ЗАПИСКИ ПЕНЗЕНСКАГО ЗЕМЛЕДЕЛЬЦА О ТЕОРИИ ПРАКТИКЕ СЕЛЬСКАГО ХОЗЯЙСТВА (*).

+++(*) Редактор "Отечественных Записок" получил эту статью при следующем письме:

"Милостивый государь! Вам угодно, чтоб записки мои вполне были напечатаны в "Отечественных Записках". Исполняя ваше желание, имею честь к вам препроводить их.

"Я писал эти записки единственно для себя, не думая издавать их в свет; да это и не мое дело: я сельский хозяин, не публицист и не литератор. Однако, я старался, чтоб каждая мысль и разсуждение, в записках помещенныя, были подкреплены возможно убедительными доказательствами, и притом так ясно, чтоб ничего не могло остаться для догадки, или подразумевания; даже, чтоб удовольствие размышления, до некоторой степени, было чуждо читателю, еслиб для моих записок нашелся читатель. Мне хотелось, чтоб самый ленивый ум человека, мало знакомаго или вовсе незнакомаго с предметом, мог легко понять предмет и его отношения ; поэтому, частыя повторения и утомительныя подробности сделались необходимы.

"Вы, вероятно, изволите заметить, что, обсуживая одни и те же предметы, я разбросал их по многим местам, и что принадлежащие к ним доводы и соображения не везде сводил вместе и последовательно. Это, может-быть, недостаток. Но трудно было избежать его. особенно в простых, кратких, часто отрывистых записках, при обсуждении такого дела, которое не только сложно до безконечности, но в котором все предметы связаны между собою взаимными и неразрывными отношениями до того, что, говоря об одном, нельзя не коснуться многих других. Следственно, сама необходимость заставляла меня, при изложении мысли, или Факта, тут же подкреплять их нужными доказательствами, чтоб то и другое надежнее оставалось в памяти. Ссылки на такую-то главу, или такую-то страницу, всегда неприятны, но без них нельзя было обойдтись.

Приймите уверение, и проч. (*). 1841 года.

июля дня.

+++ (*) Нам остается только благодарить почтеннаго, благомыслящаго и ученаго Пензенскаго Земледельца за избрание "Отеч. Записок" органом для передачи публике тех важных с народном хозяйстве истин, которыми преисполнен обширный труд его.+++

НЕСКОЛЬКО ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫХ СЛОВ.

Болье пятнадцати лет гг. профессоры и агрономы учат нас, простых земледельцев, рациональному, т. е. разумно-отчетливому сельскому хозяйству, и вместе с тем более пятнадцати лет слышим мы от них весьма невыгодные отзывы вообще об устройстве наших русских хозяйств.

Хоть люди неученые, но привыкшие блюсти постепенный ход и развитие того деля, которым занимаемся, мы с жадностию читали назидательныя их творения; во всех искали дельнаго учения, полагая, что если уже профессоры взялись привести в рациональную систему сельское хозяйство - чего же лучше, и где нам до них! Подлинно: явились "курсы сельскаго хозяйства" и "земледелия" оконченные и неоконченные, "русские земледельцы" и проч, и проч.

Много лет мы не только читали, но по возможности изучали эти наставления и вообще теорию сельскаго хозяйства; наконец спросили каждый самого себя: на каких же разсчетах основано это новое учение? Тут, признаюсь, каждый из нас призадумался, от-того, что, по нашей поверке, оно оказывалось убыточным, тогда как это книжное учение заверяло нас,-правда, словом, а не делом,-что польется на нас золотой дождь, если будем ему следовать. Виноваты-не поверили.

Между-тем, молча продолжали мы заниматься делом своим, не обращая внимания на те возгласы, в которых слышалось, что хозяйство наше отстало от века, что оно бредет, спотыкаясь, по старинной, окольной дороге, что повой, кратчайшей, и следовательно, выгоднейшей мы проложить не умеем, и проч. и проч. Это уже нападки! Но мы люди смирные, мы на них ничего не отвечали - да нам и некогда.

Однакожь, молчание наше, видно, сочтено было за сознание, и вместе с тем многими, может-быть, почитается признаком отъявленной слабости. Так, по-крайней-мере, мы принуждены думать, потому-что гг. профессоры не удовольствовались тем, что взялись учить нас нашему делу и порочить устройство наших хозяйств,-нет, наконец они стали уверять нас, безответных людей, что мы действуем "по наглядке, без всякой мысли, и ничего основательно не разумеем". Это слова покойнаго г. Павлова, профессора Московскаго Университета, издателя "Русскаго Земледельца", написанныя им в объявлении, напечатанном в "Московских" Ведомостях" о продолжении его журнала в 1810 году.

Объявление это так любопытно, что нельзя не поставить его на вид читателю вполне. Вот оно: "Сельское хозяйство в наше время обратило на себя общее внимание и у вас. Эта Фраза сделалась ходячею и, по-видимому, оправдывается событиями. Действительно - у нас теперь многие пишут по части сельскаго хозяйства; многие считаются отличными хозяевами, даже есть и двигатели этой промышленности. По не будем ослепляться наружностию; вникнем в самое дело. Сельское хозяйство по внутреннему достоинству делится на два рода: старое и новое. Основание перваго-рутина, подражание; основание втораго-знание, соображение. Первое известно более под именем практическаго хозяйства, второе называется рациональным,-также теоритико-практическим. Действоват по наглядке, без всякой мысли об основаниях действия, подражать, не постигая значения образца: все пробовать, ни на чем решительно не останавливаясь и ничего основательно не разумея, вот главныя черты хозяйства стараго, безсознательно - практическаго! Оно имеет своих корифеев и многих, как в звании хозяев-практиков, так и в звании писателей; судя по их - то суетливой деятельности, полагают, что сельское хозяйство и у нас подвигается вперед: заблуждение! При всем видимом движении наше сельское хозяйство, говорю вообще, покойно пребывает в состоянии младенчества, повременам резваго, правда, но всегда неосновательнаго. Сельское хозяйство рациональное, котораго успехами гордится просвещенная Европа, основано на разумении дела. Оно одно только может быть прочным началом успехов верных, продолжительных, благотворных в своих последствиях. Но оно требует изучения, познаний; посему доступно только для немногих. Эти немногие, сознавая всю пользу рациональнаго сельскаго хозяйства, заботятся о его распространении и у нас. Содействовать их благим начинаниям по мерь сил и возможности - вот назначение "Русскаго Земледельца"

После такого высокопарнаго и решительнаго объявления, поневоле родятся два вопроса. Во-первых: к кому относились такия странныя заключения, находящия повидимому отголосок в обществе? Иначе, казалось бы, нельзя было осмелиться обнародовать их во всеуслышание. Кому предлагают столь высокомерное, заносчивое и только по собственному своему определению непогрешительное учение о том предмете, которым занимаются у нас тысячи людей основательно-сметливых, опытных, образованных, такое учение, которым с перваго слова топчут в грязь все построенное ими здание, утверждая, что они действуют на поприще, долженствующем вести их к довольству или недостаткам, к избытку или нищете - "без всякой мысли, ничего основательно не разумея" потому только, что со слов издателя "Земледельца" они не вводят его "новаго" и по его словам "рациональнаго" хозяйства. Сельское хозяйство в половине Империи поддерживается и совершенствуется дворянами - помещиками; следовательно, этот упрек, по моему мнению, относится прямо к нам, как к главным действователям у нас на поприще сельской промышленности.

Во-вторых, что сказать о таких воззваниях?-Что во все времена первые начатки науки выражались высокопарно, и что действительныя познания, равно как и истинныя способности, отзывались всегда скромнее. Этого мало: когда человек частный в кругу своих приятелей говорит в пользу, или против правил общепринятых, суждение его - отпечаток только собственнаго убеждения, имеет слабое, или не имеет никакого влияния не только на ход дела, но и на слушателей. Но когда предлагается целое учение, имеющее целию дать существующему ходу какого-либо практическаго дела другое устройство и направление, когда мы слышим упреки, которыми хотят доказать его неосновательность, тогда-как дело это, по величайшей своей важности, обращает на себя постоянное и деятельное внимание большой части народонаселения империи, потому-что этим делом оно преимущественно занимается; когда направление этих толков, выходящих из Форм частных, клонится к тому, чтоб научить слушателей, или читающую публику, новизнам, которыя требуют других соображений, других разсчетов и других приемов,-в таком случае, с одной стороны, нельзя не разобрать этого учения во всей его подробности, чтобы иметь возможность, сравнив свои действия с предлагаемыми и отдав полный отчет самому себе, с твердым убеждением принять это учение, или отвергнуть; с другой, замечая недостатки новаго учения, должно изследовать коренное основание общепринятых правил, все их отрасли, взаимныя отношения и сделать их известными, как потому, чтоб новое учение об этом предмете почерпало из справедливых источников свои правила и приговоры; так и для того, чтоб оно не сбивалось с прямаго пути и не завлекало неопытность в невольныя ошибки-тем более, что о сельском хозяйстве многие судят весьма поверхностию, не говоря о том, что читающая или служащая публика может быть колеблема заключениями совершенно ошибочными, или оглушена звонкими, по пустыми Фразами.

Имея в предмете эти последния соображения, Пензенский Земледелец набросал на бумагу свое мнение о том: 1-е, В какой мерь показавшаяся у нас книжная теория сельскаго хозяйства для нас и в наше время может быть полезна, и можем ли мы, измена ход нашего хозяйства, принять то устройство, которое служит новой теории основанием, и 2-е, можем ли мы довольствоваться теми выгодами, которыя получаются в Западной Европе от сельскаго хозяйства.

Взяв- в основание и цель эти два вопроса, Пензенский Земледелец разделил свои записки на три части. Первая посвящена теории сельскаго хозяйства; во второй говорится о практической его части; в третьей обсуживаются назидательные уроки некоторых периодических наших изданий, практическое устройство хозяйства, в котором принимала участие одна только теория, и сравниваются выгоды, получаемыя от сельскаго хозяйства в Западной Европе с некоторыми из наших. Вместе с тем, он по возможности желал решить вопрос: дельны ли взводимые упреки на русских помещиков?

Будут ли когда-нибудь эти записки изданы во всеобщее известие, или нет-Пензенский Земледелец не имел в виду этого вопроса. Он писал собственно для себя, для того, чтоб сосредоточить мысли свои, поверить свои действия, преимущественно соображаясь с среднею полосою Империи, в которой устроено его собственное хозяйство, и полагая, что обнять все хозяйственныя отношения, касающияся только Европейской России-свыше сил одного человека.

ЧАСТЬ I.

[Параграф] I.

Что ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ДОЛЖНО ЗНАТЬ ДЛЯ СОСТАВЛЕНИЯ УЧЕБНОЙ КНИГИ НA ПОЛЬЗУ РУССКОМУ СЕЛЬСКОМУ ХОЗЯИНУ.

Прежде, нежели писать учебную книгу для сельскаго хозяина, которая могла бы служить руководством неопытному; прежде, нежели учить зрело-опытных и часто весьма просвещенных помещиков русских, Пензенский Земледелец полагает, что надобно знать безошибочно общий ход и чрезвычайно-разнообразный состав русскаго хозяйства, все пути сбыта, все хозяйственные местные разсчеты и те влияния, которым они подчинены, т. е. какое имеют влияние соседния и дальния губернии на различныя местности и на какие предметы, потому-что, на-пример, в южных губерниях произведения всегда обходятся дешевле, а в северных обходятся и продаются дороже, по отчасти сбываются на одних и тех же рынках; следственно, хозяйские разсчеты тех и других, смешиваясь между собою, во многих отношениях делаются не общими, но зависящими друг от друга. Далее, сколь велико может быть влияние климата, и особенно нашей изменчивой, неблагоприятной температуры на растительность, хозяйские разсчеты и посевы, - какие из посевов приличны одному климату, или одной местности, и какие неудовлетворительны для видов хозяйских ; какие предметы и где частно входят, или могут входить, в состав сельскаго нашего хозяйства; на каких основаниях оно устроивается, какими разсчетами поддерживается и чем, как и где совершенствуется и совершенствоваться может;-в каких видах представляются у нас капиталы, вообще употребленные в сельское хозяйство;-где и как оцениваются недвижимыя наши имения;- в каком размере могут находиться собственно денежные капиталы, употребляемые единственно на устройство сельскаго хозяйства в данной местности;-как должно распределять эти капиталы; - какие и где пожертвования доступны могут быть русским помещикам и крестьянам для приведения их хозяйств в цветущее состояние;-какое и где молено иметь хозяину в виду возмездие за пожертвования вещественныя и невещественныя, им в имении и на устройство этого имения употребленныя;-какие разсчеты в различных местностях должны служить основанием скотоводству. Наконец, надобно твердо помнить, что цель сельскаго хозяйства, следовательно и наука, состоит в том, чтоб получат самую большую выгоду самыми меньшими средствами; и что эта постоянная и единственная цель всякаго хозяйства родила столь же неизменное и постоянное правило, состоящее в том, что всякое улучшение, или усовершенствование в сельском хозяйстве-покупается деньгами, заботою, трудом, или временем; следовательно, предварительно оно должно быть оценено; что оценка, а не собственно улучшение, хотя бы оно не подвержено было никакому сомнению, должна решать для хозяина: выгодно ли улучшение, или убыточно,-другими словами: должно ли сделать на него пожертвование, или нет.

Не знав вышеупомянутых главных влияний на хозяйственные ваши разсчеты и устройство, не имея положительных сведений о различном и чрезвычайно сложном его составе, и, что всего важнее, не имея данных, которыя бы оценивали точно всякое изменение в хозяйстве-по моему мнению, нельзя приступить к составлению учебной книги, которая бы могла сколько-нибудь быть полезна для нашего русскаго хозяйства.

В этом деле, полагаю, самое странное обстоятельство состоит в том, что суд всего ареопага гг. кабинетных агрономов присудил изгнание всему устройству нашего хозяйства, не спросив даже ответчиков: на чем основаны их разсчеты, какия причины заставили их принять существующее у них устройство хозяйств, и почему введены такие-то приемы, а не другаго рода. Забвение это нельзя не почесть ошибкою против основательности и всеобщаго понятия о справедливости, ибо не-уже-ли может прийдти справедливо-мыслящему человеку в голову, чтоб мильйоны людей, занимаясь несколько столетий одною и тою же промышленостию, "не имели понятия о причинах их действий",-да еще такою промышленостию, которая не допускает ни гипотез, ни поэзии,-в которой все действия должны опираться на разсчеты сравнительные, а относительныя выгоды должны подводиться под здравый смысл и только под первыя два арифметическия правила: сложение и вычитание; и где результат всех действий-выгода или убыток?

[Параграф] II.

Теория Сельскаго Хозяйства еще не приведена на степень науки точной и отчетливой.

У нас она опирается на составленную иностранцами и для иностранцев. Естественныя науки нигде еще сколько-нибудь значительной пользы собственно сельскому хозяйству не принесли.

Оне не объясняют многих феноменов, в практическом быту очень важных. Правила удобрения почв теориею не определены. Наши почвы ею не изследованы.

Некоторые хозяева ошибочно понимают Тэера.

В нашем климате удобрение почв должно быть несравненно сильнее.

Растительность у нас быстрее.

Очищение земли труднее. Почему посевы должны быть гуще.

Указания на другие недостатки теории.

Перерод растений из одного семейства в другое. Теория неможет решить в какой степени данная почва плодородна, или истощена.

Ссылка на мнение иностранцев.

Это недоумение разрешается опытностию земледельцев.

Они имеют понятие, хотя темное, о влиянии электричества на растительность.

С полным запасом физики, ботаники и xимии, ученый человек не приготовит вкуснаго обеда.

Высокомерная теория не имеет права гордиться пред скромным опытом.

Может-быть, кабинетные наши агрономы скажут, что сельское хозяйство взошло на степень науки, для которой теория уже составлена.

Правда, иностранные естествоиспытатели, ученейшие агрономы и агрономическия общества, посредством соревнования и отчетливаго трудолюбия собрав ряд вековых наблюдении практики. выспросив у зрелой опытности мнение ея на счет устройства многих частей сельскаго хозяйства, потом описав, в некоторых отношениях и для некоторых местностей, правильный и приличный ход его, поставили в наше время сельское хозяйство в ряду наук, и вместе с тем, взяв в светильники сельскому хозяйству множество других, особенно науки естественныя и политическия, стараются дать ему систематическую Форму учения; - однакож, они не только не привели этого учения на степень науки точной, но не успели еще составить во всех отношениях отчетливой теории и для своих хозяйств раздробленных, мелких и несравненно менее сложных, нежели наши, как по климату, так и по предметам, входящим в состав их хозяйств. И немудрено,-потому, с одной стороны, что наука сельскаго хозяйства, даже в главных своих отношениях, сложна до безконечности, особенно у нас, гд выгода или убыток для хозяина очень часто зависят от обстоятельств, которых хозяин ни предвидеть, ни направить не в состоянии. С другой, что сделали иностранные ученые агрономы? Вместо того, чтоб учение о сельском хозяйстве упрочить, -привесть в ясность, сделать всем понятным и удобным для скораго изучения, и тем облегчить приемы и соображения; вместо того, чтоб сделать это учение наиболее приличным и полезным тому классу народа, который преимущественно занимается сельским хозяйством-от крестьянина до мелкаго помещика включительно-они писали, писали и наконец дописались до того, что включили в состав сельскаго хозяйства большую часть наук, вошедших в число человеческих познаний. Спора нет, все науки связаны неразрывно и друг другу подают руку помощи; но разве такое учение удел сельскаго хозяина? Разве ему можно и должно пускаться в созерцание отвлеченных понятий, которыми теперь обременены полновесные курсы? Не думаю... Но оставим этот общий взгляд: ему будет свое место в записках. Теперь поговорим о теории сельскаго хозяйства частно.

До-сих-пор ваше агрономическое учение во всех отношениях опирается на теорию, составленную иностранцами. Как же нам полагать, чтоб эта теория, приложенная к практике, могла быть общеполезна нам и им, тогда как состав наших хозяйств, наши капиталы, климат, цены на произведения и зависящие от-того хозяйские разсчеты, которые служат основанием земледелию, скотоводству и вообще устройству сельскаго хозяйства, ничего не имеют общаго с иностранными?

Может-быть, скажут также, что науки, примененныя собственно к хлебопашеству и скотоводству, везде могут быть полезны. в том-то и дело, что в этом приложении видят огромную пользу не те, которые, занимаясь сельским хозяйством, изучали, вместе с тем, ряд наук, могущих быть примененными, как подсобное средство к сельскому хозяйству, по единственно затвердившие ботанику, Физику, химию, зоологию и проч, и проч.-люди, не принесшие в практическом быту сколько-нибудь значительной пользы собственно сельскому хозяйству, и непринесшие не потому, чтоб приложение этих наук не успело повсеместно распространиться (что также справедливо), но от-того, что в практическом быту, до-сих-пор, ботаника, Физика, химия, равно как и искусственные сложные могут бороться с климатом и температурою лишь в огороде, саду и еще лучше в теплиц и оранжерее, но не на огромных площадях, где состав почвы, климат и температура имеют главное и решительное влияние на растительность. С другой стороны, в главных отношениях своих к сельскому хозяйству, эти науки по-болыпой-части решительно безгласны: оне не объясняют многих причин и не дают ясных, неизменных правил для многих действий. На-пример, почему в некоторые годы на засеянных полях появляются растения, которыя в прежние годы не бывали, а в следующем году незаметны, и появляются в таком большом количестве, что иногда заглушают посевы некоторых хлебов, на-прпмер на нашей (в Пензенском Уезде) черноземной почве: мятлнна во ржи, просвирник на годовом тщательно-обработанном и удобренном паре, когда приготовляют его под посев в будущем году мака или другаго ценнаго растения? Запустите поле черноземной почвы в залежь,-оно с перваго года покроется различными травами, из которых одною преимущественно более, нежели другими, смотря по тому, какой в последний раз с поля снят был хлеб. В этом случае, после ржи покажется преимущественно полынь, особенно на тучных черноземных почвах; после гречи дикая сурепица; после овса пырей, овсяница, осот, молочай; на самых тучных местах дигильник. Наконец, чрез семь, Восемь лет запущенное поле тучной черноземной почвы покроется травами, годными для сена. Пусть сенокос продолжается три, четыре лета; потом вспашите плугом залежь весною, или осенью,-почему на ней сплошная пойдет лебеда, хотя земля десять, одиннадцать лет была под залежью и покосомъ(*)?..

+++(*)Не-уже-ли предположить, что семена лебеды сохранились во все это время в земле? Не-уже-ли в пример этому поставить можно, что по прошествии трех тысячь лет найденныя в фивских подземельях луковицы не потеряли растительной своей силы, так же как и пшеница, отрытая в пирамидах? Лебедным Семенам не только часто невозможно сохраниться в залежной земле, но и быть там нельзя -по следующим причинам: 1) Зерно лебеды тяжело, да и сверх-того оно в огромной оболочке; следовательно, созревшее, оно не иначе упадет, как близко своего растения. Как же очутится оно в таком сильном количестве на земле, где лебеда не росла десять, одиннадцать лет, а может-быть и гораздо более? Но положим, что некогда она тут росла и оставила зерна на этой площади: разве они могут уцелеть, как уцелела пшеница в египетских пирамидах, или луковица в подземельях фивских? Разве ежегодная сырость и мокрота, сменяемыя морозом и жаром, которые проникают почву на аршин и более глубины, не должны были бы всю растительность этих зерен уничтожить, или дать им пищу?+++

Почему показавшаяся у нас теория не только не объяснила всех этих Феноменов, которые досих-пор непостижимы, но, кажется, даже и не подозревает, что они могут случиться, между-тем, как эти явления, во многих отношениях, оказывают величайшее влияние на обработку, посевы и разсчеты? Или, почему многие сеемые хлеба имеют на этих же почвах, в некоторые годы, постоянных своих спутников: рожь-лебеду, жабрик или мятлину; овес-куколь; лен-рыжик; горох-чернобыльник ?

Известно, что на благоразумном удобрении почв, на отчетливом их возделывании и на приличных каждой севооборотах держится все основание теории земледелия. Определила ли книжная теория с точностию, какие посевы в каких климатах и в какой мере могут почитаться приуготовительными для будущих? На-пример, у нас есть местности, где единственно посевом гречи может поддерживаться плодородие черноземных почв: обратила ли теория особенное внимание сельских хозяев на этот посев?

Центральныя наши губернии, в средней полосе, преимущественно покрыты различнаго смешения черноземными почвами. В этой первой части моих "Записок" будет довольно доказательств, что эти почвы совершенно не изследованы теориею ни в ученом отношении, ни в практическом. Между-тем, ученому и неученому хозяину нужно знать: какия места по своей экспозиции должны быть покрыты и какого рода черноземом глубоко, или мелко ; какие преимущественно травы, деревья и кустарники родятся на нем, и на каких именно местах; какие из них возраждаются после различных посевов, или вспашки лугов, залежей и чищеб лесных; какое влияние оказывают разнаго рода удобрения на различныя черноземныя почвы в различных наших климатах и на различныя местности; какую меру истощения почв после различных урожаев можно принимать в различных наших климатах и местностях. Нa-пример, почему после овса и гороха, черноземныя почвы становятся очень жестки и истощаются более, нежели от других хлебов? Я знаю все, что теория говорит об этом; но все ея доказательства на этот счет недостаточны, равно как и таблицы Тэера, определяющия истощение почв после каждаго посева, все-таки останутся чистыми гипотезами, которыя, впрочем, знаменитый агроном и писатель никогда не думал выдавать за правило а priori, как некоторые молодые хозяева думают. И могло ли прийдти р голову столь глубокомысленному ученому и дельному хозяину определить для этого непременный закон, когда, говоря о поглощении питательных соков пшеницы, он сказал: "Мы не имеем еще довольно опытов, на которых могли бы с точностию основать свое суждение, и в состоянии только указать те предметы, на которые нужно распространить свет науки и на ту степень развития, к коей она способна." (Смотри "Основание Рациональнаго Хозяйства Тэера" часть V, стр. 57 и 58).

Мало десяти жизней Тэеров и двадцати жизней столь же глубокомысленных наблюдателей, чтоб определить безошибочно степень истощения почв после каждаго посева, тем более, что в этом случае климат и температура имеют величайшее влияние как на состав почвы и на силу удобрения, так и на рост растений и на истощение почвы. Верить или не верить таблицам Тэера волен каждый; по не надобно забывать, что время посевов, над которыми делал замечания Тэер, у нас не то: вообще все яровые хлеба у нас сеются гораздо позже, а озимые гораздо ранее; по и те и другие созревают почти в одно время; следовательно, в Ме-глине все растения растут и зреют медленнее, не исключая и озимых посевов. Дождей там более, снегу меньше ; температура несравненно теплее; таких жестоких морозов, какие у нас случаются осенью, зимою и весною, там не бывает; а в мае, июне, июле и августе вовсе их нет, тогда как у нас, в средней и северной полосах, в конце августа морозы уничтожают почти всю растительность, а в апреле, мае, июне и июле пагубны посевам. Сверх-того, надо помнить, что только в несколько-возвышенной температуре, т. е. в которой брожение положеннаго удобрения совершаться может, оно бывает полезно растению. По новейшим наблюдениям утверждают, что перегнойная слизь начинает служить пищею для растений, когда температура возвысится до 15° тепла по Реомюру (против чего, однакоже, есть много сильных доказательств). Иначе, как бы, казалось, ей быть, когда холодная температура не может разложить удобрения? И этого мало: когда мы, северные хлебопашцы, можем удобрять наши поля? Малую часть времени в мае и июне, и большую по окончании полевых работ-осенью и сначала зимы. Сколько же это удобрение, заблаговременно положенное, должно терять самых питательных частей после нашего водополья, о котором на западе и понятия не имеют, после губительных наших восточных вешних и летних ветров, приличных нашему северо-восточному местоположению, особенно в поле, назначенном для пароваго клина? Присовокупите к тому еще влияние раскаленной температуры длинными северными днями и засух, бывающих в-продолжении июня и июля, да еще то, что мы не везде имеем возможность вывезенное удобрение немедленно запахивать, чтоб оно не потеряло своей силы. После всех этих сильно - действующих причин, кажется, нельзя сомневаться, что степень плодородия почвы, усиленная от даннаго ей удобрения, должна у нас быть совсем не та, какую получила бы почва от того же количества удобрения в климат более умеренном, для растительности более благоприятном, и где температура или малыя запашки дают возможность вывезенное во-время удобрение немедленно запахивать. Равномерно и истощение земли у нас после посевов будет различно. Все эти соображения доказывают, что наш климат заставляет удобривать почвы гораздо сильнее, нежели тот, который распространяет благодетельное свое действие на Германию, Бельгию, Францию и Англию.

Представим читателю несколько, так-сказать, осязательных доказательств. Не говоря о тропическом климате, где растительность без всякаго удобрения развивается самым роскошным образом, обратимся к нашему отечеству. Для того, чтоб получить порядочный урожай картофеля, в средней и особенно-в северной полосе, нужно на экономическую десятину положить 1,000 возов добраго навоза. У подножия Гор Кавказских, около Пятигорска и Кисловодска, о удобрении земли под картофель еще и не помышляли, да там это и ненужно. Там, по милости частых дождей и климата весьма-умереннаго, картофель всегда родится превосходно. На низах обыкновенно там растет много мать-и-мачехи (Tussilago). Она растет и у нас везде по оврагам, на глинистой, немного-известковой почве, в которой нет кислот, с тою только разницею, что около Пятигорска сплошь видите вы листья в 12 -14 вершков в диаметре, а у нас самый большой не имеет и 5-ти вершков. Корпи хрена, обыкновеннаго туземнаго нашего растения, имеют около Кавказа в диаметре до 1 3/4 вершка толщины и двух аршин длины. Белый клевер, тоже наше туземное растение: в средней полосе он стелется обыкновенно по земле и преимущественно около дорог, или на выгонах, где пасутся овцы. У подножья же Кавказских Гор, около дорог, он выростает до 8 вершков высоты с роскошными листьями. Его можно заставить так рости и у нас, но на несколько-влажной почве, и только с помощию очень сильнаго удобрения и огородной обработки. В Крыму, на южном берегу, годовой побег шиповника иногда достигает 32 Футов, в чем я ссылаюсь на почтеннаго K. К. Стевена. У вас он очень редко выростает в 5 четвертей, и то на глубоко-взрыхленной почве. Я видел там же, у гр. М. С. Воронцова, в Марсанде, двулетние каштаны (marroniers) в 2 1/2 аршина высоты, выросшие от посаженных зерен. Рост этих каштанов зависел единственно от ежедневной поливы, без которой, впрочем, на южном берегу Крыма (исключая винограда), все ростет очень плохо. Листья у них образовали окружность в 9 вершков в диаметре. У нас, в средней и северной полосах, каштаны хоть не оклиматировались, однакожь, на открытом воздухе и в защите, они взойдут, -за то чрез два года едва поднимутся на 6 вершков. Следовательно, то же дерево, или растение, не в своем климате растет медленнее, хилее, или требует более искусственных мер.

Наши туземныя растения и хлеба совершенно оклиматированные, напр. рожь, овес, греча, пшеница, горох, просо, ячмень и проч., тоже в нашем северо-восточном климате, требуют: для посева- других соображений, при обработке земли-более сметливости, более искусства; на-пример, при посеве на одно и то же пространство должно высевать более зерен, потому-что в климате, более нашего умеренном, температура благоприятнее растительности, с одной стороны тем, что там морозы и насекомыя не уничтожают такого множества молодых растений; с другой, там растительность не так быстра как у нас, в малый период летняго времени ; а потому и в этом случае она более подвержена двум неблагоприятным влияниям, у нас неразлучным,-морозу, сменяемому нестерпимым зноем. Следовательно, и эти хлеба для роскошнаго роста требуют у нас также искусственнаго пособия гораздо сильнейшаго, нежели на западе Европы.

Легко, после этих убедительных фактов, попять, что в нашем северном климате разсчет Тэера не приходится: температура северная не так способна для растительности; период времени, нужный для очищения почвы от сорных трав, не тот, и гораздо менее продолжителен; всякаго рода растительность для туземных или оклиматированных растений гораздо быстрее, почему вспаханная земля, в мае и июне, во время самых долгих дней, заростает сорными травами гораздо скорее, нежели в климате умеренном, где очищают ее в Феврале, марте, или сентябре, октябре и ноябре. Хорошо там разсчитывать силу удобрения, когда 4 фуры навоза на десятину, по гадательному предположению Тэера, придают земле 10% тучности; или когда, после очистительной пашни, она чрез месяц и два не покрывается травою, а если и покрывается, то кое-где и притом редкою ; или трава выростает на ней гораздо после посева, когда посеянныя зерна, взойдя и укоренившись, заглушают всю растительную силу сорных трав. Но у нас, в северном климате, на-пр. в Пензенской, Симбирской, Саратовской и Тамбовской Губерниях, многолетняя опытность убедила сельских хозяев, что 4 фуры на такое пространство -удобрение едва заметное, между-тем, посевы многих яровых хлебов, на-пример, гороха, мака, делаются около 20-го апреля, тотчас по сходе снега, не теряя ни одного дня. От-того нет никакой возможности очистить эти посевы от сорных трав; ибо в это время еще невзошедшия семена их, после обработки земли, получают от весенней теплоты и от напоенной снежною водою земли одинаковую растительную силу с посеянными. Конечно, дав земле, за год прежде, полный пар с тройною или четверною- глубокою перепашкой, можно и у нас очистить для этих хлебов почву; но чего тогда будет стоять посев! Овес также надобно сеять у нас очень рано весною, чтоб захватить остаток снежной влаги в почве. Его можно очищать только полотьем, или ломкою (т. е. перепахивать овес, когда посеянныя зерна уже пустили в четверть вершка ростки, чтоб он скорее взошел после пашни и заглушил сорныя травы). Но не всегда можно делать у нас эту последнюю операцию: ей помешают сильныя засухи и дожди. Не толочите пар сильно скотом, - как бы хорошо пар ни был вспахав, если земля довольно тучна, и, особенно, если погода после обработки стоит теплая и влажная, растительность у нас на черноземных и не очень истощенных почвах так быстра, что чрез 10 дней осот, молочай и другия высокорастущия травы его укроют и многия из них выростут чрез месяц на аршин высоты; а если пар на гречанище, то столько взойдет гречи от опавших в прошлом году семян при кошении; и выростит эта греча так родна, что затруднит вторичную пашню. Это и немудрено, потому-что греча у пас ростет до того быстро, что поспевает чрез 8 недель после посева.

Примеры лучше всего убедят в том, до какой степени соображения для удобрения почв в северном климате должны быть различны от тех, которыми руководствуются западные хозяева. Тэер кладет 4 фуры навоза на казенную десятину. В Пензенской Губернии, опытные хозяева кладут на землю средней тучности 200 возов, которые могут равняться 40 Фурам; следовательно, в десять раз более. В Московской Губернии укладывают пар сплошь добрым навозом, без чего нет надежды на урожай. Это удобрение по-крайней-мере в 20 раз сильнее того, о котором говорит Тэер. Приймемся теперь за посев. Сколько и каких семен должно выбрасывать на данное пространство, на какую глубину их зарывать и чем. Опять одни взгляды иностранцев! Конечно, в климате, где посевы начинаются во время, или около весенняго и осенняго равноденствий, когда, следовательно, идут при посеве, около посева, или вскоре после него, частые дожди (что неотразимо случается в Западной-Европе), когда весенние посевы начинаются гораздо прежде того времени, в которое насекомыя могут быть пагубны молодым всходам, а осенние после того, как обжорство этих насекомых прекратилось; где нет жестоких морозов, долголежащих снегов, - посев всех вообще зерен должен быть реже, нежели у нас в средней и северной полосах, где яровые посевы приходятся в апреле, когда начинаются не мартовские равноденственные дожди, но сухие восточные ветры, или вдруг жаркие дни (*);

а озимые с 1-го августа, за 40 дней прежде осенняго равноденствия, когда еще продолжается самое жаркое время года,-и выше-объясненныя неблагоприятныя влияния от температуры и насекомых всегда в полном действии, от которых, много или мало, но ежегодно посевы страдают. Это двойное пагубное влияние заставило нас не только делать посевы чаще, по и разсчитывать на двойную температуру, сухую и сырую, и на двойные всходы, от зерен мелко и глубоко зарытых,-потому-что если бы случилась во время посева влажная и теплая погода, то мелко-зарытыя зерна скоро взошли бы, укоренились и одни могли бы дать хороший урожай, не дав рости, или уничтожа те всходы, которые покажутся после от глубоко-зарытых зерен. В противном случае, когда температура неблагоприятна, и мелко-зарытыя зерна все или большая их часть уничтожаются засухою или насекомыми, тогда выйдут немного позже, или весною, те зерна, которыя были зарыты поглубже, и дадут надежду, конечно, не на хороший урожай, но по-крайней-мере не на совершенное истребление посева. Эти соображения заставляют нас

1) увеличивать количество зерен для посева;

2) разсчитывать на двоякую температуру, и

3) на двойные всходы. И в этом-то случае, для окончательной обработки земли под посев ржи, но не для перваго взмета пара, русская соха самое превосходное орудие, потому-что она, не оборачивая пласт, только поднимает маленькую борозду земли и, смешав землю с зернами, образует из нея узенькую гряду, в которой найдутся и глубоко и мелко зарытыя зерна; притом же, тут посев образуется рядами, что также способствует растительности (**).

+++ (*) В прошлом 1841 году в Пензенском Уезде, два дня сряду, 9 и 10-го мая, в тени было+27°, а на солнце около+32°; 16-го утром мороз, и в полдень только+3°; разница в-продолжении пяти дней в тени до 30°. Между тем, в первой половине июня начались жары на солнце от 40° до 44 1/2. При такой жаркой температур ни отличная обработка, ни сильное удобрение, ни даже полива не могут помочь растительности, потому-что от лучей солнечных сохнут листья; а земля, особенно покрытая негустою растительностию, высыхает до корней. Там 1-го июня степи и луга обещали обильные покосы; но эти жары в-продолжение двух недель изсушили на корню большую часть трав.

(**) Кстати заметить, что весьма недавно в Западпой-Европе постигли выгоды посева рядами, и выдумали для него особыя орудия, тогда-как подобные посевы озимых хлъбов у нас в северной и средней полосах общеупотребительны с незапамятных времен.+++

Примеры выгод выше-объясненнаго посева недалеко искать: в 1840 году, у многих пензенских помещиков, с весны, озимые открылись совершенно пропавшими, от-того, что в 1839 зарытыя ближе к поверхности зерна, взошед осенью, уничтожены были- одни жарами, другия червями, третьи морозами. Но те, которыя зарыты были поглубже, взошли весною, и от них рожь во многих местах понабралась, дала сносный урожай, чего бы не случилось, еслиб посев был сделан реже, или еслиб все посеянныя зерна взошли осенью.

Следовательно, те правила, на которых должны удобриваться наши почвы, потребная сила для удобрения, та пища, которую оно должно и может передать растению, и количество зерен для посева,-все это требует у нас не таких соображении, как те, которыя нам служат теперь примером в курсах сельскаго хозяйства.

Многие наши молодые хозяева, изучившие по иностранным книгам теорию удобрения и возделывания почв, различную степень их истощения после посевов, извлекают из этой теории правила для своих разсчетов, приемов, устройства своих орудий и вообще для своих действии. Опытность скоро докажет им, а многим уже и доказала, что в разсчетах хозяйских все неприспособленные к местности приемы-мечта, влекущая за собою немедленную награду: денежный штраф, который, проучивши, также докажет, что на западе писали теорию сельскаго хозяйства не для нас.

Приложила ли наша книжная теория, основанная на иностранной теории, все эти необходимыя соображения к различным нашим климатам, различным местностям и, что всего важнее, к тем посевам, которые допускаются нашими различными климатами, местностями и требованиями? Дала ли она нам советы и правила, где и как поступать хозяину в этих отношениях? Ни мало; схватив поверхностно иностранныя, впрочем односторонния и далеко неточныя изследования об истощении почв различными посевами; предложив нам севообороты один другаго несообразнее с климатом нашим и разсчетами, - обработку земли, одну другой невыгоднее,-она не догадалась даже, что, в Физическом смысле, точное определение различнаго истощения почв до-сих-пор еще задача неразгаданная; а в практическом смысле эта задача опирается единственно на начала, хоть эмпирически, но точно изследованныя только зрелою опытностию. В том же можно упрекнуть ее, когда приходится решить вопрос, который точно так же решается как и предъидущий: сколько лет сряду на одном и том же месте можно без ущерба возделывать одно и то же растение? Противоречия, встречающияся в этом последнем отношении, так сильны, что, прочитав и изучив все, что писано по этому предмету, мыслящий человек теряется в догадках.

Мы положительно знаем, что фазы луны имеют влияние на растительность, да и всякий опытный огородник пользуется некоторыми условиями этого влияния; но как объяснить это влияние?-Можно ли объяснить без противоречий, от-чего происходят различныя зловредныя росы, мгла и ржа совершенно еще неизследованныя, которыми нанесенный вред опытный глаз увидит скоро, а неопытный убедится в том болезнями, оказавшимися на скоте и растениях впоследствии?-Разобрала ли теория, где, когда, каким образом и для каких растений и деревьев бывает мороз пагубен? Этот вопрос очень многосложен и решение его гораздо труднее, нежели многие думают. Дело в том, что действие мороза не одинаково. Весною можно защищать растение, накрыв его на разсвете крышею; в августе и особенно сентябре, крыша безполезна. Какая этому причина (*),

+++(*) Опытные люди и особенно садовники решают этот вопрос следующим образом: в мае, или в июне не воздух охлаждается до морозной температуры, но на разсвете падают с верхних слоев атмосферы росы, или замерзнувшие водяные пары, от которых растение укрыть можно. От-того заботливые садовники, свечера ожидающие на утро мороза, укрывают все те растения и деревья, которым он может быть вреден, или приготовив все нужное, ложатся спать навзничь, с открытою головою, чтоб немедленно чувствовать, как замерзшая роса зачнет падать и чтоб иметь время помочь беде. А в августе и сентябре упадает температура воздуха до морозной степени, от которой крыша не может быть защитою.+++

равно и тому: в июне, на-прим., был сильный мороз, побивший гречу. Но почему не вся греча побита на одной горизонтальной площади? Случаются места, где растения совершенно уничтожены, а на других они повреждены менее; на третьих все стоят невредимо. Мне случалось слышать, как люди ученые импровизировали на эту тэму. Но что скажет Физика об этом явлении? Желал бы я тоже знать коренную причину, почему капустную разсаду, вышедшую из моченых зерен, мороз бьет, но большею частью не трогает, когда зерна не были предварительно мочены, что подтверждается многолетними опытами. Имеем ли мы надлежащее понятие, как, от-чего и где зараждается безчисленное

множество насекомых, которыя, при жарах внезапно появившись, еще более вредят посевам, нежели сколько ложная, ошибочная, или безтолковая теория вредит практике? Имеем ли мы надлежащее понятие о перерождении растений из одного семейства в другое, которое ботанисты почитают до сего времени невозможностию, не смотря на очевидныя и, так сказать, осязательныя доказательства, твердо известныя не только опытным хозяевам, но и вообще земледельцам, как на-пр. перерождение овса в рожь, в котором Пензенский Земледелец не может сомневаться, потому-что делал опыт в большом виде на такой земле, которая, на памяти людей, сто лет не была даже пахана (*).

+++(*) Известно, что хлебныя зерна имеют на себе кожицу, покрывающую их наружную поверхность. После того, как зерно отдает свое ядро для первона­ чальной пищи ростку и корню, и совокупно с влиянием воздуха, света, теп­ лоты, влаги и пищи, извлекаемой кореньями из почвы, образуются стволы растения, - кожица зерна, уже без ядра, остается прикрепленною к главно­ му корню, посредством тонкаго корешка, даже и после того, как растение созреет; в чем легко убедиться. вырвав прежде или после жатвы ржи, или овса, растение, или оставшуюся солому его с корнем.

Овсяное зерно совершенно от ржанаго отлично, как по своей Формации, так и по кожице, покрывающей ядро; следовательно, эта кожица, приросшая к главному корню, или соединенная с ним тоненьким корешком, может служить неоспоримым доказательством, к какому роду зерен принадле­ жит эта оболочка прежде посеяннаго зерна, родоначальника растения, и вместе с тем она укажет, от овсянаго, или от ржанаго зерна вышло ра­ стение.

Конечно, более тысячи растений той ржи, которая взросла от посеяннаго овса, выдернуто было Пензенским Земледельцем, или выкопано с корня­ ми, и на каждом из них он видел приросшую к корню, или держащую­ ся тонким корешком кожицу овсянаго зерна, не отъискав ни на одном даже признаков зерна ржанаго. Кажется, это доказательство перерождения овса в рожь достаточно и не требует других. Несколько таких ржаных ку­ стов с приросшими к их кореньям оболочками овсяных зерен, в 1836 году, Пензенский Земледелец доставил к г. академику Гамелю, в Мо­ скву. Этот овес, переродившийся в рожь, был посеян в половине мая очень часто, на жирной черноземной почве, в разбитом вновь са­ ду, перед домом, на пространстве около десятины, которое назначено бы­ ло под луг, gazon. Земля была предварительно с осени и весною четы­ ре раза вспахана. После того, какь овес взошель, его три раза в лето, недо­ пуская до кистей, скосили и оставили под зиму. На следующий год, с ве­ сны, на всем пространстве пошла кустистая рожь, более редкая, чем ча­ стая.

Перерод озимой пшеницы в рожь, на наших черноземных почвах, также не подвержен сомнению. Пензенский Земледелец севал в своем пензенском имении озимой пшеницы не малыя пространства, сряду лет де­ сять, и вот замечания и опыты, по этому случаю им сделанные. У него и у соседей его, равно как и в Тамбовской Губернии, на черноземных почвах в озимой пшенице всегда показывается весною рожь, которую тщательно всегда выпалывают до-чиста около 20 мая. Весьма легко это делать, потому- что рожь около того времени почти вдвое выше пшеницы. Следовательно, со­ вершению все ржаные кусты, оказавшиеся на десятине, бывают выдернуты. После молотьбы, пшеница оказывается чистою и для неопытнаго глаза ка­ жется без примеси ржаных зерен; по люди опытные находят, что неко­ торыя пшеничныя зерна имеют сходство с ржаными.

В такой пшенице, бывшей тщательно выполотою и снова посеянною на следующий год, всегда оказывалось опять множество ржи, которую опять до­ чиста выпалывали. Но желая иметь положительное мнение об этом переро­ де, котораго ботаника не допускает, Пензенский Земледелец приказал из снопов пшеничных самым тщательным образом выбрать лучшие и спелейшие колосья, обмолотить их на особенном току и немедленно посеять на такой земле, которая никогда не была под овсом и рожью (что, впрочем, и всегда делалось, потому-что озимая пшеница всегда сеялась на землях со­ вершенно-новых), и совсем тем, на следующую весну, в ней оказалось такое же множество ржаных кустов.

Предполагать, что вблизи посеянная рожь могла оплодотворить пшеницу своею пылью, невозможно, потому-что пшеница цветет и созревает го­ раздо-после ржи. Следовательно, почва и температура тут главные дей­ ствователи, как в этом еще неизследованном теориею Факте, равно и при перероде ячменя и полбы в овес, овса в рожь, льна в рыжик и ры­ жика в лен.+++

Знаем ли мы почему показываются новыя растения там, где они не только никогда не росли, но рости не могли,- напр. лебеда на огородах и даже на сильно-удобренных около Петербурга полях, недавно еще бывших под непроходимыми болотами и тундрами: - или репейник и многие другие, около селений, перенесенных на необитаемыя до того времени степи, одним ковылем прежде покрытыя? Почему, после срубленнаго леса, вырастают на одном и том же пространств деревья, или кустарники совершенно другаго свойства, сменяемые всегда через одинаковое число лет еще другими? (Любопытные по этому предмету Факты описаны в "La Maison Rustique du XIX siècle" Т. 1 на стран. 25-той, издание 1836 года.)

Какия причины действуют на эти перерождения и возрождения? Составныя ли части почвы, или некоторыя условия температуры, или оба эти действователя, вместе соединенные, - теория нам ничего не изъясняет.

Изследовано ли точно влияние температуры, света и электричества на процесс растительности; изследованы ли теориею составныя части различных почв, образ химическаго их соединения, который легко может иметь,-равно как собственно составныя части и механическое их соединение действительно имеют-влияние на обработку и растительность? Между-тем, главные составы почв, имеющие прямое влияние на роды возделываемых растений, давным-давно известны простым земледельцам. Напр., они называют те почвы иловатыми и кислыми, в которых весьма-недавно химия открыла присутствие двух различных кислот, - с тою только разницею, что земледельцы не только догадались о присутствии этих кислот, но и знают очень твердо, что на "кислых", по их выражению, почвах, при содействии температуры, рожь, греча и овес родятся хорошо, а пшеница родится очень худо, что подтверждает и наука, если хотите, по весьма-темными доводами, руководствуясь в этом случае убеждением одной только опытности.

От проницательности земледельцев, с незапамятных времен, не укрылось также влияние электричества на растительность. Спросите перваго попавшагося вам старика: почему в первых числах мая трава худо еще покрыла землю, если подлинно это так случилось?-Не имея ни малейшаго понятия о положительном и отрицательном электричестве и равновесии воздуха, он тотчас отвечает: "Как, батюшка, траве рости? еще гром не гремел". Электро-химия едва принялась объяснять для людей, следующих за успехами наук, действие электричества на процесс растительности, а здравый смысл и проницательность самаго необразованнаго класса давно открыли сродство между громом и растительностию! - О влиянии температуры судят они основательнее.

Но тут доводы Пензенскаго Земледельца касательно того, что теория, основанная на науках естественных, во многих отношениях еще в детстве, не оканчиваются. Изъясняет ли она нам понятно явление растительности? На прочном ли основании держится принятая ботаниками система растительнаго оплодотворения? Известно ли нам основательно действие температуры, соединенной с метеорологическими явлениями на растительность? Изследовано ли, при каких условиях температуры и составных частей почвы те соки, которые служат, как говорят нам, главною пищею растениям (напр., образующаяся в перегное слизь), могут питать растение; в каком количестве и в каких случаях она полезна и необходима; в каких может быть вредна, и какия растения в каких отношениях и на каких почвах могут без нея обходиться? Объяснит ли нам теория понятно: почему случайно-попавшия зерна ржи, ячменя, пшеницы, овса и проч. на промывной речной сыпучий песок, при содействии одной благоприятной температуры, растут роскошно, и растения, из этих зерен происшедшия, составлены из одних частей с теми, которыя росли на приличной им почв, и, главное, - откуда взялись те же составныя их части, для которых нужную пищу не могла им передать одна наша атмосфера, по учению этой же теории? Наконец, теория, со всеми своими претензиями на непогрешительность, со всеми своими пособиями Физическими, химическими и ботаническими, - в состоянии ли решить: в какой степени данная почва плодородна, истощена, или безплодна?

По этому предмету, в =="La Maison Rustique du XIX siècle" Т. 1 (в 4 том, на стр. 331, в статье" "De l"appréciation pratique de la fécon­ dité des terres"-"о практическом определении плодородия почв"), г. Бернацкий говорит: "...Впрочем, вс согласны, что химическая манипуляция никак не может определить степень плодородия земель, потому-то собственно плодородие, независимо от многих обстоятельств, которых химия оценить не может, происходит большою частию от особеннаго отношения, в котором находятся между собою составныя части разлагаемой почвы." - Это сказано в творении, вышедшем в Париж в 1836 году, составленном 64-мя ученейшими агрономами и дельными помещиками, членами французских земледельческих обществ, которые обогатили это полнейшее из всех до сего времени вышедших агрономических творений всем известным запасом наук, вошедших в состав учения о сельском хозяйстве, приложив к нему неоспоримыя доказательства неподдельной опытности (*).

+++(*)Эго творение переведено на русский язык отрывками и издано в о томах под заглавием "Хозяин ХIХ Столетия, и проч." Лучше было бы перевести это превосходное сочинение отчетливо, как оно есть, не искажая текста, не заменяя во многих местах глубокомысленных и пространных статей его поверхностным, устаревшим и легоньким словословием,-без пропусков и отсечения всех почти рисунков и статей весьма любопытных и в агрономическом смысле чрезвычайно дельных, хоть в деле практическаго хозяйства и это творение в редких случаях может служить руководством для неопытности.+++

Но я еще не кончил с теориею, и продолжаю мои вопросы. К-чему в сотый раз повторять, что с полным запасом физики, химии и ботаники ученый человек, без нагляднаго учения и опытности, не только не приготовит вкуснаго обеда, но не испечет хлеба, который умели сеять и печь гораздо-прежде, нежели стали известны Физика, химия и ботаника? Кь-чему замечать тем гг. у-ченым, которые проглотили все науки от альфы до омеги, что они все в совокупности не объяснят нам Феномена брожения, котораго главныя и в практическом быту нужныя условия открыты людьми неучеными, но только-что искусными и догадливыми? Но если мы обратимся к производствам техническим: ковке руд и произведениям льняным, шерстяным, шелковым, гончарным, металлическим, или к производству красильному, которое по-сю-пору, со всеми пособиями химии, далеко отстало от того совершенства, в котором оно находится между народами, неимегощими никакого понятия о химии, минералогии и физике, и безчисленному множеству других, ныне сделавшихся для человека необходимыми, -тогда убедимся, что эта высокомерная теория не имеет права ни чем гордиться перед скромным искусством (*),

которым во всех странах мира возведено сельское хозяйство, сложнейшее и мудренейшее из всех производств, на высокую степень, без всякаго пособия книжной ученой теории, которая, даже и теперь, когда мыслящие и ученые люди взялись приводить в систематический порядок правила опытности по многим частям сельскаго хозяйства, все еще находится в том детстве, которое требует помочей от опытности и искусства.

+++(*) Механика, основанная на математических вычислениях, конечно далеко ушла вперед перед всеми науками естественными; по со всем тем и она до-сих-пор, в самых нужных случаях, опирается на приблизительныя правила, отъисканныя не алгебраическими вычислениями, по определенныя опытностию. Напр., дает ли она нам средство вычислить точно, в какой нибудь сложной машине, силу трения? Вы помещик, проживающий 30 т.. 40 т. рублей в год. Вы строите мельницу. Вам стыдно не построить ее так, чтоб она не удовлетворяла первых потребностей хорошо-устроеннаго механизма, т. е. вы строите ее так, чтоб не было пустой растраты силы, и желаете, чтоб эта имеющаяся сила так действовала, чтоб могла смолоть возможно-большее количество зерен. Мельница - строение обыкновенное, везде нужное, везде существующее. Следовательно, об устройстве мельниц писано, переписано и напечатано сотни томов. Теперь дело дошло до воды, подъема ея и количества. Первое зависит от соображений хозяйских, другое изменчиво, особенно у нас. В водополье, воды более чем нужно; в мае и июне, в сентябре, октябре и март ее всегда достаточно. В июле, августе и ноябрь, декабре, январе и Феврале -она или очень мала, или вовсе течение ея прекращается. У вас полный запас всех старых и новых книг, в которых говорится о построении мельниц. Между-тем, вы помещик хоть не сильно-ученый, но вас достанет на то, чтоб вспомнить пройденные вами уроки механики и гидравлики, особенно при помощи книг. По книгам же ведь и ученые учатся и выучиваются! Казалось, чего бы лучше?

И так, остается вам разрешить следующие вопросы:

1) какия хозяйственныя соображения должны руководить хозяина при постройке мельницы;

2) как соединить прочность постройки с дешевизною и всеми нужными выгодами;

3) на какую воду делать колеса и снасти: на большую, среднюю, или малую, -и какого диаметра поставить жернова; 4) какой ширины должно быть наливное колесо;

5) как широко и глубоко должны быть поставлены плицы;

6) какое отношение должно быть окружности наливнаго колеса к сухому;

7) как скреплять колеса из различнаго леса, чтоб имеющияся средства употребить в дело;

8) полагая, что ныне ни один мыслящий хозяин деревянных кулаков и шестерни не сделает, сколько ставить чугунных кулаков, какая, по данному размеру водянаго колеса, диаметру и весу жернова, должна быть их длина, толщина и протяжение:

9) какую сделать парклицу;

10) как мельнику обходиться со снастями, водою, каузами, спусками, жерновами, чтоб мельница молола исправно и maximum того, что она смолоть может, -т. е. в чем состоять должно хозяйство, относящееся собственно до мельницы. Самых дельных, необходимых вопросов можно и должно сделать, конечно, в десять раз более; но речь идет, где найдти ответы? Раскройте ваши книги - и ни одна вас не научит, по всем сказанным предметам, правилам точным и неизменным, потому-что теория не определила для них законов точных, неизменных. Найдете вы по многим этим вопросам алгебраическия вычисления, или десять разных прекрасных приравнений; а которое именно в данном случае полезно - об этом ни слова. Есть и чертежи, но один сочинитель говорит одно, другой другое. Хотите делать плотину, - соображаясь с чертежами, вы видите, что плотина будет стоять такую огромную сумму, которая поглотит всю ожидаемую от мельницы выгоду, а мельница, в свою очередь, потребует таких огромных денег, которых мы не имъем, и мастеров, которых иметь не можем. Выковали вы камень по имеющемуся у вас чертежу -не годится; сделали парклицу - принуждены были бросить, потому-что устройство и того и другаго должно делать иначе, соображаясь всегда се различными зернами, которыя употребляются у нас местным народонаселением. Это не поэзия, а Факты, со мною и многими другими случившиеся; между-тем, везде образцы, составленные для такого устройства, где нужны не мельники, но механики, с большим искусством и точностию - как-будто это дело возможное и наш удел; для таких местностой, где, полагать надобно, нет ни водополья, делающаго из ручья огромную реку, ни сильных жаров, сильно убавляющих количество воды, ни морозов, которые, замораживая зимою ежедневно-текущую воду, наполня льдом все протоки, окуют им снасти; или снега, который занесет все канавы; где мельницами не нужно молоть сырой ржи, овса, лебеды; где мельницы могут стоять веки; где сильный капитал, положенный в устройство, давать может прибыль, и, что всего важнее, где потребность размола в 4, в 6 раз менее значительна, нежели у нас; следовательно, где мельницы могут-себе молоть по 5, но 10 четвертей в сутки, пожалуй хоть турбинами, о которых с одной стороны Французское пустое хвастовство и обычная болтовня, с другой безотчетливое обезьянство так много, и еще недавно, наговорили и напечатали, как-будто это какой-нибудь дивный, новооткрытый механизм. Между-тем, этот механизм, представитель патриархальной механики, известен со времен Авраама в Азии и Европе (в том числе и во Франции) всем южным народам, у которых и теперь боевыя горизонтальныя колеса вертят маленькие жернова, смалывающие каждый в сутки по одной и по две четверти зерен, с тою только разницею, что фурнеронов механизм сделан так, что вода действует на все изогнутыя плицы, а древний -под удар воды подставляет только одну, которая требует, следовательно, несравненна-менее воды, и от-того действующая сила слабее. Но в обоих случаях, это механика плохая, потому-что действующий рычаг, т. е. радиус боеваго горизонтальнаго колеса очень короток.+++

('Продолжение следует.)

ЗАПИСКИ ПЕНЗЕНСКАГО ЗЕМЛЕДеЛЬЦА О ТЕОРиИ И ПРАКТИКе СЕЛЬСКАГО ХОЗЯЙСТВА..

(Продолжение).

[Параграф] III.

Скотоводство еще менее имеет учебныx пособий. Зоология не приспособлена к сельскому хозяйству.

______________________________________________________________

Скотоводство, нераздельное с земледелием, еще менее имеет учебных пособий. Тут единственною опорою было и до-сих-пор есть: наглядное учение, Не смотря на все те сведения, которыя предлагает зоология. Но чему учит зоология? тому, что там-то водятся такие-то звери, птицы, рыбы, насекомыя; таково-то наружной сложение их, внутренние составы, отправления, систематика, и пр. Знать это очень приятно, и, конечно, подобное систематическое разделение науки обещает, может-быть, все, что полезно и нужно знать по этому предмету. Но на-самом-деле нынешний объем этой науки ни к чему не ведет полезному относительно сельскаго хозяйства, во-первых, потому-что сама наука в детстве; во-вторых, полезно для хозяйства только то, что прямою дорогою ведет хозяина к прибыли, а к этому неприспособлена зоология. Пусть Мажанди, или другой столь же остроумный ученый составит зоологию, прикладную к сельскому хозяйству; тогда, конечно, все грамотные и мыслящие сельские хозяева приймутся за эту науку, потому-что изучение ея поведет к практической пользе. Пусть она объяснит нам действие климата и разнородной пищи на состав домашних животных; пусть нам даст ясныя и точныя понятия о причинах изменения их Форм; пусть научит, какия где прилично и выгодно разводить породы, руководствуясь в этом случае не общими, по обыкновению, Фразами или определениями, но местным климатом, разсчетами и общественною надобностию; напишет правила для их совокупления; объяснит безошибочно, какое телосложение должен иметь рабочий скот, напр., какия Формы приличны рогатому скоту, назначаемому на убой, езду, или молочные скопы; как должны быть сложены лошади, употребляемыя для четырех совершенно различных назначений: возовыя, каретныя, верховыя и скаковыя: пусть представит полныя, ясныя доказательства, почему каждая лошадь, смотря по своему назначению, должна отличать-ся таким телосложением, а не другим; пусть без пустословия, без шатких гипотез и определений, которых смысл непонятен даже определителю, разбирает этот предмет единственно механически, потому-что других опор, для этой цели, пока еще нет. Впрочем, пусть отъискивают их люди кабинетные, ученые. Современем постоянное стремление к объяснению причин, ныне еще необъясненных, многих действий и отправлений, может-быть, и награждено будет полным успехом. Но исполнила ли зоология эти условия? Нисколько. Посмотрим, что объяснила нам зоология из того, что у ней под глазами. Знает ли она, почему у баранов киргизских и крымских, вместо хвостов, курдюки? Вопрос, кажется, странный, во он не будет странен, в-отношении к зоологии, когда вы узнаете, что эти курдюки, при первом поколении, превращаются в широкие хвосты, а потом в длинные, если со степей астраханских или крымских взять овец и содержать их в Пензенской, Орловской, Курской Губерниях, равно как во многих других, где нет солнцем опаленных степей и соленых озер. Такое превращение сделалось у меня в Пензенской-Губернии (*).

+++(*)

В 1840 году мы читали в "Московских Ведомостях" зоологическую статью, в которой добродушно уверяют нас, будто посредством этой дивной науки весьма недавно узнали, что грачи весьма полезны для сельскаго хозяйства тем, что истребляют тму вредных насекомых. Да кто же этого не знал с-тех-пор, как возделывается земля, и в тех местностях, где живут люди, грачи и насекомыя? Не знали этого, вероятно, одни кабинетные ученые, не близко знакомые с природою. Это все равно, еслиб слепой, неимевший понятия о свете, вдруг прозрев, обнародовал, для пользы рода человеческаго, следствия своих важных открытий, именно: что днем ярко светит солнце, а ночью слабо светят луна и звезды.+++

Знает ли она, почему в Крыму, в одном Тарханкуте, овцы дают ягнят с дорогою, серебристою, жесткою шерстью? Нет, все это знает лишь одна опытность, но долговременная, седая, которая проходила сквозь ряд таких ошибок, которыя поправляются только десятками лет, или вовсе не исправляются в-продолжение целой жизни человека. За что же зоология выказывается необходимою принадлежностию теории сельскаго хозяйства? Впрочем, удивляться тут нечему, когда вообще высокомерная теория сельскаго хозяйства награждает пас не преждевременною опытностию, зрелым и вкусным плодом всякаго дельнаго учения, но дает только пищу ошибкам и служит по-большой-части поводом к убыткам, чему в третьей части этих "Записок" представлены будут примеры, - и совсем не потому-что мы, сельские хозяева, не умеем владеть ею,-нет, просто от-того, что она ошибочно для нас составлена, и, следственно, ошибочно прилагается.

[Параграф] IV.

Административная часть сельскаго хозяйства совершенно упущена из виду теориею.

__________________________________________________________________________________

Я говорил, сколько теория сельскаго хозяйства в-отношении к хлебопашеству и скотоводству у нас недостаточна; теперь взглянем на административную часть.

Дает ли наше книжное учение малейшее понятие о нраве русских крестьян, о домашнем их быте, который образовался нуждами, привычками, поверьями, климатом и законоположением? Изъясняет ли оно отношение крестьянина к господину, и господина к крестьянину; какие разсчеты и законоположение составляют взаимную их связь, и проч.; коротко сказать, можно ли по книжной нашей теории изучать административную часть хозяйства, которая всегда служит ему основанием-так-что самыя дельныя и выгодныя соображения по хлебопашеству и скотоводству могут служить поводом к недочетам и убыткам, если хозяин не твердо знает распорядительную часть, особенно в помещичьих имениях, где все работы, по-большой-части, производятся не наемными людьми, как в Западной Европе, или у нас в некоторых местах, или в некоторых случаях,-но крестьянами, принадлежащими помещику. Указывает ли нам теория, где и в каких отношениях и какия сельския работы выгоднее производить принадлежащими ему крестьянами, или наемными людьми, и на сравнительныя выгоды, получаемыя посредством тех и других; или где незаселенныя земли, как во многих местах южной полосы, могут давать помещикам (как и подлинно дают) гораздо более дохода, нежели заселенныя; или где в средней полосе крестьяне в тягость, или даже в убыток помещикам, по случаю вздорожавших земель и усилившагося народонаселения на одном и том же пространстве,- между-тем, как эти два последния обстоятельства, влекущия за собою совершенно особенное устройство хозяйства, или изменения не только в частном, прежде-бывшем, но даже и в общем порядке дел,-с каждым годом усиливаются более и более; следовательно, достойны были бы внимания теории.

Но как же гг. профессоры внесут все эти соображения в уроки свои, когда свойства различных почв, как я уже и говорил, принадлежащия безконечно-различным местностям, не изследованы теориею; когда влияние наших разнообразных климатов неизвестно ей; когда не знает она зависимости, в которой находятся от климата, состава почв и местных разсчетов - посевы, приличные каждой местности; равно-как не знает ни цены, в какую каждое произведение обходится, ию какой продается и какими путями сбывается, ни различнаго устройства административной части.

[Параграф] V.

Температура у нас имеет главное влияние на сельское хозяйство. Это влияние у нас гораздо сильнее, нежели на Западе Евроииы. Обыкновенныя метеорологическия таблицы нe приносят сельскому хозяйству ни какой пользы. Неблагоприятное влияние нашей температуры, во-первых, доказывается климатом, который на Западе Европы, под однеми широтами, гораздо умереннее и способнее для растительности. Во-вторых, наша северо-западная температура гораздо изменчивее западной, и переход от тепла к холоду в ней быстрее. Чем выражается неблагоприятное влияние нашей температуры. Метеорологическия наблюдения, сделанныя в пензе. Они доказывают изменчивость нашей температуры, хотя не вполне выказывают maximum тепла и minimum холода. Указания термомeтра, обыкновенным образом взятыя, не покaзывают настоящей степени того мороза, который относителен к растительности. Когда морозы бывают губительны для посевов. Когда жары бывают у нас пагубны и чем они поддерживаются. Они всегда способствуют разраждаться насекомым. От них спасает нас только стремительное понижение температуры и xолодные дожди. Снежный зимний покров величайшее благодеяние, как жары и долгие дни летом. Сильные жары не мешают морозам. Дневная разница у нас между понижением и возвышением температуры чрезвычайно сильна.

Наконец, обратимся собственно к температуре, которая, как несколько раз уже было сказано, имеет у нас главное и неотразимое влияние на работы, обработку, посевы, растительность, и даже, надобно полагать, на состав почвы.

Но почему же влияние ея у нас сильнее, нежели на западе Европы? Какое руководство в этом отношении дает нам теория сельскаго хозяйства?-Метеорологическия наблюдения с синоптическими таблицами! Но они указывают только на то, какия были средния температуры года, месяца, дня; сколько выпало дождя, или снегу; какое было направление ветра на данном месте и в данное время; или в какое время года опять средняя температура одной местности была согласна с среднею же температурою другой.

Знать это просвещенному хозяину не мешает и приятно; но все эти вычисления, все эти таблицы, удовлетворяя, в-отношении сельскаго хозяйства, только любознательности хозяина, никакой существенной пользы не могут принести собственно хозяйству.

Если предположить, что средния и общия числа, выставленныя в метеорологических таблицах, и разность, бывающая между высшими степенями тепла и холода, не изменчивы, в чем по-крайней-мере сомневаться можно, то для соображений хозяйских выйдет большая разница, когда означенная степень тепла случится в начале мая, или в конце; потому-что, в первом случае, она может у пас быть пагубна посевам (как в 1841 году), в другом же благотворна. Точно также и количество выпадающаго дождя ничего не доказывает, потому-что большая разница, выпадет ли сильный дождь 5-го августа, или 15-го августа, хотя бы его количество, в одном и том же месяце, в разные годы, было всегда одинаково; потому-что первый, судя по климату средней нашей полосы, обезпечивает озимый наш посев; второй может быть полезен только при необыкновенно-теплом сентябре, что весьма редко случается на возвышенной вашей центральной плоскости, где ранние морозы, начинающиеся около 20-го числа августа, прекращают почти всю растительность. Да и полезен дождь в это время лишь тем, что дает только надежду земледельцу, что работа и пожертвован­ ия его не пропадут без возврата.

Нa-счет морозов, вычисления и указания метеорологических таблиц еще неопределительнее, потому, во-первых, что они не определяют времени, когда морозы случаться могут; во-вторых, не указывают как стремителен будет переход от тепла к холоду и на оборот; т. е. сколько разность между теплом и холодом может быть значительна в данное время.

Следовательно, хозяину нужен не общий взгляд, обнимающий (и притом в прошедшем времени) годы, месяцы и дни, -ему надобно знать а priori будущность: т. е. когда пойдет дождь, или снег, будет мороз, или зной, каких степеней и как близок будет переход от мороза к зною; какое будет направление ветра в данное время, - а этого ни одна метеорологическая таблица даже приблизительно показать не может (Я не говорю о практических указаниях, как предузнавать погоду, описанных во многих изданиях. Эти указания сельским жителям вообще известны). Даже барометр, указывающий за несколько часов изменение погоды, и потому могущий иметь хотя слабое, но некоторое влияние на работы,-даже термометр, определяющий только условные градусы тепла и холода, и даже аэрометр, указывающий также условную степень сырости и сухости воздуха,-все эти инструменты, сделавшиеся необходимыми орудиями для всякаго образованнаго человека, указывая только перемены для настоящаго времени, не могут предупреждать хозяина на отдаленное будущее, не могут служить ему опорою для работ и посевов.

Конечно, в теплице, оранжерее и при многих технических производствах, верные указатели степеней тепла и холода необходимы. Но необозримыя площади земли, засеянныя различными хлебами, травами, или засаженныя деревьями, нельзя подчинить под размеры термометра и аэрометра. Следовательно, в этом отношении, ни физика, ни химия еще не выдумали ни вычисления, ни орудия, которыя могли бы указать, или направить степень будущей температуры. - Даже опытный человек, наблюдавший в-течение многих лет местныя изменения температуры, не может у нас полагаться на свои наблюдения, потому-что температура Северовосточной Европы подчинена таким резким изменениям, о которых на Западе едва-ли имеют понятие, тем более, что ни естествоиспытатели, ни наши кабинетные агрономы еще не определили не только местных ея изменений, ни отношения ея к различным родам растительности, но даже не сделали сравнения между климатами, принадлежащими различным нашим полосам и Западной Европе, хоть и предлагают нам удобрение земли, обработку и посевы - иностранные, введенные в чужих краях и разсчитанные по климатам и обычной там температуре.

Чем же доказать неблагоприятное влияние нашей температуры на растительность?

Во-первых, на Западе, под однеми широтами, вообще климат гораздо-умереннее нашего-от постояннаго на него влияния океана, который удален от нас; вследствие чего там нет таких ранних и сильных морозов, как в России, да и дождей там, полагать надобно, от этой же причины, идет более. Эта умеренность климата позволяет начинать вешние посевы в марте, а осенние в сентябре, именно в то время, или около того времени, когда идут периодические равноденственные дожди, которые у нас выражаются, в сред-ней и северной полосах, да и в некоторой части южной, оттепелью и слякотью, при покрытых еще снегом полях; а в сентябре, хотя дождями же, но холодными, и часто снегом и морозами, которые прекращают всю растительность; на Западе, под теми же широтами, коренья, посаженные в июле, ростут свободно и вызревают в то время, как у нас уже во весь день земля не оттаевает. Следовательно, в Западной Европе, сельские хозяева, во время своих посевов, роста и вызревания растений, пользуются благотворною температурою; а мы, северные жители, зачиная вешние посевы гораздо после равноденствия, в апреле и мае, когда, вместо дождей, стоит часто ясная, сухая погода, с восточными губительными ветрами, а осенние шестью неделями прежде равноденствия, во время еще летняго зноя,-климатом нашим бываем лишены возможности уловить способное время для посева; сверх того, для всех полевых работ время у нас гораздо-короче. Судя только по этим обстоятельствам, понятно, сколько для растительности наша северовосточная температура неблагоприятнее западной, для которой постоянным уравнением служит море.

Но чтоб доказательство мое опиралось на неоспоримые Факты, я, во-первых, представлю читателю: сколько под однеми и теми же широтами, на Западе Европы, климат теплее нашего, и в этом случае приличнее всего было бы опереться на время полевых работ, посевов и произрастений. Но как описание и исчисление тех и других вышло бы за пределы кратких записок, то обопрусь на метеорологическия исчисления, указывающия средния температуры года различных местностей Европы. Этот общий взгляд даст достаточную возможность довольно-приблизительно и наглядно судить о климатах однех и тех же широт.

Для многих мест Европы средния годовыя температуры определены. Следовательно, стоит только назначить на карте полосы одинаких температур, чтоб видеть, какия места на востоке имеют одну годовую температуру с местами западными, что и сделал, кажется, г. Гофман, означив на карте Европы, здесь прилагаемой, линии средних годовых температур, от 0° до + 16°.

На этой карте вы видите, что средняя годовая температура в +2° проходит чрез средину Исландии, под 65° широты, Умео, Вазу, Выборг, Кострому и Казань, под 55^°, 48' (*).

[Сабуров карта сельскохоз производительности.1842_Otch_z_20]

+++(*) По вычислениям г. профессора Кнора, сделанным с 1828 по 1833 год включительно, средняя температура в Казани оказалась +l°,97'. По вычислениям, сделанным на казанской обсерватории, с 1838 года по 1840 включительно, она оказалась +l°,8'5; потому общую можно положить в +l°,9'' следовательно, определенная г. Гофманом температура Казани имеет только незначительную разницу в +0°1'.+++

Температура в +4° идет ниже Исландии, на океане под 63° широты, потом проходит чрез Эддое в Норвегии, Гефле в Швеции, Пернов, Великие Луки, Вязьму, Тамбов и Саратов под 51°, 32' В +6° - чрез Доррнок в Шотландии, под 57° широты, потом чрез Копенгаген, Данциг, Поиск, Овручь, Змиев и Астрахань под 46^o, 21'. В +8° чрез южную оконечность Ирландии под 52° широты, потом чрез Лондон, Брюссель, Франкфурт, Нюремберг, Вену, Клаузембург, Болград в Бессарабии и Севастополь под 44°, 36'.

Тут очень ясно видно, - разумеется не для частных, а для общих соображений, - что климат Западной Европы под однеми и теми же шпротами теплее, нежели на востоке, до того, что средина Исландии имеет одну годовую температуру с Выборгом и Казанью; астраханская та же, что в Данциге и Шотландии, а Лондон имеет одну с Севастополем.

Легко понять, что для сельскаго хозяйства подобное указание - фикция, опирающаяся только на некоторыя точки, для которых действительно годовыя средния температуры определены, но между которыми, по начертанным линиям различных градусов температуры могут случаться возвышения, или даже хребты гор, где, разумеется, средняя годовая температура будет гораздо ниже. Со всем тем труд г, Гофмана небезполезен, потому-что вообще карта его может служить назидательным уроком для того, чтоб ясно, и так сказать осязательно, представить, сколько климать в Европе, под однеми и теми же широтами, на западе теплее, нежели на востоке.

Во-вторых, наша северовосточная температура несравненно изменчивее западной; т. е. переход от тепла к холоду и наоборот от холода К теплу, или разница, существующая между высшими степенями тепла и холода, у нас гораздо значительнее, и переход от одного к другому быстрее.

Главное неудобство нашего климата для растительности состоит в этой разности температуры между теплом и холодом, особенно при быстром переходе, равно как и в засухах. Он же имеет пагубное влияние на всякаго рода строения, особенно деревянныя и сделанныя из необожженой глины, или земли, приводя скоро к гнилости деревянныя и уничтожая сцепление глины, нужное для целости глиняных. Исподволь увеличивающиеся до некоторой степени морозы, или жары - не страшны многим растениям, деревьям и строительному материалу; но когда в копце августа, или в начале сентября, молодые побеги деревьев еще не одеревенели и вдруг наступят морозы, или выпадет снег,-тогда по неволе все Фибры молодых побегов должны лопнуть, или, как говорится, замерзнуть. Точно также в конце марта, когда в полдень термометр при ярком сиянии солнца и трех-аршинных сугробах снега, показывает 5° или 6° градусов тепла (что часто случается ври защите от севера), а к утру следующаго дня окажется мороз в 10° и в полдень повторение того же тепла-как вынести фруктовым деревьям эту закалку? От-того у нас, начиная с 52° градуса широты, в восточной половине Европейской России, по-большой-части сады почитаются принадлежностью роскоши, как картины, гамбсова мёбель, бронза, фарфор, скаковыя лошади, борзыя собаки, прекрасной породы рогатый скот, и пр. Сверх того, у нас в средней и северной полосах во все вешние и летние месяцы почти ежегодно бывают морозы, между-тем в июне и июле жары на солнце доходят до 44 1∕2°, как было в 1841 году (наблюдение сделано было в Пензенском Уезде); следовательно, в летние месяцы разница между теплом и холодом доходит до 45°. Какия тут человеческия соображения помогут, когда на лугах трава сохнет, и при поливе, на тучных почвах, все овощи в огородах гибнут, как от жара, так и от насекомых, которыя всегда бывают принадлежностию сильных жаров и засух.

Из всего сказаннаго видно, что во время растительности, температура действует у нас на нее гораздо-сильнее, и эго усиленное ея влияние выражается в превосходных степенях всегда не в пользу растительности, четырьмя случаями:

1) весною, во время растительности - поздними, летом ранними, а осенью, еще без снега, жестокими морозами;

2) во время посевов в апреле и мае, равно в июне, июле и августе-частыми засухами, влекущими за собою разнаго рода насекомых;

3) нестерпимыми жарами, бывающими в июне и июле, которые поддерживаются в это время еще длинными нашими северными днями, и

4-е) стремительным переходом от холода к жарам, и от жаров к морозам.

Метеорологическия наблюдения, сделанныя в Пензенской Врачебной Управе и здесь приложенныя (см. особую таблицу), которыми обязательно снабдил меня г. доктор Чириков, достаточно убедят читателя в том, как сильна изменчивость нашей температуры.

Все эти замечания были деланы в защите, в городе и в тени. На солнце, температура всегда, во время сильных жаров, особенно в средине дня, возвышеннее, до того, что в 1839 году на-пр., maximum средняго тепла в июле в таблице показана +29^°, но на солнце жары доходили до +42°, особенно, если представлялась покатость местоположения на юг, или была защита от севера. В 1841 году, на солнце жар доходил до +44 1∕2^°, а в тени термометр не показал более 34°. Необыкновенных жаров этой степени, многия наши природныя деревья и растения вытерпеть не могут. От них в 1839 году в лесах посохло, особенно в Тамбовской Губернии, множество берез, лип, рябин, осин, сосен, елей, клену и целыя дубовыя рощи. Точно также, при сильных морозах, которые по-большей-части сопровождаются у вас резкими северными ветрами, в защите, температура всегда выше от 1^°,5' до 3° градусов. Сверх-того, наблюдения были деланы только в один час пополудни, в восемь часов вечера и в восемь часов утра, когда майские морозы, бывающие у нас очень часто со снегом, и те, что случаются в июне, июле и августе, не могут быть замечены; ибо тогда в восемь часов вечера мороза еще нет, а в восемь часов утра он уже исчез от влияния лучей солнечных. Между-тем, влияние мороза, бывшаго ночью, или только на разсвете, остается на растительности. Так в 1837 году, с 17-го на 18-е июня, мороз побил во всей губернии гречу, местами на-повал. Но этого сильнаго мороза, вероятно, бывшаго в окрестностях Пензы, в таблице неозначено, от-того, что в городе он не был чувствителен. Да если б и был ощутителен, то к осьми часам утра в июне солнце стоит так высоко, что ночная температура к этому времени должна сильно измениться. Следовательно, показанныя в этой таблице числа, хоть и основаны на замечаниях, внимательно сделанных, но они не могут показать настоящаго отношения температуры к растительности, ибо, еслиб ночная температура вошла в число замечаний, то в и-м отделении, означенные общие выводы для средних температур каждаго месяца, и годовые, потерпели бы изменения. Во II-м отделении высшия и низшия температуры каждаго месяца, в обоих случаях, были бы значительнее, как и помесячныя разности, означенныя в III-м отделении. Наибольшия разности в-продолжение одного дня, означенныя в иV-м, и ежегодныя между maximum тепла и minimum холода, означенныя в V-м отделении, будут не те, и всегда не в пользу растительности, потому-что во всех этих случаях maximum тепла и minimum холода будут значительнее.

Сверх-того, Пенза лежит между окрестных гор, и хотя на горе, но под защитою лесов и гор; от-того снег в городе, при защите строений и окрестностей, особенно на низах, скорее сходит и позднее выпадает, нежели далее, в местах открытых и возвышенных; особенно на нашей возвышенной плоскости, которая в 35 верстах от Пензы (тут разделение воды) проходит чрез Пензенский Уезд, потом чрез Чембарский и идет далее, на запад. На ней снег сходит не только от 4 до 7 дней позднее и показывается ранее, нежели в Пензе, но в сентябре, после равноденствия, около 20-го числа, почти ежегодно выпадает большой или малый. Так в 1838 году довольно глубокий снег, выпавший 17-го сентября, местами лежал от 4 до 6 дней, при чем мороз был довольно силен. От него поздния озими, все молодые побеги деревьев, неуспевшие еще одеревенеть, погибли, или жестоко пострадали.

Эти соображения, хоть, кажется, и довольно убедительны для доказательства, что обыкновенныя метеорологическия таблицы никакой пользы сельскому хозяйству принести не могут, но недостатки их еще не все выставлены. Надо знать, что термометр, по которому делается наблюдение, не показывает настоящаго отношения температуры к растительности, потому-что на земле температура, при морозе, обыкновенно ниже, нежели на термометре, висящем на два, или на три аршина от поверхности земли. Точно также, при снеге, мороз гораздо-сильнее на поверхности снега, нежели термометр, повешенный выше поверхности, показывает его.

Морозы, бывающие у нас в апреле, тотчас по сходе снега, обыкновенно при ясной погоде, и те, что бывают в мае, июне, июле и в последней половине августа, самые губительные для растительности тем, что в апреле они бьют наповал только-что взошедшую рожь, когда она еще в краске, т. е. ту, которая не успела взойдти в августе и сентябре, и которая очень часто (если апрель благоприятен для растительности), сохранившись в земле и под снежным покровом от червей или неблагоприятной осенней температуры, заменяет убыль в посеве, бывающую осенью от того, или другаго обстоятельства. Так в 1840 году с весны открылись озимые посевы самые несчастные; из них осенью в 1839 году от ужасной засухи одна часть не выходила, другая взошла, или дала рост, и посохла. В 1840 году, в апреле, зерна, уцелевшия после схода снегов, тотчас взошли и довольно густо. Но 18-го числа выпал снег, и на другой день, при северном ветре, сделался трехградусный мороз, уничтоживший все всходы. От-того рожь так дурно родилась в этом году.

В мае и июне морозы бьют просо, гречу и вредят в цвету ржи и травам; а в июле-наливу ржи, цвету и наливу яровых хлебов; во второй половине августа не позволяют укореняться озимым посевам, и потому в наших хозяйствах правилом положено всеми мерами стараться озимый посев кончить к 10-му августа.

Наши июльские жары иногда сильнее тех, которые бывают в Южной Италии. В 1839 и в 1840 годах, в июне и июле, зной был так силен, что с одной стороны местами преждевременно изсушил зерна, еще не совсем налитыя, с другой-тотчас нагнал на гречу тму червей, от которых она не мало пострадала. В 1841 году, жары были еще сильнее и постояннее -до того, что в Саратовской Губернии, за Волгою, яровые хлеба и травы погибли, как от жаров, так и от следствия их-кобылки (род маленькой стрекозы). У нас, в Пензенской Губернии, эти жары совершенно истребили свекловицу и сурепицу, да и овес так много пострадал, что во многих местах не собрали семен. Впрочем, немудрено, что такие жары у нас гораздо пагубнее для растительности, нежели на западе Европы: во время жаров, дни у нас длиннее и ночи наши не освежаются морскими ветрами, или более продолжительным отсутствием лучей солнечных. От-того иногда в два, три дня они совершенно изсушают листья широколиственных растений, очень часто сушат недозрелое зерно, и всегда способствуют оплодотворению яиц насекомых, которыя, сильно вредя скоту и посевам, иногда могут почитаться истинным бедствием, как было в 1839, 1840 и особенно 1841 году.

Против этого последняго зла, Провидение наделило нас благодетельным противоядием-морозами во все летние месяцы, или когда их не бывает - быстро и сильно изменяющеюся температурою. Не только морозов самых легких, но и упавшей после жаров температуры, особенно, если случится к тому же дождь, насекомыя выдержать не могут.

Еслиб в мае и августе не было морозов в те годы, когда в эти месяцы не бывает частых дождей, пришлось бы нам отказаться от коренных наших посевов: овса и ржи, потому-что овес и рожь поедены были бы червями, которых уничтожают одни только морозы, или убавляет холодная, или дождливая температура. Выпаливание пожней также надежное средство для уничтожения червей; но не всякий год можно им пользоваться.

Точно таким же благодеянием Провидения должны мы почитать зимний наш снежный покров, который защищает корпи деревьев и растений от тридцатиградусных морозов и дает нам средства к дешевым и возможным сообщениям.

Самые жары не сильнее 22° и 23°, если при том идут дожди, при долгих наших днях, величайшее благо, которое дает возможность вызревать всем туземным нашим растениям. Не будь этих четырех условий: долгих дней, жаров, летом морозов и снегу зимою, большая часть России была бы едва обитаема. Однакож, хотя жары, для растительности, в малый период времени, у нас для нея определенный, нам нужны, но такие сильные жары, какие были в последние три года, влекут за собою один только вред,-тем более, что они не мешают температуре быстро и сильно понижаться, и, во время сильнаго ея понижения на разсвете, падать на растения мелким инеем, замерзнувшим в высших слоях атмосферы водяным парам, которые губят растения в цвету, или при наливе. Коротко сказать: как бы жары ни были велики, изменчивость нашей температуры, особенно во время растительности, так сильна и стремительна, что дневная разница между понижением и возвышением температуры, если считать степень теплоты по термометру, выставленному под лучи солнечные (как впрочем и считать следует, когда дело касается растительности), может доходить до 20°.

[Параграф] VI.

Приложение теории к практике родит недоумения и сомнения. Систематики готовы на все доказательства.

Мнение некоторых ученых о неученых. Заслуги наук еще ничтожны в практическом быту. Это заключение не отнимает должнаго уважения к дельным и полезным наукам. В сложном сельском хозяйстве все успехи надобно приписать опытности, на которую сама теория опирается.

После всех этих, кажется убедительных, Фактов, понятно, какия должны родиться недоумения и сомнения при приложении теории ко всему практическому объему сельскаго хозяйства, и может ли быть спор в том, что она не только не изследовала большой части приемов и соображений и не начертала для них правил точных и ясных, не разрешила сомнений и недоумений и разрешить их не может, но даже не подозревает их существования, потому-что соображения тут до того сложны, быв подчинены климату, температуре, местности и имеющимся способам, или недостаткам, до того зависимы от хозяйских разсчетов, что одна только опытность может повести хозяина прямою дорогою к цели; да и то не всегда правилами точными, неизменными, но во многих отношениях - соображениями случайными, или основанными на одних вероятиях.

Пензенский Земледелец знает, что систематики, готовые отвечать на все эти вопросы утвердительно, или отрицательно, и доказывать и то и другое, сообразно с составом их систем, натянутыми известными доказательствами, не задумаются выискать новые, если старые не будут достаточно убедительны. Но от-этого системы не подвинутся на том поприще, где оне оцениваются по достоинству людьми, могущими определить к какому разряду должны быть приписаны наставления этих систем: к дельному ли учению, оспованному на безкорыстии и трудолюбии, которым управляло пламенное желание общей пользы, или к непростительной спекуляции, основанной на шарлатанстве и бреде безотчетной мечтательности.

Некоторые из гг. ученых всегда позабывают, что не они одни награждены от Провидения толком и проницательностию; что то и другое в равных отношениях было и будет принадлежностию людей на всяком поприще и во всякой доле. Этого мало: Провидение уравновесило между людьми недостатки с избытками в глав-пых преимуществах человека, допустив не только ученаго, по даже и просвещеннаго человека увлекаться системами - плодом раздраженнаго воображения и сбивчивых понятий, придав в руководство необразованному уму-односторонний здравый смысл, догадливость и уменье.

Не отвергая пользы паук, опытные и просвещенные люди весьма хорошо постигли, что заслуги паук, по сравнению с тою пользою, которая передана человечеству наглядным учением, или уменьем и догадкою, в практическом быту ничтожны. Фразами и системами нельзя морочить этих людей; от-этого, не переведя духа, они могут сделать по сельскому хозяйству сто вопросов, на которые теория дает одне темныя догадки, или ничего дельнаго не скажет. Но к-чему исчислять их? К-чему напоминать, что главнейшия усовершенствования, хоть бы в сельском хозяйстве, со всеми оттенками искусства, были известны древнейшим пародам, у которых Физика, химия, ботаника и зоология, кажется, не процветали, как, на-пр., удобрение и во всех отношениях рациональное возделывание почв, приличными орудиями. Искусственные сенокосные луга, введенные в прошлом столетии в состав полевых севооборотов на западе Европы, и доставившие там сельским хозяевам огромныя выгоды, выдуманы не агрономами-проФессорами, не агрономическим Факультетом, но земледельцем Шубартом, в-последствии г. Фон-Клефельдом; а между-тем, травосеяние с незапамятных времен известно нашим мужичкам! Наши мужички в Вятской Губернии, в Иранском и Слободском Уездах, сеяли (и сеют), под названием "сеянца" и "сивухи", Тимофееву траву, phleum pratense, гораздо прежде Американца Тимофея (*).

+++(*) Смотри "Обозрение Сельскаго Хозяйства Удельных Имений в 1832 и 1833 годах", г. Байкова, изданное в 1836 году, в С.-Петербурге (стр. 131). +++

Ярославские мужички - огородники по какой книжной теории выучились производить и беречь во все времена года в убийственном климате, -зелень и корнеплодныя растения? Подгородные паши крестьяне, доставляющие петербургским гастрономам в январе и Феврале вишни, малину, клубнику, или необыкновенно-жирных молодых цыплят, - научились этому, конечно, не из уроков химии, физики, ботаники и зоологии. Безграмотные наши московские и петербургские садовники, обильпо снабжающие столицы абрикосами, персиками, грушами, ананасами и всякаго рода растениями и деревьями по изумительно-дешевым ценам - проходили ли курс садоводства, слушали ли фитологию? Пращуры наши времен до-исторических, избуравив великую Пермь, проходили ли геогнозию и геологию для того, чтоб извлечь соленый раствор из недр земных? Нужны ли им были, были ли между ими Кювье и Ласепеды для доказательств, что под внутренними пластами земли текут ручьи, или хранятся озера, напором вод образованныя, которым только нужно отверстие для того, чтоб дать воде возможность подняться до поверхности земли, или на нее вылиться? Вероятно, также, они не посылали во Францию, в провинцию Артуа, за инженерами, о которых тогда в помине не было; не руководствовались чужим умом и догадками, имея то и другое под руками; не унижали себя страстью приписывать всякое полезное изобретение иностранцам и, не восхищаясь их болтовством, хвастовством и шарлатанством, буравили себе колодцы простыми и дешевыми средствами, обделывали их еще дешевейшими, доставали посредством их солевую воду; без посредства химии и физики знали, что можно соль от воды отделить содействием огня, который испарит из котлов одну только воду, и называли эти колодцы просто "буравлеными", а не "артезианскими".

Кто усовершенствовал породы, или, лучше сказать, способности домашняго скота, начиная от собаки до лошади, с теми Формами костей, тела и шерсти, с какими мы теперь его имеем? Кто приспособил его к нуждам человека? Кто произвел, можно сказать, несозданные дикою природой вкусные плоды, овощи? кто заставил растения, деревья и кустарники рости и цвести по воле своей и желанию, независимо от климата, везде где человек пожелал, - кто: теория ли, основанная на науках естественных, или народная сметливость, руководимая только уменьем и догадкою.

В Европе прокричали о знаменитости Бекуэля (виноват, и я некогда то же повторял), который-де образовал такую дивную породу овец, у которой мяса, в-отпошении веса к костям, несравненно более, т. е., по просту сказать, в несколько поколений, посредством припуска всегда тучных баранов и весьма тучнаго корма, он образовал породу скоро тучнеющую. Так, в растительном отношении, человек вывел кочан капустный, махровую далию, гвоздику и пр. Тут учености следа нет; но много сметливости, заботы и настойчивости. Гораздо замысловатее и мудренее было вывести породу таких овец, которыя бы, ягнясь два раза в год, никогда не приносили менее 3 и 4 ягнят. Это и сделали наши Ярославцы и Костромичи. Но Европа об этом не знает, да и сколько есть из нас, которые знают этот подвиг наших бородачей? А почему? Единственно потому-что они не приударили в набат техническими учеными выражениями о истинно полезном своем деле. Это, впрочем, впереди. Современем, когда будут они люди грамотные и особенно ученые, да заведется между ими и то и сё, да газеты, да журналы, да общества такия и другия, тогда на этой канве много нашить кое-чего можно будет такого, чего русскому человеку доселе и в голову не приходило, хотя он весьма сметлив. Но речь о Бекуэле и наших Ярославцах и Костромичах. Может-быть, спросят, на что я намекаю; пожелают объяснений, тем более, что в подобных записках не должно быть места для догадки, или подразумевания. Вот в чем дело: доктор Бекуэль был скряга и эгоист душою и сердцем; он был хотя и помещик, но более купец и торгаш. Неоспоримо, он вывел выродков отличных, которые действительно имеют способность, при приличном содержании и в молодых летах, скоро тучнеть. Это очень выгодно в Англии: там мясо в десять раз дороже, нежели у нас, и скот, выкармливаемый на убой, доставляет большия выгоды помещику. Но вовремя всего своего хозяйства, Бекуэль никому иначе не давал к приплоду баранов и не продавал своего скота, как за ужасно-дорогую цену. В этом отношении, у него не было ни родственника, ни друга, ни приятеля. Все желающие должны были платить ему обильную дань:-совершенно купеческая добродетель! Но какое же сделали заключение об этой купеческой нравственности люди ученые? "Всякий труд и забота должны быть награждены, и чем эта награда выше, тем благосостояние частнаго лица значительнее. Потому-то и нельзя осуждать Бекуэля за положенную им дорогую цену своему скоту, тем более, что общественная польза основана на пользе частной. Если б все частные люди, как Бекуэль, могли основать прочно свое благосостояние - общественное устроилось бы без труда." Вот и урок политической экономии. Он врезался у меня в памяти, хоть и не помню, где прочел я его. Но, слава Богу, мы, живучи по деревням, в точном смысле не все еще выучились приводить этот урок в исполнение; а Костромичи и Ярославцы об этом и не слыхивали. Они готовы продавать выведенных ими овец за обыкновенную цену, когда вам будет угодно, потому-что судят, пока, еще не по-ученому. Посмотрите, в этом отношении, как поступают наши помещики, особенно удаленные от средоточия просвещения, зрелищ и биржевой торговли, которая никогда не шла и не Идет об-руку с радушием, по немецкой пословице: Handelschaft keine Freundschaft, - вы увидите, что помещики наши, как и все в мире помещики, стараются добыть как-можно-более денег, потому-что без денег нельзя ни родиться, ни жить, ни умереть; но не всегда же эта цель у них в виду. Есть исключения из этого правила, - не для всех, а для многих. У меня под глазами овчарня прекраснейших мериносов. Хозяин их ежегодно отпускает соседям и родственникам безвозмездно более 100 баранов для приплода, и эти бараны уже улучшили многия соседния стада. С другой стороны, также недалеко от меня прекрасный конский завод. Никогда не откажет вам помещик случить кобылу с хорошим жеребцом. У третьяго страсть к рогатому скоту, у четвертаго к оранжереям и садам - это уже не хозяйственныя заведения, но годныя лишь для удовлетворения страсти, или прихоти - и в этих отношениях владельцы всегда готовы служить соседу. Получил ли кто небывших в околодке семен, или растений, если бы удалось даже вывести нечто в роде ржи-муравьевки, о которой " газеты гамбургския уведомили весь свет" - откажет поделиться с вами только тот, на кого пальцами указывают, как на человека непринадлежащаго обществу. Между крестьянами, эта добродетель еще сильнее. В нынешния времена нет ни одного зажиточнаго крестьянина, который не ссудил бы хлебом беднаго своего соседа.

Я сказал, что заслуги наук ничтожны по сравнению с тою пользою, которая передана человечеству уменьем и догадкою. Одна-кожь, сравнение это нисколько не уменьшает должнаго уважения к дельным и полезным наукам. Да и кто не отдаст им справедливости во многих отношениях? Когда мы смотрим на стопушечный корабль, идущий на всех парусах по желанию кормчаго в необозримой равнине моря, где путеводителями магнит, солнце, луна и звезды-как не отдать справедливости астрономии, физике, механике, гидравлике и вообще математическим наукам; как не уважать тех трудолюбивых ученых, которые, открыв законы природы и приведя их в стройныя системы относительно кораблестроения и кораблеплавания, нетолько приспособили их к нуждам и пользе человека, но упростили все сложныя вычисления Формулами легкими, или выдумали инструменты, заменяющие труд глаза, ума и соображения? Когда вы входите в Ботанический Сад (Jardin des plantes) в Париже, вы отдаете справедливость стройному порядку, с каким классифицированы произведения всех частей земли; уважаете труды естествоиспытателей; чувствуете, что без ботаники, физики, математической географии и множества других подсобных наук заведению этому существовать было бы невозможно; вы понимаете, что где садоводство и лесоводство нужны и прибыльны, там подобное заведение, в средоточии народонаселения, приносит уже величайшую пользу, в виде нагляднаго средства, подобно тому, как у нас в южной полосе, в Крыму, никитинский и полтавский казенные сады, попечением и предусмотрительностию нашего правительства устроенные. Когда хозяин-помещик развертывает пред собою специальный план своего землянаго поместья, который указывает, где какая почва или лес, болото, горы; как земля разбита на пахатныя поля и луга; где господская пашня; кому из крестьянских десятин каждая принадлежит; на сколько полей или клипов разбита земля; где их границы-не только он, но всякий неуч-конторщик осязательно поймет, что тут есть польза, потому-что этот план облегчает ему и груд и память. Негоциант, открыв карту торговых путей сообщения (в которой, кстати сказать, мы очень нуждаемся), путник, закинутый службою, выгодою или воображением в небывалыя места; отрядный начальник, в военное время, в незнакомой ему местности, благодарят географа за полезный для них труд. Когда разсчитанное действие водяных паров мчит пароход по желаемому направлению человека, с такою быстротою, которая, кажется, до последней точки возможности сократила время и пространство-как не отдать справедливости естественным и математическим наукам, в этом случае приспособленным к нашей пользе?

Хозяин строит винокуренный завод - там, где коснулось до расчисления паров, до кладки печей и дистилации (не говорю о заторе и брожении), какое величайшее пособие ему делает Физика и пиротехния! как не благодорить Гэлюсаков, Дэви, Румфортов, Пекле и особенно Гермбштета: при помощи их открытий, производство получило правила, основанныя на законах, ими указанных, особенно дистилация и взварка жидкостей (*).

+++(*) Дистилация, т. е. извлечение из выбродившей жидкости алкоголя, с-тех-пор, как естествоиспытатели открыли постоянный закон -что спирт испаряется без остатка при 62° тепла по Реомюру, - перегонка совершенно изменилась: вместо тройной, с помощию простаго и дешеваго устройства ректификаторов, начали извлекать высшей крепости спирт посредством одной (Гермбштетовы ректификаторы, называемые обыкновенно цилиндрами, для такой перегонки наиболее удобны). Приспособление сжатых водяных паров к взварке заторов также повело к важным улучшениям винокурения. Эти два предмета убавили одних дров, в винокуренном производств, до 300%; сверх-того, значительно уменьшили величину строения, число работников и заботу. На счет заторов и брожения ничего нет в науке определительнаго. Тут опытность и сметливость занимают ея место.+++

Когда я вижу хирурга, выправляющаго перебитый, изломанный, вывихнутый или природою дурно-сложенный член, благословляю науку и уважаю человека, посвятившаго ей свой досуг и способности; но когда гляжу на сборище людей, которые для неизвестной или предполагаемой, мнимой болезни, прописывают лекарства одно другому противоположныя или такия, в которых здравый смысл яснаго отчета дать не может, говорю: Фанатизм науки, заблуждение, или шарлатанство. Так очень часто случается и в теории сельскаго хозяйства. Это убеждение усиливается, когда читаешь объявления, пример которым поставлен в предисловии; или уроки сельскаго хозяйства, помещаемые в "Земледельце" и некоторых других периодических наших изданиях и курсах: особенно же, когда видишь, что общие и местные паши разсчеты, основанные на действии климата и сопредельных местностей, на которые по хлебопашеству и скотоводству опираются и должны опираться все сельские хозяева, не только не изследованы, но и совершенно неизвестны теории. После этого не мудрено, что показавшаяся у нас теория сельскаго хозяйства не обратила на себя того внимания, которое по праву принадлежит только дельному учению. Немудрено также и то, что и земледелие и скотоводство во всех своих приемах и разсчетах до сего времени опирались и опираются на опытности. Можно утвердительно сказать, что одной опытности, почерпаемой из нагляднаго, а не книжнаго учения, совокупно с деятельностию и сметливостию хозяев, надобно приписать все успехи нетолько в том и другом, но и по всем частям сельскаго хозяйства; чему очевидные примеры всякий увидит, кто захочет поближе познакомиться с хозяйствами всех стран и пародов, - и книжным, особенно нашим учением. Независимо от опытности, главныя соображения в сельском хозяйстве-у нас более, нежели где-нибудь,-выходят во многих случаях из пределов книжнаго учения; ибо основаны, как уже сказано, на разсчетах местных, у нас безчисленно разнообразных, непостоянных,-основаны единственно на хозяйской сметливости, которой нельзя почерпать из книжнаго учения даже во Фландрии, Франции, Англии и Германии, где подлинно теория некоторых предметов, вошедших в состав тамошних сельских хозяйств, обработана возможно-отчетливым и всегда приличным образом; однакоже, спустя долгое время после того, как Фландрские, Французские, английские и германские Фермеры и хозяева, вспомоществуемые теснотою, местностию, законоположением, климатом и природною сметливостию, которой и мы от Провидения не обижены, привели свои хозяйства, особенно в Бельгии, в то цветущее и счастливое положение, на которое оперлись там - не Фермеры, устроившие свои хозяйства искусным и выгодным образом, гораздо прежде, нежели показалась книжная теория,-но сама возникающая наука сельскаго хозяйства, которая до-сих-пор не что иное, как опыт систематическаго свода правил, освященных опытностию мыслящих хозяев и, в ничтожном размере, прикладными науками. Но и западная теория, для западных хозяйств вполне тогда только достигнет цели своей, когда будет передавать учащемуся преждевременную опытность, чего она еще далеко не достигла.

Даже сама опытность, перенеся круг своей Деятельности на незнакомое ей пространство, с дельным запасом теории, не может быть вполне полезна, без предварительнаго изучения всех отноше-ний сельскаго хозяйства к этой новой местности. Сверх опытности, тут необходим для хозяина запас сметливости, потому-что самая дельная теория не в силах передать всех сложных отношений, касающихся прямо или косвенно до сельскаго хозяйства.

(Продолжение следует.)

IV.

ДОМОВОДСТВО, СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО и ПРОМЫШЛЕНОСТЬ ВООБЩЕ.

ЗАПИСКИ ПЕНЗЕНСКАГО ЗЕМЛЕДЕЛЬЦА О ТЕОРИИ И ПРАКТИКЕ СЕЛЬСКАГО ХОЗЯЙСТВА.

Часть I.

(Окончание.)

[Параграф] 7.

Иностранцы ведут науку сельскаго хозяйства вперед: у нас, ошибочныя ея основания ведут неопытнаго хозяина только к убыткам. Разнообразие местности и влияние возвышенностей.

Ошибочное заключение иностранцев, будто некоторые пределы возвышенностей равны полосам более северным.

Иностранные мыслители, хоть весьма сложным образом, невозможности идут вперед и, может-быть, достигнут того, что опростят науку сельскаго хозяйства во многих отношениях, или по просту сказать, приведут ее в ремесло, имея на то гораздо-более нашего невещественных средств и несравненно-менее разнообразия в состав их хозяйств. Но у нас обработано ли учение о сельском хозяйств, приспособлено ли оно к нашим климатам, местностям, разсчетам и законоположению?

Всякий безпристрастный и просвещенный хозяин скажет, что у нас, в наших русских изданиях, видны только сколки, и то поверхностные, с известных всем образованным хозяевам иностранных творений, в которых корень учения основан на чуждом нам законоположении, на совершенно-различном от нашего климат и убыточных для нас разсчетах,- да в некоторых журналах, возгласы ничего недоказывающие, или лучше сказать, всеьма ясно выказывающие, неопытность по всем частям сельскаго хозяйства, Фанатизм науки, или журнальную спекуляцию и шарлатанство, вместо основательности. Дивные образчики тому и другому были и будут указаны в этих "Записках".

Какое же в настоящее время следствие может породить такое книжное учение о сельском хозяйств? С одной стороны, непременно, сбивчивость в понятиях; с другой, переведя это учение, эту теорию на практику, при "новом", "рациональном" устройстве своего хозяйства, неопытный хозяин непременно ошибется в разсчетах тем, что производить будет дорогими приемами дешевое, или неуместное произведение (это случалось и, к-несчастию, случается); и тогда, вместо того, чтоб достичь цели всякаго хозяйства: наибольшей выгоды, потеряет, во-первых, главный, ничем невознаграждаемый капитал - время, да сверх того еще понесет денежные убытки.

Все тут сказанное относится более до общаго учения. Но Россия не Фландрия, где земледелие втиснуто в тесную раму однообразия. У нас необходимо означать ту местность, для которой не только руководство на какой-нибудь предмет сельскаго хозяйства написано, но даже и соображения хозяйственныя пишутся, объясняя ясно: к какому разряду земель принадлежит ея почва и стараясь избегать при этом определении сбивчивых названий и ошибочной классификации почв, как непростительных ошибок, влекущих за собою сбивчивость в понятиях, или лжеучение. Также необходимы опытныя замечания насчет местных разсчетов, климата и темперетуры, потому-что на этих соображениях не только у нас, но и везде определяются посевы и приемы в-отношении к землеудобрению и землевозделыванию; содержится скот, основан быт жителей, введены способы приготовления прозведений для продажи, воздвигаются сельския хозяйственныя строения, и разсчитываются летния и зимния работы, для которых, вообще, помещик русский средних и северных губерний имеет не более 130 дней в году, а собственно для полевых только 65 дней, вместо 300 или 310, на которые разсчитывают Фермеры и хозяева германские, Фламандские, французские и даже английские.

В октябрской книжке "Библиотеки для Чтения" за 1839 год, под рубрикою "Промышленность и Сельское Хозяйство" напечатана статья: "Что значит местность", и пр. В этой статье повторяется сказанное иностранцами по тому же предмету. По иностранцы, особенно Синклер, обсуживая основательно некоторыя свои местности, не указывают на разительныя степени такого разнообразия, которое у нас встречается; и потому я счел нужным войдти по сему предмету в точнейшия изследования, тем более, что ни один из иностранных писателей не имел и не имеет малейшаго понятия о ходе нашего хозяйства как в-отношении к климату, так и в-отношении к разсчетам. Не мудрено: иностранцы пишут для Европы -а у нас, особенно там, где сельское хозяйство, а не оброк крестьян, дает более выгод помещикам - Азия во всем значении слова; впрочем, она не только не мешает опытному хозяину посредством своих заведений получать обильное возмездие за труд и положенные капиталы, но, может-быть, еще и способствует к тому, как всегда случается там, где частная, сметливая, деятельная и просвещенная предприимчивость не находит еще себе везде и во всем столкновения и совместничества.

Говоря о местностях, надобно заметить, что у нас оне могут быть не только 15-ю градусами широты и 36-ю долготы (для Европейской России, не считая финляндских губерний) одна другой южнее, или севернее, одна другой восточнее или западнее; но, сверх-того, одна другой несравненно-открытее и возвышеннее.

Скажу более: теории нашей, кажется, вовсе неизвестно даже существование возвышенной плоскости, которая, прошед чрез Губернии Симбирскую, Саратовскую, Пензенскую, Тамбовскую, Рязанскую, Тульскую, Орловскую и Смоленскую, соединяется с Торопецкою; неизвестно, что она, по возвышению своему, имела влияние на образование склонов ея поверхности; на составныя части различных ея почв, на температуру тех мест, через которыя она проходит, и вообще на климат ея местности; в-следствие этого, она также должна иметь влияние на растительность, на быт жителей, на полевыя работы, постройки и посевы. В этом последнем отношении, теория так малосведуща, что еще в предмете не имела решить вопрос: почему на южных черноземных почвах яровая пшеница родится хорошо, а в средней полосе, на черноземных же землях, вообще, очень-дурно. Чему приписать эту различную производительную силу почвы: единственно ли составным ея частям, или теплейшему климату, или в совокупности тому и другому; и какия условия, в том, или другом случаях, способствуют, или вредят растительности?

"Исчислено, - говорит Синклер, - что 60 ярдов (около 170 французских Футов; а Французские агрономы полагают от 60 до 80 метров, -от 200 до 265 футов) возвышения почвы от поверхности моря, равносильны, в некоторых отношениях и условиях, одному градусу шпроты более-северной, или другими словами: "увеличение вертикальной высоты на упомянутое число футов соответствует, относительно климата, приближению на один градус к северу*."

Привожу это мнение, однакожь. для того только, чтоб подтвердить, сколько везде и все мыслящие люди обращали внимания на влияние, которое производится в хозяйственном быту большею или меньшею местною возвышенностью. Верить этому вычислению и определению как закону общему нельзя, потому, с одной стороны, что "температура зависит" как говорит Синклер "не только от географической широты, но и от положения почвы горизонтальнаго, или наклоннаго К северу и югу, равно от величины угла, составляемаго поверхностью почвы с горизонтом, в одном из этих наклонных ея направлений, и многих других причин и обстоятельств, еще не точно-изследованных. С другой, в шпротах более-северных, во время роста и вызревания растений и плодов, солнце светит долее, или другими словами, день бывает продолжительнее, нежели в широтах южных; от-того нужная для развития и оплодотворения сумма тепла и света, разделенная на количество времени, в обеих местностях уравнивается; все растет и вызревает гораздо-скорее, нежели в южных; от-того в широтах северных могут вызревать многия растения, которыя бы не вызревали в южных, на высоте, . по предъидущему вычислению равносильной северным широтам. Докажем это примером. Вероятно, никому в голову не прийдет в Крыму, под 45° шпроты, на тех хребтах Яйлы, которые не возвышались бы более 2,500 Футов от уровня моря (высота этого хребта, не говоря о Чатырдаге, достигает местами до 3,500 футов) сеять пшеницу-арнаутку, тогда-как в степях симбирских, оренбургских, около Самары, на луговой стороне Волги, возвышенных от уровня моря, конечно, не менее 480 Футов под 53° широты, т. е. севернее 8 градусами, которые вместе с возвышением почвы, следовательно, должны были бы иметь одинаковый климат с возвышенными хребтами Яйлы (полагая, по исчислению Французских агрономов, по 265 Футов на градус), арнаутка, пли, как ее тут называют, белотурка, родится превосходно, что приписать должно не только отличному свойству известковатой почвы, но и тому еще, что во время роста пшеницы, в этих губерниях, под 53° широты, день бывает продолжительнее; в-следствие чего, для вызревания пшеницы, или других посевов, тут нужно гораздо-менее времени, нежели в Крыму. Из этого, кажется, довольно-яснаго примера видно, что гг. ученые иностранцы много писали, соображали, но всего не дописали и не досообразили. А почему? Потому-что у них нет перед глазами примера, который обратил бы в эту сторону их просвещенное внимание.

[Параграф] 8.

Принятая г. Павловым классификация почв неопределительна, сбивчива и ошибочна. г. Усов тоже принял ошибочную. Неопределены границы, разделяющия разнородныя почвы. Все принятыя теориею классификации почв неопределительны. Точное разложение почв недоступно земледельцам. Едва-ли его достигли знаменитые химики. Teрминология путается в названиях. Разложение, сделанное г. Германном, не повело к результатам очевидно полезным. По принятой методе разложения почв, делается ошибочное заключение о их тучности. Этот недостаток в практическом быту заменяется опытностью. Химическое разложение почв, в наше время, не прибавит ничего в пользу земледелия.

Не распространяясь более о младенчестве теории, обратимся теперь к тем предметам сельскаго хозяйства, в которых она порождает ошибочное и ложное учение, между-тем, как эти предметы служат главными основаниями практическому земледелию. Начнем с классификации почв.

Г. Павлов делил их на четыре разряда: глинистую, песчаную, известковатую и черноземную (В-последствии я буду говорить о том, что нельзя полагать в числе особаго разряда "черноземную", названную так г. Павловым, потому-что она будто более других пресыщена черноземом,- т. е. по смыслу учения г. Павлова, перегноем, humus (смотр. "Курс Сельскаго Хозяйства" г. Павлова, Т. II. страница 29).

Г. Усов (смотр. его "Курс Земледелия" стр. 62) к четырем разрядам почв г. Павлова, прибавив 5-й и назвав эти почвы "средними", опустил из виду, что тут он определял классификацию почв первобытных; следовательно, когда дело идет о средних, т. е. смешанных, которыя он называет "суглинистыми, супесчаными", то найдется их, по различному смешению, множество, что и сам г. Усов заметил.

Точное познание составных частей почв, безспорно, должно бы служить главным основанием теории земледелия, для чего химичеческое их разложение дело необходимое. Но почему познание составных частей почв должно служить главным основанием теории земледелия? Чтоб узнать до-сих-пор дело неизвестное: как велика степень плодородия данной почвы и для каких именно растении она, в данном климате, более способна. Вот что остается решить теории. Можно себе представить, как далека теория до решения этого вопроса, когда она не определила еще границ, отделяющих одну почву от другой, на-прим. песчаной от глинистой, и путается в названиях! Но если границы различных почв теориею точно не определены, может ли классификация почв быть определительна? Вопрос этот, между-тем, сделан в том предположении, что такия границы определить возможно. Мы видим слабыя доказательства этому у иностранцев, которые старались определить такое разграничение, постигая, что без него не может держаться система, классифицирующая почвы по составным их частям, на особенные разряды. Но если мы возьмем в соображение безчисленно-различное смешение почв, различную их степень тучности, или безплодия, и различные климаты, имеющие всегда прямое влияние на посевы и растительность, и то детство, в котором находится химия с сложными своими манипуляциями по предмету разложения почв и определения их относительнаго достоинства к климату, возделыванию, посевам и урожаям, -как после того удержаться принятой системе, которая в этом отношении особенно требует точности, и какими способами она может быть полезна сельскому хозяйству, где все должно быть основано на правилах точных, а не шатких, или только гадательных?

Для практическаго нашего быта, все принятыя системы классифирования почв неопределительна, и потому часто там, где почва преимущественно глинистая, называют песчаною ту, которая в других местностях называется глинистою; и наоборот, почвы преимущественно-песчаныя называются глинистыми, между-тем, как он же между глинистыми называются песчаными. Собственно-черноземныя почвы, по составам своим быв едва-ли не многосложнее других, принимают местныя названия еще разнообразнее. Все это давным-давно и весьма-справедливо заметил знаменитый Тэер. С другой стороны, нельзя воображать, чтоб разложение, на котором основана химическая классификация почв и терминология составных частей их, могли быть доступны земледельцам и тогда даже, когда бы первое опиралось на манипуляцию всегда точную, чего и господа знаменитые химики едва-ли достигли; а вторая (терминология составных частей почвы) приведена была однажды-навсегда в систему неизменную.

Еслиб разложение почвы было делом легким, всем подручным, и опиралось на основания неизменныя, точныя, почему же не разложены наши почвы нашими учителями? Почему не отделены резкими, или хоть попятными границами различные их разряды? Почему точно не определены их отношения к климату, возделыванию, посевам и растительности? Почему названия не только составных частей, но и собственно-различных главных разрядов почв так много раз в последние годы изменялись и не всеми приняты одинаково? Почему в наших ученых книгах видны по этим предметам только поверхностныя выписки из иностранных сочинений, которыя всем мыслящим и просвещенным помещикам и без того давно известны, не указывая хозяину на правила точныя и неизменныя?

Г. Германн разлагал два раза черноземную почву, и хоть он пользуется заслуженною известностию, и потому полагать надобно, что манипуляции, им сделанныя, были точны,-однакожь со всем тем, как первое, так и второе разложение он сделал только как химик, без всякаго приложения плода своего труда к практическим потребностям сельскаго хозяйства, в чем, вероятно, и сам почтенный г. Германн согласится. Впрочем, еще вопрос не изследован: точна ли та манипулация, посредством которой определяют состав почвы, особенно в-отношении ея тучности? На-прим. для того, чтоб узнать количество находящагося в почве перегноя, обыкновенно высуша почву, раскаляют ее. После того останутся одне минеральныя части; растительныя все сожгутся, ибо, по уверению химиков, и в том числе покойнаго г. Павлова (Курс Сельскаго Хозяйства, Т. I, стр. 380), перегной или, как его называет г. Павлов, "чернозем", весь в массе и "каждая его часть порознь, на огне сгарают без остатка". Можно только удивляться, что такая неосновательная и совершенно-ошибочная манипуляция принята и многими почитается настоящим проводником для определения тучности почвы. Постараемся кратко доказать ошибочную систему таковаго разложения.

Когда органические остатки утучняют почву? Когда они в полном брожении. Тогда образующаяся слизь и газы служат ли они пищею растениям, или только, рыхля землю, делают ее более - проницаемою для света, воздуха и влаги, или более притягивают влагу, - тогда собственно эти остатки, и во время только их брожения, полезны растительности. Спрашиваю: может ли химическое разложение уловить степень и момент брожения? Конечно, нет. Что же может указать химическое разложение в-отношении к тучности почвы? Только количество сгараемых органических частей, находящихся в почве. Но они могут находиться несогнившими, отчасти-согнившими и совершенно-перегнившими. В первом случае, они, при содействии света, теплоты, влаги и спертаго воздуха, прийдут в брожение и передадут, почве ту меру удобрения, какую передать могут; во втором случае, передача эта будет не полная; в третьем, едва-ли какая-нибудь будет, потому-что не только совершенно-перегнившие органические остатки не утучняют почвы, но навоз выветрившийся, как бы он ни напитан был остатками из царства животнаго, уже сильно слабеет. Между-тем, во всех трех случаях, органические остатки, находящиеся в почве, сгорят. Теперь спрашиваю: покажут ли они ту степень тучности, которую передать могут почве, отчасти передали, или уже передать не в состоянии? Кажется, ответ незатруднителен, и должно согласиться, что химическое разложение почв, клонящееся к тому, чтоб узнать подлинную ея тучность, или безплодие-было, есть, по способам употребляемым, и долго будет еще, для практическаго производства, дело пустое и совершеннобезполезное (Смотри в этой 1 части на стр. 7-й ХХ-го тома О. 3., отд. IV [Парагр.]. 2-й Теория еще в детстве). Потому-то люди опытные и просвещенные уверены, что химия в этом отношении ничего не сделала полезнаго для сельскаго хозяйства.

В практическом быту, этот теоретический недостаток весьма-легко и удобно заменяется многолетнею опытностию земледельцев, которая переходит у них от отца к сыну, от деда к внуку. С помощию ея они твердо знают: какие хлеба и на каких именно местах их земли родятся хорошо, посредственно, плохо, или вовсе не родятся. Пред этим знанием, книжное учение, особенно столь мало обработанное, как наше, еще долго будет ничтожно. Не зная химических названий, они также знают главные составы их земель до той степени, которой требует практическое производство. В-следствие чего на песчаной почве озимый посев они везде боронуют, чтоб почва менее просыхала; на глинистой это делается только на юге, т. е. в климате более-сухом и теплом; а в северной части Империи бороздят мелкими, средними, или весьма-широкими грядами, ados, смотря по климату, обычной температуре, цвету и составу почвы, и потому еще, на горизонтальной ли площади разбиты поля, где нет скатов для дождевой и снежной воды, или на местах отлогих, крутых. На глинистоиловатой земле, насыщенной на возвышенных местностях всегда кислотами, как наша черноземная почва (о чем уже было говорено), сеят рожь, гречу и овес, а не пшеницу, ячмень, горох и просо, сеять всегда хоть простыми, но приличными приемами и способами;

- на известковатой почве сеят последние хлеба, а первых мало, и т. д.

Да и что прибавит для пользы нашего земледелия, в настоящее время, химическое разложение почв пока еще одностороннее, частное и вряд ли точное? Что иловатые или кислые, как наш чернозем, вместе с животным и растительным туками, надобно удобривать известью, мергелем, песком или пережженою глиною? Это было бы возможно у нас весьма-редко и в малом размере, т. е. только в огородных хозяйствах. В большом потребует огромных денежных пожертвований, от которых произведение до того будет приходиться производителю дорого, что вместо выгод доставит убытки, не только от низких цен, которыя у нас обыкновенно стоят на произведения хлебопашества и вообще сельскаго хозяйства, но и потому еще, что в нашем северном климате, для произведения на данном пространстве maximum продукта -только для обработывания этого пространства нам нужно бы иметь ежегодно вдвое более времени, нежели сколько мы имеем, или обработывать то же пространство вдвое увеличенными силами против на-прим. Бельгийца; и это пространство со всем тем даст менее произведений, получаемых Бельгийцем; в-следствие чего это произведение будет обходиться нам дороже нежели оно обходится в Бельгии (Во II части этих "Записок", при описании бельгийскаго хозяйства, представятся тому доказательства). Что песчаную почву надобно удобривать сильнее, нежели глинистую и, вместе с животным и растительным удобрениями навозить на поля жирную глину-все эти и прежде упомянутыя средства для поправления плодородия почв не только всем известны более трех тысячь лет, но мы знаем также, что, они хороши для гряды и огорода, или для малых хозяйств Французских, английских и Фламандских, где недостаток земли и высокая цена на произведения заставляют владельца, вспомоществуемаго климатом, не жалеть трудов и издержек на возделывание и удобрение его земли, для получения с даннаго пространства maximum произведений, которыя вырученною за них ценою окупят пожертвование. Коротко сказать, если б естественныя науки и дали нам точныя, неизменныя правила для того, чтоб заставить почву родить самым превосходным образом все, что на ней, сообразно с климатом и требованиями, посеяно будет, наше сельское хозяйство не может воспользоваться этими уроками, потому-что приемы утучнения и обработки земли поведут хозяина не к выгоде, но к убыткам. Сельское хозяйство не садоводство, которое, по-большей-части, не считает издержек; оно не принадлежность прихоти: оно - такая промышленость, которая должна за собою вести непременную выгоду, иначе распались бы все царства и народы и уничтожились бы даже признаки гражданской жизни. Во II части этих "Записок" ([Парагр.] 3) будет говорено о том, что и в Западной Европе дорогия удобрения опытными хозяевами употребляются только в огородных хозяйствах,-petite culture.

[Параграф] 9.

Мы не имеем для науки сельскаго xозяйства общепринятых слов. г. Павлов дает ошибочное название перегною, и еще ошибочнее определяет состав черноземных почв. Черноземныя почвы черны не от избытка перегноя. Причина плодородия черноземных почв. Почвы эти чисто-глинистыя. Перегной находится в них только в поверхностном слое. Под ним чернозем всегда тощ. Он кажется однороден с глиною, под ним лежащею. Еслиб черноземная почва была черна от избытка перегноя, то большая часть растений и деревьев на ней не могли бы рости. Западные агрономы не нашли избытка перегноя в черноземных почвах. Они решительно утверждают, что оне проникнуты железным окислом. Черный цвет почвы, в жаркое и сухое лето, гораздо-более вреден для растительности, нежели полезен. Практика допускает классифирование почвы только на два разряда. Следствие ошибочной классификации. Черноземная слизь. Нельзя скaзать утвердительно, что б перегнойная слизь служила главною пищею растениям.

Пензенский Земледелец доказывал, что до-сих-пор естественныя науки, заметно, нигде еще не подвинули вперед сельскаго хозяйства; что принятыя нашими гг. профессорами классификации почв не одинаковы, неопределительны, сбивчивы и ложны. Ко всем этим важным недостаткам присовокупляется еще важнейший: мы не имеем точной номенклатуры для наук, входящих в состав сельскаго хозяйства, ни точнаго значения многих употребительных названий для производств, приемов, работ, произведений, случаев, и даже для некоторых частей сложных орудий и снастей, особенно механических. То-есть, мы не имеем для науки сельскаго хозяйства безделицы - азбуки; и не смотря на то принялись преподавать эту науку на кафедрах, забыв, что без точнаго значения слов-нет науки. От-того непонятныя, или ложныя названия, вопросы и совершенная безтолочь в некоторых разсуждениях...

Для доказательства, из множества примеров, укажем читатетелю на тот, который обращает на себя особенное внимание мыслящих хозяев. Вместе с тем он послужит окончательным доказательством, что наша теория сельскаго хозяйства не имеет настоящаго понятия о составе и принадлежностях почв.

Г. Павлов говорил, что имена, кончающияся на"зем" должны употреблятся в химии для веществ однородных, почему и принял для перегноя, humus, название "чернозема" ("Земледельческая Физика" г. Павлова стр. 336), забыв, что слово "чернозем" есть имя черноземной почвы, которую, сокращенно, русские люди называют черноземом.

Но это была бы еще не ошибка, а только неудачно-выбранное и сбивчивое название. Удивительнее же всего, что на той же странице г. Павлов говорит: "Почву, в состав которой однородное вещество, черноземом (т. е. перегноем) называемое, в сравнении с другими находится в наибольшем количестве, по примеру глинистой, песчаной и известковатой приличнее назвать черноземною". . Таким образом, древнее наше слово чернозем, которым называются все почвы чернаго цвета, в химической номенклатуре г. Павлова получило двоякий смысл: им называет он перегной, humus, и черноземную почву! Легко постигнуть, какая во многих случаях выходит из этого путаница для тех, которые доискиваются смысла в "Земледельческой Физике", изучая теорию "землеудобрения" и "землевозделывания".

Но чем же заверит "Земледельческая Физика", что в черноземных почвах всегда находится избыток перегноя, когда столетняя опытность ей докажет, что выпаханная черноземная почва, т. е. потерявшая большую часть-не перегноя, который, как уже доказано, после полнаго своего брожения перестает служить пищею растениям,-но органических частей, способных к брожению, останется черною, как прежде была, и тогда, как им была пресыщена; между-тем, после совершившагося полнаго брожения, или, как говорят наши кабинетные агрономы, по истощении перегноя, само-по-себе разумеется, одна должна была сделаться тощею почвою, что и доказывают урожаи? Следовательно, такая почва может быть гораздо-менее насыщена органическими частями, способными к брожению, нежели известковатая и даже песчаная, если первая нова, или та и другая сильно-удобрены.

По этого мало; если Пензенский Земледелец доказывает, что черноземная почва чисто глинистая, а черный ея цвет, сильно поглощающий лучи солнечные (при некоторых условиях температуры, это составляет главную причину необыкновеннаго ея плодородия, следовательно, и неотъемлемаго достоинства, но только в северном и влажном климате и для тех растений, которым избыток кислот, находящихся в этой почве, не вреден), происходит не от перегноя, humus, названнаго г-м Павловым "черноземом", По от смешения глины с другими минеральными частями, которыя ускользнули от его внимания - к чему после того должно причислить, в этом отношении, уроки "Земледельческой Физики" как не к лжеучению ? Доказать же это очень легко.

Когда у нас кирпич выходит безцветен, то мы примешиваем к глине, из которой он делается, черной нашей земли, взятой на 5 и 6 вершков от ея поверхности, чтоб в ней не было заметных остатков растительности. После обжига кирпич тогда получает яркий алый цвет.

Без познаний химических, всякий кирпичник знает, что насыщенная перегноем, или остатками растительности черная наша земля в этом случае все дело бы испортила и кирпич после обжига непременно разсыпался бы. От-чего же он не разсыпается и краснеет? - Во-первых, потому-что чернозем наш, без противоречия-чисто глинистая почва,-это всякому мыслящему хозяину известно; тем более, что другаго свойства в этой почве и быть нельзя. Второе - может-быть, от образовавшагося в ней железнаго окисла? Железный окисл, перейдя из металла, с помощию воздуха и сырости, в окись, т. е. соединившись с кислородом (смотр. Основание Рациональнаго Хозяйства Тэера, перевод г. Маслова, т. 3. стр. 29), полагать надобно, и поверхностный слой нашей глинистой почвы окрасил в черной цвет на такую глубину, до которой достигали вода и воздух. В этом Пензенский Земледелец почти уверен, основывая свое убеждение на том, что темножелтая глина, лежащая под нашим черноземом на пол-аршина, на аршин и более глубины, не имеет никакого видимаго и постигаемаго отделения от черноземнаго пласта, на ней лежащаго. Несли составныя части чернозема изменились, то разве в том только, что поверхностный растительный слой его вмещает в себе более или менее перегною, и весь вообще - две различныя кислоты, происшедшия, полагать надобно, от влияний атмосферных; а глина, под ним лежащая, быв лишена этих кислот, является чем глубже, тем известковатее, до того, что в некоторых местах наконец превращается в совершенный мергель, вероятно кислотами в верхнем слое почвы уничтоженный. Эта догадка опирается на Факт всем опытным и мыслящим хозяевам известный, именно, что эта глина, быв подвергнута влиянию свъта, сырости и воздуха, год-от-году чернеет; подтвердить это может и опытный помолог наш, г. Шварц, котораго Пензенский Земледелец не имеет чести знать (*).

+++(*) Чтоб узнать утвердительно, почему чернеет глина, выставленная под влияние атмосфернаго воздуха, взятая под вашим черноземом на некоторой глубине и пресыщенная обыкновенно известковатыми частями до-того, что чистая известь, называемая у нас опокою, тянется в ней видимыми жилами, или находится отдельными частицами,-полагаю, нужно будет опытному химику сперва разложить часть вынутой известковатой глины, и вместе с тем другую такого же свойства подвергнуть атмосферному влиянию; потом эту последнюю разлагать несколько раз, по мере того, как она будет чернеть в продолжении времени. На такой химической процесс нужно будет несколько лет. Тогда изменяющияся ея составныя части, может-быть, укажут и причину ея изменения. Если, как предполагать можно. железный окисл, и кислоты чрез несколько вре.мени покажутся и уничтожат въ' ней известковыя части, то эти показавшияся кислоты, железный окисл и черный цвет почвы, могут быть произведениями атмосфернаго влияния, в чем трудно и сомневаться.+++

Черноземная почва наша, при обработке, представляет все доказательства глинистаго своего свойства: в составе ея нет ни камней, ни хряща, но пахать ее всегда тяжело; а при большой засухе, убитая пасущимся скотом, она до того твердеет, что для пашни надобно ждать дождя. Но если земля еще не успела так сильно и глубоко ссохнуться и пашня возможна, то она до того бывает комьиста, что вся пашня состоит из взвороченных глыб, которых ни катком, ни бороною раздробить нельзя. Все это в совокупности служит неоспоримым доказательством, что чернозем наш не только глинистая почва, но что он при последнем условии мало пресыщен перегноем. В противном случае, земля была бы рыхла и при засухе распадалась от пашни, что и случается, когда в то же время обработывают земли новыя, богатыя перегноем, или сильно-удобренныя. Если б черноземныя почвы были черны от "избытка находящагося в них перегноя", то весь черноземный пласт должен бы иметь эту богатую принадлежность. А этого-то и нет! Снимите с черноземнаго пласта, в аршин и более толщины, поверхностный слой на 7 или на 8 вершков: под ним будет земля еще чернее, но весьма тощая. Она превратится в несколько лет, без искусственных способов, в тучную, когда насытится светом, воздухом, влагою и,- что всего важнее, когда показавшаяся на ней растительность, сперва однородная и тощая, потом разнородная и год-от-году сильнейшая, будет на этой почве рости и гнить, и таким образом своими остатками во время их гниения обогащать ее, т. е. делать эту почву рыхлее и удобнее для приема света, воздуха и влаги; при чем рост корней не будет встречать такого сильнаго сопротивления, какое он встречает в почве более твердой, от-чего они могут скорее и удобнее распространяться и находить более пищи, приготовленной атмосферным влиянием. Следовательно, если бывает избыток перегноя в чернозёмной почве, то в землях новых, невыпаханных и только в поверхностном растительном слое, который никогда не бывает глубже 6 вершков.

Наконец, чтоб читатель мог вполне постигнуть, до какой степени ложно предположение, будто черноземная почва бывает черна, как многие полагают, "от избытка находящагося в ней перегноя", спрашиваю: какое количество перегноя нужно смешать с какою бы то ни было не-черноземною почвою, чтобы она столь же была черна, как настоящая черноземная, и возможно ли посредством этого смешения дать не-черноземной почве тот цвет, который имеет черноземная? Ответ на эти простые и прямые вопросы незатрудлителен, потому, во-первых, что перегной, быв темно-бураго цвета, никогда, как бы часть его при смешении ни была велика, не дает этой смеси того черно-синяго, или лучше сказать, железнаго цвета, которым отличается настоящая черноземная почва. Следовательно, она черна совершенно-независимо от перегноя. Выведем другое соображение. Не касаясь до разницы, существующей между бурым и черножелезным цветами, отличающими перегной от черноземных почв, согласимся, что оне черны от избытка перегноя. В таком, случае, для того, чтоб окрасить обыкновенную глинистую, или песчаную почву в черный цвет до той степени, в какой эти почвы находятся, надобно примешать к ним такое ужасное количество перегноя, что после смешения почва может годиться только для посева коноплей, и конечно на пей пшеницы, ржи, овса, ячменя, гречи, гороха, проса, льну ни один мыслящий хозяин не посеет, потому-что такая почва до того будет легка и рыхла, что при засухе всякое колосовое растение засохнет, а при обыкновенной температуре повалится. Равномерно, на такой почве, особенно еще столь глубокой, как черноземная (пласт чернозема бывает в аршин и более толщины), ни какия деревья, ни кустарники рости не могли бы, потому-что корням их не было бы опоры. В этом случае, для того, чтоб такая почва была способна к посевам и насаждениям, нужно было бы навозить на нее ужасное количество глины. Следовательно, предполагаемаго "избытка перегноя" в черноземной почве не только нет, но и сохрани Бог, чтоб он был.

Все европейские трудолюбивые агрономы, занимавшиеся своим предметом с знанием дела, также нигде не нашли мнимаго избытка "перегноя" в черноземных почвах, и не приписывая ему чернаго, или темнаго их цвета, решительно говорят о пресыщении таких почв железным окислом, весьма вредным для многих растений и деревьев.

В доказательство пусть читатель развернет "LaMaison Rustique du XIX siéde"- откуда и г. Павлов почерпал свои сведения - и сравнит во 2-м томе "Курса Сельскаго Хозяйства" ([Парагр.] 10, страница 29) разделение "почв по составу" (!?!), на двух с половиной страничках русской печати помещенное, с ии-ю главою 1 тома иностраннаго сочинения: "Du sol, de ses propriétés et de la nature diverse des terres" (*) и в 4томе того же сочинения, на стр. 333: "De la classification des terres arables".

+++(*) В этой главе, на странице 31, ясно говорится о составе, принадлежностях и степени плодородия черноземных почв, под названием земель песчано-железно-глинистыхъ' "terres sabto-argilo-ferrugineuses".

Подобныя почвы часто встречаются у нас не только между жирными черноземными; по описанныя принадлежности этих земель так однородны вообще нашим черноземным почвам, что я долгом почитаю вполне выписать все, что по этому предмету тут сказано: "Elles ont deux incovenicnts de plus que les terres simplement sablonneuses. La couleur brunatre ou violatre qu"elles doivent à l oxide de fer et qui les caractérise autant au moins que leur fâcheuse disposition á s"aglomerer en éspeces de pouddingues plus ou moins compactes, les rend d'un accès plus facile encore à l"éxessive chaleur, et la surabondance de cet oxide s"oppose parfois complètement à toute végétation. Il est presque toujours préférable de les cultiver en bois que de toute autre manière... Les bouleaux y croissent bien et divers autres arbres peuvent, sinon y prospérer, du moins y végéter avec assez de force pour acquerir de la valeur.-A force d'engrais peu chauds, on peut aussi risquer sur de semblables terrains la culture du seigle, mais on doit s"attendre a la voir manquer complètement, pour peu que les pluies ne soient pas fréquentes pendant la belle saison" (Т. е. "В них (землях песчано - желъзно-глинистых) двумя недостатками более нежели в землях собственно-песчаных. Происходящий от железной окиси их темноватый, или черносиний, violatre, цвет, который их столько же отличает от других, как и невыгодное расположение их превращаться в комья, более или менее твердые, дает им еще более возможности сильно нагреваться, и избыток этой железной окиси иногда совершенно противодействует растительности. Почти-всегда выгоднее эти земли обращать под древесныя насаждения. На них хорошо ростет береза" (настоящая принадлежность вашего черноземами многия другия деревья, если не роскошно по-крайней-мъре достаточно для того, чтоб дать прибыль хозяину. Утучняя эти земли не очень-сильным удобрением, можно на них сеять рожь; но если в-продолжение лета не будет частых дождей, то и она пропадает".-Это и у нас всегда случается, если летняя температура очень суха, совсем тем, что ваши долголежащие снега не дают времени, даже в сухое лето, черноземной почве так долго ссыхаться и изсушиться как в полосах более-южных, для которых это замечание написано. В нашем северном климате, при скоро-проходящем лете и особенно, если температура не суха, черный цвет почвы, сильно поглощая лучи солнечные, делает почву горячее, и тем за меняется недостаток теплоты в температуре. Это главная причина, по которой черноземныя почвы, неудобряемыя искусственно, в северном нашем климате дают обильные урожаи-но только в те годы, когда лето стоит довольно-дождливое и теплое. В этом случае, если бы поверхностный слой этих почв имел и слабые остатки перегноя, т. е. еслиб эти почвы были стары, выпаханны, то конечно можно во многих отношениях обходиться без удобрения, особенно там, где почва и климат дозволяют сеять гречу, и она вошла в севооборот непременным посевом, потому-что она служит лучшим приуготовлением для будущаго. Но если температура неблагоприятна и особенно если в мае, июне и июле стоят засухи и жары, то черноземныя почвы безплоднее просто-глинистых, или глинисто-известковатых, серых, красных или желтоватых-именно от своего чернаго цвета, сильно-поглощающаго лучи солнечные.

Я не утверждаю, чтоб "избыток железной окиси иногда не допускал растительности", однакожь мы заметили, что черный цвет почвы иногда многим хлебам, травам и деревьям весьма-вреден. Вот тому из многих случаев одно доказательство. Одна часть моих нолей (все на черноземной почве) разбита на 6 клипов. В севооборот их вошла тимофеева-трава в следующем порядке: 1 год пар и озимая рожь, 2-й рожь, 3-й овес с Тимофеевой травою; 4,5 и 6-й, покосы Тимофеевой травы; в том числе один год выгон. Если она вскоре после посева взойдет, а овес еще не укроет земли, и дни стоят ясные и жаркие, тогда на тимофееву-траву остается мало надежды: большая часть ея посохнет от палящих лучей солнца только потому, что черный цвет почвы сильно поглотает их. Я знаю, что посев тимофеевой-травы с рожью был бы надежнее; но не назначил такого севооборота по хозяйственным разсчетам, от которых однакоже видно отказаться должно, равно как и от тимофеевой-травы, если будут продолжаться сухие годы, или с ранней весны будут начинаться жары, как в прошлом 1841 году.+++

Тогда неосмотрительность сочинителя "Курса Сельскаго Хозяйства" явно выкажется. Но она не могла иначе произойдти, как от отсутствия положительных сведений, а особенно необходимой опытности. При них, наша глинистая черноземная почва не могла бы попасть в особенный 4-й разряд, отдельно от глинистой, помещенной в 1-м; не приписано бы ей было избытка перегноя, который может в ней с излишеством находиться только в поверхностном растительном слое; да и вместо того, чтоб делить почвы на 4 "первобытные разряда" (глинистый, песчаный, известковатый и черноземный), как это разделение сделано в "Земледельческой Физике", число первобытных почв, в химическом смысле, вероятно ограничилось бы только тремя разрядами: глинистым с безчисленными своими смешениями, песчаным и каменистым.

В практике нельзя допустить и такой классификации. Тут всегда были и будут только два разряда почв, один от другаго хоть не всегда резко, но по-крайней-мере понятно отделенные: пшеничные и ржаные, которые в свою очередь безчисленно изменяются в своих составах: от климата, от своей экспозиции, или того возвышения, на каком оне находятся в-отношении к поверхности моря; потом и от-того, сколько лет каждая почва была пахана, как глубоко, какими хлебами была засеваема, и если была удобриваема, то чем именно.

Иностранцы присоединяют к этим двум разрядам почв третий, terres à céréales de printemps, т. е. те почвы, на которых можно возделывать только яровые хлеба. Но тут действуют не качества почвы, а посторонния влияния на почву, на-прим. разливы рек, большая возвышенность, или, как у нас в некоторых местах, долго-лежащие снега.

Для подкрепления этих доказательств, Пензенский Земледелец не ссылается на разложения, много раз им сделанныя, черноземной почвы, потому-что доступная для земледельца, в этом отношении, химическая манипуляция весьма-далека до результатов точных. Вместе с тем, он не основывает своего разсуждения на сравнении веса перегноя, глины и черноземной почвы (удельный вес для этих трех веществ нельзя определить) в различных ея смешениях, потому-что мыслящему читателю и этих доказательств, кажется, слишком-достаточно, для удостоверения в том, что мнение, будто черноземная почва черна "от избытка находящагося в ней перегноя"-сказка; а помещение этой почвы в особенный 4-й разряд от глинистой, как это сделано в "Земледельческой Физике" и "Курсе Сельскаго Хозяйства"-отсутствие первоначальнаго познания о свойствах и составах различных почв.

Между-тем, прочитав и затвердив урок "Земледельческой Физики", неопытный хозяин и вправду подумает, что черноземная его почва пресыщена перегноем. На этом основании, он будет распоряжаться земледелием в своем поместье, котораго почва весьма легко может быть до того изнурена, что слабые остатки органических веществ могут только в годы чрезвычайно благоприятные поправлять обыкновенное ея безплодие.

Много примеров можно было бы представить, сколько ошибочное книжное учение о предметах, которые до-сих-пор еще остаются хоть эмпирически, но твердо понятны одним людям опытным, вело и ведет за собою пагубных последствий; но укажем на следствие этого сбивчиваго названия.

За г. Павловым начали называть перегной "черноземом" не мы земледельцы - хозяева, которые близко с ним знакомы, но многия другия почтенныя особы; между-тем, надобно было и черноземную почву называть черноземом. Из этого двоякаго смысла родилась какая-то "черноземная слизь", непонятное учение и во многих отношениях, с одной стороны, совершенная безтолочь в определепии принадлежностей того и другаго, с другой странные вопросы, на пр. к чему хозяин опытный, но не следивший сбивчиваго и ошибочнаго учения "Земледельческой Физики", отнесет вопрос о "черноземной (!!??) слизи" (вместо перегнойной, сделанной кем-то), как не к лжеучению, потому-что тут выказывается, будто образовывающаяся при брожении органических тел, при переходе их в перегной, и служащая, как говорят нам, "главною пищею растениям", слизь имеет и может иметь свое начало от черноземной, или другой почвы, которая может служит ей только вместилищем? (На этот вопрос г. Шварц отвечал как следовало.)

Но к-чему такое безотчетливое преувеличение, будто перегнойная слизь служит "главною пищею растениям"? При опыте, поглощенная растением слизь еще не доказательство à priori. Кто не знает, что растение может роскошно рости при содействии температуры на промывном сыпучем песку? кто не знает, что луковица пустит побеги и будет рости и цвести повешенная над стаканом воды? кто не читал, что дуб рос 7 лет в одной чистой воде? кто не сеял кресс-салата на войлоке? Но в смысле науки, есть доказательства сильнее и удовлетворительнее тому, что растение будет рости роскошно и без перегнойной слизи. По новейшим наблюдениям утверждают, что перегнойною слизью питаться растение может только при 15° тепла по Реомюру. Начиная с половины сентября до апреля, кажется, у нас в средней и северной полосах очень-редко удается заметить тепленький денёк, в который бы термометр, на открытом месте, поднялся до + 15°. Да если бы и нашлись такие два-три дня, конечно вся сумма пятнадцати-градуснаго тепла не составит более 24 часов. Между-тем, в сентябре, ржаныя озими на тучных почвах ростут и довольно-хорошо, когда температура не ниже+10^о. Следовательно, оне ростут без посредства перегнойной слизи-в чем и сомневаться нельзя, равно как и в том, что растение может рости в той почве, в которой не может быть сколько-нибудь значительной примеси перегноя.

Недавно я вырвал овсяный куст, имевший около 80 стеблей, выросший от зерна случайно-упавшаго на вал, насыпанный около гумна, сперва землею, потом глиной, выкопанною из канавы по ея протяжению. Этот куст я храню - не как удивительный образчик тому, как овес куститься может (в 1836 году я выслал в Московское Общество СельскагоХозяйства овсяный куст, имевший 112 стеблей), но как доказательство, что при благоприятных условиях температуры, земля, или эта глина, вероятно вовсе лишенная перегноя, может роскошно возращать растения.

[Параграф]10.

Перечень всего, что сказано было о теории сельскаго хозяйства. Сельскому хозяйству можно учиться как ремеслу, искусству и науке. Как понимает это Домбаль.

В предъидущих [Парагр.][Парагр.] я старался доказать, что естественныя науки, которыя приложить можно было бы к сельскому хозяйству, со всем желанием и прилежанием гг. агрономов, химиков, физиков и естествоиспытателей доселе еще далеко вполне не приложены, почему оне сколько-нибудь значительной пользы сельскому хозяйству еще нигде не принесли, тем более, что теория сельскаго хозяйства по своей необъятной сложности, и как наука весьма-недавно-явившаяся, следовательно еще мало обработанная, не может быть наукою точною, какою быть должна; от-того сельское хозяйство везде опиралось и опирается более на наглядное учение, смысл и толк хлебопашцев; везде совершенствовалось и совершенствуется их сметливостию и опытностию, т. е. искусством, независимо от книжнаго учения-теории, которая, конечно, может и должна принести пользу, но когда покажутся у нас наставления нормальныя, кратко, ясно и безошибочно приспособленныя к делу, местности, разсчетам и климату нашим, а неотвлеченныя, которыя были и долго еще будут уделом не практики, а приятною умственною заботою кабинетнаго агронома, и особенно не 'сбивчивые, ошибочные и ложные, влекущие за собою потери и убытки, или только наудачу выбранныя извлечения из тех сочинений, где иностранцы обсуживают со всех сторон возможно-основательным образом некоторую часть предметов своего сельскаго хозяйства теоретически и практически. Иначе эта теория сельскаго хозяйства, да еще столь высокомерная как наша, или, скажу словами Домбаля (*)

одно книжное учение, без зрелой опытности и без искусства, не обещая вероятнаго успеха, может быть пагубно, -чем подлинно наша теория и сделалась. Но г. Павлов думал не так. Он предполагал, что "наука его готовит не теористов, не мечтателей, напротив образует сведущих управителей, способных в каждом данном случае (!!!) в большом и малом хозяйстве действотать по разумению дела, а не на слепую удачу" (смотри "Русский Земледелец" 1830 года No 8-й, страница 174). В III части, я постараюсь определить, сколько это заключение может быть справедливо (**).

+++(^*) Прошу читатели прочесть по этому предмету в "La maison rustique du XIX. siècle" Т. 4, стр. 305, в книге 7-й, посвященной устройству и распорядительной части сельскаго хозяйства "administration rurale" предисловие, всю первую главу "De l"entrepreneur d"industrie agricole" и заметить 1-е отделение этой главы "De l"instruction agricole".

^(**) Тэер первый разделил учение о сельском хозяйстве на три рода, сказав, что можно учиться этой промышлености как ремеслу, искусству и науке, и полагая, что в науке состоит главная возможность приводить сельское хозяйство к полезной цели (смотр. Рациональное Хозяйство Тэера Ч. 1, [Парагр.] 6, 7, 8, 9, и 10-й). Знаменитый агроном тут немного увлекся пламенными порывами в пользу науки. Домбаль, его последователь, изъяснился гораздо-точнее и основательнее. Он говорит: "Le point fondamental dans l'instruction qui peut assurer la réussite d"nn agriculteur ce sont les connaissances agricoles proprement dites, que l"on peut considérer sous trois points de vue: les connaissances du mêtier, celles de Part et celles de la science (Т. е. Основное учение, необходимое для успехов хозяина, заключается в познаниях собственно-земледельческих, на которыя опирается сельское хозяйство. Эти познания проявляются в трех видах: как ремесло, искусство и наука"). Тут, под словом науки, Домбаль совсем не разумеет высшаго разряда наук, которыя он называет прикладными, accessoires, но ту способность, которая изучает отношения между причинами и следствиями, которая силится разсматривать в общем объеме следствия наблюдений практики и извлекать из них правила, которыя тогда только сделаются искусством. когда практика утвердит за ними это преимущество.+++

Между-тем, книжное учение о сельском хозяйстве, нам Русским, менее нежели кому нибудь принесло и может принести пользу, как потому-что разсчеты нашего сельскаго хозяйства не допускают нас до сложных, следовательно и дорогих приемов, так и от-того, как уже сказано, что нашим кабинетным агрономам-писателям не известны наши климаты, различныя наши местности, требующия различных устройств для хозяйств и различных, каждой местности приличных, разсчетов. Следовательно, у нас и для нас теория землевозделывания и землеудобрения еще весьма-далека от-того, чтоб быть во всех отношениях безошибочною, точною и хозяйству нашему полезною. О скотоводстве и распорядительной части говорить нечего. В этих отношениях найдутся у нас дельныя записки многих помещиков; но в показавшихся у нас учебных книгах, весьма-мало отъищем дельнаго и полезнаго для русскаго сельскаго хозяйства; в-следствие этого, по зрелому разсуждению и без всякаго пристрастия, большая часть наших сельских хозяев видят в них только сбивчивые и убыточные для нас толки и примеры, выдаваемые нашими учителями, увлеченными системою и чужими мыслями, за неизменныя и благотворныя правила, потому-что эти учители не обняли всех причин устройства наших хозяйств, которыя, имея основанием всегда-существующую между нашими южными, средними и северными хозяйствами общую зависимость и влияние климата, оправдываются нашими разсчетами и получаемыми выгодами там, где оне от сельскаго хозяйства получаемы быть могут.

ЗАПИСКИ ПЕНЗЕНСКАГО ЗЕМЛЕДЕЛЬЦА О ТЕОРЕИ И ПРАКТИКЕ СЕЛЬСКАГО ХОЗЯЙСТВА.

ЧАСТЬ II.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЧАСТЬ СЕЛЬСКАГО ХОЗЯЙСТВА.

Во многих периодических наших изданиях, в курсах сельскаго хозяйства и земледелия, гг. агрономы (как в первой части этих "Записок" сказано) всегда нам ставят в образец устройство иностранных хозяйств. Разсмотрим, может ли это устройство быть для нас выгодно.

[Параграф] 1

Устройство бельгийскаго хозяйства. Количество земли. Денежный капитал. Севооборот. Произведение земли. Рабочий народ и скот.

В Бельгии, Фермер, наняв 15 гектаров земли (13 десятин и 1890 квадратных сажен), из которых 13 гектаров, только пахатной, или 11 десятин и 2226 квадр. сажен, которые, для круглаго счета, исчислим полными 12-ю десятинами, должен иметь не менее 8000 франков, или около 7200 рублей, на устройство маленькой своей Фермы и хода своего хозяйства.

Чтоб отчетность в ферме была ясна и точна, эта сумма обыкновенно делится на два особые капитала. Первый называется шептал, или оседлым. На него фермер строит нужное строение, покупает скот, орудия и сбрую; для, этого ему нужно около 2970 рублей. Другой называется подвижным, или оборотным. Этот капитал израсходывается ежегодно на плату за наем подённых, или годовых работников и работниц, за аренду, или за наем земли, налогов и повинностей; на покупку удобрения, на поддерживание в исправности строения, орудий, сбруи и на непредвидимые случаи. Он может простираться до 4230 рублей. Следовательно, бельгийский фермер тратит из подвижнаго капитала 352 рубля 50 копеек, да считая по 12% на оседлый, 29 рублей 70 копеек, всего круглым счетом 380 рублей ежегодно, на каждую им возделываемую десятину, в 2400 сажен каждая.

Для того, чтоб выручить это пожертвование, он разобьет, как у нас говорится, свою землю на 5 полей. Но ближе было бы сказать, что бельгийский Фермер разобьет свой огород на 5 частей и учредит на них следующий севооборот: 1-й участок засадив картофелем и сняв его в августе, в тот же год осенью засевает озимою рожью. Со 2-го участка сняв рожь, после нея, в тот же год снимает еще репу. С 3-го снимает весною посеянный овес, в котором остается вместе с ним посеянный клевер. С 4-го скосив два раза клевер, засеет его осенью озимою пшеницею. С 5-го снимает сперва пшеницу, а потом морковь, в то же лето. Посредством такого севооборота, Бельгиец, следовательно, получает ежегодно с пяти его полей 6 урожаев колосовых и корнеплодных растений и два укоса клевера. Рабочий народ в такой Ферме состоит из Фермера с женою, двух работников, одного мальчика и двух работниц, всего 7 человек. По нашему счету, это ровно три тягла, не полагая в счет детей и стариков, которые как в Бельгии, так и у нас, при этих трех тяглах должны числиться. Скотоводство обыкновенно состоит из 10 коров и двух добрых езжалых лошадей (*)•

+++(*) Эти сведения почерпнуты из "la Maison Buslique du XIX siécle" смотр. гл. 4, страницы 385 и 386.+++

[Параграф]2.

Влияние бельгийскаго климата на обработку и на способы удобрения земли, на посевы, домащния и полевыя работы, и влияние нашего на эти же предметы. Наши денежные капиталы. Пролетарии.

На обработку и удобрение этих 12-ти десятин, бельгийский Фермер имеет ежегодно не менее 5-ти месяцев в году более нашего времени, потому-что жестоких морозов и глубоких снегов в Бельгии нет; следовательно, в-продолжение нашей глубокой осени, зимы и начала весны, т. е. с октября до половины апреля, он имеет время пахать свою землю, перепахивать, удобривать, обрывать, загораживать и обсаживать, не боясь, чтоб его загороды, живыя и мертвыя, во время зимнее, занесло в три-четыре аршина высоты сугробами снега, которые нам весною должно было бы отрывать, иначе они не растаят до 1-го мая; а насаждения его были уничтожены 30-градусным морозом. В это же время он имеет возможность дорываться до глины и мергеля, чтоб то и другое, равно как и навоз, наваживать на песчаный участок своей земли, и зачинать весенние посевы, не около 1-го мая, как у нас, но в марте; а осенние, не в конце июля и непременно 1-го августа, но в сентябре и октябре; от-чего в Бельгии, как и у нас на юге, время для удобрения, обработки и посевов гораздо-продолжительнее, нежели в северных полосах. В-следствие этого, бельгийский Фермер под посев обработывает землю свою исподволь, соображаясь с температурою и тем состоянием земли, в котором бывает она от дождя, или засухи, имея возможность отложить обработку, или посев, не только на день, или на два, но на неделю, если земля слишком-мокра; или очень-суха, и обращая в такое время свою деятельность и силу свою на другия полевыя же работы.

Нас, северных хлебопашцев,- особенно там, где земледелие уже начинает развиваться в огромном размере, на-прим., в Губерниях Казанской, Симбирской, в северной части Саратовской, в южных: Пензенской и Тамбовской (далее к западу, под однеми широтами, народонаселение живет теснее, следовательно и посевы ограниченнее)-температура почти всегда лишает возможности ожидать лучшаго времени для обработки земли, посевов, и даже уборки хлеба, - потому-что яровые посевы, исключая гречи, должны у нас, в средней и северной полосах, быть посеяны все в-продолжении двух, или, много, трех недель: с 20-го апреля по 7-е мая; а озимой непременно в две: с 1-го по 15-е августа; к этому еще,-все они поспевают, исключая овощей и гороха, в-продолжении трех недель: с 15-го июля по 7-е августа, уже во время озимаго сева. Потому-то во многих отношениях, касающихся до обработки земли, посевов и уборки хлебов, все наши разсчеты и наша теория основаны на одном только: чтоб не пропустить лишняго дня, лишняго часа, в которые бы можно было не только засеять и запахать поболее земли, в чем состоит главная наша выгода, но и убрать кое-как поскорее урожай. Один пропущенный день, как для яроваго, так и озимаго посевов, очень-часто производит неблагоприятное влияние на урожай и уборку.

От этого же влияния климата, в летнее время и особенно в пре-, красное осеннее, обыкновенно после равноденствия бывающее, у Бельгийца остается также более, нежели у нас, времени на уборку хлебов и корнеплодных растений, которыя одни за другими поспевают с июля до поздней осени,-на разныя постройки, особенно каменныя,-равно как на содержание строений, маленькаго огорода, садика и всей своей усадьбы, в том опрятном виде, который прельщает глаза путешественника, тем более, что по ограниченному количеству земли вся она в деле.

У нас, в средней и северной полосах, только для возделывания и уборки такого же пространства, т. е. 12 десятин, обыкновенными нашими способами, нужно иметь, вместо двух, три лошади и лишнее орудие: потому-что нашему земледельцу остается для полевых работ гораздо-менее времени особенно там, где хлебопашество, всегда вместе с скотоводством, составляет хотя главную, по не единственную промышленость народонаселения, т. е там, где у народонаселения, или в имении, находится не бедное количество пахотных земель (*).

+++(*) В средней полосе, на-прим. в Пензенской, Тамбовской, отчасти в Саратовской или Симбирской Губерниях, и там, где почвы черноземныя мало или вовсе не удобряются,-где сеются преимущественно рожь, овес и, греча, потому-что они родятся тут лучше других хлебов, под словом: "не бедное количество земли", надобно разуметь, если имение господское и в нем заведена господская полная запашка, господской пашни около двух экономических десятин (каждая в 3,200 квадратных сажен) и по 2 1/2 крестьянской, на каждое тягло, в каждом из трех полей. Всего во всех,

трех полях господской и крестьянской пашни около 13 1/2 экономических десятин на тягло, или не много более 17 казенных;-если же оно оброчное, или казенное, не менее 7 1/2 экономических десятин на тягло, или по 10 казенных. Однако, во многих других местах той же средней полосы, где народонаселение живет просторнее, и особенно где почвы известко-ватыя, т. е. там, где главные посевы опираются на яровую пшеницу и просо, на-прим., в той же Саратовской или Симбирской Губерниях, но на луговой стороне Волги, надобно иметь пахатных земель по-крайней-мере вдвое более,- для того, чтоб земледелец мог после трех, четырех урожаев обращать свою землю в залежа, под паству скота; чтоб она чрез несколько лет опять собралась с новыми силами и могла быть способною опять производить пшеницу и просо. Этим только простым способом, т. е. многоземельем, вообще у нас, особенно в южной полосе, земледелец избавляется труда удабривать свои пахатныя поля искусственным удобрением, которое в этих отношениях, всегда можно заменять многоземельем. Эта система земледелия у нас, по-книжному, называется выгонною. Многоземелье дает всегда возможность в южной и средней полосах Империй простыми, дешевыми приемами производить огромныя количества хлеба и содержать значительное скотоводство, что, совокупно с огромным числом хлебопашцев, понижает в средней и северной полосах на то и другое цены, до того, что хлебопашество и скотоводство перестают быть прибыльною промышленостию в северной полосе, при обыкновенных ценах на хлеб: климат, и от-того почва земли, требуют тут непременно искусственнаго, дорогаго удобрения, которое не окупается низкими ценами на произведения земледелия и скотоводства.+++

Но если у нас, в средней и северной полосах, удобривать и обрабатывать землю по способу Бельгийцев, то нам следовало бы ограничиваться таким же малым пространством полей, иметь такое же число рук, лошадей и орудий, и столько же времени для полевых работ в-продолжении года, сколько и в Бельгии; или, при нашем климате, чтоб заменить недостаток времени увеличенною силою, надобно иметь по-крайней-мере вдвое более работников, езжалых лошадей и орудий, потому-что снег и жестокие морозы осенние и вешние, грязь и гололедица прекращают у нас в средней и северной полосах на 6 или на 7 месяцев в году полевыя работы, равно как и те, которыя требуют чистоты и опрятности около дома и на усадьбе. Вместе с тем, северный климат прекращает у нас каменныя, кирпичныя и земляныя работы на 8 месяцев, а деревянныя только на три месяца. Вот одна из главных причин, почему сельские жители на севере всегда делают строения из дерева.

Но этого мало: вместо шести урожаев и двух укосов, которые получит Бельгиец с пяти своих участков земли, в наших средней и северной полосах, по причине неотразимаго действия климата, мы можем снимать ежегодно только по 3 урожая и по одному укосу клевера. На отаву можем считать только в южной полосе, и то в редких местах; потому-что эта полоса вообще безлесная, плоская и находится под влиянием сухой температуры.

Именно:

с 1-го участка ничего; потому-что для посева озимой ржи, он должен быть весну и часть лета под паром, который в средней и северной полосах у нас необходим для того, чтоб в краткие промежутки времени между яровыми, посевами, сенокосом, жнитвом ржи и ея посевом, можно было землю, приготовляемую к озимому посеву, очистить от сорных трав, хорошенько обработать и начать посев (в средней и северной полосах), непременно с 1-го августа, если нельзя ранее. В Бельгии сьют рожь в сентябре и октябре; следовательно, там найдется время на очищение и приготовление земли для озимых посевов и после того, как с нея снимется картофель, поспевающий как в Бельгии, так и у нас, в конце августа. Но у нас он поспевает после посева ржи и даже озимой пшеницы, а в Бельгии, по-крайней-мере, месяцем прежде озимаго сева. Вот почему в Бельгии; и во всех тех странах, где озимый сев начинается в последних числах сентября, октябре и ноябри, можно обходиться без пароваго поля, т. е. взять с него, прежде посева озимаго хлеба, урожай;, а у нас в северном климате нельзя.

Со 2-го участка снимется рожь, после которой в то же лето никакое однолетнее растение-корнеплодное, или какое другое-сеять у нас тоже невозможно, потому-что оно не вызреет.

С 3-го - овес, в котором останется посеянный клевер (полагая, что местность дозволит посев клевера).

С 4-го снимется один укос клевера в конце июня; после чего надобно землю немедленно вспахать и дать ей хоть малое время попреть, для надежнаго посева, в половине августа, озимой пшеницы.

С 5-го- пшеница, после которой, так же как и после ржи, ничего сеять нельзя. Следовательно, Бельгиец получает с одного и того же пространства земли, сверх того, что может получать русский земледелец, три лишние урожая: картофеля, репы и моркови, да лишний укос отавы клеверной.

Если русский земледелец захочет получать то же количество произведений, которое получает Бельгиец, ему нужно будет увеличить пространство своей пахатной земли на {опечатка -невнятная дробь}?3/?5, и для обработки этого лишняго пространства, следовательно, надобно будет увеличить количество удобрения, число орудий, рабочих людей и лошадей. По этому счету выходит: что еслиб нам, северным хлебопашцам, захотелось обработывать землю по-бельгийски и по-

лучать равныя количества произведении, нам нужно увеличить действующую силу более нежели в три раза против Бельгийца, и все успех будет ненадежен, если на этом, тщательно возделанном пространстве, будем мы сеять корнеплодныя и масляныя растения, озимыя-овес и ячмень, и те же травы для искусственных лугов, которыя в Бельгии сеются,-потому, с одной стороны, что наш жестокий климат не допускает в средней и северной полосах делать некоторую часть бельгийских посевов, легко вымерзающих во время зимы, или безснежной осени; с другой от-того, что корнеплодныя растения для нас мало выгодны: сохранять их большими количествами малым иждивением, как это делается в Бельгии, нам невозможно; кормить ими скот, зимою, затруднительно и невыгодно; а требование на них может быть только в больших городах, которые у нас очень-редки. Даже искусственные луга клевера, или тимофеевой-травы, редко-где удаются, потому-что эти посевы требуют влажнаго лета, или влажной, сильно-удобренной почвы и умереннаго климата, который, у нас, под влиянием двух противоположностей, неизвестных в Бельгии и Англии: сначала весны, по сходе снега и в средине лета, у нас бывают частыя засухи и нестерпимые жары; в конце же лета, около 20-го . августа, ужь начинаются морозы, увеличивающиеся в сентябре до того, что земля во весь день иногда не оттаивает. Потом, в начале ноября морозы доходят до 15°-20°, даже и тогда, когда земля не покрыта снегом; главная причина этому-северо-восточное наше географическое местное положение и длинныя осенния ночи (*).+++

(*) О влиянии нашей изменчивой и не в каждом году одинаковой температуры на растительность подробно говорено в 1-й части этих "Записок", посвященной теории сельскаго хозяйства. Здесь повторяю, что влияние температуры на растительность тем благотворнее, чем переход ея от тепла к холоду менее быстр и разница между maximum тепла и minimum холода менее значительна. Эта разница не только между летнею и зимнею температурами у нас несравненно сильнее, нежели на западе в Европе, но и переход ея от тепла к холоду и наоборот, гораздо-быстрее, т. е. температура наша гораздо-изменчивее, и потому менее благотворна для растительности. Вот средния температуры Москвы и Эдинборга, лежащих почти под одною широтою:

(-значит холода, +тепла). Из этой метеорологической таблицы ясно, что в Москве средняя температура зимы 12° холоднее, а лето 3 1/2° теплее, нежели в Эдинборге. От-того средняя разность между понижением и возвышением тепла и холода в Москве сильнее 15 1/2°. Но если взять в соображение maximum тепла и minimum холода, в то время, как растительность в полном росте, т. е. главное отношение климата к растительности, то разница будет ужасная, потому-что в Московской Губернии случаются еже-годно морозы в апреле, мае, июне и иногда в июле, и хоть редко, во в такой же степени жары; следственно, разность между понижением и возвышением температуры доходит до 31°, тогда-как в Эдинборге она, не будучи колеблема столь сильными и быстрыми понижением и возвышением, как у нас, гораздо-постояннее; морозы там в мае, июне и июле едва ли бывают; и сверх того, она в Эдинборге гораздо-влажнее; а потому температура Эдинборга благотворнее для растительности.

Летняя температура в Палерме maximum +30° minimum +14 1/2°, следовательно, в Палерме летняя чувствительная разница в Пензе 35° и в том числе морозы, бывающие почти ежегодно.+++

Вешния засухи вредят росту клевера; жары изсушают безвременно его листья и Тимофееву траву; а сильные морозы, начинающиеся, в средней полос, около 20-го августа, прекращают почти всю растительность, особенно, однолетних растений. Потом, сверх продолжительной зимы, если снег сходит в марте и апреле медленно, подснежная вода часто губит озимые посевы, как это и случилось в 1839 году.

Но тут еще не оканчиваются затруднения и недочеты того земледельца, который захотел бы у нас ввести бельгийское устройство хозяйства. Все строения: жилище хозяина, анбары для хранения хлеба, хлевы, сараи и все помещения, у нас-в средней и северной полосах, вообще строятся деревянные, согнивающие и сопревающие, по милости нашей разрушительной температуры, обыкновенно чрез 20-30 лет; тогда-как в Бельгии, с малыми поправками, они стоят от 120 до 200 лет. Притом наши строения дешевы только в лесных местах; в степных же местах, всякая отчетливая постройка обходится не дешевле бельгийской. Если бы заметили на это: почему не строиться из камня, или кирпича? Потому,-отвечаю,-что у нас, говоря общественно, во-первых, не найдется для таких построек двух главных предметов-времени и денег; во-вторых, на открытых местах у нас, в северной и средней полосах, аршинная кирпичная, не только каменная, стена промерзает; от-чего, во всю зиму, в низких жилых кирпичных строениях обыкновенно бывает не-стерпимый угар и вообще сырость (*),

а не жилыя строения, раз промерзнув, при внезапной оттепели покрываются льдом, или инеем, от-того, что понизившаяся быстро температура не в состоянии также быстро передать свою теплоту казенной стен, которая остается и после прекратившагося мороза еще на некоторое время промерзнувшею. По этой причине, хранить хлеб в каменных и кирпичных магазинах невозможно, не сделав деревянной обшивки по стенам. Эта же, впрочем, всем мыслящим хозяевам известная причина, уничтожает сцепление всякаго рода необожженых кирпичей, от-чего глино-соломенныя, или земле-соломенныя, особенно жилыя строения, в северном климат, так непрочны, а землебитныя, иснаровския, ни на что не годятся. Сверх-того, мы, северные хлебопашцы, должны иметь еще лишнее против Бельгийца строение для приготовления нашего хлеба на продажу, или потребления, требующее большой заботы и не малаго иждивения,- овин, для сушки зерна в снопах: молотьба у нас начинается осенью и оканчивается зимою; в это время, намоченных осенними дождями, или зимними снегами снопов чисто обмолотить, без исправнаго овина, невозможно. В Бельгии, как и у нас на юге, вся молотьба сыромолотная, которую северный климат редко допускает.

+++(*) Многие помещики, не щадя издержек, строили своим крестьянам из кирпича избы, не веря, чтоб тщательно-возведенное строение могло промерзать. Но следствия обнаружили их невнимание к опытности. В Пензенской Губернии можно кое-где встретить такия избы. За то зимою, в сильные холода, ежедневный угар-их неотъемлемая принадлежность, и этот угар тем сильнее, что нечистота, неопрятность-спутницы в жизни того крестьянина хлебопашца, который половину года живет в одной избе со скотом своим.

Для жилищ, строения, по способу Герарда сделанныя, не имеют сказанных недостатков, но они требуют во всех отношениях отлично-прочнаго кирпича, который не везде иметь можно, и большой точности во всей работе; что с вашими рабочими дело весьма-затруднительное; и сверх того, подобно всякому каменному зданию, оно не иначе должно строиться, как в летнее время года, которое у вас обречено на полевыя работы.+++

Из этого сравнения, кажется, понятно: что если оценивать произведение временем, работою, или количеством его (*), оно нам в северном климат обходиться должно несравненно-дороже, нежели Бельгийцу, если мы будем удобривать и возделывать землю одинакими с ним приемами; это давным-давно всем опытным нашим хозяевам известно, и единогласно подтверждается иностранными писателями (Смотри русский перевод: "Практическаго и умозрительнаго земледелия, Синклера". Ч. 1, стр. 21 и 22. "Действие климата на произведения" и "Зависимость издержек на возделывание-от климата"). Вместе с тем, как выше говорено, посевы будут во многих отношениях неуместные и повлекут за собою невыгоды для хозяина и тяжкие убытки.

+++(*) Оценивать работу деньгами везде можно; но эта оценка будет местная, следовательно, чрезвычайно-разнообразная, почему и отведет читателя от заключений общих, которыя в этом случае предлагаются.+++

Наконец, главная опора отчетливаго хозяйства - денежные капиталы. Спора, кажется, не может быть в том, что мы ими не богаты, потому-что они могут рождаться и возрастать от сельскаго хозяйства только в пропорции цгьн на произведения этого хозяйства. Там, где эти произведения сбываются обыкновенно по таким низким ценам, как у нас, денежные капиталы бывают всегда очень-бедны, от-чего и круговращение денежное весьма-слабо. Сильные капиталы, употребляемые в Западной Европе на улучшение сельскаго хозяйства, опираются на высокия цены, но коим хозяева продают свои произведения.

Сверх-того, при сложном и искусственном устройстве хозяйства, наши помещики встретили бы важное неудобство в том, что мы не имеем для отчетливых нолевых работ приученных и надежных работников, которые тогда только явятся, когда в них будет общая, а не частная нужда; а это может случиться тогда только, когда будут у нас пролетарии, особенный класс рабочаго народа, как в Западной Европе, неимеющий поземельной собственности и вообще домашней, ему принадлежащей оседлости.[Парагр.] 3.

Скотоводство в Бельгии и у нас. Улучшенная порода рогатаго скота. Почему для нас она невыгодна.

Скотину в Бельгии кормят, во все 12 месяцев в году, зеленым кормом с малым прибавлением сухаго; и это потому опять, что больших снегов и жестоких морозов - нашей русской зимы,-там не бывает. Следовательно, не только нет никакого затруднения кормить скот кореньями, но в то время, как у нас все поля покрыты белою снежною пеленою, или еще без снега стоят двадцати-градусные морозы, и скот по необходимости должно прокармливать сухим кормом,- там искусственные луга и коренья, собранные с нив, или оставленные на нивах на зиму (как это делается в Англии), дают скоту обильный корм. Сверх-того, по ограниченному пространству земли, не имея возможности содержать скотину на пастве, искусственные луга с ранней весны до поздней осени дают возможность Бельгийцу кормить свой скот, большую часть времени в году, в конюшне; от этого гораздо-более собирается навоза. Между-тем, скотина ничего не топчет, не портит, да и самый помет ея всегда прибран и употреблен в дело. В этом-то последнем случае, особенно западный хозяин опирается на искусственные луга, которых назначение состоит не только в том, чтоб получать с них двойные обильные покосы, но скашивая малую часть их, ежедневно для корма содержимаго на стойле скота, во время, гораздо-более нежели у нас продолжительное, доставлять ему обильное содержание на малых пространствах сверх пастбища, которое может продолжаться на них во всю зиму. Этой-то огромной выгоды, с одной стороны, мы лишены нашим климатом; с другой; где у нас скотоводство дает хозяину существенныя выгоды-там вообще дешевая земля и многоземелье, во все продолжение времени подножнаго корма, дают возможность содержать скот на этом дешевом пастбище, без всяких искусственных лугов, и не запирая его на это время в конющни. Весьма-понятно, что такое безъискусственное, простое содержание обходится гораздодешевле иностраннаго искусственнаго, которое обошлось бы нам до того дорого, что продажа скота ни в каком отношению не могла бы окупить расходов; следовательно, искусственные луга не могут нам доставить равномерных выгод, и скот, по-бельгийски содержимый, доставил бы хозяину одни убытки.

Наши теористы ставят нам в образец это иностранное содержание, равно как улучшенныя породы рогатаго скота, содержимаго в Бельгии, Голландии, особенно в Англии, и желают, чтоб в наших хозяйствах был заведен такой же скот...

О содержании было говорено; теперь изследуем, какия обстоятельства содействовали и содействуют западным хозяевам улучшать породу скота, и почему мы не можем следовать их примерам при его воспитании.

Но прежде, нежели коснемся этого предмета, нужно иметь общее понятие о способах России в-отношении к содержанию скотоводства, и о ходе торговли скотом: эти два обстоятельства откроют нам те разсчеты, на которые опираются наши хозяева во всех великороссийских губерниях, и дадут точку опоры, для того, чтоб определительно судить об этом предмете.

На южных наших степях: екатеринославкнх, херсонских, таврических, астраханских, отчасти саратовских и Оренбургских, на Земле Донских Казаков, в Черпомории и в Кавказской Области, народонаселение, на правильном просторе, содержит свой Многочисленный скот совершенно-патриархально, потому-что климат и обилие в дешевой земле дают возможность содержать его во все времена года на подножном корму, или с малыми на зиму запасами. Тут заметна Азия во всех приемах и разсчетах.

В губерниях, севернее лежащих, должно запасать на зиму сухаго корма для разнороднаго скота на 160, или на 240 дней. Следовательно, в южных, содержание скота мало, или почти ничего не стоит; а в северных, оно обходится тем дороже, чем местность севернее.

Южный скот от Кубани, низовьев Волги и Яика, от подножия Кавказа и с берегов Чернаго и Азовскаго Морей, с саратовских, оренбургских, симбирских, астраханских, таврических и донских степей идет чрез все великороссийския губернии в Москву и Петербург на продажу, без пошлин и каких-либо акцизов в пользу севернаго скотоводства, и продается на одних рынках с тем, который родится и выкармливается в средних и северных губерниях. Следовательно, цена этому южному скоту, всегда низкая, должна иметь прямое и неотразимое влияние на те цены, по которым сельские жители средних и северных губерний продают свой скот и по которым покупается там мясо, сало и кожи. Вот от-чего на базарах Пензенской Губернии довольно-часто продается говядина по 1 р. 50 копеек ассигнациями за пуд; а в Москве и Петербурге может она продаваться по 6 рублей.

В Германии, Франции, Англии, Фландрии и Голландии усовершенствована и поддерживается улучшенная порода домашняго скота, потому-что пуд говядины продается там от 16 до 24 рублей, масло 40 рублей. Цены эти окупают искусственное содержание и могут доставить прибыль разсчетливому хозяину. Но у нас, при существующем ходе дел сельскаго хозяйства, и происходящих от-того цен на мясо, масло и кожи - какая возможность без убытка, где бы то ни было в Империи, содержать рогатый скот сколько-нибудь отчетливым, или искусственным образом, и поддерживать улучшенную породу животных, которая выведена и поддерживается единственно приличным для улучшенной породы содержанием и обильным, следовательно, всегда дорогим кормом (*)? Конечно, никакой.

+++(*) Различныя улучшения породы рогатаго скота: свиней, лошадей и овец выведены не природою, а человеком посредством корма, содержания и совокупления; природа же, без втих усилий человека, в малое число поколений превратит в нашем климате, при скудном корме, прекраснейшую породу в хилую, малорослую, или уничтожит в ней те качества, которыя даны ей искусственно человеком.+++

По этим-то причинам, скотоводство в северной полосе содержится, по необходимости, всегда на тощем, незаботливом содержании; а в средней сколько-можно-ближе к патриархальному порядку. Иначе, мы не могли бы выдержать совместничества с южными нашими хозяевами. На этих разсчетах основалось у нас скотоводство, судя по капиталу, на него употребленному, в южных местах очень-выгодное, в средних губерниях, где неть выгоднаго сбыта на сено и солому, неубыточное, дающее между-тем возможность не дорожить ужасною и неотразимою убылью в нашем тощем и дешевом скоте, всегда бывающею в годы неизобильные, или неблагоприятные по летней, знойной температуре. Коротко сказать, эти совершенно-азиатские разсчеты, нашими агрономами неизследованные и Европе неизвестные, служат главною причиною тому, что опытные хозяева, имея в предмете получать с хозяйств своих несомненную выгоду, не позволяют себе увлекаться ошибочным предположением- чтоб содержание отличнаго и породистаго рогатаго скота могло доставлять увеличенную прибыль. Можно себе представить, какую в этом случае пользу хозяевам принесет страховое для скота общество, и можно ли в настоящее время сочетать выгоды акционеров такого общества с выгодами помещичьими ? При торговле скотом-дело другое: гуртовщики, гоняющие скот на продажу в Москву и Петербург, вероятно воспользуются условиями общества, потому-что эти условия, обезпечивая их от потерь, лягут на покупщиков.

Но и эти, кажется, довольно-убедительныя причины, еще не пополнены. Тут ничего не сказано о неотразимых падежах и эпидемических болезнях, посещающих наши стада и табуны, если не ежегодно, то ужь непременно в то время, когда лето стоит сухое и знойное. В Западной Европе только мериносы подвержены сильным эпидемическим болезням, и то потому-что из нынешних мериносов, заводчики, гоняясь за тонкою волною, образовали вообще хилых животных, с тонкою без меры кожею, способною носить тончайшую волну. У нас есть разнаго рода оспа на овец, чума, сибирская язва, и другия острыя эпидемическия болезни рогатаго скота; мор на кур, индеек (даже зайцев), разныя сложныя и острыя болезни на лошадей: все это случается, и можно сказать, непременно случится в конце июля и начале августа, если лето, как сказано, стоит жаркое и сухое. Для того, чтоб увериться в очевидности этой напасти, разсуждать много не нужно; стоить только посмотреть на скот в это время, или вскрыть труп после смерти животнаго, павшаго от эпидемии. Тотчас убедиться можно, что засухи и жары всему причиною, как собственно по причине зноя, от котораго скотине укрыться некуда, так и от высушеннаго жарами корма, котораго желудок не переваривает. Вот источник всех болезней скота, которыя еще поддерживаются прогоном зараженнаго скота, идущаго на дальния разстояния, на ярмарки, базары и в столицы. От-того, когда покажется в одном месте болезнь, она немедленно разносится по многим путям торговым. Тут никакия полицейския меры не в состоянии остановить, или прекратить зло.

Вместе с тем, если в июле и августе стоит время сухое и жаркое, немедленно появляется ужасное количество насекомых разнаго рода. Из них, в средней полосе, опаснейшия и наносящия более всех вреда, во-первых, мошки, поядающия свекловицу (в прошлом, 1841 году, сколько мне известно, в средней полосе везде свекловица была поедена ими); потом, червь, пожирающий с необыкновенною быстротою овес, другой-гречу, третий-капусту. Вместе с ними покажутся слепни, от которых скотине некуда деваться; наконец, червь, поядающий озимь, котораго опустошения не могут быть так сильны на западе Европы, потому-что сев озимый делается там гораздо-позднее нашего, когда черви подобнаго рода не вредят более посевам. В южной полосе саранча и разнаго рода другия насекомыя, вредныя для посевов и фруктовых деревьев,-и все это следствие обыкновенное: везде летом, при постоянной засухе и жарах, распложается множество насекомых, тем более в России, где дни летом долгие и много земли не возделанной. Уничтожают их только дожди и холодное время. Но когда атмосфера не охлаждается ни дождями, ни суровЫм временем, наши домашния животныя, без труда привыкшия выносить двадцати-пяти градусные морозы, которые иногда превращаются в тридцати-градусные постоянные жары, какие у нас бывают в сухое лето, в июне, июле и августе,-не выносят; да и как их вынести, когда разница между maximum тепла и холода от 60° до 64°-ужасно! Между-тем, это Факты неоспоримые. Такия жестокия принадлежности жаркаго лета, отражающияся на посевах и скотоводстве, неизвестны ни в Англии, ни в Бельгии. Там климат умеренный; разница между холодною и жаркою температурами, как уже сказано, едвали выше 35°, от-чего климат способнее и выгоднее для того и другаго.

Конечно, с другой стороны, наши длинные летние дни и следствия их: жаркая летняя температура - величайшее благо, данное Провидением северным странам. Наши средняя и северная полосы были бы едва обитаемы, еслиб солнце шло по экватору, а не по эклиптике; тем более, что оне удалены от средняго океана, не защищены от северных ветров, или местами не мало возвышены от уровня моря.

Для поверки этих разсчетов и соображений, стоит только спросить: почему ныньче многие помещики уничтожили свои прекрасные заводы рогатаго скота? Можно сказать решительно, что всякий завод такой иностранной улучшенной породы; которая бы давала более нашей мяса, масла и сала, в северной и средней полосах не окупит издержек и не доставит прибыли хозяину. Такое скотоводство, как скаковыя лошади (*) и борзыя собаки, могут ныне быть у нас только принадлежностию роскоши. А в южной полосе и подавно! Там только местная порода, привыкшая к тамошнему климату, корму и содержанию, способна давать доход хозяину.

+++(*) В пример тут поставлены скаковыя лошади только в-отношении разсчетов сельскаго хозяйства, которые не допускают в своих заведениях безполезной роскоши и всех тонкостей скаковаго ремесла на скачках и оценки лошадей только по генеалогическим дипломам. Эти подсобныя средства, конечно, сильны. Но ни азартная игра скачек, ни генеалогические дипломы, ни даже убедительныя доказательства тех почтенных особ, которых мнением мы привыкли дорожить, не в состоянии из "чисто-кровной" скаковой лошади сделать лошадь, способную к езде; потому-что чистая скаковая лошадь должна быть сложена так, чтоб она могла скакать долговременно, с нетяжелым весом, быв к тому предварительно приготовлена., А это сложение, если разбирать его механически, должно быть противоположно красивому, покойному движению и всем способностям, которыя требуются, от возовой, каретной или верховой лошади-не исключая силы и нрава, судя по многолетним опытам и наглядному сравнению. Следовательно, на скаковых лошадей не монет быть требования постояннаго, вернаго. Сбыт таких лошадей-случайная прихоть богатаго человека; для него скаковыя лошади и скачки только невинная и весьма-занимательная забава, в которой, к тому еще, принимает живое участие публика. А потому, завод скаковых лошадей, по моему мнению, не может входить в статью сельскаго хозяйства, особенно "рациональнаго", о котором так много ныне начали заботиться, и которое должно производит только, то, что дает постоянную и верную выгоду и может без затруднений скоро сбываться на ближних рынках на чистыя деньги. Это последнее обстоятельство тоже дело необходимое для, "рациональнаго" сельскаго хозяина; иначе, т. е. когда произведение какого-нибудь заведения на ближних рынках сбываться не может, то заведение уже не входит в круг сельскаго хозяйства, а должно быть причислено к Фабричному, потому-что тогда владельцу нужно иметь, сверх употребленнаго, еще запасный капитал и войдти по кредитивным денежным счетам в коммерциальный круг действия, который для помещйка-дворянина затруднителенъно МНОГИМ отношениям.+++

Эти хозяйские разсчеты относятся не только к рогатому скоту, но во многих местностях заводы лошадей входят в ту же категорию, особенно если хозяин не приобщает к опытности и деятельности своей цыганства, шарлатанства и барышничества. То же можно сказать об огромной породе свиней. Даже мериносы, бывшие до 1841 года самою выгодною отраслию скотоводства, в некоторых местах средней полосы и почти-повсеместно в южной, никогда не обещали и не обещают выгод, если хозяин будет разсчитывать на тончайшую волну. Коротко сказать, что там у нас, где можно продавать на месте сено от 40 до 50 копеек за пуд, а солому от 20 до 30 копеек, нет никакой надежды получать прибыль от скотоводства, какого бы оно рода ни было. Конечно, необходимость заставляет и в этих местностях содержать нужное для хозяйства; но за то, исключая езжалых лошадей, и содержится оно очень-часто на таком корму, который, во время зимы, только спасает его от голодной смерти, и то не всегда.

Из множества примеров, которые доказали бы всю справедливость этого заключения, обратим внимание читателя на один, доказывающий вместе с тем и сметливость наших крестьян. В Тверской и Ярославской Губерниях, как и везде, крестьяне обязаны держать лошадей для возделывания земли, для своих надобностей и, главное, для извозов. Тут, во многих местах, они содержат для этих нужд великорослых красивых кобыл и общественных жеребцов, довольно-дорогих-единственно для того, чтоб продавать жеребцов сосунками, и брать за них не Низкия цены. Осенью на ярмарках, в городах и по базарам, особенно в Ростове, Кашине и многих других местах, можно покупать их сотнями, от 10 до 20 рублей за жеребенка. Но почему крестьянин отдает жеребенка, который чрез полтора года будет стоять 150 рублей, за такую низкую цену? Потому-что корм, в-продолжение года, дороже ему прийдется, нежели чего будет стоять полуторо-годовалый его жеребенок.

Между-тем, в наших учебных книгах для сельскаго хозяйства толкуют нам, иностранным толком, о разведении улучшенных пород домашняго скота, от котораго выгоды и убытки, в хозяйственных отношениях, мы давно разочли; учат нас, как его кормить, поить и содержать, что мы давно уже знаем; одно забыли: как без убытка его продавать! Это, впрочем, так и быть должно, когда учение об этом предмете не что иное, как сколок с иностранных изданий, да еще сколок весьма-опрометчивый, потому-что иностранцы, изъясняя свое учение, везде опираются на свои обычаи, климат и, что всего важнее, на свои законы, цены и разсчеты. Все это в наших учебных книгах упущено из виду, равно и то, что эти разсчеты установили у иностранцев, на произведения сельскаго хозяйства, цены сообразныя труду и расходам; между-тем, как законоположение, на малых, по сравнению с обширностью нашей земли пространствах, охраняет труд от потерь, которыя могли бы произойдти от привоза тех же продуктов из чуждых стран, где их производят до того дешево, что не смотря на дальний привоз, они сходнее могли бы продаваться, нежели туземные; такая продажа делалась бы в ущерб местным хозяевам, приспособившим свои хозяйства к требованиям тесно-живущаго народонаселения, и разсчетшим свои выгоды на основании такого же охранительнаго законоположения, которое блюдет у нас юную Фабрикацию многих предметов от чуждаго нам деятельнаго, более-совершеннаго и опытнаго совместничества, имеющаго возможность почти все предметы этой нашей Фабрикации, выходящие из самаго низкаго разряда, настоящие и будущие, производить и дешевле, и лучше, и прочнее.

Что сделалось бы с Фермерами и хозяевами - помещиками Англии, Франции, Германии, Бельгии и Голландии, еслиб наши хлеб, скот, масло, сало и хлебное вино ввозились безпошлинно в эти государства? Производя свои работы наймом, следовательно, имея возможность оценивать точно и для всех однообразными способами во что им обходятся (*) произведения сельскаго хозяйства, они должны бы, в этом случае, уничтожить хлебопашество, скотоводство и винокурение, или терпеть от своих заведений ужасные убытки, потому-что наши произведения с провозом могли бы там продаваться гораздо-ниже тех цен, по коим их произведения обходятся производителям. Или, снимите у нас пошлину с иностранных суконных, шолковых и бумажных изделий,-что тогда станется с нашими Фабриками? Останутся из них только те, которыя производят самый Плохой, дешевый товар; прочия же прекратят свои действия прежде, нежели иностранный товар покажется на рынках наших.

+++(*)Хоть и мы можем оценивать свои сельския произведения точно; но способов оценки у нас столько же, сколько имений, имеющих различное количество земли по числу рук, сколько различных цен на земли, различных качеств земель, различных местностей, способствующих, или неспособствующих сбыту, и различных отношений помещиков к их крестьянам. Можно к этому присовокупить, что даже досужество и проворство крестьян не одинаковы. Вот пример последнему. У меня (в Пензенском Уезде), как и во всем околодке, два человека свободно в день скашивают 3,600 квадратных сажен ржи (разумеется, когда рожь косить можно), столько же гречи и трое степных лугов. Взяв работников из Городищенскаго или Краснослободскаго Уездов, той же губернии, надобно урок уменьшить одною третью. Подмосковный житель в полевых работах не сработает, в равное число времени, половины того, что сделает наш крестьянин. +++

Эти примеры равносильны тому влиянию, которое имеет скотоводство южное на скотоводство всех северных и средних великороссийских губерний; а хлебопашество средних на хлебопашество северных, и южных на средния, не смотря на ужасныя разстояния и тяжелыя сообщения. И если то и другое в средних и северных губерниях, этим ужасным совместничеством не уничтожены до корня, это потому только, что сметливость и опытность наших помещиков и земледельцев приспособили искусно и неубыточно хозяйства к такому ходу дел, не обращая ни малейшаго внимания на ту теорию сельскаго хозяйства, о которой у нас много пишут и говорят, и не выучились у покойнаго г-на Павлова с братиею "новому хозяйству" .

^IV.

ДОМОВОДСТВО, СЕЛЬСКОЕ хозяйство и ПРОМЫШЛЕНОСТЬ ВООБЩЕ.

ЗАПИСКИ ПЕНЗЕНСКАГО ЗЕМЛЕДеЛЬЦА О ТЕОРиИ И ПРАКТИК СЕЛЬСКАГО ХОЗЯЙСТВА.

ЧАСТЬ II.

(Продолжение.)

[Параграф]4.

Хозяйственные сравнительные разсчеты, касающиеся посевов овса и картофеля.

Выгоды посевов корнеплодных растений.

Винокурение из картофеля.

В наше время, взяв в пример также иностранное западное хозяйство, многие сильно заботятся ввести в полевые севообороты посевы корнеплодных растений, основывая разсчеты свои только на том, что на данном пространстве корнеплодныя растения несравненно-более дают пищи для человека и скота, нежели другия колосовыя. Для того, чтоб яснее оценить эту предполагаемую выгоду, предлагаю сравнительный разсчет работам для посева и уборки одной десятины картофеля и одной овса, и замечания на-счет посева корнеплодных растений.

Постъв и обработка овса. - Вообще , наши черноземныя почвы, в средней и южной полосах, еще не требуют удобрения для посева овса. Он порядочно родится и не на тучной земле, лишь бы

поранее был посеян, и температура, весною особенно, сколько-нибудь была благоприятна.

Посадка и обработка картофеля. - Картофель не иначе хорошо родится, как на несколько-песчаной и тучной почве; следовательно, надобно под него землю непременно унавоживать. Нужное количество навоза на экономическую десятину (3,200 кв. с.) определительно назначить нельзя; это всегда зависит от качества почвы и ея местнаго положения. Так, на песчаную почву, скатистую, возвышенную и сухую, на старую, выпаханную-надобно класть более удобрения; на песчаный чернозем, на новыя земли, ровныя и низменныя-менее. Однакоже, во всяком случае можно утвердительно сказать, что 1000 возов ни на какой почве урожая картофеля не испортят, как потому-что у нас, в средней полосе, навоз обыкновенно выветрившийся, плохой (у нас нет заведений, где бы он собирался и хранился так же, как в тех местах, где без его помощи не может существовать хлебопашество), следовательно, 3 телеги такого навоза не стоят одной хорошо-сохраненнаго, во время вывезеннаго и запаханнаго; так и от- того, что для картофеля, равно как для репы, или турнепсов, свекловицы и моркови, нужно пахать землю двумя вершками глубже, нежели под колосовыя растения; следовательно, этот глубоко-вспаханный слой потребует более удобрения, нежели тот, который был пахан мельче, независимо от-того, что для корнеплодных растений, особенно в нашем северном климате, нужна почва несравненно-тучнее, нежели для ржи, пшеницы и ячменя, и особенно для овса и гречи, которые на слишком-тучной почве, необходимой для посева овощей, вместо того, чтоб дать сильные урожаи, все повылегут. Но, надеясь отчасти на благоприятную температуру, определим на каждую десятину только по 500 возов. Это самое бедное количество для того, чтоб получать с десятины не менее 100 четвертей картофеля в среднеурожайный год.

Если картофелю в урожайный год может родиться на десятине 200 четвертей, то и овса 40. Однакожь, вообще говоря, у нас овес родится несравненно-лучше картофеля. Напр., в 1840 году, в нашем околодке овес родился весьма-хорошо, но картофеля собирали по 20 четвертей с десятины только там, где он был посажен на самой тучной земле и обработан самым отчетливым образом. Во многих местах получили не более 10-от-того, полагать должно, что знойный 1839 годе не дал хороших семен.

Следовательно, тою же силою, которая нужна на посев и уборку одной экономической десятины картофеля, можно посеять овса около восьми. Но, чтоб не дать ни малейшаго повода к противоречию, положим только 6 десятин,-и те дадут, за вычетом семен, 96 четвертей зерном (*)

+++(*)

Нам говорят, что питательныя части картофеля содержатся к питательным частям овса, как 260 к 740; следовательно, овес почти в три раза питательнее картофеля. На эту выкладку химии, однакоже, можно сделать следующее замечание: годами родится овес с таким легковесным зерном, что в четверике не более 26 фунтов (также и картофель иногда родится от засухи очень мелок, как и было в 1839 году). Но бывает в четверике картофельнаго овса и пуд веса; следовательно, овес питательнее картофеля более нежели на 50%. Сверх того, у нас сеются четыре различныя породы овса; русский, односторонний, черный и картофельный. Все зерна этих различных выродков имеют относительный свой вес, равно как и кожица, покрывающая их зерна ; потому, все они и должны также иметь относительную и различную степень питательности. Следовательно, для того, чтоб знать точное количество содержащихся в овсе питательных частей, надобно знать, какой овес был разложен и каков был в этот год налив в зерне; да к тому еще, обмолочен ли он был с овина, или сыромолотом. Это коротенькое разсуждение о питательности овса указывает , кстати , как трудно теории с своими общими выкладками и правилами устоять твердо и непоколебимо, когда практика разбирает ее своим всегда точным образом.+++

и 1,000 пуд соломы. Ею одною у нас можно, в нужном случае, во время зимы, прокормить 3-х неезжалых лошадей, 10 овец и 3-х коров. Этого необходимонужнаго для скота сухаго корма, при посеве картофеля, не будет. Но если присовокупить к соломе половину родившагося овса - 48 четвертей, тогда весь вышепоказанный скот, во всю нашу зиму, можно будет содержать самым сытым образом и сверх-того откормить четыре свиньи на убой и безнужно хозяину довольствоваться домашнею птицею-гусями, утками и курами. Остальная половина родившагося овса, также 48 четвертей, продажею ли, или употребленная на домашния надобности, с лихвою заменит сто четвертей картофеля, которыя, говорит теория, по питательности равняются не более, как 35 четвертям овса.

И так, хозяйские разсчеты земледельцев Западной Европы при посевах корнеплодных растений опираются на следующия выгоды:

1) с одного и того же пространства земли, посредством этих посевов, они получают два урожая в одно лето, что весьма выгодно там, где дорожат каждым аршином земли.

2) Хотя не всегда, но очень-часто не имеют они надобности для этих овощей определять лишние участки земли и класть на них особенное, дорого-стоящее удобрение (и то и другое у нас всегда было бы необходимо); это сокращает значительно издержки, которыя со всем тем почисляются в Бельгии по 380 рублей на десятину, а в Англии и того дороже.

3) Климат там, быв гораздо-умереннее нашего и способнее для взращивания этих кореньев, не мешает ими кормить зимою скот и позволяет без затруднений и дорогих строений хранить их для пищи человека и его скота зимою, просто, не принимая к тому сложных и заботливых мер, которыя в северном климате необходимы и весьма затруднительны; наконец,

4) Данное пространство, засаженное кореньями, дает более произведений, нежели засеянное колосовыми растениями.

Эти четыре главныя причины заставляют земледельцев Западной Европы дорожить посевами корнеплодных растений, которыя, сверх-того, климат никогда убирать не мешает.

Три первыя хозяйственныя соображения для нас вовсе чужды; да и четвертым в редких случаях мы можем руководствоваться, потому (говоря вообще) , что мы дорожим не пространством земли, но только временем (у нас в северной и средней полосах, для полевых работ, не найдется более 5 месяцев в году, тогда-как земледельцы Западной Европы, в-продолжении 10, а местами и более месяцев, имеют к тому возможность), и по климату нашему, не имея средств надеяться, чтоб, после снятия какого бы то ни было урожая, у нас другой вызрел (*),

+++(*)

В этом отношении, климат, в средней даже полосе, так суров, что не только коренья, но греча, вызревающая у нас от посева чрез восемь недель, если бывает, после того, как ее побьет морозом, вторично посеяна в конце июня, зерен обыкновенно не дает, или дает очень мало, хотя выростает и цветет сильно, потому-что оплодотворяться ей приходится в августе. Тогда день уменьшился уже тремя часами и лучи солнечные, падая косвеннее, нежели в июне и июле, не в состоянии дать нужную пищу растению для того, чтоб оно оплодотворилось, если растение зреет на открытом воздухе. Конечно, теория научает нас, как в нашем климате и ?в это время заставить гречу вызреть: стоит только всю ее накрыть стекляным колпаком; это средство так же выгодно, как и искусственная, дорогая обработка земли, для малоценнаго растения.+++

- мы, следовательно, должны, как уже сказано, для корнеплодных растений определять особенные участки земли, удобривать их независимо от других посевов, и таким образом отнимать не малую часть летняго времени от полевых работ, для нас более-выгодных и необходимых. От-того северным хлебопашцам посевы корнеплодных растений становятся с одной стороны гораздо-дороже южных; с другой, эти посевы не дают нам необходимо-нужнаго для нашего скота на зимнее время сухаго корма: соломы и зерна. Сверх-того, у нас все корнеплодныя растения в первых числах сентября должны быть выбраны и убраны на зиму так, чтоб мороз и сырость до них не могли касаться; и для того только, чтоб ими кормить скот зимою, надобно нам иметь для скота теплыя помещения , хозяину дорогия и убыточныя, а скоту, в нашем климате, вредныя, и сухой погреб для их хранения; тогда-как в Бельгии их сохраняют просто в ямах, из которых выбирают коренья во всякое время и сколько подобно (*).

+++(*) В ямах и рвах мы можем весьма удобно хранить все коренья (картофель у меня в Пензенской Губернии хранится всегда во рвах, и не было в-продолжение 20 лет примера , чтоб он когда-нибудь замерз). Но эти рвы открываются не прежде 25-го марта, когда уже показывается подснежная вода. Иначе, если открывать их во время зимы, что было бы необходимо для ежедневнаго корма скота, уберечь от мороза картофель чрезвычайно-трудно, сопряжено с боль(ши)ми заботами, чего в нашем хозяйстве всячески избегать должно.+++

Конечно, и мы можем тоже травить скотом невырытые коренья на нивах, как это делается в Англии, но только в сентябре, когда и без корнеплодных растений, на обширных наших площадях, подножнаго корма для скота достаточно. Там же, где огромных площадей нет, всякое скотоводство у нас в убыток (см. ниже, [Парагр.] 10, "Хозяйственное разделение Европейской России на три полосы").

Взяв в соображение выгоды, доставляемыя в Западной Европе климатом, который служит везде основанием устройству и всем разсчетам хозяйским, и наши затруднения, от него же происходящия; тесноту, в которой живут Французы, Бельгийцы, Англичане и Немцы, и наш простор,-ясно, что нам, северным хлебопашцам, во всех тех местностях, где народонаселение не получило огородных приемов, или где оно имеет не очень бедное количество пахатных земель; где земледельцы поддерживают свое благосостояние многочисленным скотоводством, посев овса в севообороте несравненно-выгоднее и нужнее картофеля, тем более, что он доставляет здоровую и питательную пищу человеку, дает ему возможность, во всякое время, кормить свой скот, как зерном, так и соломою, и куда угодно возить то и другое в продажу на дальния разстояния, тогда, как эти разстояния, вешняя и осенняя распутицы и зимние морозы в то время, когда у нас сбывается избыток земных произведений, не допускают возить на рынки коренья. Следовательно, картофель, морковь, репа и свекла должны составлять в этих наших местностях только домашнюю потребность семьи хозяина и употребляться единственно для ея продовольствия; эти овощи дорого нам обходятся, сохраняются трудно, не дают дешеваго корма для скота, возможности выгодной продажи, и сверх-того, по сравнению, для нас, посев овса несравненно выгоднее посева картофеля, особенно, когда в земле нет ощутительнаго недостатка.

В малоземельных имениях посевы корнеплодных растений, конечно, нужнее, и можно сказать, даже ныньче необходимы, для обезпечеиия продовольствия бедных земледельцев. Но и тут посев их должен ограничиваться только таким пространством земли,- и не в полях, но на огороде,-которое земледелец с своим семейством может обработать, и которое бы производило на продовольствие хозяина только нужное количество этих кореньев.

Около больших городов, т. е., близь сосредоточеннаго народонаселения, - как на-пр.: у застав московских и петербургских, посев картофеля и других овощей выгоден и в полях, потому-что тут всегда есть на них постоянное требование, несущее за собою верный и выгодный сбыт, на что в местах редко-населенных у нас надеяться невозможно. Потому-то живущее у застав наших столиц народонаселение, пользуясь этими условиями, засаживает огромныя площади разными овощами, приняв для того огородную обработку, а в местах, удаленных от сбыта, земледельцы засевают ими только малые участки, на огородах.

В наше время, также начали помышлять о том, как бы в великороссийских губерниях употреблять картофель на винокурение, подобно тому, как это делается в Пруссии и Лифляндии. Но выгоды такого производства проистекают там от двух совокупных причин: от дорогой цены на рожь и овес и от вольной продажи вина, которая в свою очередь дала возможность в Лифлиндии всем помещикам завести маленькия винокурни, для производства картофельнаго способныя, от которых усилилось скотоводство и улучшилась обработка земли. У нас, в великороссийских губерниях, ни одного из этих необходимых условий для сидки вина из картофеля не существует; между-тем, по дешевизне вина, только заводы огромнаго размера, где не может существовать картофельное производство, в состоянии давать выгоду; следовательно, гнать вино из картофеля там, где рожь и овес дешевы и без свободнаго винокурения, кажется, будет дело не совсем выгодное.

[Параграф]5.

Цены на произведения окупают значительныя пожертвования бельгийскаго фермера. Наши цены окупить этого не могут.

И так, в Бельгии устройство и ход сельскаго хозяйства, приличные климату и местности, как уже сказано, окупают ежегодныя издержки Фермера и, сверх-того, он прокармливает свою семью, рабочих людей и получает приличное сметливости и деятельности своим возмездие, обыкновенно оцениваемое от 10% до 15% с положенных им капиталов.

Но от-чего он имеет возможность выручать ежегодно-жертвуемые на каждую десятину 380 рублей (в некоторых местах даже более) и получать еще сверх-того прибыль? От-того, что произведения земледелия: пшеница, рожь, ячмень, сурепица, овес, сено, солома продаются там в три и четыре раза дороже, картофель в десять раз дороже, нежели у нас. Произведения скотоводства сбываются также по ценам несравненно-высщим. Следовательно, цены на произведения сельскаго хозяйства стоят там такия высокия, что при значительном пожертвовании на обработку земли, возможность прибыли, облегчаемая удобным для сельскаго хозяйства климатом, незатрудняемая никаким посторонним совместничеством и трудным сбытом,-у всякаго в виду. У нас, в средней полосе, где, как сказано и доказано, обработка земли становится почти в четыре раза дороже, нежели в Бельгии, произведение ея вполовину должно быть менее; климат заставляет кормить скот заготовленным сухим кормом от 160 до 240 дней в году, т. е., все то время, когда скотину нельзя выгонять на пастбища, чего у Бельгийцев во все продолжение года не бывает. Между-тем, все произведения сельскаго хозяйства продаются, и то если есть возможность их продать, несравненно-дешевле, на-пр.: на многих базарах средней полосы, в обыкновенные годы, пуд говядины на ассигнации от 1 рубля 50 копеек до 3 рублей, коровье масло от 10 до 14 рублей, картофель цену имеет только в окрестностях больших городов, да и тот продается обыкновенно от 20 до 50 копеек за четверик малыми количествами; рожь, пшеница, овес в три и четыре раза дешевле; сено во многих местах, в урожайные годы, не имеет никакой цены, а солома и подавно, -от-того наши крестьяне и те из помещиков, которые имеют целию выгодное сельское хозяйство и умеют достичь этой цели, основывая разсчеты свои на новых ценах, которыя не дают им никакой возможности жертвовать огромными капиталами, временем, или деньгами, нужными на сложное и дорогое устройство,- ограничиваются, при своих разсчетах, такими капиталами и приемами, которые потребны на самое простое и дешевое. И только такое сельское хозяйство приносит в средней полосе, особенно при хороших ценах на хлеб, тем более выгод, чем менее положено на его устройство денежных капиталов (*).

+++(*) У нас в России не одно сельское хозяйство требует непременно самых простых и дешевых приемов для получения значительных выгод.

В пример можно поставить сложное и огромным капиталом устроенное хозяйство барона Унгерна Фон-Штернберга. Судя по его же отчетам после пяти-летняго существования, в нем не видно и зародыша обещанных доходов; между-тем, один из двух главных предметов, обещавших золотыя горы, овцеводство, до сего времени если и дало, то конечно самую мелкую выгоду, хоть г. барону и очень хочется нас уверить, что он уже получил выгоду значительную. Опытные хозяева, действительно, не только до сего 1842 года получили постоянно выгоду от мериносов, но заведя их от 10 до 13 лет прежде, начинали ее получать на второй год после заведения; причина ясная: они взялись за дело спроста, и вместо одного огромнаго денежнаго капитала, употребили огромный здравый смысл, или долголетнюю опытность, а денежный капитал положили такой, какой только был необходим, и основывались всегда на известной истине - что доходы от хлебопашества возвышаются и. понижаются у нас быстро, единственно от большаго или меньшаго требования, без всякой меры и без всякаго посредства со стороны хозяина; следовательно, всякий хозяин разсчитывает на самый низкий доход. Доходы с скотоводства также зависят от этой причины, но еше более непрочны. От мериносов получались важныя выгоды. Ныньче оне упали до-того, что во многих местах, где сено можно продавать на месте по 30 копеек за пуд и даже менее, надобно их уничтожить, потому-что продажа сена и соломы, нужныя для мериносов, не менее их дадут выручки , которая получится без хлопот и забот. Тут доходы пали от упадка цен на шерсть. Но не одне цены на произведения скотоводства имеют у нас влияние на доходы и недочеты сельскаго хозяина. Всякое скотоводство, в средней полосе, немедленно становится в убыток , как только цены на хлеб, сено и солому сильно возвышаются. В эти годы, всякий хозяин старается сбыть к зиме большую часть скота, чтоб потом снова завести, когда упадут цены на хлеб, сено и солому.

То же можно сказать и относительно всех отчетливых, дорогим капиталом устроенных технических производств, и это потому, что все отчетливыя произведения промышлености и Фабрикации обходятся нам так дорого, что из-рук-вон, и несравненно-дороже, нежели иностранцам. Вот, по моему мнению, главныя причины, действующия на такой ход дел.

1) В общественном народном образовании разительная противоположность: одна половина не имеет понятия о том, чего требует другая.

2) Торопливое стремление к предприятиям новым, огромным, народу непривычным, для которых по большой-части нет, для отчетливаго производства, нужных денежных капиталов, уменья, точности, предусмотрительности и попечения; тем более, что предприятия, где имеется в виду не качество, но колитество, действительно у нас обещают и дают значительнейшия выгоды. Но отсюда - избыток произведений, подверженный колеблемому, основанному не на точной надобности, но на биржевой игре сбыту, и безотчетливое производство.

4) По сравнению с Англиею и Бельгиею, у нас гораздо-менее рабочих дней в году для всех работ.

5) Во многих отношениях, занимаясь техническими производствами , работники вместе с тем хлебопашцы и скотоводы, уделяющие не мало времени в году для-того, чтоб заботиться о своем сельском хозяйстве; это удаляет их от постояннаго навыка и сноровки, необходимых во всех технических производствах; сверх-того, ощутителен недостаток точности и терпения в их характере. Наконец

6) недостаток умеренности в образе жизни производителей: наклонность к пустой роскоши, или только пьянству - как единственным предметам, в которых сосредоточиваются все умственныя и Физическия удовольствия.

Читатель, может-быть, пожелал бы знать: почему это у нас так велось, ведется и еще долго, долго вестись будет? Еслиб Пензенский Земледелец и мог посильно удовлетворить такое требование-но он обещал разсуждать о сельском хозяйстве, а не о государственном; это не его дело. Впрочем, просвещенный читатель легко отъищет причины, если обратит свое внимание на обычный русскому народу коренной его быт и характер, климатом, пищею и местными нуждами образованный; на нравственность и образование народныя; на степень гражданственности, на политическое разделение народонаселения, на бедность денежных капиталов, на обилие средств, коими у нас владеет предприимчивость, составляющая отличительвую черту русскаго народнаго характера; на дешевую цену хлеба и вообще продовольствия; на частыя изменения в ходе дел в хозяйственных отношениях; на чем основана всякаго рода ответственность; на ход торговли и ея требования; на пространство империи, на различный ея состав и вместе с тем на свободную внутреннюю торговлю, и на преграду, положенную охранительною системою совместничеству тех народов, которым Провидение дало более местных средств, чтоб опередить наше народонаселение во всех условиях и требованиях, налагаемых на общество его гражданственностью.

[Параграф]6.

Огородныя и полевыя хозяйства в Западной Европе. Различное их устройство. Во многих местностях Западной Европы жители должны были принять огородную обработку. Огородная обработка может и должна бороться с температурою. Она требует пособия от наук высшаго разряда. Различие в устройстве хозяйств существует и у нас. Где народонаселение редкое И ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЫ встречают южное совместничество, там они не могут сильно удобривать землю. Пространство земли заменяет качество. Выгоды сельскаго хозяйства в Южных Губерниях.

Впрочем, и в Западной-Европе не во всяком хозяйстве помещики приступили к сложным и дорогим приемам. Вот в чем дело: у Французов, Бельгийцев, Немцев и Англичан сельское хозяйство делится на два рода, требующие совершенно различных приемов. Одно называется petite culture, в буквальном переводе: "маленькая обработка". Но смысл этого выражения такой: огородная обработка, или огородное хозяйство (я принял это последнее название). Другое называется grande culture, или "большая обработка", которую буду называть полевою обработкою, или полевым хозяйством, противоположным огородному. И там, в огородном, всегда устроенном на малых площадях, приемы удобрения и обработка всегда сложнее и дороже. В полевых хозяйствах, grande culture, которыя бы у нас почитались очень незначительными, во Франции и Бельгии (под фермою самаго большаго объема не числится более 200 казенных десятин), и западные иностранные хозяева не смеют приступать к весьма сложным и дорогим приемам и удобрениям. Принимая и употребляя, в этих отношениях, всегда приемы простые и дешевые, они в таком случае разсчитывают свою выгоду более на пространство засеянных полей, нежели на качество сильно-удобренной почвы. Там, конечно, в редких случаях допускается такая обработка; но потому-что в этих государствах народонаселение, живя чрезвычайно-тесно, во многих местах принуждено было принять огородную обработку для полей своих, чтоб с даннаго пространства получать maximum произведений. Теснота эта так сильна, что в Бельгии, напр., около 4,000,000 жителей помещаются на площади, в которой числится только 3,045,170 десятин; а в Англии считается возделанной земли 18,520,833 Десятины, которыя прокармливают 24 мильйона жителей. Следовательно, в Бельгии и в Англии, только полторы десятины на мужскую душу. У нас, такое пространство земли, при огородной обработке, далеко не прокормило бы равносильнаго народонаселения без скота, потому-что климат не допустит нас с равной площади получать половину того, что получается в Англии и Бельгии. Вот почему у нас почитаются уже тесно-населенными губерниями те, в которых числится по 7 десятин на ревижскую душу, как в Пензенской. Но с другой стороны, в соседстве с нею, в Саратовской, числится около 24 десятин на каждую; тут помышлять об огородной обработке, кажется, невозможно, потому-что многоземелье во всяком случае с лихвою может заменить ее. А в Пензенской, с нею сопредельной, не допускает ее совместничество Саратовской, в которой произведение хлеба и скота гораздо дешевле обходится, потому-что то и другое в огромном количестве производится патриархальными, простыми, дешевыми приемами, у народонаселения весьма-просторно живущаго.

При огородной обработке, конечно, везде искусственные приемы могут, до некоторой степени, бороться с температурою, особенно, если к тому еще они вспомоществуемы климатом и высокими ценами на произведения. Следовательно, такая обработка, без всякаго сомнения, может допускать дорого-стоящия условия теории и обращать их в выгоду. Тут хлебопашество, луговодство и скотоводство, как садоводство, должно быть наукою, и наукою высшаго разряда, потому-что во всех отношениях и то и другое должно опираться на науки естественныя. У нас, где климат, с своею резко-изменяющеюся температурою, делает все приемы, для огородной обработки, вдвое сложнее и всегда от того и другой зависящими, где низкия цены на все произведения сельскаго хозяйства не допускают делать никаких значительных пожертвований для сложных и искусственных приемов, которые сами-по-себе стояли бы вам гороздо-дороже; где, сверх-того, произведение хлебопашества и скотоводства, только на местное потребление жителей, должно быть по-крайней-мере вдвое более (смотри в этой части [Парагр.] 11),-тут все, или большая часть тех улучшений, предписываемых теориею, которыя влекут за собою сильныя денежныя пожертвования, места иметь не могут; тут, конечно, увеличенное пространство засеянных полей должно заменять сложные, отчетливые и дорогие приемы, равно тучность почвы, сообщенную ей искусством и денежными сильными пожертвованиями.

В этом-то всегда состояла и состоит величайшая ошибка наших кабинетных агрономов, что они не постигли, где сложное, дорогое и отчетливое устройство хозяйства выгодно, и где, напротив, оно несет за собою одни убытки; где подлинно улучшение сельскаго хозяйства, основанное на уроках теории, при сильных денежных пожертвованиях, может быть полезно, и где, напротив, эти улучшения поведут к разорительному хозяйству.

Разделение хозяйств на два совершенно-особенные рода существуют и у нас.

В некоторых частях Ярославской и Костромской Губерний, крестьянин не жалеет трудов при удобрении и пожертвований при возделывании тощей почвы своего огорода, чтоб получить возможно-большее количество зеленаго гороха, который он, высушив, продает от 50 до 150 копеек за фунт. Точно так, у застав московских, крестьянин обработывает малые участки своей земли под посев картофеля, моркови, капусты и репы, сея репу немедленно после снятаго также зеленаго гороха (после вызревшаго растения, тут, в то же лето, другое не выспевает). В этом случае, московский земледелец руководствуется весьма искусным, местности приличным севооборотом, который дает возможность в одно лето, с одного и того же пространства земли, получать два произведения, но не урожая. Точно так помещик, в окрестностях Петербурга, тратит до 300 рублей на удобрение десятины, определяемой под посев Тимофеевой травы с белым клевером, капусты или картофеля, но не ржи, пшеницы, овса и ячменя, привозимых из отдаленных мест и продаваемых по таким ценам, которых выдержать не. могут все близь-лежащия хозяйства около столиц. Но почему близь-живущие крестьяне и помещики тратят большие капиталы на удобрение малых пространств ? По-тому-что в этих местах высокая цена на означенныя огородныя произведения, при скором и удобном сбыте, полною рукою заплатит им за пожертвование. Вот настоящая причина, почему им можно было принять в их полях огородную обработку.

В Губерниях Орловской, Тульской, Калужской, Нижегородской, Владимирской, отчасти в Рязанской, Тамбовской, Симбирской, Пензенской и даже Саратовской, многие помещики и крестьяне удобривают некоторую часть своих полей, один раз в 6, 9, 12-ть лет, самыми дешевыми приемами и средствами, стараясь всегда более запахать и засеять, нежели удобрить земли - потому, во-первых, что произведение их полей продается обыкновенно по дешевым ценам; во-вторых, от-того, что увеличенное количество засеянной, хотя неудобренной земли, требуя для уравновешивания урожая в шесть, десять раз менее времени и силы для обработки, может заменить качество отлично-возделаннаго и удобреннаго малаго участка; или другими словами: на увеличенном пространстве, хотя неудобренной земли, всегда можно получить столько же произведений, как и на малом, сильно-удобренном, или тучном, с тою только разницею, что на скорое, простое и дешевое возделывание большаго участка употребляется несравненно-менее силы и времени для получения стольких же произведений, сколько получается на малом. Это правило - аксиома, на которой основано все наше хлебопашество в многоземельных местностях средних и южных губерний, и там, где хлебопашество может доставлять выгоду. Сверх-того, при большом пространстве, остается всегда надежда, что благоприятная температура не только поправит тощую почву, особенно, если она чернаго цвета, но даст возможность получить сильный урожай (*),

что у нас и случалось прежде довольно-часто, потому-что новых тучных земель было более; ныне это случается реже, от-того, что пенка плодородия , в центральных наших губерниях, почти повсеместно снята. Усилить тут количество удобрения, равно как возделывать тщательно свои пространныя поля, земледельцы не могут, потому-что тогда обработка им прийдется дорога против южных их соседей ближних и дальних, которые во всякое время могут завалить эти местности и хлебом, и скотом дешевле производимым.

Но почему южные соседи ближние и дальние могут завалить эти местности своими дешевыми произведениями? Потому-что южныя наши губернии вообще многоземельнее средних и северных; земли этих губерний не повсеместно еще истощены и климат их, давая земледельцу более времени для посевов, уборки хлебов и подножнаго корма, выгоднее для хлебопашества и скотоводства; следовательно, там, при равном количестве народонаселения, посевы несравненно-значительнее; в-следствие чего народонаселение южное производит хлеба и скота гораздо-более севернаго и по, ценам несравненно-дешевейшим.

+++(*) Тем более эта надежда имеет степень вероятия, что в нашем климате, разныя насекомыя, истребляющия многие посевы: сильныя засухи, часто случающияся, после поздних наших посевов в долгие ваши вешние и летние дни, на открытых наших безлесных степях, опаленных солнцем тем более, чем почва их чернее; или безпрерывные дожди, преждевременные осенние морозы; безснежные с жестокими морозами ноябрь и декабрь, долголежащие и весною долготающие снега; майские, июнские и июльские морозы, град, мгла, медвяныя росы, ржа (какое-то неблагоприятное состояние атмосферы, вредное некоторым растениям, особенно овсу и грече, во время их цвета) - коротко сказать, большая часть неблаготриятных случаев для растительности, свойственных северо-восточному климату Европы, могут также вредить посевам на превосходнообработанной и утучненной почве, как и на худо-обработанной и тощей, которую, если она черноземная, т. е. если она имеет способность сильно • поглощать лучи солнечные, благоприятная температура, в нашем климате, превращает всегда в хлебородную землю. Причина заключается в том, что во время сильнаго роста, цвета и оплодотворения растений, длинные дни, жаркие и дождливые, превращают нашу вспаханную почву, по только черную, в паровую гряду, от которой в то время, даже воздух ее окружающий, получает гораздо большую степень тепла, что вероятно многие хозяева и сами часто замечали.+++

[Параграф] 7.

У застав столиц приемы обработки земли близко подходят к иностранным. Отдаленныя наши местности от сосредоточеннаго народонаселения не должны следовать приемам и разсчетам Западной Европы. Причина низких цен и затруднительнаго сбыта на земныя произведения.

У застав московских и петербургских, мы видим приемы обработки и удобрения земли, близко-подходящие к приемам иностранным; разница в посевах; этому и быть иначе нельзя, потому-что сметливость и опытность земледельцев и помещиков русских, равно как фермеров иностранных, допускает их производить, каждаго в своей местности, такие только продукты, которые свойственны климату и могут иметь скорый и верный сбыт, и которые, следовательно, дают самую большую выгоду, по имеющимся у каждаго средствам.

В других местностях, удаленных от сосредоточеннаго народонаселения, надобно у нас всякому хозяину твердо помнить, что все французские, английские, германские и бельгийские разсчеты и приемы в северном нашем климате, при редком народонаселении, в пределах нашего многоземельнаго хозяйства, решительно в убыток, тем более, что наши низкия цены на произведения сельскаго хозяйства и затруднительный их сбыт - не что иное, как неотразимое следствие того влияния, которое имеет производство южнаго нашего сельскаго хозяйства на северное, совокупно с огромным количеством производителей; от-этого, количество произведений всегда превышает требования, исключая те весьма-неблагоприятныя для растительности по температуре своей годы, которые, уравновешивая требование с произведением, поддерживают выгоды сельскаго хозяйства.

[Параграф] 8.

Успехи хлебопашества зависят от цветущаго состояния торговли и промышлености. Несоразмерное число производителей против потребителей. Какую выручку можно получать с засеянной десятины Пензенской Губернии. Какие доходы и устройство бывают следствием этой выручки в больших и малых имениях, в многоземельных и малоземельных.

Для того, чтоб государство во всех отношениях преуспевало, нужно, чтоб хлебопашество в нем находилось в цветущем состоянии-это всем известно. Но не все уверены в том, что хлебопашеству цвести, то-есть давать постоянно самое сильное возмездие за положенные в него капиталы, можно тогда только, когда успехи промышлености и торговли ему доставляют необходимыя средства для прибыльнаго произведения-денежные капиталы. Следовательно, не говоря о нужном продовольствии для хлебопашца, которое обезпечивается его работою, если у него год впереди, собственно хлебопашество почерпает причину цветущаго своего состояния в успехах торговли и промышлености. Вот чего никогда не надобно терять из вида. Опытные хуторы, земледельческия школы, премии, машины нельзя сказать, чтоб были безполезны, но они не усилят заметно чистаго дохода земледельцев. Для увеличения их выгод, надобны сильнейшия средства, нужны капиталы, и если капиталы производит только труд, то их надобно ожидать только от труда прибыльнаго. Следовательно, тогда только показываются успехи хлебопашества и бывают прочны, когда эти успехи предупреждены цветущим состоянием торговли и промышлености. Коротко сказать: успехи, как хлебопашества, так и всех производств, зависят от соразмернаго количества производителей и потребителей. Собственно, по техническим успехам в хлебопашестве, основную эту истину нам ясно доказывает Англия, где, однакоже, равновесие между производителями и потребителями потеряно в пользу первых. Эта соразмерность, в Европе принятая за аксиому, может служить также ответом для тех, которые утверждают, что в России Фабрики не укоренятся, потому-что Россия хлебопашенное государство. Хоть странно, но я еще слышу в столицах отголоски этого, слава Богу, XIX веком похороненнаго мнения.

Число сельских жителей хлебопашцев у нас, в-сравнении с промышлеными сословиями, чрезвычайно-велико; от-того требования на произведения земли вообще весьма ограниченны; от-того и цены на эти произведения должны обыкновенно стоять низко. Следовательно, не откуда хлебопашцам взять капиталов, для приведения их хозяйств в цветущее состояние. Докажем это примером.

Из мильйона жителей в Пензенской Губернии, едва-ли найдется 40 т., которые бы не занимались хлебопашеством и скотоводством. Следовательно, в Пензенской Губернии, как и во многих других, на 25 человек народонаселения можно считать не менее 24 хлебопашцев и одного потребителя, неучаствующаго в произведении. Конечно, в Пензенской Губернии есть винокуренные заводы, ежегодно требующие от пензенских хлебопашцев 200 т. четвертей хлеба, да на север отправляется, вероятно, такое же количество; следовательно, всего пензенские хлебопашцы продают, полагать -надобно, не более 400 т. четвертей. Но и тот и другой сбыты дают земледельцам обыкновенно слабыя вознаграждения, потому-что по первому предмету цены на хлеб зависят от цен на вино; а по второму, малое требование на север порождает со всех сторон между производителями хлеба сильное совместничество, которому нельзя не быть, когда народонаселение может ежегодно сбывать только 1/10 часть (400 т. четв.) того, что оно ежегодно на собственное свое продовольствие потребляет (4 м. четвертей), или, другими словами, когда 960 т. хлебопашцев довольствуют хлебом только 240 т. человек других сословий. В Англии, если не ошибаюсь, 8 м. хлебопашцев производят пищу для 19 м. человек; следовательно, в Англии требования на земныя произведения сильны; от-того цены на них высоки и хлебопашество возведено на такую точку совершенства, до какой ни у одного еще народа не достигло. В Пензенской Губернии, напротив, требования малы, потому и цены низки до того, что нельзя в нашей губернии надеяться получать, в десятилетнюю сложность, с засеянной колосовым хлебом экономической десятины (3,200 кв. сажен) более сорока рублей ассигнациями годовой выручки, в числе которой полагается и цена, употребленная на обработку. Она не везде одинакова, но всегда хозяину обходится от 25 до 35 рублей и более на десятину. Следовательно, от экономической десятины пахатной земли чистый доход может быть от 5 до 15 рублей. При этих выручках, где взять капиталов для того, чтоб довести наше хлебопашество до того техническаго совершенства, до котораго оно доведено в Англии? Как тут жертвовать каким бы то ни было значительным капиталом на утучнение полей, на отличную обработку, на дорогия орудия? Это не Фландрия, где выручка с площади, равной нашей экономической десятине, обыкновенно бывает от 400 до 600 рублей, и далеко не Англия, где круглым счетом она определена в 700 рублей. Совсем тем, чистые доходы, получаемые нашими помещиками с капиталов, положенных ими в имения, отнюдь не слабее тех, что получаются знаменитыми помещиками и Фермерами английскими. У нас с больших имений обыкновенно получается от 5% до 6%, следовательно, более, нежели в Англии; с средних от 6% до 10%, с малых то же, что в Англии: от 10% до 15% и более, когда цены стоят на хлеб и скот не очень низко, и если поместье не бедно землею. В противном случае, при низких ценах на хлеб и скот, что у нас часто случается, разумеется, всякое сельское хозяйство разорительно; равномерно, при малоземелье, крестьяне, быв в тягость помещику, поглощают большую часть выгод владельца, особенно там, где земля дорога. Тогда, в малоземельном имении, помещик должен довольствоваться для дохода одним оброком, который может быть мал, или велик, смотря потому, как сильна ремесленная промышленость, или обороты торговли его крестьян; в какой местности лежит его имение; или по тому, сколько у его крестьян находится во владении поземельных угодий, за которыя там, где главная промышленость народонаселения основана на скотоводстве и хлебопашестве, ныне, по случаю вздорожавших земель, помещики очень-редко получают полное возмездие. По-большой части, в этом случае, одна незаселенная земля более бы дала дохода. Оброчныя имения, находящияся в тех северных губерниях, где скотоводство и хлебопашество не обещают выгод хозяину, и где подлинно эти отрасли сельскаго хозяйства в забросе, т. е. где скотоводство и хлебопашество не могут вытерпеть южнаго совместничества,-оброчныя имения находятся совершенно в другой категории. Тут не количество земли, по-большей-части безплодной, но одна рукодельная промышленость, или торговля крестьян производят влияние на оброки. В [Парагр.][Парагр.] 10, 15 и 17 этой II части, мы возвратимся к сему предмету.

[Параграф] 9.

Северныя губернии служат главным сбытом в средней полосе производимому хлебу. Без возможности выгоднаго сбыта, при избытке произведений, в народе всегда нищета денежная. Сбыт произведений хлебопашества и скотоводства южных.

Этот ход дел полезен хлебопашеству средних губерний и скотоводству южных тем, что для того и другаго северныя губернии служат главным сбытом. Без сбыта на север, слабые наши оттенки той гражданственности, которая опирается на разделенныя хлебопашество, ремесленность и торговлю, должны бы исчезнуть вместе с деньгами, ибо тогда в сибирских наших губерниях, сельский житель, не имея сбыта своим произведениям, должен бы был питаться и одеваться единственно своими собственными произведениями, жить в избе из своего леса, хозяином срубленной, и употреблять орудия, сбрую, по-большой-части своими руками сделанныя, что, впрочем, во многих местах и Европейской России случается, особенно в местах, удаленных от торговых сообщений. Тут также сельский житель может иметь великий избыток в сельских произведениях и жить в нищете денежной, которая принуждает его заниматься вместе с хлебопашеством и ремесленностию.

Этот ход дел указывает на следующия истины:

1) что для наших общественных выгод, северное народонаселение, не имея никаких средств с выгодою заниматься хлебопашеством и скотоводством, когда цены на хлеб стоят обыкновенныя, должно иметь опорою рукодельную промышленость, или торговлю, как оно подлинно их и имеет; а живущее в средней полосе - хлебопашество. Таким образом, произведения одного будут обмениваться на произведения другаго и поддерживать этим обменом обоюдныя выгоды, которыя, однакоже, тогда только улучшат быт хлебопашца, когда промышленость и торговля будут полною рукою вознаграждать его за труд, попечение и положенные капиталы.

Относительно сбыта произведений, южное хлебопашество не имеет ничего общаго с северным потому-что необъятная Россия - шестая часть света. Один южный скот имеет тяжкое влияние на скотоводство средних и северных губерний. По сбыт на произведения северной рукодельной промышлености на юге, у нас с каждым годом более и более распространяется и будет распространяться, потому-что сбыть главных произведений юга - хлеба и скота, не затруднителен, верен и всегда постоянен и выгоден, с тою только разницею, что одни места способны лишь для скотоводства, другия, напротив, для скотоводства и хлебопашества.==

(Продолжение следует)

ЗАПИСКИ ПЕНЗЕНСКАГО ЗЕМЛЕДеЛЬЦА О ТЕОРиИ И ПРАКТИКЕ СЕЛЬСКАГО ХОЗЯЙСТВА.

Часть II.

(Продолжение.)

[Параграф] 10.

Хозяйственное разделение Европейской России на три полосы.

Из последних соображений, читатель заметил, что я делю Европейскую Россию, в хозяйственном отношении, на три полосы: на южную, среднюю и северную. Так, впрочем, многие ее делят. Но где граница этих полос? Тут теория, с своими сбивчивыми гипотезами, или отвлеченными, ложными предположениями, еще ничего не сказала дельнаго; а между-тем, вздумала это разграничение определять растительностию, позабыв, что разнородныя почвы, защита от севера, и особенно возвышение от уровня моря, от-чего в северных широтах климат бывает умереннее южных, с одной стороны препятствуют всякому точному определению, с другой спутывают местности. Так, на-пр., на некоторых местах нашей возвышенной центральной плоскости, под 53° широты, климат для разнаго рода растительности суровее петербургскаго. В южной части Пензенскаго Уезда, чрез которую проходит возвышенность, и где, следовательно, находится разделение вод, текущих на юг и на север, о фруктовых садах нечего и помышлять, тогда как во Владимире их с выгодою разводят. Не обличая, однакоже, теории в дальнейших заблуждениях, представим читателю наше мнение об этом разделении в виде общем, и далеко неподробном, потому-что мы не имеем средств частно разобрать этот предмет, требующий для всякой местности дельнаго статистическаго описания в Физико-географическом, хозяйственном и торговом отношениях, которыя, в показывающихся у нас "статистических взглядах", совершенно упускаются из виду.

Границы южной полосы Европейской России, не считая заднепровских губерний, которыя, по хозяйственным отношениям, не имеют ничего, или имеют очень-мало общаго с великороссийскими, по моему мнению, резко отделяются от границ средней полосы там, где произведения хлебопашества, но не скотоводства, идут раздельными путями: южной полосы-на юг, а средней- на север.

Северная полоса отделяется от средней там, где хлебопашество и скотоводство перестают быть народною промышленостию сельских жителей, потому-что и то и другое уже не в состоянии упрочить их благосостояния,-другими словами, где народонаселение, говоря общественно, перестает производить нужное количество хлеба и скота на собственное свое потребление; где хлебопашество и скотоводство только второстепенное, или только обычное занятие народонаселения, в-продолжении короткаго времени года.

Так, на-пр., уезды Тамбовской Губернии: Борисоглебский и Усманский,-Воронежской: северная часть Бобровскаго и Нижнедевицкаго, Воронежский, Задонский и Землянский, составляют южную оконечность средней полосы, потому-что произведения этих уездов, особенно пшеница, идет еще на север; тогда как в той же Воронежской Губернии, из южных ея уездов, родившийся в них хлеб не может иметь постояннаго туда сбыта; он потребляется на месте, или идет в Таганрог. По этим хозяйственным разсчетам, равно и по климату, эти последние южные уезды Воронежской Губернии принадлежат к южной полосе.

С другой, противоположной стороны, если провести черту от Серпухова, по течению Оки до села Мжевскаго, прямою от него чертою до впадения Цны в Мокшу, этою судоходною рекою до Краснослободска и потом круто поворотить на север, упереть разграничивающую черту в Волгу, то - сперва южная сторона, потом, от Краснослободска до Волги, восточная от этой черты, будут принадлежать средней полосе, а северная и западная к северной; и это основывается на том, что в северной полосе жители не производят нужнаго количества земных произведений на собственное свое потребление, ибо собственныя их произведения дороже бы им обходились, нежели покупныя; там, как выше сказано, хлебопашество и скотоводство перестают быть народною промышленостию, потому-что ни то, ни другое не может доставить жителям опоры для их существования.

Само-собою разумеется, что такое разграничение империи встретить частныя исключения, особенно в средней полосе, потому-что в тех ея местностях, где сельские жители имеют мало пахотных земель, они, подобно тому, как и в северной, занимаются более отдельными промыслами, нежели хлебопашеством и скотоводством.

Попадаются и такия места, где произведения хлебопашества идут на юг и на север, как из окрестных уездов около Саратова. Тут пшеница идет на север, а гречневая крупа, ржаная мука и овес на юг. Совсем тем, для общаго понятия о сельском хозяйстве, не полагаю более приличным разделение другаго рода.

Цены на земли, некоторым образом, могут оправдывать такое разделение этой части России, в хозяйственном отношении. В южной и средней полосах, в последние 20 лет, оне поднялись от 100% до 800%. В северной на имения и земли цены скорее упали, нежели возвысились, потому-что промышленость сельских жителей основана на промыслах отдельных от хлебопашества и скотоводства, произведения которых, в обыкновенные годы, стоят в таких низких ценах, что помещики не могут жертвовать на приличныя почве и климату удобрения, для увеличения урожаев и получения от скота прибыли. Следовательно, цены на земли в северной полосе подняться не могли: от-того и имения не вздорожали. С другой стороны, оброки, так же как и выручки от промышлености, имеют ограниченную меру, и сверх того, они непостоянны. От этих-то причин, в северной полосе не количество земли, по-большой-части, имеет влияние на цену имения, но обычная промышленость жителей. По этой же причине в северной полосе обыкновенная цена имениям 350-500 рублей за душу, сколько бы земли под имением ни было. В средней имение ценится по земле и хозяйственным заведениям, а не по душам. В северной доходы помещика ограничиваются 40-100 рублями с тягла. В средней и южной, чем более пахатной земли, тем доходы сильнее; но во всяком случае, если есть 8 или 10 десятин на ревижскую душу, тягло должно давать не менее 200 рублей. От-того цены на эти имения возвысились от 800 до 1,000 руб., и более, за душу.

[Параграф]11.

Количество пищи, нужной для народонаселения Западной Европы и нашего. Одинакое пространство земли может, на западе, прокормить более людей, нежели у нас; от-того народонаселение там стеснилось. Нам нужно более хлеба , нежели западным народам, и поля наши должны быть в Средней и Южной Полосах обширнее.

Еще важное соображение опускается многими из виду, при сравнении иностраннаго западнаго хозяйства с нашим; это - нужная для того и другаго народонаселения пища.

Выше сказано, что бельгийский Фермер, обработывая 12 десятин народом, в котором, по нашему, должно числиться-3 тягла, изобильно питается с своими наемными работниками, произведениями этого малаго, по-нашему, участка; содержит нужный для обработки земли и своей пиши скот, платит немаловажную сумму за аренду, удовлеторяет все лежащия на нем подати и повинности, также весьма-значительныя, и сверх-того получает от 10 до 15% дохода на положенный им капитал.

Три тягловые, во всей силе работника, по нашему счету, выражают около 7 1/2 ревижских мужеска пола душ, а с женскими 15. Дайте этим трем тяглам у нас, в средней и северной полосах, для пашни 12 экономических десятин, с тем, чтоб они не занимались постороннею от сельскаго хозяйства, отдельною промышленостию, т. е. занимались бы только земледелиеме и скотоводством. Кажется, спора в том быть не может, что как бы они тщательно ни обрабатывали данную им землю, не только они не в состоянии были бы платить прямых и косвенных податей, повинностей, или оброка, но своим хлебом себя не прокормили бы: потому-что им надобно для продовольствия себя и своего скота не менее 60 четвертей разнаго хлеба; а это количество только в хороший урожай может родиться на их 8 десятинах, ежегодно производящих. Оставшияся 4 десятины должны быть в пару (этот разсчет относится к северной и средней полосам Империи).

От-чего же происходит такая противоположность в быте и итогах одного и другаго хлебопашца? От-того, с одной стороны, как уже говорено, что климат во Фландрии дает возможность получать с одного и того же пространства земли, в один год, два урожая; почему Фландрский арендатор получает, с равнаго пространства земли, вдвое более нашего произведений (не говоря о том, что климат Бельгии несравненно-благоприятнее для растительности); с другой стороны, - с ранней весны до глубокой осени и даже зимы, Бельгиец имеет возможность питаться зеленью, Фруктами и овощами, заменяющими хлеб. Наше северное и средней полосы народонаселение, не имея совершенно Фруктов и овощей на столь долгое время, эту подсобную пищу заменяет мясом и хлебом, котораго может выходить общим счетом в средних губерниях, в те годы, когда хлеб в средних цепах, до 4 четвертей на душу; а при низких до 6: тогда повсеместно в средней полосе увеличивается число содержимаго скота, чтоб дешевый хлеб не возить зимою в продажу на дальние рынки, уделяя это время на какую-нибудь постороннюю промышленость: извозы, переторжку, или постороннюю работу. От-того в Бельгии выходит хлеба для людей и скота в два, или три раза менее, нежели у нас (в сложности, бельгийский работник не ест в день более фунта хлеба, да и то едва ли; Французскому солдату отпускают на день по полтора Фунта, нашему-три; нашему рабочему крестьянину, во время летних работ, необходимо нужно на месяц два пуда муки и один пуд круп, не считая мяса: всего Только хлебом и кашею, по 5 Фунтов в день). Следовательно, 15 душам в Бельгии нужно всего, вместо 60 четвертей, не более 20. Это одна из главных причин, почему одинакое пространство земли в Бельгии, Франции, Германии и отчасти в Англии, может прокормить весьма-увеличенное народонаселение против севернаго, тем более, что в южных, или теплейших климатах, человек ест менее. Вот почему народонаселение Бельгии, Голландии, южной части Англии и Франции, может довольствоваться по одной десятине на душу обработанной земли; этим количеством оно не везде еще во всех сказанных государствах наделено; - а нам необходимо иметь в четыре, пять раз более, единственно для необходимой пищи человека и его скота (*).

+++(^*) В Пензенской Губернии хотя 3,500,000 десятин и один мильйон жителей, но и те, при сильном урожае, производят такой избыток хлеба, который может довольствовать приращение народонаселения только от 200,000 до 300,000 душ.+++

Вот почему народонаселение в западных Государствах стеснилось, смотря потому, как велика плодотворная сила почвы и влияние на нее климата, независимо от влияния торговли и промышлености. В-следствие сего, это тесноживущее народонаселение, как я выше сказал, принуждено было принять, для своего сельскаго хозяйства, во многих местах огородные приемы, которые, конечно, до некоторой степени, могут спорить с температурою и допускают возможность пользоваться уроками показавшейся на западе теории сельскаго хозяйства, соображаясь однакоже с теми разсчетами, которые допускаются различными местностями. Вот почему под северным, негостеприимным небом всегда просторно жили, живут и жить будут люди бедные вещественными капиталами; и никогда они не Имели, не имеют и иметь не могут способов к удовлетворению нужд той образованности и того благосостояния, которым пользуются народы, южнее их живущие. Какия причины лишили их возможности пользоваться этими благами? Умственными способностями, досужеством и сметливостию, если они не ушли вперед (что вероятно, ибо они всегда борются с нуждами, южным народам неизвестными), то ужь конечно не отстали от них; что же положило теперь такую резкую черту между северными и западными народами Европы, которые некогда, и в одно время, все в совокупности, были в полудиком состоянии - что, если не климат? Еслиб было иначе, не завидовало бы северное народонаселение южному, не громило бы его при всяком удобном случае; не было бы страшнаго переселения народов , которые спокойно жили бы себе под благотворным своим небом, еслиб у них небо было благотворное; не утвердились бы они на юге, как южные не утверждаются на севере, исключая только причин торговых, чему искусственный Петербург, сотворенный величайшим и совершеннейшим из всех хозяев, знатная часть Голландии, Новоархангельск и множество других точек на земном шаре, служат ясными доказательствами.

Еслиб была возможность в северной полосе крестьянам Новгородской, Псковской, Ярославской, Костромской, Тверской, Владимирской, Нижегородской, Калужской, Смоленской, отчасти Рязанской Губернии (Егорьевскаго и Касимовскаго Уездов), пропитываться собственным своим хлебом и скотом, как пропитываются жители южной полосы, и на хлебопашестве основывать свое домашнее благосостояние, всякому народу приятное, не ища его во всех концах империи, - не-уже-ли из этого народонаселения скитаю-

щаяся часть, но сметливая, трудолюбивая, не предпочла бы домашней оседлости скитальческой жизни? не-уже-ли бы, при врожденном уме и сметливости, она не могла бы прокормить себя на родном пепелище? не-уже-ли земледелие стало бы бабьим занятием, как это мы видим в Костромской, Калужской, Ярославской, Рязанской Губерниях? не-уже-ли бы весело было отлучаться ежегодно из-под домашняго крова, от жены и детей, всем без изъятия мужчинам, кроме детей и стариков? Но почему это так делается во многих местах этих губернии, или почему водворилось тут торговое и промышленое народонаселение и нигде нет следа, чтоб оно основало свое существование, или благосостояние на хлебопашестве и скотоводстве?-Потому-что жестокий климат и совместничество южных губерний тут непреоборимая преграда выгодному хлебопашеству и скотоводству. Будь это иначе, живи это же народонаселение на равнинах Бельгии, где хлебопашество и скотоводство поощряются прибылью , промышленость скорым сбытом, а торговля необыкновенно-способною местностию,- наши Ярославцы, Костромичи, Смоляне, Рязанцы и жители многих других губерний, или уездов, не хуже бы Бельгийцев воспользовались и тем и другим, живя на родном пепелище; а для того , чтоб воспользоваться этими местными выгодами, право, не нужно было бы им проходить курсов политической экономии, статистики и коммерческих знаний, и еще менее физики, ботаники, химии, зоологии и вообще агрономии, о которых славные бельгийские, английские и Французские Фермеры понятия не имеют. А еслиб они и проходили, как обыкновенно проходят ряд этих наук, ручаться нельзя, сделались ли бы они, для практическаго своего быта, от того сметливее, проницательнее, разумнее, предприимчивее и трудолюбивее. Проходить ряд этих наук с дельными к практическому быту приложениями-дело; заучить твердо одну схоластику-другое дело. К этому еще можно прибавить: прошед курс сказанных наук с принадлежностями, все бы захотели у нас приобресть офицерский чин, дворянство, да тепленькое местечко, чтоб избавиться от сохи, да бороны. И не мудрено, потому-что у нас соха и борона не могут удовлетворить самых скромных требовании образованнаго хлебопашца.

Разсуждение это клонится к тому, что не только южным нашим хлебопашцам, но и в средней полосе живущим, необходимо нужно иметь обширныя пахатныя поля и засевать колосовыми хлебами пространства, в несколько раз увеличенныя против западных народов, простыми и дешевыми приемами; тем более, что для огромных площадей других, более-сложных, более-пскусственных и принять нельзя, как по хозяйским разсчетам (о коих было оговорено и в-последствии еще будет говорено) так и для того, чтоб производить не только полное, в несколько раз против жителя Западной Европы увеличенное количество хлеба, нужное для собственнаго продовольствия жителей и корма многочисленнаго их скота, но еще иметь возможность высылать значительныя количества хлеба в северныя наши губернии. (Это последнее соображение относится только до средних губернии, или их уездов. Южныя избыток свой сбывают в южных портах). Следовательно, без оплошности, при надежде на милость Божию и влияние летней температуры, у нас, в средней и южных полосах, количество вспаханной и засеянной земли простыми, дешевыми приемами, должно заменять отчасти качество и вообще искусственные, сложные и дорогие приемы,-чем наш народ, в этих общих и можно-сказать инстинктивных понятиях, по милости всегда благотворнаго Провидения, и руководствуется, доказывая тем давно известную-аксиому, что "народ умнее человека" .

В северной нашей полосе, которой границы от юга зачинаются, как уже сказано, там, где хлебопашество и скотоводство перестают быть народною промышленостию, где только некоторые дворяне-помещики получают-и то мелкие доходы-от этих двух отраслей сельскаго хозяйства, но более от оброков, положенных на крестьян, занимающихся рукодельною промышленостию и торговлею, или других заведении, основанных на коммерческих разсчетах, - там о хлебопашестве и скотоводстве пещись нечего, до-тех-пор, пока четверть ржи не будет постоянно продаваться около 25 рублей, а говядина от 12 до 15 р. за пуд; там народонаселение было, есть и до-тех-пор будет всегда разделено на две неравныя доли: разумнейшая , богатейшая и надежнейшая его часть будет заниматься, как доселе занималась, торговлею и рукодельною промышленостью; другая, бедная, во всех отношениях слабая, будет ковырять, как доселе ковыряла, неблагодарную свою почву, и не владея лучшими средствами, питаться кое-как произведениями этой почвы, и то не всегда прямым образом, но выменивая на переработанныя искусством произведения этой же почвы полное годовое свое продовольствие, как это и делается теперь.

Если Лифляндия, Курляндия и Эстляндия не подпадают этой общей участи наших северных великороссийских губерний, тому причиною единственно свободное винокурение, дающее возможность владельцам увеличивать количество содержимаго скота и всегда дорогая цена на хлеб. Впрочем, и то надобно сказать, что в Курляндии и большей части Лифляндия, климат умереннее, нежели в наших центральных губерниях, особенно восточных.

[Параграф] 12.

При многоземелье, простые и дешевые приемы для земледелия могут заменять сложные и дорогие. Что поддерживает у нас выгоды сельскаго хозяйства. Растрата хлеба от способа его хранения.

Чтоб знать меру, на сколько простые и дешевые приемы для земледелия, при многоземелье, могут заменять искусственные дорогие и отчетливые, возьмем в пример Тамбовскую Губернию. Два из ея уездов: Елатемский и Темниковский, не имеют достаточнаго хлеба на собственное свое продовольствие. Спасский и Шацкий вероятно имеют в нем очень-малый избыток. В остальных 8 уездах, народонаселение, состоящее из 586,150 мужескаго пола душ, или около 1,150,000 жителей, в урожайные годы, когда хлеб дешев и скотоводство усиливается, потребляет, конечно, до шести мильйонов; а в средние, когда хлеб в средних ценах, до четырех мильйонов четвертей. Сверх того, ему нужно на посев не менее двух мильйонов четвертей, да вероятно оно сбывает (развозит по городам, на местные винокуренные заводы и отсылает на север) до полутора мильйона четвертей. Следовательно, это народонаселение высевает, потребляет и продает оть 7,500,000 до 9,500,000 четвертей. Но оно могло бы сбывать и теперь, при существующем ходе дел, при хорошем урожае, вероятно вдвое более, т. е. три мильйона четвертей, еслиб была возможность для сбыта, т. е. было бы требование, потому-что при хорошем урожае, в этих уездах может родиться, конечно, более одиннацати мильйонов четвертей.

В Англии, земледелие на высочайшей точке совершенства, - это дело неоспоримое. Народонаселение земледельцев там состоит, кажется, из 8,000,000 душ обоего пола. Оно производит искусственными средствами, в климате несравненно-более нашего способном для хлебопашества, 70,000,000 четвертей хлеба, т. е. невступно по 9 четвертей на человека. Если положить в сказанных уездах Тамбовской Губернии одних хлебопашцев 550,000, т. е. l,100,000 душ обоего пола, они, производя в урожайные годы 11 м. четвертей, следовательно, не отстали от Англичан, хотя земледелие в Англии на высочайшей точке совершенства, и наш северный суровый климат далеко не дает нам тех средств для земледелия и скотоводства, какия доставляются Англии умеренным ея климатом.

К чему нужны искусственные, сложные и дорогие приемы в таких местностях, где народонаселение хлебопашцев производит и ныне, приняв меру средних урожаев, такой избыток произведений, котораго сбыть не может? Между-тем, весь итог произведения хлебопашества, в хорошие годы, решительно не менее того, который искусственными сложными и дорогими приемами добывается таким же числом народонаселения в Западной Европе?

Размер скотоводства в южной полосе, сравнивая его с размером бельгийским и английским, решительно можно сказать, при ровном числе народонаселения, у нас значительнее. В средней и особенно северной полосе, скотоводство, конечно, не так велико, как на юге; но не искусство хозяев в том виновато, а цены на мясо, сало и кожи, и климат, который заставляет кормить скот заготовленным на зиму сухим кормом, от 160 до 240 дней, тогда как собственно в Англии скот может довольствоваться на подножном корму во всю зиму.

Может-быть, скажут: Англичане сверх хлеба производят огромное количество кореньев. Но и народонаселение Тамбовской Губернии также их производит сколько ему надобно-не такое огромное количество, правда, по этого иначе и быть не может, как потому, что наш северный климат так их производить, как они производятся в Англии, не допускает, так и от-того, что они более нужны в Англии или Бельгии, нежели в Тамбовской Губернии, для которой в счете нашем, положа на продовольствие жителей от 4 м. до 6 м. четвертей хлеба, мы в том числе на годовое прокормление скота отчисляем от 2 м. до 4 м. четвертей и огромное количество соломы, которая для скота в северном климате заменяет корнеплодныя растения.

Здесь в примерь взяты 8 уездов Тамбовской Губернии, как средния из тех мест, где хлебопашество и скотоводство начинают развиваться в огромном размере. В некоторых частях Оренбургской, Саратовской, Воронежской , Екатеринославской и других южных Губерний, то и другое гораздо-значительнее. Саратовския заволжския колонии в последнее время, по десятилетней сложности, отпускали на продажу, ежегодно, по 800 т. четвертей одной пшеницы. Я уверен, что наши кабинетные агрономы не найдут в Западной Европе уголка, где бы такое же число народонаселения производило, или могло производить, только на продажу, такое огромное количество одной статьи из сельскаго хозяйства и, сверх того, содержало бы столько же скота, сколько его содержат саратовские колонисты...

Обратимся к Тамбовской Губернии.

Неоспоримо, что на удобренной и отчетливо-вспаханной почве сильный неурожай (только озимаго хлеба), подобный тому, какой случился в 1839 году, повсеместно быть не может так чувствителен для местных жителей, как он сделался; но для того, чтоб поля этих уездов Тамбовской Губернии удобрить и обработывать тщательно, надобно увеличить силу, на то потребную, более, нежели вдвое; а этого сделать нельзя, потому-что она и теперь вся без остатку употреблена; капиталы же денежные увеличены но-крайней-мере в два или три раза, т. е. вместо 25 или 35 рублей ассигн., которые ныне кладутся круглым числом ежегодно на десятину, надобно будет определять для каждой капитал от 75 до 105 рублей. Где же взять и силу и деньги? Но положим, что нашлись бы денежные капиталы нанять постороннюю силу и устроить более-искусственное хозяйство: тогда на всей площади этой хозяйской деятельности, сельские хозяева будут производить искусными, отчетливыми приемами в десятилетнюю сложность вдвое-увеличенное количество произведений, что весьма вероятно. Какое же будет следствие? В нем сомневаться нельзя: продажею произведений конечно не окупятся пожертвования потому, во-первых, что произведения от пожертвований нетолько не вздорожают, но сделаются тем дешевле, чем избыток будет сильнее. Во-вторых, этот излишек произведений останется на руках, потому-что его сбыть некуда. С другой стороны, для того, чтоб по примеру Бельгийцев или Англичан тщательно возделывать поля и сильно удобривать почву тому народонаселению, которое живет на этой площади, надобно более, нежели вдвое уменьшить свои пахатныя поля, которыя тогда, в сложности, не будут давать более произведений ныне получаемых; да к-тому же, при слабом неурожае, они не дадут возможности кормить север, который без хлеба, получаемаго из средней полосы, и особенно из Тамбовской Губернии, обойдтись не можетъ(*).

+++(*) Не полагая в счет гужевой возки, которая сосредоточивается в Козлов, и требования местных винокуренных заводчиков, с Моршанской Пристани ежегодно отправляется, в обыкновенные годы, до полутора мильйона четвертей, большею частию тамбовскаго хлеба. +++

Но если случится неблагоприятная температура, так часто посещающая восточную часть Европы, то, при уменьшении нолей, народонаселение не избавится от недостатка в хлебе; ибо этому мильйону народонаселения нужно ежегодно потреблять только для собственной пищи, посева и продовольствия скота от 6,000,000 до 8,000,000 четвертей. В Бельгии такое же число народонаселения на посев и продовольствие едва-ли потребует более 2 мильйонов. Но недочеты и затруднения этим еще не кончатся. При уменьшении полей, надобно будет уменьшить скотоводство. Между-тем, обработка полей будет Становиться дороже; тогда южная полоса будет иметь на эту местность средней полосы такое же повсеместно-тягостное влияние по хлебопашеству, какое имеет она но скотоводству вообще на среднюю и северную.

Между-тем, надобно еще решить один важный вопрос в-отношении выгод хлебопашества: что у нас поддерживает ныне выгоды сельскаго хозяйства? Не-уже-ли обилие произведений? Неть, напротив: неурожайные годы, которые возвышают цены на хлеб и скот не на один год. Оглянемся на ту денежную нищету, которая везде была ощутительна и в-течение урожайных годов с 1822 по 1833-й и наоборот вспомним, как полилось со всех сторон и всем богатство в 1834 году; как на ярмарках в 1835 году не доставало у купцов товаров; сколько помещиками положено было денег в кредитныя установления, и как возвысились выгоды от откупов, которые служат термометром возвышения и понижения круговращения денежнаго. Все это следствие бывших двух неурожаев, которые, подняв цены на хлеб, усилили выручки хлебопашества, торговли и промышлености - хлебопашества в 1831 году, который добрался до заветных запасов, а торговли и промышлености в 1833 году, который подлинно в некоторых местностях почти может равняться 1839, имевшему также предшественником 1838 год, неблагоприятный для растительности.

Пример этот я ставлю только как определительный факт, живущий у всех в памяти, не желая им доказывать, что цены на хлеб, бывшия в 1833 и в 1840 годах, возвысившияся в средней и южной полосах ужасно, для выгод сельскаго хозяйства, всегда на этой высоте стоять должны. Напротив, я думаю, что безмерно-высокия цены, доказывающия недостаток хлеба для народнаго продовольствия, равно как и очень-низкия, выражающия обременительный избыток, во время существования и тех и других, всегда будут более вредны, нежели полезны; но первые у нас влекут за собою выгодныя цены, хотя бы после неурожайнаго года случился весьма обильный; потому-что один урожайный год, после сильно-неурожайнаго, не в состоянии уронить цен до точки убыточной сельскому хозяйству, тем более, что после сильнаго неурожая, требование увеличивается. Тогда наступает реакция в полном смысле для всех и каждаго: народ к высоким ценам хотя не мог привыкнуть, но вдвое-уменьшившияся уже для него не страшны; ибо весь ход внутренних дел взял направление разсчитанное по высоким ценам на хлеб, которыя убавились вполовину. Так было во всей средней полосе после 1833 года. В 1834 году, урожай был силен. С первозимья, в наших местах, продавали рожь по 16 рублей; потом цена понизилась до 11. После двадцати-семи-рублевой, эти цены никому не показались высокими; между-тем, хлебопашество стало в высочайшей мере прибыльно. Земли, способныя для выгоднаго хлебопашества, быстро возвысились в цене от 100 до l,000%. Долги, лежащие на недвижимых имениях, не изменив своей числительной силы, вдруг сделались малы. От этого хода дел на всех и везде полилось, как я выше сказал, денежное богатство.

Я спросил раз у толковитаго и умнаго крестьянина, желает ли он безпрерывных урожаев. "Оно хорошо, батюшка; с голоду-то не умрем и скотинка заведется, да рукавиц не на что будет купить." Наш народ имеет обычай на такого рода вопросы отвечать остроумно, притчами. Тут десятью словами он определил все выгоды и недочеты безпрерывных урожаев, так ясно, что остается только удивляться силе его ума-разума. То же и для ремесленников; ибо они только тогда могут жить привольно, когда завалены работою. А завалены они бывают, когда у сельских жителей есть свободныя деньги, которых огромный итог, во всякое время превосходящий все итоги промышлености и торговли, веет на все состояния теплом, или холодом.

В 1836 году, в наших местах рожь на базарах упала до 450 копеек; да еще продавалась на фиктивный и частными разсчетами колеблемый курс серебра и совершенно-фиктивную меру (четверть покупалась на базарах, вместо осьми, в 9 четвериков, а на винокуренных заводах, как и ныне покупается, в 10 пуд и 5 Фунтов), что убавляло из цены на каждую казенную четверть до 30%.

При этой цене опять рушились выгоды сельскаго хозяйства до того, что Те имения, где могло быть заведено только одно хлебопашество без скотоводства, не в состоянии были давать 4% на ту сумму, какой стоит имение; а 4%, при мелких по-большой-части наших капиталах и для помещика - такое возмездие, с которым можно только не умереть с голода. Мы живем не в Германии, Бельгии и Франции, где 4% на капитал почитаются обыкновенным доходом, где с малыми деньгами можно жить приличию: у нас, все, что нужно для средняго приличия, вдвое дороже.

Если бы возразили: где же это огромное количество произведений в Тамбовской Губернии, когда народонаселение ея, начиная с зимы 1839 на 1840 год, не имело достаточно хлеба для своего продовольствия? Тут две неотразимыя причины: первая- ужасная в полном смысле слова засуха и жары, доходившие в тени до 34° по Реомюру, изсушившие летом в 1839 году не только посевы, но все огородные овощи, всегда сеемые на тучной и тщательно-возделанной почве, а в лесах местами паши природныя деревья: липу, осину, ель, рябину, дуб и даже белокожую березу, чего прежде пикто не запомнит (*).

Такие жары с засухою точно также истребили бы все яровые посевы на тучных землях и отчетливо возделанных. К-тому же, этот страшный год притек к нам, как выше сказано, после весьма-плохаго урожая, бывшаго в 1838 году. Следовательно, народонаселение Тамбовской Губернии, конечно, не малое время питалось прежними запасами. Вторая причина: избыток хлебный, как в Тамбовской Губернии, так и во многих местах средней полосы, всегда хранится на гумнах: в скирдах и одоньях. Из него гниет, особенно в влажное лето, или съедается мышами, теряется чрез год, считая от зимы до зимы, конечно третья часть зерна. По другаго лучшаго способа сохранения хлеба принять нам нельзя, потому-что обыкновенно-низкия цены на произведения не позволяют строить всегда дорогих для них помещений, которыя, сверх того, в нашем разрушительном климате, совершенно согнивают чрез 20 -30 лет; или другими словами: проценты на капитал, употребленный в строение и поддержки этого строения, обойдутся дороже потерь, которыя бывают в хлебе, при обыкновенном способе его хранения.

Из представленных примеров ясно, что в северном климате южное хозяйство, особенно бельгийское, ни в каких отношениях служить нам образцом не может.

+++(*) В Тамбовской и Рязанской Губерниях засуха и зной были сильнее, нежели в Пензенской. В первых посохли целыя рощи дубовых лесов.+++

[Параграф] 13.

Общий взгляд на английское сельское хозяйство. Климат Англии.

Капиталы, употребленные в сельское хозяйство.

Устройство хозяйств Западной Европы мы не должны брать в пример.

По Англия севернее Бельгии и, к-тому же, самая обработанная ея часть начинается с 51° до 55° широты. Следовательно, эта часть под одною паралелью со многими нашими центральными губерниями. Может-быть, приемы и разсчеты, употребляемые в Англии, могут быть для нас выгоднее бельгийских? Посмотрим, справимся.

О климате говорить нечего. Всякому известно, что в Западной Европе под однеми широтами он несравненно-умереннее, нежели в Восточной. В Англии же, окруженной Океаном, температура от-того еще влажнее и теплее до того, что во многих местах с ноября по апрель скот пасется на лугах, и питается подножным кормом (*).

Следовательно , опять климат не имеет никакого сходства с нашим. По, чтоб не утомить читателя, постараемся решить этот вопросе статистическими выкладками.

+++(*) О температуре подробно говорено в 1 части этих "Записок", [Парагр.] V. +++

В Великобритании 50 мильйонов акров возделанной земли, или 18,520,833 1/3 десятины (площадь почти равная одной Саратовской Губернии, в которой также считается более 18 м. десятин). Это количество земли и капиталы помещиков, употребленные на устройства хозяйств, оценивают (cm. "Histoire financière et statistique générale de l' Eιnpire Britannique par Pablo Perber. 1834. Traduit par J. M. Jacobi) в 1,500,000,000 фунтов стерлингов, что составить на ассигнации около 34,000,000,000 рублей, или по 30 Фунтов стерлингов на акр. По этому счету, приходится на возделанную десятину около 1,835 рублей. Промышленость фермера, т. е. общую его выручку, оценивают в 10 Фунтов с акра, или около 665 рублей с десятины, считая в том числе оборотный капитал. В совокупности же, капиталы помещиков и промышленость фермера-по 40 Фунтов на акр. По этому счету выходить, что 50 мильйоиов акров, или 18,520,833 десятины возделанной земли, представляют капитал в два мильйона фунтов стерлингов, равные сорока пяти мильяр(д)ам рублей ассигнациями, или по 2,500 рублей на десятину. Разнаго хлеба в зерне получается ежегодно в Великобритании до 51,000,000 квартеров, или 70,125,000 четвертей, оцениваемых в 86,700,000 фунтов стерлингов, около 2,040,000,000 руб. на ассигнации. Круглым числом, каждая четверть обходится около 30 рублей. Вникнув в эти разсчеты, читатель легко постигнет: что мы можем иметь в наших хозяйских предприятиях, основанных на денежных пожертвованиях, приемах и разсчетах, общаго с этими расходами и приходами, с этим изумительным богатством капиталов и их круговращением!..

Следовательно, устройство английскаго сельскаго хозяйства еще менее бельгийскаго мы можем брать в пример. Основываясь на этих-то несомненных Фактах, касающихся до бельгийскаго и английскаго хозяйств, Пензенский Земледелец утверждает, во-первых, что ни северныя, ни средния полосы, ни южные наши земледельцы и помещики не могут и не должны брать в пример капиталы, устройство хозяйств, приемы и разсчеты Западной Европы; во-вторых, наши агрономы-профессоры учат нас "рациональному хозяйству ", взяв в образец бельгийское и английское только потому, что не знают ни общаго, ни частнаго устройства иностранных и русских хозяйств, которыя и тут и там имеют основанием: климат, законоположение и цены на произведения сельскаго хозяйства, от которых зависят пожертвования, делаемыя хозяевами-помещиками, арендаторами и крестьянами - временем или деньгами, - и вообще итог денежных капиталов.

Как ни привлекательно устройство иностранных хозяйств, но, введенное у нас, оно не может изменить климата и того внутренняго хода дел, от котораго зависят цены на все наши произведения сельскаго хозяйства, которыя, сверх того, во многих местностях иногда оцениваются сообразно с теми, по которым заключаются подряды вина и куплен в Петербурге для военнаго ведомства провиант; следовательно, иностранные примеры не могут изменить пн климата, ни цен, ни разсчетов наших, ни хода наших дел -это всякий опытной и просвещенный хозяин твердо знает; а потому многие из них скорбят душевно, что особы, всякаго уважения достойныя, предлагают нам неприличное учение, которое еще увеличивается претолстыми изданиями, оконченными и неконченными, где совершенно забыты те основныя правила, на которыя должно у нас опираться сельское хозяйство, -т. е. те разсчеты, на которых оно держится и держаться только может.

(Продолжение следует).

^IV.

ДОМОВОДСТВО, СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО И ПРОМЫШЛЕНОСТЬ ВООБЩЕ.

ЗАПИСКИ ПЕНЗЕНСКАГО ЗЕМЛЕДЕЛЬЦА О ТЕОРИИ И ПРАКТИКЕ СЕЛЬСКАГО ХОЗЯЙСТВА.

ЧАСТЬ II.

(Продолжение.)

[Параграф] 14.

Представить общаго примера для сравнения нашего хозяйства с иностранным невозможно. Цены имениям. На чем основывается оценка. Нельзя определить меру капиталов, употребленныx у нас в сельское хозяйство. У нас они малы: в Западной Европе огромны. Наши увеличиваются от приращения народонаселения. Доходы наши значительнее. Где земли дороги и земли недостаточно, там сельское хозяйство неприбыльно.

Пензенский Земледелец не может представить читателю, для сравнения, общаго образца устройства русскаго сельскаго хозяй­ ства, единственно потому-что у нас это устройство, всегда местное, столько же разнообразно, как границы и объемы владений и по­ лучаемые с имений доходы. В этом, особенно последнем отно­ шении, разнообразие так велико, что есть имения, дающия помещику с тягла доходу, в десятилетнею сложность, не более 40 рублей, и есть такия, которыя дают до 250 р. и более. Доходы эти зависят от того, в какой местности имение и как велики и способны в нем поземельныя угодья. На доходах, как это обыккновенно водится, основываются и цены имений. Так, на-пример, в Пензенской Губернии в Уездах Городищенском и отчасти в Краснослободском, хотя бы под имением была на душу десятидесятинная пропорция земли, пожалуй, будь на этой земле строевой лес, но если имение далеко от губернскаго города и не на судоходной реке,-цена ему, без побочных выгодных заведений, от 350 до 500 руб. за душу. Во-первых, потому, что в обоих этих уездах земли по-большой-части тощия, а в Городищенском Уезде еще и гористыя; во-вторых, во многих имениях большая часть земли под лесом-а у нас, в Царстве Русском, лес, в лесах, ценится гораздо-дешевле пахатной земли (*).

+++(*) Есть у нас местности, где лес не имеет даже никакой цены; ибо покупщиков на него отискать нельзя,- во-первых, потому-что для обраще­ нiя его в деньги, или для того только, чтоб получить из него доход, по­ надобится почти такой же капитал для своего леса, как и для чужаго. Во- вторых, и здесь-то главное неудобство, - из этих местностей, удален­ ных от судоходных, или только что сплавных рек, доставленiе вырублен­ наго леса туда, где его продать можно, обходится чрезмерно-дорого.

Не говоря о восточно-северных ваших губернiях, где народонаселенiе редко, эти виды встречаются: Тамбовской Губернiи- в Уезде Елатемском; Рязанской-в Касимовском, Егорьевском и Рязанском; Нижегородской- в Ардатовском, Семеновском и Макарьевском; Владимiрской - в Ме­ ленковском; Пензенской - в Городищенском и Краснослободском. Впро­ чем, такiя местности, с малою разницею в хозяйственных разсчетах, встретить можно даже у застав Петербурга: в 1835 году, один мне зна­ комый помещик, в 50 верстах от Петербурга, продавал лесную дачу, состоящую из 3 тыс. десятин, по 15 рублей за каждую; но ему не давали более 10 рублей. Если взять в соображенiе эти местныя положенiя лесных дачь и хозяйственные разсчеты, к ним относящiеся, не диво, Что найдется множество земель, от владенiя которыми помещики готовы отказаться, если б они по кадастру должны были платить податей по 5 копеек с десятины. И этого мало: можно у нас встретить пример тяжбы между двумя вла­ дельцами, из которых каждый доказывает, что спорный участок земли не ему принадлежит; а дело в том, что этот участок не только не может приносить никакого дохода, но на нем еще лежит небольшая зем­ ская повинность.

Все эти обстоятельства вне всякой возможности во Фландрiи и Англiи. В Англiи, даже на крытых покатостях каменистой почвы, совершенно-неспо­ собных для хлебопашества, - если только оне годны для паствы скота, - каждая десятина дает дохода владельцу до 15 рублей. Говоря общественно, у нас в средней полосе и в северной части южной, помещики самых богатых именiй, когда хлеб и скот в средних ценах, со всей числящей­ ся под именiем земли, получают с каждой десятины только от 5 до 10 рублей. Впрочем, судя о таком доходе, по ценам на земли, или по упот­ ребленным капиталам на покупку и вообще на устройство именiя,-как о доходах и судить должно,-этот доход совсем не мал, ибо может выражать собою от 6% до 8%. Конечно, случаются годы, в которые со многих мелких поместьев помещики, особенно в средней полосе, получают такой доход, который, будучи разчислен по числу десятин, выкажет от 15 до 16 рублей с каждой десятины, чему были многие примеры в Пензенской Губернии в 1834 и 1840 годах; но зато бывают и такие годы, когда не получается и двух рублей. Доходы в Западной Европе зависят от цен на хлеб и от урожая вместе; но у нас скорее от высоких только цен на хлеб, хотя бы урожай и был плох. При сильном урожае, обыкновенно низкия цены не могут у нас возвысить доходы от сельскаго хозяйства.

В некоторых местностях средней полосы, напр, в заволжских степях, саратовских, симбирских и оренбургских, также в южной части южной полосы, где нужны большия площади под пастбища скота и где после трехлетней, или четырехлетней пашни, земля должна отдыхать несколько лет, в этих местах, доход с десятины сильно уменьшается. За то тут обработка и земля дешевле вдвое, втрое и даже, в некоторых местах, в десять раз, нежели в средней полосе; потому-что в средней полосе данное пространство земли дает более произведений, хотя требует более-искусственных и сложных приемов, и потому еще, что тут народонаселение стеснилось. Но зато, в южной полосе данное число народонаселения, при обилии в земле и при климате более-умеренном, производит, на своих огромных площадях, более хлеба и скота. Между-тем, обоюдныя выгоды, получаемыя от сельскаго хозяйства, уравновешиваются тем, что средняя полоса имеет хотя затруднительный, но выгодный сбыт на север, по ценам более-высоким, а южная-всегда выгодный сбыт для скота, тоже на север, и для хлеба, из многих ея местностей, на юг, хотя по. ценам более-низким.+++

Напротив того, в Уездах Пензенском, Чембарском, Ламовском, Мокшанском, отчасти Инсарском, где пахатныя земли ценятся от 80 до 120 р. и более за десятину, тут с десяти-десятинною пропорциею имение, хотя бы безлесное и без хозяйственных заведений, но если оно не черезполосное и лежит в одной окружной меже, если дача имеет обыкновенныя удобства для хлебопашества и скотоводства, а в селении нет кабака, - уже нельзя купить душу менее 800 р. Если же есть полное, прибыльное при нем скотоводство, и все нужныя строения, то таких имений не продают и по 1000 р. за душу. Впрочем, эти пензенския имения оцениваются по числу оседлых душ, совершенно-нарицательно,- отчасти по старинной привычке, или чтоб иметь покупщику и продавцу какую-нибудь точку опоры для цены. В самом же деле, водворенная душа никогда не ценится более 200 руб., т. е., сила работы каждой души оценивается капиталом в 200 р., и то тогда только, когда имение населено пропорционально количеству и качеству земли. Собственно же, возвышение цен на поместья всегда основывается на ценах земли, или, как выше сказано, на доходах от земли и на заведениях, однакоже не фабричных, или каких-нибудь других заводах, которые основание свое получают хотя от денежных капиталов, но и поддерживаться могут только денежными капиталами, да и то не навсегда. Но если нужнаго количества земли на водворенное число душ не достает, тогда имение ценится тем дешевле, чем оно более населено, потому-что в таких имениях, большая часть выгод, получаемых от земли, иногда даже и все выгоды, обращаются в пользу - не помещика с крестьянами, но в пользу одних крестьян, которые наконец в тягость помещику при малоземелье, особенно же беднейшая их часть.

Точно также мы не имеем никакого способа определить сколько-нибудь приблизительно меру капиталов, употребленных у нас на сельское хозяйство, потому-что нет у нас на этот счет никаких данных, исключая, как сказано, местных, и то чрезвычайно-различных цен на земли и имения. Утвердительно можно сказать только, что в Западной Европе, на малых пространствах, движутся огромные денежные капиталы , которых мы, бедные северные сельские хозяева, не имеем и иметь не можем; а у нас, на огромных пространствах, вертятся малые капиталы, которые могут и будут увеличиваться (как действительно и увеличиваются) не от введения иностраннаго, нашему климату и нашим разсчетам несвойственнаго хозяйства, но от распространения торговли и промышлености, и приращения народонаселения (*),

+++ (*)Особенно приращение народонаселения в северной полосе производит влияние на увеличение капиталов, потому-что она не имея возможности обойтись без чужаго продовольствия, служит главным сбытом избытку произведений средней и южной. Следовательно, помере того, как народонаселение в ней прибавляется,-требования в средней и южной полосах увеличиваются. В этом отношении, северная полоса для средней и южной то же, что Индия для Англии, с тою только разницею, что Индия служит Англии главным сбытом для Фабричных ея произведений, а северная наша полоса требует от средней и южной перворучные: хлеб, скот, шерсть, сало, вино, кожи и пеньку, которых нам некуда было бы девать без скверной полосы, а она, в-обмен, высылает нам, вместо перца, корицы, гвоздики, хлопчатой бумаги, произведения своей ремесленности и рабочих людей. Или, пожалуй, на оборот, назовите северную полосу Англиею, а южную и среднюю Индиею- и тут не будет несправедливаго сравнения. Еслиб северная полоса прекратила требования на эти предметы только на два года, тогда южная и особенно средняя полоса, по денежным своим оборотам, отшатнулись бы стремительно на сто лет назал. Даже в те годы, когда северная полоса немного уменьшает свои требования, в средней ощутительно безденежье, как и при сильных урожаях, если они следуют один за другим несколько лет сряду, потому-что в том и другом случаях, цены на произведения упадают до точки, невыносимой для сельских хозяев.+++

которое родится всегда с запасом невещественнаго капитала, творцом вещественнаго, и слава Богу, редко с зародышем пустых, или вздорных теорий. Равномерно можно быть уверену, что там,

где благосостояние наших помещиков и крестьян-земледельцев основано преимущественно на хлебопашестве, всегда вместе с скотоводством, там, взяв меру положенных капиталов, и когда цены на хлеб и скот стоят не очень низки, русские помещики,- если имеют во владении достаточно земли,- собственно от скотоводства и хлебопашества получают более возмездия за труды свои и положенные капиталы, нежели английские и бельгийские помещики, потому-что с самых капиталов и при малых капиталах, получается прибыль всегда и везде значительнее, как это в обыкновенном ходе практических дел всегда было, есть и будет. Выгоды Фермеров, действующих на малых пространствах, и, судя по иностранному, с малыми капиталами , конечно значительнее выгод помещичьих. Но сравнивать их хозяйство мы иначе не можем, как с хозяйством наших крестьян, или самых мелких помещиков, действующих на одинаких площадях. Тут спора быть не может, что самый высший доход Фермера, 15%, с положеннаго им капитала, никак не удивителен для мелкаго нашего помещика; а для крестьянина он ничтожен. Плохой у нас тот крестьянин-земледелец, который не по лучит 30%. Между-тем 50% и 100% дивом не почитаются (Подробнее о сем предмете будет говорено в III части этих "Записок").

Но там, где земля дорога, а помещик и его крестьяне не имеют ея достаточно, особенно для содержания многочисленнаго скотоводства, там сельское хозяйство не может быть прибыльно ни помещику, ни крестьянину: первому-потому, как выше сказано, что сами крестьяне при дорогой земле помещику в тягость; а вторые, содержа малое скотоводство, должны искать опоры для своего благосостояния в промышлености, совершенно от хлебопашества и скотоводства отдельной. Так это у нас и ведется в средней и северной полосах, особенно в последней.

Прося читателя не сетовать за повторения, которыя тут сделались необходимы, я постараюсь ему представить какие предметы обнимает эта промышленость, и почему и где крестьяне в тягость стали ныньче помещикам.

[Параграф] 15.

На чем основано влагосостояние сельских жителей трех полос империи. Сельские жители Западной Европы не имеют нужды в подсобных средствах, от сельскаго хозяйства отдельных. Почему и где крестьяне ныне сделались в тягость помещикам.

В южной полосе империи, при редком народонаселении, т. е., при обилии земель, земледельцы, владея огромным количеством земли, попахав три-четыре года новую, или залежную землю, бросают ее и начинают пахать другие участки тоже новой земли, или те залежа, которые, отдыхая несколько лет, собрались опять с новыми силами. Вместе с тем, во многих местах и для некоторых посевов, обработка земли состоит только в том, чтоб вспахать ее плугом, засеять и забороновать - обработка невиданная и неслыханная в Западной Европе! Тут главныя выгоды получаются от яровых посевов. Разумеется, при таких простых, дешевых и скорых приемах, и при влиянии климата, который допускает продолжать яровые посевы недель шесть и более, хлебопашцы малыми средствами запахивают огромныя площади, которыя во всяком случае, исключая необыкновенно-сухие и знойные годы, тоже должны производить огромное количество хлеба. Между-тем, при обилии в земле и зиме несравненно-менее продолжительной, немудрено содержать огромное скотоводство, так-же простыми и дешевыми способами. Вот почему только хлебопашество со скотоводством, без торговаго, или рукодельнаго промыслов, могут основать благосостояние южных наших земледельцев, как действительно и основывают то и другое.

В средней полосе, хотя климат и почва земли гораздо-способнее для хлебопашества, нежели в северной, но хлебопашцы лишены трех главнейших выгод, которыми пользуются южные: в них

1) время посева и уборки весьма-коротко;

2) народонаселение имеет менее пахатных земель и может поддерживать их тучность только приемами несравненно-сложнейшими и даже искуственным удобрением, которые требуют более времени и силы; следовательно, тут обработка обходился несравненно-дороже; и

3) не имея такого умереннаго климата, как в южной полосе, или Западной Европе, хлебопашец, живущий в средней, должен запасать на зиму для скота втрое, вчетверо, вдесятеро более корма. От этих трех причин, тут произведения хлебопашества и скотоводства не так значительны, как в южной полосе, и обходятся производителям дороже.

Сверх-того, во многих местах средней полосы, ужь оказалась для нашего сельскаго хозяйства теснота, которая, в свою очередь, также убавляет произведения хлебопашества и скотоводства.

Между-тем, эти произведения в обеих полосах оцениваются общими ценами, которыя иногда стоят, от совместничества южной полосы, так низко, что и средняя полоса их выдержать не может. Это-то совместничество и жестокий климат заставляют повсеместно сельских жителей средней полосы, особенно живущих в тесноте, сверх хлебопашества и скотоводства, искать подсобных средств, для своего благосостояния, в промышлености, отдельной от сельскаго хозяйства, на которую они уделяют время, свободное от полевых работ, здесь гораздо-более продолжительное, нежели в южной полосе.

Конечно, не малая часть народонаселения и в этой полосе не знает другаго занятия, кроме хлебопашества и скотоводства;

но-если и то и другое скудны, то эта часть народа живет в нищете, потому только не ужасной, что она к ней привыкла.

Не трудно поверить эти заключения, спрося в нескольких деревнях, из средней полосы, в Губерниях: Рязанской, Тамбовской, Пензенской, Саратовской, Симбирской, Казанской и пр. и пр.- в чем состоит промышленость жителей, у которых большия, поместительныя избы, на дворе все нужныя строения, во всем довольство, за которыми нет недоимок, и которые одеты, обуты и едят по-человечески; вам тотчас скажут, что они народ рукодельный, или торговый: ведут переторжки хлебом, или скотом, салом, медом, воском, овчинами, шерстью, или другими произведениями сельскаго хозяйства, ездят зимою в Астрахань, Оренбург, Саратов за рыбою, солью; в Городищенский, Елатемский, или Темниковский, Краснослободский Уезды за деревянною посудою, дегтем, смолою, лыками, мочалами, циновками; в Спаск и Казань за санями и зимними кибитками, или другия места за другими произведениями, где они продаются дешево, везя по пути выгодный баласт: мел, альбастр, лен, к купцам городским клажу и проч., начиная обороты своей промышлености с осени и оканчивая в марте, когда зимний путь прекращается,- или занимаются мастерствами: красят пряжу, бьют шерсть, валяют войлоки, шьют сапоги, рукавицы, шапки, конную сбрую, выделывают разныя кожи, овчины и их дубят, или работают сани, телеги, дровни, ведра, циновки, берды, кадки, или обработывают пеньку для канатов, и пр., и пр.

Этот ход хозяйственных дел, хотя равно относится ко всему народонаселению средней полосы, но более к тем местностям, где пахатной земли мало, или, что все равно, хоть и много, но эта земля тощая, или покрытая лесами, от-чего хлебопашество тут так же не прибыльно, как в северной полосе. Конечно, случается и в средней встретить зажиточно-живущих крестьян только посредством хлебопашества и скотоводства, но, в таком случае, у них плодородной земли должно быть много; а это "много" значит не менее 15 десятин на душу, что весьма-редко случается.

Отношения жителей северной полосы к скотоводству и хлебопашеству определены в [Парагр.] 10. А так как земледелие и хлебопашество перестают в ней быть народною промышленостию, то народонаселение этой полосы и привыкло находить уже всю опору своего благосостояния в разных занятиях, от хлебопашества и скотоводства совершенно-отдельных, потому-что из числа своих сельских жителей, северная полоса шлет во все концы империи возчиков, землекопов, плотников, каменьщиков, кирпичников, штукатуров, харчевников, печников, огородников, мелких торгашей, судопромышлеников, и пр.; сверх-того, народонаселение этой полосы принимает огромное участие в Фабричном и рукодельном производствах.

Обратимся теперь к сельским хозяевам Западной Европы. В Бельгии и Англии нужно ли Фермеру, или у нас на юг земледельцу быть и хлебопашцем и торговцем и ремесленником? Конечно, нет, - потому что во все времена года обращая свое внимание и труд только на хлебопашество и скотоводство, бельгийский и английский Фермеры могут пользоваться благосостоянием без побочных промыслов, единственно от этих двух отраслей сельскаго хозяйства. Посему в Англии, Бельгии и Франции политическая экономия разделила резкими чертами народонаселение на три производительные класса, дав одному хлебопашество, другому ремесленность, третьему торговлю; тем более, что в числе народонаселения там находится особенный класс рабочих людей, неимеющий ни какой земляной собственности, - а таких людей в точном смысле у нас нет. Даже мещане наши, живущие по городам, не могут входить в этот состав, потому-что по-большей-части они, занимаясь торговлею, сверх того имеют собственную свою оседлость и землю на городском выгоне.

Почему же у нас сельский житель хлебопашец и вместе скотовод, в северной полосе и в большой части средней, не может основать полнаго своего благосостояния без побочных промыслов? Кажется, повторять ненужно, что климат и цены на хлеб и скот поставляют ему в этом непреоборимую преграду. От-того нужда заставляет сельскаго жителя средней полосы во все время, свободное хоть немного от полевых работ, обращать свою сметливость, необыкновенную деятельность, предприимчивость и трудолюбие на те отдельные предметы от сельскаго хозяйства, которые могут доставить ему некоторую выгоду. А в северной, сельский житель посвящает им большую часть своего труда, досуга и денежнаго капитала, занимаясь сельским хозяйством между-дела, или только по старинной привычке. От-того, у нас, урок политической экономии, о котором выше говорено, не подходит к народонаселению, которое в средней и северной полосах занимается вместе и хлебопашеством и ремеслами и торговлею.

Как велики могут быть выгоды - это зависит совершенно от вещественных и невещественных способов хлебопашца.

Из множества промыслов, в пример возьмем те, которыми добывают деньги некоторые крестьяне в Пензенской и Саратовской Губерниях. Только-что прошел август, не убрав с полей еще хлеба, они, можно сказать, тысячами скачут в Саратов-зачем бы вы думали?-за арбузами. Там купив сотню арбузов с барок по семи, по девяти рублей на ассигнации, они обращаются к домам и по дороге продают каждую по 35 рублей. Таким образом крестьянин, взяв с собою на две подводы рублей 25, привозит домой, чрез 10 дней, 70 рублей. Попозже, в Саратове же покупают соль и развозят ее по базарам; но на ней выручки гораздо-менее, потому-что, платя 140 коп. за пуд, они не дороже ее продают, как от 180 коп. до 240 копеек. Кто имеет капиталы денежные, тот кинется в сентябре к помещикам, которые в нужде и спешат хлеб продать поскорее, следовательно дешевыми ценами. Эти крестьяне-торговцы закупают его малыми партиями и с тем, чтобы поставить по пути в торговыя селения наши Паим, или Головинщину, в уездный торговый город Нижегородской Губернии Починки, на винокуренные заводы, или другие рынки. У некоторых заведены крупяныя машины. Напр. в селе Головинщине, о котором я говорил выше, их до 60. Для крестьянина, крупяная машина тут очень-выгодна тем, что по первому пути множество нижегородских жителей приезжает в это селение за хлебом и преимущественно за крупою и рожью, везя по пути аль-бастр, известь и прочия везде-нужныя произведения. Между-тем, крестьянин, закупив гречи и имея крупяную машину, получает с каждой четверти от пятидесяти копеек до рубля непременно, за работу - да ему остается в пользу мука и мякина. Выгоды такого рода торга и производства очень-часто бывают также весьма-значительны. Другие имеют маслобойни для льнянаго, сурепнаго и коноплянаго масл. За взбивание зерен, если не закупали их на собственныя деньги, они получают тоже плату, и, сверх того, избоина остается в их пользу. Ею они кормят свой скот, или продают ее. Есть также у них маленькия заведения поташныя. Потом пойдет мелкое рукоделье, о котором уже говорено выше.

Разнаго рода промыслы вы встретите и в Бельгии и в Англии; но ни тут, ни там эти промыслы, а еще менее участие в Фабричном производстве, не составляют необходимой принадлежности арендатора, как у нас зажиточнаго или беднаго крестьянпна-хлебопашца.

В предъидущем [Парагр.] я сказал, что, где земли дороги, а помещики не имеют столько земли, чтоб дать своим крестьянам полное для их нужд количество, там крестьяне в-тягость помещикам. Вот тому доказательства, относящияся к Пензенской Губернии.

Для того, чтоб наш помещичий крестьянин-хлебопашец, без побочных промыслов и торговли, жил зажиточно, как уже сказано, ему надобно содержать большое скотоводство. Чтоб содержать значительное скотоводство, надобно дать каждому тяглу пахатной земли и лугов не менее 19 казенных десятин, или по 7 дес. на душу. Тогда без побочных от сельскаго хозяйства средств, крестьянин может жить если не зажиточно, то-покрайней-мере без нужды.

Земля эта разсчитывается следующим образом: на каждое тягло в трех полях по три экономическия десятины, всего 9; покосу 3, под выгон 2, под усадьбу, коноплянник и огород 1, итого 15 экономических десятин, или 18 3/4 казенных, не считая той, что межь оврагов, и дорог. С ними начтется до 19 десятин.

При этом количестве земли, у каждаго тягла, в общем итоге, будет не менее двух добрых езжалых лошадей и всегда запасный хлеб на гумне, потому-что в наших местах, крестьянин-хлебопашец только в крайней нужде продает его. Нужныя ему деньги он, по-большой-части, выручает от продажи своего скота, содержимаго всегда просто, на дешевом содержании. О необходимости и причинах такого содержания уже было говорено и в-последствии еще будет сказано.

Пятьдесят лет тому назад, земля в Пензенской Губернии стояла 5 рублей за десятину. Везде было многоземелье. Помещик, дав каждому тяглу по 19 десятин, определял, следовательно, на каждое тягло своих крестьян (считая по 10%) капитал в 95 рублей серебр., или силу каждаго крестьянскаго тягла, нужную для его хозяйственных работ, он покупал этою суммою. Тогда его крестьяне в барской сусек за хлебом не ходили, на покупку павших лошадей денег у господина не брали, после пожара скоро и собственными средствами отстраивались. Тогда помещики не разсчитывали, далека ли хлебная поставка, или близка, как теперь; доброконные мужички, заложив с тягла по две лошади, везли охотно хлеб на продажу за 200 и 300 верст, с своим кормом для себя и лошадей своих, как впрочем это и ныне делается, только на малыя разстояния, по одной лошади, да и то возят хлеб только доброконныя тягла.

Основныя причины благосостояния крестьян-земледельцев ныне все те же, какия были за 50 лет тому назад; т. е. для благосостояния нужно им владеть обширным количеством земли, чтоб содержать многочисленное скотоводство; ибо, как уже сказано, малое, единственно на домашнюю потребу нужное скотоводство и хлебопашество в жестоком климате, да еще на такой почве, которая хорошо родить может только овес, гречу и рожь,- произведения самыя малоценныя - поддержать его благосостояния не могут; следовательно, для того, чтоб крестьяне были в зажиточном состоянии, все-таки надобно, чтоб они, на каждое тягло, и ныне владели по 19 десятин земли, или по семи на каждую ревижскую душу.

Но как ныне земли стоят от 25 до 35 рублей серебром и более каждая десятина, то за трехдневную работу в неделю, помещик, дав каждому тяглу по 19 десятин, должен бы определять капитал от 475 до 665 рублей на каждое тягло. 50 лет тому назад, он определял только по 95 рублей.

По 19 десятин на тягло, ныне в Пензенской Губернии ни один помещик дать не имеет никакой возможности, потому-что едва-ли найдется во всей губернии с таким обширным количеством земли имение, в котором бы можно было уделить крестьянам эту пропорцию. Помещики, по-большой-части, определяя всегда более земли своим крестьянам, нежели себе, в весьма-редких имениях, и то только в южной части губернии, имеют возможность давать тяглу от 10 до 12 десятин. Обыкновенно же тягло получает от 7 до 9 десятин казенных.

В тех местах, говоря общественно, где нельзя дать более 7 или 9 десятин тяглу, каждая десятина стоит не менее .30 рублей серебром. Следовательно, ныне на каждое тягло помещик тут определяет капитал от 210 до 270 рублей. Следовательно, по этому одному счету, каждый работник господину ныне стоит средним числом в два с половиною раза дороже, нежели пятьдесят лет тому назад.

Но как этими капиталами помещик покупает работу каждаго тягла не на полный год, но только на 130 дней в году, то ясно, приняв в соображение сравнительную меру производимых ценностей, что только в этом одном отношении, т. е. по случаю вздорожавших земель, пензенскому помещику принадлежащий работник обходится дороже, нежели Бельгийцу наемный, который должен работать от 300 до 310 дней в год для Фермера (*).

+++(*) Но если приобщить к этому разсчету все пожертвования, делаемыя помещиками для крестьян своих, так часто в последние годы повторяемыя, так необыкновенно, по случаю пожаров, неурожаев и скотских падежей увеличившияся, то можно только удивляться, как достало у помещиков способов на эти пожертвования.+++

Как этот наем- он точно наем, - ни тяжел, однакоже был бы сносен, если бы расходы помещика Ограничивались этою мерою, потому - что ныньче цены на произведения, судя по бывшему курсу на серебро, хотя значительно упали, против бывших в начале нынешняго столетия, однакожь возникли огромныя требования, прежде небывалыя, от-чего количество продаваемых произведений пополняет этот хозяйственный недочет. Но вспомнить надобно, что при малоземелье, многочисленнаго скотоводства содержать крестьянину нельзя, ни по климату нашему, ни по нашим разсчетам; равно, при ограниченном количестве земли, крестьянин едва может прокормить самого себя и свою семью. Следовательно, все те крестьяне, которые не занимаются побочною промышленостию, или торговлею, не так-то досужливы, не так-то сметливы, немножко ленивы, или держатся чарочки, которая везде зачерпывает живительную силу их благосостояния,- все и повсеместно, помещичьи и казенные обеднели. В-следствие зтого всякое несчастие, случившееся с такими крестьянами: - пожар ли то, лошадь ли пала (а их везде количество уменьшилось), все это откликается в кармане помещика. И наконец случись неурожай: запасов у таких крестьян, при малоземелье, быть не может - господин должен давать своего хлеба и бедным и богатым, или еще покупать дорогими ценами для них продовольствие, тем более, что большая половина безземельных крестьян отъискивать может для себя выгодную работу только в летнее время, т. е. в-продолжение только 5 месяцев в году.

Этот ход дел, проистекающий от приращения народонаселения, стесняющагося на одном и том же пространстве, и чарочки, - увеличивает число бедных крестьян ежегодно;

с одной стороны, земли, без отдыха возделываемыя сорок, пятьдесят и более лет, должны же наконец истощиться, от-чего неурожаи сделались чаще, нежели бывали; с другой-посторонняя помощь и барщина всегда и везде подстрекали к тунеядству, лени и обманам, склонных к этим порокам людей. Все это в совокупности, имея невыгодное влияние на благосостояние некоторой части народонаселения Пензенской Губернии, не могло не произвести такого же влияния и на разсчеты помещиков: везде и всегда все бедные в тягость обществу; а помещиков бедные крестьяне должны тяготить еще более, нежели общество, потому-что каждый из помещиков, одним своим лицом, должен удовлетворять нужды всех бедных своих крестьян; на этом-то благотворном и совершенно-патриархальном отношении основано у нас помещичье управление, которому в Западной Европе дали искаженное название, и вообще судят о нем превратно только потому, что там не понимают, сколько выгоды помещика у нас связаны с выгодами крестьян его, и какия сильныя пожертвования делаются у нас вообще помещиками в пользу крестьян.

Между-тем, есть в Пензенской Губернии, как и во многих других, местности, столь тесно-населенныя, где и вышеопределенной пропорции, от 7 до 9 десятин на тягло, не числится во всем владении. Тут владельцу остается одно средство: посадить крестьян на оброк, с одной стороны, не вполне спасающий его от расходов, которые он обязан делать на тех из крестьян своих, которые могут работать руками, но не головою, или по случаю пожара, неурожая, или другаго несчастия, чему в последние годы примеров довольно; с другой, оброк, положенный на крестьян, владеющих малым количеством пахатной земли, где она дорога, на-пример: по 100 руб. на ассигнации десятина, по большой-части не покрывает той суммы, которую бы помещик выручал, отдавая свою землю в наем. Да и сверх-того, всегда недоимка в оброках значительна, потому-что не все крестьяне одарены тою оборотливостию, досужеством и сметливостию, которыя могут поддержать благосостояние каждаго лица, находящагося в стесненном положении, по-случаю малоземелья. К этому еще можно присовокупить, что и самый малый оброк, в этом случае, крестьяне обыкновенно платят неохотно, относя попавшияся им деньги, очень-часто, скорее в кабак, нежели в господскую контору.

Вот те причины, которыя сделали крестьян в тягость помещикам там, где земля дорога. В этой категории находится множество помещичьих имений в средней полосе Империи, в Губерниях: Нижегородской, Пензенской, Тамбовской, Рязанской, Тульской, Орловской. Впрочем, вообще, ныньче можно принять правилом, что там, где пахатныя земли можно отдавать в наем большими количествами по 10 руб. десятину, а степные луга по 5 руб., там вряд-ли не все крестьяне в тягость помещикам.

Но в северной полосе, или в тех местностях, где земли тощия и доходы, получаемые с имений, основаны единственно на промышлености крестьян, отдельной от хлебопашества и скотоводства, соображения совершенно различны. Там большое, или малое количество земли находится у крестьян во владении, как уже о том было несколько раз говорено, если имеет влияние на доходы, какого бы они рода ни были, то конечно мнимое, потому-что там оброк, подать, повинность лежат прямо на такой промышлености, которая, независимо от хлебопашества и скотоводства, поит и кормит жителей и дает им возможность добывать деньги, нужныя на уплату оброков, податей и повинностей, равно как и на собственные свои расходы. Говоря общественно, в этом разряде находится большая часть имений, лежащих в северной полосе, в Губерниях: Владимирской, в северных частях Рязанской и Тамбовской, во всей Московской, Смоленской, Псковской, Новгородской, Петербургской, Тверской, Ярославской, Костромской, и даже в некоторых частях Пензенской в Краснослободском и Городищенском ея уездах, хотя вся Пензенская Губерния лежит в средней полосе.

[Параграф]16.

Не всегда плохой или хороший урожай, но требование на произведения сельскаго хозяйства, основывают цены. От цен зависит благосостояние 3емледельцев в Средней и Южной Полосах.

Сверх того, во всяком случае, там, где хлебопашество и скотоводство составляют главную промышленость народонаселения, т. е. в средней и южной полосах, денежныя выручки крестьян, следовательно и их благосостояние, зависят от цен на хлеб, или прямее: от большаго или меньшаго на хлеб требования, не всегда происходящаго от хороших, или дурных приемов сельскаго хозяйства; даже не всегда плохой, или хороший урожай может почитаться главным влиянием на цены, которыя, в обыкновенные года, всегда очень-низки.

Изъясним эту главную, по нашему мнению, причину-другими словами; если цены на произведения сельскаго хозяйства высоки, не выходя из соразмерных пределов - т. е. если есть на них требование,-много денег в круговращении. Тогда в цветущем состоянии земледелие, скотоводство, всякая промышленость и вообще торговля, дающая на каждом шагу занятие рабочему человеку; тогда открываются везде множество новых промыслов, местных заработок, потому-что деньги очень-редко лежат в заперти, особенно при их изобилии. Они всеми и везде тотчас пускаются в оборот из прихоти, или для выгоды. Следовательно, независимо от сельскаго хозяйства, для крестьянина-хлебопашца открывается тогда множество средств поддержать свое благосостояние многими способами. При низких ценах на хлеб-безденежье везде ощутительно; плата за наем земли вдруг упадает от 50% до 60%, торговля слабеет, промыслы, если не совсем прекращаются, за то сильно упадают и сверх того всякая работа дешево покупается, роскошь убавляет свои расходы. Следствие, при дешевых ценах на хлеб, то, что хлебопашец, при избытке земных произведений, живет в нищете денежной. При Аврааме, эта нищета и в счет бы не шла; но в нашем искусственном обществе, деньги нам, конечно, столько же нужны, как и хлеб, потому-что везде и для всего оне надобны: подати и повинности, торговля, ремесленность, земледелие, скотоводство, вообще сельское и всякое хозяйство, пища и одежда, жизнь и смерть без них обходиться не могут, коротко сказать: весь итог нашего искусственнаго существования, не исключая даже нравственных принадлежностей человека, оценивается деньгами.

^{ЗАПИСКИ ПЕНЗЕНСКАГО ЗЕМЛЕДЕЛЬЦА О ТЕОРИИ И ПРАКТИКЕ СЕЛЬСКАГО ХОЗЯЙСТВА.}

ЧАСТЬ II.

(Продолжение.)

[Параграф] 17.

Различные климаты, тесно, или просторно населенныя местности, породили разнообразие в устройстве хозяйств. Хозяйство Московской и Пензенской Губерний. В-старину все средния и южныя губернии были плодородными. Ныне это название многим принадлежать не может. Даже слабое пожертвование на удобрение полей не ведет к выгодному земледелию. Разнообразное устройство хозяйств в однех и тех же губерниях.

Различные климаты и различная степень количества народонаселения породили различное положение хозяйственных дел и проистекающие от-того обороты и разсчеты; эти, в свою очередь, породили в империи разнообразие в устройств хозяйств, о котором говорено отчасти поверхностно и в общем вид. Но чтоб более убедиться в этой истине, довольно сравнить хозяйство сельских жителей двух губерний. Возьмем на-удачу те из них, где противоположность еще не так разительна.

Что по хлебопашеству и скотоводству Имеют между собою общаго Губернии Московская и Пензенская?-Землю и труд в нарицательном смысл. Все прочее различно: климат в Москве, если не суровее, то летняя температура гораздо-влажнее; почва земли, говоря вообще, другаго свойства; время для посева и уборки хлеба не то; землеудобрение, землевозделывание, домашния работы, содержание скота, сбыт произведений, отчасти роды возделываемых хлебов, все разсчеты сельскаго хозяйства, и даже нравственность, быт, досуг и образование жителей - ничего не имеют между собою общаго. Но имеет ли влияние Пензенская Губерния на разсчеты московских сельских хозяев? - Не так большое, как Тамбовская, Рязанская, Тульская и Орловская, но совсем тем не маловажное, потому-что и Пензенская ежегодно отправляет в Москву, по Мокше и Цне, часть своих произведений, которыя продаются в Москве безпошлинно. В числе этих произведений, главныя: гречневая крупа, овес и ржаная мука, сбываются там помещиками пензенскими, или купцами, у них эти хлеба купившими, равно как и помещиками тамбовскими, рязанскими, тульскими, орловскими и перекупщиками, в обыкновенные годы, - такими низкими ценами, что ни одно подмосковное хозяйство их выдержать не может.

Исключая Пензенской, эти же губернии шлют в Московскую другия земныя свои произведения, южныя - свой скот; и все это идет из мест, где эти главныя потребности, до того дешевле производятся (нежели около Москвы), что с провозом, или прогоном продаются ниже тех цен, по которым те же самыя произведения обходятся подмосковным хозяевам, на радиусе ста и более верст около нея. Итог вот какой: Москва и вообще Губерния Московская завалены иногородными произведениями, ей нужными, за низкия цены. Вот почему агрономическия попытки под Москвою все были, есть, и долго еще будут убыточны для крестьян и особенно для помещиков.

Кажется, эти хозяйственные разсчеты неизвестны были покойному и почтенному г. Павлову; иначе он не завел бы назидательнаго образцоваго хозяйства под Москвою, т. е. в таком месте, где "рациональное", местности приличное, успешное хозяйство не может служить образцом за сто верст от его хозяйства; хотя, впрочем, нельзя отрицать, чтоб практичестое занятие учеников заведенной им в Москве земледельческой школы, высылаемых на работу в летнее время в его подмосковную, где заведено было образцовое хозяйство, - было вовсе безполезным делом.

Спросят: что же остается в удел подмосковным жителям из занятий сельскаго хозяйства? Рукодельная домашняя промышленость, которая у нас в России вошла в состав сельскаго хозяйства гораздо в многочисленнейших видах, нежели в чужих краях,-это произошло от долго-продолжающейся зимы, дающей время заниматься домашними рукодельями, от денежной бедности жителей, от дурных и долговременных сообщений, или, одним словом, потому-что наше народонаселение, живя на необъятном просторе, не познакомилось еще с теми нуждами, которыя выражают собою гражданственность, разделенную резкими чертами на торговлю, ремесленность и хлебопашество, тесно соединенныя благотворными узами этой же гражданственности. Далее, остается в удел для сельских жителей Московской Губернии: садоводство, огородничество, извозы, содержание постоялых дворов, харчевень, мелочная переторжка, участие в Фабричном производстве и работы внутри многолюдной столицы и ея окрестностях, но не хлебопашество, особенно для помещиков, - и, конечно, для всех вообще, не скотоводство (*).

+++(*) Без сомнения, многие из этих предметов у нас не принадлежность агрономическаго учения,-согласен. Но надобно же учащемуся объяснять практическую его часть? Надобно же ему указать, где такое-то устройство хозяйства, на таких-то разсчетах, выгодно, и где, напротив, убыточно и почему. Если это нужно знать учащемуся, как я полагаю, то нужно будет ему и объяснить в чем должно состоять выгодное занятие сельскаго жителя на данной площади, в нашем отечестве.+++

Толковитые и сметливые подмосковные жители давным-давно руководствуются этими соображениями; от-того между ними хлебопашество и скотоводство остаются принадлежностию людей бедных вещественными и невещественными капиталами. Кто посметливее или побогаче, тот, конечно, на эти предметы сельскаго хозяйства не обращает большаго внимания.

В губерниях, лежащих севернее Московской, эти хозяйственныя соображения, касающияся до хлебопашества и скотоводства, еще резче выказываются. Вот почему г. Шелехов нашел, что сметливое народонаселение Владимирской Губернии, Вязниковскаго и Гороховецкаго Уездов, не радеет о хлебопашестве, а занимается торговлею, и, не смотря на агрономические его возгласы, помещенные по сему предмету в "Библиотеке для Чтения", до-тех-пор, пока не будет за привозимый хлеб в эти и им подобные уезды взиматься приличная для поддержания местнаго хлебопашества и скотоводства пошлина (чему быть едва ли возможно, да и сохрани Бог!), до-тех-пор хлебопашество будет там в-забросе.

Пензенская Губерния, по сравнению с соседними южными губерниями, тесно населенная для хлебопашества и в-особенности для скотоводства (**),

+++(**) Из 3,500,000 десятин, в Пензенской Губернии, на мильйон жителей может быть от 1,900,000 до 2,000,000 десятин пахатной земли и мильйон лесу; тогда-как в соседней с нею Саратовской, более 18,000,000 десятин, и только 1,550,000 жителей.+++

имея затруднительный сбыт на север (затруднительный только потому, что он дорого обходится), и, по моему мнению,- совершенно-различному с видами статистическими,- вмещающая в себе едва-ли более 40,000 собственно-городских жителей, незанимающихся хлебопашеством и скотоводством (***),

+++(***) Не надобно позабывать, что во многих провинциальных городах жители владеют большим количеством земли на городском выгоне, и сверх-того, многие, нанимая луга и земли у окрестных жителей, занимаются хлебопашеством и скотоводством. Следовательно, некоторая часть из них нисколько не состоит в числе потребителей произведений сельскаго хозяйства. Конечно, объем скотоводства и хлебопашества доставляет им только годовое продовольствие, но не денежный доход, который они добывают разными промыслами и преимущественно разными мелочными оборотами и переторжками на базарах и ярмарках, где более участвует не постоянный и отчетливый труд, но сметливость, пронырливость и даже, хотя мелочной, но явный обман, имеющий, следовательно, опорою готовое, дешевое домашнее продовольствие, получаемое от земли, за которую они ничего не платят, или платят мало. По моему мнению, это одна из важнейших причин, почему между городских ваших жителей, до-сих-пор, не распространилась ремесленность всякаго рода. Это легко поверить, сосчитав все мелочные предметы, получаемые вашими провинциальными купцами из Москвы, уже из вторых рук и продаваемые обыкновенно такими ужасно-высокими ценами, ниже которых могли бы довольствоваться местные городские жители, еслиб они занимались ремеслами, как в западных наших губерниях, где городские жители не имеют земли, а потому все должны быть или купцы, или ремесленники, имеющие опорою не пронырство и плутовство на базарах, но постоянный труд и оседлость в кругу семьи своей. Еслиб не вовсе уничтожить, но стеснить в некоторых великороссийских городах огромные городские выгоны, распространяющиеся местами верст на 20 и на 60, как около Саратова, то можно предречь, что многие жители обратят свой труд на ремесленность, в которой мы, с одной стороны, имеем величайшую нужду; с другой стороны, эта административная мера увеличит местный сбыт сельских произведений, в чем состоит главное неудобство, которое-тяготит наше сельское хозяйство там, где сбыт труден. Посредством этой административной меры, городские жители постоянным трудом снискивали бы себе нужныя деньги; следовательно, от этой меры, не только они ничего не потерпели бы, но, напротив, много бы выиграли, потому-что тогда многие предметы самые необходимые, которые теперь помещики и крестьяне обязаны делать неопытными глазами и руками, кое-как, домашними средствами, делались бы лучше и дешевле; следовательно, на них было бы огромное требование, которое поддерживалось бы увеличившимся требованием городских жителей на произведение хлебопашества и скотоводства. Такое административное изменение, с одной стороны, дало бы возможность помещикам уменьшить дворовых людей, в числе которых мастеровые люди, с их семьями, составляют истинную язву; с другой, большая часть городских выгонов, занимающая самую дорогую землю во всех губерниях, вошла бы в число государственных имуществ и продажею, или наймом увеличила бы государственные капиталы, или доходы, могущие доставить благодетельному правительству средства завести по городам ремесленныя школы, в которых народонаселение так нуждается.+++

покупателей земных произведений и народнаго труда, - хотя может в свою очередь также завалена быть хлебом саратовским, тамбовским (из южных уездов этой губернии) и южным скотом, еслиб цены тому и другому в Пензенской Губернии стояли выше тех, по которым, с доставкою, обходились бы иногородныя произведения; однакож, пензенские помещики и крестьяне умели приспособить свои хозяйства к этому ходу дел, и потому многие из них получают действительныя выгоды от хлебопашества, соединеннаго с скотоводством; почему то и другое составляют главное основание и опору тех сельских жителей, которые не бедно наделены пахатною землею, хотя по случаю сказаннаго совместничества на удобрение своих полей, они не могут делать никаких важных пожертвований, да и весьма далеки от того, чтоб желать постоянных, сильных урожаев, которые образуют, хотя кратковременно и незначительный, но всегда страшный избыток в хлебе, влекущий за собою невыносимо-низкия цены на произведения сельскаго хозяйства,-следовательно, общее безденежье и вместе с тем нужду, бедность (*) и слабые хлебные запасы.

+++(*) В этих отношениях, иностранные взгляды, или только филантропические порывы ни к чему доброму не поведут. У нас, народонаселение крестьян не разделено резкою чертою на владельцев и пролетариев , как в Западной Европе, или в точном смысле , на людей владеющих вещественными и невещественными капиталами, и неимеющих капитала. У нас все они, казенные и помещичьи, владельцы -умные и богатые, глупые и бедные. Сметливость первых найдет выгодную опору при всяком ходе дел; но при порядочных ценах на хлеб, эта сметливость имеет круг действий обширнее, потому-что при дорогом хлебе круговращение денежное сильнее. Недостаток в досужливой деятельности вторых оставляет их всегда в бедности, которая может тогда только прекратиться, когда к способности работать руками они присоединять способность работать головою. Следовательно, эти отставшие умственными способностями люди, при дорогом и дешевом хлебе, всегда были, есть и будут в нужде. Для них одна опора-помощь общественная, или чужая работа, доставляющая им хлеб насущный. Оне их кормят, поят и блюдут: это твердо знают все люди опытные и особенно помещики, на попечении которых все такого рода крестьяне находятся. Помощь для бедных всегда тяжела, если произведения сельскаго хозяйства стоят в низких ценах,-и легка, когда цены, не выходя из соразмерных пределов, возвышаются; потому-что от порядочных доходов помещику, или от хороших выручек крестьян, не тяжело уделить часть своих доходов для поддержания неимущих, хотя бы пожертвование и было значительно. И на оборот, всякое пожертвование для помещиков, или для общества сельских жителей тяжело, когда произведения хозяйства стоят в низких ценах и доходы их и выручки сильно упадают. А так как людей бедных, нуждающихся в дневном пропитании, в обыкновенные годы у нас не много, то Филантропия бывает в ужасной ошибке, когда хочет направлять цены на земныя необходимыя для жизни потребности только в пользу бедных, на счет богатых;-тем более, что в общем ходе дел, богатые для бедных столь же необходимо-нужны, как и бедные для богатых: одни без других существовать не Жгут; разница только в том, что чем просторнее круг действия для богатства, т. е. чем более выгод для капиталиста, тем легче жить бедному.

В Англии несравненно более бедных людей, нежели у нас; так и быть должно, потому-что там есть рабочий класс народа, неимеющий ни-какой собственности и ему принадлежащей оседлости; - у нас нет такого класса. Но совсем тем правительство Англии держит произведения сельскаго хозяйства на высочайшей точке ценности, потому-что это единственный способ сделать государство денежно-богатым; следовательно, посредством этого единственнаго способа, Англия получает огромныя подати и не затрудняется громадным вечным своим долгом. А чтоб бедные люди не умерли с голода, в Англии взимается огромная же подать в пользу бедных (без которой и мы не обходимся; только у нас, она представляется в другом виде), которую легко платить богатому арендатору, когда, разумеется, он богат от того, что произведения его хозяйства стоят в высоких ценах. Между-тем, эта подать для бедных служит премиею просвещенным, терпеливым, предприимчивым и смышленым английским Фабрикантам, - которые имеют от-того возможность дешево покупать работу нужных им людей; от-того произведения английских мануфактур дешевы, прочны и хороши; от-того покупщики за них хватаются, просят их в Петербурге и Иркутстке, в Одессе и Гелсингфорсе, в Гамбурге, Константинополе, в Египте, Калькуте, Мадрите, Тегеране, в Мексике и Отаити.+++

Следовательно, во всех отношениях основания сельскаго хозяйства, под Москвою и в Пензенской Губернии, различны: там хлебопашество удовлетворяет, без посредства продажи, только часть собственных домашних нужд жителя и при обыкновенных цепах не может быть выгодно; у нас, напротив, избыток его произведения, превращенный в деньги, удовлетворяет нужды Производителя, независимо от нужной для него пищи. Скотоводство там в явный убыток: у нас это главная опора. В-следствие этого, чем хлеб и скот дешевле, тем выгод, но кратковременных, для всех подмосковных жителей более; у нас, чем то и другое дороже, тем благосостояние хлебопашцев значительнее, доходы и вообще все денежные обороты сильнее.

Конечно, у нас, в губернии, при многоземелье, что случается местами (ибо количество земли между народонаселением неуравнено по статистической таблице), хлебопашец может жить зажиточно, и то потому только, что имеет возможность содержать патриархально не малое количество скота; в противном случае, если он владеет малым количеством земли и содержит малочисленное скотоводство - тоже одна торговля, или рукодельный промысел, как уже и было говорено, спасают его от неотразимой бедности, как и подмосковнаго жителя. Следовательно, в этом случае, хлебопашество не есть единственная, главная его опора, даже и в то время, когда благотворная температура, единственная, хотя не всегда верная наша надежда, завалит наши гумна произведениями земледелия, которыя гниют тогда безпощадно, искармливаются скотом, котораго число, в урожайные годы, сильно и повсеместно увеличивается, и вообще тратятся безразсудно, как предметы малостоящие. Это одна из причин, почему хлебные запасы у нас в Пензенской Губернии так малы, что она не может выдержать одного сильнаго неурожая.

Саратовская Губерния, южная часть Тамбовской и многия другия, быв многоземельнее Пензенской, всегда имеют более нашего запасов хлебных. Там и посредственные урожаи образуют низкия цены, недопускающия делать никаких пожертвований на сбережение хлеба, от-чего и там он также гниет, или искармливается скотом, когда запасы кажутся велики. Вот единственная, но верная причина, почему хорошие урожаи, или пожалуй низкия цены на хлеб, влекут за собою повсеместно в сельских хозяйствах этих губерний бедные хлебные запасы, или не такого размера, какими им быть можно было.

Впрочем, и то надобно сказать, что старинная поговорка: плодородныя земли, плодородная губерния" в весьма редких отношениях ныне может иметь место. В-старину, все средния и южныя губернии были "плодородныя губернии", т. е. их весьма редкое население пользовалось новыми, всегда тучными землями, привольно и безотчетливо. Ныне, народонаселение хотя увеличилось,- даже судя по северному нашему климату, во многих местах стеснилось, но хозяйские разсчеты, которыми мы поневоле должны руководствоваться, остались почти те же, не смотря на то, что привольное и безотчетливое хозяйство исчезло, или исчезает. Пензенская Губерния служит тому неоспоримым доказательством. Она всегда слыла "хлебородною". Еслиб 50 или 60 лет назад, какой-нибудь хозяин вздумал удабривать поля свои навозом, то, конечно, насмешки соседей посыпались бы на него градом. Ныньче, во всей губернии дельные хозяева непременно удобривают, если не все свои поля, то по-крайней-мере сколько смогут, собственными, домашними способами. А в Наровчатском и Краснослободском Уездах, где народонаселение стеснилось более, нежели в других, где земли, говоря общественно, весьма-тощи, не только помещики, но и большая часть крестьян уже приступили к этой мере, по необходимости, которая и во всех других уездах уже сделалась чувствительна, от-чего и там искусственное удобрение земли входит понемногу в употребление(*).

+++(*)В последние неурожайные годы, некоторые пензенские помещики нанимали своих же крестьян возить на свою землю удобрение, и таким-образом, дав им работу, отклонили хотя некоторую часть тех весьма-важных расходов, которые должны тратить на их прокормление.+++

Следовательно, ныньче, взяв еще в соображение частные неурожаи и вообще малые хлебные запасы в губернии, прежнее плодородие Пензенской Губернии осталось только в трех снопах герба ея.

Конечно, говоря общественно, употребляемые способы удобрения весьма-недостаточны для того, чтоб возвратить почве потерянную тучность; следовательно, такое удобрение не может служить надежным залогом для постоянных урожаев; но ужь и эта несовершенная и все-таки во много раз увеличенная работа, не ведет прямо к выгодному земледелию; ибо увеличенные в этом отношении расходы на обработку полей не возвышают на произведения цен, которыя единственно зависят от иногороднаго требования; а увеличенное количество произведений, на одном и том же пространстве, не окупает в обыкновенные годы издержек. На время неурожаев, только хлебопашцу-крестьянину остается вероятная надежда,-не прибыль получить, но посредством удобрения почвы обезпечить свое продовольствие и избавиться от недостатков. Помещики, в этом отношении, имеют более выгод, особенно те, которые не стеснены в делах своих и могут отложить продажу своего хлеба до-тех-пор, когда цены на него возвысятся.

Противоположность в хозяйских приемах и разсчетах между Пензенскою Губерниею и южными уездами соседней с нею Саратовской, еще разительнее, нежели та, о которой поверхностно было говорено при сравнении Московской Губернии с Пензенскою.

Но и эти примеры недостаточны. В одной губернии, в уездах северном и южном, устройство хозяйств бывает и должно быть чрезвычайно-разнообразно, потому-что, не говоря об Азии, есть у нас в Европе губернии, по пространству и народонаселению больше инаго королевства. Такия разительныя несходства представляют в Губерниях: Пензенской - Уезды Пензенский с Краснослободским; в Саратовской - Камышенский с Кузнецким; в Тамбовской - Борисоглебский или Усманский с Темниковским и Елатемским. Такая же противоположность встречается и во многих других губерниях. Следовательно, устройство, а потому и руководство для сельскаго хозяйства Московской Губернии, должно быть особенное от того, которое назначается для Пензенской; а для Пензенскаго Уезда различное от Краснослободскаго, и так далее.

[Параграф]18.

Улучшения в сельском хозяйств основаны на денежных пожертвованиях. Устройство сельскаго хозяйства Кука. Две из его прибыльных операций имеют основанием значительное денежное пожертвование. Такия операции потребовали бы у нас более денег и были бы в убыток.

Обратимся к сравнению выгод сельскаго хозяйства наших и иностранных, и постараемся разнообразными примерами еще доказать, сколько общий ход внутренних дел и разнообразие местностей имеют влияния на все наши хозяйственныя операции, виды и разсчеты, и сколько то и другое у нас диаметрально-противоположно видам, разсчетам и операциям сельских хозяев Западной Европы; с ними мы, однакожь, сходимся в одном только отношении, которое не должно позабывать, когда дело идет о возвышении доходов помещичьих, независимо от цен на произведения и благоразумно-заботливаго управления. Дело в том, что надобно всегда брать в соображение: если такой-то хозяин, где бы то ни было, удвоил на данном пространстве произведение, или учетверил доход с своего имения, это значит, что доход увеличился от положенных в имение капиталов, которые везде и всегда, в различных видах положенные, могут увеличивать произведения и доходы, в одной местности одним, в другой другим образом.

Не диво, посредством погребенных в землю капиталов, данное пространство заставить производить вдвое-более обыкновеннаго количества; не диво также на 200 квадратных саженях устроить заведение, которое будет стоять мильйон. Но разрешение вопроса состоит в том: игра будет ли стоять свечь? или другими словами: сообразно ли возмездие положенному капиталу? Именно это следствие всегда упускают из виду наши кабинетные агрономы; между-тем, это следствие есть цель, куда стремятся все дельные и опытные хозяева, какого бы рода хозяйство их ни было.

Известный английский помещик Кук осушил бывшую до того времени безплодною свою землю, загородил, или обрыл ее и разработал. Земля эта, прежде впусте лежавшая, стала хозяину приносить важные доходы, и вместе с тем, это предприятие дало работу, пищу и даже в-последствии водворило благосостояние между окольными бедными обитателями, жившими до того времени без прибыльной работы. Но какими средствами Кук достиг до того и другаго? Вот две из его самых прибыльных операций. Каменистую почву земли, которая под паству скота не отдавалась более как за 15 рублей десятина, он превратил в тучные луга. Каким образом? В зимнее время вспахав все пространство этой земли, он разбил ее в небольшие квадраты, и на каждом, в один только его угол, занимавший 1∕4 часть квадрата, посадил в ровень с землею дернину. Таким образом, 1∕4 часть всей площади была устлана дернами. Потом тяжелыми катками сильно и часто ее укатывал. Дернины пустили корни в рыхлую, лежавшую около их землю, так скоро, что к концу лета весь участок этой земли сделался сплошным лугом, который начал давать огромные доходы. У Кука эту работу шутя называют "прививать землю". Спрашиваю, есть ли какая-нибудь возможность полагать, чтоб у нас такая операция доставила малейшую выгоду, тем более, что такую посадку надобно у нас делать не зимою, а весною, когда всякая работа дорога? да и обростет у нас дерном весь луг не прежде двух-трех лет.

Другая операция состояла в том, что 1,500 акров (около 500 десятин) он засадил лесом, опять зимою, в свободное время. Прошло немного более 40 лет, и этот лес начал ему давать 60,000 рублей годоваго дохода. Извольте сделать у нас такую посадку где бы то ни было: работа обойдется вам несравненно-дороже, нежели в Англии, Германии и Франции, потому

1) что посадку нужно бы делать также весною, во время полевых работ, когда каждый работник, свой или чужой, обходится дорого;

2) Англичанин, Немец, Француз, приловчившись, de pére en fils, к знакомой для него работе, методически, не торопясь, имея на всякую безделицу приловченные инструменты и ухватку, вдвое более посадит деревьев, нежели наш работник, непривычный к этому делу.

3) Всю эту посадку прийдется у нас сильно поливать весною и летом, без чего, при зимней посадке, и во влажном английском климате можно обойдтись. Эти три предмета уже сами по-себе у нас повсеместно не допустят до выгод, получаемых в Западной Европе от лесоводства; но тем наши затруднения не окончатся: насадив 500 десятин лесу, вы можете быть уверены,

что из него погибнет одна треть от безпечной посадки и неблагоприятнаго климата, - и, что главное, из 500 десятин чрез 40 лет вам можно будет продавать на сруб только по 10 десятин, которым богатая цена каждой от 300 до 600 рублей. Но положим по 1,000 рублей за десятину,-все-таки годовая выручка не более 10,000 рублей, тогда-как эти 500 десятин вам будут стоять, по прошествии 40 лет, мильйоны (*)

+++(*) Чтоб эти мильйоны не удивили читателя, вот разсчет этой работ, по ценам, существующим в Пензенской Губернии. Вскопать плантаж на 1 аршин глубины, или двумя вершками менее, будет стоять по 50 копеек за квадратную сажень. За 500 десятин надобно заплатить 600,000. Привезти деревья и посадить на каждую сажень по 2 дерева самым хозяйственным образом, будет стоять по 200. рублей каждая десятина; а 500 десятин 100.000 рублей; итого, обработка и посадка будет стоять 700 тысячь рублей. Ожидайте дохода и почислите по 4% на употребленный капитал, он возрастет чрез 40 лет до 7 мильйонов рублей. Между-тем, судя по нашему климату, как я сказал, должно ожидать, что третья часть посадки пропадет, если не половина. Следовательно, надобно будет подсаживать убылыя места: -опять расход, от котораго сумма, употребленная на посадку, увеличится. Да и положена она самым бедным образом. Пензенскому хлебопашцу, на южном берегу Крыма, посадка 10 десятин винограда, для котораго тоже должно было взрывать плантаж, с самыми необходимыми для того строениями, стояла, чрез 8 лет, без покупки земли, 140 тысячь руб., совсем тем, что посадка винограда несравненно легче древесной, да и работа тут зимняя, дешевая. Этот и предъидущий примеры могут служить читателю доказательствами, что всякая немного-отчетливая работа нам гораздо-дороже обходится, нежели хозяевам Западной Европы, потому-что там

1) народонаселение разделено на владельцев и работников, и

2) нет нашей русской зимы, которая, прекращая полевыя подсобныя работы на 7 и более месяцев, заставляет нашего работника обезпечивать свое годовое существование только летнею работою; от-того за нее платят у нас дороже, нежели в Западной Европе, где полевыя и земляныя работы и посадки почти не прекращаются во весь год.+++

Кук, на все эти разработки и принадлежащия к тому хозяйственныя заведения, употребил огромный денежный капитал, который, посредством зрело-обдуманных мер, стал приносить постоянный и, может-быть, несколько-возвышенный доход против того, какой давал бы этот же капитал, положенный в английский банк, процентами. Тут, как и во всяком хозяйственном предприятии, главная цель хозяина-прибыль; но она всегда и везде оценивается по капиталу, употребленному для получения этой прибыли.

[Параграф] 19.
Пример наших разсчетов, зависящих от денежных КАПИТАЛОВ.

Точно так и у нас: помещик имеет на хлебопашестве имение, в котором, по его разсчетам, можно завести мериносов. Он строит для того овечьи дворы, покупает стадо, нанимает овчара, и издерживает на это хозяйственное предприятие определенный капитал. Этим заведением он увеличивает 30-ю или 50-ю процентами общий долг с его имения. Но доход с положеннаго капитала на овцеводство может быть мал, или велик, смотря по тому, сколько собственно от овцеводства получается дохода, или сколько дает процентов капитал, положенный в овцеводство. Если собственно овцеводство будет давать только 10%, которыми, на-пр., тешит себя г. барон Унгерн-Фон-Штернберг (и которых, однакоже, судя по его же отчетам, он далеко не получил), тогда, по нашим разсчетам, доход с этого рода скотоводства, или с положеннаго капитала на овцеводство, весьма-мал, хотя бы и прибавил 30% или 50% общий доход с имения. Следовательно, когда хозяин захочет увеличить значительно доход, им прежде получаемый, нужно всегда и везде жертвовать денежным капиталом, который, конечно, просвещенному, разсчетливому, сметливому, дальновидному и, что всего важнее, опытному хозяину может приносить более дохода, потому-что к вещественному капиталу он присовокупляет невещественный; и наоборот, лишенному этих необходимых для хозяина качеств, менее. Бывают исключения из этого общаго правила, но очень-редко.

Я уже говорил, что мы небогаты денежными капиталами; следовательно, денежныя пожертвования для улучшения сельскаго хозяйства, нам, говоря общественно, весьма-трудны. Но к этой денежной бедности, в-отношении сельскаго хозяйства, присовокупляются у нас еще неизвестные Западной Европе разсчеты, которые, препятствуя хозяевам обращать капиталы на искусственное и дорого-стоящее улучшение хозяйства, скорее заставляют их искать приобретений, имеющих основанием не качество, но количество владения.

Докажем это примером. У помещика недостаток в земле; между-тем, у него в даче, на 100 десятинах, болото, поросшее плохим лесом и кустарником; обсуша это болото, он снабдит себя достаточно землею, да еще такою, которая несравненно-тучнее лежащей под его полями. Собственными своими работниками осушить и разработать эти 100 десятин он не может, потому-что крестьяне его, как обыкновенно бывает в северном климате, все кратковременное лето заняты полевыми работами, с марта до половины апреля; по окончании уборки хлебной до зимняго пути -домашним устройством хозяйства и постройками; во время зимы - извозами и промыслами; следовательно, осушить и разработать эти 100 десятин болота он должен наймом. Тут мы опять должны коснуться объясненных уже разсчетов, которыми я старался доказать, что у нас подобныя летния работы очень-дороги; ибо для них могут быть в году способны только май, июнь, июль, август и не всегда полный сентябрь; следовательно, люди, этою работою добывающие себе хлеб насущный и нужныя деньги на подати и оброки, разсчитывают заработать и то и другое в эти пять месяцев (*)..

+++(*) Этот разсчет, основанный на действии климата, относится и ко многим другим работам. Вот почему в средней и северной полосах империи никакое сельское хозяйство, при обыкновенных ценах на хлеб, не несет за собою выгоды, если все работы в нем исправляются наемными работниками, которые обходятся нам несравненно-дороже, нежели иностранцам, если мы будем оценивать их наем равностоящим количеством произведения; тем более, что вообще у нас менее рабочих дней в году и больше праздников; а для тех полевых работ, которыя несут за собою увеличенныя выгоды, или увеличивают произведение, у нас, как уже сказано, вполовину менее времени. Этот разсчет, относящийся до наемных людей, тем у нас сильнее, что произведения сельскаго хозяйства в обыкновенные годы стоят в ценах несравненно-низших, нежели в Западной Европе.+++

За эту работу и обработку он должен будет заплатить, по-крайней-мере, 10,000 рублей; после этого, осушенныя и обработанныя его 100 десятин, прежде ничего не-стоявшия, будут стоять, судя по доходу, 15,000 рублей. Это он твердо знает. Но если у него нет 10,000 рублей, что, по денежной нашей бедности, обыкновенно случается,-он, следовательно, не может предпринять этого улучшения

[Параграф]20.

Пример нашего разсчета, зависящаго от цен на земли, заставляющаго скорее приобретать количество, нежели качество.

Между-тем, возникает другой вопрос: рядом с имением этого помещика продается 200 десятин порядочной земли, по 50 рублей десятина. Что выгоднее помещику, имеющему денежный капитал: употребить 10,000 на осушение и разработку его болота, или заплатить 10,000 за 200 десятин, которыя, от увеличивающагося ежегодно народонаселения, чрез 20 лет будут стоять 20,000 рублей и конечно, по своему двойному пространству, будут давать дохода не менее осушенных и обработанных тучных 100 десятин, которыя остаются все-таки его собственностию? Кажется, тут затруднения в выборе быть не может, и всякий мыслящий человек, имея в предмете выгодную будущность, если не для себя, то для своего потомства, решится, в этом случае, на приобретение скорее дешеваго количества, нежели дорогаго качества, когда это количество столь же способно к улучшению в будущия времена, посредством труда, хотя постепеннаго и медленнаго. Вот главная причина, почему наши дальновидные и разсчетливые помещики всегда старались и стараются, владея капиталами собственно своими, или занятыми, употреблять их не на сложное, искусственное усовершенствование хозяйства, всегда подозрительное, необещающее постоянных выгод, но на увеличение своих владений.

Пример этот едва-ли не распространяется у нас на все те случаи, где помещик может действовать значительным денежным капиталом.

[Параграф]21.

Выше-приведенные разсчеты в западной европе не могут иметь места. Основанием служат труд, забота и положенные капиталы. Цель хозяина Западной Европы противоположна нашей. У нас, долги, сделанные на покупку имений, влекут за собою будущее богатство. Русские помещики имели настоящее понятие о кредите прежде, нежели разобрали этот предмет люди ученые. Кадастры. Люстрация.

Все эти разсчеты в Западной Европе не могут иметь места; с одной стороны, потому-что обилие капиталов не оставит без внимания участок земли, который после разработки даст прибыли 50% в малое время; с другой, там качество земли всегда ценится самым строгим образом- как потому-что народонаселение живет очень-тесно, так и от-того, что выгоды сельскаго хозяйства разочтены также самым строгим образом; (там урожаи зависят более от обработки и качества почвы, нежели от температуры, как у нас; следовательно, эти выгоды в Западной Европе определительно-постоянны, тем более, что никакое совместничество не может нарушить там цен на произведения сельскаго хозяйства и что цены эти имеют основанием всегда однообразно-оцененные труд, заботу и положенные капиталы. В-следствие чего цель всякаго хозяина: получать с своего поля maximum произведения, не жалея на то всегда-окупающихся пожертвований. Вместе с тем, главный разсчет арендатора, или помещика, состоит в том, чтоб устроить хозяйственное заведение, éx-ploitation rurale, по силе имеющагося у него денежнаго капитала. Домбаль в своем "Calendrier du bon cultivateur" (оно переведено на русский язык самым несчастным образом) написал, под названием "Les sécréts de J. N. Benoit", поучительное наставление для фермера. Тут он вывел ясныя доказательства, что лучше продать некоторую часть земли, а вырученныя деньги употребить на улучшение остальной и таким образом увеличить ея произведения, которыя чрез несколько лет дадут возможность опять купить земли около поместья и сделаться зажиточным человеком. У нас, напротив, те только хозяева на старости лет своих сделались богатыми, которые покупали имения в средней или южной полосах, с большими количествами земель, войдя с-молоду по уши в долги, не тратили больших денег на водворение в этих имениях дорого-стоящих заведений и улучшений, и вели хозяйство спроста. Я могу насчитать множество из наших теперь-богатых сыновей тех отцов, которые, накупив в-долг имения и платя по тогдашнему обычаю не менее 12% на занятыя деньги, во всю жизнь свою, как говорится, были в неоплатных долгах. От-чего же совершился этот переворот? От стремителыю-возвышающихся у нас цен на земли в средней и южной полосах, которыя в свою очередь возвысились от увеличившагося требования на земныя произведения на севере и на юге: в первой, от приращения народонаселения на севере и преимущественно в Петербурге; а на юге от требования иноземнаго. Конечно, много способствовал уменьшению долгов упадок ассигнаций; но и без него

землям должно было подняться в цен, как подлинно оне и поднялись, особенно в последние 16-20 лет, по случаю возвысившихся цен на хлеб от неурожаев. Вот почему большая часть помещиков у нас в долгах, ни мало для провинциальных помещиков не обременительных, потому-что долги эти сделаны не для удовлетворения роскоши, но на покупку имении, и в этом случае надобно отдать нашим помещикам справедливость: гораздо-прежде, нежели о кредите начали говорить и писать в Европе, они ясно предвидели, что долг, сделанный на полезное предприятие, не отягощая настоящаго времени, обращается впоследствии в денежное богатство и благосостояние. Тут, кстати сказать, мы видим отпечаток того инстинктивнаго чувства, которое направляет людей массами, по неизреченной благости Провидения, к пользе общей и выгодам частным, без изучения систем и теорий, которыя в свою очередь по-большей-части только путают дело, потому-что ни обнять, ни описать сложнаго хозяйственнаго предмета, со всеми его отношениями и изменениями, большею частию никакия системы и теории вполне не могут.

При таком положении хозяйственных дел, я сказал, что все выгоды разнороднаго качества земель, в Западной Европе, разочтены сравнительно, самыми определительными способами, всем понятными и известными; что дало возможность вводить там поземельные кадастры, т. е. поземельныя подати, которыя, равно как и люстрация (^*),

⁺⁺⁺ (^*) Что такое люстрация? Это административный распорядок хозяйский, введенный в западных губерниях, который в-отношении казенных крестьян то же имеет предметом, что и кадастр: определение повинностей, разсчитанных на доходах от находящихся во владении земель, лесов, хозяйственных заведений и строений, с тою разницею, что вместе с тем, благотворное наше правительство посредством этой меры имеет также в виду хозяйственное устройство крестьян. Но в-отношении помещичьих имений, люстрация, кое-где там же введенная-собственно хозяйский помещичий распорядок, основанный на том законоположении, которому Подчинены там отношения крестьян к своим помещикам. Вот главныя черты этого устройства. Крестьяне там, как и у нас, принадлежат помещику. Но работать они обязаны на господина, как мужчины пешие и конные, так и женщины, определенное число дней в году; соображаясь с климатом, также определено, сколько в числе рабочих дней летних и зимних. Все господские рабочие дни оценены. Но за день работы коннаго крестьянина назначена оценка выше, нежели пешаго; за день работы зимний- дешевле, нежели за летний. Работа мужика пешаго оценена дороже, нежели работа бабы.

Всякий крестьянин обязан нанимать у господина землю и платить за нее деньгами, или работою. Нужную для него землю крестьянин нанимает у помещика по определенной цене. На этот последний предмет вся земля, принадлежащая всегда помещику, нанесена на плане, разбита на такие участки, которые в общем употреблении (там земля разбивается не на десятины) и классифирована на хорошую, среднюю и плохую, как пашня, так луга и пастбища. Каждый разряд для найма оценен сообразно качеству земли. Таким образом, помещику и каждому крестьянину всегда определительно известно, сколько первый отдает и вторые нанимают земли, какого качества и по какой цене, которая должна непременно вноситься в контору помещика. Те крестьяне, которые могут за наемную землю платить деньгами, обращают полный свой труд на ея обработку. Другие, не Имея денег, платят за нее по таксе своею работою помещику. Третьи платят частью деньгами, частью работою.

Чтоб при таком распорядке не было ни малейшей запутанности, в конторе помещика заводится на всякий год книга, в которой вписываются все семьи крестьян, и против каждой в особенных графах означается: какое количество эта семья взяла земли, из какого разряда и на какую сумму; сколько за нее уплатила деньгами и сколько за нею остается недоимки, которую она обязана заработать по таксе, рабочими днями в экономии помещика.

Этот хозяйский помещичий распорядок, дающий возможность помещику получать доходы более-постоянные, избавляет его от множества забот, при обыкновенном нашем ходе хозяйства неотразимых. Сверх-того, обыкновенная безотчетливость и нерадение к барской работе уменьшаются при нем значительно.

Люстрация не только не встретит больших затруднений в некоторых местностях средней полосы Империи, но это административное хозяйственное устройство во многих отношениях положит основание порядку, строгой отчетливости и тем необходимым изменениям, которых требуют обоюдныя выгоды крестьян и помещиков. Но для нас оно должно быть несколько изменено, потому-что у нас нет свободнаго винокурения, которое потребляет хлеб на месте его произведения.

В каких местностях люстрация может быть ныне введена и доставит выгоды помещику и крестьянину-не мудрено определить: везде в средней полосе, где главная промышленость крестьян основана на хлебопашестве и скотоводстве, но где земля дорога и малоземелье ощутительно; особенно в заглазных имениях, где крестьяне помещичьи на оброке, по случаю тому, что земли недостаточно на заведение полной господской запашки, но где однакоже столько земли, что можно было бы из всего количества отделить от 1∕6 до 1/4 части для малой господской экономии, то-есть, где средним числом числится под имением от 4 до 5 десятин на душу пахатной земли.

Но где земли менее 4 десятин на душу, там распорядок может затрудниться тем, с одной стороны, что крестьяне не будут в состоянии платить за помещичью землю по должной оценке, особенно если цена за наем земли во всем околодке очень-высока(*).+++

С другой, не из чего взят будет приличнаго количества земли для господской экономии, которая необходима для того, чтоб помещик имел возможность получить, а крестьянин платить господину за землю работою, вместо денег, которыя не у каждаго крестьянина быть могут, или которых он платить не захочет.

Равномерно, в многоземельных помещичьих имениях, если они в многоземельных местностях, для этой административной меры время еще не пришло; потому-что при ней и в этих местностях сильно уменьшатся помещичьи пахатныя поля, которыя вообще гораздо-лучше возделываются, нежели крестьянския. Следовательно, сильно убавится произведение хлебопашества именно то, которое большею частию продается на главных рывках для отправления на север, или продовольствует наши огромные винокуренные заводы.

+++(*) На-прим. если под имением числится по 3 десятины пахатной земли и земля в околодке ходит в наем по 10 рублей за десятину, тогда всю землю надобно будет отдать крестьянам, которые в этом случае должны платить по 30 рублей с души, чего они платить не в состоянии.+++

[...При таком положении хозяйственных дел, я сказал, что все выгоды разнороднаго качества земель, в Западной Европе, разочтены сравнительно, самыми определительными способами, всем понятными и известными; что дало возможность вводить там поземельные кадастры, т. е. поземельныя подати, которыя, равно как и люстрация...] не встретят никакого препятствия у нас в некоторых местностях, особенно в Новороссийском Крае, и, вообще говоря, в южной полосе, где истинный источник доходов земля, и где нет дробной чрезполосности и тесноты. Но ввести и то и другое у нас повсеместно, однообразно и уравнительно, особенно в северной полосе и в тех местах средней, где международонаселением смешалась теснота с простором, где, следователльно, цены землям, равно как и получаемые от них доходы не имеют ничего постояннаго и определительнаго; где сверх-того, что я уже сказал, не качество почвы, но температура определяет урожаи, и одно требование на произведение основывает цены,-тут, по моему мнению, ввести кадастр, на тех основаниях, которыя принимаются наукою о государственном хозяйстве в Западной Европе и для Западной Европы написанною, пока еще никаких нет средств, потому-что не только в одной губернии, но часто в одном уезде справедливое определение выгод, получаемых от земли, на чем должен быть основан кадастр, равно как и классификация почв, встретят во многих местностях такое разнообразие и недоумение, которыя, при настойчивости и торопливости, поведут только к ошибочному труду и, что всего важнее, котораго основание может случайно и быстро измениться. Следовательно, этот труд во многих местностях едва ли будет полезен, тем более, что в северной полосе, в тех местностях, где хлебопашество и скотоводство перестают быть народною промышленостию, пОдать не может лежать на земле, которая податному лицу не доставляет выгод; а в средней полосе, где выгоды от земли действительно получаются, эти выгоды относительно-разнообразны и разительно-непостоянны. Между-тем, дело это, чтоб было сколько-нибудь окончено отчетливо, требовало бы таких вещественных пожертвований и такого сильнаго невещественнаго участия, которые в нужном объеме должны быть весьма значительны (*).

+++(*) Поземельныя подати, окрещенныя на западе названием кадастра,- не новизна. У наших праотцев разложены были подати на земляные участки, сохами называемыми. Новаго в кадастре то, что начали прилагать кадастр систематически, основываясь на теориях, одна другой отвлеченнее и сложнее, желая при этом приложении условить все оттенки доходов, получаемых от земель, чтоб уравнять подати, по мнению ученых кабинетных государственных лиц, весьма не уравненныя, что подлинно и справедливо. Однакоже, введенные кадастры на западе, не уравняв податей, только поглотили огромныя суммы и ввели по предмету сбора податей такой сложный ходх дел, к которому народ до сих-пор не может привыкнуть. Прошлаго года, в Брюне, при годичном съезде германских сельских хозяев, было разсуждение в этом смысле о кадастрах. +++

(Продолжение следует).

^IV.

ДОМОВОДСТВО, СЕЛЬСКОЕ хозяйство и ПРОМЫШЛЕНОСТЬ ВООБЩЕ.

ЗАПИСКИ ПЕНЗЕНСКАГО ЗЕМЛЕДЕЛЬЦА О ТЕОРИИ И ПРАКТИКе СЕЛЬСКАГО ХОЗЯЙСТВА.

ЧАСТЬ II.

(Продолжение.)

[Параграф]22.

Какое хозяйство автор называет "подозрительным". При увеличенной запашке можно довольствоваться малыми урожаями. Температура имеет главное влияние на растительность.

Возьмем еще пример, который вместе с тем объяснит, что я разумею под словом "подозрительное, хозяйство".-Неудобряемыя пахатныя поля помещика истощились от безпрерывных посевов колосовых хлебов (это истощение можно везде встретить, особенно в имениях средних губерний). Помещик не только это видит, но и знает, что, удобрив их навозом, он возвратит, на некоторое время, потерянную ими тучность. Но чтоб удобрение земли произвело полное, благотворное влияние на посевы - в средней полосе, на порядочную почву, надобно положить на каждую экономическую десятину (3,200 кв. сажен) от 150 до 200 возов (каждый в 12 пуд) добраго навоза, или плохаго от 300 до 400 возов.

. Добраго навоза негде взять, когда скотоводство, по нашим азиатским разсчетам, должно быть содержимо патриархально (о Причинах такого содержания уже было говорено). Но плохаго выветревшагося навоза в деревне пропасть.

Запахивается у этого помещика на каждое тягло, по малоземелью, только по одной десятин в поле; по вывезти по 300 или 400 возов на каждую десятину одного из его трех полей, в наше кратковременное лето, в глубокую осень, или сначала марта до весенней пашни, не имеет он средств, потому-что, как уже было замечено, во все летнее время продолжаются полевыя работы, для которых помещик имеет не более 65 дней, работая полною своею барщиною; а в последующее время домашния поделки, ужасная грязь и гололедица, зимою глубокие снега, морозы, молотьба и вывозка произведений на продажу, почти всегда на отдаленные рынки, весною распутица - не дадут времени вполне исправить эту работу. Следовательно, опять нужен денежный капитале для того, чтоб наймом вывезти от 300 до 400 возов навоза на десятину. Кладя по 15 копеек воз и по 10 возов на подводу, если поля близки, - чтоб человек с лошадью выработал в день самую меньшую плату, 150 копеек, надобно положить на каждую десятину, без обработки, на одно одобрение, от 45 до 60 рублей.

Хорошо-удобренная и вОвремя-посеянная десятина ржи дает, в хороший хлебородный год, 15 четвертей. Вычтя 2 1∕2 четверти на расход и семена, остается на продажу 12 1∕2 четвертей.

Цены на хлеб зависят у нас, как уже сказано, всегда от местности, урожая и, что всего важнее, от требования. Полагая имение не севернее 53° градуса широты, можно каждой четверти положить сложную цену на пристанях, рынках, или винокуренных заводах, от 5 до 6 рублей ассигн. Следовательно, если предположить, что надо отвезти свое произведение часто за 100 и более верст, каждая десятина даст выручки от 62 1∕2 до 75 рублей (*).

+++(*) Если бы возразили, что этих цен теперь нет, то можно отвечать, что и урожаев подобных нет.+++

Но расходы помещика не ограничиваются одною платою за вывозку удобрения на его поля. Обработка земли, уборка десятины, высушка снопов, молотьба и отвоз не даром ему обходятся. Оцениваются эти работы:

1) тем капиталом, который заплачен за имение;

2) тем количеством земли, которое дается каждому тягловому крестьянину от господина;

3) денежным капиталом, который был употреблен на хозяйственныя постройки, и

4) теми денежными расходами, которые ежегодно бывают:

а) на поддержание строений;

b) на жалованье употребленным по хозяйству должностным людям;

c) на мелочныя домашния надобности;

d) на помощь крестьянам и

е) на непредвидимые несчастные случаи.

Все эти статьи составят расход на десятину, засеянную рожью, самым скупым счетом до 25 рублей; а вместе с суммою, употребленною на удобрение, - от 70 до 85 рублей. Следовательно, в виду скорее убыток, нежели барыш. Укажуть, может-быть, на будущия выгоды, которыя получатся в следующие годы от земли уже удобренной. Оне, конечно, неотразимо могут прийдти в руки земледельца; но не надобно позабывать, что у наших помещиков лежачих капиталов нет, или есть, по очень-мало; а у земледельца они и быть не могут. Весь его капитал состоит в земле, дешевой сбруе, орудиях и личной досужливости; эта досужливость в сельском хозяйстве у нас требует скораго возмездия; она не может зарывать чистых денег в землю, в чаянии будущих благ, как бы будущия выгоды ни были велики и несомненны.

Но могут случиться неурожаи, с 1831 года так часто нас посещающие и происходящие от засухи, безпрерывных дождей, насекомых, преждевременных морозов и снега, и долголежащих снегов. Все эти неблагоприятные случаи, принадлежности северовосточнаго нашего климата, если не столько же пагубны для растительности на тучной и отлично-возделанной почве, как на тощей, то конечно слишком-достаточны для того, чтоб уменьшить урожай вполовину, т. е. на удобренной десятине до 7 1/2 четвертей, а на неудобренной до 4 1∕2, другими словами: с тучной почвы снимется сам-пят, а с тощей сам-третЕй, полагая по полторы четверти семен на экономическую десятину. Вычтя эти полторы четверти семен и расход зерна, который в такой год должен непременно увеличиться, потому-что некоторую часть крестьян надобно будет кормить господским хлебом,-на продажу, с тучной десятины едва останется 4 четверти, которыя, если продадутся даже по 15 рублей, все-таки дадут только 60 рублей (*).

+++(*)

Пензенский Земледелец основал разсчет на ржи, потому-что обыкновенно она служит мерилом цен и разсчетов, да притом рожь всегда значительно-дороже яровых хлебов, исключая пшеницы, проса и гороха. По эти последние хлеба составляют произведение особых местностей, где по-большой-части весьма-редкое народонаселение, владея большими пространствами земли, еще не помышляло о удобрении почвы, и где, как уже сказано, господствует Азия во всем значении этого слова. К-тому еще, не надобно позабывать, что у нас общих правил и разсчетов для всех местностей нет: у каждой свое. Так и тут говорится о тех только местностях, где возделывается преимущественно рожь, греча и овес, т. е. где почвы черноземныя и ржаныя. Тут пшеница, горох и просо не считаются в числе выгодных посевов.+++

При этих расчетах, при сильном удобривании и отличном возделывании почвы -где вероятная возможность считать на прибыль, и возможно ли жертвовать денежным капиталом на шаткое и малоприбыльное производство? Если она бывает, то ужь конечно так редко, что весь разсчет вероятия на противной стороне. А еслиб вероятная надежда опиралась на прибыль, то нашлись бы у помещиков денежные капиталы на этот задаток, - и прибыль получалась бы непременно. Такого-то рода хозяйство Пензенский Земледелец почитает "подозрительным".

С другой стороны, дайте этому же помещику столько земли, чтоб он мог запахивать на тягло, в каждом поле, вместо одной, две десятины: тогда ему гораздо-выгоднее получать в неурожайный год с двух десятин его тощей почвы и неотчетливо-обработанной по 4 1∕2 четверти, нежели с одной удобренной и хорошо-обработанной по 7 1/2; ибо тогда капитал, назначенный на удобрение, превратится в лишнюю десятину земли, которая во многих местностях стоит не дороже ея удобрения; работа при возделывании земли уменьшится, да и хлеба будет собираться более, по-тому-что с двух неудобренных десятин получится 9 четвертей, т. е. полутора четвертями более, нежели с одной удобренной. Разсчет этот в пользу увеличенной запашки на неудобренных полях гораздо-сильнее выказывается, если случится посредственный и, особенно, хороший урожайный год; ибо хорошая температура, если не совершенно, то много поправит тощую почву и неотчетливую обработку. Впрочем, в нашем северовосточном климате, можно утвердительно сказать, что из всей суммы различных влияний на растительность, 9∕10 принадлежат температуре, с которой можно спорить в огороде, саду, или вернее, в теплице и оранжерее, но не на площадях, занимающих несколько мильнонов десятин. Следовательно, утучнение почвы и отчетливая обработка у нас не всегда действительное средство для выгоднаго хозяйства.

Впрочем, разсуждение мое клонится единственно к тому, что только сильное и дорого-стОящее удобрение и отчетливо-сложная обработка земли дорогими орудиями, подобная той, которую мы видим в огородных хозяйствах Западной Европы, убыточна для большей части наших помещиков и крестьян, владеющих значительным количеством земли. Живущие в малоземелье необходимо должны удобривать свои поля, и должны это сделать, но не такими дорогими приемами, как это делается в Бельгии, Англии, Германии и Франции, хотя в этих малоземельных местностях и при такой обработке земли, хлебопашество уже перестает служить главною опорою для благосостояния жителей.

[Параграф]23.

В северном климате и на ржаных почвах нет возможности заменить обыкновенные наши посевы другими более-ценными.

Не смотря на все доказательства, которыя подкрепляют мое мнение о том, что главныя основания нашего сельскаго хозяйства переменить нельзя, может-быть, захотят все-таки улучшений. Почему жь и не хотеть их! Зачем довольствоваться теми выгодами, которыя имеем? Надобно иметь в виду и те, которыя иметь можем. Все должно идти вперед. Основываясь на этом последнем правил, может-быть скажут: зачем же сеять малоценныя хлеба: разве нет других растений дороже ржи, овса и гречи? Какия же? - Пшеница, горох и просо на ржаных почвах, в северной полосе, да и в большей части средней, очень-дурно родятся; а там, где эти хлеба родятся хорошо, то-есть в полосах более-южных, или на почвах известковатых, они сеются без искусственнаго удобрения и отчетливой обработки, и произведение их огромно, потому-что там, при помощи способной почвы, искусственное удобрение и тщательная обработка земли заменяется 40- 50-ю десятинами земли, на каждое тягло; т. е. таким огромным количеством земли, которое дает решительную возможность обходиться без всякаго удобрения, посредством выгонной системы. Между-тем, и эти ценные хлеба не более дадут денежной выручки, потому-что все хлеба имеют не относительную цену, но сравнительную; т. е. если пшеница, горох, просо дороже ржи, овса и гречи, за то первых хлебов обыкновенно собирается с нивы гораздо-менее, или для них обработка земли становится дороже. Следовательно, для всех, годовыя выручки уравновешиваются. Конопля, капуста, картофель, морковь, репа и табак - огородныя произведения; следовательно, посев их приличен только весьма-тесному народонаселению и отчасти в климате более-умеренном, нежели тот, в котором лежат наши средния и северныя губернии. Не сурепица ли, - основываясь на блестящих надеждах барона Унгерн-Фон-Штернберга? -Во-первых, эти надежды еще только на бумаге и после пятилетняго хозяйства, судя по отчетам г. барона Унгерн-Фон-Штернберга, не только ни в одном отношении не осуществились, но, кажется, останутся и навсегда надеждами. Во-вторыхь, я твердо уверен, что если бы в некоторые годы, увеличившиеся доходы (разумеется, не в том виде, как их предполагает г. барон) и оправдали принятое им устройство хозяйства, со всем тем решительно утверждаю, что основание этих доходов ненадежно, как в-отношении сурепицы, так и в-отношении мериносов (Эти две статьи г. барон Унгерн-Фон-Штернберг принял за основание будущих своих колоссальных доходов, которых мы, обще с Шехерезадой, от души ему желаем).

На счет посева сурепицы и дальнейшей ея обработки, вот мое мнение: озимая сурепица не вынесет нашей зимы; о ней - и говорить нечего. Яровую, сколько мне известно, сеют помещики и крестьяне в нашем околодке очень-давно. От увеличившагося числа Фабрик, с некотораго времени и посев ея увеличился до того, что на редком поле, в. наших местах, не встретишь сурепицы. Между-тем, после снятия зерен, дальнейшая ея обработка, здесь, уже перешла к крестьянам. У них заведено множество маслобоен, но сёлам и деревням. При таком ходе этого окончательнаго производства, его ни одному помещику заводить нельзя, потому-что масло обойдется ему дороже, нежели крестьянину. Цены на сурепицу и масло поднялись только с 1839 года, по случаю неурожая. Обыкновенный урожай сурепицы, смотря по году, от 3 1∕2 до 8 четвертей с неудобренной десятины. Цена ей в урожайные годы от 6 до 7 рублей; но когда урожай плох, цена возрастает до 15-ти рублей. Тогда и на масло цены возвышаются. В начале 1841 года, цена сурепицы была 7 рублей, маслу от 4 руб. 50 копеек до 5 рублей. Следовательно, выручка от каждой десятины сурепицы все около 50 рублей, немного-более, немного-менее. Но еслиб она немного и превышала ржаную, ненадобно забывать, что сурепица, у нас, как и горох, чрезвычайно истощает землю, что всегда, к ущербу хозяина, оказывается на последующем урожае. Между-тем, если посев сурепицы и дальнейшая ея обработка, в 500 верстах от Москвы, главнаго рынка, перешла к крестьянам, которые ее производят и обработывают простыми и дешевыми средствами (*),

+++(*) Обработка четверти сурепицы стоит крестьянину около 150 коп., считая коммерциальным счетом.+++

от-чего цены на зерно и масло подешевели до последней возможности, можно ли надеяться получать постоянную, да еще и огромную прибыль от такого же производства, на которое предварительно истрачен огромный денежный капитал, и оно производится искусственными, дорогими приемами, хотя бы такое заведение было 300 верст ближе нашего к главному рынку и произведение отпускалось в несколько-лучшем качестве? Конечно, ни огромной, ни постоянной прибыли ожидать нельзя, а может случиться только временная и частная прибыль, и притом чем огромнее, тем непостояннее -от-того, что, при огромной прибыли, явится немедленно совместничество, которое, у нас, по всем такого рода производствам, может быть сильнее, нежели где-нибудь. Если бы в Тульской же Губернии помещики, заведя тоже маслобойни, засевали сурепицею только в десять раз более того количества земли, которое засевает г. барон Унгерн-Фон-Штернберг, то ручаться можно, что не было бы возможности продавать все получаемое масло, или оно так подешевело бы, что в виду были бы одни убытки, потому-что количество произведения превосходило бы требование, как теперь подобное обстоятельство случилось с винокуренными заводами и к чему должны быть готовы овчарные заводы - если не помешают этой несчастной будущности эпидемическия болезни и засухи на юге, тем более, что наше Фабричное суконное производство тонких шерстей, при совершенно-новых для него элементах, еще не укоренилось на новом своем пепелище (**).

+++(**) В двенадцати верстах от Пензы находится малоземельное село Без­ соновка, состоящее из 1,500 душ.

Все в нем живущие крестьяне, по поймам Суры и в полях сеят лук и, продавая его зеленью и луковица­ ми, как в этой местности, так и в дальних разстояниях от жилищь своих, основывают на нем все свое благосостояние.

Возьмись за эту же промышленость еще три-четыре таких селения, все выгоды безсоновских крестьян немедленно рушатся.

Так у нас, да и везде, когда произведение превышает требование.

Равномерно и мериносы по таблице барона Унгерн-Фон-Штернберга никак не расплодятся; а еслиб и расплодились, в этом имении, лежа­ щем на самой возвышенной точке великороссийских губерний, под 54 гра­ дусом широты (следовательно в климат очень суровом), то далеко нельзя будет содержать 30,000 голов и прокормить их домашними средствами. Кажется, от этой причины, должно будет это предполагаемое им коли­ чество уменьшить, и не мало. При уменьшении скота, следовательно, и наво­ за будет недостаточно на удобрение огромных полей, не говоря уже о имею­ щейся силе, посредством которой эти огромныя площади должны быть удобрены. Она, в свою очередь, едва ли будет тоже достаточна. Вместе с тем, как бы ни были первоначально-заведенные мериносы отличны, они далеко не будут давать по 12 рублей с каждой головы годовой выручки. (Эти оба заключения, впрочем, оправдались в полной мере его же последни­ ми отчетами).

Такую выручку до 1837 года некоторые помещики, в том числе и Пензенский Земледелец, получали. Ныньче прошли эти счастливыя времена; везде заведены мериносы; шерсть сильно упала в цене, от-того, с одной стороны, что ея более производят, нежели требуют; следовательно, тон­ кия шерсти уже не редкий товар; с другой стороны, от-того, что случа­ лись сильныя банкрутства между московскими Фабрикантами. Между-тем, везде есть не только прекрасныя стада, но гораздо-прежде заведенныя, очи­ щенныя сильным браком, чего баров Унгерп-Фон-Штернберг, увеличи­ вая свое стадо всем приплодом, делать не может; следовательно, шерсть его стад будет год-от-году хуже и хуже; да и требование на шерсти вы­ сокой тонины, у нас, как и везде, очень-малое, и цены на них стали очень низки - как потому - что юная ваша Фабрикация еще не искусна, так и от-того, что большая часть гг. Фабрикантов, предприняв заведения сверх силы своих капиталов, вещественных и невещественных, не имеет средств производить товары лучшаго разряда, по таким ценам, которыя были бы сходны для покупателей и вместе приносили бы Фабри­ кантам прибыль , хотя их производство охранено от иностраннаго со­ вместничества сильными пошлинами.

По моему мнению, вот по-большой-части от-чего это случается. Вся­ кое заведение такого рода требует двух капиталов: первый для постройки нужных строений и принадлежностей Фабрики, если работы не разделены, и нет собственно-фабричнаго народонаселения, как у нас. Это капитал оседлый. Второй, оборотный, должен быть ассигнован на покупку материалов, плату рабочим, должностным лицам и на расходы. Этот капитал должен быть так силен, чтоб мог вести заведение в должном порядке два года, потому-что ход торговли заставляет всякаго значительнаго фабриканта продавать свой товар в 8-ми и 12-ти-месячные сроки. Следовательно, денежныя его выручки не могут к нему доходить прежде этого времени. Тогда Фабриканту можно у нас разсчитывать на 10%, кАк бы его заведение ни было велико, потому-что пошлины на иностранный товар, идущий из тех мест, где Фабриканты очень-довольны 5%, защищают его от иностраннаго совместничества.

У нас, купец, торговавший, на-пример, полушубками или другими предметами, неимеюший ни малейшаго понятия о Фабричном деле, о требованиях публики, нажил капитал. Вздумалось ему быть суконным Фабрикантом,-он не поедет этому делу поучиться, даже не приглядится ко всем ступеням этого производства. Вздумал, загадал, да и к делу, с русским проворством, торопливостию, безотчетливостию и, чтО всего важнее: "былО не былО, во что бы ни стало, а Фабрикантом буду". На-заведение он издержит весь наличный капитал, разве оставит на плату рабочим. Все нужные материалы он купит в кредит. Тут он за обождание и страх платит по 12%, да потому-что покупает не на чистыя деньги, по-крайней-мере лишняго столько же, - итого 24% лишних.

Произведение готово; но его, как выше сказано, нельзя иначе продать, как в сроки. Следовательно, он остается до получения выручки совершенно без денег. Тут поневоле он приступает к займам, и опять платит 6% за время, да 6% за страх, итого 12%. Вот уже наросло на недостававший у него капитал, который иногда бывает сильнее первобытнаго, до 36%. Между-тем, не всегда огромное производство имеет постоянный сбыт, не всегда Фабрикант попадает на исправнаго плательщика, особенно когда произведение его дорого. Случись остановка в платежах,-то и другое часто случается,-опять затруднения, опять расходы, увеличивающие цену на произведение, которое, по разсчету Фабриканта, должно было ему дать мильйоны. Эти мильйоны в свою очередь настроили его воображение и расходы, не придав однакоже уменья и той хозяйской распорядительности, которая, с одной стороны, устроивает всему верный учет, с другой обращает в пользу все остатки, весь, так-сказать, сор Фабрики. Итог тот, что такому Фабриканту по-большой-части надобно накладывать до 40% на свой товар более против того, кто возьмется за то же производство искусно, хозяйственно, собственным капиталом покроет все издержки и будет иметь в предмете получать не рубль на рубль, как паши Фабриканты, но от 6% до 10%. Всякия цены на все произведения наших Фабрик, кажется, довольно оправдывают эти соображения; а при сравнении цен иностранных товаров с нашими, эти 40% везде явно заметны. От-того, полагать надобно, суконныя Фабрики у нас не укоренились, как бы им следовало; от-того, мы видим так часто, что один Фабрикант рушится, другой возникает. Ныньче, однакоже, больше первых, нежели вторых. Кто тут виноват? Мудрое и благотворное наше правительство убеждено в неоспоримой истине, что без Фабрик не может быть народ денежно-богат-оно и дало все способы завести их, оградило первоначальное устройство от чужеземнаго, опытнаго совместничества высокими пошлинами на все наши Фабричныя произведения, и при всем том мы не умеем пользоваться дарованными выгодами.

Исчисленныя причины, повидимому, также ясно выказывают, от-чего Фабриканты не в состоянии платить производителям за высокия шерсти настоящую цену и почему шерсть должна идти чрез вторыя руки вольно-торговцев, чтО для овчарных. заводчиков понижает ея цену значительно, и возвышает, как сказано, для Фабрикантов. От этих обстоятельств, торговля шерстяными товарами не распространилась во внутренности Империи, как бы ей распространиться можно и должно было, т. е. наши Фабрики не взяли того размера, который приличен внутреннему требованию, и до тех-пор его не приймут, пока произведения их, на внутренних рынках, не будут продаваться сходными для покупщика ценами. Все это в совокупности грозит понизить выгоды овчарных заводчиков значительно, особенно в средней полосе Империи, преимущественно те, которыя разочтены на шерсти высокаго достоинства, потому-что иностранные Фабриканты, на которых метили многие овчарные заводчики, ныньче из шерстей низкаго качества начали делать сукна высокой доброты.

Записки Пензенскаго Земледельца.

[Параграф] 24.

Теория может быть точна, но приложение ея к практик убыточно. Со времен Олега, у нас не изменился ход дел в некоторых отношениях.

Все эти разсчеты доказывают, что еслиб теория сельскаго хозяйства была точна и учила нас трансцендентально, как улучшить какую бы то ни было отрасль сельскаго хозяйства, - все рядом с теориею стоит хозяйственный разсчет, который весьма-легко, а у нас почти повсеместно, не допускает делать улучшений, предписываемых западною теориею, потому-что выручки не окупят тех пожертвований, которыя истратятся на улучшения, предписываемыя теориею.

Чтоб эта аксиома была понятнее, представим примеры в других отношениях, которые доказали бы, что большая часть сложных и искусственных производств, даже независимо от севернаго нашего климата, нам невыгодны, - потому, с одной стороны, что не в-меру они дорого нам, бедным северным жителям, обходятся, и несравненно-дороже, нежели иностранцам; с другой-потому-что тот же результат получиться у нас может, в тысяче случаях, простыми, несовершенными и дешевыми способами, или приемами.

Между Дубовки и Качалинской Станицы, на 60-ти верстах, между Волгою и Доном, проходит торговый путь, соединяющий север с югом. Этот пункт один из важнейших в Империи. Казалось, чего бы нужнее и легче на 60-ти верстах сделать железную дорогу, которая, во-первых, укоротила бы время перевозки, во-вторых, заменила бы удобнее тысячи возчиков и волов, на это употребляемых. Пожалуй, можно еще сказать, руководствуясь нерусским толком, что поперечина дороги, или дорог, на этом пространстве, занимая 5 верст, пролегала бы полосою много на 30 саженях ширины. Следовательно, 25,000 десятин осталось бы свободными для хлебопашества, скотоводства, и пр. Но хозяйственный разсчет уничтожит всякий порыв к этому европейскому усовершенствованию, которое не только не может быть у нас усовершенствованием, но было бы делом убыточным во всех отношениях. Это легко доказать следующими вопросами и ответами. Какия главныя тяжести провозятся по этому пути? Чугун, железо, лесной товар и хлеб. Что стоит перевозка? От 5 до 10-ти коп. с пуда. Можно ли будет по железной дороге перевозить дешевле? Напротив, гораздо-дороже. Следовательно, усовершенствование и улучшение этого пути, для торговли, посредством железной дороги, несбыточно. Европеец, незнакомый с нашими разсчетами, спросит, какая причина столь дешеваго извоза? Вот она: этот путь, под 49 градусом широты, лежит в такой степи, где народонаселение едва приметно. Следовательно, земля на этом пространств принадлежит всем, кто имеет в ней нужду для подножнаго корма своему скоту, в-продолжении 6 или 7 месяцев в году.

Для перевозки кладей, употребляются волы, запряженные деревянною упряжью в фуры, железом не окованныя, не окрашенныя, просто сделанныя. Такая фура с парою волов стоит иыньче от 200 до 220 рублей.

Перевозкою занимаются Малороссияне из приволжских селений, которые на этом пути живут 6 или 7 месяцев в году под своими Фурами, питаются домашними своими произведениями-хлебом и пшонною кашицею со свиным салом,-везде где им случится остановиться на необозримой степи, для того, чтоб покормить своих волов. Весь скарб такого возчика состоит из двух рубах с портами, полушубка, кафтана, одной пары сапогов, что на нем, или только поршней, шапки, да трубки с домашним же табаком. Выручают они посредством каждой пары волов от 200 до 250 рублей в 6 - 7 месяцев, которые заменяют целый год.

Вот причины, почему перевозка так дешева. Приемы и разсчеты тут не переменились со времен Олега: и в его время перетаскивали ладьи на колесах по земле; и ныньче точно также перевозят барки с грузом из Дубовки в Качалинскую Станицу сухопутно, на волах. И тогда южный житель питался кашицею с салом, существовал 6 - 7 месяцов в году под открытым небом, одевался как ныньче одевается, и закаленный жаром и стужею громил своих соседей и прибивал щит своего верховнаго владыки к стенам изнеженнаго и дряхлеющаго Константинополя; и ныньче мы были гостями и победителями у ворот Константинополя и наложенною также данью смирили кичливость, или были миротворцами-защитниками...

Эти древние обычаи во многих отношениях не изменились в неизмеримой России, и еще долго-долго не изменятся, только не место здесь вычислять их. Лучше повторим читателю, что из всех производств технических, заведений или устройств, где основанием также служит рациональное хозяйство, у нас по-большой-части истинно-выгодны только те, которыя отпускают товар самой плохой и низкой руки, или устроены самыми простыми, дешевыми средствами, преимущественно для таких народных потребностей, которыя производителю обходятся дешево, а потребителями всегда и везде покупаются на чистыя деньги; которыя позволяют с малыми капиталами заводить большия производства, и наконец, которыя не требуют особеннаго искусства и привычки к этому искусству, точности, постоянства и усиленнаго терпения, т. е. тех нравственных качеств, которыя между русскими людьми редки.

После всех этих практических соображений, обратимся к теории сельскаго хозяйства-главной цели этих "Записок".

[Параграф] 25.

Ошибочныя применения теории сельскаго хозяйства к практическому ПРОИЗВОДСТВУ.

Раскройте наши знаменитыя творения о сельском хозяйстве и прочтите их: чудо да и только! С одной стороны, не имея понятия о наших климатах, не изуча влияния температуры, не зная во что обходится произведение и по чему продается, не постигнув происходящих от того различных устройств, приемов и разсчетов, которые служат основанием сельскому хозяйству, - один хочет, чтоб там, где оно не обещает никаких выгод и где живет богатое, торговое народонаселение, занималось оно скотоводством и земледелием (*),

+++(*)Этот пример тоже почерпнут из "Библиотеки для Чтения". Он стоит предложенной кем-то железной дороги от Таганрога до Астрахани, которая, вероятно, будет нужна для переезда Калмыков из одного кочевья в другое.

да еще с тем, чтоб уничтожить паровыя поля и независимо от объема пашни, засаживать целыя клинья картофелем, репою, морковью, бобами; чтоб эти клинья у добривать мергелем, известью, пережжоною глиною, пудретом, компостами, как-будто и то и другое дела выгодныя в северном климате, который не допускает нас 6 или 7 месяцев в году до полевых работ,-полезные по существующим у нас цепам на произведения сельскаго хозяйства, где объем его отошел так далеко от мелких иностранных Ферм и их огородных приемов, или где местное произведение обходится дороже купленнаго!-Другой указывает нам на силу каждаго удобрения, разсчитывает истощение почв после каждаго посева, ссылаясь на слабые опыты, сделанные в чуждых для нас климатах и при условиях совершенно-различных. Третий советует употреблять те из дорогостоящих сложных машин и хлебопашенных орудий, которыя выдуманы единственно безотчетливою роскошью, в богато-убранных кабинетах, и без которых везде обходиться можно. Четвертый укоряет нас за частые посевы, как-будто-бы мы не знаем, что, высевая от 10 до 13-ти четвериков ржи на экономическую десятину, получаем плод только в обильные годы от двух (**).

+++(**) Вь столь неблагоприятном северном климате, как наш, для искусственной растительности, частый посев делается последующим причинам:

1) если стоит сухая температура во время посева;

2) если земли тощи;

3) когда посев поздно начинается;

4) когда запахиваются зерны глубже обыкновеннаго.

Потом берутся в соображение:

5) насекомыя, поедающия, особенно на не очень-тучных почвах, посевы;

6) ранние морозы и снег;

7) двадцатиградусные морозы в ноябре без снега;

8) подснежная вода;

9) сухая весна и вообще неблагоприятная температура, и наконец

10) качество зерен,

потому-что и при хорошем общем наливе не все зерна могут дать нужную пищу молодому растению. Все эти неблагоприятныя обстоятельства требуют у нас непременно усиливать количество зерен для посева. Сверх того, опытный хлебопашец всегда имеет в виду, что частый, до известной степени, посев не испортит дела. С частыми озимами справиться легко: осенью их выбьют скотом; весною можно частыя места скосить; да и это последнее средство редко приходится употреблять, потому-что сильное растение уничтожает слабое, по общему закону природы. Но когда посев окажется редок, тогда никакия средства не могут помочь бед. Впрочем, и мы сеем очень-редко рожь, по только на весьма-тучных, новых землях, глубоко-рыхлых, во время влажной и теплой температуры, когда посев начинается в июле, зерна зарываются не сохою, а толью бороною, или распашником (cultivateur), и когда для посева назначенная сухая, свежая рожь тянет в четверике от 1 пуда до 5-6 Фунтов. Тогда на то же пространство (экономическая десятина 3,200 кв. саж.), на которое в первом случае высеваем 12 или 13 четвериков, выбрасываем не более 7 или 8. Чтоб вполне убедиться, сколь редкий посев обыкновенно гибелен, надобно спросить тех, которые попали под несчастный этот урок. Пусть они скажут по совести, если можно, во что он им обошелся. Я, с своей стороны, признаюсь, что заплатил за него гораздо-более 100 000 рублей. Вся беда сделалась от-того, что в 12 четвериках 12,000,000 ржаных зерен, а на тучной ниве не более 2,000,000 растений. Счет верен, а математика плохая.

Огородная обработка земли, конечно, требует для посева меньшаго количества зерен; но ведь паши площади полей не подходят под огородную категорию. В огороде, в некоторых случаях, и особенно в теплице, или оранжерее, можно принимать искусственныя меры против климата, температуры и других неблагоприятных обстоятельств. Тут, равно как и в климат, для растительности более-способном, можно и должно посев делать реже; но на обширных площадях это невозможно: здесь 9∕10 вероятностей для успеха в руках Провидения. Во Фландрии, где климат благоприятнее для растительности, где яровые посевы начинаются в марте, а осенние в сентябре, когда земледельцы могут пользоваться теми дождями, которые обыкновенно идут во время равноденствия, конечно, должно сеять реже. По этой же причине, и у нас на юге посевы обыкновенно делаются не так часто. Просвещенный и основательный наш хозяин, г. Ребров, словам котораго можно во всяком случае верить, уведомляет, что около Кумы, в Кавказской Области, сеют на указную десятину средним числом озимой пшеницы и яровой от 4 до 5 мер, у нас 8; озимой ржи от 3 до 4, у нас от 7 до 8 1/2; ячменя яроваго и полбы 6, у нас 10 1∕2; проса от 3∕4 до 1, у нас 1 3/8; горчицы 1, у нас 1 1/8; маку 5 фун., у нас 7 1/2; льну от 4 до 5 четвериков, у нас 11.+++

Пятый, руководствуясь Филантропией, поднял войну на жнитво ржи и овса, проповедуя, что оно слишком-тяжело, особенно для мужчин, хоть бабам-де оно легче, от-того, что у них ноги короче (!!), как-будто мы, владея столь же исправно косою, как и серпом, не умеем и приловчиться к нашей родной работ, с которой родились и умрем. Шестой проповедует посев клевера, который в редких местах у нас может входить в севообороты; для корма овец предлагает торицу, ни на что нам не нужную в тех хозяйствах, где овцеводство дает существенныя выгоды, или учит нас кормить и содержать скот во все 12 месяцев в году, в конюшне, заводить электоральной породы мериносов и содержать их по-саксонски в Крыму, или южных степях, где все разсчеты, касающиеся до скотоводства, сосредоточены в выгодной возможности содержать скот от 10 до 11 месяцов в году на подножном корму и на дешевом пастбище, а такое содержание вовсе неприлично мериносам, носящим электоральную шерсть.

С другой, "Курсы Сельскаго Хозяйства" определяют названия для различных севооборотов, доказывая различия между "полевой системой" и "плодопеременной", "плодосменной", как-будто не всякий севооборот плодопеременный и не все они полевые. Казалось бы, чего легче и понятнее все севообороты называть двух, трех, четырех, или более летними. Да это, видно, слишком-просто, и без систематических, высокопарных словословий будет всякому понятно. Примеры севооборотов предлагают нам один другаго безполезнее, убыточнее и всегда с местностию, сбытом и климатом несогласные. Не имея еще точнаго понятия о безчисленно-различном составе почв, о настоящем влиянии их составных частей на разнородную растительность, и причинах, породивших, порождающих и упрочивающих различные эти составы, не зная их химическаго и механическаго сцепления, находящагося, полагать надобно, в прямом отношении с плодородием, или безплодием почвы, принялись разделять систематически эти безчисленноразличныя почвы на "первобытные разряды" по их "составам" (!?!). Не постигая еще точнаго и многосложнаго влияния температуры и атмосферы на зарождение и перерождение растений, рост и развитие посевов, не изследовав основательно вредных и полезных для того условии, предлагают нам односторонния замечания, по-большой-части в практическом быту безполезныя, или понятия совершенно-ложныя, и называют их непреложными правилами, закопом. Наконец, не вникнув в состав иностранных хозяйств, не понимая причин, породивших их устройство, не заметив, что Тэер, Синклер, Домбаль, Шверц, Петри, и проч., определяя правила для устройства и хода сельскаго хозяйства, не могли иметь в виду нашего климата и наших разсчетов, в пример нам ставят "рациональныя" хозяйства французския, английския и Фламандския, "которыми", уверяют нас, будто "гордится просвещенная Европа", чего подлинно никогда не бывало, потому,

во-первых, что истинное просвещение ничем и никогда не гордится;

во-вторых, что просвещение не может гордиться теми успехами, которые, без его посредства, водворены единственно толком, сметливостию и искусством такого народонаселения, которое столь же далеко от истиннаго просвещения, как и всякое другое.

Примеры посевов, вошедших в состав севооборота и сами севообороты, в учебной книге, конечно, быть должны, но с ясными и полными указаниями, в какой местности и в каком объеме те или другие могут быть полезны, или вредны, как в-отношении качества почвы и растительности, у нас всегда зависящей от температуры, так и по всем разсчетам хозяйским, хотя по этому последнему предмету трудно быть учению определительному; ведь у нас местности столько же разнообразны, как границы и объемы владений, в-отношении качества и количества земли и числа рук; а потому посевы, покосы, или выгоны, входящие в состав севооборотов, зависят от местных разсчетов, у нас безчисленно-разнообразных.

(Окончание следует.)

ЗАПИСКИ ПЕНЗЕНСКАГО ЗЕМЛЕДЕЛЬЦА О ТЕОРИИ И ПРАКТИКЕ СЕЛЬСКАГО ХОЗЯЙСТВА.

часть II.

(Окончание.)

[Параграф] 26.

Есть ли у нас систематическое дельное руководство для сельскаго хозяйства, или дельныя статьи, помещаемыя в периодических изданиях? Благотворное влияние агрономических обществ на сельское хозяйство. Назидательныя творения иностранцев могут быть полезны только весьма-опытным хозяевам.

Исчислить странные вопросы и ответы, указать на лжеучение по всем предметам, входящим в состав сельскаго хозяйства, у нас во многих книгах разбросанные, невозможно, да и нет нужды; между-тем, есть ли у нас какое-нибудь напечатанное систематическое дельное руководство для сельскаго хозяйства, которое вместе с тем объясняло бы его состав и разсчеты? Нет и сто раз нет. Потому-то, приложив к этому недостатку избыток смешно-ошибочных правил нашей книжной теории, Пензенский Земледелец утверждает, что не только сносной учебной книги для сельскаго хозяйства у нас еще не написано, но по главным его предметам, это учение, большею частию, имеет опору для нас безполезную, или убыточную.

Я не считаю в числе учебных руководств дельныя статьи, помещаемыя в "Трудах Вольнаго Экономическаго Общества", равно в других периодических изданиях, также записки многих помещиков, как например, весьма-полезныя записки г. Майера; не отрицаю благотворнаго влияния "Листков Южнаго Общества Сельскаго Хозяйства" и "Журнала Московскаго Общества Сельскаго Хозяйства"-не на расчеты наши и главныя основания сельскаго хозяйства, которых изменить нельзя, но на сношения между хозяевами, особенно этим последним журналом основанныя, посредством которых зачали объясняться наши разсчеты и спорныя статьи, выказываться по всем предметам Любопытныя или дельныя улучшения, хозяевами предпринятыя, или уже исполненныя, и всегда Московским Обществом Сельскаго Хозяйства поощряемыя, при заботливой готовности быть во всъх отношениях полезным всем вообще и каждому помещику-хозяину; что неоднократно Общество и выполняло с приятною для всъх и каждаго готовностию, которая производила во многих случаях истинную и несомненную пользу.

Из дельных сочинений по сельскому хозяйству мы имеем только переведенныя творения Тэера и Синклера. Вместе с "La Maison Rustique du XIX siècle" это настольныя книги для всякаго мыслящаго хозяина. Но и оне, в практическом быту, для молодаго неопытнаго помещика, как уже сказано, с одной стороны недостаточны и неприличны, потому-что ход описанных в них хозяйств не подчинен нашим возможностям, нашему устройству, климатам и разсчетам; с другой, объем предметов сельскаго хозяйства, т. е. такого дела, которое надобно стараться привести в ремесло, слпшком-отвлечен и сложен. Между-тъм, слепо-приложенное учение, которое мы видим в этих знаменитых иностранных творениях, нашему практическому производству может принести более вреда, нежели пользы, хотя теория, опирающаяся на науки естественныя, сколько может она опираться на них, практическия соображения, касающияся до иностраннаго хозяйства и многие умозрительные предметы, относящиеся до общаго, всем странам и народам приличнаго, обработаны в этих творениях возможно-полным, отчетливым и во многих отношениях превосходным образом; в-следствие чего изучение правил, соображений и наставлений, в них начертанных, конечно может быть полезно, но только весьма-опытным и мыслящим хозяевам, которые имеют возможность, отстраня все, нашему хозяйству вредное, или неудобное, пользоваться только тем, что может быть полезно в кругу их деятельности, по практическому ли производству, по административной ли части, или для общих хозяйских соображений (*).

+++(*) Многолетний и отчетливый труд С. А. Маслова и похвальное предприятие почтеннаго г. Ширяева передали нам "Рациональное Хозяйство Тэера". Но приложенныя к нему "Примечания" не восполняют недостатка, тем более, что в этих примечаниях просвещенный и опытный хозяин, отдавая должную справедливость безкорыстному труду покойнаго и почтеннаго Ник. Ник. Муравьева и его пламенному стремлению на пользу общую, всегда и всеми образованными людьми много уважаемым, найдет, из необходимо-нужных применений западной теории к нашему сельскому хозяйству, только ясно и постоянно, но слишком-общими выражениями высказанное мнение, что это западное хозяйство мы в образец принять не можем (Смотри предисловие Н. Н. Муравьева ко II-й части). Эта, впрочем основная мысль, всем опытным хозяевам давно известна.+++

Во многих отношениях Синклер, Домбаль и особенно глубокомысленный Тэер могут быть наставниками; но надобно знать именно по каким предметам. А для того, чтоб извлечь пользу из творений этих знаменитых хозяев-писателей, надобно прежде изучить наши отношения сельскаго хозяйства. Тогда в творении Тэера летко можно будет найдти подтверждение принятых нами некоторых правил, о которых он говорил умозрительно и не распространялся потому-что писал не для России, а для своего отечества, где добываются выгоды от сельскаго хозяйства другими правилами, приемами, устройством и разсчетами. Но как изучить все различныя отношения нашего сельскаго хозяйства? Книг об этом предмете, систематически-написанных, у нас нет; теории, излагаемые ученым обрядом имеют основание иноземное, нам неприличное : - как же узнать где и на каких правилах должно быть устроено у нас выгодное сельское хозяйство? По моему мнению, решить эту задачу очень-легко, ибо, частно, эти правила, равно как и нужные для того устройства, приемы и расчеты - многим, не только помещикам, но и крестьянам известны; следовательно, надобно узнать мнение на этот счет дальновидных, опытных наших сельских хозяев, особенно в средней полосе, осмотреть и изучить устройство их хозяйств и обогатиться сметливою и деятельною их опытностию. В этом отношении, агрономическое путешествие по Тульской, Орловской, Рязанской, Тамбовской, Саратовской, Пензенской, Симбирской и Казанской Губерниям, равно как и по многим южным, гораздо-более принесет пользы молодому хозяину, нежели обозрения, делаемыя в Германии, Фландрии и Англии. Тут в каждом уезде найдутся просвещенные в точной силе слова помещики, всегда готовые ясно и весьма-поучительно изложить причину каждаго их действия, соображения, или приема; следовательно, многому можно научиться.

[Параграф] 27.

ДЛЯ СЕЛЬСКАГО ХОЗЯЙСТВА НЕЛЬЗЯ НАПИСАТЬ КУРСА. НУЖНЫ РУКОВОДСТВА ДЛЯ РАЗЛИЧНЫХ МЕСТНОСТЕЙ.

Конечно, состав учебной книги для сельскаго нашего хозяйства труден; по моему мнению, предпринять весьма-сложное и необыкновенных соображений требующее дело, т. е. составление для великороссийских губерний, не "Курса Сельскаго Хозяйства", котораго ни один еще ученый человек, как бы он ни был учен и опытен, по всем предметам сельскаго хозяйства не написал и вряд-ли написать может, но нескольких руководств, приспособленных к различным нашим местностям,-предпринять это дело, говорю, тогда только можно будет, когда все способы и недостатки этих местностей, как в первой части этих "Записок" было сказано, зависящие от климата и почвы земель, все соображения, на которыя должны опираться хозяйские разсчеты и вообще устройство хозяйства, верно будут разсчитаны и описаны; когда сложное разнообразие наших хозяйств приведено будет в ясность, и когда все это составителю руководства известно будет как опытному, просвещенному хозяину и безкорыстно-трудолюбивому человеку.

[Параграф] 28.

Разнообразная сложность наших хозяйств. Такого разнообразия в хозяйствах Западной Европы нет. В помещичьем управлении оно увеличивается. Неприятности помещичьяго управления. Разрушительный климат для построек. Наши архитектурныя книги. Затруднения при сбыте произведений. Трудно одному человеку иметь потребный запас для написания правил сельскаго хозяйства. Удельное Училище. Благодетельное его влияние.

Разнообразие нашего сельскаго хозяйства, о котором уже несколько раз говорено, и сложный его состав, проистекающий как от климата, так и от особеннаго, только нам приличнаго, или у нас существующаго хода дел, ничего не имеют подобнаго в хозяйствах Западной Европы. И заметьте притом, что всякая местность разнообразит хозяйство по-свОему, что и быть должно на неизмеримом пространсте империи.

На-пример, во многих имениях надобно прясть, ткать и вместе с тем сидеть хлебное вино по-нашему, а не по-английски, иметь поташный завод, бочаров, кузнецов, слесарей, медников, мельников, машинистов; по всем этим предметам, следовательно, руководство должно давать ясныя и основательныя наставления. Но прежде всего сельскому хозяину-помещику нужно необходимо знать административную часть хозяйства и те законы, на которые опираться должно управление имением-и то и другое совершенно различныя от иностранных законов и управления.

И этого мало: нам надобно произведения хозяйства уметь продавать, соображаясь с коммерческими разсчетами и внутренним ходом торговли сельскими произведениями. В этом отношении, надобно, особенно сельскому хозяину, во многих случаях хватать на-лету хозяйскую выгоду, часто для того только, чтоб добыть себе хлеб насущный. Одни эти последния соображения у нас до того спутаны, разнообразны и изменчивы, что систематическое их изучение можно будет прикладывать к различным местностям только в некоторых известных случаях. - Тут без местной опытности и большой сметливости хозяину обойдтись нельзя.

Чтоб убедиться в справедливости всего, что тут на-счет сбыта произведений сказано, возьмем в пример зиму 1840-1841 годов. С первозимья, все помещики Пензенской и Тамбовской Губерний могли продать рожь от 22 до 24 рублей, как многие и продали. Между-тем, к копцу Февраля, опоздавшие принуждены были отдавать ее за 13 и 14 рублей. Разница ужасная, особенно при неурожае! От-чего же сделался в кармане их такой сильный недочёт? - От-того, что те помещики, которые выжидали цен еще высших, основываясь на повсеместном весьма-плохом урожае ржи, не знали, что хлебная торговля приняла другое направление; что для севера у нас не будет требования, потому-что на Каме можно было купить хлеб сходнее. Местное требование, поддерживаемое обыкновенно винокуренными заводами, на этот раз должно было сделаться гораздо слабее; требование народонаселения этих губерний-худ ли урожай, или хорош-всегда ничтожно, потому-что народонаселение состоит почти все из сельских жителей-хлебопашцев, запасающих себе годовое продовольствие; сверх того, при сильном неурожае ржи, каков подлинно и был, народу этому покупать дорогой хлеб не на что. Он в таком случае прокармливается овсом и гречею, а за неимением того и другаго, лебедою, которою подлинно, на этот раз, во многих селениях кормились люди и скот.

Всех этих затруднений и такого разнообразия в хозяйствах Западной Европы нет. Там Фермер, или владелец-хлебопашец, нанял работников, платит им поденщину, или годовое жалованье-и только. У нас помещик действует собственными крестьянами; права его ограничены законоположениями и не везде одинаковыми. От этого одного обстоятельства операции его сделались вдвойне-сложнее: он должен пещись о своем хозяйстве и крестьянском, присовокупляя к тому суд и расправу. Что может быть сложнее и неприятнее последних двух предметов? Хозяйственныя постройки (*)

у нас если не многосложнее и не огромнее, за то всегда не так прочны, от климата особенно в средней и северной полосах империи; между-тем, цель построек, относительные к ним хозяйские разсчеты и употребленные на постройку капиталы ничего не имеют общаго с иностранными. Там сельский хозяин не обязан иметь овина для сушки в снопах всей жатвы, не обязан строить огромных помещений для собраннаго хлеба, котораго количество несравненно-менее; не обязан носить кафтана из домашняго сукна, рубахи из домашняго холста, ездить на телеге и употреблять сбрую своими руками сделанную, как это водится у нас во многих местах, где жители не имеют возможности, посредством земледелия и скотоводства, снабжать себя нужным через продажу произведений этой промышлености. Вместе с тем, по милости теснаго народонаселения, частых местечек и городов, и говоря вообще, хороших сообщений, на каждых 5-10 верстах, всякий Фермер имеет в виду рынок, где он на чистыя деньги может все сбывать, не ломая себе, подобно нам, головы над вопросом, где и кому продать произведение; можно ли успеть поставить его туда, где покупают; найдутся ли возчики; не случится ли недостатка в лошадях у крестьян; не помешают ли осенняя и вешняя распутицы, зимния ухабы и вьюги; можно ли надеяться своевременно получить уплату за поставленное произведение; не будет ли при приеме каких-нибудь затруднений и обстоятельств, которыя 10 процентов убавят из цены проданнаго произведения; в какую меру или вес продавать, какими деньгами получать уплату: разнородною ли иностранною монетою, которая не везде принимается в уплату, ассигнациями, билетами Государственнаго Казначейства, депозитными билетами, серебряными рублями, или серебром-мелочью, потому-что курс этих различных денег, хотя с 1839 года перестал изменяться по частному произволу, но все еще от-того, какими деньгами получена уплата, получивший может потерпеть некоторый убыток, что всего важнее; не пропустить того дня, часа, в который произведение можно продать выгодно, потому-то малейшее упущение, в этом случае, может причинить хозяину значительную потерю. Коротко, сказать: русский хозяин все действия свои должен подчинить не только зрело-обдуманным разсчетам, но вместе с тем и мимолетным, в. Западной Европе неизвестным соображениям, для которых нужна истинно-русская сметливость, которую изучить по книжному учению нельзя (об этом было уже говорено): это дар Провидения, и им-то наделены щедрою рукою мы, Русские, от-того, может-быть, что мы более других народов имеем нужду в сметливости.

+++(*) Иностранныя руководства для сельскаго хозяйства, подручныя по дешевым ценам для всех сословий, наполнены планами, Фасадами и профилями сельских строений, приспособленных к их климату, произведениям и устройству хозяйств. Мы этого пособия лишены совершенно. Из множества архитектурных книг, которыя божатся Виниолою и Витрувием, руководствуются греческим, или итальянским вкусами, нет ни одной, которая сколько-нибудь могла бы служить приличным руководством для сельских построек. Вы хотите построить в своем имении для себя дом, конюшню, службы, основываясь на газетных объявлениях, или приятельских журнальных отзывах, выписываете архитектурную книгу, платите за нее, по обыкновению нашему, вдесятеро дороже, нежели чего она стОит- не по достоинству, котораго оценивать деньгами нельзя (да и слава Богу, тут не приходится) но по тому, во что обошлось издание,-получаете, раскрывает, и останется вам засвидетельствовать, что во всем расхваленном произведении неудобство спорить с варварским вкусом, - а везде Парфеновы, пантеоны, виллы и уродливаго устройства коттичи; везде, где нужно и не нужно, все пять ордеров стоят чинно; не забыты в экстраординарных случаях и пестумский с рустиками; везде открытыя галлереи, мезонины, сквозные бельведеры, чтоб все эти эстетическия (полагать надобно) украшения скорее гнили сами и гноили строения; везде широкия итальянския, или египетския плоския крыши, для того, чтоб наносило и держалось на них по несколько сот пуд снегу; везде бездна дорогих материалов для малаго помещения; везде забыты хозяйственныя удобства; везде старались жертвовать полезным приятному-но не успели, потому-что для перваго не доставало хозяйской опытности, трудолюбия и терпения, а для втораго много требуется, и прежде всего зародыш того врожденнаго искусства, для котораго умные люди написали особенную науку, назвав ее эстетикою; эта наука столько же способна влить эстетический вкус в того, кто с ним от природы в разладе, сколько наши "Курсы Сельскаго Хозяйства" сотворить сметливаго и опытнаго хозяина. Но какие употреблять в нашем климате материалы, как приготовлять их дешевыми, домашними способами, как узнавать их прочность, или неспособность, какие хозяйственные способы принимать, чтоб строение было прочно, тепло, сухо и поместительно,-все эти главныя необходимыя условия, как-будто делА посторонния, оставлены без внимания; а если сочинители и касаются этих предметов, то отделываются общими выражениями. Но когда дело дошло до мельницы, плотины, магазина, винокуреннаго завода, риги, овина, печки-есть планы, профили, Фасады и даже модели в продаже-только эти дивныя произведения всем и каждому из хозяев известны, равно-как известны и все их непростительные недостатки, из которых главнейшие состоят в том, что они не приспособлены ни к климату, ни к обычаям, ни к разсчетам нашим. Что остается в таком случае делать неопытному хозяину? Выписать или приискать опытнаго человека, перекреститься, заключить с ним условие и быть уверену, что из десяти таких построек, девять сделаются с важными недостатками, влекущими за собою потерю времени, работы и денег, если долговременная опытность не научила хозяина, как в нашем климате и по нашим разсчетам должно строиться. И этого мало : надобно самому помещику присматривать за всеми работами, от утра до вечера, для того, чтоб работники или подрядчик, руководствуясь обыкновенным "как-нибудь" и во всех отношениях совершенною безотчетливостию, безсовестно не портили дела. По всем этим предметам хозяин должен быть у нас не только сам архитектором, механиком, печником и проч., но надсмотрщиком, и всегда строиться соображаясь единственно с своим смыслом и опытностью.