Рецензии
За новомодной формой изложения материала - литературной инсталляцией - скрывается определенный смысл: через абсурдные сопоставления выйти на общую концепцию ценности человека, его личной ответственности за происходящее, способность противостоять жестоким нравам и условиям бытия. Эта мысль возникла у автора не в молодые годы, не в Агадыре, который тогда она измерила взглядом "по касательной". И не всё так трагически ею тогда воспринималось - были и маленькие радости, и любопытные персонажи попадались, и степь была пропитана особенным воздухом, и цвела она весной замечательно... Агадырь как мираж, как поселок-призрак в степи, возник у Дианы Виньковецкой уже в зрелые годы, когда пришло горькое осознание, что отстраненность, "забористость" между людьми в Америке (где теперь живет автор) должна стать американской манерой её поведения, когда пришло осознание, что "везде приходится выбирать одиночество". Ну, совсем как в далекие времена пребывания в диком Агадыре:
"...И если часть нью-йоркцев поменять на агадырцев, то никто не заметит обмена, кроме них самих". Конечно, в свободной Америке об американцах надо говорить более осмотрительно; куда проще свою философскую концепцию излагать со ссылкой на безответный Агадырь:
"В Агадыре не существует никакой общей концепции ценности каждого, никакой личной ответственности, но зато такая неудовлетворенность существованием, которая переносится на других: унизят, дискриминируют при каждом удобном случае, чтобы лучше себя ощутить"...
"Народ надменный, нетерпимый ни к каким признакам чужого, непонятного им человека или события"...
"Демократической традиции уважения индивидуальности тут нет и в помине"...
"...в Агадыре много людей в забвении и амнезии, ничего не понимают на разных уровнях непонимания, безразличия и полного отсутствия реакции",
"...в Агадыре есть своя достопримечательность - безразличие, невежество, дремотное сознание"...
"многие не знают про другую жизнь, и даже не хотят, думая, что всё на земле одинаково однообразно"...
"Понятия, что собственная жизнь и жизнь других уникальна, священна, в общем сознании не водятся... Как и в Америке - это у них общее".
Ну не лукавство ли это? Не зная Агадыря, его людей, всем им приписывать американскую манеру поведения?! Вот уж поистине абсурдные сопоставления! В конце концов, не приведя ни одного конкретного примера в доказательство "первобытного" сознания агадырцев, Виньковецкая заключает: "Человек способен на все! Кошмар бытия - в себе".
Агадырская история изложена слабо и необъективно. Это потому, что автору нечего было сказать об Агадыре и "агадырчанах". Находясь в полевых условиях, она не могла знать, чем жил этот "дикий" поселок. Как возвышалось сознание людей над убогостью их бытия. Как люди преодолевали испытания, как жили вопреки им. Грустно, что такая щедрая на высокие эпитеты Диана Виньковецкая не нашла ни одного доброго слова в адрес Агадыря и его настоящих жителей, которые составляли его цвет: врачи, учителя, машинисты, те же геологи и другие труженики, скромные, честные, открытые, бесхитростные... и грешные. Без грешных нет праведников! Заметила она людей, пьющих возле столовой! Дескать, от скуки беспросветной пьют, иным в Агадыре нечем заняться...
А то, что агадырцы были активными читателями русской и мировой классики, подписчиками газет, журналов, подписных изданий художественной литературы, имели домашние библиотеки, любили кино, самодеятельность? Для многих Агадырь стал Судьбой, Родиной, любимой-нелюбимой, желанной-нежеланной... Агадырцы, в большинстве своём, жили полноценной, активной жизнью. Этого ошарашенный убогостью взгляд Виньковецкой, конечно, не запечатлел. Как говорится, добродетели в рубищах не заметила.
Люди и "грязный фон" домов, улиц в ее восприятии одинаково убоги, неприглядны, обречены на бесперспективное прозябание: "Здесь, прогуливаясь, не получаешь культурного образования"?! Согласна, на улице его не получишь, поэтому его и не увидела писательница. Мельком взглянула в сторону школы, клуба. библиотеки... Но именно они в Агадыре играли большую просветительскую роль, объединяли рабочую и школьную молодежь. Агадырь был стартовой площадкой для её взлета: школы Агадыря давали прочные, качественные общеобразовательные знания, трудовые навыки, развивали познавательные способности каждого ученика, формировали жизненную позицию. Так и разлеталась молодежь во все концы, как птенцы гнезда агадырского, унося с собой лучшее, что он мог дать. Свидетельство этому - состоявшиеся интересные в творческом,
профессиональном плане судьбы "агадырчан".
В остальном, вне "Агадыря и агадырчан", пишет Виньковецкая хорошо, лирично. В ней чувствуется одаренная, творческая личность. Её содержательное, умное, интересное произведение задело нас за живое, встряхнуло застывающее сознание.
Так что же хотела сказать Виньковецкая, сравнивая Нью-Йорк и Агадырь? Все исходит от ее концепции понимания сущности человеческой личности: человек - страждущее существо, зависимое от своей индивидуальной сущности больше, чем от условий жизни. Жизнь, обустроенная, цивилизованная или совсем дикая - это всего лишь среда его обитания, приспособления, физического выживания. Она не касается внутренней жизни человека: он живет таким, каким его сотворила природа. Где бы он ни был, он остается наедине со своей самобытностью, со своей рефлексией на все сущее... Словом, не все так просто в трактовке философской идеи романа. Но больше всего пострадал от инсталляционной "непростоты" наш Агадырь. Будем считать,что Виньковецкая сделала ссылку не на реальный Агадырь, а на воображаемый ею.
За нами, читателями, остается право соглашаться или не соглашаться с написанным, обижаться или не обижаться, хвалить или отрицать его напрочь. Но уж кто-кто, а мы-то знаем свой Агадырь, и никто не отнимет у нас светлой памяти о нём.
"За линией"
Прочитала, не отрываясь. Мелодраматизм сюжета впечатляет своей правдой жизни. Жаль только, что сценарные рамки не позволили автору глубже прописать психологию детского восприятия действительности, отношения к ней. Но добилась Ярослава Пулинович самого важного: сцены из маленькой жизни детей в сердцах читателей вызывают накал эмоций, чувств сопереживания, сострадания, протеста против условий, в которых они живут. Кроме Ирмы, здесь нет ни одного человека, который бы нёс ответственность за за детей...
"Тот самый день"
Грустно и горько... Какой трезвый взгляд на мир, где всё с ног на голову... Как грустно жить в этом мире... И в этот мир рожать?!
Да, это талантливая драматургия! Я в восторге от иронии, сарказма, с помощью которых раскрыта вся убогость современной "идеологии", замешанной на пафосе патриотизма и наигранной религиозности... А нравы-то, нравы какие?! В них такая мешанина! И такая перевернутость сознания в людях, мечущихся в поисках своего места среди всего этого хаоса.
Здорово!
"Мойщики"
Пьеса вызвала противоречивые мысли и чувства. Не принимает моя душа серых героев. Да и язык пьесы режет слух, хотя понимаю, что это стилистический прием. И все же - натурализм никогда не украшал литературу. Представляю, как бы эти все "бля" звучали со сцены!! Может, я отстала от новаций в театральном искусстве? Говорят, что подобное сейчас интригующе модно... А вот сама мысль сюжета актуальна: общество неравноправно, разделено на нищих и богатых, на сытых и голодных. У тех и других один способ выживания - мошенничество, воровство...Только неимущие идут на это по причине своего безденежья, социальной незащищенности, а имущие и состоятельные - из-за алчного желания сорвать "баксов" побольше и навсегда! И не будет мира и согласия между ними...
"Облако счастья"
Как я поняла, это - пьеса для чтения (есть в литературе такой вид драмы). Играть героям нечего внешне, сценически. Раскрывают они себя в диалогах, в них вся история падения героев, симпатичных по сути, но безвольных и слабых духом. Не имея воли противостоять обстоятельствам жизни, не найдя в себе защитных сил, они уходят в мир нетрезвых иллюзий о заоблачном, сказочном счастье. Катя и Стас уже не понимают, что лежат они на дне поломавшей их жизни. Они уже ничего не хотят, кроме как "бухать и трахаться". Понятно, что это все от того же протеста! Но если бы каждый из нас таким образом протестовал, во что бы превратился наш человеческий мир?! Об этом,наверняка, думает автор пьесы! А мне приходят на ум слова Е.Евтушенко, они будто для Кати и Стаса:
Остановись на полдороге,
Доверься небу, как судьбе,
Подумай - если не о боге -
Хотя бы просто о себе.
О, человек, чье имя свято,
Подняв глаза с молитвой ввысь,
Среди распада и разврата
Остановись, остановись!...
Спасибо автору за взволнованность чувств моих...
"Я не вернусь"
Читала в один присест. Здесь все сошлось у Ярославы: и форма, и содержание, и экспрессивное, захватывающее, трагическое развитие сюжета! Уход Ани в мир простых людей сродни библейскому уходу отшельников в мир внутренней и внешней свободы ради спасения души своей. Замечательная пьеса! Верю каждому слову, каждому поступку Ани! Несомненно, это большая драматургия!