Я весёлая лодка в раздоре стихий,
Я быка обуздал на ковбойском родео,
Ро Дэ У мне послал о морковке стихи,
Эльдорадо радист Радибога содеял.

В куралесы Алиса играла, дразня
Сотни бравых солдатиков с оловом в гландах.
Рай прохлады обещан, как тень от плетня,
В Малибу загорают на пляже атланты.

Как таращит зрачки звёздных войн ветеран
В перископ на сипая, восставшего в небе,
Торпедировать Кришну велел капитан:
Заряжай по блуждающей почке Денеба!

Математика Чёрча даёт идеал
Карнавального неба в бразильских костюмах,
Я диоптрии тромба в орлах измерял,
А рвать когти талант полуострова - в пумах.

Перча суп, где акульи торчат плавники,
Я трещал прокажённого жуткой трещоткой,
В лом сдавал утюги, и как муха во щи
Угодил, подарив себя золушке кроткой.

Драл загривок лося, как безумная рысь,
Грабил банки Гроссмейстера в гриме клингона,
Снегопад на погоны брал как декабрист,
Распахнув кожу моря чулком из капрона.

За три сольдо продал слесарям коноплю,
По канату Тибула идя на Итаку,
На грозу, потому что гангрену люблю
Гальванических судорог новых сиртаков.

Мне медуза метнула десятый ковчег.
Я Маркиза де Сада содрал поцелуи
С бронекатера. Язвы мальтийских утех
Лорда с Генералиссимусом аллилуйи!

Индульгенция чаек прощает китам
Тектонических скрипов всемирные боли,
За инфаркты вулканов инсульты отдам
Звездопадов, как дочь продаёт алкоголик!

Я узнал: айсберг был Казановой белух,
Я застукал кондуктора в связи с трамваем,
Дохлый Левиафан повелителем мух
Был, а оводом станет война нефтяная.

Тасманийского дьявола криком черна
Гниль отлива для фьордов и шхер старожила.
В ожиданьи прилива томилась волна,
Закипая как кровь Януария в жилах.

Сумасшедшая буря устроила тир,
С неба в моря мишень шля милльон камикадзе,
И я видел, как в яме звериной Шекспир
От летящих камней успевал уклоняться.

Император гнушался маразма могил,
В пасти рыбы найдя триумфатора завтрак,
По волнам я катился, как папамобиль,
И дарил индульгенции плезиозаврам.

Ярких перьев орлана убор головной
Ощетинила зебра-крылатка свирепо:
Без шинели вернулся чиновник домой
Укоризной к всевышнему Невским проспектом.

Бегемот и Мальстрём столько вычурных поз
Камасутры прошли, что у самбо психозы,
Мой радист никогда не накнокает: SOS,
Пусть Мальстрём изотрёт мой каркас в целлюлозу!

Я разил и зиял, как в метане гроза
Рокоссовского, к чёрту стремя Аппалачи,
И алмазного неба стальная фреза
Возносила меня к русакам Фибоначчи!

Как менялись местами пассат и муссон,
Как Салтан и Гвидон, и несла меня бочка
На воспитанный выдрами пир похорон,
Так свистит в свиристеля свисток белобочка.

Вулканической лавой казнить эту дрянь
Броненосцем в деревне потёмкинской буду.
Тьма Египта сбылась! В дослужебную рань
Я разбитую мамонтом склею посуду!

Парадокс самовыродка старше вранья
Шостаковича о недоступных пастушках,
Засосала Челябинск бобра полынья
И изъяла Пермь гиперболоида пушка!

Я скользил, словно ртутная пешка в ферзи,
Сбитым лётчиком в зеркале Галадриэли,
У козы-дерезы извиненья проси,
Твои планы на жизнь на шпагат устарели!

Блики солнца играли на море - фриссон -
Музыкального кайфа гусиная кожа.
Потолок, сажей спичек что был испещрён,
На побелку одну становился моложе.

Я размешивал кофе - совсем как Мальстрём.
Дан был розовый слон, а из хобота космы
Торчат темной материи. Что за шансон,
Если сердца куница предчувствует космос?

Ужас лестниц подвижных - предвидел - метро,
Где медузы ждут бури конца - Нострадамус,
Где экспрессом запущено гнома ядро -
Наутилус каналом таранит Панаму.

Рыба-молот в заброшенной ветке метро
Ищет душу блаженного ската, эклогой
Умыкнувшего дерзко жар-птицы перо,
Дар метафор в сухой техногенной эпохе.

Синий кит, неся ангелов птичий базар,
Пароходом гудел с простотой и величьем,
Хвостовым плавником пробуждал во мне дар
Дирижировать бурей, и киль мой стал птичьим.