Маленький чиновник Балабол Адамыч Тенгри сам не ожидал, что принесет ему такое наследство. Уволился начальник и, уходя, последним приказом приказал: "Забери к себе в кабинет мой аквариум".
Аквариум был так себе. Старый, сто раз латанный по швам жутким гудроном сорокалитровый параллелепипед. И вместо хрустального мира прекрасных рыб, света и аш-два-о у Балабола Адамыча в нем почему-то постоянно плескалось нечто другое с запахом затхлого болотца, усиленного фильтром, дающим мириады вонючих пузырьков. И где-то в мути этой чертями в тихом омуте мелькали куцые плавники.
Сотрудники от сего безобразия просто балдели! Но Балабол Адамыч терпел и менял воду, которая наутро снова мутнела. Раз в неделю ловил сачком ошалевших рыб и пересаживал на пару часов в трехлитровую банку, а затем снова забрасывал их в аквариум - в холодную, как смерть, и белую, как она же, хлорированную воду. Этот болезненный процесс он оптимистично называл "конца света не будет". И объяснял коллегам: "Всех нас тоже когда-нибудь пересадят в банку, чтобы почистить этот мир".
А ему в ответ советовали выбросить этот аквариум к чертям и купить новый - чистый и навороченный. Но параллелепипед менять Тенгри не хотел, потому что не любил он что-то менять в жизни. Поэтому и воду скоро перестал менять. Что, кстати, и советуют в Интернете продвинутые аквариумисты: чуть отлей, чуть долей, но не меняй - не шокируй рыб.
Так рыбы перестали шокироваться, а в кабинет маленького чиновника - заходить сотрудники и посетители. Что удивительно, и те и другие менялись с течением времени, а Балабол Адамыч был настолько маленьким, незаметным и ненужным всем чиновником, что безболезненно переживал их всех. Даже пертурбации своего аквамира!
А в нем ведь творилось нечто удивительное. Постепенно отходы жизнедеятельности стремительно мутирующих в густеющей жиже рыб, гниющие водоросли и остатки корма (а что ел сам Тенгри, то он после и бросал им: хлебные крошки, кусочки колбасы, заварку-вторяк и заварку-третьяк) отложились на дне слоем желтого ила. Сменилось уже семь начальников, когда остатки перегноя превратились в чернозем и на двенадцатом начальнике рыбы вышли на сушу.
Они ползали, как ящеры, и оглашали пространство аквариума голодными криками. В процессе эволюции - где-то на сорок втором начальнике - вымерли бывшие меченосцы, в чем Балабол Адамыч иногда винил себя, поскольку, как-то нажравшись под Новый год, уронил в аквариум полбутылки водки. Но зато в этой почерневшей от времени емкости появились прямоходящие! Они собирали падающие с неба тлеющие бычки и, вознося хвалу Тенгри, овладевали огнем. А также друг другом.
Скоро - когда Балабола Адамыча повысили до третьего зама второго зама - пространство аквариума напоминало компьютерную игру "Эпоха империй". Юниты бурили скважины в бывшем перегное и качали нефть, а солдаты истребляли бывших сомиков и рыб-телескопов, бегавших в лесах.
Использованный презерватив, однажды упавший с неба, коренным образом изменил лик аква-цивилизации. Появились новые технологии, в моду вошли латекс, демократия, амфибрахий и грязный рыбный рэп. Первого рыбовека, полетевшего в космос, за которым Тенгри, плача от счастья, наблюдал, Тенгри же и пришиб - чайной ложкой. Поскольку в его планы мироустройства такой прогресс не входил.
Вот нефть качайте! Этим прирастать и будете. Поскольку конца света не будет. Во что рыбовеки отныне и верили: "Всех нас когда-нибудь Тенгри пересадит в банку, чтобы почистить этот мир". А мир уже клубился из аквариума едким смогом от заводов и авто. Вот тут оно и случилось!
Должность Балабола Адамыча сократили. Проще говоря, Тенгри уволили. Маленького чиновника, который никому не мешал и которого до сих пор никто не замечал, попросили очистить кабинет. А заодно и аквариум. Точнее, зачистить обитателей и выбросить все к чертям. И самому - на фиг, на улицу, на пенсию.
Тенгри посидел, подумал: сачком всех не переловишь, в трехлитровую банку всех не вместишь. Хотел потопом всех залить, холодным, как смерть, и белым, как она же, хлорированным, но после одумался. Взял гудящий автомобильными пробками аквариум в охапку и ушел из конторы. Куда ушел, так никто и не знает.
Только на месте, где стоял параллелепипед, на старом дубовом столе, во въевшейся навсегда грязной рамке от ребер аквариума осталась вырезанная когда-то давно канцелярским ножом корявая надпись: "Верую в три вещи: в жизнь после смерти, в любовь после секса и в крем после бритья".