Рейнард Екатерина : другие произведения.

Невеста хаоса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Темные дела творятся на Севере - Древо, стоявшее в Железном лесу испокон веков, медленно гибнет, обрекая людей на голод и смерть. А ривелинские корабли, перевозившие ценный груз из Недобрых земель, так и не достигли берегов Ледяного моря.

    Рианнон была избрана из тысяч девушек, чтобы возглавить праздничное шествие. Она - мифическая Невеста, которая укажет людям путь в лучший из миров. Так гласит легенда, но реальность оказывается намного страшнее. Не желая быть пешкой в чужой игре, девушка бежит на Север, еще не зная, что на ее след выходит Гаэрран из Волчьего дола, свирепый охотник за головами.

Пролог

  
   - Клянусь копьем Морраг, это же змея в человеческом обличии! - Феорас грубо ухватил за локоть существо, скрывавшееся в темном углу храма, выставив его на обозрение солдатам.
  Перед ними предстала юная девушка из племени фоморов, местная жрица. Ее зеленоватая влажная кожа мерцала в лунном свете, струившемся из маленького отверстия в крыше. Длинные черные волосы густой волной ложились на плечи, серебристая туника обрисовывала контуры ее гибкого тела.
   - Все как у людей, если не считать чешуи, - хмыкнул один из солдат, нарушив тишину. Суровые, закаленные в боях воины молча таращились на нее, не в силах произнести и звука.
   - Ты понимаешь наш язык? - спросил девушку Феорас, в его взгляде сквозило откровенное восхищение.
   Девушка подняла на него глаза, и на мгновение Черный король едва не ослабил хватку. Они были невероятно зелеными, с вертикальными полосками зрачков, в обрамлении черных, как ночь, ресниц, и полны такой жгучей ненависти, что видавшие виды солдаты поежились. Но Черного короля этим было не запугать. Он прочитал в ее глазах вызов, и его ноздри раздулись, словно у хищника, учуявшего след раненого животного.
   - У нее еще и змеиный характер, - хохотнул он, обернувшись на солдат. - Испугались, что она нашлет на вас проклятье?
   - Н-нет, тигарин. Но кто его знает, чего ждать от этих фоморов...
   В храме царила удивительная тишина и прохлада, резко контрастировавшая с той бойней, что сейчас разворачивалась снаружи. Из округлой глиняной вазы в алтарной части все еще струился дым, словно здесь не так давно совершалось ритуальное действо. В этой призрачной дымке все предметы утратили свои очертания, пол медленно уходил из-под ног. Феорас потерял счет времени. Он мотнул головой, стряхивая с себя наваждение.
   - Ладно, ни к чему нам вести долгие беседы. Приведете ее ко мне, когда все будет кончено.
   У дверей Феорас помедлил, разглядывая изображения причудливо перевитых между собой крылатых змей, искусно вырезанных в холодном зеленом камне с прожилками. Местные жители поклонялись древнему змееликому божеству, прародителю островного народа.
   - На кой черт им понадобилось кусать себя за хвост? - Феорас презрительно оглядел замысловатую резьбу, и тяжелой, уверенной поступью вышел из храма.
   Мимо него пронеслись всадники с горящими факелами, поджигая тростниковые крыши хибар, которые мгновенно загорались и полыхали в ночи ярким пламенем. Солдаты врывались в хижины и переворачивали все вверх дном в поисках добычи. Мужчины, осмелившиеся выступить на защиту деревни, падали замертво. Феорас улыбнулся, и улыбка эта больше походила на звериный оскал. Наконец-то он был в своей стихии.
   Ночной воздух сотрясали крики, ругань, плач и мольбы о пощаде на местном наречии. Но солдаты не знали его, а если бы и знали, то все равно не вняли бы этим мольбам, ибо милосердие было им не ведомо. Там, откуда они пришли, кругом были только горящие сверхъестественным светом медно-красные озера, извергающие раскаленную лаву, а в воздухе парили ядовитые испарения. Всюду, куда бы не ступал Феорас, воинственный и беспощадный правитель Недобрых земель, он оставлял за собой черный след - дъявольский огонь, секрет изготовления которого был известен ему одному, сметал все на своем пути. Война была его смыслом и образом жизни, он не умел жить иначе.
   В свете безжалостных утренних лучей деревня представляла собой скорбное зрелище. Оставшихся в живых мужчин, женщин и детей грузили в лодки, чтобы затем продать на невольничьих рынках или увезти в Недобрые земли, где их ждала такая же незавидная участь.
   Черный король пожелал оставить молодую пленницу себе, к немалому удивлению его армии. Среди солдат прошел слух, будто змея околдовала его, и на самом деле их повелитель сам стал пленником ее таинственных чар. Но никто не осмелился бы повторить эти слова ему в лицо.
   Через несколько месяцев армия Черного короля достигла Коннахта. Он превратил некогда плодородные земли в пустынную, безлюдную местность, шли ожесточенные бои. В канун праздника зимнего солнцестояния, когда повсюду зажигались ритуальные костры, и граница меду миром живых и мертвых стиралась, фоморка родила дитя и тотчас покинула этот мир. Новорожденного, завернутого в тряпицу, передали кормилице, ожидая распоряжений Феораса. Ею оказалась человеческая женщина, одна из тех, что следовали за армией. Она недавно произвела на свет ребенка, и у нее было свое молоко.
   - Это мальчик, господин, - дрожащим голосом пролепетала она, избегая смотреть на своего повелителя. Женщина не могла знать наперед, какие чувства пробудит в нем новорожденный, и меньше всего ей хотелось испытать на себе ужасный приступ его гнева.
   - Шинэд? - спросил Феорас, наливая себе мутную красную жидкость в кубок.
   - Она в лучшем из миров, - скорбно ответила женщина.
   Ни один мускул не дрогнул на обветренном лице Феораса. Он залпом осушил содержимое кубка и поглядел на сверток. Кормилица с тяжелым сердцем передала ему дитя, поспешив удалиться. Жуткие драконьи глаза - не единственное, чем боги наградили это дитя, и она понадеялась, что Феорас ничего не заметит.
   - Вот так чудище, - в голосе Черного короля удивление смешивалось с брезгливостью.
   Увидев свирепое, покрытое шрамами лицо Феораса, ребенок наморщил нос, раздумывая, не огласить ли ему всю округу своим пронзительным криком. На коже мальчика местами проступала мягкая темная чешуя. Беспокойные зеленые глаза с вертикальными зрачками были похожи на те, что еще недавно смотрели на Черного короля с такой ненавистью, а теперь закрылись навсегда. Но в странных глазах мальчика пока что светилось одно любопытство.
   Феорас спустился к реке. Некоторое время он стоял, обратив заросшее щетиной лицо туда, где в небе зависло полуденное солнце, однако взгляд его был отсутствующим. Он вглядывался внутрь себя - что-то там, внутри, за железными кольцами кольчуги, не давало ему покоя. В груди словно заскрежетало ржавое колесо телеги, которой давно никто не пользовался. Наконец, он вспомнил о том, что держит на руках младенца, и обратился к свертку.
   - Я не стану убивать тебя, здешнее комарье сделает это за меня.
   Одна провидица предрекла Черному королю, что он примет смерти от того, кто будет плотью его плоти. С тех пор он делал все, чтобы его семя не упало в благодатную почву.
   - Похоже, с возрастом я становлюсь сентиментальным, - усмехнулся он.
   Ребенок с интересом рассматривал черную растительность на подбородке, жесткие складки у рта, и нахмурился, споткнувшись о безжалостный взгляд прищуренных отцовских глаз.
   - Никто не сможет упрекнуть меня, что я не дал тебе шанса, - с этими словами Феорас положил сверток в камыши и отошел от него на шаг. - Имя - мой прощальный подарок тебе. Может, когда-нибудь ты еще перейдешь мне дорогу... Гаэрран.
   После этого он развернулся и ушел, ни разу не обернувшись.
  
  

Глава 1

   Я стояла перед многоликой толпой, и длинные рукава белоснежного платья трепыхались от порывов холодного февральского ветра, как две испуганные птицы. Пестрая процессия двигалась в направлении ближайшей деревни. Люди, пришедшие сюда, хотели воочию увидеть шествие Невесты, что укажет путь в Тир a'Геллад, где нет голода и холода, урожай обилен, в полноводных реках резвится рыба, а леса полны дичи. Каждый из них надеялся, что это произойдет совсем скоро, ведь осень своим холодным дыханием уже остудила северные земли - там царил неурожай и голод, а Древо, что испокон веков стояло в Железном лесу, с каждым днем угасало.
   По мере продвижения в маленькой колеснице, предназначенной специально для этого события, я чувствовала на себе сотни взглядов - они бесцеремонно шарили по моему телу, стараясь не упустить ни одной детали, чтобы потом передавать рассказ о Невесте из уст в уста. На лицах собравшихся я читала удивление, любопытство и восхищение. Последнее немного ободряло, ведь сегодня утром из мутного зеркала на меня глянуло бледное лицо с залегшими синими тенями после бессонной ночи.
   Далеко не последняя роль в этом представлении отводилась моему подвенечному наряду - я и сама подивилась искусной работе ткачих, когда увидела плоды их кропотливой работы. Платье было сшито из веспарийского белого бархата, который стоило целое состояние. Узкий лиф и треугольный вырез открывал выпирающие ключицы, длинные летящие рукава только подчеркивали тонкую талию, тесьма на оплечьях и подол были украшены замысловатым геометрическим орнаментом, расшитым золотой нитью. Не покривив душой, я могла бы сказать, что этот наряд был самым прекрасным, что мне когда-либо приходилось надевать - в последнее время у меня не было новых платьев, а те, что были, давно потускнели от частых стирок.
   По обе стороны от меня шли девушки-послушницы, с которыми я делила кров в Обители. Они были также одеты во все белое, и несли в руках ветки терновника. Уверена, многие из них с радостью наблюдали бы за тем, как эти шипы впиваются в мою кожу. С самого начала моего появления в Обители ко мне отнеслись враждебно - послушницам не понравилось, что Невеста была избрана не из их числа. Особенно одна из них, Этне, сразу же невзлюбила меня и старалась всеми силами отравить существование - нередко я просыпалась утром с вымазанными дегтем волосами, или вылавливала свои башмаки из колодца. Этне была признанной красавицей и считала, что Невестой должна быть она, но Верховный Хранитель распорядился иначе, и теперь ей оставалось только исходить злобой и бросать на меня неприязненные взгляды.
   Не в пример остальным детям жертвователей, которые отдавали своих малолетних дочерей в Обитель, я была избрана самим Огдой, будучи уже совершеннолетней. На этот счет у меня не было иллюзий - Хранителя привлекли отнюдь не мои душевные качества или какие-то особые способности, которых у меня и вовсе не было, как не было их у большинства девушек, которые попадали в Обитель, ведь главным критерием отбора была внешняя красота. Хотя за некоторыми из них все же и наблюдались некоторые странности. В пророчестве говорится о том, что Невеста хороша собой, ее волосы "белее льна", так что светловолосых, как впрочем, и послушниц с самыми разными оттенками волос и разрезом глаз в Обители было хоть отбавляй. Странствующие барды с непонятным мне рвением и завидным постоянством распространяли по всей округе песни о прекрасной и добродетельной Рианнон. Однажды пущенный слух уже не остановить, он пускается в свободное плавание, обрастая все новыми подробностями. Верховный Хранитель самолично пожелал увидеть ту, чье имя в Круа-де Даннан у всех на устах, и я расплатилась свободой. Отец, представитель древнего, но обедневшего рода, охотно пошел на сделку с Огдой - ведь у меня не было сколько-нибудь приличного наследства, и он решил сбыть меня с рук таким оригинальным способом. Так я оказалась среди послушниц Обители. Хотела ли я провести всю жизнь за толстыми каменными стенами монастыря? Едва ли. Но мои желания не брали в расчет.
   Я никогда не пользовалась особой любовью отца - он относился ко мне настороженно и с опаской, никогда не мог взять в толк, что заставляет меня столько времени проводить среди крестьян. Он был мелким землевладельцем, мы едва сводили концы с концами, и все же считал себя гораздо выше бедняков, работавших на его поле. Он часто говорил, что меня принесли фейри, а его дитя умыкнули, попрекал полным отсутствием фамильного сходства. Сходства у нас с ним действительно не было ни капли.
   Вспомнились былые обиды, и к горлу подкатил комок. Но эти люди не должны видеть моих слез. Они пришли сюда с надеждой в сердце, а я не понаслышке знаю, как непосильный тяжкий труд преждевременно пригибает их к земле, делает из мужчин стариков и сводит их жен в могилу.
   И я не могу, не должна разочаровать их.
   Ежегодное шествие устраивалось для того, чтобы ободрить народ и показать, что совсем скоро путь в Тир a' Геллад будет открыт - надо только потуже затянуть пояса. Случалось, что отчаявшиеся крестьяне были на грани восстания, но прекрасная Дева-Невеста в сияющих одеждах смягчала их сердца. И тогда они засыпали в своих ветхих лачугах в ожидании, что проснуться уже в новом, лучшем мире.
   Я снова оглядела людское море, штормящее и неспокойное, которое обступило процессию со всех сторон. Их надеждам не суждено оправдаться, во мне не было и крупицы божественной силы. И может, наутро меня ожидает та же участь, что постигла прошлогоднюю Невесту. И ее волосы тоже белее и мягче льна, кожа белая, как первый чистый снег - все именно так, как гласит пророчество. Но, когда проснувшись поутру, люди обнаружили вокруг себя все те же серые стены лачуг, грязь и нищету - они подстерегли несчастную на улице и забили ее камнями.
   Сейчас мне больше всего хотелось закутаться в теплый плащ на меховой подкладке и спрятаться от жадных взоров толпы. Проявить неповиновение. Сбежать, куда глаза глядят...
   Груз возложенных надежд притягивал к земле. Я неуверенно оглянулась - позади, на коне, возвышалась массивная фигура Хранителя в черном облачении до пят. Огда был крупным мужчиной, разменявшим пятый десяток, его кожа была покрыта следами от оспин. Говаривали, что когда болезнь настигла его, он едва не умер, но каким-то чудом выжил - не иначе как вмешательство богов. Тогда Хранитель поклялся, что отныне посвятит свою жизнь служению богам. Это не помешало ему участвовать в той страшной войне против Черного короля.
   Конь Огды степенно вышагивал вслед за моей колесницей, на лице Хранителя застыло выражение величия и собственной значимости. Проницательные черные глаза под кустистыми нависшими бровями смотрели на меня в упор. Он и мысли не допускал, что я могу броситься бежать в последний момент или каким-то другим способом сорвать праздничное шествие, хотя, сказать по правде, именно этого мне сейчас хотелось, даже если это и было проявлением малодушия. Но Верховный Хранитель поставил на меня, и я должна оправдать его ожидания.
  

Глава 2

   У каждого, кто впервые оказывался в Ривелине, перехватывало дыхание при виде высокой каменной Башни, верхушка которой скрывалась за облаками. Прекраснее и величественнее этого сооружения не найти в землях Коннахта, по крайней мере, так утверждали сами ривелинцы. Поговаривают, что при строительстве Башни не обошлось без помощи Малого народца - всем известно, что каменщиков искуснее нет на свете. Как бы там ни было, она определенно была самым высоким зданием на много миль в округе. Вытянутые стрельчатые окна занимали собой почти всю поверхность стен, из них открывался удивительный вид - городская площадь и прилегающие к ней кварталы были как на ладони.
   Ривелин... город, где вершат правосудие, заключают мир и объявляют войну, устанавливают цены на хлеб и дозволенную длину подолов женских платьев. Здесь, в этой самой Башне, собирается Тайный совет, и четверо хорошо одетых господ, что сейчас любовались видом города, чувствовали себя здесь полновластными хозяевами. В руках Лорда-Казначея, круглого лысого человека, находилась столичная казна. Верховный Коннетабль, опытный военачальник, стоял во главе армии Коннехта. Брегон, казавшийся монолитной глыбой в изящном оконном проеме, вершил суд и имел репутацию человека несгибаемого. Их власть распространялась далеко за крепостные стены Ривелина, ограничивалась Веспой на юге и Железным лесом на севере. Однако после той страшной войны, в которой войска Черного короля были разбиты при Брэт-на-Дун, Совету удалось превратить его вотчину, Недобрые земли, в некое подобие колонии.
   Недобрые земли назывались так не только потому, что правил там жестокий и беспощадный король. Земледелие там не прижилось, и никакие семена не давали всходов, за что они и получили свое название. Те, кто жил на этих краях, были либо очень бедны, как крестьяне, гнущие спину на разработках серы, использовавшейся при изготовлении дьявольского огня, или баснословно богаты, как когда-то Черный король и его приближенные, ведь в недрах земли скрывалось кое-что куда более ценное, чем серные залежи - алмазные россыпи. Алмазы, с виду хрупкие и прекрасные, прозрачные, как слеза девственницы, но крепче и тверже стали. Там, на краю земли, Феорас когда-то обладал несметными богатствами, и все это не могло долго оставаться бесхозным, как справедливо рассудил Тайный совет. Камни вывозили Ледяным морем, и было это долгое и опасное путешествие, длившееся около года. Нередко бесценный груз оказывался на дне морском, но корабли снаряжали снова и снова. И хотя Недобрые земли теперь находились под пятой у Коннехта, утверждать, что вся эта огромная и мрачная территория была подвластна Ривелину, было бы ложью. И последние события заставляли членов Тайного совета озабоченно хмурить брови напрягать зрение в безуспешных попытках заглянуть за горизонт.
   Огромные дубовые двери распахнулись, и в залу вошел невысокий седой человек - это был Сенешаль, он стоял во главе Тайного совета. Именно его с нетерпением, которое все более явно проявлялось в легком постукивании пальцами о широкий резной подоконник и недовольном покашливании, ожидали собравшиеся. Все трое, как по команде, повернулись к нему. Энергичным шагом Сенешаль направился к огромному дубовому столу, который был когда-то вырезан из одного-единственного монолитного куска дерева, привезенного из Железного леса много веков назад. Ножки стола были изъедены насекомыми, на поверхности были зазубрины, подозрительно напоминающие следы от вонзившегося в дерево ножа - не всегда переговоры в Большой зале проходили гладко и в дружественной обстановке.
   - Ваше величество, - Сенешаль обратился к еще одному человеку, сидевшему за столом, отвесив ему низкий поклон. Остальные также привычным жестом почтительно склонили головы в сторону странной фигуры. Тот никак не отреагировал на их приветствие. Глаза его были раскрыты неестественно широко и совершенно неподвижны. На нем была богатая одежда, как при жизни - расшитая золотом парчовая туника, тяжелая алая мантия, на голове - корона, украшенная многочисленными драгоценными камнями, однако все это имело несколько запыленный вид. Если приглядеться, можно было заметить неестественную бледность его лица и то, что его веки на самом деле были плотно прикрыты, а глаза старательно нарисованы на них. Тайный совет приветствовал мертвеца.
   - Прошу, садитесь, оставим церемонии. Не будем терять драгоценное время, - манеры Сенешаля были безупречно вежливы, он показал жестом на стулья, предупредительно расставленные вокруг стола.
   - Какие новости? - зычным голосом спросил Коннетабль, который никогда не отличался завидным терпением. Из всех троих он был наименее приспособлен к дворцовым интригам и отличался солдатской прямотой.
   - Их нет, как не было вчера, позавчера и несколько месяцев назад. Колесо года описало полный цикл, а мы все так же не получаем никаких вестей из Недобрых земель. Наши корабли не видели у берегов Соляного берега, будто их никогда и не существовало.
   - Как это так - судно, груженное драгоценными стекляшками, пропало без следа? Такого раньше не случалось, - нахмурился Брегон.
   - И тем не менее, все именно так. Мы потеряли связь с Цитаделью.
   - Это далеко не все плохие новости. Мне доложили о беспорядках в Северных землях. Скагерфорт, если быть точным, - отрапортовал Коннетабль. - Двенадцать мятежников повешены.
   - Чего они хотели этим добиться? - недовольным голосом спросил Брегон.
   - Этих бездельников хлебом не корми, дай только устроить погромы и не работать, - сказал Коннетабль.
   - Может, как раз хлеба они и добиваются? - послышался вкрадчивый голос Казначея. - Голод - это вовсе не выдумка, если верить моим источникам.
   - Лорд-казначей прав, - Сенешаль поджал губы, и было видно, что эта тема уже набила ему оскомину. - Древо подтачивает таинственная болезнь, названия которой мы не знаем. В его окрестностях холодает. Земля там совсем промерзла, на самом Севере ее уже невозможно ни вспахать, ни засеять. Если это бедствие не остановить, оно грозит обернуться голодом и мором, что, в свою очередь приедет к массовым народным восстаниям.
   - Не успеем оглянуться, как полчища голодных оборванцев стекутся сюда, в столицу, чтобы требовать хлеба, - сказал Коннетабль.
   - Казна не растягивается до таких пределов, мы не сможем прокормить их всех, - сказал Казначей.
   Сенешаль склонил голову в знак согласия.
   - Вы, как всегда, чрезвычайно проницательны.
   - Все вы помните, что в пророчестве говорится о болезни Древа. Это одно из первых знамений, - как бы невзначай обронил Брегон. - Вы, конечно, не могли не слышать, что на юге провозгласили новую Невесту...
   - А сколько их уже было? И все заканчивали в постели твоего братца Огды или имели еще более худой конец, - неприятно засмеялся Коннетабль, у которого были весьма напряженные отношения с религией и, как следствие, с Верховным Хранителем и его кровным братом, который сейчас сидел по левую руку от него.
   - Ты что, забыл слова пророчества? - поднялся побагровевший Судья. - "Когда на севере земля покрыта будет коркой льда..."
   - Когда свиньи научатся летать, - огрызнулся Коннетабль.
   Судья посмотрел на него так, будто боялся, что их всех прямо сейчас за столом поразит молния.
   - Богохульник!
   - Святоша!
   - Довольно! - Сенешаль ударил кулаком по столу, призывая их к порядку. - По крайней мере, в этих стенах я призываю вас к единству! Пророчество это или нет, но на Севере что-то происходит, и мы никогда не сумеем противостоять врагу, если перегрыземся, как дворовые псы. И когда какой-нибудь злодей вроде Черного короля нападет на наши земли снова - будьте уверены, предупреждать он не станет! Что сможем мы ему противопоставить? - грозным взглядом он обвел всех собравшихся.
   - Феорас вот уже как двадцать лет мертв, это всем известно, - отрезал Коннетабль, - ушел, прихватив с собой тысячи жизней, да что там... целые расы были уничтожены.
   - Мы все помним эту скорбную страницу в истории Коннахта. Та разрушительная война послужила нам всем уроком - своей непомерной гордыней мы навлекли на себя гнев богов, так не будем же повторять ошибки прошлого, - Сенешаль немного успокоился, его дыхание выровнялось.
   Все помолчали, и он продолжил:
   - Мы больше не можем сидеть, сложа руки, не имеем права. Деньги, что мы получаем от торговли алмазами, могут сыграть ключевую роль, если Древо погибнет, и толпы голодающих хлынут в Ривелин. Что, если мы на пороге новой войны, и остаемся в неведении? Необходимо как можно скорее отправить кого-то в Цитадель, чтобы разузнать, что они от нас скрывают.
   - Как можно скорее, говоришь? - встрял Коннетабль. - Но прямая дорога к Цитадели лежит через Железный лес, а это - самоубийство. Я воевал в Приграничье еще в то время, когда был жив славный клан Скалагримов, и потерял в этих местах треть своей армии. То, что кто-то остался в живых, можно расценивать как сказочное везение. Я могу перечислить десятки способов расстаться там с жизнью, - и этот коренастый, огромного роста человек гадливо поежился. - Нет, для того, чтобы добраться до Цитадели, лес нужно знать, как свои пять пальцев, и иметь несколько жизней про запас. Простому смертному не под силу пересечь Железный лес и остаться в живых.
   - Кто сказал, что это должен быть человек? О, у меня есть идея получше.
   Он посмотрел на стражников, стоявших у дверей со штыками наперевес, и хлопнул в ладоши:
   - Впустите его.
  
  
  

Глава 3

   Мы приближались к поселению. Крестьяне, которые жили в этой деревне, работали не только на обширных полях, принадлежавших Обители, но и на территории монастыря. Многие из них нашли себе теплое местечко на кухне, в кузнице или на конюшне. Мне предстояло войти в каждый дом, благословить его обитателей и землю, которую они возделывают, пожелать им обильного урожая и хлеба насущного. Если бы по какой-то причине ритуал оказался прерван, люди не знали бы, куда деваться от горя. Они искренне верили, что если девушка, переодетая Невестой и говорившая с ними от ее имени, не пожелает им всех благ - их постигнут все мыслимые и немыслимые несчастья. Они выставляли на стол все лучшее, или же то единственное, что оставалось у них из съестных припасов - так они хотели показать Невесте, что в этом доме ей воздаются почести, и они достойны того, чтобы попасть в Тир а'Геллад.
   Огда видел мою нерешительность, поэтому, слегка пришпорив коня, выехал вперед, и сказал, поравнявшись со мной:
   - Смелее, дитя. Сегодня двери этих домов откроются для тебя.
   Я сделала глубокий вдох и постучала в первую дверь - здесь жили наиболее зажиточные крестьяне. Они могли позволить себе нанимать работников, которые трудились на их собственном клочке земли. Дверь скрипнула и отворилась, и хозяйка, дородная женщина лет сорока, с русыми, седеющими волосами и прямым пробором пригласила меня зайти в дом. Я уже встречала ее раньше - она работала у нас на кухне. У стола меня ждал ее муж и парочка ребятишек. В тот момент волнение так завладело мной, что я бы не смогла вспомнить их лица, но мое внимание привлекла окладистая черная борода мужчины, в которой застряли хлебные крошки. Я почему-то не могла отвести от них глаз, будто от этих крошек зависела моя жизнь. Наконец, совладала с собой и посмотрела на стол. Там стояло традиционное блюдо из капусты и картофеля, шарики из теста с начинкой из почечного сала, дрожжевой хлеб с изюмом и круглые пресные лепешки. Взрослые смотрели на меня с благоговением. Видимо, дорогие одеяния, светившиеся в вечернем сумраке, произвели на них неизгладимое впечатление. Дети так просто таращились на меня во все глаза. Хозяин, наконец, обрел дар речи и выдавил:
   - Чем богаты, тем и рады, Светлая Дева-Невеста, - это было своего рода приглашение к столу.
   Я кивнула и отломила кусочек пресной лепешки, чувствуя, что даже он может встать ей поперек горла - аппетит у меня пропал еще вчера. Медленно прожевала его, и, сочтя, что мой долг здесь выполнен, со слабой улыбкой посмотрела на хозяев дома. Глаза женщины округлились, в волнении она посмотрела на мужа. Я сделала что-то не так. Знать бы что? Мои ладони вспотели. Сейчас они выставят меня за дверь. Краем глаза я заметила, что мальчонка лет шести делает мне какие-то знаки рукой - он загребал всей пятерней воздух, открывая при этом рот. И тут я меня озарило - кусочка лепешки недостаточно, они хотят раскормить меня, как гуся на праздник зимнего солнцестояния. Придется заставить себя проглотить еще немного. Я положила в рот еще несколько кусочков хлеба с изюмом. Лица женщины и ее мужа прояснились. Я облегченно вздохнула и обратилась к ним, как меня учили в Обители:
   - Благословляю вас, ваше жилище и земли. Да будут природные стихии милостивы к вам, а урожай обилен, - я постаралась придать своему дрожащему голосу уверенности, которой вовсе не чувствовала.
   Я вышла из первого освещенного мной дома, чувствуя, что колени перестают дрожать. Впервые я почувствовала свою принадлежность к чему-то значительному. Взмахи моей руки становились все увереннее, и голос креп, когда я обращалась к жителям деревни. Одновременно я ощущала странное покалывание в области солнечного сплетения - как-будто что-то там внутри щекочет меня своими легкими крыльями. Это ощущение только усиливалось по мере того, как я продвигалась вперед.
   И вот передо мной была последняя ветхая лачуга, где хозяевам нечего предложить, кроме краюхи хлеба. Я знала - если отказаться от предложенного подношения из жалости к несчастным, они будут безутешны. Я с трудом прожевала черствый кусок и вышла за порог, сердце щемило от жалости к тем, кто сегодня ляжет спать на пустой желудок.
   Смеркалось, когда я снова заняла свое место в повозке, и мы двинулись в обратный путь. За это время процессия, казалось, только выросла. Ее длинный хвост выглядывал из-за соседнего холма. По дороге Морна, одна из младших девушек, мечтательно сказала мне:
   - Должно быть, это так здорово - когда тебя так ждут и внимают каждому слову.
   - Особенно весело сейчас тем беднякам в конце селения. Наша Невеста забрала у них последнюю краюху хлеба, - процедила Этне, зыркнув на меня.
   Я хотела ответить ей, и уже открыла рот, но повозка резко остановилась. От неожиданности я чуть не упала. Впереди маячил какой-то человек, преграждая нам путь. Люди, длинной вереницей следовавшие за колесницей, от неожиданности повалились друг на друга. Все это сопровождалось недовольными выкриками и руганью. Со всех сторон слышалось:
   - Смотри, куда прешь, глупая баба!
   - Убери руки, греховодник!
   - Заткните свои глотки, там впереди что-то происходит!
   Возница недоуменно посмотрел на Огду, который недовольно хмурил брови. Хранитель выехал вперед, чтобы посмотреть, что же так послужило причиной заминки. На дороге стоял человек, его одежда представляла собой пыльные лохмотья. Он едва держался на ногах.
   - Стойте! - прокричал он слабым голосом, - остановитесь, прошу! Выслушайте меня, - он стоял, переводя дыхание, уперев одну руку в колени, другую же выставил вперед.
   - Говори, путник, - обратился к нему Огда.
   Тот подошел поближе. Толпа ахнула - и я вместе с ней. Череп, обтянутый кожей, покрывали язвы. Новость о том, что перед ними зачумленный, быстро распространялась дальше, но любопытство было сильнее страха, и люди продолжали глазеть.
   - Мое имя Патрик ан'Аэд из Дрогеды. В наших краях начался мор, я пришел просить помощи, - проскрипел он.
   - Какой помощи ты хочешь? Может, ты решил унести и нас с собой в могилу? - голос Огды прорезал напряженный сгустившийся воздух.
   - Прошу простить меня, господин, - несчастный упал на колени. - На Севере люди мрут, как мухи... Мы подумали, что в Обители найдутся люди, сведущие в науке исцеления... - его глаза были полны отчаянной, безумной надежды, по грязному лицу катились слезы.
   У меня сжалось сердце. Одним только богам известно, что пришлось пережить бродяге. Обитель - его последняя надежда. Мы переглянулись с Морной - она тоже сопереживала несчастному, это было видно по тому, как увлажнились ее глаза, и покраснел кончик веснушчатого носа. Чего не скажешь об Этне, которая смотрела так, будто увидела перед собой отвратительное насекомое. Она закрыла нижнюю часть лица накидкой - боялась заразиться. Многие последовали ее примеру - со смертью шутки плохи.
   - Напрасно ты проделал этот путь, мы ничем не можем помочь тебе. Но мы будем молиться за тебя. А теперь будь добр, уйди с дороги, - велел ему Хранитель.
   Я не поверила своим ушам. Разве этому учили в стенах Обители? Я знала, что Хранитель - не образец добродетели, и все же... Как он может отказывать умирающему в последней просьбе?
   - Если не оказать ему помощь, он умрет, - прошептала я, растерянно и недоверчиво глядя на Хранителя. - Неужели он не заслужил и крупицы сострадания?
   Огда сделал вид, что не услышал моих слов. Он махнул рукой вознице, чтобы тот продолжал путь. Если бродяга не свернет с дороги, его попросту затопчут!
   И я сделала то, чего никто от меня не ожидал. Я и сама от себя не ожидала. Я спрыгнула с повозки, тут же оказавшись по колено в грязи. Меня не спасли деревянные колодки - оттепель размыла дорогу и превратила ее в густую коричневую жижу. В прошлом году в одной из таких луж утонул посыльный вместе с лошадью - захлебнулся. Мелькнула мысль, что сейчас я вполне могла бы окончить свои дни так же. Взмахнула длинными рукавами, чтобы удержать равновесие, и каким-то чудом все-таки удержалась на ногах. Сердце колотилось, как бешеное, жжение в области солнечного сплетения стало таким ощутимым, что я приложила туда руку, стараясь унять боль. Прекрасное подвенечное платье было безнадежно испорчено - сверкающий белизной подол месил дорожную грязь.
   - Если вы не хотите помочь несчастному, это сделаю я! - в толпе прошел ропот, люди заволновались.
   - Возвращайся в повозку, дитя, - сказал он голосом, не терпящим возражений. Его глаза сверлили меня, губы превратились в суровую тонкую линию.
   - Разве я не должна проявить милосердие к нему? Разве милосердие - это не одна из семи добродетелей, которым меня учили? - мой голос сорвался на крик и разнесся над толпой.
   - Ты смеешь проявлять непослушание? - прогремел Огда. Он уже спешился и теперь подошел ко мне, больно схватив за локоть.
   Все затаили дыхание, ожидая, чем закончится наше противостояние.
   Я повернулась к нищему. Он упал на колени, и, как безумный, подползал все ближе, причитая:
   - Смилуйся, Светлая Дева-Невеста!
   Все внутри содрогнулось. Жжение стало нестерпимым, в ушах зазвенело, из последних сил я пыталась освободиться от железного захвата Огды. С другой стороны меня одолевал бродяга. Он ухватился за перепачканный подол. Меня разрывали противоречивые чувства - омерзение и жалость. Мне было страшно - этот человек был зараженным сосудом, его прикосновение могло означать для меня смерть. И все-таки я не могла согласиться с жестоким приказом Огды. Я стояла в нерешительности.
   - Отойди от него, дитя! - послышался грозный оклик Огды. - Не приближайся к нему!
   Но было поздно - оборванец уже ухватил меня за руку, и я закричала. Страх за свою жизнь, острая жалость к несчастному, гнев, растерянность, обида - все смешалось, превратившись в один большой взрыв. Вспышка света! В этот момент жжение из области солнечного сплетения перешло в мои руки, окатив теплом, и я ощутила покалывание в пальцах, сопровождавшееся слабым свечением - оно шло откуда-то изнутри. К горлу подступила паника, мне показалось, я умираю. В толпе послышались удивленные возгласы, сначала тихие, но вскоре грозившие перерасти в целую бурю. Язвы, покрывавшие тело оборванца, начали исчезать, как по волшебству. Я не могла поверить своим глазам и посмотрела на ошеломленного Огду, который к этому времени отпустил мой локоть. Судя по выражению его лица, он был удивлен не меньше. Затем его глаза хищно сузились, он глядел на меня так, словно только сейчас увидел ее впервые. Меня пробрала дрожь. Но больше всех был поражен страждущий - он ощупывал свое тело, как-будто тоже до конца не мог поверить своим глазам.
   - Не может быть, этого просто не может быть. Я здоров!- он смеялся и плакал одновременно, распластавшись у моих ног в попытке поцеловать носки моих башмаков. Как во сне, я переводила взгляд с него на свои пальцы, силясь понять, что произошло.
   - Здоров?.. - мой голос был похож на слабое эхо, попыталась улыбнуться ему в ответ, но улыбка, должно быть, выглядела жалкой.
   Толпа загудела, как разбуженный улей и пришла в движение. Огда забрался на коня, поравнялся со мной и, перехватив в талии, усадил на лошадь рядом с собой, дав знак процессии возвращаться в Обитель. Я больше не сопротивлялась.
  
  
  

Глава 5

   Когда он вошел, ни у кого из членов Тайного совета не возникло сомнений - чужак, кем бы он ни был, в этих стенах не чувствует себя гостем. Напротив, он пересек залу уверенной поступью хозяина, словно Башня и все ее обитатели принадлежали ему с потрохами. Он был очень высок и одет во все темное, капюшон скрывал лицо. Казначей насторожился, первым заподозрив неладное. Вновь прибывший не торопясь подошел к столу и откинул капюшон.
   Они сразу же узнали его - стоило увидеть эти глаза лишь однажды, и они навсегда врезались в память. В них не было и тени подобострастия, к которому за десятилетия все четверо успели порядком попривыкнуть. Нет, они смотрели на них враждебно и не могли принадлежать человеку. Тот, кто стоял перед ними человеком и не был. Он был мрачен и, казалось, готов был проглотить их живьем, не оставив и косточек. В руках у него был большой мешок, и чувствительные ноздри присутствующих уже уловили подозрительный запах.
   - Ваше Величество, - обратился он к чучелу короля, и звуки его низкого голоса, в котором явственно звучала холодная насмешка, эхом отразились от стен в неестественной тишине.
   - Ты что, выжил из ума? - фальцетом выкрикнул Казначей, обращаясь к Сенешалю.
   Он уже сообразил, кто перед ним, и теперь трясся от страха и негодования.
   - Будь я проклят, если это не Гаэрран из Волчьего дола, самый разыскиваемый преступник во всем Коннахте! С каких это пор он заявляется сюда, как к себе домой? - подхватил Брегон.
   - Может, проведешь гостя по всем тайным ходам, чтобы ему было проще проникнуть сюда со своей шайкой и прирезать нас? - громыхнул Констебль.
   На незнакомца их перебранка не произвела ровно никакого впечатления. Кажется, они для него были все равно, что грязь под ногтями. Он буравил взглядом Сенешаля.
   - Я пришел сюда за вознаграждением, - вновь раздался низкий угрожающий голос.
   Гаэрран развязал мешок, и чудовищная голова выкатилась прямо на стол с отвратительным глухим стуком.
   Все разом отпрянули, сморщив носы. В руке Казначея, откуда ни возьмись, оказался накрахмаленный кружевной платок. Он поднес к носу, изящно оттопырив мизинец, на котором полыхнул драгоценный камень.
   - Это, достопочтимые лорды, Бидеванский людоед, - пояснил Сенешаль остальным. - То, что о него осталось. Вот уже несколько месяцев он терроризировал славных жителей города Бидевана, и, несмотря на то, что за его голову была объявлена баснословная награда, никто не мог с ним справиться. Никто до него, - он указал рукой на Гаэррана. - Я считаю, что мы нашли подходящего нам ээ.. кандидата. Вы должны понять, что нам придется действовать сообща.
   - Сообща?! - в ужасе воскликнул Брегон, остальные тоже зароптали.
   - Ты и правда выжил из ума, если думаешь, что я соглашусь действовать с вами сообща, - выплюнул Гаэрран, недобро сощурившись.
   Бриган, Коннетабль и Казначей притихли и перевели взгляд на Сенешаля в ожидании ответа.
   - Боюсь, у тебя нет другого выхода.
   - Выход всегда есть.
   От его кривой улыбки у Сенешаля затряслись поджилки, но он знал, что нельзя подавать виду - этот Гаэрран чует страх за версту.
   - Например, я мог бы задушить вас прямо здесь голыми руками. Назовите мне причину, по которой я не должен этого делать.
   Никто не сомневался, что он способен выполнить угрозу - о его нечеловеческой силе ходили легенды. Все, не сговариваясь, покосились на его сильные руки с длинными узловатыми пальцами.
   - Сразу после этого тебя повесят - подходящая причина? Если ты откажешься - тебя тоже повесят. Но если ты согласишься - останешься в выигрыше, - хитро сощурился Сенешаль. Он был не намерен сдавать позиции.
   Гаэрран скрестил руки на груди, слегка склонив голову. Его поза говорила о том, что он нехотя, но готов выслушать суть дела. Сенешаль вновь обратился к нему, лицо его стало серьезным и озабоченным.
   - У нас для тебя есть работа, Гаэрран из Волчьего дола. Наши корабли, груженные алмазами, так и не вернулись. Связь с Цитаделью оборвалась. Ты отправишься на Север. Прямиком через Железный лес, - добавил он, наблюдая за его реакцией. Ее не последовало. - С тобой поедет небольшой отряд из наиболее опытных и бесстрашных воинов.
   Сенешаль знал, что Гаэрран будет в бешенстве от того, что к нему приставят солдат королевской армии, и заранее подготовился принять отпор.
   Гаэрран неторопливо прошелся вдоль стола и подошел к Сенешалю, возвышаясь на добрых две головы. Несмотря на то, что глава Тайного совета пытался сохранить благожелательное выражение лица, у него на лбу выступили бисеринки пота.
   - Путь неблизкий, - в голосе Гаэррана слышалась издевка.
   - Твоя правда. Но когда ты вернешься...
   - Если он вернется, - хмыкнул Казначей.
   - ...тебя ждет амнистия. Ты будешь свободен, как ветер.
   Гаэрран ухмыльнулся одним уголком рта, все так же глядя только на Сенешаля.
   - Я не работаю забесплатно.
   - Вознаграждение - твой вес в золоте. Так что, ты принимаешь предложение?
   Не сводя с Сенешаля глаз, Гаэрран смачно плюнул в руку и протянул ее для рукопожатия, явно получая удовольствие от выражения его лица, на котором по очереди сменились страх, отвращение и облегчение. Сенешалю пришлось проделать то же самое - ибо так было принято скреплять договор в Волчьем долу. Последовало рукопожатие.
   - Отправляюсь завтра на рассвете, - бросил Гаэрран, после чего развернулся и скрылся в дверях.
   Никто не проронил ни слова, не ругался и не посылал ему вслед проклятья - все молча провожали его долгим взглядом, пока шаги Гаэррана не затихли в коридорах Башни. Сенешаль судорожно промокнул лоб платком и дрожащими руками стал собирать разлетевшиеся свитки со стола.
   - А ведь парень и бровью не повел, когда узнал, что предстоит ехать через Железный лес, - протянул Коннетабль, в голосе звучало не слишком тщательно скрываемое уважение.
   - Возможно, мне следовало бы поставить во главу королевской армии его, а не тебя, - раздраженно бросил ему Сенешаль.
   Сейчас он чувствовал себя вконец усталым и постаревшим, ему хотелось поскорее оказаться в умиротворяющей тишине своих покоев. Быстрым шагом он направился к выходу, как вдруг резко остановился перед одним из солдат, словно вспомнив о чем-то важном.
   - Во имя всех богов, сотрите, наконец, пыль с короля! - выкрикнул он, взмахнув длинным рукавом, и вышел.
  
  

Глава 5

   На глазах у изумленных и перепуганных послушниц, сбившихся в стайки в сумрачных коридорах Обители, Огда протащил меня в отдельное крыло, где располагались покои Хранителя. Силы покинули меня, я едва переставляла ноги и была, наверно, очень похожа на тряпичную куклу. Все плыло перед глазами, в голове шумело. Я не замечала ничего вокруг и очнулась только тогда, когда Огда бросил меня в огромное кресло, в котором я почти утонула.
   На мне по-прежнему было то самое перепачканное подвенечное платье, подол мешком лежал на роскошном ворсистом ковре. Обстановка в покоях Хранителя ничем не напоминала аскетичные кельи послушниц - здесь был огромный письменный стол красного дерева, стеллажи с книгами. Через приоткрытую дверь, ведущую в другую комнату, виднелась кровать под пурпурным балдахином.
   Какое-то время я сидела без движения, понемногу приходя в себя. Огда по комнате, то и дело бросая на меня странные взгляды, значение которых мне было трудно разобрать - он был встревожен и раздосадован, бормотал себе под нос, я разобрала только слова "невеста", "не верил", "невозможно" и еще что-то в этом духе. В камине ярко горел огонь, и это помогло мне согреться - руки и ноги, превратившиеся в ледышки, потихоньку оттаивали.
   Я силилась понять, что со мной произошло. Было страшно и одновременно захватывало дух. Что мог означать этот свет внутри меня и чудесное исцеление больного... Интересно, я смогу повторить это снова? Неужели я и правда та самая... Нет, не может быть. Это одновременно и пугает и приподнимает над землей. Но что это значит для меня, для всех? Слишком много вопросов. И тот, кто может на них ответить, находится прямо передо мной, в этой самой комнате.
   Я сфокусировала взгляд на Огде, который стоял, заложив руки за спину, и подобно большому черному ворону, и пристально наблюдал за мной. На его губах блуждала полуулыбка. Он выглядел как человек, который что-то задумал, но не спешит посвящать меня в свои планы. Мне это совсем не понравилось, и я выпрямилась в кресле.
   - У меня есть вопрос...
   - Конечно, у тебя есть вопрос, - передразнил он. - Теперь у половины Коннахта есть вопрос.
   - Случилось то, что я думаю?
   - Я не могу читать твои мысли, - скривился Огда. - Но если ты о том, являешься ли ты настоящей Невестой - думаю, ответ положительный. Сегодня все, кому не лень, имели счастье в этом убедиться, - он был зол. - Если конечно, ты не настолько хорошая актриса, чтобы разыграть этот припадок и последующее исцеление этого бродяги.
   Его слова рассеяли мои сомнения. От волнения я не могла усидеть на месте и подошла к мутному окну. На нем были кованые решетки, а во дворе, куда выходили окна покоев Хранителя - такая темнота, что хоть глаз выколи.
   Значит, правда. Все это свалилось на меня, как снег на голову. Мои былые тревоги теперь показалось мне просто игрушечными. Что значит одно хорошо сыгранное представление и действительность, которая поражала воображение? Ведь я прекрасно знаю, каково предназначение Невесты. Все они знают. Но как... Ведь мой отец - кто угодно, только не потомок Светлых богов. Матери я почти не помню, но она была обычной человеческой женщиной. Тогда откуда это во мне взялось? Снова бросила взгляд за окно, словно там, в этой ночной мгле, таились ответы, и не разглядела ничего. Но почему Хранитель не радуется, почему досадует на меня? Я решила спросить напрямую.
   - Что плохого в том, что они видели? - удивилась я. - Разве они не должны знать?
   - На самом деле, Рианнон, никому не обязательно знать об этом, - он изобразил на своем лице покровительственную улыбку.
   Я совершенно пробудилась, с подозрением уставившись на него широко распахнутыми глазами.
   - Что вы хотите сказать? Разве не этого все мы ждали годами, столетиями? Разве я не должна повести людей в лучший мир? Если по какой-то прихоти судьбы мои прикосновения способны исцелять, я хочу использовать свой дар во благо. Только подумать, сколько жизней я могу спасти, - затараторила я и в волнении сделала несколько шагов в его сторону, ожидая, что он разделит мою радость. - Только вот как же быть с Тир а'Геллад, я ведь понятия не имею, где это! - нервно, почти до крови, прикусила губу. - Что мне делать? - меня охватила нестерпимая жажда действия.
   Я заходила взад и вперед, приложив руку ко лбу. Грязный подол волочился за мной, волосы были всклокочены - в эту минуту я больше походила на безумную, чем на Светлую Деву-Невесту.
   - Сядь, - это слово придавило меня, как камень. - Перестань мельтешить перед глазами, - проворчал Огда.
   Я недоверчиво опустилась на широкий подлокотник, настороженно глядя на Хранителя. Мне не хотелось снова садиться в кресло, казалось, что оно уже не выпустит меня из своих мягких лап. Все мое тело походило на скрученную пружину.
   - Ты думаешь, что знаешь что-то. Но это не так. Ты говоришь о пророчестве, но это всего лишь верхушка огромного айсберга, который грозит утащить тебя на самое дно. Это глупая сказочка, лишь отголосок истины, который оброс небылицами. Нет никакой Тир а' Геллад.
   - Нет? - тупо повторила за ним.
   Он только усмехнулся и подошел к камину, в котором потрескивал огонь. Когда он посмотрел на меня снова, в его глазах прыгали отблески пламени. Второй раз за такое короткое время знакомый мир рушился на глазах, как карточный домик.
   - Так и быть, я расскажу тебе. Надеюсь, это отобьет у тебя охоту геройствовать. Слышала ты когда-нибудь о хронике Элаты?
   - Да, там говорится о времени, когда на земле еще жили боги. Но в Обители не изучают язык Древних, поэтому я не знаю, что в ней.
   - Все верно. Этот старинный фолиант хранится в моей библиотеке. Ему не меньше тысячи лет, и страницы почти рассыпались в прах... Только Хранители еще говорят на этом мертвом языке, и хроника переходит от одного Верховного Хранителя к другому.
   Он помедлил, прежде чем продолжить свой рассказ. Лицо его стало мрачным и задумчивым, как-будто в мыслях он перенесся в прошлое.
   - Эта история уходит корнями в глубину веков, подобно корням Древа. Когда-то на земле жили боги, имена многих из них тебе известны, - он вопросительно посмотрел на меня, словно желая знать, так ли я безнадежна.
   - Дагда, Луг, Беленус, Домну, Морраг... - перечислила я. Он кивнул.
   - Светлые и темные боги беспрестанно враждовали, любые контакты между ними считались предательством и карались смертью. Но случилось так, что один из Темных полюбил деву из Светлого воинства и тайно выкрал ее, чтобы сделать своей невестой, - он усмехнулся и покачал головой. - Но они были обречены - ее отец, великий Дагда, собрал огромную армию и пошел войной на Темных богов. Две армии схлестнулись. Они били день и ночь, и от пролитых слез на земле образовались реки и озера. Чудовищный нескончаемый шум сражения разбудил дремавшее доселе зло - ужасный дракон появился из земных недр, угрожая стереть с лица земли обе враждующие армии.
   Голос его становился все более зловещим и походил на карканье. По коже у меня побежали мурашки.
   - Они оставили свои разногласия перед лицом хаоса, но не могли одолеть его - так велика была мощь дракона. Но увидев ту, из-за которой разгорелась война, дракон сам пожелал обладать ею. Кто не знает драконьей натуры, - он с явным сожалением прервался и поглядел на меня, - принимая во внимание твою молодость, я пощажу твои уши.
   - Итак, чудовище захотело обладать ею, но Светлая дева (в хронике не осталось ее имени, поэтому в народе по сей день ее зовут Невестой) воспротивилась такой участи - она бросила вызов и пожертвовала собой, чтобы изгнать его за море, - Огда отчеканил эти слова, глядя на меня в упор.
   Он хотел запугать меня.
   - Ее сил не хватило, чтобы уничтожить дракона. Он ушел, но обещал вернуться за той, кто несет в себе свет. Подобно тому, как за ночью следует день, за светом следует тень, дракон будет преследовать ее. Так было и так будет.
   У него почти получилось. То есть где-то там меня поджидает огромная рептилия? Я сглотнула.
   Огда подошел ближе и взял меня за подбородок.
   - Ты - потомок Светлых богов, Рианнон. И для твоей же безопасности ты никогда не покинешь эти стены.
   Внутри меня все похолодело, я дернула головой и поднялась на ноги. Откуда такая нарочитая забота обо мне?
   - Ты будешь делать то, что я скажу, и тогда я позволю тебе использовать свой дар. Но только каждый, кто захочет ощутить на себе прикосновение твоих нежных ручек, заплатит высокую цену, - он неприятно засмеялся.
   Кровь бросилась мне в лицо. Он хочет заточить меня в Обители? Чтобы обо мне никто никогда не узнал, и все из корыстных побуждений? Поздно. Я уже почувствовала, каково это, когда свет разливается по жилам. Я слышала смех обреченного. Я выпрямилась и посмотрела прямо ему в глаза.
   - Я хочу бросить вызов.
   Его брови поползли на лоб, слово он не верил своим ушам.
   - Ты еще глупее, чем я думал, - с какой-то жалостью протянул он.
   - Пускай, но если мне суждено умереть так тому и быть, это лучше, чем быть разменной монетой в твоих играх, - презрительно швырнула она ему в лицо. - Тебе нет дела до богов, а до людей тем более... - слова так и рвались с языка.
   - Да замолчишь ты, наконец? - гаркнул он.
   Несколько мгновений он успокаивался, нервно приглаживая волосы. Затем снова рассмеялся, хотя смех получился каким-то натужным. Он вообще сегодня что-то много смеялся.
   - Это юность говорит в тебе, дитя. Но жизнь расставляет все по своим местам. Неумолимо приходит старость, и оказывается, что тебе нечем укрыться от сквозняка, кроме как дырявым плащом из выцветших идеалов. Ты подумала о том, что случится, если твоих сил не хватит, чтобы победить чудовище? Мир погрузится во тьму. Не лучше ли оставить все как есть... Люди все равно будут умирать, и ты бессильна перед надвигающейся осенью. Ты останешься здесь, со мной, - его голос звучал почти ласково, - у тебя будет все, что только можно пожелать. Я сделаю тебя своей правой рукой, деньги будут стекаться сюда рекой, когда все узнают, что в Обители поселилась Невеста.
   Он пытался запугать меня, а теперь решил, что сможет купить. Гнев и отвращение взметнулись во мне, когда я поняла, что попала в западню. Почувствовала, как мое лицо и шея покрылись красными пятнами, ладони вспотели. Отчаяние добавило решимости. Я метнулась в двери в отчаянной попытке бегства и даже рванула на себя дверь, но стража, стоявшая снаружи, преградила мне путь.
   - Пустите меня! Я что, пленница в этих стенах? - возмущенно крикнула я.
   - Тебе надлежит стать их величайшим украшением, - усмехнулся он, его глаза разгорелись, как угольки.
   Мне был знаком этот взгляд. Он снисходительно провел пальцами по моей щеке, а я ... Я впилась зубами в его мягкую плоть.
   Он отскочил, баюкая поврежденный палец, как младенца. Взгляд его стал черен, он гневно крикнул стражу.
   - Я не позволю глупой девчонке разрушить дело своей жизни! Все должно оставаться, как есть...
   И когда меня, брыкающуюся, уводили из его покоев, я еще слышала его бормотание - "все должно оставаться, как есть... как есть".
  
  
  

Глава 6

   Кап, кап, кап.
   Звук капающей воды медленно, но верно лишает меня рассудка. А Невеста должна быть в здравом уме, так ведь? Я ведь вам еще пригожусь, славные жители Коннахта, я нужна вам живой.
   Шуму было, как-будто я откусила Хранителю руку по локоть. Ладно, ладно, я хорошо помню, о чем был наш разговор. Да и разве такое забудешь? Он взбесился из-за того, что я отказалась плясать под его дудку. И мне не понравилось, как он на меня смотрел - такими взглядами меня провожали мужчины с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, и у меня начались регулы. Разве Верховный Хранитель может так глядеть на свою подопечную? Да еще и на самую что ни на есть настоящую Невесту, потомка Светлых богов. А я ведь еще не до конца свыклась с этой мыслью...
   Мой добрый дядюшка Колум Глендоуэр, состоявший на службе у короля, любил повторять - нельзя приготовить омлет, не разбив яиц. Правда, его были кулаки размером с мою голову, ему легко говорить. Я каждый раз так ждала его возвращения. Он называл меня "необыкновенным ребенком" и был неизменно добр ко мне, когда изредка навещал нас в Круа-де Даннан. Может, дядюшка Колум уже тогда что-то подозревал? В любом случае, он больше никогда не назовет этим детским прозвищем. Колум Глендоуэр погиб в одном из военных столкновений у южной границы.
   Я вообще-то боюсь темноты. Единственный источник света - догорающий факел. Дрожащее пламя отбрасывает пляшущие тени на полу. Что будет, когда и он погаснет?
   - Эй, выпустите меня! - крикнула я в темноту, схватившись за железные прутья обеими руками. Толстые стены тут же заглушили звук. Можно даже не надеяться, что кто-то меня услышит.
   И снова - кап, кап, кап.
   Но это далеко не все звуки подземелья. Есть еще жуткий писк - это деловито переговариваются между собой упитанные крысы, копошащиеся в гнилой соломе. Интересно, о чем они говорят. Может, о том, что сегодня на ужин у Верховного Хранителя сегодня вареные каплуны в пряном имбирном соусе? А в соседнем Ривелине за обедом члены Тайного совета вкушали жаркое из кабана? А может, они говорят о том, что надо бы поскорее убираться отсюда, ведь кумушка на хвосте принесла дурные вести - Древо доживает последние дни и скоро всему наступит конец.
   Как же холодно. Ужасно сыро и холодно, как на самом дне колодца. Кричи - не кричи, никто не придет на помощь. Как так получилось, что в целом мире нет ни единого друга, который бы вызволил меня отсюда? Крестьяне нашей деревни любили меня, но никогда не считали меня своей. Люди, что еще вчера радостно приветствовали меня, уже завтра забудут обо мне, словно им привиделся прекрасный сон. Почему при мысли об этом я чувствую горечь?
   Я не буду плакать. Сидеть здесь и предаваться жалости к себе - не самое умное решение. Лучше поразмыслить о том, как можно выбраться из этой темной дыры. В попытке согреться обхватила себя руками.
   Может, здесь есть какой-нибудь тайный выход? Я обошла тюремную камеру вдоль и поперек - шесть шагов в длину и семь в ширину. Обшарила холодные каменные стены, покрытые плесенью, поморщившись от омерзения. Ни единого намека на возможность побега. Ни одной зацепки, ни одной лазейки.
   Как долго я здесь нахожусь? И сколько еще пробуду? День? Два? Всю жизнь?
   Я устало опустилась на холодный каменный пол. До этого мне не доводилось бывать в подземелье Обители, и я бы с радостью никогда сюда не спускалась. Я не хочу медленно гнить здесь, расплачиваясь за свою несговорчивость. Но и быть послушной исполнительницей воли Хранителя не буду. Надо бежать на Север, туда, где он меня не достанет. До моих ушей долетали истории о Прорицательнице, что живет на вершине горы у Ледяного моря. Может, она сможет мне помочь? Но и целой жизни может оказаться мало, чтобы добраться до нее...
   Кап. Кап. Кап.
   Одна слезинка все-таки скатилась по щеке и упала на солому. Грустно шмыгнула носом. Одна из крыс настолько расхрабрилась, что подобралась ко мне совсем близко - видимо, ей понравилась бывшая когда-то белоснежной нижняя юбка. Мне доводилось слышать истории о том, что узники, пробывшие долгое время в одиночной тюремной келье, доходили до того, что давали крысам имена и даже разговаривали с ними, как с обычными домашними питомцами. Может, и мне стоит попробовать?
   - Вот ты - будешь Юстасом, - я обратилась к той самой крысе, или крысу, который обосновался рядом со мной. Он встал на задние лапки и изумленно поглядел на меня блестящими глазами. Наверно, это первый раз, когда к нему обращался узник.
   - Прекрасное имя, не находишь? - слабая попытка поддержать разговор, который явно не клеился.
   Внезапно протяжно всхлипнули давно не смазанные дверные петли, и в темном коридоре показалась невысокая фигура, закутанная в плащ. Мое сердце упало в пятки, инстинктивно я вжалась в стену, желая слиться с ней.
   - Ну-ну, Рианнон. Знаменитая Невеста водит дружбу с крысами?
   Женский голос показался мне до боли знакомым.
   - Этне? - я вскочила на ноги и подошла к решетке. - Что ты тут делаешь?
   Она посмотрела на меня, как на умалишенную и повертела связкой ключей, задорно звякнувших в ее руке.
   - Выпускаю тебя, разумеется.
   Разумеется? Я ошеломленно посмотрела на нее. Какие еще открытия принесет эта ночь? Да эта девица не выносила меня с первого дня знакомства.
   - Что стоишь, открыв рот. У тебя есть пять минут, чтобы убраться отсюда подобру- поздорову, - раздраженно сказала она, возясь с замком.
   Этне никогда не была той, кто безвозмездно готов рисковать своей репутацией ради спасения другого человека. Тем более столь ненавистного ей. Может, она хочет заманить меня в ловушку, или действует по распоряжению Хранителя?
   - Почему ты помогаешь мне? - в моем голосе звучало недоверие.
   Щелкнул замок, и я осторожно сделала шаг из мрачной кельи, остановившись перед ней.
   - О, это очень просто, - лицо Этне сохраняло обманчиво дружелюбный вид, в разговоре со мной она словно призывала себе в помощь все свое терпение. - Все дело в том, что тебе здесь не место. Ты всегда была и остаешься нам чужой, - прошипела она. - Не знаю, чем ты прогневала Хранителя, но уходи, спасай свою шкуру и впредь держись отсюда подальше.
   Очень в ее духе.
   - Это будет несложно, - ответила я ей в тон.
   Сейчас главное - выбраться отсюда, у меня нет времени на нее обижаться. В конце концов, я даже испытывала к ней некое подобие благодарности, хотя ни за что не призналась бы ей в этом.
   - Сейчас поднимешься по винтовой лестнице наверх, затем свернешь направо и выйдешь через задний ход. Дверь в северной стене осталась не заперта.
   Мне не надо было повторять дважды - я метнулась вверх по лестнице, поддерживая длинные юбки. Лестница была очень крутой и плохо освещенной, пару раз я спотыкалась, но продолжала свое восхождение, пока, наконец, не выбралась в пустынный коридор. В ночное время послушницам запрещалось выходить из своих келий. Этне, конечно, никогда не признавала правил. Но мне ли жаловаться на нее? Я просочилась за дверь, оказавшись на заднем дворе Обители, и побежала к северной стене. Если бы кто-то сейчас увидел меня из окошка, он подумал бы, что в Обители завелось привидение - платье выделялось белым пятном в ночи. Этне не соврала - маленькая дверь была и правда открыта. Как ей это удалось? Через минуту я уже со всех ног неслась к лесу, который простирался за неповоротливой каменной глыбой Обители.
   Я никогда не отлучалась далеко от дома, а сейчас намеревалась в одиночку отправиться на Север. Это трудное и опасное путешествие, и может быть, я сгину где-то посреди болотистой пустоши, или найду смерть в Железном лесу. Но жребий брошен, дороги назад нет. Как говорил дядюшка Колум, нельзя приготовить омлет, не разбив яиц, верно?
  
  
  
  

Глава 7

   С наступлением ночи на улицах Ривелина становилось небезопасно. В темных закоулках пышным цветом расцветали всевозможные пороки, вино и пиво лилось рекой, только подставляй кружку. Гостеприимно открывались двери увеселительных и питейных заведений - словом, городские трущобы представляли собой настоящий приют для игроков, блудниц и бражников.
   К одному из таких заведений на Нечистой улице, направлялся человек в длинном плаще, который укутывал его массивную фигуру с головы до пят. Он проехал под аркой, над которой красовалась вывеска "Лиса и журавль". Он явно не хотел быть узнанным и, спешившись, огляделся по сторонам - не следит ли кто за ним. Человек передал вожжи мальчишке-конюху, который отвесил ему почтительный поклон, и толкнул тяжелую дверь трактира.
   Это было одно из лучших заведений в городе - здесь играли в азартные игры, улыбчивые девушки всегда были готовы составить компанию посетителям на верхнем этаже. Пиво - только лучшее, неразбавленное и пенистое, вино - прямиком из Веспы. На полу всегда свежая солома. Тем счастливцам, в чьих карманах водилась звонкая монета, здесь были рады круглый год.
   Взрывы хохота и пьяные крики оглашали помещение на первом этаже, в воздухе витал кислый запах алкогольных испарений. Вновь прибывший огляделся. В его поле зрения попал мрачный солдат со шрамом в пол-лица, лысый старик с золотыми зубами, мертвецки пьяный хорошо одетый господин, который громко храпел, опустив голову на стол, и содержимое опрокинутой кружки капля по капле проливалось на его чересчур пестрый камзол. Какой-то жулик уже шарил в его карманах. На коленях у нетрезвых и весьма довольных мужчин с лоснящимися от пота лицами сидели улыбчивые местные девицы, вывалив полуобнаженные прелести на всеобщее обозрение.
   В соседней комнате играли в кости - ругательства лились нескончаемым потоком. Вновь прибывший поискал глазами нужного ему человека, а им был ни кто иной, как управляющий трактира, и направился прямиком к игорному столу, где играли в кости. По всему было видно, что игроки провели там не один час - волосы их были всклокочены, глаза горели нездоровым азартом. На столе лежали потрепанные ножны и кожаный жилет, которые уже проиграл один из игроков.
   - Не может быть! - вскричал он, поднимаясь с места. - Ах, ты, сукин сын, снова обыграл меня! Уж не шулер ли ты?
   - Осторожнее в выражениях, а то зубов не досчитаешься! - был ему ответ.
   Управляющий, который тоже наблюдал за ходом игры, хотел было вмешаться, чтобы привычными словами успокоить пыл игроков, но, заметив фигуру в плаще, тут же ринулся к нему навстречу, согнувшись в подобострастном поклоне.
   - Доброго вам вечера, досточтимый господин Хранитель. - Какими судьбами в наши края, хозяин? - начал он. - Не хотите ли развеяться в компании прекрасных дам? Эда, Крея! - командным голосом он крикнул двум полураздетым девицам, которые стояли в сторонке и явно скучали. У одной из них были черные, как смоль, волосы, которые она убрала в довольно неряшливую высокую прическу, подражая высокородным дамам. Цвет волос другой трудно поддавался описанию - они были ярко-рыжего оттенка, которого не существовало в природе, а неправильный прикус и крупные зубы были видны даже тогда, когда ее губы были сжаты. После нескольких кружек пива они вполне могли бы сойти за красавиц. Щелчком пальцев он привлек их внимание и указал на Хранителя. Увидев, кто к ним пожаловал, они тут же засветились от энтузиазма, но Огда резко оборвал это представление:
   - Не сейчас, я пришел не за этим. Мне нужен тот, который называет себя Гаэрраном из Волчьего дола. Я слышал, что он и его люди остановились сегодня здесь, а завтра на рассвете покидают город.
   - У вас к нему дело? - спросил любопытный управляющий, но тут же прикусил язык - мохнатые брови Огды сошлись на переносице.
   - Мои дела тебя не касаются, - отрезал Хранитель.
   - Он наверху, в одной из комнат. Его люди развлекаются внизу, в последний раз перед длительным походом, а он не пожелал участвовать во всеобщем веселье. Самая дальняя комната в конце коридора. Будьте осторожны, вряд ли этот дикарь будет рад гостю, даже такому, как вы, - управляющий не упускал возможности вставить словечко лести при любом удобном случае.
   Огда едва кивнул ему и начал подниматься по лестнице, ведущей на второй этаж. Звуки, которые были слышны уже на лестнице, недвусмысленно говорили о назначении комнат на втором этаже. Но скрип пружин не мог отвлечь Огду от цели его визита. Он невозмутимо продвигался все дальше по сумрачному коридору.
   Он подошел той самой, последней, двери в конце коридора и остановился. Занес кулак и постучал три раза. Никто не ответил. Огда помедлил и толкнул дверь - она оказалась не заперта. Огда медленно вошел внутрь, и тут же почувствовал острое холодное лезвие, приставленное к своему горлу.
   - Ошибся дверью, приятель? - послышался низкий голос, похожий на рычание, в кромешной темноте. Рядом с этим существом люди чувствовали безотчетный страх, но Хранитель не поддался ему, или, по крайней мере, старался не подавать виду.
   - Одно неверное движение - и ты прольешь кровь Верховного Хранителя. Вот это я назвал бы настоящей ошибкой, - невозмутимо ответил Огда. - Убери железку, я пришел с миром.
   Гаэрран подозрительно оглядел вошедшего и нехотя опустил лезвие. В комнате было темно, хоть глаз выколи, но он прекрасно видел ночью - чего не скажешь о Хранителе. Он подслеповато щурился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь.
   - Зачем ты пришел?
   - У меня есть для тебя работа.
   - Завтра утром я уезжаю из города.
   - Мне это хорошо известно. Именно поэтому я поручаю тебе еще одно дело - не менее важное. И не менее выгодное.
   Гаэрран скептически изогнул бровь, но Хранитель не видел этого - он лишь напряженно всматривался в темноту, туда, где, как ему показалось, сверкнули два пугающих глаза.
   - Зажги свечу, наконец! Я ничего не вижу в этой кромешной темноте, - не выдержал Огда.
   В ответ он услышал что-то похожее на усмешку. Мгновение спустя огонек свечи озарил комнату и выхватил мрачный силуэт Гаэррана из тени. Он стоял к Огде спиной.
   - Это касается девушки.
   Гаэрран резко обернулся, и от неожиданности Хранитель чуть не потерял равновесие.
   - Я похож на того, кто будет гоняться за девкой? - от его тона волосы на голове самого стойкого из солдат зашевелились бы, но и Хранитель не из одной печи хлеб едал.
   - Это весьма необычная девушка. В этом году она была избрана, чтобы возглавить шествие в честь праздника Невесты. Все было как обычно в этот день, и процессия уже направлялась в сторону Обители, но потом... случилось кое-что непредвиденное. И она сбежала. Она может быть очень и очень опасна. Ты должен вернуть ее любой ценой. Живой, разумеется, - на всякий случай добавил он.
   - Опасна? Чем может быть опасна какая-то девка? Ты что-то не договариваешь, Хранитель, и мне это не нравится, - в голосе Гаэррана слышалось глухое раздражение.
   - Ладно, твоя взяла, - Огда поднял две руки верх, как бы сдаваясь. - Эта девушка - та самая, о ком говорится в пророчестве.
   Последовало молчание.
   - Почему ты пришел с этим ко мне? У тебя полно шпионов и наемников, которые справятся с этой пустяковой работой не хуже.
   - Твоя слава опережает тебя - а хочу быть уверен, что она будет доставлена мне в целости и сохранности, - особенное ударение он сделал на эти два последних слова, и Гаэрран криво ухмыльнулся, распознав, что за ними стоит - Хранитель хочет заполучить девчонку нетронутой.
   - Ты едешь на север, и я почти уверен, что она движется туда же. Рано или поздно ваши пути пересекутся, ты поймаешь ее и передашь одному из моих людей в ближайшем городе. Они вернут ее мне. А ты отправишься дальше.
   Огда, достал из-за пазухи пузатый холщовый мешок, наполненный золотыми монетами.
   - Этого достаточно? - спросил он.
   Гаэрран взвесил мешок на ладони, делая вид, что раздумывает. Этой суммы более чем достаточно за такое пустяковое дело.
   - Как я ее узнаю?
   - О, ты сразу поймешь, как только увидишь ее.
   - Ты выражаешься туманно. У нее что - третий глаз, или она настолько уродлива?
   Огда рассмеялся.
   - Она - прекраснейшая из всех девиц, которых я видывал на своем веку.
   А повидал он их немало, подумал Гаэрран.
   Довольный Хранитель вышел, и он остался один в комнате.
   Он медленно поднес руку к груди - татуировка в виде змеи, кусающей себя за хвост, неожиданно запульсировала. Такого раньше не случалось.
   Этот символ был с ним всегда, сколько он себя помнил. Его тело побывало во множестве передряг, но татуировка неизменно оставалась на своем месте.
   Странно. Клеймо никогда раньше его не беспокоило.
   И Вороньей госпожи давно не было видно.

Глава 8

  
   Солнце поднималось все выше. Я шла на север, туда, где, по моим расчетам, должен был находиться ближайший город. Там несложно будет затеряться в пестрой толпе горожан. Может, я даже смогу заработать себе на хлеб и кров в одной из таверн, прислуживая посетителям.
   Правда, мои расчеты оказались не совсем точными, ну, или совсем неточными. Пора признаться самой себе - я заблудилась, а лесу не было конца и края. Кажется, я уже проходила мимо этого оврага с перекинутым через него высохшим деревом? На нем красовался клок рыжевато-бурой шерсти, на коре соседнего были следы не то когтей, не то зубов. Чуть дальше, в пожухлой траве, я разглядела что-то похожее на кровь. Очень не хотелось бы встретиться с тем, кто оставляет за собой такие следы.
   Я ускорила шаг в надежде, что вскоре покажутся хижины крестьян или, на худой конец, жилище какого-нибудь отшельника. И уже почти отчаялась, как вдруг краем глаза уловила какое-то движение. В отдалении послышалось странное фырканье и сопение. Жалобно хрустели ветки. Спустя мгновение к этим звукам добавился звериный стон, полный боли. Я подошла поближе, скрываясь за стволами пушистых вечнозеленых елей.
   Большой бурый медведь, опасный хищник, который запросто мог бы переломить хребет человеку, из последних сил отбивался от осаждавших его маленьких лесных ферришей. Присмотревшись, я поняла, что он серьезно ранен - свалявшаяся шерсть на боку была пропитана кровью. Медвежьих сил хватало только на тихое рычание, которое могло испугать разве что очень трусливых белок.
   Тем временем, ферриши не теряли времени зря - они упорно пытались сдвинуть тушу полубессознательного медведя с места, втолкнув его на плотный настил из сухих листьев и ветоши, отдаленно напоминающий носилки. Ферриши были маленькими существами, разновидностью фейри. Макушкой едва ли доставали мне до пояса. Они были очень похожи на ежей: забавные вытянутые мордочки все время находились в движении, маленькие влажные носы что-то неустанно разнюхивали и разведывали. Длинные иголки заканчивались в верхней части спины. Они ходили на задних лапах и даже носили одежду - линялые штаны и куртки неопределенных цветов, в которых угадывались красный, зеленый и коричневый.
   По тому, что рассказывали о них люди, можно было не сомневаться - намерения у этих бессовестных существ самые дурные. Они терпеливо дождутся, пока бедняга испустит последний вздох (самим прикончить его у них не хватит духу) и с чистой совестью отнесут его к скорняку. И дело вовсе не в том, что ферриши были злобными, бессердечными существами. Скорее, очень предприимчивыми. И чрезвычайно трусливыми.
   Я нахмурилась, и руки непроизвольно сжались в кулаки. Голос разума подсказывал - проходи мимо, не ввязывайся. Но в последнее время я все меньше прислушиваюсь к нему. Пугающая тенденция... Глубоко вздохнула и вышла из-за деревьев.
   - Отпустите его! - мой голос прозвучал как гром среди ясного неба. Ну, или мне хотелось так думать.
   Ферриши испуганно отдернули от поклажи свои маленькие когтистые лапки, отчего медведь на носилках мешком свалился обратно на землю, издав тихий стон. Четыре блестящих пар глаз с любопытством воззрились на меня.
   Вряд ли мой изможденный вид мог кого-то напугать. Еще в Обители, где не очень-то хорошо кормили, я отличалась худобой, которую такие, как Этне, обзывали "болезненной". Так что я решила давить на совесть.
   - Что-то мне подсказывает, что вы его сейчас не к лекарю собирались отнести, - строго сказала я, сложив руки на груди.
   Ферриши пристыженно поглядели на меня исподлобья и развели лапками, как-будто хотели сказать:
   "А что поделать? Не мы такие, жизнь такая"
   - Ваше рвение вызывает уважение, но теперь он в надежных руках. Вы можете идти.
   Я даже показала направление, в какую именно сторону им следовало направить свои маленькие стопы.
   Ферриши проследили взглядом за моей руки и непонимающе переглянулись. Их подвижные черные носы все время двигались. Может, они так переговаривались? Один из ферришей, тот, что покрупнее, опасливо приблизился ко мне. Его недоверчивые подслеповатые глаза словно бы вопрошали, как я собираюсь справиться с такой тяжелой ношей.
   - С медведем все будет в порядке. Я владею магией.
   Не объяснять же им, кто я на самом деле? Все равно не поймут. В тот момент я действительно уверовала, что смогу излечить рану на боку у медведя.
   Глаза-пуговки вожака недоверчиво округлились, он оглянулся на своих озадаченных сородичей, и те, забавно фыркая, засеменили ко мне. Я подверглась самому тщательному осмотру - они обнюхивали меня, ощупывали когтистыми лапками ткань моего видавшего виды бархатного платья, кто-то даже погладил по волосам, а другой ущипнул меня за руку. Я ойкнула, и он тут же испуганно отдернул лапку.
   Наконец, посовещавшись, ферриши приняли единогласное решение убраться восвояси. Недоуменно пожимая плечами, они удалились, захватив с собой носилки. Не пропадать же добру? Правда, они еще какое-то время продолжали оглядываться на меня, пока не скрылись за деревьями.
   Когда они ушли, я подошла и присела перед медведем на корточки. Мне хотелось убедиться, что никто не станет свидетелем того, что я собиралась предпринять. Медведь слегка приоткрыл глаза, недоверчиво поглядев на меня. Морда была искажена страдальческой гримасой. У него совсем не было сил - так что я справедливо рассудила, что мне ничего не угрожало. Мысль о том, что будет, когда он окрепнет, мне почему-то в голову не пришла.
   - Не бойся, дружок. Я не причиню тебе вреда, - тихо прошептала я, чувствуя его боль.
   Я осторожно прикоснулась к нему - рана на боку была глубокой, длинная шерсть пшеничного оттенка перепачкана кровью. Неужели кто-то намеренно ранил этого сильного зверя? Кого же он мог подпустить к себе так близко...
   Я попыталась сосредоточиться на уже знакомых ощущениях, зарождавшихся в глубине солнечного сплетения. Но, несмотря на все мое искреннее желание помочь ему, ничего не происходило. Я с сомнением и разочарованием посмотрела на свои ладони. Медведь в этот момент снова глянул на меня - в его янтарных глазах была обреченность. Он готовился принять смерть. Этот мученический взгляд только подогрел мою решимость.
   - Ну, нет, погоди умирать. Ты еще мне спасибо скажешь.
   Я предприняла еще одну попытку. На этот раз мне удалось разбудить то, что дремало во мне - тепло и слабое свечение распространилось по рукам и перешло в кончики пальцев. Я радостно улыбнулась и, едва дыша, прикоснулась к разорванному боку зверя. Он зарычал от боли, но уже через несколько мгновений удивленно поднял голову. Страдальческое выражение исчезло из его глаз, и он воззрился на меня, словно не верил в то, что рана действительно затянулась. Осторожно встал на все четыре лапы, словно пробуя свое залатанное тело на прочность. Затем подошел ко мне, обнюхав на манер ферришинов, но его движения были плавными и размеренными. И только сейчас я заметила, что его мускулистые лапы, как и подобает хищному зверю, венчали нешуточные когти.
   Проницательные карие глаза удивленно и благодарно глядели на меня. В них не было и тени угрозы - значит, участь быть съеденной миновала. На его появилось некое подобие улыбки.
   Постойте... улыбающийся медведь?
   Он ткнулся в мою руку черным бархатным носом, и этот жест признательности растрогал меня. Я до того расхрабрилась, что почесала его за ухом. Медведь казался страшно этим доволен.
   - Какие у тебя прелестные мохнатые ушки, - мое лицо озарила улыбка.
   И тут... я могла бы поклясться, что медведь смутился. Он провел лапой по косматой вытянутой морде, словно бы говоря:
   "Да брось, уши как уши".
   Янтарные глаза хитро поблескивали.
   Улыбающийся медведь - куда ни шло. Но разве медведям знакомо смущение?
   И тут он совсем сбил меня с толку. Медведь встал на задние лапы, оказавшись выше меня ростом. Я испуганно сделала шаг назад, но его намерения были вполне безобидны - он изобразил галантный поклон, протянул мне лапу, словно бы приглашая на танец. Мои глаза были готовы вылезти из орбит, но я подала ему дрожащую руку, и мы сделали несколько па на лесной опушке. Незачем злить его своим отказом, правда?
   - Так вот почему ты не боишься людей! - меня озарила догадка. - Ты, наверно, путешествовал с бродячими артистами, отбился от труппы...
   Звучит правдоподобно, только вот как это объясняет его ранение?
   Но мне некогда размышлять о его странностях!
   Я спустилась с небес на землю, улыбка исчезла с моего лица. Надо продолжать путь. За мной наверняка погоня, и если не поторопиться, можно попасть прямо в лапы к приспешникам Огды.
   Тяжело вздохнула и зачем-то принялась объяснять медведю, что меня преследуют, и надо как можно скорее добраться до ближайшего крупного города. Тот согласно кивнул, одобряя мой план. У него что, не было никаких своих медвежьих дел? Все говорило о том, что он не собирался покидать меня, преисполненный благодарности.
   Так я обрела верного спутника.
  
  

Глава 9

  
   Медведь милостиво подставил мне свою спину, так что я могла дать онемевшим от усталости ногам отдых. Сил у меня больше совсем не оставалось, плечи поникли, глаза слипались. Живот прилип к спине - я не ела уже третьи сутки. Я почти распласталась по спине медведя, даже держаться за его высокую холку стоило больших усилий. Он встревожено поглядывал на меня.
   Наконец, нам стали попадаться одинокие крестьянские хижины, и я встрепенулась. Мы приближались к городу.
   Первое, что я заметила издали, были массивные крепостные стены. Они опоясывали город со всех сторон и позволяли выдержать длительную осаду. В случае войны жители окрестных деревень стекались туда через огромные кованые ворота, спасаясь от безжалостных солдат неприятельской армии, забиравших с собой их скот и уничтожавших съестные припасы.
   У южных ворот Каэмгена сидели нищие и слепые калеки с протянутой рукой. Двое стражников с длинными пиками наперевес регулировали поток людей, желающих войти в город или выйти из него. Медведь замедлил шаг, и я спустилась на землю, чтобы идти самостоятельно. Я вопросительно посмотрела на него.
   - Как же нам быть? Меня могут не пустить в город с тобой.
   Одна я могла бы устроиться посудомойкой или подавальщицей, но что делать теперь, когда нас двое? Может, он не захочет и дальше следовать за мной? Это упростить задачу, но лишит меня надежного защитника...
   Медведь, словно прочитав мои мысли, возмущенно посмотрел на меня, давая понять, что одну он меня в город не отпустит.
   Тогда мне пришла в голову одна сумасбродная идея.
   - Может, мне сказать им, что мы - балаганные артисты. Тебе ведь не привыкать, а? Наверняка ты знаешь разные трюки, - предположила я. - Мы уже выяснили, что ты прекрасный танцор.
   По тому, что медведь сразу же не помчался в противоположную от города сторону, я поняла, что он в деле. Вероятно, он так привык к людям, что больше не годится для жизни в дикой природе.
   И все же я до конца верила, что нам удастся одурачить стражников у городских ворот.
   - Ну и видок у меня, - смеясь, я оглядела себя. Меня запросто могли бы принять за бродяжку.
   Медведь добродушно глянул в ответ. Смех смехом, а от умения лицедействовать сегодня зависит наша жизнь. Я отряхнулась, и с высоко поднятой головой направилась прямо к городским воротам, с твердым намерением ночевать сегодня под крышей.
   Как я и думала, стражники скрестили штыки, загораживая нам путь.
   - Стой, кто идет? - спросил один из них.
   - Мы бродячие артисты, хотим позабавить почтенную публику Каэмгена.
   - Почему мы должны пропустить в город медведя?
   - О, это ручное животное. Он совершенно не опасен, уверяю вас.
   Они недоверчиво посмотрели на "ручное животное". Медведь принял самое невинное выражение морды, изображая полнейшую покорность.
   Стражники какое-то время разглядывали нас, оценивая возможный урон. Но потом переглянулись, пожали плечами и убрали штыки. Путь был открыт, и я облегченно вздохнула. С каждым шагом я все дальше уходила от Обители, и это вселяло надежду.
   Мы продвигались по городу и неизменно привлекали к себе всеобщее внимание. Если я хотела здесь затеряться, то ошиблась с выбором спутника - стоило спасти жизнь какому-нибудь менее крупному хищнику, лесной кошке, например. Но друзей не выбирают.
   Мы и правда представляли собой странное зрелище - хрупкая светловолосая девушка и косматое лесное чудовище. Медведь, к слову, старался придать себе как можно более непринужденный и безобидный вид, но это не делало его менее впечатляющим в глазах горожан. Они знали, что одним ударом когтистой лапы он может вышибить дух из человека, поэтому все глядели на него с большой опаской.
   Мы прошли мимо кожевенной лавки, миновали мастерскую сапожника и еще несколько других магазинов, где торговали разным скарбом, и постепенно вышли на окраину города. Я остановилась у таверны "Бешеный кабан".
   - Кажется, это то, что нужно, - тихонько обратилась я к своему спутнику, но тот глянул на меня с сомнением.
   - Ну же, дружок. Мы сможем дать здесь небольшое представление в обмен на ужин и ночлег.
   Но мои слова не подействовали на мишку. А мне страсть как хотелось поскорее упасть в постель. Его настороженный взгляд уже не мог заставить меня переменить свое решение. Я уже поняла, что он не оставит меня одну, и решила воспользоваться этим. Потянула дверь на себя и зашла внутрь, и ему ничего не оставалось, как неохотно последовать за мной.
   Здесь были низкие сводчатые потолки. Огромный канделябр, покрытый паутиной, висел под потолком в холле.
   - С медведями запрещено, - пробасил голос за стойкой.
   Я посмотрела в сторону, откуда раздавался голос, и увидела человека в шерстяной клетчатой рубахе, очевидно, хозяина таверны. У него был огромный мясистый нос, сломанный как минимум в двух местах. Лицо его покрывала черная трехдневная щетина, волосы какого-то бурого оттека были тронуты сединой, а на затылке обозначилась залысина. В огромных волосатых ручищах он сжимал пивную кружку, которую самозабвенно натирал. Глаза под кустистыми бровями смотрели на нас невозмутимо.
   - Благословений богов и не-богов тебе, - миролюбиво сказала я. - Долг любого хозяина выслушать гостя.
   - Валяй, - ответил он, взглянув на меня исподлобья. Он смерил взглядом мою фигуру в грязном, но дорогостоящем одеянии, а потом его глаза остановились на моем лице.
   - Мы бродячие артисты, - завела я уже знакомую песню. - Колесим по миру и даем представления за небольшую плату. Несколько дней назад мы отбились от своих и пришли сюда в поисках заработка и ночлега.
   Хозяин таверны отложил работу, заворожено глядя на меня. Более того, все мужчины, пребывавшие в трактире, повернулись в нашу сторону и слушали, открыв рты и развесив уши.
   По крайней мере, мне удалось привлечь его внимание. Уже что-то.
   - Думаю, вы согласитесь со мной, что наше выступление здесь принесет вам только выгоду. Вырученные деньги можете оставить себе. Мы просим лишь отдельную комнату и горячий ужин, - щебетала я.
   Хозяин таверны вышел из-за стойки и грузно направился ко мне. Оказалось, что он был невысокого роста, но чрезвычайно крепок и коренаст.
   - Как ваше имя, лейда?
   - Рианнон, - представилась я.
   - А я Кормак. К твоим услугам, девочка, - он многозначительно приподнял брови.
   Я натянуто улыбнулась, а он сжал мою руку в огромном волосатом кулаке, чем вызвал неудовольствие медведя, который тихо заворчал.
   Кормак кивнул мальчишке в несвежем переднике, который словно вырос из воздуха.
   - Сейчас же ступай на улицу и растолкуй всем, что сегодня вечером у меня в "Бешеном кабане" такая красотка, что глаз не оторвать, да еще с ученым медведем.
   И Кормак, действительно, не мог оторвать от меня глаз. Это начинало утомлять. Надеюсь, он не намерен проделывать это весь вечер? Можно только порадоваться, что у меня есть такой надежный защитник.
   Мальчик коротко кивнул и метнулся в сторону двери.
   - Первая кружка за счет заведения! - проорал ему вслед Кормак.
  
  

Глава 10

  
   Такого столпотворения таверна "Бешеный кабан" давно не помнила. Люди стояли у входа, в зале не было свободных мест. Все лавки были заняты, пиво текло рекой, и уж конечно, посетители не ограничились одной кружкой за счет заведения. За первой следовала вторая, третья...
   Основательно подогретая публика галдела, орала, плевалась, жестикулировала. Тускло освещенные душные залы то и дело сотрясали взрывы хохота, слышалась нецензурная брань. Визжали девицы, сидевшие на коленях у потных мужчин, которые грубо трогали их пышные груди, словно это были телячьи туши в лавке мясника.
   Я, избранная Дева-Невеста, потомок Светлых богов, была центром этого милого общества. Вокруг нас с медведем собралась толпа любопытных. Монеты рекой текли в шляпу, милостиво одолженную Кормакам.
   - Рианнон, душечка, давай еще раз сначала, - прокричал подвыпивший и страшно довольный Кормак. Сегодня он был в ударе, мы принесли ему неплохой доход.
   И я снова затянула историю, выдуманную всего пару часов назад. С каждым разом она обрастала все новыми душераздирающими подробностями.
   - Он был совсем крошечным, когда я нашла его в лесу. Бедный комочек шерсти был обречен на верную голодную смерть...
   Медведь при этом принимал такой жалкий вид, что его хотелось немедленно приголубить. И в толпе, конечно, было немало желающих подсластить горькую пилюлю.
   - На, мужик, выпей, - кто-то услужливо вливал пиво в его открытую пасть, ободряюще похлопывая по мохнатому плечу.
   - Я ведь тоже сирота, - вторил ему другой такой же нетрезвый голос, подставляя свою пенящуюся кружку.
   Время от времени мне казалось, что чей-то тяжелый, мрачный, почти осязаемый взгляд прожигает меня насквозь. Я испуганно оборачивалась, беспомощно вертя головой, но не могла никого разглядеть в толпе танцующих и веселящихся людей. Как я ни старалась избавиться от назойливого ощущения, ничего не получалось. Стоило мне немного расслабиться и позволить себе улыбнуться какому-нибудь незадачливому собеседнику, как я тут же снова чувствовала, что кто-то сверлит мне взглядом затылок. Я сказала себе, что это просто глупый страх и тревожность, но сосущее чувство под ложечкой никуда не уходило.
   Я с беспокойством смотрела на то, как моего спутника медленно, но верно накачивают крепким хмелем. Его карие глаза умиленно увлажнились, а движения стали что-то слишком размашистыми и нетвердыми. Не успела я выхватить кружку и дать отповедь очередному доброхоту, как ко мне подскочил вездесущий Кормак.
   - Рианнон, душенька, хлебни и ты моего пива, уважь старика! - с этими словами он буквально влил золотистый напиток мне в рот.
   В нос ударил резкий запах, и пена заструилась по подбородку, закапав на платье. Я только взмахнула руками, но ничего другого не оставалось, кроме как позволить этой горьковатой жидкости влиться мне в рот. Публика возбуждено загремела кружками, мужчины свистели и улюлюкали.
   А я негодовала - это ведь моя единственная одежда, не хватало еще, чтобы теперь от меня пахло, как от пивной бочки!
   Несмотря на вопиющее безобразие вокруг, на меня вдруг опустилось удивительное спокойствие, а в голове появилась поразительная легкость. Комната покачнулась и я, неожиданно для себя, рассмеялась, отерев рот рукавом, как это делают крестьяне.
   Музыканты, расположившиеся в отведенном для них углу под одной из арок, заиграли зажигательный танец. Бряцнули струны, и запела лютня. Жизнерадостную мелодию подхватили другие музыканты - барабанщик отбивал зажигательный ритм, долговязый волынщик, державший в руках мешок из козьей кожи с длинной дудой, старательно надувал щеки.
   Это была музыка солнечного света, простых радостей жизни и нехитрых удовольствий. Век людей, собравшихся в таверне, был короток и отягощен заботами - и сегодня они словно бросали вызов смерти и небытию. И я готова была присоединиться к ним.
   - Живем только раз, красавица! - прокричал мне в ухо Кормак.
   Против воли ноги сами начала отбивать ритм, я оказалась в вихре танцующих. Вот я уже отплясывала с каким-то бородачом и заливисто смеялась, хлопая в ладоши. Усидеть на месте было невозможно, совсем как в старинной легенде о барде, у которого была волшебная флейта. Тот, кто слышал ее мелодию, пускался в пляс и продолжал танцевать, пока не падал замертво.
   И я танцевала, забыв о преследователях, забыв о том, что впереди - неизвестность, и возможно, я веселюсь последний раз в жизни. Забыв о том холодящем душу чувстве, которое возникало при мысли, что чьи-то жуткие глаза в темном углу зала неотступно следят за мной.
   Музыкант, отбивая такт бубном, закричал слова песни. Музыка заиграла еще быстрее, темп нарастал, и люди смешались в бесконечный хоровод ярких красок. Низкий потолок, деревянные половицы, все закружилось передо мной в бешеной пляске. Последнее, что я помнила - это мой ручной медведь, танцующий на задних лапах с какой-то нетрезвой рыжей девицей.
   Я подошла к рыжеволосым, которых почему-то стало две.
   - Эй, уважаемая! Это мой медведь.
   - Да я и не претендую, мы пропустили кружку-другую, и он пригласил меня на танец!
   Я почувствовала горячий шершавый язык у себя на щеке. После этого в голове завертелся калейдоскоп красок, а затем опустилась темнота.
  

Глава 11

   Медленно, очень медленно я приоткрыла распухшие веки. Голова раскалывалась, и я тут же снова закрыла глаза. Я успела заметить, что нахожусь в убогой комнатенке с грязными обшарпанными стенами. Какое-то кровососущее насекомое укусило меня за ногу. Я уже собиралась протянуть руку и прихлопнуть его, как вдруг услышала мужской храп.
   Я так и застыла на месте в неестественной позе. Сон как рукой сняло, глаза широко распахнулись. Не может быть, чтобы это зловредное насекомое издавало такой звук? Ко всему прочему, какая-то тяжесть придавила меня к лежбищу, кое-как застеленному дырявым шерстяным одеялом и простыней не первой свежести. Осторожно посмотрела вниз. Нет, у постельных клопов не бывает таких больших рук.
   Как низко я пала этой ночью! Я не имею ни малейшего представления, кто лежит у меня под боком.
   Очень осторожно повернула голову. Рядом со мной на подушке покоилась голова незнакомого молодого мужчины. Я судорожно сглотнула и вскочила с кровати, мимоходом отметив, что на мне была одна тонкая нижняя сорочка. Впопыхах схватила первое попавшееся, что нашарила под рукой - потертый медный подсвечник. От моих движений проснулся тот, с кем я делила ложе, и, увидев мою воинственную стойку, тоже вскочил, спросонья натыкаясь на мебель.
   - Постой, Рианнон! Я могу все объяснить!
   Ага, так значит, мы уже успели познакомиться... Вопрос - насколько близко? Секунду я разглядывала противника. Волосы пшеничного цвета были переплетены в причудливые косички, идущие от висков. Кажется, он был чужеземцем. От него сильно пахло животиной. Смутно знакомыми показались янтарные глаза, и в душу закрались нехорошие подозрения.
   - Кто ты и что делаешь в моей постели?
   Я направила на него свое оружие. Язык еле ворочался, во рту пересохло.
   - Мое имя Эгиль. Не так давно ты спасла меня от смерти, услада глаз воина, - он обезоруживающе улыбнулся, вытянув вперед руки в успокаивающем жесте.
   Я так уставилась на него, будто хотела проникнуть за его бренную оболочку, стараясь постигнуть смысл сказанного. Не веря своим глазам, ошеломленно смотрела на незнакомца, называвшего себя моим ручным медведем. Сейчас этот парень вовсе не выглядел таким уж ручным. Взгляд неосторожно упал вниз.
   - О, - только и выдавила я, покраснев.
   Он был совершенно наг, и от моего взгляда его скулы тоже слегка порозовели.
   Быстрым движением Эгиль стащил со стула полотенце и прикрыл им бедра. Я облегченно вздохнула - хотя бы видимость соблюдения приличий.
   - Между нами... кхм... что-то произошло этой ночью?
   - Если не считать того, что я отнес тебя сюда, больше ничего, к сожалению.
   У меня отлегло от сердца. Но в следующую минуту волосы на голове зашевелились от ужаса. В темном углу комнаты, куда не попадал солнечный свет, я заметила какое-то движение. От кресла отделилась черная фигура и направилась в нашу сторону.
   - Рад, что вы, наконец, все прояснили, - низкий голос прозвучал так, словно сдерживать раздражение говорившему стоило огромных усилий.
   Мы с Эгилем, как по команде, повернули головы в его сторону.
   Незнакомец приблизился.
   Он был очень высок. Кожаные штаны плотно облегали длинные ноги, черный дублет подчеркивал ширину его плеч, за которыми виднелась рукоять меча. Он подошел еще ближе, и мне пришлось запрокинуть голову. От него веяло чем-то зловещим, чему я не могла дать определения. Когда я, наконец, нашла в себе смелость взглянуть в его лицо, то не смогла сдержать испуганный полузадушенный вздох. Его жутковатые глаза были мшисто-зелёными и колючими, как еловые ветки, неспокойными, как штормовое море, с хищными вертикальными зрачками и черными ободками. Они смотрели на меня в упор и вызывали смутную тревогу, но вместе с тем, странным образом притягивали. Черные, отдающие в синеву волосы спускались чуть ниже плеч.
   Жилка на шее забилась, и на мгновение его горящий взгляд сместился на мою беззащитную шею. Я почувствовала себя кроликом перед огромным злобным чудовищем, которое немедленно проглотит меня, стоит только сделать одно неверное движение.
   - Девчонка пойдет со мной, - в его голосе зазвучала неприкрытая угроза.
   Что, вот так сразу?
   Меня возмутили его слова и не терпящий возражений тон. Я моментально вспыхнула.
   - Никуда я с вами не пойду, - понадеялась, что это было сказано достаточно твердо, потому что у меня тряслись поджилки.
   Он даже не посмотрел на меня, словно я была неодушевленным предметом, и даже не удостоил ответом. Этим он разозлил меня еще больше. Эгиль вышел вперед, заслонив меня собой так, что я выглядывала из-за его плеча.
   - Я, кажется, знаю, кто он, Риа, - мрачно проговорил он. - Ему, наверняка, неплохо заплатили, чтобы привезти тебя обратно к Хранителю.
   И обращаясь к пугающему незнакомцу:
   - Что, наступили плохие времена, и теперь ты берешься за любую работу, Гаэрран?
   И без того страшные глаза угрожающе сузились, а я побелела еще больше.
   Тот самый Гаэрран из Волчьего дола, жестокий убийца, чьим именем пугают детей в окрестных деревнях? Вот этот самый Гаэрран явился по мою душу? Он же даже... не человек. У людей не бывает таких глаз. Я отступила на шаг, лицо покрылось испариной.
   - Ты слышал, что сказала девушка? Она останется со мной, - Эгиль с вызовом глянул на чужака.
   - У тебя нет шансов, щенок. Не упрямься, и останешься в живых, - он говорил с каким-то леденящим спокойствием.
   Я удивилась такому самомнению незнакомца, но недаром говорила молва, что его сила превосходит человеческую. Такой запросто разорвет Эгиля на куски и не поморщится. Несмотря на то, что мой спутник обладал развитой мускулутарой, и его никак нельзя было назвать хилым, он уступал Гаэррану в росте и весе. К тому же, он был младше.
   В каждом движении Эгиля сквозило напряжение, он готовился сделать выпад. Гаэрран же был совершенно спокоен, он не сомневается в исходе поединка.
   Я растерянно обхватила себя руками, не зная, как поступить. Такому в Обители не учили. То, что драки не миновать, было ясно, как день.
   Они кружили друг против друга. Наконец, кулак Эгиля просвистел в воздухе, не задев противника. Гаэрран лишь мрачно усмехнулся и одним ударом отшвырнул Эгиля к противоположной стене. В полете он задел шкафчик, стоявший у кровати, и тот с треском развалился на части. Скоро такая же участь постигла и хлипкую кровать.
   Но Эгиль не сдавался. Издав звериный крик, он снова бросился на противника. Гаэрран молниеносно отступил в сторону, и Эгиль снес входную дверь, с грохотом вывалившись в коридор. На шум уже собрались любопытные. Несколько мгновений Эгиль сидел на полу, потряхивая головой. Гаэрран медленно приближался к нему, уголок его губ слегка кривились в усмешке.
   - Девчонка. идет. со мной, - раздельно повторил он, намеренно дразня его и забавляясь тем, что его слова приводят Эгиля в бешенство.
   Предмет их жаркого кулачного спора стоял, ни жив ни мертв, не имея представления, как окончить эту схватку. Я видела, что Эгиля уже бесполезно о чем-то просить - он меня не послушает. Теперь была задета его честь, и оставалось только с замиранием сердца ждать исхода поединка.
   Эгиль вскочил и снова метнулся к Гаэррану, но тот встретил его резким ударом в челюсть, так что парень отлетел к лестнице на первый этаж. Толпа выдохнула, мужчины делали ставки.
   - Так его, малой! Задай ему жару, - слышалось со всех сторон.
   Многие болели за Эгиля из жалости - видели, что у парня просто нет шансов.
   Тем временем Эгиль кубарем скатился по лестнице, и Гаэрран неумолимой черной тенью спустился за ним следом. Я тоже вышла в коридор и остановилась у лестницы, забыв даже, что нахожусь в одной сорочке. Никто и не заметил этого - внизу разворачивалось зрелище поинтереснее.
   Эгиль схватил стул, подвернувшийся под руку, и метнул его в Гаэррана, но, конечно, не попал. Зато задел одного из зевак, который взвыл от боли, изрыгая проклятья. Раздался врыв хохота.
   Я остановилась у самого края лестницы, прижав ладони к горящему лицу. Сердце стучало, как бешеное. Я могла бы убежать, пока они заняты друг другом, но это показалось мне предательством по отношению к Эгилю. Ведь это меня он так рьяно ринулся защищать. Мне придется досмотреть за его избиением до конца. Это даже дракой трудно было назвать.
   По таверне летала мебель и, казалось, что там уже не осталось ни одного целого стула или стола, только щепки летели во все стороны. Гаэрран схватил Эгиля и повалил на дубовый стол, который треснул под их общей массой. Ему наскучило играть в кошки-мышки - он безжалостно отправлял ему удар за ударом, пока лицо Эгиля не стало походить на кровавое месиво. Его губы были разбиты, голова безжизненно болталась на плечах. Я с ужасом поняла, что если не остановить эту машину для убийств, то он забьет моего нового друга насмерть. Я опрометью бросилась вниз по лестнице и подскочила к Гаэррану, умоляюще протянув руки:
   - Остановись, прошу тебя!
   Никакого результата.
   - Что ты творишь, Риа? Беги, спасайся... - из последних сил просипел Эгиль и, снова получив жесточайший удар в челюсть, отправился в небытие.
   Тогда я выпрямилась, как струна, и закричала, что было сил:
   - Хорошо, я пойду с тобой! Только, пожалуйста, оставь его в покое.
   Гаэрран остановился, и Эгиль безжизненно упал на стол, вернее, на его обломки.
   Я кинулась к распростертому парню, бросив затравленный взгляд в сторону Гаэррана, презрительно наблюдавшему за этой сценой. Холодок побежал по спине, в горле стоял тугой ком, но я ободряюще прошептала Эгилю:
   - Прости, я не могла ему позволить убить тебя. Мы что-нибудь придумаем, главное, чтобы ты остался жив.
   Он не отвечал. Отчаяние затопило меня, слезы выступили на глазах. Я хлопнула его по щеке раз, другой.
   - Эгиль! - не в силах больше сдерживаться, я заплакала.
   Единственный появившийся у меня друг лежал посреди разнесенной на куски таверны, истекая кровью, и не приходил в сознание. По моей вине.
   У него была такая добрая улыбка.
   Плач грозил перерасти в рыдание, когда внезапно почувствовала, что сильные руки отрывают меня от пола.
  
  

Глава 12

  
   Меня связали и взвалили на плечо. Я вырывалась, барабанила кулаками твердокаменной спине, но хватка похитителя была железной.
   - Отпусти меня, сейчас же! Он может умереть! Я должна помочь ему, слышишь, ты!..
   Не слышал. Все мои усилия были тщетны - с таким же успехом я могла бы звать на помощь, заключенная в высокой осадной башне с толстыми каменными стенами. Мне было страшно за Эгиля, но мысль о том, что это чудовище сдаст меня обратно в руки Огды, сводила с ума, заставляя извиваться от отчаяния и слепого бешенства. Я завизжала, что было сил, взывая о помощи, но никто из зевак не рискнул подойти к Гаэррану и объяснить ему, в чем именно он не прав. Несчастные трусы!
   Меня поставили на ноги, и я уткнулась носом в широкую грудь. Открыла рот, чтобы снова разразиться проклятьями, но в следующее мгновение там оказался кусок какой-то отвратительной материи.
   Он вставил мне в рот кляп.
   Я вытаращила глаза и промычала, что о нем думаю. Дальше все произошло так же молниеносно - я оказалась связана по рукам и ногам.
   Теперь я напоминала гигантскую беспомощную гусеницу, которую, к тому же, бесцеремонно взвалили поперек седла.
   Гаэрран пустил лошадь в галоп, и меня немилосердно затрясло. В конце концов, я была готова потерять сознание от подступившей к горлу дурноты и страха. В голове не осталось ни одной мысли. Их вытеснила тряска. Все, что было у меня перед глазами - это движущаяся земля, мелькающие лошадиные копыта и высокие сапоги обидчика. Теперь я молилась только об одном - чтобы это прекратилось.
   Наконец, тряска закончилась. Меня сняли с лошади, как пушинку, предварительно освободив ноги, и они тут же позорно подкосились. В поле зрения попали деревья, солдаты и расставленные палатки. Он привез меня в военный лагерь. Мой взгляд переметнулся к похитителю. Его жестокое лицо не выражало ни единой эмоции.
   Он пошел вперед и потянул меня за собой на веревке, обернутую вокруг моих рук, словно бесправную рабыню, купленную для господина на одном из невольничьих рынков Веспы.
   Он не проронил ни слова, а я по-прежнему не могла говорить - кляп все так же находился во рту, мешая нормальному слюноотделению. Слюна уже пропитала ткань, еще немного, и начнет стекать по подбородку.
   Пока мы шли, мужчины в лагере буквально сворачивали на меня головы. Я была готова провалиться сквозь землю от стыда и унижения, но мне не оставалось ничего, кроме как молча следовать за ним. Если им угодно смотреть - пускай смотрят. Все равно своими взглядами им не проделать во мне дыры, а сломленной они меня не увидят.
   Мы подошли к палатке, которая находилась в некотором отдалении от остальных. Гаэрран слегка откинул полог и толкнул меня внутрь. Я успела заметить только дорожную постель в углу. Затем мне стало уже не до осмотра обстановки.
   Кажется, я жаловалась на то, что похититель не обратил на меня никакого внимания в таверне? Что ж, теперь я искренне жалела о своих словах.
   Если до этого он держался отстраненно, едва замечая меня, то теперь он решил подвергнуть меня пристальному осмотру. Дыхание участилось от страха. Он подошел так близко, что я почувствовала запах мужского пота, смешанного с конским, и даже уловила исходящее от его тела тепло.
   Вблизи он не казался таким уж холодным. Я почему-то подумала, что эта жесткая линия рта никогда не растягивается в широкой, искренней улыбке. В уголках глаз его странных, чуть раскосых, глаз притаилась тьма.
   Он вытащил кляп, и я быстро отерла рот рукавом, так как истекала слюной. В его взгляде я прочитала ледяное предостережение - закричишь, и я сверну тебе шею. Я прекрасно понимала это, и не собиралась поднимать себя на смех - понятно же, что в его лагере мне никто не поможет. Нет, лучше выждать время и сбежать отсюда.
   Он медленно обошел меня по кругу, оглядывая со всех сторон, лицо его при этом оставалось непроницаемым. Это было странно, сбивало с толку, раздражало и пугало одновременно. Я кожей чувствовала его взгляд - еще бы, ведь я была в одной нижней сорочке, через которую просвечивали контуры моего тела. Я чувствовала себя голой, хотелось прикрыться ладонями, но я только выпрямила спину и вздернула подбородок.
   Он остановился и навис надо мной - я едва доходила ему до плеча. Его лицо было все так же замкнуто и враждебно. Ничего не говоря, он пристально смотрел на меня. И тут уж я совсем испугалась - он по-звериному втянул воздух.
   - Я чувствую твой страх, - медленно произнес он, словно пробуя слова на вкус.
   - Я не б-боюсь, - пролепетала я, и только сейчас поняла, что все это время сжимаю кулаки так, что ногти впились в кожу. С другой стороны, это несколько лучше, чем если бы он заявил, что от меня несет пивом и животиной.
   Он только слегка выгнул бровь, ничего не ответив на эту глупую ложь.
   - Что ты такое? - задумчиво спросил он.
   - Не что, а кто. Мое имя Рианнон, - раздраженно ответила я.
   Он чему-то усмехнулся про себя и отвернулся от меня, словно внезапно потеряв ко мне всякий интерес.
   Я последовала за ним взглядом. К моему ужасу, он снял ножны, бросив их на пол, и стал раздеваться. Правда, снял только кожаный дублет, оставшись в рубахе и штанах. Ему приходилось наклонять голову, чтобы не касаться головой крыши палатки. У него было тело воина - про таких говорят, что он родился с мечом в руке. Под рубахой угадывались стальные мышцы. Широкая спина переходила в узкую талию, длинные тренированные ноги были обуты в тяжелые сапоги. Темные волосы спускались до плеч, а смуглая кожа отдавала странным зеленоватым оттенком, и я разглядела у него что-то вроде чешуи.
   Он ведь и правда не человек? Но кого же он мне напоминает...
   В его движениях сквозила грация большого опасного хищника, который готов в любой момент броситься на свою жертву и разорвать ее в клочья. Черты лица казались высеченными из камня. Он повернулся ко мне, криво ухмыльнувшись, и я быстро отвела взгляд, досадуя на себя за то, что он застал меня за этим разглядыванием.
   - Можешь смотреть, я не возражаю. За свою жизнь я привык, что на меня глазеют.
   Он устроился на соломенном тюфяке в шаге от меня.
   - Я не глазела. Просто хотела посмотреть на негодяя, который осмелился протащить меня поперек лошади с кляпом во рту.
   - То есть, против того, чтобы быть связанной по рукам и ногам, ты не возражаешь? - что-то жуткое проскользнуло в его ухмылке, но тут же погасло. - Это необходимые меры, - процедил он. - И советую тебе выбирать выражения в разговоре со мной.
   - Не надо меня запугивать, тебе это не удастся.
   На шее у меня снова предательски забилась жилка, и это, как и тогда, в таверне, не укрылось от его взгляда. Какое-то время он был прикован к голубой жилке на почти прозрачной тонкой шее. Я опустила глаза, не выдержав его магнетического взгляда.
   - Не бойся, я не причиню тебе вреда, - небрежно проронил он. - Если не будешь делать глупостей.
   Интересно, побег входит в число "глупостей"?
   - Было бы неплохо, если бы ты объяснил мне, кто ты, и зачем я здесь. В цивилизованном обществе принято сначала представиться, прежде чем похитить женщину.
   - Кажется, я совсем забыл о манерах, - протянул он. - Что касается моего имени - оно тебе уже известно.
   Так значит, Эгиль был прав. Я снова подняла на него глаза, полные страха и неприязни. Его лицо еще больше помрачнело, когда он увидел выражение моего лица.
   - Твой старый знакомый Огда неплохо заплатил, чтобы я отвез тебя обратно, - сказал он, наблюдая за моей реакцией.
   Хранитель рассказал ему о моей тайне?
   - Прежде тебе придется убить меня, - сказала я, непримиримо сверкнув глазами.
   - Очень может быть, что дойдет до этого, если ты будешь хотя бы вполовину так же строптива. Но, видишь ли, он хочет, чтобы доставил тебя "в целости и сохранности", - в его голосе послышался яд. - Может ли быть, что передо мной - следующая шлюха Хранителя, которую он не желает ни с кем делить?
   Последние слова он выплюнул, и я дернулась, как от пощечины.
   Я хотела сказать ему страшные, ужасные вещи в ответ, но сдержалась. Он наблюдал за мной, словно бы ожидая того, что я завизжу и забьюсь в истерике. Он провоцировал меня. И я не доставлю ему этого удовольствия. В конце концов, чего я ожидала от человека, который даже свое имя написать не может? Он говорит на языке насилия, это единственный язык, которым он овладел в совершенстве. Я собралась с силами и снова посмотрела на него.
   - Как я уже сказала, ты ошибаешься. И в том, и в другом.
   - Тогда чем ты ему насолила? - спросил он.
   Из его вопроса следовало, что он не знает о моей истинной сущности. И уж конечно, не стоит выкладывать ему правду. Я слышала, на что способен этот преступник. Кто знает, как он решит поступить со мной, когда поймет, что Дева-Невеста у него в руках. Поэтому с губ сорвалось:
   - Я укусила его.
   Его брови слегка поползли вверх.
   - Надеюсь, он заразился бешенством и умер вскоре после того, как я покинул Ривелин. - сказал он. - Постараюсь держать от тебя руки подальше.
   - Первая хорошая новость за сегодня, - с вызовом ответила я, хотя голос все еще дрожал.
   Он пристально смотрел на меня.
   - Даю тебе время до завтра. Если ты не скажешь мне правду, я отправлю тебя в ближайший город, где тебя будет ждать человек Огды.
   Плечи поникла. Я совсем не умею лгать. Он почувствовал, что я что-то не договариваю. Интересно, как много он знает? И зачем ему моя версия событий, что это может изменить?
   Мне порядком надоело быть пешкой в чужих играх. Надоело, что меня продают и похищают без спроса. Я устала оттого, что мне не оставляют выбора. Но, до поры до времени, я решила сдержать свой гнев и возмущение - этой ночью я попробую бежать.
   В этот самый момент послышалось громкое урчание - это мой пустой желудок таким постыдным способом напоминал о себе. Он подозрительно поглядел на меня и вышел из палатки.
   Я неуверенно переминалась с ноги на ногу. Через какое-то время Гаэрран вернулся с тарелкой еды и бурдюком для вина. Мясо напоминало по вкусу подгорелую крольчатину.
   Пока я торопливо жевала, он не спускал с меня глаз. Под его взглядом кусок не лез в горло, но я была так голодна, что изо всех сил старалась не обращать на него внимания. Но невозможно делать вид, что не замечаешь сильного злобного хищника, который сидит напротив и следит за каждым движением. Когда я закончила, он заговорил, чеканя слова, будто отдавал приказы:
   - Утром снимаемся с места. Никуда не высовывайся. Можешь занять вон тот тюфяк, - он указал рукой на мешок соломы в другом углу палатки. - Но если хочешь лечь со мной...
   Его глаза мазнули по моим губам и чуть ниже, туда, где вздымались округлости с воинственно приподнятыми вершинами. Несмотря на общую худобу, мое тело оставалось женственным, но в эту минуту меня это ничуть не радовало. Я вообще пожалела, что родилась на свет женщиной и когда-то имела глупость покинуть Круа-де-Даннан.
   - Я лучше разделю ложе со змеей, - буркнула она в ответ и направилась к тюфяку.
   - Мне уже известно, с кем ты предпочитаешь делить постель, - его глаза недобро сверкнули в ответ.
   Я покраснела и решила, что лучшая защита - нападение.
   - Если он умрет, его смерть будет на твоей совести, - огрызнулась я.
   - Я не могу позволить себе такую роскошь, как совесть, - холодно бросил Гаэрран. - Он сам напросился.
   Ничего, пусть он только заснет...
   - Попытаешься бежать - я тебя из-под земли достану.
   Эти слова были брошены таким ледяным тоном, что по спине у меня пробежал холодок. Да, этот и мертвеца из могилы вытащит, если ему понадобится.
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"