Многие - из числа тех немногих, кто посвящен, - знают о десяти серебряных кинжалах, которые триста лет тому назад изготовил Павасло Зобар. Два из них не утрачены и поныне, имена их хозяев знакомы любому, и кто скажет, сколькими владеют тайно. Однако судьба последнего кинжала и самого мракоборца, увы, затерялась в веках. Очевидно только, что возложенный на себя долг он исполнил.
Лишь редкие из немногих знают: ничто на самом деле не теряется до конца.
Павасло Зобар был еще молод, когда ему открылась цель его жизни. Окончательная, несомненная цель. Такое знание дается не каждому, и за ясность он заплатил пусть чужой, но кровью. Романтики считают, что охотней заплатил бы своей, отдав всю до капли. Этим людям нравится думать, будто Павасло любил не ту, с которой был обручен, что сердце его принадлежало невесте друга, которая ушла прежде срока. Ведь свою суженую он покинул, так и не сыграв свадьбы.
Но разве мог поступить по-иному, после всего, что произошло? Нет, он был не такой человек. Ужас и возмущение двигали им, когда он оставил родной край. Ужас - перед существом, сгубившим невинную душу юной девушки, и возмущение существованием его. Земля не должна носить по себе подобной твари, уверился Павасло, и ничто не смогло отвратить его от выбранного пути.
Но он был лишь человек, а человек слаб. Не только потому, что подвержен греху и сомнению, но и потому, что перед лицом порождения тьмы - только пища его. Павасло сразу понял, что не сможет одолеть искомую тварь одной лишь силой своего духа. А потому стал искать способов, которые дали бы ему пусть неверный, но шанс. Шанс устоять и шанс победить.
Но прежде всего стал искать своего врага, который уехал много раньше. У чудовища не было логова, чтобы возвращаться туда. Логово делает жертвой, однажды оно поняло это чересчур хорошо. С тех пор горизонты его стали поистине широки. Целый мир для того, чей земной срок не ограничен. Целый мир, чтобы запутать следы.
Поиски завели Павасло далеко, заставив забыть прошлую жизнь. Он пересек четыре моря и посетил великое множество стран, которых было тогда куда больше, чем нынче. Говорят, во время этих поисков он встретил новую любовь, но и с ней принудил себя расстаться, потому что не мог позволить себе счастья покоя. Не мог позволить даже сражаться плечом к плечу - ведь, как рассказывали, судьба свела его с той, кто шел похожей дорогой.
Это оказалось не единственным, от чего ему пришлось отречься. Свет, чистый, искренний, лишенный сомнения свет, безусловно, напитал бы любой предмет, сделав его орудием. Однако Павасло повидал уже слишком многое; этого света он не сумел в себе отыскать. А значит, должен был создать нечто равноценное. С этой мыслью он осел в самом подходящем для предстоящего месте.
Знания, враждебные его природе, чарующей силы знания надолго увлекли Павасло в том городе, но он всегда мог вспомнить, что заставило его обратиться к ним. В такие моменты мракоборца охватывало отвращение - к себе и к выбранному по необходимости занятию. Но когда-то давно у себя на родине он был человеком, не чуждым науки, и отвращение отступало, всегда. Тем более что он измыслил, наконец, формулу.
Победоносная, эта формула должна была обеспечить успех, но искушенный жизнью и неудачей Павасло изготовил с ее помощью не один кинжал, а десять. Возможно, потому что знал слишком хорошо: не одному ему нужно это оружие. А возможно - потому что не тешил себя надеждой насчет могущества врага. Те же романтики считают, что один из кинжалов он отдал женщине, которую вынужден был оставить во время скитаний. И что как будто она - одна из тех, чьи потомки хранят его до сих пор.
Как бы то ни было, отлив кинжалы, Павасло снова отправился в путешествие. Десять клинков лежали в истертом замшевом футляре, и футляр этот пространствовал долго. Потом их стало девять, и число убывало год от года. Раз за разом Павасло встречал тех, кто стал жертвой того же чудовища, и всегда среди них находились те, кто хотел отомстить. А среди них - те, чье желание не выглядело пустым. Он оделял каждого из таких людей, но для себя спутников не желал.
Сея эти семена, Павасло Зобар верил, что отпустил себе достаточно шансов. Не хватит немногих, не хватило бы и тысячи. Ведь и сам он был конечен. Так, со временем у него остался всего один лишь кинжал.
Павасло достиг своей цели на закате жизни, в одной из нелюбимых им, мучительно жарких стран. Чем больший груз лет ложился на него, тем тяжелее давался ему их горячий воздух. Однако в тот раз, почуяв близость победы, он снова чувствовал себя молодым. Словно вторя этому ощущению, детали происходящего сложились в знакомый узор. Он стал другом молодой семье, и оба они напомнили ему тех, чьи души давно упокоились. Убаюканный воспоминаниями, Павасло в какой-то момент пожелал себе ошибиться.
Но он был прав, приметы не обманули его. Тот, за кем он прибыл в город, действительно был там. И как и в далекий первый раз, Павасло оказался бессилен. Враг взял все, чего хотел, слишком быстро, а после отправился прочь. Пункт его назначения, как всегда, оставался загадкой, но Павасло Зобар выследил караван, с которым чудовище ушло.
Он нагнал его на закате. Паланкин стерегли трое слуг - жалких, никчемных вассалов, которые когда-то покинули родные земли ради хозяина. Вначале их было больше, но, как это случалось всякий раз, людской ресурс с годами иссяк. Возможно, вскоре тварь готовилась вернуться за пополнением. Не имея пристанища, чудовище, тем не менее, оставалось верным родине, что вскормила его.
Павасло же верил, что этому случиться не даст.
Скромным путником он подошел к месту привала, когда слуги, сморенные солнцем, уснули. Футляр давно опустел, и нужды в нем не стало: слишком много места, чтобы хранить единственный кинжал. Павасло сжал его, скрыл в складках одежды. Предчувствие долгожданной встречи сгустило закатный зной. Паланкин алел впереди, мракоборец же стал тенью, не больше.
Но придти незамеченным Павасло не смог. Завеса поднялась: легко и беззвучно. Тишайший шорох всколыхнул песок, когда чудовище ступило на землю. Раз за разом оно меняло свой облик, но иногда являлось таким, каким родилось в мир людей. Павасло не знал наверняка, было ли так в этот раз, но чутье и правда редко обманывало его.
Человек, стоявший перед мракоборцем, вовсе не был страшным. Чересчур высоким и оттого худым - быть может. Закат красил хной его и без того рыжие волосы, а тени вокруг глаз делал темней. Перед лицом возможной смерти изломанный человек этот улыбался, и рука Павасло, много раз разыгрывавшая заветный удар, замерла. Чудовище замерло тоже, всесильное в своей мнимой слабости.
И тогда, за шаг до заветной цели, Павасло упал на колени, окропив горячий песок слезами. Слезами восхищения. Полный лишений путь, пройденный в надежде сравниться с врагом, иссушил его душу, лишив другой надежды на радость. Он принес множество жертв, в надежде стать равным. Он изучил многое - и знания искусили его дух. Но как мог он надеяться превзойти?
В отчаяньи Павасло протянул руки к тому, кого тщился победить. Но чудовище не ответило на его порыв. Исполнившись отвращения, оно отвернулось, чтобы разбудить слуг и двинуться дальше, как двигалось уже бесконечно долго. Внемля беззвучному зову, те заворочались, просыпаясь. И тогда, оскорбленный этим презрением, Павасло Зобар рванулся вперед. Его мечта переродилась, став могущественнее, чем прежде. Ведь в ней была теперь сила обманутой надежды.
Так случилось, что мечту свою он осуществил. Однако, осуществив, не мог гордиться содеянным и слишком хорошо о том знал. Великий мракоборец закончил жизнь в отвращении к себе, закончил ее недостойно. Коря себя, он пал так низко, что уничтожил орудие, принесшее ему победу. Но, как это часто бывает, творение пережило творца. Девять оставшихся кинжалов - без сомнения, девять же раз искупают его великий грех.
Но все девять несут на себе отпечаток личности создателя. Все девять хранят в себе росток неудачи. Это - единственное, о чем стоит знать.