако не до такой степени, чтобы нельзя было обойтись без чуда. Увы - "научный подход" на сей раз не оказался панацеей: единственное, вероятность чего Окаёмову, на его взгляд, удалось оценить более-менее удовлетворительно, это то, что пьяному Мишке хватит везения сфотографировать "Фантасмагорию" с шансами на успех, в лучшем случае, пятьдесят на пятьдесят. Но, что ошибётся профессиональный фотограф... на что, соответственно, перемножать 0,5?.. вздор! Он не способен в принципе оценить вероятность ошибки Петровича! Не говоря уже обо всём прочем! И ничего, стало быть, - на "строго научной основе" - Валечке доказать не сможет! А если - на не совсем научной?
- Значит, Валя, не веришь в случайные совпадения?.. а тогда - во что? В родовое проклятие, в сглаз, порчу и прочее зловредное колдовство? А тебе не кажется, что кое-кто нарочно наводит нас на подобные мысли? Например - убившие Алексея подонки? Ведь если его убили не обыкновенные алкаши, а, так сказать, фашиствующие от православия мерзавцы - сама подумай? Загадочная смерть художника-сатаниста, таинственное самоуничтожение его богопротивной мазни - кому это на руку? Кто, возможно уже и завтра, со злорадством раструбит о покаравшей нечестивца Деснице Всевышнего? Ведь для переползших под сень Православной Церкви бывших "организаторов и вдохновителей всех наших побед" нет ничего проще, чем организовать чудо! И если даже ты начинаешь этому верить...
- Лёвушка - а фотографии?! Ведь ни у Мишки, ни у Василия Петровича они так и не получились?!
- Ну, Михаила, Валя, давай не считать всерьёз - скорей было бы чудом, если бы у него что-то получилось.
- Почему?! - комически обиделся Михаил, - из десяти фоток одна у меня, как правило, получается! Особенно, если снимал с утра. Когда, значит, опохмелился, но ещё не дошёл до кондиции... "Фантасмагорию" я, правда - вечером...
- Слышала, Валя? Михаил сам по себе - ходячее чудо, а ты хочешь от него ещё каких-то фотографий! Что до Василия Петровича... ты ведь, Миша, давно с ним знаком? Прежде он - что? Никогда разве не ошибался?
- Случалось... то проявитель с закрепителем перепутает, то снимет на пустые кассеты... конечно, не слишком часто, однако - случалось... он ведь тоже выпить, в общем-то, не дурак... да и возраст - за семьдесят всё-таки...
- Ну вот, Валечка! Даже если Василий Петрович ошибается в одном случае из ста - не тот расклад, чтобы сваливать на инфернальные силы!
Однако завершить свой не слишком научный, но эмоционально вполне доказательный выпад против милого нашим сердцам доморощенного "магизма" Окаёмову не удалось: за соседним столом всё жарче разгорался интересный спор - "об отношении искусства к действительности". Умного вида трезвой даме в очках оппонировал взлохмаченный, покрасневший, уже очень не трезвый Владимир.
- ...фокусы, Ирка, фокусы!
- И "Портрет историка" - тоже?
- А что - портрет? Портрет как портрет - и если бы не дурацкий фон... если бы Алексей его не сочинил, а написал с натуры... ну, как самого этого деятеля... был бы вполне на уровне! Ведь Лёха с натуры очень даже прилично умел писать! Взять хотя бы его этюды - всё по делу, никаких закедонов. Берёза - берёза, озеро - озеро, небо - небо. И, между прочим - с настроением, с чувством... В общем - в русских традициях!
- А Кандинский, Володечка, что - не в русских?
- Сама же, Ирочка, знаешь - нет! Западное всё это, наносное - не православное!
- Однако, Володечка, ты даёшь! Это уже не обыкновенное дешёвое русофильство, а, если хочешь, великореченский шовинизм!
- Знаешь, Ирка, за такие слова - если бы ты была не женщиной, а мужчиной...
- В морду бы - да, Володечка? Потому что других аргументов нет?
- Какие ещё аргументы... с вами бабами спорить - гиблое дело! Не зря в своё время апостол Павел запретил женщинам говорить в собраниях! Понимал, значит, что к чему!
- А это, Вовочка, уже не великореченский, это уже мужской шовинизм! Причём - самый махровый! Ладно, Володечка... так мы с тобой зря поссоримся - и только... ты мне лучше вот что... что Алексеева "Цыганка" - фокусы... не сказать, не декларировать, а доказать это - можешь?
- А чего тут доказывать? Ты её, Ира - как? Рассмотрела как следует? Не сквозь искусствоведческие очки, а нормально, по-человечески - непредвзятым взглядом?
- Рассмотрела, Володечка. Очень даже внимательно. Конечно - не здесь, а на "Апрельской выставке". Ну, которую "Дорога" устраивает весной. Правда, не знаю, что считать "непредвзятым взглядом", но, честно тебе скажу, как увидела - обалдела! И - хочешь верь, хочешь не верь - напрочь забыла о своих "искусствоведческих очках".
- Потому что, Ирочка - фокусы! Она у Алексея значится: оргалит, масло - а в действительности? Ну да, разумеется, на оргалите - никакой холст не выдержал бы такого издевательства! Впрочем, оргалит тоже - лет через десять наверняка всё поотлетает! Особенно - осколки зеркал, которые и дают главный эффект!
- Какие ещё осколки? Никаких, Володечка, я там зеркал не видела!
- Конечно, Ирочка! Алексей - он же хитрый! Он их почти напрочь залессировал! Где очень жидко, где гуще - и только местами! Где пятнышки выскоблил, где процарапал тонюсенькие линии! Почему, думаешь, она у него так меняется - когда смотришь с разных точек?
- Так ведь всякая живопись изменяется при отходе. Взять тех же импрессионистов или пуантилистов...
- Изменяется - да не так! По честному! Без жульнических иллюзий!
Эта неосторожная реплика стоила Владимиру разбитого носа и фонаря под глазом. Со времени своей - увы, напрасной! - попытки спасти горящую "Фантасмагорию" удручённый и разозлённый Мишка постоянно искал, с кем бы подраться, и сейчас в лице руководителя "Радуги" разом обрёл и достойного оппонента, и прекрасный повод. Если высказанное в отношении творческих поисков Алексея Гневицкого уничижительное определение "фокусы" он ещё мог спустить, то обвинение в жульничестве сразу решило дело: эдаким, не стерпевшим оскорбления памяти сюзерена, верным оруженосцем Михаил бросился в бой.
- Володька, ты, бля, чего?! На Лёху тянешь? Говоришь, что "жульнические иллюзии"? Если не возьмёшь обратно эти поганые слова - я тебе сейчас, знаешь что?!
- Ты?! Алкоголик хренов! Ты же на ногах ни х...я не держишься! Раз двину - улетишь в Америку!
Владимир, в свой черёд, был не прочь свести с Мишкой счёты за "глиняные яйца" - и ответил задире соответствующим образом. Однако, предполагая основательную словесную "артподготовку", он здорово просчитался - Михаил налетел стремительно. Эдаким рыжим вихрем. Что "словесной не место кляузе" ошеломлённый руководитель "Радуги" сообразил только получив два точных удара: прямой - в нос и крюком справа - по левой скуле. И если бы, произведя эту атаку, Михаил не остался стоять на месте, а, как положено, сделал шаг в сторону, он бы выиграл этот бой вчистую - Владимир, прежде чем нанести ответный удар, не менее двух секунд приходил в себя.
Мишкин молниеносный выпад Окаёмов не то что бы предотвратить, но и заметить в сущности не успел: грохнулся отброшенный стул, дёрнулась голова у Владимира - пауза. Бой закончен? Оказалось, что нет. Напав и ударив, Михаил, вопреки всем правилам бокса, не только не отступил в сторону, но остался стоять с опущенными руками, не собираясь блокировать встречный выпад. Да, мастера экстракласса, заманивая противника, иногда позволяют себе подобные вольности, рассчитывая в последнюю неуловимую долю секунды отклонить голову и нанести встречный нокаутирующий удар - однако, по всему Мишкиному виду, от него не приходилось ждать такой исключительной прыти.
Когда астролог понял в чём дело - этот бой вёлся отнюдь не по правилам бокса, а по обычаю старинной "кулачной потехи": ударив, следовало, не уклоняясь, получить ответный удар - и надумал прийти на помощь Михаилу, и попытаться разнять дерущихся (противник выглядел килограммов на двадцать тяжелее), Владимир ударил. С разворота, с маха, эдаким затяжным полукрюком по нижней челюсти - коряво, но эффективно. Михаил отлетел шага на три, врезался задом в стол и сполз на пол. Завизжали женщины, только сейчас понявшие, что произошла драка - Окаёмов с Юрием бросились поднимать нокаутированного, как им подумалось, Михаила. Оказалось - ничего подобного: сидящий на полу художник самодовольно улыбался.
- А здорово я ему врезал, видели?! Но и он - тоже: кулак у Володьки тяжёлый! Зато я лёгкий - так размахнулся и ни х...! Всегда говорил, что яйца у Вовки глиняные - во всём! Сила немереная, а зафигачить по-настоящему не умеет!
- Ты лучше, "удалой боец Кирибеевич", пощупай, челюсть цела? - довольный сравнительно безобидным завершением инцидента, астролог обратился к сияющему, как новая денежка, Михаилу. - А то, ишь расхвастался!
Оказалось, что, не считая опухшей левой щеки, художник не пострадал и, истолковав это как знак своей несомненной победы, пересел за соседний стол: пить "мировую" с Владимиром - при помощи смоченного в холодном пиве клетчатого платка унимающего носовое кровотечение.
Послышавшиеся оттуда клятвы в любви и вечной дружбе, а главное, бульканье водки, выпиваемой "на брудершафт", подсказали Окаёмову, что он сегодня не сможет получить от Мишки разъяснения по заинтересовавшему его вопросу, и, будучи не в силах перебороть своё любопытство, астролог обратился к не слишком ему симпатичному Юрию Донцову:
- Юра, а это правда? Ну, что Алексей в своей "Цыганке" использовал осколки зеркал?
- Использовал - ну, и что? - с некоторым вызовом в голосе отозвался Юрий. - Художник всё может использовать - главное: ради чего. Конечно, Владимира, как "правоверного реалиста", это буквально бесит, но, между нами, художник он очень средненький, и весь его "реализм" - защита от тех, кто талантливее.
- Нет, Юра, "реализм", "модернизм" - я в живописи понимаю мало и хотел спросить не об этом. Ведь если наклеить зеркала - пусть Алексей их даже "залессировал" - края-то должны быть заметны? А я, как ваша искусствоведка, почему-то их не увидел?
- Ничего, Лев, удивительного. Ты обратил внимание, что плоскость этой картины во многих местах бугристая?
- Да, разумеется.
- Так вот: Алексей, чтобы скрыть торцы между осколками, или наклеил куски смятого холста, или использовал рельефную пасту - краска такая особенная.
- Так что же, Владимир прав? - узнав от Юрия о кое-каких секретах живописной кухни, с некоторым разочарованием спросил астролог. - И Алексеева "Цыганка" во многом - действительно - "Фокусы"?
- Смотря по тому, что понимать под "фокусами". Ведь традиционная реалистическая живопись, которая на двумерной плоскости стремится создать иллюзию трёхмерного пространства, в конце концов, основной фокус в изобразительном искусстве! Все прочие - с ним в сравнении - детские шалости! А относительно "Цыганки" могу сказать: эффект изменения образа достигается там в основном не за счёт зеркал. Ты, Лев, наверное, обратил внимание, что если смотреть вблизи, то женщина кажется нарисованной не совсем верно?
- Да, обратил. Но только подумал, что это не Алексей, а - я. Ну - не он нарисовал неправильно, а я неправильно вижу.
- Нет, дело не в этом. Чтобы создать эффект "три в одном", Алексею пришлось чем-то пожертвовать. В данном случае - кажущейся точностью рисунка. Именно - кажущейся. Ведь, в сущности, на этой картине Алексея ни цыганки, ни девочки подростка, ни дьяволицы-Лилит не изображено.
- Как это - не изображено?! Ведь я же их ясно видел?
- В том-то и дело. Разве при первом взгляде тебе, Лев, не показалось, что эта картина - чистая абстракция? Красивое сочетание разноцветных пятен?
- Да! Именно так! Я уже собрался пройти дальше, поскольку в живописи и вообще-то понимаю плохо, а уж в абстрактной - ни "бе", ни "ме". И вдруг увидел чёрный бездонный глаз! Затем - кувшинку - и пошло, и поехало!
- Так вот, Лев, штука в том, что эта картина Алексея - действительно чистой воды абстракция. А видимая только вблизи неверно нарисованная зеленоватолицая дама является как бы катализатором, благодаря которому в нашем воображении из абстрактных красочных пятен складываются конкретные живые образы.
- Погоди, Юра... это что-то совсем заумное... на грани фантастики! Не понимаю - как такое возможно в принципе?
- Ну, в принципе, Лев, возможно многое. Подобные эксперименты в живописи, насколько я помню, известны со времён Возрождения. А в наши дни - Сальвадор Дали. Ты, может быть, видел репродукцию с его знаменитой картины, где на первый взгляд пейзаж с фигурами монахинь, а присмотришься - "Вольтер" Гудона?
- Видел, конечно, но... ведь у Алексея - другое?.. конкретное из абстрактного?.. да ещё с "затравкой" - в виде различаемой только вблизи лиловато-зеленоватой дамы?
- Другое-то, Лев, другое, но в принципе... нет, чтобы проделывать такие штучки, как Сальвадор Дали - надо быть дьявольским рисовальщиком... коим Алексей, при всём моём уважении к нему, не являлся... хотя - в "Фантасмагории"... жаль, что ты её не увидел хотя бы мельком... ибо говорить о ней словами - не имеет смысла... но, как живописец... да, думаю, основных эффектов Алексей достиг средствами не графическими, а живописными... для чего, собственно, ему и потребовались тонированные зеркала... впрочем, в "Фантасмагории не было ни зеркал, ни рельефной пасты... самые что ни на есть традиционные: холст, масло... нет, Лев, не знаю! Знаю, что в принципе такое возможно, а как это удалось Алексею... ведь все мои предыдущие рассуждения - только догадки... а как оно обстоит в действительности... ей Богу, не знаю, Лев!
Получив разъяснение, снимающее с его друга обвинение в шарлатанстве, астролог проникся ещё большим уважением к талантам Алексея Гневицкого - надо же! даже профессиональные художники не могут ничего понять! - и ещё больше пожалел о сгоревшей "Фантасмагории": вот так, ни с того ни с сего, на глазах у многих зрителей самоуничтожился шедевр мировой духовной культуры! Глупости! Ничего он не самоуничтожился! Нищие духом озлобленные мерзавцы хладнокровно его сожгли! Предварительно убив Творца! Убив ли?..
...несмотря на всё новые и новые доказательства совершившегося в Великореченске злодейства, Лев Иванович всё же не мог полностью отбросить мысль о несчастном случае - стало быть, не мог до конца успокоить ноющую с момента получения трагического известия совесть: а вдруг, вопреки всем вероятиям, в смерти друга виновен его злосчастный прогноз?!
Да, по мере того, как возникали новые версии и подозрения, Окаёмова всё реже посещала мучительная мысль о пагубных последствиях совершённого им греха: увы - не в присутствии Валентины. Поэтому, когда сидящая рядом вдова предложила Льву Ивановичу выпить ещё одну рюмку водки, - Лёвушка, да не тяни ты наше "шампанское"! гадость же! - он не стал отказываться. От следующей - попробовал уклониться, но не тут-то было: Валентина нашла неотразимый довод:
- Не чокаемся, Лев. За Алексея. Царство ему Небесное.
После того, как Окаёмов выпил четвёртую рюмку, Зелёный Змий поднял голову и лукаво подмигнул ему левым глазом: "Чуешь - захорошело? А ты дурачок боялся!"
Чего добивался Зелёный Змий - ясно. А вот чего - Валентина, будто вступившая с ним в сговор, этого, отнекиваясь от пятой рюмки, Окаёмов понять не мог. Неужели - из одной только вредности? Чтобы, напоив его, досадить Татьяне?
Между тем, словно бы в подтверждение этой мысли, вдова предложила астрологу переночевать у неё.
- ...нет, Лёвушка, ради Бога, чего не подумай. Грех, конечно, о таком сейчас говорить... но, знаешь, бабские языки... мы с Наташей ляжем в большой комнате, а тебе постелю в Алексеевой... ты ведь не забоишься - да?.. а то в одиночку добираться к Татьяне... пьяному, по чужому городу, ночью... не дай Бог, чего случится - как я посмотрю в глаза твоей Машеньке?..
"О, женщины, и кто вас только придумал? - мелькнуло в голове у астролога. - В несколько коротеньких фраз вложить столько ехидства - Макиавелли отдыхает! Ведь если сказанное перевести с "женского" языка на "общечеловеческий", то Валентины слова значили, примерно, следующее: нечего тебе, старому козлу, зариться на молоденьких шлюшек! ведь дома - жена! которая хоть и стерва, и нет мне до неё никакого дела, но чтобы попортить кровь этой паскуде-Таньке - очень даже сойдёт! да и тебе, злыдню, ох, до чего же приятно дать хоть маленький укорот!"
Окаёмов только подумал о возможности подобного истолкования слов вдовы, а явившаяся словно чёртик из табакерки, смертельно разобиженная Валентиной Жанна "перевела":
- Правильно, Валечка! Забери его под свою юбку! Льву Ивановичу - конечно! Чем спать с лесбиянкой Танькой, куда лучше с тобой - пожилой "честной" вдовушкой!