Когда сорвался я с откоса мотоциклов,
Обратно не поднял меня фуникулёр,
Свиваясь кольцами, ужи зудели сипло,
Что небо - шапито, а сокол - каскадёр.

Я плыл, как Авангард в долине Годавери,
Вгрызаясь в ляжки коз, как крошечный питбуль
Кошерного осла. Иди лечиться к Берии,
Есть ряд свинцовых пуль надёжней всех пилюль!

Я шел как троглодит на фетиш декаданса,
Шампанским плыл вином на штопор красоты,
Я розенкрейцеру дал трюфели Прованса,
Парижский дал чердак скитальцу пустоты.

Я шел, как англосакс навстречу козодою,
Я шел, как галифакс навстречу алтарю,
Я делал всё не так, как нужно паранойе,
Она мой телефакс послала глухарю,

Я бешенной ладьёй стучался в эстафету
Седьмого петуха, озябшего как гриль
Потустороннего. Сверхэффективной смету
Боюсь назвать нельзя. Кореец, кий намыль!

Я плыл навстречу дню, как пятая колонна,
В кошмаре деспота шел бешенной ладьёй,
Как страх берёт оброк, ярлык давая клёну,
Трезвея на балу вампиров тамадой.

Я шел как полиглот навстречу гравицапе,
Как Трисмегист Гермес разрушить крымский мост.
Бедняги мертвец у Матрицы в "вацапе",
У устрицы в плену жемчужин долог  рост.

Я шел, как континент, степенно и вальяжно,
Я дрейфовал, как ген, от крыс и до ворон,
От обезьяны до летучей мыши. В шашках
Шел в любки между скал, рубя, в кого влюблён.

Я плыл, чтоб красоту короновать свободой,
Шерифа озарив серебряной рудой,
Я изучил любовь ламбадой и колодой
Таро, и жертвенность была моей судьбой.

Я шёл навстречу дню, когда мы станем лучше,
Нас сделает любовь мудрее карасей,
Избавит нас от щук. Насверлит сеть отдушин,
Чтоб зиму пережить, всех прежних зим лютей.

Я плыл, как зов любви навстречу безобразий,
Я изучил ковчег расхристанных медуз,
Супергетеродин сверг на противофазе
И вечности китам открыл алмазный шлюз.

Я небо целовал в заносчивые дули,
Я изучал санскрит как ревностный индус,
За здравье толстого я пил Киндзмараули
Мальца на велике, он Волгой пил арбуз.

Я на комбайне жал кусты сирени. Лама
Тибетский мне давал уроки шаолинь.
У неба стиль орла, у моря пумы. Рама
Велосипедная для тощих балерин.

Я опылял глаза на усиках-антеннах
Рачков цветами зла, как черный Аполлон,
Обрясившись как тюль, ограблен в переменах,
Я зацветал - в бальзам не легший фараон.

Для марш броска вперед я сам творил пространство,
Саргассовой травы цветущие ковры,
Где в замше мха гниёт Офелий окаянство
С ногтями мертвеца на горле для игры.

Я знал, что на ковёр позвал белух директор,
По  выпуску панам задав рекордный план;
За символ веры взяв, мнит рыба-архитектор
Совком для обуви задвинуть Ватикан.

У моря Красного распахивались волны,
На рельсе спящую собаку обнажив;
Растерзанные львом, ослы росли духовно;
Был Пётр осетром, ключами рыб кичлив.

Я видел волны вниз бегущие поземкой,
Где сборище медуз финала бури ждёт:
Цвет андеграунда! Подкинули проблемку:
Высоты защищать: не дали пулемёт.

Спинного плавника акулы гильотина
Сносила голову Людовика, колпак
Фригийский водрузив миноги. Бригантина,
Гонима страусом, забралась на чердак.

Я видел, как плавник акулы делал морю
Сеченье кесаря, и удивлялся день:
Чувств новорожденной белухи пятиборье
Лепило из себя восторженный пельмень.

Пленительный Мальстром: водоворот, густея,
Застыл в амфитеатр. В кругу стоял Нерон,
Читал свои стихи. А гонщики спидвея,
По стенкам вазы мчась, схватились как бетон.

Пусть будет в ураган мой киль  хребтом падучей,
И тушит пеной дней огонь секунд гроза.
Я молнии считал, как в смерти неминучей
Считает конь кнута удары по глазам.

Закончив марафон, не корча подхалимку,
Исполнила волна падучей нижний брейк,
Толпа, осатанев, пиная невидимку,
Узрела наконец: се, голый человек.

Владей ослом, судьба, безоблачным и ясным,
Как племя Герники, сожженное вождем,
Черничных пирогов тринадцатая сказка
Сгибает девушку, как иву, моряком.

Медуза доблести, ты вся как есть - Юпитер
Хирурга киборга, избитого, как штамп
Женитьбы в паспорте. Трагедия. Я - лидер,
Попавший под трамвай, как Осип Мандельштам.