Аннотация: C 13 по 16 номер рассказы написанные для командного КолФана ћЗима 2007Ћ в соавторстве с: maksim_usachov, doc_namino, darkness_t.
Работал Иннокентий садовником, выращивал фонари и горя не знал. Начальство хоть и всевидящие, но справедливое. Фонари, хоть и железные, но росли быстро. А урожай ангелов никаких хлопот не доставлял: падали с фонарей они еще младенцами и единственное беспокойство - прийти на громкое "уа-уа!" да приемщику металлическое чадо отвезти. Вот и сегодня, услышав плач упавшего на землю ангелочка, взял Иннокентий тачку да покатил на звук. Нашел он младенца быстро, за пять минут. Все-таки уже лет сто работает. Покряхтел, взял его аккуратно и рывком положил в тачку. В этот момент ему бы присмотреться, оглядеть ангела да не стал - рутинное это дело ангелов таскать. Младенец, попав в тачку, успокоился, зачмокал, пару раз только металлическими ножками о края постучал и заснул. Иннокентий поплевал на руки и повез его в приёмку. Лавируя между железными стволами, только бубнил под нос тихонько:
- И чего Он их железными сотворил? Лучше бы деревянными... Или еще лучше бесплотными, как духов. Проще всем было бы. Оно конечно боевые ангелы. Но все равно.
На самом деле к весу ангелов Иннокентий давно привык. Просто развлекал себя так. Идет, бубнит, ни о чем не думает - и жить, и работать проще. Начальство довольно, фонари растут, ангелочки на землю падают. А приемщик принимает соответственно.
Подкатил Иннокентий к седому приемщику, опустил тачку.
- Вот, - показал на ангела, - принимай.
- Кхе-кхе, - прокашлялся приемщик, взял ручку, открыл свою огромную амбарную стойку. - Приму-приму, куда ж я денусь, - и постучал по столу, - клади-ка.
- Вооот, - поднимая ангела сказал Иннокентий. - И чего он их такими тяжелыми сотворил? Не знаешь?
- Не знаю - не знаю, - пробормотал приемщик, записывая что-то. - ты мне лучше скажи... - начал говорить он и вдруг замолчал. - Ты кого привез?!
- Кого-кого? - удивился Иннокентий. - Ангела.
- Какого к черту ангела! - возмутился приемщик, - За такие шутки, можно и на землю вылететь. Это же девочка!
- Ох, еее... - растерянно почесал затылок Иннокентий, - гляди-ка, и правда. Сколько лет живу, первый раз такое чудо вижу. Это, видать, Он пошутить изволил. Вроде как испытание нам с тобой устроил.
- Ты у меня точно договоришься сейчас, умник. Это ж надо такое удумать - Он пошутил! Плачет по тебе сыра земля, ой, плачет! Вот напишу куда следует - там и повеселишься!
Садовник на старого приятеля уже давно не обижался - ни в молодости, когда оба в отряде служили, доблестную ангельскую службу несли, ни потом, когда железо потихоньку проржавело, и Он определил друзей в свои ясли-сад. Еще лет полтораста назад Иннокентий ангелочков основам строевой науки обучал, а Конфуций все больше по идеологии старался - боевой дух учил укреплять, чувство крыла в молодежи развивал. Ну и, конечно, учил пресекать всякие тлетворные влияния. Все, бывало, говаривал: "Чистишь перья хлоринолом - очень скоро будешь голым. Самый сильный ангел - тот, кто себя песочком трет!" И добавлял, придерживая малолетнего разбойника-ангелочка за железный локоток: "Блестящим можешь ты не быть, но неподкупным быть обязан!" Славное было времечко! Потом уж, конечно, тяжело им с молодежью-то непоседливой стало. Спасибо, что Он не оставил - и занятие какое-никакое, и польза все же от них.
- Пиши-пиши, Конни, - старый садовник смахнул набежавшую от воспоминаний слезу, - все там будем, сам знаешь. Давай- ка лучше думать, что нам делать с этой красавицей. Назад, под фонарь, уже не унесешь. В отряд ее тоже не отправишь, там на приемке сам знаешь, кто сидит, с ним не договоришься. Вот и предлагай.
- Слушай, а может, это все же мальчик? - безнадежно вздохнул Конфуций. - Оно ведь железное, если не присматриваться, то и сойдет, а? Бывает же породный брак там, все такое...
Младенец явно не хотел считать себя породным браком и протестующе залязгал ручками.
- Сам ты, Конни, брак. Девочка это. Маргарита наша, холера на нее.
- Почему Маргарита?
- А ты других железных леди знаешь? Вылитая она, Маргошка. Ох, и замечательная же была баба! Чистый зверь, если разозлить!
- Ну, пускай будет Маргаритой. - Конфуций склонился над девочкой, тут же на него холодком повеяло. - И верно, есть сходство, есть.
- А я что говорю. Так-то вот. У-тю-тю!
Ребенок скрипнул пальчиками, к Иннокентию потянулся.
- Ишь ты какая. Смотри, осторожней, - заворчал приемщик.
- Не пыхти, Конни. У-тю-тю!
- Все ж боевой ангел.
Иннокентий сразу смехом загорланил:
- Она? Боевая? Не смеши!
- Ну да, боевая баба.
Тут, как это часто бывает, потянуло Конфуция на поэзию. За пять минут он сложил мелодичный стишок. Назвал его по первой строчке - "Баба на фонарь упала с возу". Грубоватая вышла лирика.
- Не бабское это дело - воевать, - изрек наконец садовник.
Он постоял, качая на руках железную малышку. Тяжелая, руки затекают, и пальцы об нее обжигаются. Да и брыкалось дите так, что царапинки оставались. Иннокентий вернул ее на тачку и покатил с ней в обратную сторону. Конфуций спохватился, захлопнул стойку амбарную и побежал следом.
- Ты чего это? Ты куда намылился? К фонарю?!
- Наверное, я ее пока у себя подержу. А там видно будет.
- Сдурел? Нельзя!
И Конфуций выдал кучу проблем, какие им выпадут, если девочку с собой забирать. Говорил он про ведомости - те самые, которые подают все приемщики: мол, с энного фонаря с такого-то по такое число упал ангел...
- И что мне делать прикажешь? Приедет потом комиссия, начнут везде рыскать. В конце концов обнаружат, что некто Иннокентий, садовник, металлическое чадо у себя пристроил.
- А если не обнаружат?
- Обнаружат. Они все что угодно обнаружат. Я только сюда попал, они меня сразу же к Нему на ковер отослали, а там кресло такое неудобное... И, главное, всю мою жизнь передо мной прокрутили, до самых щекотливых моментов добрались, не говоря уже о грехах земных. Отчет накатали - будь здоров! Но, тем не менее, дали мне "праведника", еще и поблагодарили за все.
- Ну, это у всех было.
Конфуций стих. Шел, поглаживая бороду - стало быть, он в раздумьях. Маргарита посапывала.
- Ты ведь поможешь мне? - шепотом спросил садовник.
- Конечно, я же Конфуций, - улыбнулся Конни. То была их старая шутка. Сказать: "Я же Конфуций" - это то же самое, что чувственно подбодрить теплыми словами: "Мы же друзья".
Иннокентий улыбнулся в ответ. И разом помрачнел.
- А вдруг Он нас все-таки испытывает?
Приятели оживились, заспорили: зачем испытывает, а главное, кого испытывает - Иннокентия? Конфуция? Обоих?
- Или, возможно, Он испытывает девочку, - заметил седой приемщик, все так же почесывая бороду. - Авось у нее душа повинная. Вот, допустим, пропустят ее на служебном КПП, и будет она одна-одинешенька...
- В неотесанном мужицком коллективе, да? - закончил Иннокентий. - Хуже наказания, по-моему, быть не может. Это ж каких дров наломать надо, чтобы с тобой так обошлись!
- Так это что же получается, мы Ему наказывать ее мешаем?
- Погоди! Давай по существу. Во-первых, Он справедлив и милосерден. Наказать Он может, но он никогда не издевается. А в отряд ее - это же издевательство форменное!
- На все Воля его. Если она упала с фонаря, если она - железный ангел, то тут двух мнений быть не может: служить ей в отряде долго и счастливо.
- Тьфу ты! Совсем я тебя не пойму! То одно говоришь, то другое!
Иннокентий состроил суровое лицо и пошел быстрее. Марго, видимо ощутив, что едет быстрее, открыла глазенки, заморгала.
- Еще и ребенка разбудил. Ты же приемщик! Ну что у вас, инструкций нет никаких? Должно же быть какое-то правило. На экстренный случай.
Конфуций сморщился. Он не читал инструкций из принципа, причем давно, с тех самых пор, как все бумаги стали запутанными и похожими друг на друга. Однажды он завел об этом в знакомой ученой компании, на что ему ответили: дескать, ты, Конни, в пыльных трактатах шаришь, а в инструкциях современных - сакура сакурой. И загалдели так, что Конфуций решил: лучше обучать наукам молодых, чем смешить ими старых.
- Тяжелая. Конни, а давай ты немного повезешь, ладно?
- Угу. Слушай, а ведь и вправду тяжело. Знаешь, я иногда верю, что чем они тяжелее, тем тяжелее у них проступки были.
Марго протестующее засучила ножками - нет, грехов за ней явно не числилось.
-Жалко мне девчонку, вдруг пропадет - вздохнул Иннокентий - Все же ангельский спецназ - тяжелая работа.
- Ну, хорошо! Хоть и толкаешь ты меня на должностное преступление... Пойдем! - Конфуций повернул обратно.
- Куда?!
- В будку гласности. Есть на задах моего жилища, неприметный такой сарайчик...
- В котором у тебя всякий хлам хранится?
- Хлам там так, для прикрытия. Шифруюсь от любопытных. Стоит там один любопытный приборчик - экран и клавиши. Вводишь дату и номер фонаря - экранчик загорается и показывает тебе все, что будет с очередной боевой единицей.
- Ты мне раньше про него не говорил! - обиделся садовник.
- Дык... Нельзя же! - развел руками приемщик.
- Пошли быстрей! - заторопился Иннокентий.
Пока Конфуций разгребал хлам, закрывающий проход к будке гласности, Иннокентий достал из коробки с запчастями от фонаря - лампочку и дал малышке. Та сразу принялась играть. То нажмет пальчиком на цоколь, то отпустит. Лампочка то загорится, то потухнет.
- Ишь, ты смышленая! - восхитился садовник. Девочка в ответ улыбнулась. Всем своим видом показывая, что смышлености ей не занимать.
Когда проход к аппарату был расчищен, друзья оставили малышку играть, а сами пошли проводить сеанс связи с будущим.
- Вот смотри! - гордо показал на груду железа с экраном Конфуций.
Несколько нажатий на кнопки и экран замерцал голубым светом.
Увиденное превзошло все ожидание. На экране одна картинка сменяла другую. Калейдоскоп событий кружил голову. Аппарат показал такое!
Марширующая армия боевых ангелов, крылатый спецназ. А во главе - Маргарита!
Девчонка, в генеральском мундире стоит на трибуне - принимает парад. А мимо шагают бесконечные колонны ангелов, и звучит знаменитый марш спецназа - "А нам все до фонаря..."
Интерлюдия
В кабинете было тихо.
- Итак. Вы хотите сказать, что душа моей дочери, вместо того чтобы направится в мир Љ(ХХХ)-бис и через тридцать три года принять участие в битве с силами тьмы, попала в тело боевого ангела?
Присутствующие благоразумно промолчали.
- И виновны в этом не соответствующие службы занимающееся доставкой душ на место назначение, а, - хозяин кабинета посмотрел в лежащий на столе меморандум, - а садовник Иннокентий и приемщик Конфуций?
Присутствующие опять сделали попытку отмолчаться.
- Что молчите? Я, между прочим, задал уже два вопроса, - произнес Он спокойно.
- Это пока только предварительная версия... - пробормотал ответственный за внутреннюю безопасность Архангел Михаил.
- То есть она не боевой ангел? - поинтересовался Он.
- Э... боевой, - ответил Архангел Михаил.
- Тогда садовник и приемщик не виновны? - спросил Он.
- Больше некому, - быстро ответил Михаил.
-Или больше не на кого свалить вину?
Отвечать никто не решился. Хозяин кабинета вздохнул, встал и подошел к занимающей все стенку карте. Ткнул в неё пальцем и спросил:
- А что теперь делать с миров Љ(ХХХ)-бис?
- Можно вернуть вашу дочь и послать туда снова, - предложил отвечающий за специальные операции Архангел Гавриил.
- Возврат души из тела боевого ангела займет девять ангельских дней, - произнес Он. - Чисто технически. Как раз девять лет. Я создавал ангелов совершенными. Почти. Так просто душу е достать.
- Может послать другую дочь? - предложил ответственный за пропаганду Архангел Петр.
- Я не разбрасываюсь собственными детьми, - отрезал Он. - Значит так... Слушайте мое слово: садовнику Иннокентию, приемщику Конфуцию и боевому ангелу... - он замялся.
- Маргарите, - подсказал Архангел Михаил.
- И Маргарите пасть на землю мира Љ(ХХХ)-бис для выполнения задания суть, которого будет сообщена в дальнейшем.
Конец интерлюдии
Раздался грохот, блеснула молния и на землю перед Иннокентием и Конфуцием упала мраморная плита с Его словом.
- Блин. Конни, похоже, мы с тобой опять вляпались. Ты только посмотри, что Он творит. - Иннокентий ошарашенно разглядывал темный камень шагах в двадцати от них, впечатанный в грунт почти на полметра. - Слушай, прочти-ка ты сам, чего Он там учудил.Ты мудрее, с тебя и спрос меньше.
- Сам ты мудрее - беззлобно огрызнулся Конфуций, однако послушно поплелся разбирать надпись на скрижали. Маргарита притихла на руках садовника, как будто понимала суть происходящего.
Приемщик обошел плиту, склонился над мрамором, разбирая загадочные письмена. Потом выпрямился, постоял молча, обреченно махнул рукой, сплюнул на землю и направился к друзьям.
- А скажи-ка, друг мой Кенти, что тебе известно, например, о мире Љ(ХХХ)-бис? - ехидно вопросил Конфуций.
- Издеваешься? То же, что и тебе. Неофициально называется Психея, планета терраформирована, по основным параметрам совпадает с Исходником. Так себе мирок, колдуны беснуются, миряне внемлют, кто-то плодится, кто-то воюет, кто-то пишет стихи. Через тридцать три года Он планирует присоединить Психею к Своей системе, способ обычный - Мессия, Учение, апостолы, жертва. Все, как обычно, положит, конечно, тьму народа, но ведь во благо. А мы-то тут причем?
- Сядь, Кенти. И усади Маргариту поудобнее. Потому что, похоже, она и есть Мессия. А мы с тобой - апостолы, Его Мать! Довыпендривались, старые идиоты! Сразу надо было девку под фонарь, и прикопать еще! А лучше бы тебе смотреть внимательно, что на приемку тянешь! Добро пожаловать на Психею, там нас заждались! Позор какой - пасть на старости лет! Да еще с малой на шее! - на Конфуция было жалко смотреть, он топал ногами и брызгал слюной.
- Хватит истерить, Конни. Не такие уж мы с тобой и дряхлые! И за Марго присмотрим, а там поглядим, что да как. Сам знаешь, пути Его неисповедимы! Не одной же ей туда... на Психею, правда, красавица? Она хоть и боевой ангел, а щенок щенком, пропадет без нас. Пакуй вещи. Падение назначаю на шесть - ноль ноль. Время пошло!
Психея, 32 год до Новой Эры.
Матери запрещали мальчишкам бегать на край деревни - но те все же пробирались украдкой в маленький домик за желтеньким забором, и ничего было с этим не поделать. Потом женщины успокоились, поняли, что ничего плохого с их сорванцами там не случится. Два дедка, с виду такие грозные, на поверку оказались добрыми и терпеливыми, учили пацанов хитрой иноземной борьбе, разбирали трудную грамоту, смешивали непростые зелья. Дедов даже жалели - надо же, забрали к себе от нерадивых родителей увечного ребенка! Собственно, ребенка-то никто никогда не видел, знали только, что это маленькая девочка, страшно изуродованная редкой и неизлечимой болезнью. Однако старички часто и подолгу выспрашивали у мамок, чем младенца кормить, да как пеленать, да что делать, если, к примеру, у малышки колики или зубки. К ним привыкли, их даже полюбили.
По вечерам старики везли девочку на прогулку - близко к ним никто не подходил, но все те же вездесущие мальчишки под страшным секретом передавали друг другу, что девочка вовсе и не страшная, вот только сильно блестит в лучах лунного света. Некоторые смельчаки пробовали подойти поближе, рассмотреть младенца повнмательнее, да вот никак не удавалось - то дорога сворачивала в непроходимые заросли, которых днем было и не сыскать, то вдруг луна пряталась за темную тучу, и в наступившем мраке было не только ребенка - собственной руки не увидеть. Привыкли и к этому, рассудив, что всякие люди есть на свете.
- Что мы делаем в этом мире, Кенти? Зачем нам прорва голодных, оборванных, глупых мальчишек? Не проще ли этим несчастным будет прожить без наших знаний? Мы ломаем им жизнь, Кенти - и попомни мое слово, кто-нибудь точно настучит на нас колдуну. Пускай один из сотни, но это неизбежно. И куда мы тогда денемся? Куда денется Маргошка? Ты думал об этом, садовник?
- Успокойся, Конни. Не драматизируй. На все воля Его, сам знаешь. А мы с тобой - только орудия. Я готовлю почву. Ты улучшаешь семена. А Маргарита... придет время, Конни, и эта девочка себя покажет. Я не хочу жертвы, Конни. Мне надоели кровавые мятежи и публичные казни. Поэтому я готовлю почву.
Психея, 3 год до Новой Эры.
Мир Психеи изменился до неузнаваемости и если бы Иннокентий не знал, что до начала Новой Эры осталось еще три года, то решил бы, что Новая Эра уже наступила.
Конфуций где-то без конца пропадал. Маргоша тоже редко появлялась дома.
Всенародная боязнь сменилась всенародной любовью. Маргариту жители уже не только не боялись, но и считали первой красавицей - Конфуций очень постарался с промыванием мозгов.
Жили они теперь в приличном доме, в центре города. По воскресениям Конфуций собирал жителей на площади, а Маргарита рассказывала им про новую и справедливую жизнь.
Вездесущие мальчишки цепляли на спину деревянные крылья и дрались деревянными мечами. Взрослые ковали из серебра кольчуги и вставали под крыло боевого ангела.
Сколько Иннокентий не старался привить девочке любовь к мирной жизни, ничего не выходило.
На ум приходила старинная поговорка - "Сколько волка не корми, все равно в лес смотрит".
Споры всегда проходили по одной и той же схеме:
- Мир и любовь, девочка! Мир и любовь! - горячился Иннокентий.
- Мира без войны не бывает. Хочешь мира готовься к войне. - Спокойно парировала Марго.
Психея, Новая Эра.
На балконе дворца, в мягких креслах сидят два седобородых старца. Внизу на трибуне стоит Маргарита. Мимо шагают бесконечные колонны людей, на них серебряные кольчуги, в руках мечи, а за спиной бутафорские крылья.
- Помнишь, тогда в буке гласности мы смотрели картины будущего Маргоши?
- Угу. - Задумчиво промычал Конфуций.
- Так вот это были не ангелы. Я ошибся - это были люди. - Вздохнул Иннокентий.
- Все мы ошибаемся - невозмутимо ответил Конфуций.
- Даже он?
- Даже он.
Мимо дворца шагали бесконечные людские колонны, отовсюду звучал знаменитый марш ангельского спецназа - "А нам все до фонаря..."
- Кони! Что же мы с тобой натворили? - спросил старый садовник.
- Ничего страшного - успокоил друга приемщик - просто очередной эксперимент провалился в очередной раз.