Аннотация: Я думаю, очень многим мужчинам было бы интересно узнать, чем занимается одинокая женщина у себя дома, когда мечтает о мужчинах и думает, что ее никто не видит... А тем более, если она думает, что ее кто-то видит:)
Все началось вечером, когда я пришла со службы.
Отперев дверь, поскорей скинула туфли на каблуках.
Стоят такие туфли недешево, а проблем с ними хоть отбавляй - ноги ужасно устают и обрастают мозолями.
Боже мой, чего только не придумают женщины, чтобы привлечь внимание самцов, с досадой думала я, разминая затекшие пальцы. Конечно, я - не такая, как большинство женщин, но вынуждена играть по навязанным правилам.
В тот вечер в силу некоторых причин настроение у меня было приподнятое. Тем острее чувствовался затхлый запах комнаты и бросалось в глаза обветшалое убранство.
Стоит ли говорить, что все эти годы я тайно надеялась, что встречу принца, который увезет меня в богато обставленную квартиру и будет носить на руках.
За стеной послышались истерический детский плач, затем - довольный женский голос - казалось, женщине нравилось намеренно доводить ребенка до слез.
Там живет многодетное семейство. Не сомневаюсь, что у них в квартире пахнет грязными детскими пеленками и тухлой капустой. Мать семейства, изможденная постоянной стиркой и бессонными ночами, целыми днями кричит на отпрысков благим матом. А вечером, улучив минутку, под скрип кровати рычит в унисон со своим мужем, вечно пахнущим перегаром. Если случается, что у нее нет настроения, муж ругается и грозит пойти в кабак, чтоб купить там любовь первой же попавшейся шлюхи.
У соседки есть сын-подросток; поговаривают, что он - от другого отца. Сынишка уже вовсю заглядывается на сверстниц и скабрезничает с другими мальчишками во дворе, с видом знатока рассуждая о том, у кого из работниц соседней прачечной более покладистый нрав.
Таких семей в квартале большинство, и я с содроганием думаю о жалкой жизни, которую они влачат.
Тяжело вздохнув, я принялась снимать строгий офисный костюм.
Одеваться я стараюсь как можно скромнее, а волосы зачесываю в строгий пучок. Из-за близорукости приходится носить очки. Иногда на улице мне чудится, что кто-то бормочет вслед: 'Старая дева!' или 'Синий чулок!'... Впрочем, возможно, у меня слишком богатое воображение.
Я служу секретаршей в одной конторе. Надо думать, жена шефа ужасно довольна, что у мужа такая секретарша, как я, а не какая-то вертихвостка, демонстрирующая всему миру свои чулки и улыбающаяся направо и налево.
Заходя к шефу на работу, супруга всегда приветливо улыбается мне и говорит какие-то ободряющие слова. Еще она всегда шутит, что шефу надо быть повнимательней к такой замечательной девушке, как я.
Отправляясь в ванную мыть руки, я, не удержалась и бросила взгляд на строгий черный лик телефона. Он безмолвствовал. На всякий случай проверила, есть ли в трубке положенный гудок.
На полочке в ванной наткнулась на баночку с губной помадой.
В тот день я как-то по-особенному смутилась, вспоминая свои обычные забавы...
Вообще-то я никогда не пользуюсь косметикой.
Эту баночку я купила в маленькой лавке на окраине города. Когда я еле слышно просила продавщицу завернуть мне помаду, то казалось, со стыда я провалюсь сквозь землю. В силу воспитания я всегда считала, что косметика - удел женщин низкого сорта. И потому я дрожала от волнения, боясь поднять глаза и столкнуться с насмешливым взглядом продавщицы.
Позже я выдумала следующую волнующую игру. Сначала взбиваю себе волосы на модный манер. Так я делаюсь похожей на 'женщин из бара'. Потом подкрашиваю помадой губы и мажу себе щеки на манер румян.
А дальше... Расстегиваю на блузе пару верхних пуговиц и, словно невзначай, распахиваю ее на манер декольте, чтобы виднелась аппетитная ложбинка между грудей...
Внимательно всматриваюсь в свое отражение. Губы непроизвольно растягиваются в улыбку... Из зеркала на меня глядит развратная похотливая женщина, и в ответ я вся трепещу от волнения.
...Когда к шефу приходит очередной клиент, по неписанным правилам он уделяет внимание и мне - секретарше: говорит комплименты, дарит шоколадку... Пару раз меня даже приглашали пойти вечером в кафе, но я отказывалась, ужасно смущаясь и тайно мечтая, чтобы мужчина проявил настойчивость и настоял на своем. Но каждый следующий гость, кажется, облегченно вздыхает моему отказу и переводит все в шутку...
Между тем, я мечтаю оказаться в кафе с мужчиной. Сотни раз я представляла себе эту картину: я сижу в полумраке, негромко играет музыка, мужчина напротив не сводит с меня восхищенных глаз... Потом подсаживается поближе, словно невзначай нащупывает под столом мое колено, говоря при этом какую-то чушь... Думая о том, куда направится рука мужчины дальше, я проваливалась в сладкую истому.
Телефонный звонок прервал мои мысли. Я поспешила поднять трубку...
Что тут скрывать? Я все еще надеюсь на какое-то счастливое изменение в своей одинокой судьбе. Тогда почему бы телефонному звонку не стать таким поворотным пунктом? Точкой отсчета моей новой жизни, полной любви?
В трубке молчали. Но я готова была поклясться, что на другом конце провода - мужчина.
Невольно окинула себя взглядом. На мне был домашний халат, который я надеваю, придя со службы.
Мне чудилось, что кто-то наблюдает за мной с улицы через окно.
И одновременно говорит со мной по телефону? Но может ли такое быть?
Если подумать, то все очень логично. Окно моей комнаты выходит на пустырь, на котором, вполне оправдывая название, никогда никого не бывает.
В последнее время стали модны специальные устройства. Их можно использовать, как телефон, и при этом переносить. На пустыре вполне может находиться незнакомец, говорящий со мной по такому переносящемуся телефону.
Я старалась двигаться грациозно - тогда мужчине на улице непременно захочется узнать меня поближе. Моему голосу, время от времени повторявшему 'Алло?', также полагалось сейчас звучать особенно женственно и чувственно.
И вдруг я с тревогой вспомнила сюжет, виденный мною в синематографе: преступник изводит свою жертву анонимными звонками, доводя ее до полного изнеможения...
Как назло, я не могла вспомнить, чего же добивался злоумышленник. Кажется, он хотел беспрепятственно проникнуть в квартиру бедной девушки и найти припрятанное там сокровище ... Слава богу, в моей комнатушке нет ничего ценного... Хотя... Кто знает, какие тайники остались тут от прежних жильцов... Помнится, какой-то сказочный деревянный человечек много лет жил в каморке с сокровищами, сам о том не подозревая.
И тут... Кровь ударила мне в голову... Я вновь вернулась к предмету, целый день занимавшему мои мысли.
Ну, конечно... Сегодняшний гость нашего офиса, приходивший к моему шефу, оказался необычайно настойчив: выпросив у меня номер телефона, он с улыбкой заметил, что теперь ему ничего не стоит вычислить мой адрес. Он обещал присылать мне каждый день по охапке цветов в надежде, что когда-нибудь я соглашусь с ним встретиться.
...Посетитель был на удивление хорош собой и открыто глядел на мои ноги и в вырез блузки. Мне подумалось, что множество женщин отправились бы с ним на свидание, не раздумывая. А потом, во время свидания, они позволили бы ему очень многое...
И только где-то в глубине души шевелился страх: этот человек задумал что-то недоброе против моего шефа, и только поэтому я его и интересую.
Мой шеф был как будто не очень доволен приходом посетителя. После того, как гость раскланялся и удалился восвояси, настойчиво советуя мне еще раз подумать о встрече, я видела, как шеф взволнованно курил в своем кабинете и чертыхался, что-то бормоча себе под нос. Мне даже послышалось слово 'проходимец'.
Размышляя обо всем, я инстинктивно вгляделась в объятый сумерками пустырь. Мне почудилась какая-то тень. Не удержавшись, я с любопытством подошла поближе к окну, продолжая повторять в трубку: 'Алло? Я вас слушаю! Говорите, пожалуйста!' В этот момент тень на пустыре метнулась, и в трубке послышались короткие гудки.
Почти целый вечер я просидела возле телефона, не шелохнувшись, и размышляла о таинственном собеседнике, не проронившем ни слова.
На следующее утро перед тем, как отправиться на службу, я прошла через пустырь.
Судя по всему, во время давешнего телефонного разговора мой собеседник приник телом к старой театральной тумбе. В одном месте тумбы я обнаружила изображение голой женщины - оно было наспех нацарапано кусочком угля на чудом уцелевшем завитке бумаге, оставшемся от давно содранной афиши.
Весь день я напряженно думала о вечернем происшествии и вела себя очень рассеянно.
Случилось нечто из ряда вон выходящее: шеф пригласил меня с ним поужинать. Это произошло впервые за много лет работы, а я, с головою ушедшая в свои мысли, даже не сразу сообразила, что происходит. Потом я, как всегда, отказалась, сославшись на головную боль...
Я успела заметить в глазах шефа что-то необычное. Возможно, сексуальное желание. А, может быть, он просто хотел убедиться в моей преданности.
Придя вечером с работы, я вновь услышала телефонный звонок. В трубке было молчание, к которому я уже начинала привыкать.
На этот раз я уже была во всеоружии: едва прибежав домой, я облачилась в самую симпатичную из своих ночных рубашек.
Презрев приличия, я подошла к окну и красивым движением распахнула халат. Потом сбросила его и осталась в рубашке...
Моя изобретательность была вознаграждена тяжелым дыханием в трубке... Мужчина на том конце провода был немало возбужден.
Я все повторяла свое игривое 'Алло?', на разные лады поворачиваясь к окну и слегка пританцовывая, в то время как мужчина ритмично дышал в трубку.
Потом, к немалому моему разочарованию, в трубке опять раздались короткие гудки.
Уром на театральной тумбе появился новый рисунок. Сомнений быть не могло: это была обнаженная женская грудь...
Я призадумалась: незнакомец явно хотел направить наше ежевечернее общение в более откровенное русло.
В конторе я целый день краешком глаза украдкой посматривала на свою грудь и представляла на ней жадные мужские руки. У меня мечтательно закрывались глаза, а панталоны немедленно становились мокрыми.
Когда шеф полушутя попенял мне за невнимательность, мне вдруг захотелось, чтобы он хорошенько меня отшлепал. Я представила его руки на своих ягодицах... Испугавшись, что кто-то угадает мои мысли, я изо всех сил постаралась придать лицу непроницаемое выражение.
Шагая домой по вечерней улице, я трепетала, размышляя, что мне показать сегодня таинственному незнакомцу.
От жильца, снимавшего эту комнату до меня, осталось несколько довольно скабрезных книг, которые я в свое время внимательно изучила. Мне запомнилась пара избитых афоризмов на тему отношений мужчины и женщины.
Одно изречение гласило: мужчина приблизительно знает, что он увидит у обнаженной женщины, но не знает, какое именно это будет.
В общем, я не придумала ничего лучшего, чем расстегнуть несколько пуговиц на ночной сорочке и слегка приподнять подол. Чтобы меня лучше было видно с улицы, я передвинула диван, расположив его напротив окна, и забралась на него с ногами.
На сей раз незнакомец не бросал трубку довольно долго - вероятно, он остался доволен моей выдумкой.
Каждый вечер я боялась, как бы мужчина не остался разочарованным. На следующий день я решила вовсе не надевать трусики, а подол сорочки завязать узлом на поясе.
В один из вечеров я повернулась к своему собеседнику задом и нагнулась вперед, опершись руками о стену и пошире раздвинув ноги... Даже не знаю, откуда у меня в голове возникла столь смелая идея.
В тот день я слышала в трубке настоящее рычание.
И все же всякий раз, когда мужчина обрывал телефонное свидание, внутри меня словно тоже что-то обрывалось.
Чем более разнузданно я вела себя вечером, тем больше погружалась в себя днем. Я сделалась особенно чопорна с окружающими.
Непрерывно думая о предстоящем вечернем 'шоу', я еле сдерживалась, чтобы, например, не сделать замечание подросткам во дворе, на все лады возбужденно над чем-то гоготавшими. Думаю, их безудержное веселье было вызвано какими-то пошлыми анекдотами. Едва завидев меня, они заговорщицки замолкали, а затем гогот раздавался громче прежнего.
И вот пришел момент, когда я испугалась. Скоро мне будет уже нечего показать телефонному собеседнику! Мои небогатые фантазии были исчерпаны. Казалось, мужчина уже изучил меня всю вдоль и поперек.
К тому же последние рисунки на театральной тумбе ставили меня в тупик. Нарисованная углем женщина сидела на корточках, широко открыв непропорционально большой рот. Изо рта выглядывал какой-то большой предмет, по форме напоминавший цилиндр. Рядом с рисунком красовались непотребные надписи.
Все возможные объяснения, приходившие в голову, заставляли меня краснеть.
Мое неистовое желание узнать, что за незнакомец возбужденно дышит на том конце провода, достигло апогея.
В один из вечеров, вернувшись со службы, я первым делом направилась не к себе, а к каморке дворника.
Дворник - лысоватый человечище недюжинной силы - отворил мне не сразу, словно бы неохотно. Мне показалось, что в полумраке на разобранной кровати за его спиной шевельнулась обнажено-белая фигура.
Ужасно смущаясь, я все же нашла в себе силы объяснить, что мое девственное сердце оскорблено порнографическими рисунками, регулярно появляющимися на старой театральной тумбе. Потупив взор, я прибавила, что новые рисунки появляются там каждый день в одно и то же время - около восьми вечера. Возможно, нынче вечером гнусный оскорбитель нравственности придет туда заниматься самоудовлетворением, и тогда его можно будет застукать на месте.
Видя нерешительность дворника, нетерпеливо косившегося в сторону белого тела на постели, я привела последний аргумент. Пришлось посулить стражу порядка бутылку горячительного в обмен на то, чтобы он проследил за темной фигурой.
...Телефонный звонок раздался в обычное время. На этот раз я даже не сняла с себя халат, поэтому наш 'разговор' оказался совсем коротким......
И вот...
В трубке послышались короткие гудки... Тень на пустыре, как всегда, дернулась, но была остановлена крупной дворницкой фигурой в фартуке
Сердце бешено колотилось... Сейчас я все узнаю...
- Ах ты, пострел... Ах, пострел...- сетовал дворник уже через несколько минут, неодобрительно качая головой и небрежно принимая у меня бутылку. - Всю тумбу, гляжу, изрисовал... Хотя оно и верно - негодная уже тумба...
Откровенно говоря, я уже и сама догадалась, кто мой тайный воздыхатель. Женщина всегда безошибочно чувствует такие вещи...
Конечно же, это оказался юный сын соседки за стеной...
Хотя в моих фантазиях он нередко сливался с двумя другими мужчинами - с шефом и с посетителем - 'проходимцем'.
Щеки залились румянцем: не о моем ли 'шоу' оживленно судачили наши дворовые подростки? Теперь понятно, почему они затихали при моем появлении...
И почему только я никогда не задумывалась о том, сколько всего человек стоят вечером на пустыре напротив моего окна?
Едва захлопнув за дворником дверь, я ударилась в слезы.
Трудно сказать, что именно я оплакивала - возможно, конец какой-то увлекательной игры. Я опять оставалась один на один с тайнами своего тела.