Кто поймет тонкости нацисткой души, мелкой ряби на поверхности глубокого озера, ростки и бутоны нежности к тем, кто хотел добиться мира мечом и огнем, горький плач о невинно убиенных в так называемом Сталинградском котле. Они так страдали, так много вынесли в своих непригодных к русским морозам шинелях, или кожаных плащах, хоть и на меху, не спасавшем от обморожения.
Маленький власовец любил в детстве фильм "Один дома", был похож на его героя и мечтал то ли изменить страну, то ли просто изменить.
И ради светлого европейского будущего готов был по трупам в Германии каяться. В его курточке была зашита совесть и подготовленная речь. Но пришлось лететь на боинге, подвергая свою пацифистскую душу опасности. Новый Уренгой не Париж, знаете ли.
...Лето зеленым оком и теплым суховеем манило на улицу. Но Коля, тренируя волю, готовился к Дню плача в Германии. Склонив стриженную под Адольфа русую голову, читал мемуары нацистов. И бился между делом в игрушки на компе на стороне фашистов. Устав от игрушек, Коля набирал в поисковике слова "зверства немецких солдат", а комп чудесным образом выдавал статьи о зверствах советских солдат.
Коля хотел прочитать рассказы о героизме на войне, и попадал на повести о блестящей военной подготовке и тактике немецких военных, и провальных решения красного командования, о том, как Жданов в блокадном Ленинграде ромовые бабы жрал, злых красных особистов, и полевых солдат, видевших, оказывается, в солдатах вермахта таких же вояк, как и сами, противостоящих тыловым крысам.
Коля читал дальше и понимал, что и героев никаких на войне не было, только жертвы.
- Коля, иди обедать, отдохни, - заглянула в комнату мать с озабоченным взглядом.
- Мам, щас.
Наваристый горячий борщ на украинском сале дымился в тарелке. Коля вылавливал и осторожно прожевывал обжигающие кусочки мяса, аппетитно прихлебывая красный бульон с овощами.
- Мама , немцы герои были, да? Они нам свободу несли и баварское пиво, и культуру, правда?
- А как написано в твоем докладе?
- Они невинные миротворцы.
- Значит, так оно и есть, Коленька. Учителя лучше знают, что в Бундестаге говорить нужно.
- Я грант получу, да, мам?
- Если правильно скажешь, как написали, будешь учиться бесплатно, где захочешь за счет гранта.
Боинг набирал высоту. И вместе с ним в Коле поднималась гордость предстоящей миссией. На весь мир громко и вслух сказать нужную правду. Устами младенца глаголет истина. То , что хотят, но боясь народного гнева, не могут сказать дяди и тети из красивых особняков на Рублевке, скажет он, Коля.
Глубокое чувство стыда за зверства плохо организованных советских солдат ело душу и взывало к покаянию. Коле было стыдно, что какое-то чмо победило такую замечательную страну, как Германия, где царит демократия и благополучие. Российские нефть и газ потоком и долларовым дождем, льющиеся на головы немцев, - лишь малая часть, не способная возместить горечь поражения великой идеи и нации.
- Я все исправлю. Я буду первым покаявшимся, за мной последуют другие.
И случится чудо, вновь задымят трубы концлагерей, теперь по всей России от Балтики до Дальнего Востока. Не останется в живых ни одного унтерменшена. Все люди станут арийцами и их братьями, и больше никогда не будет войны.
Боинг приземлился благополучно на зло планам международных террористов.
- Коля, тебе вместо пяти минут отвели две, - сказал куратор в гостинице и пристально посмотрел на юношу. - Нужно менять речь, но ты не успеешь. Сходи по этому адресу в своей курточке, там тебе подскажут, что нужно говорить.
Куратор протянул карточку с адресом на немецком языке.
Коля шел по улице,насвистывая немецкий марш. Заглядевшись на шикарные витрины, не заметил не огороженный открытый канализационный колодец. Он долго летел, падая во тьму, словно в пропасть , и при этом мог размышлять, как Алиса. Не испытывая страха, а только удивление с легким недоумением и озабоченностью.
- Куда это я провалился, колодец не может быть таким глубоким? Это не предусмотрено программой. Так не честно.
Но он все летел вниз и летел, мимо проносились созвездия и годы, события как в ленте кинохроники, запущенной вспять.
Он врезался в груду холодных тел, да так и застрял головой вниз, беспомощно барахтаясь ногами в воздухе.
- Швайне! - лающий окрик, и сильная боль в паху между ног , и затем в коленях от ударов чем то тяжелым.
И дикий хохот. Цепкие пальцы впились в плечи, скрутили руки и вырвали тело подростка из зловонной кучи, отбросив метра на три.
Распластавшись на бетонном полу на спине, Коля с ужасом наблюдал за склонившимися над ним типами.
- Штейн ауф!
Тело ломило, голова гудела, словно внутри нее произошел взрыв вселенной, но опираясь на ладони, Коля с трудом поднялся. И упал от нового удара прикладом под колени.
Снова гром хохота.
- Штейн ауф!
Коля не шевелился.
- Штейн ауф!
Собравшись с силами парень медленно пытался встать. Ему удалось перевернуться на живот, и приподняться, опираясь на колени и руки. Сильный удар между лопаток придавил лицом к грязному бетону.
- Вас ист дас? - закричал визгливый голос.
Колю подняли чьи-то руки, и он увидел перед собой немецкого офицера.
-Вер ист ду?
Коля от сотрясения мозга забыл немецкую речь, что изучал девять лет в школе.
- Ихъ бин, - он с трудом подбирал слова, но ничего не мог вспомнить.
- Свой, ваш друг, френд ...
Офицер рявкнул что-то солдатам, и те принялись обыскивать парня, содрав куртку. Плоский планшет и бумажник с евродолларами вызвали удивление.
Колю отвели к коменданту.
Тот сидел, раскачиваясь на стуле, и внимательно рассматривал Колины вещи на столе. Рядом стоял еще один немец.
Комендант с налитыми кровью глазами встал, и, медленно прохаживаясь, задавал вопросы, переводчик переводил.
- Ты есть журналист? Агент американской плутократии?
- О нет.
- Советский шпион?
- Нет, я не шпион, я ваш друг.
- Что это за письмо нашли в твоей куртке? Кто такой Ийехан, твой связной?