-Рви-и-и,- крик ультразвуком метается по искрящей сполохами рубке, испуганно шарахается от надсадно скрипящих металлокерамических сочленений и в ужасе сливается со следующим воплем. - Жми-и-и!
С лязгом и скрежетом рвётся переборка, люк от внутренних деформаций скручивается чуть ли не в гармошку, осколки пластиковых окошек пулемётной очередью выстреливают в дымную разноцветную пелену. Обтекаемый корпус теряет своё изящество, и вместо красавца "Скутера", восхищающего эстетичностью форм, к планете несётся лишь чечевица жилого отсека.
Вячеслав успел ещё, отказавшись от бесполезной теперь автоматики, выровнять погибающий корабль. Но это было единственным, что он смог сделать.
Когда до коричнево-красного месива гор оставались считанные сотни метров, корабль, словно чувствуя приближающуюся гибель, сделал последнее, что ему оставалось. С жалобным всхлипом вздохнули скрытые сочленения, и командная рубка, окутанная протуберанцами пара и искр, взмыла в воздух, отделившись от жилого отсека.
Таких запредельных перегрузок ему испытывать ещё не приходилось. Пилот ещё почувствовал, как потоком хлынула кровь из носа - и тут сознание заволокла спасительная чернота.
* * *
Со скрежетом люк отвалился от корпуса капсулы. Именно. Просто взял и отвалился.
-Говорила мне мама, иди, Славик, в педагогический, - с сарказмом бурчал он, застёгивая лямки рюкзака НЗ. - Так нет же. Попёрся в Межгалактический Университет Культуры и Искусства. "МУКИ". Нет, конечно, мама, никуда с родной Апроксимы ни ногой. Что ты, смотри, какие пейзажи. А вечера какие, мамочка. Да у них на Палантее таких закатов днём с огнём не сыщешь! Да что они понимают в звукомнемофантазии, мама!.. Когда это было? Пять лет назад. Пять лет я не видел тебя, мамочка. А ведь меня признали, ты знаешь? Я теперь лучший в этом рукаве Галактики. И вот лечу... летел на эту... Палантею на слёт Вселенской Ассоциации Художников - Футуристов. И я стал бы лучшим во всей Галактике. И прилетел бы... нет, КОГДА я стану лучшим - то прилечу к тебе. Скоро, мама. Надо было тебя слушать...
Вячеслав, хромая на обе ноги, шёл по каменистой желто-бурой почве неизвестной планеты чёрт знает где во Вселенной. От Палантеи его отделяли три дня пути и миллиарды километров. Он не хотел думать о тех десятых долях процента, которые вскользь упоминали в Школе Пилотов. "Необратимые потери... Пропавшие без вести...". Что ж, теперь он будет обращать внимание на все исключения из правил. Как обычно, подобные мысли приходят, когда сам становишься такой вот "долей процента". Или уже не приходят никогда.
Его аварийный маячок беспрестанно кричал всей вселенной: "Я здесь, я жив, спасайте!" Только вот если бы Слава был уверен, что его позывной действительно услышат до того момента, как кости превратятся в песок, подобный тому, который хрустел у него на зубах. Но Вячеслав не был уверен. Он даже не знал, куда его забросило. Где-то между Палантеей и родной Апроксимой. От командной рубки остался только радиомаяк, блок НЗ и, что самое удивительное, он сам. Несколько царапин, всё тело в синяках и ушибах, но ни одного перелома!
Интересно, как долго продлится это везение?
А красиво-то как вокруг! Эх, было бы под рукой стандартное оборудование, я бы такой шедевр сотворил! Силой мысли, пассами руки и песней. А то - смешно сказать - осталась одна раритетная кисточка в футляре с набором до эпохальных красок. Талисман. А всё остальное с пеплом по округе разнеслось.
Вот если выберусь (нет, КОГДА выберусь), я такое сотворю! Вот, например, сюжет. Или нет. Вот... Или вон та пирамидка. Или вот ещё чудный горизонт.
Просто это глупое сознание вернулось на место. Оно как всегда соперничало с вдохновением. Рассудок затолкал подальше творческие порывы, вытаскивая наружу рациональность и мышление.
... Уже через час Слава подходил к тому сооружению, которое он раньше принял за пирамиду. Творение необычной чуждой архитектуры, оно хоть и походило на древний зиккурат, но вблизи становилось совершенно ясно, что проектировал его абсолютно чужой, НЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ разум. Вячеслав даже завидовал этому полёту фантазии, этой неожиданной смене форм и линий.
("Мама, ты не поверишь")
Глухо хрустнуло под подошвой. Поглощённый созерцанием, он совсем забыл смотреть под ноги. А когда опустил глаза, застыл на месте. Всё пространство вокруг, насколько хватало взора, было усеяно костями. Груды и россыпи их, наполовину засыпанных песком, словно спрашивали своим стуком друг о друга у него: "Кто ты? Зачем ты здесь? Что ищешь? Присоединяйся!" Черепа, поразительно походившие своей формой на человеческие, жутко скалились ему, "улыбаясь", словно старому другу. Или очередной жертве.
Боже, что здесь случилось? Битва? Мор? Ритуальное жертвоприношение? Или это кладбище?
В гнетущей тишине хруст при каждом шаге раздавался как удар грома. Ветер, иногда налетающий ниоткуда, словно доносил до него злобное шипение непогребённых, возмущённых кощунством пришельца. Не выдержав, Слава кинулся вперёд, к Пирамиде, к ступенькам.
Ступени привели его к тёмному зеву входа. Когда Вячеслав, пыхтя, шагнул на последнюю ("говорила мне мама, бегай по утрам") и обернулся, то...
... Чёрный проём входа остался позади. Широкий луч фонаря разгонял темноту. В его золотистом свете плясали мириады пылинок, причём с каждыми его чихом пылинок меньше не становилось. Слава мыслями своими был всё ещё там, снаружи. (Тысячи, если не миллионы. От края до края Гигантская армия? Всё население планеты? И торчащие на пределе зрения из земли остовы, изломанные временем и сглаженные ветром. Совсем не камни...).
Впереди рассеянный дневной свет очертил арку проёма. Что это? Он прошёл всю пирамиду насквозь, не заметив ни одного бокового хода?
Очертания колонн, пробивающиеся сквозь танец пылинок, терялись в вышине, скрытые волнующимися от тока воздуха паутинами.
Чуть помедлив, он ступил в громадный сводчатый зал. Сверху сквозь пелену пробивался свет. Тишина стояла могильная. Уж не в склеп какого-нибудь здешнего Хеопса он вторгся?
Но все его сомнения и страхи отступили на задний план, когда он увидел Галерею. Прямо от входа всю правую стену зала занимали картины. Громадные, начинающиеся у подножия и пропадающие в вышине у самого отверстия в куполе, откуда исходил свет, они были само великолепие.
Только картины ли это?
Он подошёл поближе, присмотрелся. Похоже на барельефы. Необычайно чёткие, хоть и запорошенные многовековой (многотысячелетней?) пылью, они были выполнены с фотографич... нет, с голографич... нет, даже так - с мнемоскопической точностью! Хотя нет. Не может такого быть. Да и не барельефы это. Даже в безупречном исполнении на них должны оставаться насечки, микроскопические щербинки. Здесь же... Странно, но кажется, что эти изображения словно выдавлены. Изнутри. Из камня. Что за бред!
("Мама, ты не поверишь")
На первой... ну ладно, пусть картине, была изображена пирамида, очень похожая на ту, в которой он находился. Может даже, эта самая. Странные существа (Тысячи, если не миллионы. От края до края...) совершали какой-то... обряд? Существа были поразительно схожи строением тела с людьми. Но на этом их сходство заканчивалось. Некоторые держали в руколапах странные предметы, похожие одновременно на копья и лазерные винтовки. Воины? Другие возносили по ступеням паланкин, нагружённый дарами этого мира. А у далёкого входа... Чёрт, не разобрать.
Но стоило ему лишь напрячь зрение - и картина словно сместилась, приблизившись к нему. Что такое? Он встряхнул головой. Плотная пелена встревоженной им пыли всё так же мешала ему рассмотреть нарисованный (выдавленный?) вход в Пирамиду, но стоило ему вновь напрячь зрение - и тут же вынырнули из полумрака празднично убранные жрецы. Так близко, что, казалось, протяни руку - и коснёшься. Почему-то Слава не сомневался, что так и будет.
"Ибо в пирамиде Урзи сокрыты великие силы".
Кто это сказал?
Слава завертелся на месте, пытаясь разглядеть в пелене фигуру говорящего. Луч фонаря затравленно запрыгал по стене.
"Никого. Тебе лишь кажется. Фу-у-у. Вроде и клаустрофобией не страдаешь. Неужели тебя чем-то пугают эти стены? Или эта Загадка?"
Вячеслав нервно хохотнул и, насвистывая под нос что-то бравое, неспешно пошёл вдоль ряда барельефов. Но кобуру на боку всё-таки расстегнул.
А ведь эта планета раньше была великолепна. Зелёные джунгли, изумрудные водопады, величественные горы с белоснежными шапками ледников. И народ. Народ тружеников и творцов, воинов и путешественников.
"Народ, почитающий лишь Урзи. Ибо Урзи повелевает Пространством и Временем".
Вот. Опять. Что за наваждение?
- Кто здесь? - крикнул Слава. Голос его был хриплым и дрожащим от волнения. А в ответ всё та же звенящая тишина.
("Мама, мне нужен отдых, ты согласна?")
На предпоследней картине было изображено два существа. Первым был абориген, одетый изысканно и величественно. Император их, что ли? Вторым...
Слава с усилием протёр глаза, пытаясь стереть наваждение. Но нет. Вторым на картине был действительно альдебаранец. Без сомнения. Он хорошо изучал Глобальную историю в Университете, а хронику героического противостояния двух беспощадных противников - людей и альдебаранцев - он знал назубок. Люди оказались более жестоки. И Альдебаран ещё в незапамятные времена вынужден был заключить мир с хищной цивилизацией землян.
Следующая, последняя в этом ряду, картина, подтвердила худшие опасения Вячеслава. На ней вновь была изображена Пирамида, а вокруг - море существ, армия Народа, собравшаяся вокруг храма их единственного бога - Урзи. Но помощи от бога они, видимо, не дождались.
"Они забыли, что Урзи не может разрушать. Он может только изменять и созидать".
Этот непонятно откуда исходивший голос уже начал надоедать Славе. (Странно, откуда я знаю, что происходило?) Над многотысячной армией на фоне звёздного неба зависли десятки кораблей альдебаранцев. (...остовы изломанные временем... Совсем не камни...). Да, воины были исполнены отвагой. Да, маги...
"Ибо магия всё же существует".
... делали невозможное - и сыпались с неба неуправляемые крейсеры. Да, десант альдебаранцев (а, как известно, их офицерский элитный корпус всегда идёт в рукопашную) менял одного своего на двадцатерых туземцев. Но силы были неравные... А потом они хотели разрушить и Пирамиду, но ничего не вышло.
"Ибо в пирамиде Урзи сокрыты великие силы".
Галерея картин, занимающая всю правую часть купольного зала, закончилась. Теперь он знал, что случилось с этой цивилизацией. Но кто же писал последнюю картину?
И тут он взглянул на барельеф, занимающий центральную часть зала. Одна-единственная картина. Как раз напротив входа. В груди стало тесно, сознание его помутилось, он чуть не упал, потому что...
Потому что на картине был ОН САМ.
(Мама, ты не поверишь.)
Такой, какой он стоял в зале. Словно в зеркале. Только в руке вместо фонаря он держал... кисточку.
Что? Как? Откуда? Не верю, нет, это игра теней, это мишура пыли.
Он порывисто кинулся к выпуклой картине и хотел стряхнуть многовековую пыль, дотронулся и...
... и понял всё.
* * *
Перед ним открылись глубины чуждого знания, столь невероятные и противоречащие его миропониманию, что, не будь он сам, как личность творческая, чуть-чуть "не от мира сего", то просто не выдержал. Он не узнал, что или кто такой Урзи и что такое магия, но осмыслил, что может сделать, чтобы спасти погибшую в незапамятные времена цивилизацию.
Когда Слава смог встать с колен на ноги, то подошёл к пустой левой стене. К первой ячейке, олицетворяющей Будущее. Ибо Прошлое и Настоящее он уже видел. А Будущее, как это ни странно, теперь зависело от него.
Слава встряхнул руками, настраиваясь, сорвал с себя всё, мешающее движению. Привёл в порядок мысли.
И начал.
Звукомнемофантазия - удел избранных. А он был лучшим. Взлетела ввысь погребальная песнь погибшей цивилизации, превращаясь в гимн вновь рождающейся. В безумно-красивом танце плясали руки, вытягивая из сгустков пространства разноцветные нити материи, вылепливая из них фантазию творца. Да, такое возможно было бы только с соответствующей аппаратурой. Но сейчас он мог всё. Без всякой аппаратуры.
"Ибо магия всё же существует".
Вокруг творилось что-то невероятное. Пол под ногами ходил ходуном, молнии крошили в пыль чудом ещё держащийся свод, невесть откуда взявшийся ветер рвал куртку.
Не отвлекаться! Иначе - смерть. Смерть или безумие. Слишком многие художники уже поплатились жизнью, творя свои произведения. ("Но ты же знаешь, мама, я лучший")
В адских муках рождался новый шедевр.
Взлетали в небо уступами величественные скалы, ветер ласкал мягкую траву, неспешно катила волны широкая река, в синем небе играли в салки курчавые облака. И счастливо смеялся Народ, украшая Пирамиду в честь великого Урзи.
Слава чувствовал, как последние силы уходят из него. Плевать! Если моя жизнь стоит спасения целой цивилизации, ЧТО значит моя жизнь? ("Да и к тому же, мама, смотри, какой шедевр у меня получается. Ты не поверишь").
Последний штрих! Готово. Теперь можно и... Нет! Ещё не всё. Широкий мазок. Крик боли. Получилось! (Теперь спасён?)
Но и это ещё не конец. На последних осколках сознания он выкарабкался из вечного НИЧТО и, срывая ногти, рванул с пояса заветную коробочку с красками. Кисточкой растёр по чёрному брусочку выплюнутую кровь - и (О чудо! Это невозможно, но - сработало!) дрожащей рукой замазал на последнем барельефе Прошлого силуэты кораблей альдебаранцев.
Зачем?
Он знал только, что вот сейчас меняет саму Историю.
Кисточка выпала из его пальцев. Каменная плита приняла в свои объятья.
* * *
Чисто выскобленные плиты, купольный зал залит лучами солнца. Утро.
Слава не знал, как ему вновь удалось выжить. Но для того, чтобы понять, сумел ли ему воплотить свой шедевр в реальность, нужно было выйти наружу.
Слава подмигнул своему двойнику с кисточкой и, ускоряя шаг, пошёл к выходу.
Будущее всё так же было пусто. Но вот Прошлое содержало теперь совсем иные картины.
Море существ. Тысячи, если не миллионы. От края до края. Народ. Его Народ. Ведь он - их Бог. И сегодня свершилось предсказание. "Когда перед Пирамидой появится Небесный Корабль Урзи...
Да, он стоял там. Новёхонький "Скутер". Такой, каким Слава его себе и представлял. Таким, каким нарисовал (Недаром я провёл два года в Школе пилотов, изучая корабль до последнего винтика. Мама, ты не поверишь").
...Он отправится в странствия к далёким звёздам. Но Урзи вернётся. Обязательно вернётся. Ведь мы его народ. Его дети".
* * *
Ой, мама, какие я им фантазии нарисую! И даже не надо мне никакого оборудования ибо магия всё же существует. Я покажу этим Палантейцам. Но - после того, как навещу тебя. Я лечу к тебе, мама!
Слава стёр альдебаранцев с истории Народа.
Но он забыл, что Урзи повелевает Пространством и Временем.
Он ещё не знал, что никакой Палантеи нет уже и в помине.
Несколько тысячелетий назад внезапно пропали целые звёздные системы. Никто не знал - почему. Никто, кроме Урзи.
Ведь за силуэтами закрашенных чёрной краской кораблей захватчиков тоже прятались звёзды...