Памяти друга - художника Стуканова Леонида Александровича.
- 12 -
До вечера. До послеспектакля. До завтра. До воскресенья. До Воскресения. До Судного Дня. До Второго Пришествия. Нет, всё-таки первый миллион лет жить на земле очень трудно! Конечно, в сравнении с десятью-двенадцатью миллиардами миллион лет кажется незначительным временем - ну, как в видимой человеческой жизни три или четыре дня, но... боль без исцеления, объятия без взаимности, любовь без надежды, поцелуи без веры, разлуки без встреч - Господи, до чего же тяжко! Особенно - разлуки без встреч!
Когда за Львом Ивановичем закрылась входная дверь, Танечка Негода с тоской и ужасом ощутила именно это: своего седобородого принца она теряет на ближайший миллион лет. С тоской и ужасом парализовавшими её настолько, что рванувшееся вслед за астрологом сердце не смогло ни на шаг увлечь поражённое внезапным бессилием тело - вопреки мучительному желанию броситься за Окаёмовым, чтобы его вернуть, женщина сидела на табуретке в прихожей, тупо уставясь на подставку для обуви, с которой исчезли замшевые полуботинки астролога.
Разлуки без встреч... нет, невозможно! Ждать всю жизнь и потерять после единственного незабываемого утра любви?! Разумеется, Господь не допустит такой страшной несправедливости!
Надежда, явившаяся вслед за отчаянием, была, казалось бы, столь же беспочвенной как и само это внезапное отчаяние - в голове у сидящей на табурете Танечки вдруг ни с того, ни с сего мелькнули два слова "звезда Фомальгаут" - и всё: тоска и ужас рассеялись с той же стремительностью, с которой несколькими минутами раньше они овладели женщиной.
Почему это Лев должен исчезнуть? Так вот - ни с того ни с сего? Выйти за дверь и раствориться в солнечном свете? На миллион лет? Ах, предчувствие? Вздор! Предчувствие - всего лишь сигнал! Ей дуре! Чтобы перестала носиться со своими романтическими бреднями! Следующий, видите ли, шаг за Львом? А она должна благородно ждать? Пока он решится бросить свою жуткую Марию Сергеевну? Эту монашествующую в миру садистку? Нет уж! От пятидесятилетнего мужика не дождёшься! Инициативу необходимо брать в свои руки! А не то - действительно! - ещё миллион лет одиночества... звезда Фомальгаут... с какой стати?.. незнакомая ей звезда вдруг воссияла в памяти? Незнакомая?...
Из прихожей вернувшись в комнату, Танечка вспомнила: Подзаборников! Несколько дней назад режиссёр сказал, что, не бросая классики, в новом сезоне они будут ставить пьесу незнакомого артистке современного драматурга: "Ангел-хранитель звезда Фомальгаут". Танечке это название показалось хоть и несколько вычурным, но красивым. Правда, на грани "красивости" - опять-таки: спасибо Глебу Андреевичу, что в угоду моде артисты у него до сих пор не играют голыми. Впрочем, услышав о новой пьесе, Татьяна тут же о ней забыла - до осени, до того, как начнутся репетиции - и надо же! Оказывается - отложилось в памяти. Магическое имя незнакомой звезды. Существующей? Или - придуманной драматургом? Надо будет узнать у Льва. Когда он вернётся. А он непременно вернётся. К ней. К Татьяне Негоде. Наконец-то материализовавшийся седобородый принц. Вернётся - и?..
Танечка вдруг впервые задумалась о предстоящих им житейских сложностях: Лев переберётся в Великореченск? Вряд ли... Не говоря о том, что москвичи вообще крайне неохотно переезжают в провинцию, в качестве астролога на жизнь он себе здесь заработает чёрта с два... Ей - в Москву? Так её там и ждали! Конечно, театров в Первопрестольной не один, не два - но ведь и артистов! Разве что - в разъездном, захудалом... по рекомендации Глеба Андреевича... ага! Размечталась! Свою ведущую артистку - он таки прямо с радостью? Рекомендует кому-нибудь из своих московских приятелей режиссёров? Как же! Держи карман! Вообще-то - мужик он не вредный... возможно, и согласится... хотя... какой мужчина способен понять, что такое любовь для женщины? Конечно, в Москве по началу придётся ей зверски трудно - однако, можно надеяться, в пределах разумного... А с жильём? Пожалуй, полегче. У них в Великореченске цены на жильё в последние годы поднялись настолько, что свою, расположенную в центре города, однокомнатную квартиру она, конечно же, поменяет на комнату на окраине Первопрестольной. В крайнем случае - в ближнем Подмосковье...
Как ни странно, мысли о предстоящих житейских трудностях и проблемах окончательно успокоили женщину: Лев непременно будет её! А его кошмарная Мария Сергеевна - утрётся! Нормального нестарого мужика довести до грани психической импотенции - да за это ей на том свете не менее ста лет предстоит отработать в борделе! Утешая и ублажая всех, из-за своих законных мерзавок до срока лишившихся сексуальной силы, отчаявшихся и спившихся бедолаг-мужчин! Конечно! За то, что здесь, напущенной на себя псеворелигиозной фригидностью она до такой степени ухитрилась извратить свою женскую сущность, там ей на ближайшие сто лет обеспечен неутолимый сексуальный голод! Ехидина, Танька! А самой-то?
Поймав себя на том, что мысленно улыбается, представляя очищение Марии Сергеевны, спохватилась артистка: хотя бы - за намерение увести мужа от жены? Спасая от ежедневного мучительства изощрённой садистки? Ну, да, ну, конечно - "спасая"... ага! Оправдываться-то умеешь - ишь! Насобачилась - лучше некуда! А между тем - факт остаётся фактом: как последняя блядь, намылилась увести мужа от жены! Будто в другом случае не "спасала" бы? Как же! Да какая баба, влюбившись, не приложит все силы, чтобы заполучить мужика себе? В любом случае законную жену считая стервой, недостойной его мизинца? Будь она в действительности хоть ангелом? И что, любопытно, нас, разлучниц, ожидает за это там? В самом деле... этот вот грех - как его можно искупить?.. если - по совести?.. очиститься - каким образом?
Над пришедшей ей в голову совершенно неактуальной глупостью Танечка на минуту задумалась: конечно! Когда про других - мы умные... точно знаем - за что им и как... а - про себя? Если, допустим, она таки уведёт Льва?.. За причинённую Марии Сергеевне боль, чем и как она сможет расплатиться? Болью, полученной в ответ? Каким образом? Ведь у неё-то нет мужа - чтобы эта кошмарная женщина могла его увести в свой черёд? Служением? На те же, допустим, сто лет к Марии Сергеевне - в рабство? Чтобы та могла её изводить работой, сечь плетью и вообще - всячески мучить и унижать? Экие глупости! Мучить и унижать друг друга здесь на земле мы, сволочи, наловчились сверх всякой меры... и этот гнусный опыт тянуть за собой туда? Когда именно от него - от этого садистского опыта - там предстоит очиститься в первую очередь! Или... путём взаимозачётов?.. ты в этой жизни кого-то мучил, но ведь и твоя жертва - тоже? Кого-то мучила в свой черёд? А если - не мучила? И кто-то - гораздо более мучил, а кто-то - мучился... нет! Ерунда всё это! Каким образом мы будем очищаться там - это знает один Господь... И только - Господь... Не нам, с нашим разносторонним людоедским опытом, иметь дерзость судить о посмертном воздаянии...
Будь Танечка чуть более религиозной, к ней бы сейчас, непременно, явился Враг, чтобы, как в паучьих сетях, запутать женщину в бесплодных умствованиях. Впрочем, Лукавому хватило бы и такой малости - не являйся, на своё счастье, Татьяна Негода истинной актрисой - мысли о несыгранной Норе не позволяли уму разбезобразничаться сверх меры: если и сегодня она выйдет на сцену с тем же душевным раздраем, что и вчера, впору от стыда проваливаться не то что под землю, а прямиком - в оркестровую яму!
Бедная Нора! Бедный Ибсен! Убедить зрителей, что ради иллюзорной, выдуманной феминистками свободы женщина способна бросить детей - ох, до чего непросто! Разумеется, её муж - сволочь, но... будто другие лучше? А дети - есть дети... однако - терпеть произвол?.. особенно - когда понимаешь, что к чему... Понимаешь? На трезвую голову Нора могла понять, что свобода, обретённая такой страшной ценой, ничего хорошего ей не сулит... а сулит лишь - а правда? Что могло её ждать в дальнейшем? Эту самоотверженную, исключительно цельную, почти не способную к компромиссам женщину? В России - она бы подалась либо в монашки, либо в революционерки. А в Норвегии? Ибсен-то - он хитрый. Не дал на этот счёт никакого намёка.
Танечка вдруг почувствовала: играя Нору - вчерашнее безобразие, разумеется, не в счёт! - она для её образа до сих пор не находила существеннейшего нюанса, той краски, которой нет на палитре, но которая обязательно должна иметься в виду: судьба дерзкой бунтарки за рамками Ибсеновской пьесы. Именно так! Нора на демонстрации суфражисток, Нора в дебрях Центральной Африки, Нора... в дешёвом борделе! Не важно! Главное помнить, что её жизнь не заканчивается сценой прощания с мужем! И тогда могут появиться невидимые прежде оттенки! И надежда на чудо, брошенная лишающемуся любимой игрушки мужчине, может действительно обернуться чудом! Да! Решено! Сегодня она попробует сыграть именно так! И если получится - а почему бы и нет? - завтра ещё раз пригласит на спектакль Льва. Оно, конечно... так хвастаться... а что? Разве она не женщина? Не артистка? Артистка! Женщина! Если надо - будет хвастаться чем угодно! Наконец-то материализовавшегося седобородого принца нельзя терять! В противном случае - ещё миллион лет одиночества. И для неё, и для Льва Ивановича...
Миллион лет одиночества - вот истинный ад... вообще - весь этот первый миллион лет нашей жизни... восхождение нашей души... особенно, те несколько десятилетий, когда она формируется... здесь - на земле... ведь ни для кого не тайна, что земная жизнь именно для того нам и дана... от первого до последнего вздоха... дабы сформировалась, окрепла и расцвела душа... а как же - у умерших в младенчестве?.. у них - вероятно - там... в горних селениях... среди ангелов - между звёзд... души приобретают окончательную форму... конечно, не нашу форму... скорее - ангельскую... и чем человек раньше умер... особенно - если ещё не родился... тем ангелоподобнее его душа?.. чёрт! Эка - куда её занесло! А всё Лёвушка! Своими метафизическими прелестями настолько соблазнил и увлёк слабую женщину - мрак!
Нет, Мария Сергеевна всё-таки явно чокнулась! Ведь ни ходить в церковь, ни молиться, ни поститься Лёвушка ей нисколько не мешал! Нет же! Озаботилась, видите ли, спасением его души! Одно слово - инфернофилка! Ведь будь она "нормальной" эротической садисткой - Лёвушка бы, пожалуй, того... не чересчур бы противился любимой женщине?.. а возможно - и вовсе бы не противился?.. глядишь, "гарцуя" на четвереньках, не без удовольствия катал бы по спальне нагую наездницу - направляемый прикреплённым к ошейнику поводком и погоняемый хлыстиком... а что? - любовные игры... вот именно - игры! А этой стерве Марии Сергеевне требуется, видите ли, всерьёз! Мучить по-настоящему! Действительно - инфернофилка!
В конце концов, Танечка Негода доразмышлялась до того, что ей стало казаться, будто "похитительница" вовсе не она, а Мария Сергеевна. Мужем которой Лев Иванович сделался только по нелепому стечению обстоятельств - тогда как судьбой предназначался исключительно ей: Танечке. И, разумеется, при столь фантастическом допущении между соперницами не мог не состояться сеанс "симпатической" связи: Мария Сергеевна вновь была отвлечена от молитвы дьявольскими эротическими соблазнами - в качестве примера придуманная артисткой сценка "укрощения дикого жеребца" привиделась жене астролога с удивительной чёткостью: она - нагишом! - вдохновенно гарцует на спине у голого Льва. Погоняя его - единственное небольшое отличие - не жокейским хлыстиком, а памятным ей по прежним возмутительным искушениям ремешком. И ещё: в этот раз Марии Сергеевне не удалось свалить на Лукавого греховный соблазн - вышло гораздо хуже: женщине вдруг почудилось, будто к любострастным экспериментам в спальне её подталкивает не сатана, а Дева Мария - мол, покатаешься таким непотребным образом на спине у Льва, родишь от него ребёнка?!
В свою очередь Татьяне Негоде "симпатировался" мощный импульс религиозного покаяния: артистке вдруг захотелось ни с того ни с сего пасть на колени - чего прежде с ней никогда не случалось! - и молить Пречистую Деву о прощении за своё непохвальное намерение увести мужа от живой жены.
И так и сяк успокаивая уязвлённую полученным от Марии Сергеевны "симпатическим" импульсом совесть, Танечка Негода бессознательно послала сильнейший ответный сигнал - полностью нейтрализовавший её соперницу. Ибо, восприняв импульс артистки, Мария Сергеевна окончательно переместилась умом в мир своего эротического непотребства: вообразив Лёвушку в виде дикого мустанга, а себя укротительницей-амазонкой, женщина мигом скинула всю одежду, нагишом бросилась в комнату мужа, вытащила из его джинсов широкий кожаный пояс и, вернувшись под образа, оседлала необъезженного жеребца - и помчалась, и поскакала... на коленях - перед иконой Владычицы! Извиваясь и нанося себе сильные беспорядочные удары. По спине, пояснице, ягодицам, бёдрам - иногда вскользь захватывая срамные губы. Что доставляло острое наслаждение мчащейся на укрощаемом муже всаднице. Ведь мысленно настёгивала она не себя, а Лёвушку, и, следовательно, вся боль доставалась ему, а ей - чистое удовольствие. После десяти-пятнадцати минут этой бешеной скачки у Марии Сергеевны случился первый оргазм. И далее - один за другим - ещё два или три: до судорог, до полного истощения, до спасительного беспамятства. Когда тяжёлый обморок-сон распростёр перед иконой Девы Марии мариисергеевнино белое нагое тело. С припухшими розоватыми полосами на спине, ягодицах и бёдрах. Благостный для измученной эротическим бредом женщины обморок-сон. В котором, правда, она увидела себя кобылицей покрываемой жеребцом-мужем Лёвушкой - но, по счастью, пройдя мимо сознания Марии Сергеевны, это видение сразу же трансформировалось в ответный "симпатический" сигнал и передалось артистке.
Нет, восприняв импульс, посланный угасающим сознанием Марии Сергеевны, Татьяна Негода не почувствовала себя кобылицей - просто артистке подумалось, что, играя Нору, она до сих пор полностью упускала из вида смутно угадывающееся в ней строптивое животное начало - когда чувства сильнее разума, когда, взбрыкнув, дикая лошадь с восторгом скачет к обрыву. Доскачет ли? Не свернёт ли на спасительную обходную тропу? Бог весть. Да и неважно это. Главное, помнить: в душе домохозяйки Норы есть частица души своевольной необъезженной кобылицы. И тогда её финальное объяснение с мужем играть будет и проще, и интереснее. Стоит чуточку сместить акценты - и вспыхнут новые краски. И парящая в беспредельности душа Генрика Ибсена поцелуется на радостях со звездой Фомальгаут. И намеченная режиссёром Глебом Андреевичем Подзаборниковым к постановке в следующем сезоне пьеса неизвестного драматурга окажется мировым шедевром... Вот только она, Татьяна Негода, не будет играть в этой пьесе ...
Отправленное Марией Сергеевной при её погружении в глубокий обморок-сон "симпатическое" послание на принимающем - бессознательном - уровне артистки трансформировалось двояко: во-первых, помогло разглядеть в образе Норы не замечаемую прежде грань, а во-вторых - произвело сильное смятение в Танечкиных мыслях и чувствах, задев самое дорогое: артистическое призвание. Ведь не быть артисткой она не может. И не абы какой - ведущей. Стало быть, профессионально полностью состоявшейся. Чего - Татьяна Негода понимала - перебравшись в Москву, ей предстоит вновь добиваться в течение многих лет. Да и то... в её-то годы всё начинать сначала... вряд ли - ох, вряд ли... конечно, за прошедшее время талант окреп - но молодость, но красота...
...и что же?.. перетянуть в Великореченск Лёвушку? Ага! Чтобы без заработка, не имея твёрдого стержня, он здесь спился в течение года?! Окстись, Танька!
Да, подсознание Марии Сергеевны нанесло очень сильный ответный удар! Выбор между признанием и принцем - это для Танечки не фунт изюма! Не мимолётный приступ религиозного покаяния! Не замирение ущемлённой совести!
И, всего интереснее, знай Мария Сергеевна о возможности подействовать на противницу симпатически, переслав ей определённые чувства и образы, фанатически религиозной женщине ни в коем случае не пришло бы в голову передавать ощущения покрываемой жеребцом кобылы: безумие! ужас! грех!
Но и Татьяна Негода - тоже! До того, как её бессознательное не получило от бессознательного Марии Сергеевны образа случающихся кобылы и жеребца, не видела всей сложности предстоящего ей решения. Или Лёвушка, или призвание - нет, до этого "симпатического" послания мучительный вопрос не стоял перед Танечкой с такой остротой! А ведь на рациональном уровне, казалось бы - ничего особенного! Артистке всего лишь показалось, что, играя Нору, она в своей героине до сих пор не видела одной малозаметной грани - и закрутилось! и понеслось! и взвихрилось!
Да, в заочной борьбе за мужа, не ведая ни сном, ни духом, Мария Сергеевна нанесла своей противнице сильнейший удар! Вот тебе и рьяная плотиненавистница, вот тебе и служительница духа... или?! Уж не намекнула ли ей Дева Мария, что за столь безоглядное, противное триединой человеческой природе служение Духу здесь, там Марии Сергеевне предстоит весьма нелёгкое служение Плоти? И - достаточно долгое...
- А ВРЕМЕНИ У ТЕБЯ, ТАНЬКА, МАЛО.
* * *
Познакомившись с Окаёмовым, Пётр критически оглядел уставленный чайными приборами стол и перевёл взгляд на Павла.
- Знаешь, Паша, ты со своей приверженностью к "здоровому образу жизни"... конечно, злоупотреблять не следует... но гостю - и только чай?
- А по-моему, Лев Иванович - очень даже. - Слегка смутившись, стал оправдываться Павел. - Вполне расположен к чаю. Я ведь ему лучшего заварил - китайского...
- Ага! Ты бы ему ещё предложил варево со зверобоем или с мятой! Бр-р-р! - Широченные плечи Петра брезгливо вздрогнули. - Или другое какое сено!
Окаёмов, которому Павлом было-таки предложено "сено", поспешил отвести подозрения от сторонника "здорового образа жизни".
- Нет, Пётр Семёнович, никаких травок. Меня Павел Савельевич угостил прекрасным чаем. Правда. Я дома обычно пью "Майский". Ну, крупнолистовой цейлонский - который с короной. Так у Павла Савельевича - много лучше.
- Естественно, Лев Иванович. Павел в чаях знаток. - Сменил "гнев" на "милость" Пётр. Но тут же и съехидничал. - Конечно, когда находит в себе силы отказаться от любимого сена. От лимонника, липы и прочей дряни... Но вообще-то - я не о том. Время уже обеденное, и водочки - в самый раз... Лев Иванович, погодите минуточку - я мигом.
Сказав это, Пётр поднялся и, для такого огромного тела поразительно легко ступая, исчез в обрамлённом бело-розовыми цветами проёме беседки. Окаёмову подумалось: действительно "неандерталец" - и сразу же вслед: а Мишка-то, стало быть, того! Обозвав сектантами, так сказать, оклеветал окружение Ильи Давидовича. Пётр - по крайней мере - водку употребляет.
И, будто бы угадав мысли астролога, Павел подтвердил эту нехитрую догадку:
- Вчера на выставке я, Лев Иванович, знаете, не стал опровергать утверждение Михаила. Ну, будто мы все не пьём, не курим. Тем более, что вы так остроумно прошлись по этому поводу. Как же, "не пить для русского, не быть" - действительно! Если не на сто, то на девяносто процентов в точку. Хотя из нас троих не курю и полностью не употребляю алкоголя один только я. Правда, Илья Давидович тоже не курит, но от пива или хорошего сухого вина не отказывается. А Пётр - он всё. И водку, и коньяк, и, главное - курит. Бросает время от времени - ан, нет. Неделя, другая - и опять с сигаретой. Слава Богу, не так круто, как вы, - Павел указал рукой на лежащую перед Окаёмовым пачку "Примы", - лёгкие, с фильтром, но ведь всё равно - отрава.
- Знаю, Павел Савельевич, знаю, - Окаёмов сделал отметающий жест, - но... я даже и не пытаюсь бросить. Как закурил на третьем курсе, так и дымлю с тех пор.
Дальнейшие возможные попытки павловой антиникотиновой пропаганды прервал Пётр - явившийся с двумя небольшими графинчиками и несколькими стопками в руках.
- Вам, Лев Иванович, чистую или настоянную на Золотом Корне? - видимо, полагая, что никакой нормальный мужик не откажется пропустить рюмку, другую, Пётр Семёнович спросил у астролога лишь о его пристрастиях. - Отменная, знаете ли, настоечка.
- Ну, так и давайте начнём с неё. - Не стал привередничать Окаёмов.
После второй стопки - а настойка в самом деле оказалась на высшем уровне - Павел Мальков уверенно вернул в основное русло разговор, при новом знакомстве неизбежно распавшийся на отдельные реплики и фразы: к той дискуссионной теме, на которую они с астрологом беседовали до появления Петра. Правда, начав с шутки. Или с того, что Павлу казалось шуткой:
- У-у, винопийцы. Или, как говаривали на Старой Руси, "питухи". Пока вовсе не окосели, - Окаёмов хотел возразить, что с такого-то количества ни о каком окосении речи идти не может, но промолчал, отвлечённый снисходительной гримасой чокнувшегося с ним "неандертальца", - ты, Пётр Семёнович, поделился бы? Ну, своими гипотезами о Промысле Божьем. Мы тут, знаешь, имели со Львом Ивановичем исключительно интересный разговор - и я немножечко вскользь коснулся. Не углубляясь. Идеи твои, и я хочу, чтобы Лев Иванович был, так сказать, из первых уст - информирован самим тайновидцем.
- Каким тайновидцем? Это у нас, Паша, ты! Сунуть свой длинный нос, - а нос у Павла Савельевича, надо заметить, действительно выделялся, - всю дорогу туда пытаешься.
Отпарировал Пётр - с лёгкой обидой в голосе. Причём, Окаёмову показалось, что эта обида вызвана не столько определением Петра как "тайновидца", сколько самой просьбой поделиться размышлениями о Божьем Промысле. То ли "неандерталец" считал свои прозрения сугубо интимными, то ли его попросту "достали" досужие комментаторы - уж коли артистка Танечка Негода знает, что блаженненький математик Пётр Кочергин "загоняет в компьютер Бога", действительно! Популярность - не позавидуешь!
- А я - нет. Я если и пытаюсь заглянуть за грань - только на рациональном уровне. - Завершив этот выпад, Кочергин закурил, налил в две рюмки водки и, чокаясь, вместо тоста спросил у Окаёмова: - Лев Иванович, а вам действительно интересно? Ну - мои размышления?
- Очень, Пётр Семёнович. - Со всей проникновенной серьёзностью, на которую был способен, ответил астролог. - Ведь я, в общем - тоже. Мыслю только на рациональном уровне. И знаете - всё по кругу. Лет уже семь, восемь топчусь по одной дороге.
- Не по кругу, Лев Иванович, а по "диалектической спирали". - Вмешавшись, уточнил Павел. - Ваше, сделанное двадцать минут назад, "открытие" - это, знаете ли, "переворот" в богословии! Апостола Павла провозгласить Антихристом - нет! Насколько я знаю, за две тысячи лет до такого никто ещё не додумался! А вы говорите - "по кругу"!
- Как-как?! Апостола Павла - Антихристом?! - воскликнул Пётр. Затем, помолчав несколько секунд, неуверенно, будто бы размышляя вслух, продолжил: - А вообще-то... Его обожествление земной власти... "Нет власти, которая не от Бога"... "Жена, повинуйся мужу, как Господу"... "Рабы, повинуйтесь своим господам, как Христу"... По сути - обожествление всякого вышестоящего... До которого не доходили даже язычники... Ну да, Павел обожествляет не лицо, а принцип... Право вышестоящего на насилие... В сущности - на любое насилие... Недаром Христос говорил своим ученикам: "Бойтесь закваски фарисейской"... Предвидел - значит... Впрочем, против Антихриста - куда им...
- Погоди, Пётр Семёнович. - Возразил, не принявший Окаёмовского "откровения", Мальков. - О двойственной - во многом отрицательной - роли апостола Павла за последние два века говорилось достаточно. И, как ты знаешь, я сам отнюдь не горячий его поклонник. Но, что он - Антихрист, нет, с этим я не согласен. Категорически. Ведь в "Апокалипсисе" ясно сказано...
- Не мельтеши, Паша! - резко перебил Кочергин. - Гениальный бред Иоанна Богослова с детства тебя заворожил, понимаешь ли - и будьте любезны! До сих пор - как ребёнок! Жутко воцерковлённый ребёнок! Хочешь, чтобы всё было точь-в-точь по написанному! А между тем, Лев Иванович...
Не договорив, Пётр разлил остававшуюся во втором графинчике водку и чокнулся с Окаёмовым.
- За ваше открытие, Лев Иванович! За удивительное ваше открытие! Нет, понять, что мы вот уже две тысячи лет живём в царстве Антихриста - это, я вам скажу, архигениально!
Столь непосредственный энтузиазм Петра очень смутил астролога: ещё один сумасшедший? Причём, в отличие от Павла, буйный? Да ведь если этот "неандерталец" разойдётся всерьёз - тушите свет, господа хорошие! Как говорится, дай Бог ноги! Танечка-то выходит, предупреждала не зря? А он ещё эдак самонадеянно отмахнулся: мол, иду к интеллигентным людям. Дурак дураком - да и только! Хотя... как ему было знать? Социолог, математик, историк... Ну да, ну, высказал неожиданно пришедшую в голову мысль... гипотеза ведь, догадка - не более... и такие страсти! Павел, несмотря на своё негативное отношение к апостолу Павлу, сразу отверг... Пётр - едва ли не сходу - принял... За две тысячи лет будто бы ничего не изменилось... Всё как тогда... "Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих"... Не горяч и не холоден - стало быть, хуже врага! Фанатизм, выходит, главная добродетель, а его отсутствие - преступление... н-да! Однако об этом после, а сейчас, пока эти "новые христиане" не схлестнулись по-настоящему, не худо бы их утихомирить... как? Напомнив, что сейчас самый конец второго тысячелетия, а не начало первого?
- Павел Савельевич, Пётр Семёнович, я ведь - в порядке гипотезы. - На ощупь начал астролог. - Ну, пришло вдруг мне в голову, в азарте высказал, однако же - не настаиваю... Действительно - вопрос очень сложный... Ведь без трудов и подвигов апостола Павла христианство вряд ли бы смогло стать мировой религией... Прозябало бы, в лучшем случае, в виде секты где-нибудь на Ближнем Востоке...
- И правильно, Лев - с Христом! - разошедшийся Пётр не только не принял примирительной позиции Окаёмова, но и, обращаясь к гостю, отказался от отчества - как, вероятно, от мешающего не совсем трезвому языку излишества. - Да-да, прозябало бы, но - с Христом! А то ведь всё это время, все почти две тысячи лет, у всех христианских церквей фасад Христов, а нутро - Павлово! Антихристово - ха-ха-ха - нутро! Нет, Лев! Ты гений! За это - надо ещё! Кончилась, чёрт побери, зараза! Погоди - я сейчас принесу.
- Нет, Пётр Семёнович, это ты погоди. - Металлически властным, никак не ожидаемом в таком тщедушном теле голосом Павел остановил Петра. - Уж коли хвастаешься, что христианство для тебя частный случай - будь добр, не злорадствуй! Попробуй лучше стать на точку зрения человека принадлежащего к какой-нибудь из основных христианских Церквей: Католической или Православной - неважно! Ты представляешь, чем для него окажется утверждение, что апостол Павел - Антихрист?! Каким невозможным кощунством! Да что там - "кощунством" - вселенским ужасом?! Ведь принять её - согласиться с тем, что христиане едва ли не с самого начала служат не Богу, а Сатане!
- Нет, Паша, служат-то они Богу... Во всяком случае - формально. - Заупрямился Кочергин. - А поклоняются... даже не знаю... сказать: Сатане - не то... Иегове?.. которого апостол Павел ловко протащил на место "Аввы" Иисуса Христа?.. теплее...
- А ты это, Пётр Семёнович, не мне! Ты это скажи бабе мане! Которая из Священного Писания знает только молитвы, верит всему, что говорит священник и твёрдо надеется на спасение души!
- А чтобы вернее спастись, в костёр, на котором сжигают очередного еретика, подкладывает вязанку хвороста? Не смешно, Паша! - голосом, в котором в свою очередь звякнули металлические нотки, ответил Пётр. - Ты ведь и сам знаешь не хуже меня, что баба маня не виновата! Всё дело в пастырях! А вернее - в организации. Которую создал апостол Павел и которая называет себя Христианской Церковью!
- Пётр Семёнович, а водочки? Которую вы, кажется, обещали? А то столь многомудрые разговоры вести по трезвому... - Единственное, что в этот напряжённый момент пришло ему в голову, в форме шутовской просьбы высказал Окаёмов. - За мою, так сказать, гениальность.
Поможет ли? Помогло. Пётр, извинившись за свою забывчивость, пошёл за водкой, и, оставшись наедине с социологом, Лев Иванович попробовал воззвать к его разуму.
- Павел Савельевич, вам не кажется, что у нас некоторый перебор? Ну - со страстями? Когда с противниками - я понимаю. Однако такая "пассионарность" среди друзей?.. Ведь высказанное мною предположение об антихристовой сущности апостола Павла - гипотеза, как вы понимаете, и только. И ломать из-за неё копья... средневековьем попахивает, её Богу!
- Гипотеза, говорите? Допустим. Однако... ТАКАЯ гипотеза... мне, Лев Иванович, кажется, вы далеко ещё не оценили её силу... ведь Пётр... который не то что бы православным, но и христианином себя не считает... и какое бы ему, казалось, дело до скрытой сущности апостола Павла - ан, нет! Уцепился, как младенец за погремушку! Чего, честно скажу, не предполагал...
- Но ведь, Павел Савельевич, не только Пётр - и вы, согласитесь? Завелись не хуже вашего знаменитого тёзки?
- Грешен, Лев Иванович, - улыбнулся Павел, - горячусь не по делу. И часто. Особенно - с Петром. Почему - вы, как астролог, наверное, смогли бы объяснить?..
- Наверное, смог бы... Но я хотел о другом...
- Нет, Лев Иванович, не опасайтесь! - сомнения Окаёмова, догадавшись об их подоплёке, поторопился развеять Павел. - Ну, каких-нибудь физических эксцессов со стороны Петра! Ни в коем случае! Силы в нём, конечно, немереные, но - мухи не обидит! Ни при каких обстоятельствах!
- Спасибо, Павел Савельевич, утешили! - за иронией скрыв неловкость, ответил астролог. - А то если эдакий Илья Муромец вдруг разойдётся... Но я, Павел Савельевич, главным образом - вот о чём... не принимайте, пожалуйста, мою дурацкую гипотезу так близко к сердцу. При всей вашей воцерковлённости...
- Да нет, Лев Иванович, не дурацкую... Просто вы её силы, как я сказал, пока ещё не оценили. Хотя, конечно, моей горячности это ничуть не оправдывает... действительно - как средневековый фанатик... обещаю исправиться!
Этому короткому диалогу шуткой подвёл итог Павел Савельевич. И вовремя. Явился Пётр. С бутылкой французского коньяка в одной руке и тремя пузатыми фужерами в другой.
- Ваш, Лев Иванович, гений заслуживает большего, чем обыкновенная - пусть и хорошая - водка. Апостол Павел - Антихрист - надо же! Я тут, пока ходил за коньяком, немного подумал - и знаете... действительно - гениально! Ведь почему, кроме вас - никто? Да потому, что все ждут, что Антихрист будет! Ну - по предсказанному. А что он уже был - мешают понять стереотипы! Давление авторитета, магия слов - чёрт те что! Всю дорогу живём в царстве Антихриста - и ждём, видите ли, его прихода! Нет слов, Лев Иванович! За ваше открытие - по полному фужеру!
Пока Кочергин произносил сей панегирик и откупоривал коньяк, астролог искоса поглядывал на Павла: не пожелает ли он вновь заступиться за своего тёзку? Не попытается ли опять осадить Петра? Кажется - нет. Коротенький разговор наедине, кажется, успокоил страсти: потягивая чай, Павел на этот раз слушал своего приятеля с едва заметной снисходительной усмешкой - мол, чем бы дитя ни тешилось...
Между тем Пётр, едва ли не доверху наполнив фужеры коньяком и чокнувшись с Окаёмовым, продолжил не менее темпераментно:
- Да, да, Лев Иванович - гениально! Посмотреть туда, куда две тысячи лет смотрели миллиарды людей и увидеть никем незамеченное - это, я вам скажу... нет! Ничего говорить не надо!
- А почему, Пётр Семёнович, вы думаете, - астролог попытался остановить поток этих безудержных восхвалений, - что ничего подобного никем не высказывалось прежде? Ведь то, что ни вы, ни я нигде не читали эдакого - ещё ни о чём не говорит. Ведь в богословском отношении - я имею ввиду не схоластическое богословие, а живое движение религиозной мысли - Россия страна исключительно девственная. До революции - всеобъемлющая церковная цензура. После - цензура идеологическая: куда более свирепая и, главное, тоталитарная - какие уж тут богословские изыски! И ещё... две тысячи лет - вздор! Да приди кому-нибудь в голову, что апостол Павел Антихрист - не опасаясь за свою жизнь он это мог высказать лишь в последние 150 - 200 лет. Причём - в Европе. Да и то - не во всей. В России-то Льва Николаевича уже в нашем веке за куда меньшие ереси отлучили от православия! О прочих временах - не говорю вообще: вы не хуже меня знаете, как церкви, именующие себя христианскими, во имя любви любили замучивать до смерти всех, хоть чуточку усомнившихся в истинности "единственно верного учения".
- Ну да! Потому что, называясь христианскими, по сути они являлись антихристовыми! Нет, Лев Иванович, ваш диагноз прекрасно объясняет дико патологический - маниакальный! - садизм "реального" христианства. Тот сладострастный восторг, с которым "христолюбивые" пастыри взирали на смертные муки медленно убиваемых по их приказам мужчин и женщин!
- Ну, Пётр Семёнович, по-моему, вы увлеклись. Всё всё-таки не так однозначно. Хотя... в том, что наша культура до сих пор пропитана насилием - христианство сыграло, верней не сыграло, важную роль... Ведь насилие - оно же в нашей звериной природе... Христос это чувствовал и, как мог, противился, но... Он, как известно, не только Сын Божий, но и Сын Человеческий... возьмите два Его знаменитых высказывания: "Не мир вам принёс, но меч" и "Взявший меч, мечом и погибнет" - это же такой простор для самых оголтелых религиозно-нравственных спекуляций! И ожидать от "реального" христианства, чтобы оно смогло преодолеть столь жуткий соблазн и вслед за Учителем безоговорочно осудить насилие - с какой стати? Да на это не только Павел, на это вряд ли и из Двенадцати кто-нибудь был способен - то есть, из Его непосредственных учеников! Слишком всё-таки Он опередил своё время... И эта двойственность в христианстве так и осталась... Опять же - гонения и муки, которые выпали на долю Его первых последователей... Ну, а когда император Феодосий сделал христианство абсолютно господствующей государственной религией - тут уж заведомо нельзя было ждать ничего хорошего! Когда земные властители говорят, что простирают свои руки к Богу - не верьте! Они их протягивают Сатане! Так что императора Феодосия тоже можно считать Антихристом...
- "Утешили", Лев Иванович, - вместо Петра отозвался Павел, - только, знаете, здесь вы не оригинальны! Считать Антихристом того или иного из земных владык - вполне в рамках христианских традиций. Преимущественно - еретических, но и официальные Церкви - тоже... Ну, не то что бы прямо - Антихристом... прямо-то им нельзя... но об иных венценосцах - случалось... отзывались не слишком лестно...
- Постой, Паша, не мешай Льву. Феодосий - понятно. И прочие коронованные мерзавцы. И то, что время от времени того или иного из них считали Антихристом - тоже. Но ведь Лев - о другом. И ты это прекрасно понимаешь. И нарочно уводишь в сторону. Ведь суть-то не в том или ином порфироносном маньяке, а в обожествлении земной власти. Стало быть, в обожествлении права одних людей мучить и убивать других. И кто, спрашивается, именем Христа учинил эту вселенскую гнусность? То-то! Так что, Пашенька, не возникай! Антихрист твой тёзка - и всё тут! - Защищая столь прельстившую его окаёмовскую гипотезу, Пётр не желал уступать ни шагу. - Он - и никто иной! Явившийся сразу после Христа и полностью извративший Его учение!
Эта невозможная категоричность вновь насторожила астролога: если Павел в своё черёд упрётся подобно защищаемому им тёзке?.. как это уже было несколькими минутами раньше?.. то?..
Павел, к радости Окаёмова, на этот раз не упёрся, а предпочёл отвлекающий обходной манёвр:
- Знаешь, Пётр Семёнович, давай попробуем по-другому. Лев Иванович высказал интересную гипотезу - кто спорит. Но принимать её в качестве аксиомы... ведь ты же учёный - всё, стало быть, должен подвергать сомнению, а тут... уверовал как ребёнок! Почему? Объясни - будь добр.
- А ты, Паша, разве ещё не догадался? - как о чём-то само собой разумеющемся заговорил, враз успокоившись, Пётр. - Ведь мы с тобой столько говорили о религии - что о моих взглядах ты знаешь едва ли не лучше меня самого!
- Ну, что Иисус Христос для тебя Сын Божий - только иносказательно... В лучшем случае - Сын Человеческий, сумевший ещё в этой жизни достичь Божественного Совершенства... Ах, да... Ещё - сатана... которого ты ни за что не хочешь допустить в наш мир... пожалуй - догадываюсь... противник Христу может, по-твоему, быть только из людей?
- А как же иначе, Пашенька? Вспомни, сам говорил не раз, что ко времени Иисуса Христа цельность ветхозаветного мировоззрения была утрачена... что Иегова - в качестве Бога - многих уже не удовлетворял... и когда Иисусу открылось, что Бог - не кровавый свирепый деспот, не "огонь поядающий", а Папа... и оставался, возможно, только один шаг для постижения Истинного Божьего Промысла... и, соответственно, для понимания Истинного нашего Места в Мире... нашёлся-таки фарисей! Задержавший этот шаг на две тысячи лет! И кто же, спрашивается, Антихрист?!
"...а гвозди гвозди
кинжалы гвозди
деньги розданы
глоточек воздуха
одну росинку
неси неси блядь
ты что взбесилась
кыш говорят по домам
сваливай сваливая мариам"
- Вопреки, казалось бы, месту и времени в голове Льва Ивановича вдруг замелькало нечто поэтическое по форме. А по сущности? Растерявшийся Окаёмов ни за что на свете не ответил бы на подобный вопрос - да и вообще: кроме, на его взгляд бездарных, попыток в юности, Лев Иванович никогда всерьёз не пробовал сочинять стихи - и вдруг... ни хрена себе!
"Пётр, не считающий себя христианином, и сомнительно воцерковлённый Павел... Ведь его рассуждения об Иегове, "обветшавшем" уже ко времени Иисуса Христа - страшная ересь... то-то наши - мои и его - так совпадают взгляды... да, но, в отличие от меня, он регулярно исповедуется и причащается... ест различные душеполезные травы... и вообще: воцерковлённый еретик - коктейль, будьте любезны! А уж в соединении с шибко учёным "неандертальцем" - мрак! Дейтрид лития-6, нафаршированный кусочками плутония-239! Которые так и норовят слиться в религиозном экстазе! Беги, Окаёмов, пока не поздно!", - донельзя смутившийся вдруг овладевшей им "версификационной" горячкой, Лев Иванович попробовал отвлечь себя от этой напасти если и не совсем надуманными, то жутко преувеличенными страхами - не помогло. Рифмованные фразы продолжали бесчинствовать в его, полностью вышедшей из повиновения, голове:
"...а он один а их так много
кричат распни
кто же они
что им распятие бога
...едет едет царь иудеи
на сером хромом осле
...шагай тащи
свистят бичи
избитый кричит
воет от боли
волей-неволей
встаёт и тащит
камни амфоры ящики
волей-неволей
за алкоголиков
...весь день собиралась гроза
и наконец собралась
...ужас пыль предсмертные муки
город пропахший хлебом и луком
скулящая под забором сука
в аэропорт во внуково
ходит автобус-экспресс
нет ли прогресса есть ли прогресс
как это рядом крест
столетняя война и освенцим
русские евреи немцы
наследники египтян халдеев арьев
цивилизация и варварство
и просто звериная дикость
и всё это смешано воедино
и троя и хиросима
едва различимым
огнём свечи
в глазах у зверя разум..."
Образы и слова наплывали, теснились, перебивали друг друга - будь Окаёмов один, он, несомненно, схватил сейчас лист бумаги и стал бы лихорадочно их записывать - но! Не при ведущих же жаркий - для Льва Ивановича на данный момент потерявший всякую актуальность - спор посторонних людях? Нет! Невозможно! То, что ушло - ушло! Но ведь накатывает! Накатывает...
"...за сумасшедших
за алкоголиков
за убогих душой и телом
за раненых в сердце
выпить и утереться
и целоваться ртом онемелым
с пречистой девой
пьяным слюнявым ртом
быстрее взахлёб не то
свалишься у придорожного дерева
выблюешь и заснёшь..."
Нет, в юношеских стихах не было ничего подобного - на астролога накатывали чуждые ему ритмы и образы:
"...день был сыр
сгнил наш дом
пётр ел сыр
лев пил бром..."
- Господи! Откуда этот "набатный" сводящий с ума размер?!
(Между прочим, оттуда - чего, естественно, Окаёмов не знал - от звезды Фомальгаут. Уловив её - вызванную вознесением души Алексея Гневицкого - нематериальную судорогу и сделавшись проводником мощного "симпатического" поля, на себе его действие Лев Иванович почувствовал позже, чем окружающие астролога люди. Да и само это действие оказалось иным, чем бессознательные передача и восприятие чувств и образов - восходящая к Свету душа художника возвратила астрологу его, утраченный в юности, поэтический дар. Увы, не зная этого, Окаёмов мучился как от беспорядочно роящихся в голове звуков, слов и обрывков фраз - так и от жуткой несвоевременности сего пиитического роения: в течение острой богословской дискуссии, среди мало ему знакомых, бескомпромиссно настроенных оппонентов!)