Рамендик Михаил Григорьевич : другие произведения.

Глава 8. В тени Театра

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Глава 8. В ТЕНИ ТЕАТРА
  
  Июльское солнце понемногу нагревало асфальт перед школьными воротами, заставляя Шинейд морщиться. Дома, в Ирландии, школы уже закрылись на каникулы — но там в эту пору года не было жары сильно за тридцать, от которой здесь так хотелось спрятаться под хорошим кондиционером, пусть даже и на уроках…
  
  Ждать пришлось недолго — из школьных дверей выдвинулась Рёко, затянутая в чёрно-красную кожу.
  
  — Ну как, готова? — бросила она на ходу. — Взяла то, о чём договорились вчера?
  
  Ирландка кивнула, затем надела предложенный шлем и уселась за спину водительницы «вторым номером». Та рванула с места, закладывая лихой вираж прямо из ворот. Шинейд коротко взвизгнула, и Рёко тут же вспомнила, что обещала своей пассажирке ехать аккуратно.
  
  До центра Осаки они добирались битый час, в основном по узким улочкам. Иногда эти улочки вились прямо рядом с эстакадой шоссе, но Рёко с её лёгким мотоциклом, к сожалению, путь на него был закрыт. Поэтому приходилось вписываться в изгибы заборов, объезжать пешеходов около низеньких домиков и протискиваться в промежутки между неспешными легковушками и пикапами. Помня о своём обещании, Рёко старалась не увлекаться, но однажды ей всё же пришлось затормозить в последний момент, когда она только-только с ветерком разогналась на пустой дороге, и тут из-за очередного угла выкатился грузовик.
  
  «...вот потому-то мои мотоциклетные права и валяются без дела», — пронеслось в голове у Шинейд, когда опасность миновала.
  
  Вскоре дома вокруг стали выше, превратившись в полноценные джунгли мегаполиса из стекла и бетона. Наконец Рёко остановила мотоцикл и, оставив его у столба, юркнула в торговый центр — Шинейд едва успела спрятать шлем и догнать её. Через пару минут девушки оказались в туалете.
  
  — Переодеваемся! — мотоциклистка исчезла в кабинке. Шинейд заняла соседнюю, где быстро сменила школьную форму на зелёное пышное короткое платье с золотой и серебряной отделкой, заказанное ещё пару лет назад в Ирландии для танцевальных конкурсов. Здесь, на другой стороне планеты, она надела его впервые. Дополнили платье чёрные блестящие колготки и чёрные же жёсткие туфли с широким, нарочито стучащим каблуком, хотя ходить в них было немного неудобно. Нарядившись таким образом, она вылезла из кабинки и встала к зеркалу над умывальниками, чтобы накраситься.
  
  Рёко задержалась несколько дольше. К моменту, когда она вылезла, Шинейд уже справилась с тенями и накладывала тушь на ресницы. Зато и узнать полуяпонку было непросто — вместо мотоциклетной экипировки она блистала пышным широким платьем в красно-синей гамме, а поверх ярких полосатых чулок были надеты вычурные туфли на платформе. Встав перед зеркалом рядом с подругой, Рёко занялась своими волосами, собрав их в интересную высокую причёску, которую украсила маленькой элегантной шляпкой на заколке. Затем она переключилась на макияж, делая его заметно более ярким, чем позволяла себе в школе.
  
  
  Шинейд благоразумно воздержалась от вопросов про уместность такого образа — и правильно сделала. Когда Рёко цапнула её за руку и потащила наружу через другой выход, выяснилось, что в этом месте, которое, как она охотно пояснила, называется Америкамура или просто Амемура, её вид был далеко не самым броским. На треугольной площади, окружённой многочисленными магазинчиками, царило разноцветье самых разных нарядов, один необычнее другого. У многих девушек, по виду, как правило, японок, волосы были осветлены или вообще выкрашены в цвета, не встречающиеся в природе. Длиннющие накладные ресницы, выбеленные и вычерненные лица… вскоре Шинейд перестала даже пытаться разложить по полочкам весь этот калейдоскоп. Кстати, некоторое место в нём занимали и парни — обычно всё-таки не в платьях, но тоже в чересчур стильной одежде и нередко с макияжем.
  
  У Рёко тут явно водилась масса знакомых, она постоянно останавливалась переброситься с кем-то парой фраз. При этом те зачастую отпускали комплименты в адрес Шинейд — слово кавайи в сочетании с взглядами и жестами в её сторону было более чем понятным.
  
  В какой-то кафешке обязательно потребовалось купить такояки, то есть печёные шарики с начинкой из осьминога — об этом Шинейд не пожалела, они действительно оказались вкусными. Однако чутьё подсказало ей, что много есть сейчас не следует.
  
  А затем Рёко решительно потянула ирландку за собой на треугольную площадь в центре Амемуры, шепнув: «Смотри внимательно, что сейчас будет!»
  
  Безошибочно вычислив направление, она, образцово печатая шаг (в подобном наряде это выглядело несколько странно), подошла к парню-японцу с подведёнными глазами, одетому в мотоциклетную кожу и увешанному цепями. Тот спокойно поджидал её, опираясь на фонарный столб и прислонив к этому же столбу гитарный футляр.
  
  — Юкио! Фак офф! — без всяких предисловий, красиво отбросив высокий пучок волос, Рёко замахнулась и влепила ему пощёчину.
  
  — О’кей… — покорно вздохнул Юкио. — Саёнара
  
  Выговорив последнее слово, он подхватил футляр с гитарой и направился прочь. Парень даже не потребовал от нахалки каких-либо объяснений, что, пожалуй, вызывало уважение.
  
  А через пару минут со всех сторон снова посыпались приветы, точнее, «генки» и прочие «йа-хоо», приправленные скоростной болтовнёй с участием Рёко и многочисленными взглядами в сторону Шинейд. Постепенно в этих взглядах прослеживался все больший интерес, да и среди слов то и дело проскакивали вполне понятные «айруландо» и «дансу» — похоже, кто-то опознал её костюм. И когда Рёко, слегка прикусив губу, перевела просьбу «показать хоть что-нибудь, если можно», для Шинейд это уже не стало неожиданностью.
  
  Она вздохнула, отыскала на брусчатке место поровнее в относительной тени и решительно встала в привычную стойку — одна нога с повёрнутым в сторону носком впереди другой. Тусовщики тут же расступились, образуя круг. Поставив сумку на землю, ирландка выудила телефон и маленькую колоночку. Включила музыку — за бормотанием множества голосов её было почти не слышно, но ритм худо-бедно ловился — и начала танец с простых «разминочных» движений вперёд и назад, понемногу усложняя их.
  
  Минут через пять, когда девушка успела сделать первый перерыв и запустила следующую мелодию, снова нарисовался Юкио, вроде бы отправленный по совершенно недвусмысленному маршруту. На этот раз он держал расчехлённую бас-гитару в руках. Опустив чёрную колонку-«комбик» рядом с незатейливой техникой Шинейд, Юкио довольно быстро подстроился — то ли к кваканью мелкого динамика, то ли к стуку каблуков самой Шинейд, но вполне попадая в ритм. Конечно, его басовое соло весьма условно походило на ирландскую народную музыку, но танцевать под него было куда удобнее, так что Шинейд совсем разошлась, перейдя к нетривиальным прыжкам и поворотам в воздухе. Гитарист внимательно следил за нею, при этом не забывая тщательно глядеть мимо Рёко.
  
  Наконец Шинейд эффектно завершила выступление, приземлившись в элегантную позу и застыв в ней. Юкио в свою очередь выдал сложный финальный рифф, реверберация которого звучала ещё секунд пятнадцать.
  
  Зрители, уже довольно многочисленные, разразились аплодисментами. И тут Рёко, едва дав Шинейд время на пару поклонов, утянула её в обратном направлении. Вскоре обе, уже в своей обычной одежде, ехали в сторону Тэннодзи. Правда, зелёное ирландское платье перед укладкой в сумку пришлось выжимать от пота.
  
  На этот раз дорога была совсем недолгой. Сидя за спиной Рёко, Шинейд помалкивала, но когда пришло время слезать с мотоцикла, всё-таки не выдержала и спросила:
  
  — Что это было-то? Ну, с тем парнем…
  
  — Разумеется, спектакль, — усмехнулась полуяпонка, выуживая из кармана телефон и щёлкая пальцами по экрану. — Мы же айдолы. А согласно правилам, у айдола не может быть никакой личной жизни, ни бойфренда, ни даже девушки. Пока мы пели в школе, всем было по барабану, но региональные отборочные — это уже серьёзно, и если нарваться на скандал, группа потеряет шансы. Вот, чтобы никого не подводить, мы с Юкио и договорились сыграть разрыв на публику. Пообщаемся пока тихо, больше в интернете, а там увидим, как пойдут дела… — неожиданно она повернулась к Шинейд и показала той большой палец. — Вообще я тебя брала прежде всего как свидетеля с нашей стороны, но, по-моему, ты там очень классно зажгла!
  
  = = =
  
  Рёко влетела в двери кабинета через секунду после звонка — на такой скорости, что отсутствие под ней мотоцикла заметили не все. Миссис Карлсон, которая после урока в двенадцатом классе неспешно направлялась к выходу, инстинктивно сделала шаг назад, опасаясь быть снесённой.
  
  — Шии-нейд! Смотри сюда! Тут для тебя ух какие новости! — Рёко радостно ткнула ирландке в лицо экраном телефона. Та уставилась на него, как коннемарский черномордый баран на новые ворота. Лишь через две минуты до Рёко дошло, что Шинейд пока что не умеет читать кандзи.
  
  — Это письмо из клуба «Rock On» на Амемуре, — разъяснила она по-английски. — Кто-то из их ребят вчера записал видео твоего танца. Руководство посмотрело, впечатлилось и очень хочет позвать тебя выступить. Причём обещают неплохой гонорар. Этот клуб — знаменитое место! На его сцене каких только звёзд не было!
  
  — Ничего себе… — присвистнула Шинейд. Усевшись за ближайшую парту и подперев подбородок рукой, она задумалась — в то время как Белла и Анна, не сговариваясь, устремили на неё внимательные взгляды. Остальные одноклассники сбежали или затихли, и несколько минут царила необычная тишина.
  
  Наконец Шинейд вскинула голову.
  
  — Я чрезвычайно польщена и буду рада танцевать на их сцене. Но так получилось, что сейчас я в группе «Амариллис». И если уж появился шанс на выступление, то я бы хотела быть приглашена вместе со всей группой.
  
  — Ну… — неуверенно протянула Рёко, — я сейчас им напишу…
  
  — Кроме всего прочего, подозреваю, что столь серьёзное заведение предпочтёт соблюсти все формальности, — добавила Шинейд. — А мне осталась ещё пара месяцев до восемнадцати, и я совсем не уверена, не требуется ли по местным законам для несовершеннолетних разрешение родителей на официальное коммерческое выступление. Брат не имеет права его подписать, а моего папу в Дублине ещё поймай. Между тем для школьных айдолов всё может оформить школа.
  
  — Да, верно… — пальцы Рёко заплясали по экрану. — Ой, слушай, они и сами додумались до этой мысли про контракт. Пишут, что так ещё лучше. Они уверены, что твоё решение, как профессионала, лишь поспособствует… и так далее.
  
  — То есть намекают, что любые последствия за мой счёт, — ухмыльнулась Шинейд, но тут же снова стала серьёзной. — Да, Белла, девчонки… Я знаю, о чём вы беспокоитесь. Да, я говорила, что помогаю вам только потому, что не хочу совсем заржаветь без дела, и всё такое. Но на данном этапе я с вами, и пока этот проект жив, вам нечего бояться — так просто я «Амариллис» не брошу.
  
  — Аригато! — вырвалось у Беллы почему-то по-японски. Анна же просто улыбнулась, широко и спокойно.
  
  — Но имейте в виду, что здесь потребуется работать всерьёз. А поскольку за качество шоу, как мне дали понять, отвечаю лично я… в общем, пощады не ждите. Сама загонюсь, но и из вас выжму максимум. И кстати, народ, оповестите кто-нибудь Лину, что завтра после уроков мы собираемся в этом кабинете. Если мы идём на дело все вместе, то без неё обсуждать нельзя, тем более что для неё это будет первый серьёзный выход на сцену.
  
  — Лину? Что-то не припомню такую, — вдруг подала голос миссис Фрида Карлсон, всё это время абсолютно незаметно простоявшая где-то около двери. Шинейд замялась, но её выручила Белла:
  
  — Имеется в виду Мориц Мюллер. А Лина, ну… это его сценическое имя.
  
  — А… ага, — кивнула Фрида. — Я тогда сама скажу ей… ему. У меня как раз следующий урок в их классе.
  
  — Спасибо! — поблагодарила Белла, на этот раз на привычном английском. — Тогда, Шинейд, нам с тобой надо до завтра обдумать варианты музыки, чтобы сразу же дёрнуть Макса делать минусовки…
  
  = = =
  
  Все пятеро действующих членов «Амариллиса», а также Лакшми устроились за «столом совещаний», составленным из нескольких парт. Не хватало только Максима, которого Белла загрузила новой темой ещё вчера. Шинейд закопалась в настройках своего смартфона, вскользь бросив: «Сейчас будет ещё один участник».
  
  Дверь распахнулась, но вместо ожидаемого Макса в неё торжественно вплыла Тереза. За нею, словно на буксире, следовала Томоко. Максим же, как и подобает джентльмену, тихонько прошёл последним.
  
  — Всем привет! Тут Белла вчера отписалась Максу про новый проект и желательные минусовки, ну а Макс стукнулся ко мне, посоветоваться, — с ходу начала Тереза, уловив невысказанный вопрос в глазах лидера группы, сидевшей к ней лицом. — И вот что я скажу на это: а зачем вам минуса, если в школе есть музыкальный клуб? Да, иметь дело с попсой мы не хотели бы, но кельтский фолк — это совсем другое. К тому же мы тоже не против попробовать себя на более значимой сцене, чем школьная. И да, на долю в гонораре совершенно не претендуем.
  
  — Гонорар по-любому будет перечислен на счёт школы и пойдет на развитие клубов, — медленно проговорила Белла. — А живая музыка… Шинейд, что ты думаешь по этому поводу?
  
  — Думаю, что это как минимум выглядит более по-взрослому, — кивнула та. — Но лишь при условии, что инструментал будет качественно подобран и столь же качественно сыгран. Кстати, очень хотелось бы ударные, а я их у вас не припомню. Конечно, со струнных ритм тоже можно снять, но непрофессионалам всё-таки лучше работать с полноценной ритм-секцией.
  
  — В плане качества в моём клубе второго сорта не бывает, — отозвалась Тереза, прямо-таки сияя. — И разумеется, мне известно, что для подобного группового танца желательны ударные. Так что мы уже всё обсудили — у нас в кабинете есть пара бонгов, на них сядет Томоко. Конечно, бонги не кельтский инструмент, зато в её чувстве ритма я полностью уверена.
  
  Томоко коротко кивнула стриженой головой.
  
  — Тогда берите стулья и садитесь, — Белла сделала широкий жест в сторону стола. — Объявляю военный совет, на котором нам нужно решить, как будет выглядеть наш номер. Точнее, два номера, на два основных ирландских танцевальных ритма — рил и джигу. Подходящие песни мы найдём, благо выбор огромный — здесь-то не Love Live и никто не требует от нас собственных творений. Звездой танца будет Шинейд, нам же необходимо как следует её подсветить и при этом самим не оказаться бедными родственниками. Мне кажется, вариантов у нас немного: можно встать сзади и просто петь, можно выстроить подтанцовку… но на том уровне, на каком мы потянем классический ирландский танец одновременно с вокалом, выйдет не очень убедительно.
  
  — Убедительно как раз выйдет, — поправила её Шинейд. — Можно разучить три-четыре движения так, чтобы ноги сами двигались, для подтанцовки этого хватит. А вот интересно выйдет вряд ли.
  
  Возникла заминка… которую внезапно прервал Макс, напустивший на себя пафосный вид:
  
  — Вас позвали сюда, чтобы ответить на угрозу Мордора. Средиземье на грани уничтожения. Вы или объединитесь, или погибнете!
  
  — Нельзя так просто взять и станцевать в Америкамуре! — Рёко, хихикнув, подняла руку к лицу и сложила два пальца в букву О.
  
  — Это кому ещё не… — вскинулась было Шинейд, но запнулась на полуслове и рассмеялась — до неё дошла отсылка к совету у Элронда из фильма «Властелин Колец».
  
  — Эш назг дурбатулук! Эш назг гимбатул! — меж тем размеренно провозгласил низкий женский голос из её телефона. Шинейд повернула экран к остальным — на нём воздевала руку в гэндальфовском жесте Хитоси Каору. В другой руке вместо посоха она держала высокий стакан, а за её спиной виднелись столики и окна кафешки. — Хорошо начали, девочки. В том же духе и продолжайте.
  
  — Никогда ещё Тёмное Наречие не звучало в… этой школе, Каору-сэнсэй, — не растерялась Белла.
  
  — Знаю, только лунное, — весело подмигнула ей старая актриса. — Привет-привет! Я сейчас в Токио со спектаклем, но Шинейд мне всё рассказала, и я решила присоединиться к вашему совету. Уже вижу, что театральная жилка у вас на месте. Я бы предложила именно её и задействовать. Несколько номеров, в каждом из которых есть песня, танец и небольшой сюжет, называют ревю. У нас в нём обычно есть выраженная топ-звезда, но иногда бывает, что топ в первую очередь сильная танцовщица — тогда в каком-то номере она танцует, а поёт кто-то ещё. И это как раз ваш случай. Впрочем, вам не в новинку, помнится, разок вы уже разделяли танцевальный и вокальный центр.
  
  — Большое спасибо за идею. Надо будет попробовать, — осторожно проговорила полька. — Но всё-таки у нас скорее музыкальная группа…
  
  «Мы — не вы, хоть и обитаем в одном городе». Этого Белла не сказала, но, что называется, «громко подумала».
  
  — Ну так ревю изобрели не мы, и вы уж точно не будете первой музыкальной группой, делающей подобный номер, — Каору улыбнулась, отвечая сразу на высказанное и на только подуманное. — Шинейд, я только что кинула тебе ссылку, будь добра, включи видео по ней.
  
  — У меня с собой ноутбук, а у него экран побольше, — внезапно подала голос Анна. — Перебрось мне?
  
  Через минуту на означенном экране появилась, судя по субтитрам, группа «Чингис-хан». Пели они энергично и выразительно, но по-немецки и довольно быстро, поэтому никто толком не понял, почему пять человек гневно налетают на шестого, а тот в какой-то момент падает на колени.
  
  Никто… кроме Лины Мюллер (несмотря на привычную мальчишечью школьную форму, участницы «Амариллиса» уже привыкли звать своё новое пополнение именно так). Едва началась песня, Лина подскочила к экрану и очень внимательно наблюдала за тем, что на нём происходит. А затем разъяснила, что «Verrater» — это по-немецки предатель. Именно предателем и трусом все эти люди называют стражника, который ночью покинул свой пост. Враги ворвались в город, и лишь звон сабель разбудил жителей.
  
  — А что он им отвечает? — спросила Анна.
  
  — Сейчас, подождите чуточку… — Лина произнесла эти слова медленно, как будто задумавшись. На пару минут установилась тишина, а потом…
  
  — Никого никогда я не предал
  
  Ради злата и серебра,
  
  Я врагу не служил, твёрд и верен я был,
  
  И буду верен навсегда.
  
  Очарован я был любовью,
  
  Великой страстью сведён с ума.
  
  Вот мои глаза, отыщите в них ложь —
  
  Виновата здесь лишь любовь!
  
  Лина пропела эти строки, вполне попадая в ритм, после чего снова воцарилась тишина.
  
  — Погоди, ты только что это сочинила? — наконец озвучила общий вопрос Белла.
  
  — Ну да, — кивнула Лина. — Песня мне незнакома, но сразу зацепила, а я иногда пишу тексты на музыку, которая мне нравится... Вот и сложилось, почти само.
  
  —- Что ж ты молчал, Мориц?! — внезапно взорвался Макс. — Я тут который раз в одну морду выдавливаю из себя айдольские песенки, как последнюю пасту из тюбика, сейчас все мозги вывихнул перед новыми отборочными — а у нас тут, оказывается, готовый поэт простаивает!
  
  Упомянутый поэт покраснел как рак и промычал что-то невнятное.
  
  — Ну вот, больше не молчит, — пришла на помощь Рёко. — Надеюсь, даже поможет тебе… э-э, вправить мозги на место. Только имей в виду, что с поэтами есть одна тонкость: их не всегда полагается звать, как написано в паспорте. Помнишь, недавно проходили нашего великого Басё? Так вот, Басё — его поэтическое имя, а в обычной жизни его звали совсем иначе. И у данного поэта тоже есть своё особое имя — перед тобой Лина.
  
  — Да я что, я ж не знал…. Лина так Лина, мне не сложно, — несколько застеснявшись своего импульсивного выкрика, Макс затих, бурча себе под нос по-русски что-то про Басё и его кисё.
  
  — Вернёмся к вопросу, — нарочито формально произнесла Белла. — Вторые отборочные и правда на носу, так что после «Rock On» нам придётся готовиться к ним в ускоренном темпе. Зато надеюсь, что запись этого выступления добавит нам популярности — конкурс как раз будет проходить там же, в Осаке. Как ты понимаешь, Лакшми, в плане записи мы надеемся именно на тебя.
  
  Индуска коротко кивнула, после чего лидер группы продолжила:
  
  — Спасибо вам огромное за идею, Каору-сэнсэй. Ну что, Шинейд, как тебе вариант с мини-спектаклем?
  
  — Интересно. Хотя именно так, как в этой записи, не получится — от меня ждут танца с полной выкладкой, а это значит, что я не смогу петь.
  
  — В группе «Чингис-хан» тоже был танцор, который не пел, — охотно пояснила Каору из телефона. — Его звали Луи Потгитер. В «Предателе» это не играет особой роли, но ты потом найди первую версию песни «Чингис-хан» с Евровидения. Там Луи танцует самого Чингис-хана, а все прочие поют. Знаете, вживую он действительно блистал этим танцем, но и остальные на его фоне нисколько не терялись. И ещё, пожалуй, посмотрите «Москау», только обязательно старую, с костюмами в цветах олимпийских колец. На том видео хорошо видно, как работает такая расстановка сил.
  
  — Так, Шинейд, — вмешалась Белла, — а сможем ли мы найти песни на рил и джигу, под которые можно сделать удачные сценки, причём такие, где ты будешь танцевать?
  
  — Найти рил очень просто, я с места назову штук пять. Джигу сложнее, просто песни на три четверти пишут реже. Хотя… — Шинейд на миг задумалась. — Знаешь, есть одна идея. Очень сильная песня. Но нужно придумать, как впишется в её сюжет мой танец — не сказала бы, что там есть особо динамичные герои...
  
  — Уж что-что, а это мы наверняка придумаем, — полька отбросила волосы и встала. — В комнате девять неглупых голов, и ещё одна на связи. Но сначала определимся, нет ли у кого возражений против такой идеи или просто вопросов. Стесняться не нужно никому, — Белла явственно посмотрела в направлении гостей из музыкального клуба. — Лучше скажите сейчас, чем станет неудобно потом.
  
  — Решать вам, потому что и сценку играть вам, — отозвалась Тереза. — Максим и Томоко непривычны к большой аудитории, им стоит сосредоточиться на инструментах. Вот просто встать, или сесть где-нибудь в уголке, и играть. А я из-за фортепиано тем более не смогу активно включиться в ревю… Но один вопрос всё-таки есть. Что там с датой?
  
  — 27 июля, четверг. У нас три недели.
  
  — Ох, как жаль... Будь это на неделю раньше, я смогла бы сыграть с вами, а теперь, увы, вам потребуется другой пианист. Но остальные не уезжают, ведь так? — Макс и Томоко вразнобой кивнули. — Значит, гитара и ударные при вас.
  
  — Ничего страшного. Насколько я знаю, в Rock On есть отличная клавишница, — пояснила Рёко. — А ещё я сильно подозреваю, что один, э-э, конкретный бас-гитарист тоже не пропустит этот повод.
  
  — Но всё-таки, девушки, — произнесла Анна, — зрители в клубе точно нас поймут? «Чингис-хан» был давно, а мы — школьные айдолы, которых изобрели куда позже.
  
  И тут снова раздался голос из телефона:
  
  — Да, вы школьные айдолы. Но не простые, а из Такарадзукской школы. Слово «Такарадзука» почти для всех означает прежде всего нас. Конечно, вы не театр, но, как бы так сказать… вы в тени театра. И эту тень за вами будут видеть, нравится вам это или нет. Так что, по-моему, лучше уж подыграть.
  
  — Хорошо, — отрезала Белла, снова выпрямившись. — Раз лучше подыграть, значит, подыграем. Если понадобится, даже выйдем, как вы, в мужских ролях… То есть лично я выйду, — быстро поправилась она, заметив моментально помрачневшее лицо Лины.
  
  — «Я отнесу Кольцо…» — пробормотал Макс.
  
  = = =
  
  Телефон Шинейд зажужжал в поезде, показывая сообщение.
  
  «Хорошо, что разгоняетесь. Успеете сделать что-то новое и интересное. «Чингис-хан» как раз напомнил мне, что иногда время кончается слишком быстро.»
  
  «Простите, а как это?..» — отстучала Шинейд. Вскоре пришёл ответ:
  
  «В юности я очень любила европейское диско, да и сейчас люблю. У меня был список групп, которые хотелось обязательно увидеть вживую. Но в Японию на гастроли приезжали не все. Я надеялась попасть в Европу, но особо не было ни денег, ни времени — у начинающей такаразьен всегда плохо и с тем, и с другим. Первыми в том списке были ABBA, вторым — «Чингис-хан». Однако в конце 1982 года ABBA объявили о «временном перерыве», а поскольку обе супружеские пары в группе развелись, стало понятно, что это навсегда. Я не успела. И вот тогда в первый же свой перерыв между спектаклями я мигом нашла, у кого занять денег на поездку — и попала на «Чингис-хана», который распался двумя годами позже.»
  
  Ответив «спасибо», девушка успела закинуть телефон обратно в сумку и сменить поезд — и только после этого жужжание раздалось снова.
  
  «Знаешь, многие группы потом так или иначе снова собирались ради зрителей. «Чингис-хан» тоже… но он уже был другим. Луи Потгитер, тот самый танцор, умер в 1994 году. СПИД. Так что если бы я тогда не поймала за хвост эпоху, то опоздала бы навсегда
  
  = = =
  
  До летних каникул оставалось меньше недели, и это чувствовалось во всей школе. Ученики лениво доучивались, а учителя столь же лениво доучивали — мысленно те и другие уже собирались в отпуск или просто на пляж. Впрочем, до пляжа можно было добраться за полчаса прямо после уроков, благо с домашними заданиями никто не зверствовал, ну а участницам «Амариллиса» это особо рекомендовалось.
  
  Репетиции проходили каждый день после уроков, но пока более организационные, чем рабочие — обсуждали идеи, прикидывали сценографию, примерялись петь песни. А потом Шинейд уходила бродить по берегу реки и танцевать прямо под палящим солнцем, «чтобы вернуть форму» (если она её и теряла, никто другой этого не заметил).
  
  
  
  Остальных же ирландка настоятельно просила плавать, бегать, прыгать, да хоть гоняться за лысым чёртом, главное — тренировать выносливость мышц и лёгких.
  
  Однако, когда во вторник Белла поймала Рёко на большой перемене, её вопрос не имел отношения ни к режиссуре номеров, ни к физической нагрузке.
  
  — Слушай, только что упал е-мейл от организаторов Love Live. Я опять путаюсь в иероглифах — это они издеваются, что ли, так вежливо?
  
  Рёко отвлеклась от собственного телефона и полминуты смотрела на текст.
  
  — Ну да, примерно так. Осведомляются, как именно группа Amaryllis собирается соответствовать правилам фестиваля школьных айдолов для девушек.
  
  — Вот ведь… — печально отозвалась Белла. — Я-то надеялась, что всё сойдёт с рук и в общей куче никто не станет присматриваться. Что ж, раз оно «примерно так», буду думать, как донести это до Лины...
  
  Она обернулась — и поняла, что сказала последнюю фразу слишком громко. И что угловатый немецкий мальчик всё это время незаметно стоял у стенки метрах в пяти от них. Он не сдвинулся с места, только посмотрел на Рёко и Беллу, но по бесконечной тоске в его глазах всё стало понятно…
  
  «...да ничего ещё не понятно!» — тихо прорычала Белла и, решительно ухватив немца за запястье, сорвалась с места. Рёко на всякий случай двинулась следом.
  
  Вся троица пересекла школьный двор, зашла в основное здание и вскоре оказалась около кабинета с чуть потёртой табличкой «директор». Белла постучала и, не дожидаясь разрешения войти, решительно открыла дверь, оставив Лину и Рёко снаружи.
  
  Через пять минут дверь снова отворилась. Оттуда вышли Белла и миссис Карлсон, а негромкий голос пожилого директора позвал:
  
  — Лина Мюллер, пожалуйста.
  
  Миссис Карлсон тщательно сделала вид, что её здесь не было, и удалилась, а Белла шепнула на ухо Рёко:
  
  — Тут всё очень личное…
  
  — ...сказал Капитан Очевидность… — в тон ответила та.
  
  — Не совсем капитан… тут скорее папа Карло. Это такой персонаж, Анна мне рассказывала…
  
  Никто, кроме самих директора школы и ученика по фамилии Мюллер, не слышал разговора, происходившего в кабинете — Белла из вторых уст пересказывала Рёко сюжет русской сказки про Буратино, и им было не до того, чтобы прислушиваться.
  
  На следующий урок опоздали и Белла, и Рёко, и Лина. Зато в кармашке блузки Беллы лежала копия письма с официальной печатью школы, которое в тот же день отправилось заказной почтой в Токио.
  
  «Организаторам фестиваля школьных айдолов Love Live.
  
  Согласно ценностям, разделяемым нашим учебным заведением, группа Amaryllis, представляющая школу, в составе: Белла Флярковска, Анна Тихомирова, Рёко (Джейн) Батлер, Шинейд Кинселла, Лина (Мориц) Мюллер — является девичьей группой.
  
  С уважением, директор Такарадзукской Международной Школы Карло Бадольо».
  
  = = =
  
  Летние каникулы в японских школах лишь немногим менее долгожданны и скоротечны, чем пресловутое цветение сакуры. А уложить в них на этот раз требовалось очень много. Песни были выбраны, номера в целом продуманы, и пришло время для настоящих репетиций.
  
  Поэтому в понедельник семь участников выступления — Белла, Анна, Рёко, Шинейд, Лина, Максим и Томоко — пришли в школу к привычному времени начала уроков. А вскоре подтянулись ещё двое — Лакшми с неизменной камерой и Юкио, тот самый бас-гитарист из Амемуры.
  
  Без других школьников и без учителей в здании было необычайно тихо. Казалось, каждое слово в большом пустом зале отдаётся тихим гулом. Но Белле, отпирающей нужные двери, было некогда вслушиваться в эту тишину. Она деловито расставила всех по сцене, воткнула в розетку комбик Юкио, раздала всем роли и ноты и скомандовала пробный полный прогон.
  
  Разумеется, как оно всегда бывает в первый раз, получилось чёрт знает что.
  
  Потом был второй прогон, где Шинейд уже не стеснялась прерывать остальных в моменты особо вопиющей лажи. Третий, пятый, восьмой… А ещё потом, после того, как были выявлены главные трудности, началась отдельная проработка сложных мест, с перерывами разве что на перекус — и то быстрый и лёгкий, ибо, как с ухмылкой заявила Шинейд, нечего до конца работы пихать в желудок лишнюю тяжесть.
  
  Часам к четырём упахались абсолютно все, но несколько заковыристых моментов так и не поддались. Шинейд даже не пришлось командовать «на сегодня всё» — большинство и так уже пребывало в полном отпаде, и только Анна с Беллой всё ещё из последних сил пытались достичь совершенства. Шинейд была вынуждена отдельно донести до них, что работать в таком состоянии — только мучить танец.
  
  В это время Томоко тихонько сидела в дальнем углу зала и смотрела в телефон, откуда с пулемётной скоростью доносилась японская речь. Рёко, которая полностью выдохлась и покинула сцену добровольно, подошла к ней, желая поделиться пакетиком смузи, и успела расслышать обрывки рассказа: «Мы спрятались, подслушиваем, а она ей говорит — хватит уже убегать… а потом Чика на них как рявкнет!.. Представляешь, я её догнала, и только тогда мы узнали…»
  
  — Скандалы, интриги, расследования! — подмигнула она Томоко. Та нахмурилась ещё сильнее и глянула на Рёко так, что у неё как ветром сдуло желание посплетничать. Она молча приземлилась на стул неподалёку и вскрыла свой пакетик.
  
  Томоко отключила громкую связь. Теперь были слышны лишь её короткие реплики, а через несколько минут разговор и вовсе закончился. Наступила тишина — к этому моменту даже трое старших девушек уже завершили свою лёгкую перебранку на сцене. В конце концов её нарушила сама Томоко — глухо, медленно, всё на том же японском:
  
  — Наверное, вам это всё покажется кавайным...
  
  — Пока мы не знаем, о чём идёт речь, вряд ли покажется, — пожала плечами Анна, которая как раз приковыляла в их угол, разминая руку и одновременно пытаясь откусить кусок шоколадки. Почти рухнув на стул рядом с Томоко, Анна глянула на ту со спокойной доброй улыбкой. Томоко же, подрагивая и немного шипя, пару раз вскидывалась и косилась на телефон с таким видом, словно хочет срочно кому-то звонить — но в итоге так и не решилась.
  
  — Ох, Тереза собирает чемоданы… а у них там... — пробормотала она себе под нос.
  
  — У кого это — «у них»? — снова повернулась к ней Анна. — И что именно?
  
  — Да мне бы самой ещё понять, что именно! По-моему, и Ёшико-то не всё до конца понимает, — Томоко говорила тихо-тихо, но с таким нажимом, что, похоже, просто уже не могла молчать. — В той школе, куда пошла Ёшико, два года назад уже была айдол-группа — три девушки, с тем же названием Aqours. А потом они поехали на фестиваль в Токио и перессорились. Одна повредила ногу, но всё равно вышла на сцену, превозмогая боль. Вторая в ответ сделала вид, что не может петь, и сорвала им выступление… Каждая думала, что заботится о другой, но ни одна не могла внятно сказать, чего хочет, и главное, почему хочет именно этого. А теперь разруливать всё это пришлось нынешней группе, и как же оно там заморочено! Ёшико даже пришлось за кем-то гоняться и удерживать физически, чтобы та наконец сказала по-человечески, что с нею вообще происходит. И при том это саму Ёшико все считают не совсем вменяемой из-за её любви к драматическим позам! — Томоко осеклась. — Ах да, ты же не знаешь Ёшико…
  
  — Это которая Падший Ангел Йоханэ? — Анна произнесла это с преувеличенно комическим пафосом.
  
  — Ой, знаешь? А откуда?
  
  — Да она заходила к нам перед выступлением — там, в Токио, куда мы ездили. Спрашивала про тебя, беспокоилась. Она тоже заботится о тебе, как умеет.
  
  Томоко на некоторое время задумалась.
  
  — Да, наверное. И всё-таки хоть она и валяет дурака, но умеет внятно говорить, чего хочет. Не знаю почему, однако ей понравилось быть айдолом. Правда, их совсем убил тот ноль голосов в Токио. Но теперь они как-то пришли в себя, и у них будет новое выступление, всего через пару дней после нашего.
  
  — Шинейд говорила, что «аквам» позарез нужен опытный наставник.
  
  — Значит, им повезло. Они смогли привлечь к себе девушек из тех прежних Aqours, которые переругались. Из них Канан хорошо понимает в физической подготовке, а Дайя много знает про другие команды айдолов. И вроде бы они на днях устраивают тренировочный лагерь с ночёвкой.
  
  — Между прочим, мысль про ночёвку весьма здравая, — неожиданно вмешалась Белла. К этому моменту уже все участники репетиции извлекли припасы, у кого какие были, и понемногу стягивались всё в тот же угол зала со стульями. — Слушай, Шинейд, а не хочешь ли ты заночевать прямо тут? Остальным-то близко добираться, а тебе полтора часа, при этом скачешь ты в разы больше всех нас. Может, тебе хоть так будет полегче?
  
  — Идея-то неплохая, — отозвалась Шинейд без особого энтузиазма. — Вот только где я в таком случае буду стираться? Я ведь и в самом деле, как ты выражаешься, скачу больше всех, так что второй день носить ту же несвежую одежду мне как-то совсем не с руки. А смену я не принесла. Завтра, правда, могу принести…
  
  — Постираться можно у меня, — вдруг вмешалась Лина. Сейчас на ней были белая футболка без рисунков и розовая тренировочная юбка из органзы и сетки, которую Рёко сшила ей за пару вечеров, а на голове — тёмно-каштановый парик до лопаток из запасов мамы Максима. — У нас замечательная машина с сушилкой, успеет всё сделать, пока ты принимаешь душ. Сейчас я узнаю… может быть, Шинейд вообще можно переночевать у нас, а не в школе? И гостевая комната есть, и ехать совсем недалеко. Ты как, не против?
  
  Шинейд пожала плечами, и Лина взялась за телефон.
  
  — Всё хорошо, мама разрешает, — объявила она через минуту. — Вот только… надо ехать прямо сейчас. Я и забыла совсем, что мне надо позаниматься с сестрёнкой. Родители уехали в Осаку, и они не хотят, чтобы Эмма до ночи смотрела мультики. Ну что, пойдём?
  
  — Внезапно, — усмехнулась Шинейд. — Ну что делать, показывай дорогу… Хотя нет, погоди ещё пять секунд. Слушай, Томоко, чего ты убежала со сцены раньше всех? Так сильно устала? Или это мы тебя задолбали своими разборками?
  
  — Не очень. Но вы долго гоняли кусок, где у вас не получалось взаимодействие, — голос Томоко снова был, как обычно, неестественно-спокоен. — Меня вроде никто не замечал, и я решила, что пока не нужна вам.
  
  Шинейд наклонила голову и чуть улыбнулась.
  
  — Кажется, мне стоило объяснить это раньше. В танце, над которым мы работаем, ударник нужен всегда. И не просто «всегда», а подчеркнуть это слово три раза. Понимаешь? У нас в самом деле непростое взаимодействие, каждый делает своё, и точка отсчёта для этого — ритм. А основа ритма — это ты. Я-то привычная, я могу поймать ритм и от Макса с Юкио, и с клавиш, которых сегодня вообще не было. Но я тут не одна. А проще всего ощущать, когда и что делать, если слышишь удары. Когда-то я уже говорила нашим девушкам про наслушивание до автоматизма, но сейчас на него абсолютно нет времени, поэтому «раз, два, три» они должны слышать ушами, а не сами отсчитывать у себя в голове. Так что поверь старому ирландскому коню — ты тут чуть ли не главная по музыке. И это хорошо, потому что с чувством ритма у тебя действительно полный порядок. Просто отнесись к своей задаче чуть серьёзнее, будь так добра.
  
  — Отнесусь. Обещаю, — Томоко коротко кивнула.
  
  Когда за Линой и Шинейд закрылась дверь, на Анну внезапно снизошла идея.
  
  — Томоко, Лакшми, вы вроде ходили на местных мушкетёров?
  
  — Ага-ага, ходили, — кивнула Лакшми. — Томоко раньше, а я позавчера. Рёко подсказала, что Лине оно должно быть интересно, и помогла с билетами. Пошли втроём — Макс, Лина и я. Ой, а тебя разве не позвали?
  
  — Макс звал, — вздохнула Анна. — Но у меня же работа…
  
  — И между прочим, ты много потеряла. Это был потрясающий сюр! — с ухмылкой прокомментировал Максим и добавил по-русски нараспев: — Пока-пока-покачивая перьями на жопах!
  
  — Ой да, Макс и тогда всю дорогу смеялся, — поддержала его Лакшми. — И ещё что-то говорил про какого-то то ли Баяри, то ли Баярси…
  
  — Михаил Боярский, — ответно улыбнулась Анна. — Из советского музыкального мини-сериала на ту же тему. Хотите его посмотреть, девчонки? Вроде я видела где-то с английскими субтитрами. А то у меня как раз сегодня папа в загуле, и телевизор свободен. Заодно и поужинаете у меня.
  
  Лакшми сразу согласилась, Томоко же пришлось немного поуговаривать. Хотели зазвать и Рёко, однако выяснилось, что её, как и Лину, родители обязали вечером сидеть с младшими — с той только разницей, что в её случае это были сразу двое близняшек.
  
  Макс, конечно, тоже был на спектакле, но слово «девчонки» из уст Анны прозвучало вполне однозначно. Белла же явственно нацелилась упорхнуть на пляж и в сопровождении не нуждалась. На миг он почувствовал себя лишним… но тут Юкио положил руку ему на плечо:
  
  — Макусо, а ты давай со мной. У нас в подсобке при Rock On по вечерам собираются музыканты — просто так, потусить и полабать. Ты неплохой гитарист, ребята заценят.
  
  Макс искренне порадовался тому, что в последнее время подналёг на японский и потому смог понять это интересное предложение.
  
  = = =
  
  У Анны было просто замечательно, особенно после целого дня галопа на репетиции. Мягкий диван, аааа! Вкусная горячая еда, за которой хозяйка не забыла затащить всю компанию в магазин по дороге. И цель похода — блестящий плоский телевизор дюймов этак на шестьдесят с какой-то умной коробочкой, которая и вытащила из глубин интернета обещанное кино с английскими субтитрами.
  
  «Д’Артаньян и три мушкетёра», СССР, 1979 год. Времена, когда родители всех троих ещё сами были маленькими детьми…
  
  Впервые Анна смотрела это лет семь назад, ещё в России, и тогда д’Артаньян казался маленькой девочке совершенно замечательным. Теперь же её глаз отмечал целый ряд несообразностей — и не только то, что «ах, много, сударь, много — восемнадцать» поёт дядька под тридцатник. Да, советский гасконец со знаменитыми усами был красив (причём теперь бросилось в глаза, что Максим нарочно подгоняет свой образ именно под «молодого Боярского»), но, при всём своём блеске и гоноре — прямолинеен и не всегда умён. Кардинал вкрадчиво говорил про шахматы, однако д’Артаньян явно так и не освоил эту игру.
  
  
  
  Тем не менее кино гостьям нравилось, не в последнюю очередь из-за песен. Однако в начале третьей серии стало совсем неловко — король внезапно заявил: «Мы решили объявить войну Англии и начать осаду Ля-Рошели». Анна аж хрюкнула, вспомнив отцовские шуточки на тему «бомбить Воронеж».
  
  — И правда смешно, — заговорила Томоко, которая до того смотрела на экран в полном молчании. — В романе про эту Ля-Рошель говорится почти с самого начала. Бекингем вёл тайные переговоры о союзе с протестантами Ля-Рошели и сказал об этом королеве во время той же встречи, когда она отдала ему подвески. А кардинал после этого всё время строил план осады города. У русских же выходит, что король ни с того ни с сего...
  
  — Ничего себе, как ты помнишь всю книжку! — заметила Анна, ставя фильм на паузу.
  
  — Конечно, помню. Я её специально перечитала после похода на спектакль, и сегодня мне это очень помогло, — Томоко пожала плечами. — Субтитры быстроваты для моего английского, но я понимаю фильм через книгу — в отличие от спектакля Такарадзуки, он хотя бы в целом похож на неё. К сожалению, тут всё-таки убрали довольно много, и не только про Ля-Рошель. Например, любовную интригу д’Артаньяна с миледи, ещё при живой Констанции. Максим, наверное, сказал бы про это — «многозадачность»…
  
  — Не исключено, что такое могли просто не хотеть показывать детям… — пробормотала Анна.
  
  — Так ничего удивительного, что много выкинули! — вмешалась Лакшми. — Покажите мне экранизацию, которая следует за книгой один в один! Всегда приходится чем-то жертвовать. И на самом деле это великое достижение — уложить такую историю, да ещё с музыкой и песнями, всего в три серии. В Индии получилось бы под двадцать, — она негромко рассмеялась. — Даже странно, что Болливуд не сделал своих «Трёх мушкетёров». Но я проверяла, похоже, такого всё-таки не было. Правда, у нас они бы не только пели, а ещё и танцевали.
  
  — Здесь тоже танцуют. Немного, зато на лошадях, — куда живее отозвалась Анна. — И не только главные герои. Помните, как в первой серии де Тревиль верхом поднимается по лестнице? Само собой, для опытных всадников это просто, но тут-то актёры! Конная команда отлично поработала.
  
  — Танцы на лошади? Тереза после того спектакля говорила, что такое было у Короля-Солнце, Людовика Четырнадцатого, — вспомнила Томоко.
  
  — Знаю, это называется «карусель», — кивнула Анна. — Вообще танцы на лошади бывают нередко, включая выездку, которая олимпийский вид спорта. Просто мне очень нравится, как здорово оно вышло в фильме.
  
  С этими словами она потянулась к пульту, чтобы продолжить просмотр. Однако Томоко и не думала умолкать:
  
  — Они и ещё много что убрали. Например, в романе у каждого мушкетёра был свой слуга, и эти слуги тоже очень интересные персонажи. Но, наверное, Лакшми права — без потерь в такое короткое экранное время никак не впишешься, а в романе прописано очень много мелких исторических и географических деталей. Мне кажется, автор искал их долго и тщательно, прямо-таки влюблённо, желая погрузить своего читателя в те времена и места…
  
  — Вероятно, — вежливо кивнула Анна. В тщательности Дюма у неё были сильные сомнения. Вспомнилось его же собственное высказывание, некогда услышанное от папы: «Да, я изнасиловал историю, но зато какие красивые у нас вышли дети!» Однако повторять эту грубость при Лакшми показалось ей неуместным.
  
  — Но всё-таки здорово, что русские оставили главное — четыре разных, колоритно прописанных характера, — меж тем продолжала Томоко. — Я где-то читала, что Дюма мог взять их из древнегреческой системы четырёх темпераментов…
  
  Ближайшие пять минут Анне оставалось лишь вежливо кивать, иногда отвечая что-то неопределённое. В голове у неё вертелось присловье родом из другого советского сериала — «Остапа несло». Похоже, после недавнего похода в театр Томоко зарылась в Дюма не менее основательно, чем в историю шинсенгуми перед своим блестящим докладом, и теперь выдавала на-гора всё найденное. Анне было неловко её прерывать, но, увы, нить рассказа она потеряла почти сразу же…
  
  Такими их и запечатлела камера, которую Лакшми между делом извлекла из сумки и пустила в ход. Глаза Томоко на этих фото непривычно светились, лицо излучало вдохновение. А вот Анна попросила никому не показывать, какой она тут получилась.
  
  = = =
  
  Редкий выходной Гюнтера Мюллера он и его супруга Гретхен приятно провели в Осаке. В своё жилище последних четырёх лет — большой двухэтажный дом в уютном и небедном районе Такарадзуки, недалеко от буддийского храма Накаямадера — они вернулись довольно поздно, когда уже минуло девять вечера. Гюнтер сразу удалился в спальню, а Гретхен постучалась в комнату их сына Морица, желая проверить, как он позанимался с младшей сестрой Эммой и как устроилась гостья из школы.
  
  Там она обнаружила всех троих упомянутых детей, устало, но весело обсуждающих что-то на экране компьютера. На незнакомой рыжей девушке был халат в цветочек, который сама же Гретхен ещё по телефону разрешила использовать, на Эмме — жёлтое платье, которое заказывали к школьному фестивалю, но почему-то с кухонным фартуком… а на Морице — тоже платье, красно-белое, очень милое.
  
  Последний факт несколько удивил Гретхен. Пару дней назад она уже видела это платье аккуратно висящим на вешалке в шкафу у Морица, но тогда сочла, что, вероятно, сын увлёкся «фэшн-дизайном», как теперь называлось старое доброе портновское дело, и забрал на каникулы работу из школьного кружка. Тем более она и раньше замечала у него в столе довольно интересные наброски дамской одежды. Расспросить о предполагаемом кружке она как-то не успела, но сейчас не осведомиться о сути происходящего было уже попросту невозможно. Разумеется, вопрос был задан подчёркнуто вежливо, и не только из-за гостьи в доме — благовоспитанная дама из хорошей баварской семьи терпеть не могла повышать голос.
  
  Шинейд охотно ответила:
  
  — Понимаете ли, госпожа Мюллер, Мориц недавно стал участником музыкальной и немного театральной группы, а я в ней хореограф. Сейчас группа ставит несколько танцевально-игровых номеров, и у него там роль девушки. А сегодня мы с ним и с Эммой просто для тренировки придумали небольшую танцевальную сценку, порепетировали её, засняли на видео и теперь разбираем ошибки и предлагаем улучшения. Знаете, у них обоих получается очень даже неплохо!
  
  — Мам, у нас правда замечательно выходит! — вмешалась Эмма. — Вот смотри, я — Кюа Мастард, то есть горчица! А Мориц — это мой враг, Королева Пластиция, и я с ней сражаюсь! — девочка вскочила, схватила со стола линейку, выпрямилась как струна и показала серию из трёх прыжков с поворотом и выпадом. — И тут я наношу удар волшебным тесаком! Правда, эта штука не очень на него похожа… — вздохнула она, роняя линейку.
  
  — Не всё сразу, — улыбнулась Шинейд. — Я же говорила, что видела у нас в школе ненужный листок тонкой фанеры. Завтра я принесу его сюда, мы сделаем бутафорию и раскрасим. И после этого попробуем уже с настоящим волшебным тесаком!
  
  — А точно-точно нельзя с кухни? — чуть надулась Эмма. Шинейд, покачав головой, лишь слегка улыбнулась её маме.
  
  — Вижу, номер у вас продуман, и о безопасности вы тоже заботитесь, — заметила та. — Танцы — прекрасное занятие. Раньше ни Мориц, ни Эмма не заводили о них речи, но если у них получается, то, наверное, стоит продолжать. Я, правда, не понимаю, почему Мориц выбрал именно такую роль.
  
  Под вроде бы спокойным взглядом мамы мальчик чуть сьёжился. Но тут снова вмешалась Шинейд:
  
  — У каждого свои сильные стороны на сцене. В женской роли в парном или групповом танце обычно нужно быть ведомым, подстроиться под партнёра, повторить за ним. Когда Мориц пришёл к нам пару недель назад, я, как хореограф, испытала его и поняла одну вещь: он пока не может вести сам, но без всякой тренировки, с первого же раза идеально повёлся. Настолько хорошо, как не каждая девушка сможет — у него просто потрясающий уровень доверия партнёру. Был бы грех упускать такую способность. К тому же, когда начинаешь, лучше всего выходит именно то, к чему лежит душа, и раз человеку именно такая роль нравится — вперёд! Думаю, потом он сможет попробовать себя и в ведении, и в сольном движении, но пока пусть нарабатывает навыки в этом варианте, так будет проще. Во всяком случае, я так думаю — а я всё-таки занимаюсь танцами с шести лет.
  
  Фрау Мюллер не нашла, что можно возразить на такое объяснение. Она осознавала, что видит перед собой не просто неглупого человека, но и серьёзного профессионала, насколько это вообще возможно в школьном возрасте. Тем не менее у неё остались вопросы — её сын никогда прежде не говорил с нею про сценическое искусство, да и за эти две недели ничего не рассказал о своём новом увлечении и необычном амплуа. Но, в конце концов, излишне давить в подростковом возрасте бывает вредно, так что лучше не делать резких движений и проследить за ситуацией.
  
  — Что ж, посмотрим, как пойдут дела дальше, — кивнула она. — Мориц, пожалуйста, не забудь постелить для Шинейд. Эмме уже пора спать, тебе — через час.
  
  На том она их и оставила. Пока что не было никакого повода беспокоить Гюнтера, у которого на следующий день предполагалась работа часов этак с шести утра.
  
  Эмма, чуть посетовав на строгость мамы, отправилась чистить зубы, а Лина отвела Шинейд в отдельную гостевую спальню и принялась стелить постель, молча отказываясь от любой помощи.
  
  — Спасибо, — наконец произнесла она с видом человека, получившего отсрочку от казни, а то и полное помилование.
  
  — Да не вопрос, — ответно кивнула Шинейд. — Опыт не пропьёшь. Я в Ирландии была среди старших в танцевальной группе, мы ездили на конкурсы по всей стране, так что не первый раз заговариваю зубы чужим родителям по методу «честность — лучшая политика». И мама у тебя хорошая, заботливая, — ирландка грустно вздохнула, но Лина этого не заметила.
  
  — Заботливая…о да. Просто я сама ни за что не додумалась бы, как и что ей сказать, — к этому моменту последний угол одеяла наконец-таки встал на нужное место, и постель была готова. — А можно… можно показать тебе одну вещь?
  
  — Смотря какую, — пробормотала ирландка, глянув на Лину довольно тяжёлым взглядом. Та вихрем сбегала в свою комнату и вернулась с потрёпанной толстой то ли тетрадью, то ли небольшим альбомом.
  
  — Помнишь, Эмма рассказывала про своего персонажа и говорила про аниме-сериал Pretty Cure?
  
  — Если я правильно поняла, это истории про волшебных девочек, которые готовят и при этом, не отходя от кухни, сражаются с врагами. Но она вроде бы не взяла кого-то из героинь, а придумала свою?
  
  — Ну да. Ей там не нравится, что они готовят сплошные сладости. И волшебные имена у них тоже в честь всякого сладкого — Cure Chocolat, Cure Custard и всё в том же роде. Вот она и придумала для себя Cure Mustard, которая готовит мясо… Но знаешь… я тоже придумываю себе волшебных девочек. Уже несколько лет.
  
  — И что они у тебя готовят? — хмыкнула Шинейд.
  
  — Нет-нет, тот сериал, который про сладкое, начался только в этом году. Он называется «Kirakira precure a la mode» и, честно говоря, не очень мне нравится. Но Pretty Cure — это такая огромная серия сериалов про волшебных девочек, в ней каждый год делают что-нибудь новое. И пару лет назад, когда мы с Эммой как раз уже научились понимать беглый японский, нас очень впечатлил Precure Go Princess. Тогда я и начала рисовать…
  
  Со страницы тетради-альбома на Шинейд смотрела анимешная красавица в сине-зелёном одеянии, с волосами того же цвета и какой-то немыслимой длины и густоты. Венчала эти волосы золотая диадема.
  
  
  Официальное изображение Cure Mermaid и её непреображённой формы из Pretty cure: Go Princess
  
  — Это что, она тоже с кем-то сражается? — удивилась Шинейд. — С такими волосами и на каблуках? Неудобно же…
  
  — Так она же волшебная. В обычной жизни она выглядит попроще, а в эту форму преображается для магических сражений, где ей ничего не мешает и даже помогает. Но там дело не только в сражениях…
  
  Лина медленно листала тетрадь, где с каждой страницы глядели разнообразные яркие девушки — в коротких и длинных платьях, но исключительно с длинными волосами и, как правило, с коронами или диадемами. Иногда рядом с ними был текст, судя по форме — стихи, но явно на немецком. Шинейд же учила в школе французский и решила не уточнять подробностей.
  
  — Каждая из героинь хочет научиться быть настоящей принцессой. И вот… я тоже захотела этому научиться. Я рисовала всех четырёх волшебных девочек из сериала и придумывала своих собственных, как и Эмма. Но я не могла найти для себя ответ, что это такое — принцесса, и почему это мне так нужно. И только с вами… — Лина замялась.
  
  Шинейд пожала плечами.
  
  — Насколько я знаю, чтобы стать принцессой, обычно или рождаются в королевской семье, или выходят замуж за короля или принца. Когда-то бывали правящие принцессы, но обычно это титул наследницы или жены наследника. Та ещё работка. Не принадлежишь себе и должна везде наилучшим образом представлять своё государство, при этом сама обычно вообще ничего не решаешь. По нынешним временам даже королева — не более чем актриса, всю свою жизнь изображающая некое абстрактное величие и достоинство, а уж о принцах и принцессах и вовсе речи нет. Ещё большой вопрос, нужны ли они вообще в наше время и зачем.
  
  — Ну… принц в той истории вроде бы тоже имеется. Но при этом стать принцессой — это никогда не сдаваться, держаться чести, быть полезной и доброй… а ещё элегантной, аккуратной, вежливой...
  
  — Ага-ага, за всё хорошее против всего плохого. Что-то такое воспитательное для маленьких девочек. Если честно, с трудом понимаю, чем оно могло так тебя зацепить.
  
  Теперь тетрадь была раскрыта на одной из последних страниц. Явно более свежий рисунок — казалось, краски фломастеров даже не успели высохнуть до конца. «Принцесса» на нём была одета в то самое красно-белое платьице имени Рёко, которое и сейчас оставалось на Лине, только существенно более пышное. Вместо джазовок на ногах у неё красовались длинные сапожки на каблуке, волосы были тёмно-каштановыми, как на одолженном парике, но длиной до полу, а в отведённой руке сверкала то ли волшебная палочка, то ли микрофон.
  
  — Может быть, и воспитательное, — Лина закусила губу. — Может быть, для маленьких девочек. Но для меня… но я… на сцене я чувствую именно это — сияние принцессы. И правда, я ведь справлюсь?…
  
  Новоявленная «принцесса» откровенно всхлипнула.
  
  И тогда Шинейд вспомнила то, что сама чувствовала на берегу реки. Но не Мукогавы, где её не так давно нашли одноклассницы, чтобы втянуть в своё сомнительное предприятие. Нет, та река называлась Шеннон, и её берег, рядом с малолюдным пирсом, украшала башня старинного замка, к которой лет семь назад приходила маленькая девочка в наушниках — заниматься. И когда удавалось поймать за хвост упоение танца, весь мир вокруг преображался вместе с мелодией…
  
  
  
  
  
  Упоение. Упоение своей силой. Когда плетёшь ногами узор, словно древнюю магию куда посерьёзнее тех мультяшек, и кажется, что можешь всё, и весь мир в твоей власти…
  
  А чем в таком случае хочет упиваться Мориц, то есть Лина?
  
  — Справишься, если хочешь этого по-настоящему, — Шинейд взяла Лину за руку. — Правда, на самом деле королевские титулы тут ни при чём, но хрен бы с ними, с британцами. Главное, скажи даже не мне, а сама себе: какая она, принцесса? Не вообще, а та, которой именно ты хочешь быть. В идеале скажи одним словом.
  
  Та на минуту задумалась, прикрыв глаза… а потом вдруг отчаянно, словно в омут головой кидаясь, выговорила:
  
  — Красивая...
  
  Разумеется, это было сказано по-английски – «beautiful». И в этот миг для Шинейд всё окончательно срослось. Просто потому, что в английском языке именно это слово и та красота, которую оно обозначает, прочно увязаны с женским родом, а о юноше или мужчине скажут «handsome».
  
  — Хорошее слово, — решительно произнесла она. — И вполне достойная цель для сцены. Но ради любой достойной цели придётся как следует поработать. Причём не только со мной, но и с Рёко — нам-то сюда магию трансформации не завезли, так что не обойтись без художества по лицу и дизайна костюмов. Ну а про то, что нельзя портить фигуру, ты и сама наверняка в курсе. И всё это вместе нужно сводить в один образ с твоим танцем. Пожалуй, и вправду не проще, чем являть собой монархическую честь.
  
  = = =
  
  Томоко вернулась домой довольно поздно. Всё-таки русские «Мушкетёры» оказались очень интересными, даже несмотря на пару сильно испорченных мест вроде соблазнения Фельтона, на которые оставалось лишь фыркнуть. А потом, когда они с Лакшми уже собрались выдвигаться по домам, вдруг вернулся папа Анны, и Томоко задержалась ещё на час с лишним, обсуждая с ним вперемешку Александра Дюма и историю советского кино. Лакшми сразу ушла, а зря — выяснилось, что влияние Болливуда вполне могло просочиться, как раз в те времена СССР и Индия дружили, и в советском прокате шло много индийских фильмов. С деталями в романе тоже вышло не так просто — как оказалось, многие моменты, показавшиеся Томоко восхитительными находками, во времена Дюма знал любой француз. Вроде той же «истории с сарабандой», которую Сергей Михайлович красочно пересказал в лицах, невзирая на заявление Томоко, что неделю назад она уже нашла её в интернете.
  
  Спать совсем не хотелось, хотя на очередную репетицию завтра надо было вставать к тому же времени, что и на уроки. И тут Томоко вспомнила про обещание, которое дала Шинейд — серьёзнее отнестись к партии ударных.
   Она решительно извлекла телефон и набрала в поисковике название одной из песен, которые им предстояло играть. Нужно было послушать, как используют ударные другие группы. Но вскоре оказалось, что и происхождение у этой песни тоже довольно-таки интересное…
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"