Аннотация: О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух. А.С. Пушкин
ГЕОРГИЙ РАЗГУЛЯЕВ
ЭКСТРАПОЛЯЦИЯ В НАУЧНОМ ПОЗНАНИИ
Рассказ
О, сколько нам открытий чудных
Готовит просвещенья дух:
А.С. Пушкин
Леша, восторженная душа, сделал за стеклами очков большие глаза и закричал, заорал в восторге: "Мужики! А что вчера было!"
- Что? - спросили его мужики.
- Я вчера впервые в жизни познакомился лично с доктором философских наук! Впервые в жизни с профессором!
Мужики тихо порадовались за Лешу. Это ж надо! С доктором-то философских наук. К тому же профессором. Это ж не каждому выпадает такое счастье - приобщиться к чистому миру науки. Один адвокат Сидоров скрипучим голосом сказал непонятно:
- Ну-ну.
Дня через два адвокат с Лешей шли по улице Энтузиастов, а навстречу им шли три ученых мужа - один - маленький, толстый как колобок, профессор, доктор философских наук Шурик Алексеев, широко известный в узких кругах, как "Винни-пух". Рядом шагали два худых доцента - кандидаты наук Цетенко и Берельковский.
- Хочешь, познакомлю? - спросил адвокат Лешу.
- Давай, - обрадовано согласился Леша. И адвокат его познакомил.
Ученые мужи возвращались с конференции по проблемам экстраполяции в научном познании и, судя по всему, собирались продолжить научную дискуссию.
За материалами для дискуссии компания зашла в ближайшую лавку. Профессор Алексеев, кося заплывшими глазками, стал судорожно копаться в кошельке, пересчитывая мелочь, доценты напряженно шуршали бумажками. Леша выкинул на прилавок купюры, и ученые мужи удовлетворенно заурчали. Загрузившись материалами, компания удалилась под академическую сень квартиры доктора Алексеева.
Хозяин быстро и привычно спроворил все необходимое для ученого спора - огурчики, красной рыбки, сальца и прочие весомые аргументы.
Леша по своей журналисткой привычке все пытался с ходу выяснить, что это за штука такая - экстраполяция, да еще в научном познании, но ученые мужи не спешили, заявили, что сначала надо по первой.
Выпили по первой. Закусили. Потом по второй. Закусили.
- Бог троицу любит, - сказал доцент Цетенко, и все выпили по третьей. Тут мужи принялись наперебой объяснять Леше, что такое экстраполяция, и как под нее лучше закусывать.
Когда, наконец, выпили по четвертой бутылке, научная дискуссия приняла совсем оживленный и раскованный характер.
- Мужики, - сказал профессор, - я в Байкальской регате победителем стал.
Леша, как истинный журналист, ухватился и за это: "Расскажите. Не каждый день профессора в регатах побеждают".
Профессор скромно потупил глаза: "Обыкновенно. Взял и победил". Потом он вдохновенно посмотрел в потолок, посмотрел на Лешу и, глядя на него отуманенными, наверное, байкальским ветром глазами, поведал: "У меня брат яхту купил. Мы с ним в регате и победили. Лежишь ночью на палубе, над головой спинакер, звездное небо, красота! Так и победили".
Леша уважительно, хотя и несколько пьяновато смотрел на морского волка, покорителя яхт.
- Врешь ты все, - сказал вдруг доцент Берельковский. - Я сам там гонялся. А тебя там и близко не было. Нигде ты не гонялся. И брата у тебя нет.
- Я вру? - обиделся профессор. Остатки щетины на виннипуховом толстом загривке возмущенно топорщились.
- Ты, - выпил водки доцент Берельковский.
- Да я в жизни не врал! Есть у меня брат!
- Ты, Михалыч, - сказал доцент Цетенко, - зря к нему цепляешься. Есть у него брат.
- Вот, - сказал профессор Винни-пух. - Есть брат. Бизнесмен. Не вру я.
- Только яхты у брата нет, - сказал безжалостный доцент Берельковский, - его брата на яхту один спиртовик коком взял на регату, а профессора там вообще и близко не было.
- Плохо мне, - простонал профессор Вини-Пух. - Проведите меня к нему.
Сердобольный Леша взял профессора подмышки и отвел в туалет. Профессор аккуратно описал все его стенки - никак не мог попасть в унитаз. Облегчившись, он самостоятельно прополз по стеночке обратно.
- Вот, - сказал он, - всех уволю. - И рухнул на пол, захрапел, заснул мертвым сном. Только пузо его колыхалось, как байкальская волна посреди гостиной.
- Есть у него брат! - кричал доцент Берельковский.
- А я говорю: есть у него брат! - старался перекричать его доцент Цетенко. Так они и спорили, запутавшись, кто и что говорит, потом доцент Цетенко заплакал:
- Вы все меня на кафедре не любите! - и треснул доценту Берельковскому в нос кулаком.
Адвокат с Лешей сидели, обнявшись, и пятый раз пили на брудершафт. Они уже года три пили на брудершафт, с тех пор, как познакомились.
Доцент Берельковский достойно ответил на антинаучный выпад оппонента - звезданул доценту Цетенко в глаз, и они забарахтались на полу, сокрушая стулья, продолжили дискуссию, увлеченно аргументируя и споря.
Когда адвокат с Лешей в седьмой раз выпили на брудершафт, доцент Берельковский сидел на доценте Цетенкое и молотил его по морде. Методично и строго научно. Доцент Цетенко по-прежнему жаловался на отсутствие кафедральной взаимности к его научным чувствам.
- Кто тебя не любит? - вопрошал доцент Берельковский - Говори, а то убью! А кто наши методические разработки спер?
Вини-пух, храпевший на полу, описался во сне. Конференция была в зените.
Адвокат с Лешей в десятый раз выпили на брудершафт, когда пришла жена профессора, надавала пинков храпевшему на полу супругу и безжалостно выкинула всю конференцию прямо в осень, в листопад. Впрочем, профессора она гуманно оставила дома для каких-то семейных нужд. Вини-Пух рычал и хрюкал во сне.
- Бессердечная женщина, а еще педиатр, - сказал доцент Берельковский, прикрывая платочком левый сине-черный, распухший глаз.
- Вот они, наши медики, - согласился возмущенный доцент Цетенко, прикрывая оба глаза. - Могла бы и первую помощь оказать.
И все разошлись по домам. Так закончилась научная конференция.
- Ну, как? - спросил адвокат Лешу. - Понял ты, наконец, что такое экстраполяция в этом... как его... научном познании?