Раньше мы часто ездили в гости, к дядюшке Павлуше.
Из Староконюшенного переулка он давным-давно переехал на Рязанский проспект. Снова женившись после смерти Анюты и отселив от себя дочь Ксению.
Павел женился на Антонине, знакомство с которой произошло в буфете в одном из зданий министерства обороны, что на Фрунзенской набережной.
Антонина была моложе Павлуши лет на около тридцати. Моя тетка Лиля тут же высказалась по этому поводу - с ума спятил! Такую молодую взял!
На что Павлуша ухмыльнулся и ответил - лучше год гореть, чем всю оставшуюся жизнь тлеть!
Все только качали головами - ну-ну....
Не нужно забывать, что это были семидесятые годы уже прошлого века. Это теперь сколько угодно примеров, когда не слишком молодые мужчины выбирают для себя молодых жён, а тогда это был нонсенс.
Но Павлуша, конечно, мог себе позволить и такое.
Его социальный статус был весьма высок и устойчив. В ближайшую булочную пешком он ходить не любил, подкатывал только в автомобиле. На "Победе", в которой стоял двигатель от гоночного автомобиля.
Однажды Павлуша нёсся на своей Победе из Москвы до дачи в Шараповой Охоте, а следом за ним милиционер на мотоцикле. Павлуша его и не приметил сразу. Когда увидел - остановился. Милиционер мельком посмотрел на документы и задал только один вопрос - почему машина едет настолько быстро?
Павлуша объяснил, что дело в двигателе. Милиционер попросил его быть поаккуратнее и отдал честь.
Надо отметить, что в те времена на дорогах было совсем мало автотранспорта. Это теперь автомобильные пробки повсюду. Автомобили перестали быть роскошью, стали средствами передвижения. А тогда автомобили считались предметами роскоши.
И на даче в Шараповой Охоте и в квартире на Рязанском проспекте повсюду были вещи, когда-то принадлежавшие Анюте, тоже предметы роскоши.
Я прекрасно помню эти вещи, мебель, картины, книги, статуэтки и прочие мелкие безделицы. Приезжая к Павлуше, я тут же оказывалась словно в другом мире, в сказке.
Дача в Шараповой Охоте была добротной, деревянной, двухэтажной. Обычно меня размешали на самом верху, в мансарде. Где по утрам будила кукушка. Вылетающая и так не могущая улететь. Из часов.
Наверх я поднималась с застеклённой веранды по скрипучей деревянной лестнице, разглядывая висящие на стенах картины и оленьи рога.
На самой веранде да и в комнатах была прекрасная мебель. В комнатах дубовая, резная. На веранде громадные плетёные кресла, лежак, кресло качалка. Плетёные журнальные столики с интересными журналами на них. И обычно из книжного шкафа, стоящего в одной из комнат - так называемой, библиотеки (дом был большим) - прихватывала с собой на мансарду удивительную, восхитительную книгу Сотворение мира Жана Эффеля.
Эту книгу мне не разрешали забирать с собой, но разрешали иметь при себе сколько угодно долго, пока мы находились в Шараповой Охоте. Потом же я непременно должна была поставить книгу в книжный шкаф.
Летом мансарда разогревалась за день, поэтому там особенно вкусно пахло деревом и пылью. И было замечательно сладко лежать на кровати и рассматривать при помощи фонарика смешные картинки о сотворении мира, любоваться Адамом и Евой, читать истории.
В квартире на Рязанском проспекте у Павлуши тоже было все не так как в обычных советских квартирах. Сейчас понимаю - там (как и на даче в Шараповой Охоте) тоже все ещё витал дух Анюты, несмотря на присутствие Антонины.
Та же прекрасная старинная мебель, в книжном шкафу (у Павлуши и его дочери Ксении повсюду были книги) моя любимая лошадка из слоновой кости - дотронешься до ее гривы, голова начинает качаться, словно бы лошадка разговаривает с тобой. Каждый раз первым делом, появляясь у Павлуши, я сразу бежала к той лошадке, поздороваться.
Ещё около книжного шкафа был массивный письменный стол с резьбой по дереву и с зелёным сукном под стеклом на столешнице. Тут же, поблизости, кульман, а на нем какие-то чертежи, исполненные на листе ватмана. Чертежи менялись. Я улавливала это - рисунки фактически каждый раз были разными.
Приставала к своему отцу - а что Павлуша чертит?
Папа отмахивался - а! Отстань! Павлуша - изобретатель! Очередной махолёт изобретает!
Я ему - как здорово!!!! И он точно полетит???
Папа начинал смеяться - полетит- полетит! Как Икар!
И я начинала воображать летящего на собственном махолёте Павлушу.
У моего отца и Павлуши обычно были дела поважнее этих изобретений. Они тут же отправлялись на кухню и начинали пить коньяк из крошечных коньячных рюмочек. К коньяку Павлуша всегда подавал лимон, нарезанный прозрачными ломтиками, и конфеты Цитрон - его любимые конфеты.
Антонина обычно отсутствовала , когда мы навещали Павлушу.
Иногда с нами к нему наведывался друг моего отца ещё со студенческих времён Толик. Отец Толика когда-то был президентом академии наук республики Коми. Толик родился в Сыктывкаре и называл себя чукчей. Потом отца Толика по указанию Сталина перевели в Москву и предоставили большую квартиру в доме поблизости от Новодевичьего монастыря.
У них троих явно были дела поважнее. Так Толик наградил при мне Павлушу заговоренным на счастье пятаком (пятикопеечной монетой). Толик уверял, что монету нужно постоянно иметь при себе, в правильном месте - под пяткой левой ноги.
Павлуша тут же вытащил левую ногу из ботинка (он всегда и повсюду ходил в ботинках, даже в доме) и засунул пятак под носок, под пятку в полной уверенности, что теперь у него все будет хорошо....
Вообще-то у Павлуши всё было очень неплохо. За исключением его отношений с Антониной. Оказывается, она его не любила, но любила его социальное положение и положение в обществе. Вскоре Антонина стала называть Павлушу охремкой, что лично мне было совсем непонятно и неприятно, потому как Павлуша лично для меня всегда выглядел очень элегантно и импозантно и такое нелепое прозвище никак не вязалось с его обликом. Мне никто ничего не объяснял - почему так, ну а я и не задавала лишних вопросов.
Наверное, тот счастливый заговоренный пятак от Толика был очень важен тогда для Павлуши.
Но отношения между ним и Антониной так и остались не слишком хорошими до самого конца Павлушиных дней, хотя на людях они держались вполне прилично вместе. И почему-то все постепенно стали называть Антонину Тонькой и никак иначе.
Так вот Павлуша и горел.... до конца своих дней.... лет пятнадцать так прожил с Антониной. После его ухода из жизни всё имущество досталось ей. Она даже сумела оттяпать полагающееся единственной дочери Павла и выйти замуж за мужчину лет на десять моложе себя.
А Толиковский пятак почему-то Павлуше так и не помог.
И на махолёте своём Павлуша тоже так и не полетал.... правда, я точно не знаю - на самом деле он махолёт изобретал или что-то ещё? Мой отец ведь мог и пошутить относительно чертежей на кульмане.
Но зато Павлуша гонял на автомобиле....
И я до сих пор помню тот дух, Атмосферу. Павлушу, папу, Толика, лошадку из слоновой кости с качающейся головой и книгу Сотворение мира. И ещё ровный зелёный газон и садик с фруктовыми деревьями и кустами в Шараповой Охоте, и цветники перед домом....
И Анютину мебель....
Вполне возможно, что это именно дух Анюты, который на самом деле витал повсюду, хоть ее уже и не было в живых, так и не дал Павлу снова стать счастливым, без неё.....