- Ирваныч, - говорю я ему, - дорогой, милый мой, мы опоздаем на поезд.
- Успеем, - отвечает француз, - я только в туалет сбегаю.
- Действуй, - говорю я жене, - у тебя максимум полминуты.
Жена понимает, что к чему. Она берёт чайник, наливает в него воды, как раз на 'один маленький кофе', и включает его в розетку.
- До кипения не доводи, - советую я, - а то он пить долго будет.
Потом, когда мы уже все на стреме, жена заставляет всех нас присесть на дорожку. Тут уже волнуется француз, потому что не знает об этом русском обычае.
- Не волнуйтесь, теперь точно успеете, - с уверенностью говорит жена, - и в дороге с ним ничего не случится.
На прощание она целует Ирвана три раза и крестит его, когда он поворачивается к ней спиной.
Но вот мы в машине. Хорошо, что сегодня нет пробок на улицах. Кризис в экономике и жаркий август сделали своё дело. Проезжая мимо ЦУМа и видя, что у нас уже не остаётся ни минуты времени, я вспоминаю про свой рыбацкий нож. Достаю его из кармана и дарю французу. Предварительно прошу у него рубль, примета такая.
- В следующий раз я тебе тоже куплю, - говорит он и жмёт мою руку, - или из Франции привезу.
Но бывает ли в жизни следующий раз? Не всё ли в ней самое лучшее всегда происходит экспромтом?...
Через десять минут мы на бетонном мосту, переезжаем нашу красавицу реку Десну.
-- Посмотрите, сколько купальщиков, - говорит француз.
И правда, на другом берегу народу собралось человек двести.
- Сё сон бэне (купальщики), - отвечаю я, - 'сэ' (это) наш городской пляж.
Отсюда до вокзала уже рукой подать. Но время, как песочные часы, сыплется всё быстрее и быстрее. До отхода поезда остаётся десять минут.
Мы моментально припарковываемся. Я хватаю огромный рюкзак, Борис спортивную сумку и пакет с продуктами, Ирвану достаётся рюкзачок с документами и книгами.
- Вытаскивай билет, - кричу я ему, - у тебя одиннадцатый вагон. Сейчас посмотрим, откуда нумерация: с головы, или с хвоста.
Успеваем мы вовремя. Немного отдышавшись, пока проводник сверяет билет с паспортом Ирвана, мы затаскиваем его вещи в вагон. Укладываем их на верхнюю полку и возвращаемся обратно на перрон. Всё, час икс наступил - пора прощаться. Сперва мы стоим в нерешительности, потом обнимаемся и троекратно целуемся. Всё по русскому обычаю. Я прижимаю француза к себе, может быть, чуть крепче, чем следует, но Ирван сам меня не отпускает. Очки на нём запотели: от жары ли, или от волнения...теперь, какая разница. Что-то трогательное и беззащитное проглядывается в его крепкой спортивной фигуре. Становится почему-то жалко его. Я отстраняю его от себя, но всё ещё держу за руку, а он её не убирает и не уходит. Он всё ещё со мной...
- Ну, всё, - говорю я, - счастливого пути. Как только приедешь в Михайловку, сразу позвони.
Ирван медленно поворачивается и взбирается по ступенькам в вагон. Всё, как в кадрах братьев Люмьер, только у них прибытие поезда, а у нас отправление, у них там всё ускоренно, а у нас, как в замедленной съёмке...
Не дожидаясь, пока его худощавая фигура скроется в тамбуре, я поворачиваюсь и быстро иду по перрону. Боря едва поспевает за мной. У подземного перехода я врубаюсь в действительность и останавливаюсь. Смотрю на часы.
- Ещё три минуты до отправления, - говорит Борис, - постоим, помашем ему на прощание.
И вот поезд трогается и медленно набирает ход.
Неожиданно откуда-то выскакивает мужик, по-видимому опоздавший. Он кричит, машет руками, пытаясь вскочить на подножку одного из открытых вагонов, но проводник захлопывает двери перед самым его носом. Мужик возмущается, снова кричит, но сделать уже ничего не может.
Безопасность важнее всего. Опоздавший ещё какое-то время идёт вслед за движущимся поездом, но, поравнявшись с нами, останавливается.
- В Москву надо было, на работу, - говорит он, словно оправдываясь перед кем-то, - и вот опоздал... за это мне сделают втык.
- Надо было в хвостовой прыгать, а не бежать вдоль состава, - советует ему Борис. Но совет этот пригодится теперь разве что в следующий раз.
- Вовремя мы шпиона в вагон запихнули, - говорю я Борису, смеясь, - а то собирать бы ему секретные сведения у нас ещё дня два, а то и три.