Аннотация: Меня пробило на этот рассказ другим рассказом, одной девушки, известной в нете как Ева, и уходящим летом.
Я стояла у окна и смотрела на мерно падающий первый снег из открытого настежь окна. Он стоял сзади и смотрел на меня, прислонившись плечом к стене рядом с моим туалетным столиком.
- Ярило умер. - тихо сказала я ловя снежинку и рассматривая ее на ладони, пока та не растаяла. - Ты знаешь, что это значит?
- Морана забрала власть. - так же тихо ответил он.
- Верно.... До весны... пока Ярило не родится вновь. - прошептала я ловя еще одну снежинку. - Молодой Ярило так же слаб, как и старый - легкая добыча для Мораны. Поэтому реально она царствует гораздо чаще. Зима. Зима всегда такая долгая, а лето летит так быстро. - я закрыла глаза и подставив лицо падающему снегу горько рассмеялась. - Дочь Лета... Дочери Лета не дожить до весны - до Возрождения. Я должна уйти. Сейчас. Или пропаду.
Он молчал. Молчание это своеобразный вид согласия и поэтому я решилась. Забравшись на подоконник, я сделала шаг вперед. Шаг в пустоту, с двенадцатого этажа. Шаг в белую бурю торжества Мораны. Белый всегда был знаком траура - его просто облагородили.
- Эй, открой!!! Откро-о-ой!!! - я энергично жала на кнопку звонка, слыша, как он заливается соловьем внутри квартиры.
На улице стоял теплый март, и вовсю пели птицы. Ярило родился вновь, а я, соответственно, вместе с ним.
- Деточка чегось то ты звонишь? - спросила старушка Божий-одуванчик из приоткрытой двери соседней квартиры. - Не откроить ведь никто.
- Как это не откроет? - удивилась я.
- Преставился хозяин-то, вслед за хозяйкой. В декабре тока похоронили. - посочувствовала старушка.
- Как?!! - ужаснулась я хватаясь за сердце, которое, я чувствовала, буквально разрывалось на части. - Где?!!!
- А так. Сейчас дам тебе адресок...
Я сидела на коленях перед могилой и ревела. Взахлеб, выплакивая все, что скопилось, пока пытала соседку насчет адреса, пока ехала на кладбище, пока покупала цветы у лоточниц, обсуждающих прибыль с этого бизнеса, пока трясла сторожа, выспрашивая, где могила. У меня уже не осталось слез, когда на мое плечо опустилась рука, и раздался до боли и крика знакомый голос: