Режабек Александр Евгеньевич : другие произведения.

Вот такая история

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   А. Режабек
   ВОТ ТАКАЯ ИСТОРИЯ
  
   Самаил подошел к грустно сидевшему Яхве.
   - Что такой грустный, Хова? - дружески спросил он.
   Яхве неопределенно пожал плечами.
   - Да брось ты переживать. - продолжал Самаил. - Ты же изначально знал, что Лилит тебя не любит, а только вертит тобой, как хочет. Все-таки она на несколько тысяч лет тебя постарше и опыта в обращении с сопливыми юнцами, вроде тебя, ей не занимать. А у тебя, если задуматься, впереди целая вечность, чтобы ждать, пока эта ветреница не сменит гнев на милость. А пока плюнь. Найди себе другую, или придумай что-нибудь. А еще лучше трансформируйся. Побудь какой-нибудь планетой, а еще лучше звездой. Покипи настоящим пламенем и сожги в золу свои сегодняшние страсти.
   - Я еще не достаточно долго существую, чтобы сжигать в звездном огне свою боль. Это - удел слабых. - раздраженно ответил Яхве. - Меня только удивляет, что мы считаем себя всесильными, а до сих пор не можем разобраться даже в собственных отношениях.
   - Всесилие вовсе не подразумевает всевластие. - не совсем понятно сказал Самаил.- И другие вечные ни тебе, ни мне не подвластны. А потом, если бы на протяжении всей своей бесконечной жизни ты хотя бы в чем-то не почувствовал своего бессилия, то точно навсегда трансформировался бы в сверхновую только от одной скуки.
   Яхве поднялся с камня, на котором сидел, и сердито бросил кусок черного базальта в воду раскинувшегося перед ним тихого озера с черной непрозрачной водой. Раздался громкий всплеск, и из воды высунулась голова гидры. Она сердито погрозила богу чешуйчатой лапой и снова нырнула.
   - Вот видишь, как оно в мире все несправедливо. У тебя плохое настроение, а пострадала ни в чем не повинная амфибия. - усмехнулся Самаил.
   Яхве отмахнулся.
   - Ты прав, Сам, но мне от этого не легче. Я не могу без Лилит, и мысль, что только когда-нибудь, в необозримом будущем она подарит мне благосклонность, меня совершенно не греет. Я, как, впрочем, и мы все, бессмертные, вовсе не наделен и вечным терпением. И после того, как она четко дала понять, что предпочитает Зевса, мне больше всего хочется пойти и разможжить тому голову, а ее взять силой.
   Самаил, раздумывая, поглядел на Яхве.
   - Если ты до такой степени не можешь справиться со своими страстями, то и не сдерживайся. Вызови Зевса на поединок, хотя, учитывая наше бессмертие, одной дуэлью ты не обойдешься. Что же касается Лилит, - бог неожиданно засмеялся. - то я не могу исключить вероятность, что, возможно, тебе и удастся взять ее силой. Но после этого я на твое благополучное существование последние деньги бы не поставил. Она мстительна. Да и нужно ведь тебе не это, а ее любовь. Ты же хочешь владеть ее сердцем. И вместо этого только оскорбишь. А разгневанная Лилит, мой друг, будет для тебя пострашнее Зевса. Ты тут просто выбитыми мозгами и, скажем, оторванным мужским достоинством не обойдешься. Сам начнешь искать, в какой бы красный карлик понезаметнее трансформироваться.
   Яхве задумался над сказанным. А Самаил стоял рядом и разглядывал, как будто в первый раз, бесконечное черное небо, рассвеченное звездами трансформированных богов. И не без сочувствия думал о том, что когда-то придет и их очередь восстанавливаться и тянуть лямку телесной жизни. А ведь Яхве-то был во многом прав. Хотя боги, что греха таить, не так уж и мучились, но скука была тяжелейшей хронической болезнью мира бессмертных. От нее у них портился характер, и они часто погрязали во взаимных склоках друг с другом, именно в них находя разнообразящий их быт элемент интриги и непредсказуемости. Но в условиях беконечности даже их взаимная неприязнь постепенно сходила на нет. Вечное существование, в конце концов, побеждало все, и любовь, и ненависть, и зависть. И если Яхве через тысячу лет и будет вспоминать, что потерял из-за Лилит голову, то только с недоумением. Впрочем, ради нее, потерять голову было бы и не жалко. Самаил и сам когда-то любил ее, и она отвечала ему взаимностью. А потом они друг другу надоели.
   Эти мысли мелькнули в голове Самаила, но говорить он ничего не стал. Сложно утешать бога, сетующего на вечную жизнь, сказками о ее долгосрочном всепримиряющем эффекте.
   Яхве тронул приятеля за руку..
   - Ты знаешь, Сам, а это ведь чудовищно, что жизнь нельзя прекратить. Представляешь, проломил бы я голову Зевсу, или он - мне, и кого-то из нас вообще не стало. Навсегда. Навечно.
   Слов Яхве почему-то расмешили Самаила.
   - Жизнь прекратить нельзя. Трансформирование и обновление бесконечны. Но я вдруг представил себе, что бы случилось, если бы твою мысль удалось бы реализовать. Мир бы вскоре совершенно опустел. Представляешь, какой бы это был для многих из нас соблазн навсегда избавиться от надоевших спутников этой скучной жизни.
   Эти слова только подлили масла в огонь. Яхве зло пнул другой базальтовый осколок, а потом сжег его взглядом в пар.
   - Я не могу этого понять. - возмущенно заговорил он. - Меня можно рубить, резать на куски, жечь, топить в воде, но рано или поздно в этом мире снова появится тот же самый Яхве, разве что разозленный. Ведь и муки богов, какие бы ни были ужасные, все равно не вечны. Не хочешь их сам прекратить, так они и так сойдут на нет. Это ведь не существование, а просто наказание какое-то.
   Яхве посмотрел на Самаила, ожидая поддержки, а тот, поглядывая на приятеля, веселился все сильнее. Через такие кризисы регулярно проходил каждый из них. Кто чаще, кто реже. Они тоже не улучшали характер богов, и после них каждый, как правило, выкидывал какой-нибудь фортель, чтобы развеять скуку и заглушить угнетавшие всех мысли о собственной вечности. Похоже, что у Яхве наступил такой период.
   - Я даже не понимаю, зачем у нас рождаются дети. Для чего этому миру еще такие же несчастные?
   Самаил с любопытством взглянул на него.
   - А ты помнишь свое детство? Я, например, нет. Кстати, и детей среди нас не так уж много. Последние роды были тысяч двенадцать лет назад. Да и то это был каприз Афродиты, во что бы то ни стало решившей завести ребенка.
   Вопрос о воспоминаниях детства неожиданно поставил Яхве в тупик. Он тоже ничего не помнил. И первое его воспоминание было о том, как уже достаточно взрослым он столкнул из шалости две планеты, и как они смешно разлетелись на куски.
   Самаил пристально на него глядел, ожидая, что же он скажет, а потом довольно кивнул.
   - Вот-вот. И ты ничего не помнишь, потому что, возможно, ребенком никогда не был и не рождался.
   Егоб непонимающе на него посмотрел.
   - Что ты имеешь в виду?
   - А то что бесконечность не может иметь начала. Поэтому она и бесконечность. Значит, у тебя не может быть момента, который бы ты смог обозначить, как день своего рождения. Ты, скорее всего, как и большинство из нас, результат минус-трансформации. Наверно, тебе еще о ней не рассказали, ты, по нашим меркам, для этого слишком молод. Самые старые из нас считают, что трансформация во взрывающуюся сверхновую звезду при последующем восстановлении меняет нашу память, стирая из нее часть предшествующего опыта, и обновленный бог начинает почти с чистого листа. И все "старики" пытаются под такой взрыв подгадать, хотя это чрезвычайно непросто. А рожденные боги, они все-таки не такие как мы. Они ведь созданы нами самими, из нашей плоти, и у них есть день рождения. Если хочешь, они подобны ангелам.
   - А ангелы-то тут причем? - удивился Яхве.
   Ангелы тоже были бессмертными созданиями, живущими среди богов. Их создал всем на голову плутоватый и вредный Вуду. Он был ужасный бабник и за вечность успел, мягко говоря, пофлиртовать со многими богинями. И почти со всеми в результате поссорился. И тогда Вуду решил создать себе женщин на свой вкус, безотказных и прекрасных любовниц. И он их создал. Но по какой-то своей сексуальной прихоти наградил их крыльми, на которых почти невозможно было летать, хотя, несмотря на это, бог-шутник заставлял трясущихся от страха ангелиц выделывать перед ним воздушные пируэты. Но и они ему тоже приелись. И эти несчастные остались брошенными на произвол судьбы. Более того, другие боги-мужчины ими, созданными для плотской любви, не интересовались. Они большей частью оказались консервативны и не испытывали восторга от идеи любовницы с крыльями. И в мире бессмертных стал назревать проблема, потому что ангелицы завели нудную привычку всем жаловаться на свою горькую судьбу и проклинать коварного Вуду. В конце концов, Аполлону это надоело, и он сотворил для них таких же нудных летающих балбесов-мужчин. И проблема ко всеобщему удовлетворению была решена. Можно даже сказать, решена с выигрышем для всего мира, потому что ангелицы, запрограмированные служить прихотям Вуду, в благодарность Аполло с удовольствием реализовали свою тягу к подчинению в роли прислужниц при других богах.
  
  
   Самаил с любопытством поглядывал на Яхве. Он не видел его довольно давно, с того разговора, и специально с ним встреч не искал. Ему не так уж хотелось вновь слушать сетования приятеля на холодность Лилит и ее успешно развивающийся роман с Зевсом. Но Яхве выглядел на удивление бодрым и чем-то увлеченным.
   - Ты помнишь наш последний разговор? - заинтересованно спросил он.
   Но Самаил прикинулся дурачком и сделал вид, что не понимает, о чем речь. Он не хотел, чтобы Яхве решил, что его переживания так уж чрезвычайно интересны, а то рассказам бы не было конца.
   - Что ты имеешь в виду? - без излишнего любопытства спросил он, считая, что услышит продолжение истории про Лилит. Но он ошибся. Яхве заговорил о другом.
   - Помнишь, ты рассказал мне, что Вуду сотворил ингелов? - спросил он.
   Самаил удивился, но не показал виду.
   - Возможно, и так. - уклончиво ответил он. - Мало ли, что я говорил. А ты тоже решил что-нибудь сотворить? Уж не Лилит ли? - съехидничал он.
   Яхве уклончиво пожал плечами.
   - Лилит уже существует и в дубликатах не нуждается. Я бы не знал, куда деться от насмешек бессмертного мира и ее самой, если б все узнали, что я нахожу себе утешение с ее копией. Я придумал нечто получше.
   Самаил внутренне приуныл. Еще одна знакомая история. Все они, бессмертные и всемогущие, когда от скуки, а когда от плохого настроения время от времени начинали созидать, давая волю своей фантазии, а потом забрасывали ими же самими созданное. Весь мир бы заполнен странными предметами и не менее странными существами, прозябающими в бессмертной ненадобности. Одни только стаи противно воющих бродячих сфинксов чего стоили. А кто придумал этих везде гадящих вонючих грифонов? Вот уж точно их творец был не в духе. Бессмертные регулярно собирались вместе и решали, что всю эту пакость нужно во что-то трансформировать, но никто не хотел этим заниматься, опасаясь, что вместо одной пакости получится другая. В конце концов, эти создания не так уж и мешали, хотя и здорово раздражали.
   - Правда? - не показав вида, с фальшивым энтузиазмом поитересовался Самаил. - Так давай показывай.
   Но демонстрации на месте не состоялось. Яхве перенес их куда-то, на какую-то теплую, покрытую странной зеленой, но приятной с виду растительностью планету.
   - Я создал целый мир и его обитателей. - сказал с гордостью Яхве.
   - Да уж не поленился. - с изрядной долей скепсиса пробормотал, чтоб Яхве не слышал, Самаил. Создание настоящего самостоятельного, отделенного от основного, мира с обитателями было трудоемкой задачей, и боги не любили этим заниматься, потому что нужно было вникать во все детали, иначе этот мир получался неестественным и нуждался в постоянном присмотре создателя.
   Самаил осмотрелся. Действительно Яхве постарался от души. В странном подборе красок и преобладании зеленого цвета растительности вкупе с голубым небом была своя тихая прелесть. По цветам и деревьям скользили какие-то существа. В небе порхало нечто, издающее приятный, немного грустный свист.
   - Здорово. - искренне сказал Самаил.- Ты собираешься пока здесь пожить? Я, пожалуй, на пару столетий тоже присоединюсь к тебе. Хочешь, притащу с собой девчонок. Знаешь, Афродита всегда безотказна и страстна. Только говорит много. Но ведь ее можно и не слушать.
   Яхве отрицательно покачал головой.
   - Нет, этот мир будет принадлежать другим. Может, более счастливым, чем мы. - Яхве мечтательно поднял глаза к небу. - Я заселю этот мир новым видом существ, людьми. Они будут такие же как мы, только лучше.
   Самаил с иронией посмотрел на него.
   - Что значит "лучше"? Лучше - это сравнительная степень. А что плохого в нас?
   Яхве перевел глаза на Самаила. Мечтательное выражение в них исчезло, а на лице ясно проявилось какое-то даже чуточку болезненное возбуждение.
   - Сам! Как ты не понимаешь? Мы, боги - тупиковая ветвь бессмертного мира. В нашей жизни нет прелести новизны. Все уже было и снова повторяется. Даже любовь и неприязнь перестали для нас быть стимулами, придающими интерес существованию. Поэтому-то мы так мечтаем о минус-трансформации, стирающей предшествующий опыт. Но она, к сожалению, очень избирательна и редка и убирает только отдельные пласты памяти.
   Речь Яхве вызвала любопытство Самаила.
   - И что же ты придумал? - спросил он.
   - Пойдем, я что-то тебе покажу. - таинственно произнес Яхве.
   Они зашли в глубь леса, где посредине небольшой полянки, была выкопана яма, из которой доносилось жуткое зловоние.
   Самаил брезгливо зажал нос пальцами, а Яхве, наоборот, как будто получал удовольствие.
   - Это что у тебя? Сортир для грифонов? - с отвращением спросил Самаил.
   - Нет, это запах разложения. Так пахнет смерть. - гордо ответил Яхве. Он подвел сопротивляющегося Самаила к краю ямы и показал пальцем на ее содержимое. Там на дне валялись какие-то отдельные части тела живых существ. В них копошились черви. А над этой мало аппетитной кучей кружились мелкие жужжащие крылатые существа. От самого же месива гниющей ткани во все стороны распространялась страшная вонь.
   - Смерть? - удивленно переспросил Сомаил. - Это что еще такое? Судя по запаху, я бы, в отличие от тебя, не шибко стал бы гордиться таким произведением.
   - Сам! Не считай меня глупее, чем я есть. - не без раздражения парировал Яхве. - Выслушай меня и, наверно, поймешь. - Яхве не удержался и тоже скривил нос. - Давай-ка, на самом деле, отойдем в сторону и где-нибудь сядем. Я все тебе объясню.
   Они расположились под каким-то деревом с ароматно пахнущими цветами, но заинтригованный Самаил отказался просто сидеть на корнях и сотворил им обоим удобное ложе.
   Яхве блаженно откинулся на спину.
   - Попытайся, Сам, - начал он. - на секунду забыть о вечном мире и его законах. Представь себе другой мир, где ты со временем распадаешься и исчезаешь без остатка. И уже никогда не сможешь быть снова прежним Сомаилом. Твое существование прекратится. Тебя больше не будет. Подумай. Разве это не прекрасно? Ты появился, вполнил свое предназначение в жизни и ушел. Чтобы тебе на смену пришли другие. Может, лучше, может, хуже, но другие. Представляешь какой бы начался триумф жизни. Но для этого мне понадобилось научиться эту жизнь уничтожать, и я придумал то, что назвал смертью.
   - Погоди. - с интересом перебил Самаил. - Что-то не совсем сходится. Даже, если я от скуки трансформируюсь в камень, то и в этой ипостаси буду помнить, что я Самаил. И как бы ты не старался уничтожить мое физическое тело, мое бестелесное "я" все равно останется. Да и вообще не понимаю, как можно избежать спонтанного восстановления разрушенных тобой тел, а, значит, возвращения к прежнему состоянию.
   - Зато знаю я. - снова с гордыми нотками в голосе заявил Егоб.- И уже создал смертный мир животных и растений. Мир, построенный на борьбе за существование. Мир, где выживание одного является следствием смерти другого. Мир, где побеждает сильнейший, и где будет править новая раса богоподобных существ. Но смертных. И, хотя жизнь в этом мире будет далеко не простой, она не будет и скучной.
   - И править этой новой расой существ будешь ты. - не без нотки иронии в голосе произнес Самаил. - И самолично решать, кому, сколько и как жить. Ах, Хова, Хова. Тебе ведь просто захотелось абсолютной власти? Признайся. Но тебе только не хватало для этого рычага. Сам же жаловался, что бессмертие всевластие выхолащивает. Говорил, что со временем все приедается, и оно само, и безусловное подчинение, и упорное сопротивление. И не остается ни рабов, ни господ. И решил завести себе толпу игрушек, напуганных бренностью их существования. Чтобы они верно и вечно тебе служили в надежде изменить неумолимый рок судьбы.
   Яхве явно смутился, услышав речь друга.
   - Да нет. Они будут совершенно независимы и самостоятельны в своих действиях. Я ограничил срок их жизни только для того, чтобы у них не было времени откладывать свои решения на потом. Их жизнь будет хотя и не вечной, но динамичной. Хотя... - Яхве смутился еще сильнее. - некоторое почтение к высшей силе я собирался в них вложить. Должен же быть кто-то, к кому они прислушаются, и кто предостережет их от фатальных ошибок. Жизнь ведь им дается только один раз.
   Самаил с сомнением пожал плечами.
   - Может, твоя занимательная идея и безобидна, но, по мне, лучше бы себе сделал копию Лилит.
   Друзья в тот день не то, что поссорились, но в отношениях между ними пробежал холодок. Хотя особенного значения они этому не придали.
  
   Самаил не захотел остаться погостить на планете и понаблюдать, как в реальности ведется борьба за существование, а Яхве втайне этому только обрадовался. Он собирался заняться самой важной частью своей задумки, сотворением людей. И почему-то ему не хотелось, чтобы Самаил был этому свидетель.
   Мужчину было сделать просто. Яхве давно решил, что сделает его похожим, хотя и не копией, на известного красавца среди богов Аполло. И он сотворил красивого юношу.
   - Кто ты? - были его первые слова.
   - Твой отец. - чуть поколебавшись, ответил Яхве. - Я тот, кто тебя создал.
   - А как тебя зовут? - заинтересованно спросил человек.
   - Хова. - сказал Яхве, почему-то назвавшись дружеским прозвищем, под которым был известен в вечном мире.
   - А как зовут меня? - спросил юноша.
   Яхве задумался. Ему вдруг показалось очень важным правильно назвать первого человека, и он сказал:
   - Ты будешь Адамом, потому что смертен.
   - Смертен? А что это значит? - с любопытством спросил Адам.
   Яхве хотел было подробно ответить, но понял, что только зря потратит время. Человек не знал ничего ни о вечном существовании, ни о существовании как таковом вообще. Так как же было ему объяснить, что такое смерть? И Яхве просто отмахнулся.
   - Ты узнаешь об этом позже. А пока лучше посмотри, что я буду делать дальше. Для тебя, кстати, стараюсь. Ты еще это не почувствовал, но скоро поймешь, что тебе в жизни чего-то не хватает, и, чтобы у тебя не было проблем, я создам тебе подругу, женщину.
   - Женщину? - спросил Адам. Он с непривычки устал от разговора с этим мужчиной, который называл себя его отцом и создателем, и проголодался, а потому невольно спросил:
   - А ее можно есть?
   Яхве рассмеялся и сорвал с ближайшего дерева какой-то плод.
   - На, перекуси. А женщин есть нельзя. Лучше поберегись, чтоб она тебя потом не съела.
   Адам испуганно посмотрел на бога, а тот мысленно сам на себя рассердился. Разве можно было шутить с этим невинным и абсолютно невежественным взрослым ребенком?
   - Забудь, что я сказал. - чуть резковато сказал Яхве. - Она тебя не съест.
   То ли от раздражения на самого себя, то ли по какой-то другой неизвестной причине Яхве чуть отвлекся, создавая женщину, и, поддавшись подсознательному импульсу, сотворил ее почти точной копией Лилит.
   - Лилит, - невольно прошептал пораженный бог, увидев перед собой прекрасную обнаженную женщину. Но Адам его услышал.
   - Ее зовут Лилит? - спросил он, внимательно ее разглядывая. Вид ее тела вызывал в мужчине какое-то странное непонятное ему томление. Хотя, по-честному, в этом мире все пока казалось ему странным.
   А бог внутренне проклинал себя. Только этого ему и не хватало. Так вроде все здорово придумал, чтобы уйти от всего того, что огорчало его в вечном мире. И на тебе. Сотворил себе на свою голову вторую Лилит. Вот бы посмеялся, увидев это, Самаил. Он даже хотел тут же ее разрушить, но что-то не позволило ему поднять руку на это прекрасное творение. А женщина гордо и независимо смотрела на обоих мужчин. Один, золотоволосый, выглядел чуть постарше и был внизу обмотан какой-то тканью, другой, чернявый, был помоложе и, как она, гол. Она с любопытством их разглядывала. Ее позабавило строение мужских тел, и она еще подумала, что эта штука, наверно, мешает при ходьбе. И, скорее всего, для поддержки и крепления тот, кто постарше, примотал ее куском материи. Ничего не скажешь, остроумно. А тот, кто помоложе, честно говоря, понравился ей больше. Ее только смущал его сверлящий и голодный взгляд. Да и старший как-то странно на нее посматривал. Где-то в глубине души мелькнул страх. Может, их надо бояться?
   - Что уставились, незнакомцы? - как будто пробуя слова наощупь, произнесла Лилит.
   Молодой в ответ глупо на нее посмотрел, а старший сглотнул слюну и, похоже, смутился.
   - Я твой отец и создатель. - сказал бог, но это не получилось у него также величественно и многозначительно, как в аналогичной ситуации с Адамом.
   - А это - твой муж и повелитель Адам. - со странной неуверенностью в последнем продолжал Яхве, указывая на первого смертного.
   - И из чего же ты меня создал? - не без иронии спросила бога Лилит.
   Бог растерялся. Вот незадача. Как же этим новорожденным дуракам объяснить, из чего он их создал? Яхве огляделся. Невдалеке бежал маленький ручеек с глинистымими берегами.
   - Из глины. - с облегчением вздохнув, ответил Яхве.
   Лилит удивленно на него посмотрела. Она провела рукой по своей нежной золотистой коже и подумала, что между ней и серой землей нет ничего общего. Но что такое ложь она не знала и опровергнуть бога не могла.
   На радость Яхве внимание людей отвлекло маленькое ушастое существо, которое, не обращая на их группу никакого внимания, стало неподалеку увлеченно жевать какие-то корешки.
   - Что это такое? - спросил Адам.
   - Какой-то зверь. - отмахнулся бог и тут его осенило, чем можно занять парочку его подопечных и тем самым избежать неминуемых расспросов.
   - Это зверь, каких много на этой планете. И все они появились, как и вы, люди, но немного раньше, сотворенными моей волей. - величественно произнес Яхве. - И создал я их для того, чтобы правили ими вы, люди, если только сумеете доказать, что достойны властвовать над этим миром. - продолжал он.
   Адам вытаращил глаза.
   - А властвовать значит управлять? - дурашливо спросил он. И тут же крикнул существу. - Эй, ты, немедленно подойди сюда.
   Зверек повернулся на звук голоса и равнодушно оглядел стоящие поблизости шумные и непонятные создания. А потом, догрызя какую-то веточку, от греха поскакал в сторону леса.
   -Эй, куда? - обиженно прокричал ему Адам и тут же нажаловался Яхве. - Отец! Он меня не слушается.
   Яхве поморщился. Ему совершенно не понравилось, что человек назвал его отцом.
   - Не зови меня больше так. - сказал он.
   Адим удивился.
   - Но ты же сам сказал, что мой отец. И вот этой тоже. Как ее? Лилит. - мужчина показал рукой на скучающую женщину.
   - И тем не менее не смей меня больше так называть. - строго и категорично произнес бог.
   - Так как же тогда? - в голос спросили люди.
   - Зовите меня Саваоф, что на древнем, забытом языке означает Мудрый. - величественно проговорил Яхве.
   - Хорошо. - кивнул Адим. - Пусть будет Саваоф. Но знай, хоть ты и создал меня властвовать, твой зверек вовсе и не подумал меня послушаться.
   Яхве вскипел в притворном возмущении, и люди с перепугу даже присели.
   - Да как ты смеешь вообще жаловаться? Ты! Плевок грифона! Как это существо может тебе подчиняться, если ты даже не знаешь, кто оно. - Бог с издевкой помахал пальцем перед носом человека. - А хочешь, попробуй, крикни вот тому, летающему в небе, и попроси спуститься. Посмотрим, что из этого получится.
   - Так откуда же мне знать, кто он? - начал оправдываться Адим. - Я и себя-то еще как следует не знаю.
   - Вот это уже другая речь. - уже помягче продолжал Яхве. - Истинное величие начинается с понимания собственной ничтожности. А потому я открою тебе одну тайну. Никто не знает, что это за существо. Ни это, ни другие. А поэтому, пока их сущность остается неразгаданной, они свободны и никому не подчиняются.
   - А как же ее разгадать? - заинтересованно спросил Адам.
   - Назови их. Имена придают сущность всему окружающему нас миру. - доверительно сказал бог. - Скажи, как бы ты назвал того ушастого зверька?
   Адам всерьез задумался, но неожиданно в разговор вступила молчавшая Лилит.
   - Да что тут думать. - усмехнулась она. - И так видно, что это - заяц.
   - Почему "заяц"? - удивился бог.
   - Как почему? - недоуменно переспросила Лилит. - Погляди сам. Длинные ушки, короткий хвостик, серая шерстка, жует травку. Заяц - он заяц и есть.
   - И правда похож на "заяца". - подтвердил Адам.
   Яхве хотел было рассердиться, но сдержался, а в это время Адам снова заорал, что есть мочи.
   - Заяц! Немедленно иди ко мне.
   И снова никто на его зов не откликнулся, а бог криво улыбнулся.
   - Ты снова торопишься, сын мой. Задумайся и сам поймешь, как это несправедливо, что только одно существо обрело свое сущность и приняло твое право власти над ним. Безымянных созданий еще ой как много и надо назвать всех их. Вот дай им их сущность и тогда властвуй, сколько хочешь
   Адам хотел что-то ответить, но снова в разговор влезла Лилит.
   - О, великий и мудрый Саваоф. - нараспев произнесла она. - Прости, что я прерываю ваш важный мужской разговор, но не скажешь ли ты мне, как на древнем забытом языке звучит фраза "я хочу есть".
   Яхве выругался. Он подвел пару к одному из деревьев и показал на висящие плоды.
   - Можете есть их, и вообще все другие плоды, которыми питаются другие существа. Это утолит ваш голод.
   Лилит тут же попросила Адима залезть на дерево и достать ей плод покрупнее и помясистее, а тот радостно согласился и не очень умело начал карабкаться наверх, обдирая свою голую кожу.
   Яхве под предлогом того, что людям надо отдохнуть и поесть, их оставил, обещая вернуться попозже. Эта парочка начала ему надоедать.
  
   Когда он вернулся, то еще издали услышал, как Лилит выговаривает Адаму.
   - Как ты можешь быть таким тупым. - говорила ему она. - Что толку, если ты придумываешь названия существам этого места и тут же их забываешь. Вот скажи, например, как мы назвали этого с рогами?
   Адам хотел было бойко ответить и растерянно задумался. Он помнил, что до него был бегемот. Просто слово было смешным и запомнилось. А как же действительно они назвали того, рогатого?
   - Олень, болван. - ехидно сказала Лилит, видя, что тот оказался в затруднении.
   - Вот, смотри. - продолжила она и нарисовала на земле значок "#". - Это будет означать оленя. Может, так будет легче запоминать. В этот мире, похоже, водится много зверей, а, если мы их пометим какими-нибудь знаками, то, даже не видя животное, сможем понять и вспомнить, о ком речь.
   Адам с сомнением поглядел на женщину.
   - А какое отношение имеет эта закорючка к оленю? - спросил он.
   - Да никакого, и ни для кого, кроме нас с тобой, она ничего не значит. - раздраженно ответила Лилит. - Но представь себе, к примеру, такую ситуацию. Я пошла погулять, встретила оленя и захотела тебе об этом сообщить. А ты в этот момент был в другом месте. И я нарисовала на земле или на кусочке коры этот значок. Присмотрись получше и увидишь, что его закорючки похожи на рога. И тогда ты поймешь, что в этом месте была Лилит и видела оленя.
   - А зачем мне знать, что ты видела оленя? - простодушно спросил Адам.
   Яхве еще издали заметил, как прекрасное лицо Лилит начинает заливать краска гнева, и поспешил на помощь мужчине. Он слышал часть их разговора и не мог не признать, что женщина пока выглядела намного более сообразительнее и оборотистее его первенца. Он ласково положил руку на плечо Лилит, желая предотвратить ее вспышку, и тут же, как от удара током, отдернул руку. Ее кожа была так тепла и бархатиста.
   Лицо Лилит, увидевшей Яхве, тут же прояснилось.
   - Ну, хоть ты, Саваоф, объясни этому тупице, что в названиях должен быть порядок и существовать способ их сохранить и запомнить, иначе все снова запутается. - с нотками мольбы в голосе сказала она.
   Яхве согласно кивнул и отеческим тоном обратился к Адаму:
   - Она права, сын мой. В этом мире, давайте назовем его Эдем, живет бесчисленное множество безымянных сущностей. И всех запомнить не под силу даже мне, поэтому должен существовать метод, как сохранить информацию о них в памяти, и то, что придумала Лилит, вполне разумно и своевременно.
   Лилит довольно зарделась и благодарно посмотрела на бога.
   Яхве никогда бы в этом не сознался, но ее благодарность была ему приятна.
   Он снова кивнул и продолжил, обращаясь к Адаму:
   - Тебе действительно пока нет никакого дела до того, видела ли Лилит оленя или нет, хотя со временем, не исключаю, что тебе станет интересно, где она и что с ней происходит. Но попробуй представить себе другую картину. Лилит нашла дерево с бананами. Так ведь вы назвали плоды, которые ели?
   Люди кивнули.
   - И оставила на земле значок "&". -И бог нарисовал новую закорючку. - И тогда ты тоже сможешь узнать, что в этот месте есть бананы и ими полакомитья.
   Адам задумался и, поколебавшись, кивнул.
   - И вообще вам еще много надо будет узнать об этом мире, чтобы стать его полноценной частью. - не без облегчения закончил бог.
   В это время в поле их зрения появилось желтое, клыкастое, могучее существо с длинной гривой. Его сопровождало другое похожее, но немного поменьше.
   - Лев! Лев! Запомни, Адам. Это - лев! - радостно закричала Лилит.- А это, наверно, его женщина.
   Бог кивнул головой.
   - Да. Это его женская половина. Самка.
   Лев испустил страшный рык, который однако совершенно не напугал львицу. Она лишь краем глаза подбадривающе на него посмотрела. Лев не без опаски потерся гривой о бок самки. Та никак не реагировала, а только выжидающе поглядывала. Лев довольно и негромко зарычал и потерся снова. Львица тоже сделала головой мимолетное ласкающее движение по гриве самца. Тот острожно обошел львицу сзади, оседлал ее и возбужденно задвигал нижней частью своего тела.
   - Что они делают? - удивилась Лилит.
   Бог рассмеялся.
   - В них говорит сейчас зов природы. Самец обладает самкой, подчиняясь инстинкту продолжение рода.
   - А что такое продолжение рода? - заинтересованно спросил Адам.
   - Все существа в Эдеме смертны, а, значит, умирая со временем, исчезают. И чтобы жизнь в мире не прекратилась все живое должно воспроизводиться, рождая себе подобых. Вот для этого и слился лев в соитии со львицей, чтобы та родила ему маленького львенка, продолжателя их рода.
   - Но если мне суждено бесследно исчезнуть, то какое мне дело, останется после меня кто-то другой или нет, если только это не я сам? - резонно спросил Адам.
   Бог задумался. Вопрос Адама был совсем непрост. И точного ответа не знал и сам Яхве. Точнее знал, но вряд ли он понравился бы людям. Все живые существа должны были размножаться, потому что он их такими сотворил. Но Адаму и внимательно слушавшей Лилит бог сказал совершенно другое.
   - Все живые существа воспроизводят себя по той причине, что их потомки, сохраняя черты родителей, как бы продлевают жизнь своих предшественников. Ведь даже я, хотя мне и не понадобилась для этого пара, сотворил вас, подобными мне самому, хотя во многом и непохожими. И вы тоже, по крайней мере отчасти, Саваофы.
   Лилит и Адам переглянулись.
   - А, кроме того, в соитии кроется много еще пока вам неизвестных сладких тайн. - многозначительно добавил Яхве.
   Бог хотел продолжить объяснение, но внезапно раздался треск раздвигаемых зарослей, и на поляну выскочил какой-то пока безымянный зверек, за которым гналось нечто лохматое покрупнее с большими клыками.
   - Смотрите, а это существо не хочет соития. - радостно захлопала в ладоши Лиолит.
   В это время зверь покрупнее прыгнул и толчком корпуса сбил с ног напуганного зверька. Тот попытался тут же вскочить и убежать, но не успел. Хищник вцепился ему клыками в шею. Закапала кровь, и, подергавшись с минуту, несчастное животное затихло. Убийца тут же его выпустил и, как ни в чем ни бывало, стал отряхиваться, а потом снова вцепился в заднюю часть своей жертвы и начал рвать ее на куски. Он урча жадно жевал, время от времени угрожающе поднимая вымазанную кровью морду, выглядывая, не хочет ли еще кто-то покуситься на его добычу.
   - Что здесь произошло, Саваоф? - без страха, но с оттенком брезгливости спросила Лилит.
   Придется объяснять им и это, подумал бог.
   - Давайте лучше вначале назовем этих тварей. Вы ведь их раньше не встречали. - издалека начал он.
   Адам не высказал большого энтузиазма и обратился к Лилит:
   - Придумывай ты, женщина. У тебя это лучше получается.
   Лилит тут же увлекла эта идея.
   - Ну, маленький и неуклюжий, наверно, пусть будет суслик, а побольше - шакал. - гордая собой, сказала она.
   Бог удовлетворенно склонил голову.
   - Так вот, дети мои. Шакал убил, т. е. лишил жизни суслика, чтобы его съесть. Многие существа на Элеме, чтобы жить, должны убивать других, потому что иначе сами погибли бы от голода. Так устроен этот мир. И жизнь в нем - это, если хотите, постоянный бег от смерти. И вы тоже должны быть осторожны, потому что и сами можете быть съеденными кем-то покрупнее и посильнее вас.
   Люди явно перепугались.
   - Но не бойтесь. - продолжал бог. - Вас со мной пока никто не тронет. А, кроме того, я научу, как быть сильнее других.
   - А нам тоже можно есть других животных ? - поинтересовался снова проголодавшийся Адим.
   Яхве не знал, что ответить, хотя никаких особых препятствий этому не видел. Плотоядность человека вполне подошла бы условиям мира, построенном на борьбе за существование. Его смущало другое. Мнение других богов. Он ведь не мог совершенно изолировать Эдем от вечного мира, и какой-нибудь скучающий бог запросто мог ненароком заглянуть на эту планету. А что бы он подумал, застав на ней богоподобные создания с физиономиями, вымазанными кровью сжираемых ими зверей? Сами-то боги питались амброзией, да и вообще культа из еды не делали.
   И сейчас Яхве думал, как ему выпутаться из этой ситуации.
   - Конечно, вы, если хотите, можете есть других животных. - начал он. - Но при этом все-таки не должны забывать, что вы дети Саваофа, а не шакала или льва. Ваша животная пища должна быть обработана и приготовлена. Ничто не должно напоминать о том, что ради своего желудка вы лишили другое существо жизни. Поэтому я повелеваю всех убитых вами для пропитания зверей разрезать на части и обрабатывать огнем, чтобы отбить запах и цвет жизни.
   Люди не отвечали, и весь их вид выражал недоумение. Наконец, Лилит спросила:
   - Саваоф, а что такое огонь?
   Яхве снова мысленно выругался. Сам-то он мог подпалить всю эту эдемовскую рощу одним взглядом, но люди такой возможности не имели. И ему надо было придумать для них выход из положения.
  
   Чтобы выиграть время, Яхве предложил Адаму и Лилит пока попробовать поймать какое-нибудь животное помельче, чтобы приготовить из него еду. Люди, обрадованно согласившись, скрылись в зарослях.и не обратили внимание, насколько озадаченным выглядел их создатель. А тому нужно было научить этих беспомощных, лишенных божественной силы людей, как добывать огонь. И было это вовсе не так просто, как вызвать молнию. Осмотревшись, он подобрал подходящий осколок базальта и стукнул, что есть силы им о другой, чуть не отбив себе при этом палец. К его радости, ему удалось высечь искру. Потренировавшись и совершенно вспотев, Яхве все-таки научился, как правильно и с какой силой бить, чтобы под определенным углом вылетала искра и поджигала пучок сухой травы. Гордый собой, он с удовольствием попробовал какой-то плод и присел в ожидании возвращения Адама и Лилит. Честно говоря, он не верил, что им удастся кого-нибудь поймать, люди были чересчур неловки, но, к его удивлению, вскоре он увидел их и небольшое существо, которое жалобно блеяло на руках Адама.
   - Смотри, Хова, кого мы поймали. - радостно закричала Лилит. - Вначале нам не везло. А потом мы нашли какое-то животное, Адам назвал его козой, и с ним другое маленькое, наверно, такое, какое появляется после соития. И я назвала его ягненком.
   - Козленком. - сердито поправил Адам.
   - Нет, ягненком. - ответила Лилит и показала Адаму язык.
   - А я говорю, козленком. - раздраженно произнес мужчина. - И вообще его поймал я, а не ты.
   - И ничего ты его не ловил. - сварливо ответила Лилит. - То же мне герой. Коза просто испугалась и убежала, а ягненок так и остался стоять и не сопротивлялся, когда ты взял его на руки.
   - Козленок. - с безнадежностью в голосе поправил Адам.
   Бог, которому успела надоесть эта перепалка, протестующе поднял вверх руку.
   - Как бы вы его не назвали, но поймали вы его не для того, чтобы спорить.
   Люди удивленно повскидывали головы. Это маленькое приключение и новые впечатления отвлекли их от самой цели охоты.
   - А для чего? - глупо спросил Адам.
   - Ты же сам хотел есть. - рассердился бог.
   - А-а, так мы будет его есть. Он такой мягонький, теплый и смешной. Наверно, вкусный. - обрадовалась Лилит.- А как его едят?
   Она было вцепилась зубами в шерстку ягненка, но тут же выплюнула.
   - Фу, какая гадость. - брезгливо сказала она, а козленок снова жалобно заблеял и начал вырваться из рук Адима.
   - Так ты его не съешь. - сказал бог. - Его нужно вначале убить, затем разделать тушку, обработать ее на огне и только потом есть.
   - Ага, значит, нужно вцепиться ему в шею и ждать, пока он перестанет дрыгаться. - понятливо подхватила Лилит, вспомнив, как шакал убивал суслика.
   Яхве с сомнением покачал головой.
   - Нет, человеческие зубы плохо для этого подходят. Видимо, мне придется для вас что-нибудь придумать взамен.
   - Так, как же мы его убьем? - по-деловому спросил снова голодный Адам.
   Бог задумался. А, в самом деле, как?
   - Я думаю, что при вашем отсутствии опыта и каких-либо орудий единственная возможность покончить с ним - это разбить голову камнем.
   - И он умрет? Он не сможет жить без головы? - продолжала любознательно выяснять Лилит.
   - Тела смертных - важно ответил бог, - хрупки. И хотя вы вряд ли умрете от небольшой царапины, любое другое, более глубокое проникновене в глубь ваших организмов может привести к смерти от потери крови или повреждения жизненно важных органов, например, таких, как мозг, находящийся в голове.
   Люди пропустили мимо ушей большую часть этой длинной фразы, хотя то, что нужно бить по голове поняли.
   - Этот камень подойдет? - по-деловому спросил Адам, подняв с земли увесистый булыжник.
   Яхве кивнул. Адам не очень ловко придавил ягненка к земле и ударил его по голове. Тот душераздираюше взвизгнул, а напуганный криком Адам вопросительно взглянул на бога.
   - Бей снова. - сказал Егоб. - Ты его не убил, а только ранил.
   Адам скривился и, желая поскорее прекратить все это, стал ожесточенно наносить бедному животному удар за ударом. Наконец, оно затихло, и бог вдруг сообразил, что никакого толку от этого убийства людям без его помощи не будет. Как и чем разделывать животное, и что в нем есть, не знал никто, включая Сабопа мудрого.
   Бог тайком сотворил себя рыцарский кинжал, используемый в поединках, и, не говоря ни слова, начал неуклюже снимать с убитого козленка шкуру. Лолит подозрительно поглядела на появившиеся и разбросанные кругом окровавленные кусочки.
   - Это уже можно есть? - с сомнением спросила она.
   Яхве отрицательно покачал головой. Ему вдруг пришло в голову, что, если уж он начал усложнять людям процесс приема пищи, то следовало бы это делать по всем правилам. Пускай, хотя бы в мелочах, почувствуют свою исключительность и отличие от других существ. Пусть даже за едой помнят о том, что они избранные, а не такие, как остальная плотоядная живность на планете. Подумав, он указал на мясо, объяснив, что именно его должны есть люди.
   - А остальное? Здесь же осталось так много. - с недоумением произнес Адим.
   Бог неопределенно пожал пдечами. Врать, что это несъедобно, ему не хотелось.
   - Можете и остальное, если понравится вкус, или никакой другой еды больше не останется. Но, знайте, что тогда ничуть не будете отличаться от того же шакала, который сжирает все, кроме шкуры. Не забывайте, что вы предназначены быть выше животных, а не такими же как они.- сказал он.
   Наконец, козленок был разделан окончательно, и уже ничто не напоминало о прежнем милом, весело скачущем и беспечном существе, ненароком попавшемся человеку. Яхве показал людям, как разводить огонь, и после нескольких неудачных попыток в небо Эдема взвился дымок первого костра. Нанизав на прут кусок мяса, Егоб подержал его над огнем. Оно, к удивлению людей, поменяло цвет на коричневатый и запахло чем-то странным, отдающим дымом, но приятным. Лолит удостоилась чести первой попробовать жареный продукт. И выражение предвкушения чего-то необыкновенного немедленно сменилось на ее лице, если не брезгливой, то довольно кислой грмасой.
   - Съедобно. - вежливо сказала она. - Но банан вкуснее.
   Яхве, скрывая его самого удивившую обидуЈ пожал плечами.
   - Ко всему надо привыкнуть. - философски заметил он. - Дичь на ЭДеме есть всегда, а твои бананы могут в нужный момент оказаться и незрелыми, и несъедобными.
   Адам был меньше склонен к гастрономическим рассуждениям. По примеру Саваофа, он тоже нанизал мясо на прут и сам стал готовить себе еду. Подожав, пока оно приняло такой же, как у Яхве, вид, он жадно откусил и тут же с криком выплюнул. Горячее мясо обожгло ему рот. Яхве, сдерживая смех, как мог его успокоил, и предложил повторить попытку через несколько минут.
   Уже без особого желания и опаской, Адам откусил снова, ожидания боли, но ничего не произошло. Тогда он потихоньку, а потом все быстрее начал жевать и, наконец, удовлетворенно кивнул.
   - Зря ты, Лилит, кривилась. - сказал он женщине. - Когда не очень горячее, это вкусно.
   Наконец, люди наелись. К радости Яхве начинало темнеть, и он решил себе дать передышку от свалившихся на него забот. Ему вдруг захотелось слетать до следующего утра в вечный мир, по которому бог, как он не без удовольствия отметил, успел соскучиться.
  
   Бог пытался отдыхать, но не мог отвлечься от мыслей о своих подопечных. Тем предстояла первая самостоятельная ночь в Эдеме, и, хотя Яхве уговаривал себя, что с ними ничего не случится, у него нет-нет да мелькала мысль, что какое-нибудь им же сотворенное ночное чудовище жадно раздирает сейчас Лилит(ох, уж эта Лилит) в клочья. Он повернулся на своем ложе и лег поудобнее. Надо придумать для них какое-нибудь оружие, подумал бог.
   Боги вообще-то любили подраться, но, хотя и могли трансформироваться во что угодно, сражаться друг с другом они были обязаны только в человеческом обличии. Поединки между ними были вовсе не редки, и в них участвовали как мужчины, так и женщины. И, естественно, сложился определенный кодекс поведения и правила боя. Его основой было то, что бог не мог выйти за пределы сил, данных ему человеческой ипостасью и, скажем, испепелить противника, а должен был победить или признать свое поражение именно в том виде, каком был. Поэтому все в большей или меньшей степени старались поддерживать хорошую физическую форму, ибо проигрывать и становиться предметом насмешек никто не любил. Понятно, что смерть, а они даже не знали, что это такое, им не грозила, и цель поединка была не она, а доведение противника до физически беспомощного состояния. Причем никаких правил или ограничений здесь не было. Важен был результат. Один соперник любым способом должен был лишить другого физической возможности сопротивляться, не удерживая его при этом свои силами. Никакое метательное оружие для этого не подходило. Богов можно было истыкать стрелами или дротиками, но это только бы их разозлило. Конечно, можно было бы попробовать проткнуть голову копьем и на время лишить противника возможности соображать, чтобы успеть связать его и обездвижить, но у богов была хорошая реакция, а целится в голову было не просто. В практическом же использовании и почете в вечном мире у богов для дуэлей были мечи и сети. Сеть позволяла поймать противника, а дальше в ход шел меч. Им боги старались отрубить друг другу конечности или голову. Бой длился до тех пор, пока рука продолжала угрожающе размахивать мечом. В итоге от побежденного частенько оставалась груда разрубленных и разбросанных, шевелящихся кусков тела. Хорошим тоном для победителя было после поединка собрать части неприятеля в одну кучу и пожелать им традиционного скорейшего восстановления, которое занимало иногда довольно длительное время, за которое у врагов часто проходила их обида. А, если и нет, то все начиналось сначала. Но бывало, что, чтобы избежать позора поражения, боги жульничали. И устраивали каверзы заведомо более сильным противникам. Но их трудно было за это упрекать. Они, в человеческом обличии, так же, как и люди, сильно отличались друг от друга во всем, в том числе и по физическим данным. И, хотя такие "нечестные" действия официально всячески осуждались, некоторые смотрели на это сквозь пальцы. Умение ловко расставлять тайные ловушки в кругу знатоков ценилось не меньше, чем честный выигрыш на дуэли. Более того, помимо общепризнанного дуэльного, существовал еще и тайный тотализатор для неравных противников, разбор отношений между которыми должен был закончиться поединком. Где ставили на то, сумеет ли более слабый, но хитрый, до дуэли нейтрализовать более сильного.
  
   После внезапного исчезновения бога, люди почувствовали себя потерянными. До этого все было ново, интересно и нестрашно, ведь рядом находился кто-то более сильный и умный. Тот, кто утверждал, что сотворил этот мир и их самих. А теперь у мужчины и женщины вдруг одновременно всплыла картинка увиденного ими льва с его мощной фигурой, когтями и клыками. А они ведь только совсем недавно сами на своем опыте узнали, что в этом мире сильный побеждает слабого и съедает его. Об этом настойчиво напоминал им козленок, приятной тяжестью лежащий в их животах. Им вдруг начало казаться, что из кустов на них кто-то смотрит. Они невольно огляделись, а потом безрадостно осмотрели самих себя. Было странным, что Яхве сотворил их, властителей Эдема, такими беззащитными. Ни тебе мощных когтей, ни острых зубов. И Лилит, поддавшись бессознательному импульсу прижалась к Адаму. Прикосновение женщины было приятно и непонятно будоражило. Мужчина вдруг почувствовал, что ему хочется ее защитить, сделать так, чтобы та перестала бояться. Он вдруг не без удивления понял, что Лилит вовсе не будет против того, если он возьмет на себя функции вожака, и не станет, как раньше, пытаться им командовать.Он взял ее за руку и повел в заросли, где предложил расположиться, стараясь не шуметь, на отдых. Ведь нельзя было исключить, что неизвестные им звери предпочитают охотиться и кушать именно в наступившей, незнакомой и пугающей темноте. Они тихо улеглись рядом, и через некоторое время, непонятно почему их сознание начало затуманиваться. Они оба пытались сопротивляться, но какая-то сила лишила их воли к сопротивлению, и люди погрузились в первый в их жизни сон.
   Утром Адам испуганно открыл глаза, ему вдруг привиделось, что кто-то лохматый и сильный собирается прыгнуть на него с дерева. Но все было спокойно. Пробивающиеся сквозь листву лучи солнца ласково грели кожу. Рядом спокойно с закрытыми глазами лежала Лилит. Глаза Адама скользнули по ее телу. И все его существо охватило какое-то непонятное, но очень приятное томление, сконцентрировавшееся в низу живота. С некоторой опаской Адам погладил женщину по плечу. Ее кожа была удивительно приятной на ощупь. Томление в низу живота усиливалось с каждой минутой. Внезапно Лилит приоткрыла глаза и увидела хищный мужской взгляд Адама, даже не подозревавшего о том, как он в этот момент выглядит. Она испуганно отпрянула. Взгляд Адима тут же изменился, и в нем появилось виноватое выражение.
   - Прости, Лилит. - сказал он. - Я тебя напугал. Наверно, тебе тоже, как и мне, привиделось, что на тебя хочет кто-то напасть.
   Ничего подобного Лилит видеть и в голову не приходило, но на всякий случай она кивнула. Этот мужчина выглядел все-таки немного странно, не так, как вчера, когда только раздражал своей непонятливостью. Сегодня он был другой, не такой безобидный, и она интуитивно чувствовала, что ему что-то от нее надо. А Адам вдруг заговорил снова.
   - У тебя такая нежная кожа. - сказал он. - Намного нежнее моей.
   Он снова погладил Лолит по плечу, а затем для сравнения потрогал свою руку.
   - Действительно. - радостно ухмыльнулся он. - Ведь совершенно другое ощущение.
   Он взял руку Лилит и положил ее себе на грудь. Вначале она хотела ее отдернуть, но только вначале. Наверно, Адам был все-таки прав, его кожа была не такой нежной, но женщина вовсе не собиралась заниматься сравнением консистенций. Она просто почувствовала, что ей нравится трогать этого мужчину с его грубоватой, но теплой и мягкой кожей, покрытой ласковой щекочущей руку шерстью. Она скользнула ладонью вниз, и мужчину чуть не скрутило от внезапно возникшего и тут же исчезнувшегоо сладкого ощущения. Не удержавшись, он охнул, а затем, вспомнив, как это делал лев, потерся головой о бок Лилит. Это было щекотно, и женщина, рассмеявшись отпрянула. В ее глазах было какое-то странное зовущее выражение, смысл которого пока ни она сама, ни тем более Адам не знали. Мужчина снова подвинулся к женщине и прижался к ней. Его захлестнула какая-то бурная волна восторженного желания чего-то, чего он и сам не понимал. И помочь ему было некому. Лилит была также невинна, как и он. Снова вспомнив льва, Адам попытался всгромоздиться на Лилит. Теперь их тела полностью соприкасались. Ее глаза выжидательно смотрели прямо на него, но мужчина не знал, что делать дальше. И подождав с минуту, Лилит спихнула его себя. Через какое-то время Адам повторил попытку, но непонятно чем разозленная женщина, лишь сердито его оттолкнула.
  
   Боги любили поспать. Им, вечным, это помогало скоротать время. Они вообще жадно хватались за все, что заставляло время идти быстрее, поэтому самым процветающим в их мире был бизнес сновидений, которым руководила бессменная Геката. Именно к ней они выстраивались в очереди с просьбами составить снадобья, вызывающие сны по усмотрению заказчика. Но в эту ночь, даже несмотря на свою обычную снотворную настойку, Яхве спал плохо. И не только потому, что сны про Лилит ему надоели. А, скорее всего, он проснулся раньше обычного, потому что не переставал беспокоиться о людях.
   - Зря я их все-таки сегодня оставил одних, - думал он. - Небось, натерпелись за ночь страху. Нет, положительно их необходимо срочно вооружить.
  
   Поразмыслив, Яхве решил, что людям для обороны вполне могли подойти кинжалы. А для охоты сгодилось бы копье, хотя у того были и недостатки. Один раз его бросив, вне зависимости от того, попал он или нет, человек должен был идти за ним, оставаясь в этот момент беззащитным. Поэтому идеальным дополнением к нему мог оказаться лук. А вот мелькнувшую было мысль вооружить человека мечом, Яхве почти сразу же отбросил. Меч - оружие, требующее навыков обращения и предназначенное для нападения, а не защиты. Поэтому вряд ли от него был бы какой-нибудь прок, напади на людей тот же лев. Да и за оленем с ним бегать бесполезно.
   Собрав необходимый арсенал, Яхве перенесся на Эдем. На вчерашнем месте людей не было, но из кустов слышалась какая-то перепалка.
   - Я больше под тебя никогда не лягу. - раздался отчетливый и сердитый голос Лилит. - Ты сделан из такой же глины, и надо мной тебе не быть.
   У Яхве от удивления постепенно начало вытягиваться лицо. Услышав начало фразы, он было подумал, что речь идет об интимных взаимоотношениях, а Лилит проявляет традиционную для женщин склонность поморочить для начала мужчине голову. Но затем засомневался. Конец предложения его удивил. Похоже, разборки имели куда более принципиальный храктер. Лилит не хотела признавать главенство Адама, и, зная их обоих, Яхве не мог не согласиться, что у нее есть для этого основания. Он раздвинул ветки кустов. Возбужденные и красные от гнева люди оглянулись на шум.
   - Саваоф! - в голос радостно воскликнули оба. - Как я рад (рада), что ты пришел!
   - Создатель, я не могу быть под ним - опередив Адама, начала Лилит.
   Бог был в некотором недоумении. Он продолжал сомневаться и не знал точно прямой или иносказательный смысл вкладывет в эти слова женщина.
   - Видишь ли, Лилит, - осторожно начал он, - В нормальной человеческой жизни должны быть моменты, когда мужчина в буквальном смысле находится на женщине.
   Яхве хотел продолжить и рассказать о соитии людей с целью продолжения рода, проклиная себя за то, что не удосужился это сделать вчера. Но возмущенная Лилит перебила его. Она вдруг вспомнила о том, как Адам, навалившись на нее, возбужденно пыхтел и обжимал своими лапищами.
   - Как? - распалившись еще сильнее, воскликнула женщина. - Я должна терпеть на себе этого слюнявого урода?
   У Адама в этот момент был вид побитой собаки. Он тоже вспоминал ту утреннюю сцену и не мог отделаться от ощущения, что в чем-то оплошал.
   - Знаете что, мужчины, - сделав паузу, сказала Лилит. - Мне кажется, я прекрасно обойдусь без вас. Пусть Адам лучше полежит на тебе, Саваоф.
   Яхве не удержался и усмехнулся. Лилит непонимающе на него взглянула, и продолжила:
   - А я буду жить одна. Я умею все то, что умеет Адам и даже лучше. А без его глупых разговоров мне будет только спокойнее.
   Женщина повернулась и скрылась в зарослях. Адам умоляюще посмотрел на бога. Какая бы она не была эта Лилит, но расставаться ему с ней не хотелось. Но Яхве, не дрогнув ни одним мускулом, спокойно посмотрел ей вслед. Он чуть лучше Адама разбирался в женщинах, и то, что Лилит взбрыкнула, ничуть его не испугало. Он только прикидывал в уме, сколько времени она выдержит одна. А в том, что к вечеру она вернется, он не сомневался и вовсе. Вряд ли ей захочется ночевать одной в первобытном лесу. А там, глядишь, Адам и справится с задачей и на ней "полежит".
   - Оставь. - успокаивающе сказал он мужчине. - И не волнуйся. Она вернется.
   Адам с надеждой посмотрел на бога.
   - Правда? - спросил он, и на его лице расцвела телячья улыбка.
   - Давай лучше займемся делом. - с непонятным раздражением ответил Егоб. - Я принес тебе оружие. Будешь учиться с ним управляться.
  
   Расстроенный уходом Лилит, Адам вначале не проявил никакого интереса к предметам неизвестного предназначения. Но, увидев, как ловко Яхве подстрелил птицу, загорелся и стал усердно учиться. В итоге к концу дня бог уже не скрывал удовлетворения и чувство облегчения. В глубине души он ужасно боялся, что Адам совсем раскиснет, но тот, видимо, сообразил, что лучше загонять себя до седьмого пота в учении, чем думать, что Лилит с ним нет. В итоге к вечеру Адам, у которого скорее всего еще и были к этому способности, вполне сносно метал копье и стрелял из лука. Остаток дня уже в свете костра бог провел с мужчиной, обучая того, как делать лук, из чего изготавливать тетиву, и какие ветки лучше всего подходят для стрел. Лилит, несмотря на ожидания мужчин, а точнее мужчины-бога и мужчины-человека, не пришла. Она не появилась ни раньше при свете дня, ни темной ночью. Адам откровенно переживал за нее, у той ведь не было никакого оружия. А бога обуревали смешанные чувства. Он тоже за нее сильно беспокоился, а, с другой стороны, желал чтобы ее съели какие-нибудь шакалы, чтоб ей, дуре, так было и надо. Наконец, совсем стемнело. У Яхве не было никакого желания оставаться на ночь нянькой Адама, и он сказал, что уходит. Человек посмотрел на него жалким, разрывающим сердце взглядом, но ничего не ответил. Бог, не удержавшись, тяжело вздохнул.
   - Я приду узнать, как у тебя дела, завтра. - сказал он.
   Покидая Эдем, Яхве, проклиная самого себя за слабость, все-таки воспользовался своим оком всевидения. Лилит была жива. Больше бог знать ничего не хотел и вернулся в вечный мир.
  
   На следующий день Яхве нашел Адама, грустно сидящего и опустившего ноги в воду бегущего ручейка.
   - Как прошла ночь? - светским тоном спросил бог.
   Адам неопределенно пожал плечами.
   - Пойдешь сейчас охотиться? - снова заговорил с человеком Яхве.
   Тот безразлично покачал головой.
   - Не хочу. Я не голоден. Мне хватило фруктов.
   Неожиданно Адам повернулся, и в его глазах появилась мольба.
   - Ты ведь Саваоф мудрый. - страстно заговорил он. - Ты можешь все. Ты сотворил мир. Создал нас, людей. Нет предела твоему могуществу. Так сжалься надо мной. Верни мне Лилит.
   Яхве с трудом скрыл, насколько лестно ему было услышать такое обращение от Адама, и он, ласково положив ему руку на голову, спросил:
   - Ты хочешь, чтобы я ее вернул?
   - Да! - возбужденно воскликнул Адам.
   Наконец, человек начал понимать, кто такой бог, с удовлетворением подумал Яхве. И ему захотелось произвести на того еще большее впечатление. Он поднял вверх руку и щелкнул пальцами. Адам взглянул на небо. В нем появились три большие птицы. Присмотревшись, человек понял, что это не птицы, а прекрасного вида, облаченные в какую-то ткань мужчины с крыльями. Они опустились рядом с богом и, не обращая внимание на человека, обратились к богу.
   - Приветствуем тебя, о мудрый Яхве. - как всегда услужливо, обратился старший из них. - Чем мы можем быть полезны?
   Лица у этих ангелов, как и у их собратьев, были почти одинаковыми. Сами себя они различали легко, а вот боги вечно путались. Поэтому Яхве, присмотревшись и поняв, что не знает, кто, собственно говоря, прилетел на его зов, был вынужден попросить их прежде назвать свои имена. Ангелы при всей их услужливости были чрезвычайно чувствительны к этикету и обижались, если боги обращались с ними, как с безличными слугами, и путали их.
   - Я старший Варахиил, а со мной Уриил и Селафиил. - с чувством собственного достоинства ответил ингел.- Что прикажешь, великий бог?
   - Я приказываю найти женщину этого мужчины по имени Лилит и привести ее сюда. - строгим тоном произнес Яхве.
   Ангелы поклонились и улетели.
   - Какие они красивые. - восхищенно воскликнул Адам.
   Яхве скептически пожал плечами. Смотря на чей вкус.
   - Это - ангелы, сын мой. - дружелюбно объяснил бог. - У них есть и женщины. Хочешь, я позову одну из них к тебе?
   И в голове у него мелькнуло, что это, может, и не плохая идея. Но Адам ужасно смутился и покраснел.
   - Нет, спасибо, о великий Саваоф. - нараспев, подражая ангелам проговорил Адам и поклонился.
   Смотри-ка, люди быстро учатся, подумал довольный бог.
   Через некоторое время вернулись ангелы, но Лилит с ними не было.
   - Женщина отказалась вернуться. - виновато сказал Варахиил и буквально изогнулся в поклоне. - А ты не давал указания применить силу. Так все-таки привести?
   Ангелы всем своим видом изобразили готовность выполнить новый приказ. Яхве, нахмурив брови, уже собрался дать новую команду, но его остановил Адам.
   - Не надо, о великий. - приниженно проговорил он.
   Бог удивился.
   - Ты же сам этого хотел. - сказал он.
   Адам опустил голову и повторил:
   - Пожалуйста, не надо.
   Поколебавшись, Яхве согласно кивнул и отпустил ингелов.
   - Так что же? Ты так и будешь один? Или надеешься найти ее сам и убедить вернуться? - с любопытством спросил бог.
   Адам отрицательно покачал головой.
   - Нет, но я просто подумал... - с сомнением протянул он.
   - И что же ты подумал, сын мой? - не скрывая интереса, спросил Яхве.
   Адам явно колебался, не зная, как ответить.
   - Понимаешь, о великий Саваоф, Лилит во всем права. Мы ведь действительно сделаны с ней из одной глины (бог в этом месте поморщился), а, значит, совершенно равны, и она никогда не согласится быть подо мной.
   Яхве расхохотался.
   - Та ситуация, которую имеешь в виду ты, и в которой женщина находится под мужчиной, вовсе не является признаком социального неравенства. - весело сказал бог, но Адам не понял эту фразу. Тогда Яхве продолжил:
   - Так что же ты хочешь?
   - Ты ведь всемогущ, Саваоф, правда? - просительно проговорил Адам. Бог кивнул.
   - Тогда сотвори мне другую женщину, но не из глины, как меня. Пусть она будет происходить из моей плоти. И тогда она никогда не скажет, что я не могу быть над ней. Разве моя рука может сказать мне, своему хозяину, что она выше меня?
   Бог был приятно удивлен. Парень оказался вовсе не настолько глуп, насколько производил впечатление.
   Он кивнул и произнес:
   - Хорошо, я выполню твою просьбу, но тебе будет больно. Мне понадобится часть твоего тела.
   Адам явно был испуган, но тем не менее решительно потребовал закончить с этим делом поскорее.
   Яхве приблизился к мужчине и положил ему руку на нижнюю часть грудной клетки. Неожиданная страшная боль пронзила тело Адама , и он потерял сознание. Очнувшись, он первым делом посмотрел на свой левый бок. Но там все было в порядке.
   - Я взял, чтобы сотворить женщину, твое ребро. Но не ищи, на теле не осталось никаких следов. - раздался голос Яхве. - Лучше посмотри на мое творение.
   Богу было нелегко вот так с бухты-барахты выполнить просьбу Адима. Он не привык действовать спонтанно и обычно предпочитал все тщательно планировать. Но его увлекла мысль Адама о женщине, сделанной из части тела мужчины, и он отбросил сомнения. А почему бы и нет? И решил, что сделает ее похожей на Афродиту. И красивой, и покладистой. Точнее обычно покладистой. Конечно, никакого адамового органа ему для этого не требовалось, но он понимал логику мужчины и решил, что возникновение легенды о ребре только в лучшую сторону будет способствовать их взаимоотношениям, если женщина будет считать, что мужчина ради нее отдал часть своего тела.
   Адам с любопытством закрутил головой. Сзади него стояло очаровательное создание, которое тоже с интересом его разглядывало.
   - И ничуть не хуже Лилит. - не без облегчения про себя подумал Адам.
   Она и в самом деле была хороша. Стройная фигура, длиные ноги, налитая грудь и красивая мордашка с большими карими глазами и пухлыми розовыми губками. Адам, сам не зная почему, облизнулся.
   - А как ее зовут? - с интересом спросил он бога.
   - Ее имя будет Ева, что на древнем языке означает вторая. - серьезным тоном ответил Яхве.
   - Вторая? - мгновенно отреагировала женщина. - А кто же первая?
   - Тьфу ты. - только и сказал в сердцах бог, но тут же изменил тон и ответил:
   - Дочь моя, все очень просто. Вначале я создал Адама, мужа твоего, а потом из его ребра тебя, его жену, чтобы могли вы продолжить род свой и царствовать на Эдеме. Поэтому он, Адам, и есть первый (бог многозначительно посмотрел на мужчину), а ты, соответственно, Ева - вторая.
   Адам, не понимая и раскрыв рот, глядел на Яхве, а тот делал ему какие-то знаки. Он ведь говорил, что Адам - смертный, а не Адам - первый. Но человек еще не привык ко лжи, пусть и безобидной, и решил, что, может, на древнем языке первый и смертный - это одно и тоже.
   Но с Евой ему было намного проще, чем с Лилит. Он ведь уже так много знал, у него был лук, и он умел охотиться. И к концу дня пара уже совершенно не нуждалась в боге, чему тот несказанно обрадовался и с радостью оставил людей одних. Яхве еще подумал, не заглянуть ли ему перед возвращением в вечный мир к Лилит. Жива ли? Хотя, наверно, жива, но у него непроизвольно возник образ несчастной голодной и плачущей женщины.
  
   Адам же не мог дождаться ночи с Евой, которая не могла понять его нетерпения. И все было совсем не так, как в первый раз. Адаму не нужно было бояться быть отвергнутым. Ева безоговорочно признала его главенство. Да и то, что он делал с ней ей нравилось. Его поглаживания руками, касания головой вызывали в ней незнакомое ей возбуждение, и, когда он, наконец, лег на нее ее всю захлестнула волна ожидания чего-то необыкновенного. Но ничего не произошло. Чувствовать Адама так близко было приятно, но чего-то во всем этом не хватало. Адам было задвигал нижней частью туловища и потерся об Еву. На мгновение в нем стала нарастать волна непередаваемого наслаждения, но Ева чуть отодвинулась, и все исчезло. Через несколько минут они оба стали испытывать неудобство от лежания друг на друге, и Адам слез. А вскоре они заснули.
  
   Самаил довольно давно не виделся с Яхве и решил навестить его. Тот, как это бывало с ним часто в моменты скуки, сидел на берегу черного озера и играл со своей гидрой. Визиту друга он явно обрадовался. Какое-то время они просто болтали, обсуждая сплетни вечного мира, хотя в этот раз, в отличие от других, Яхве не жаловался на холодность богини Лилит и вообще о ней не упоминал. Это Самаилу показалось благоприятным признаком выздоровления от неразделенной любви, и по непонятной логике он вдруг вспомнил про выдумку Яхве создать мир смертных, о которой он напрочь, закрутившись в своих делах, позабыл.
   - Слушай, Хова! - с любопытством спросил Самаил. - А что у тебя с планетой, где нет вечной жизни? Идут дела?
   Поколебавшись, а Яхве побаивался иронических насмешек приятеля, он рассказал ему в подробностях о созданных им людях и о том, что произошло за последнее время.
   - Тогда я не понимаю, почему ты скучаешь и играешь со своей зверюгой здесь, - удивился Самаил. - а не занимаешься своими подопечными.
   - Наверно, перезанимался. - мрачно ответил бог и начал жаловаться приятелю на людей. - Понимаешь, Сам, они оказались какие-то слишком от меня зависимые. Я понимаю, что сам их сделал ничего не знающими и не умеющими. И не скрою, мне очень хотелось самому научить их делать первые шаги по планете, которую я назвал Эдем. Я мечтал почувствовать себя учителем.
   - И, наверно, властелином. - ехидно вставил Самаил.
   Яхве недовольно скривился, но продолжал:
   - Но их беспомощность переходит всякие границы. Конечно, если я их оставлю насовсем, они какое-то время сумеют выжить, но это лишь вопрос времени, ведь даже оставить после себя потомство они не в состоянии.
   - Это как так? - удивился Сомаил. - Ты создал их бесплодными? Одноразовыми, так сказать?
   - Да нет. Когда я их сотворил, я показал им, как совокупляются животные, правда не в деталях, и объяснил, что это делается для продолжения рода. И что же они после этого вытворяют, по-твоему?
   - И что же? - с неподдельным интересом переспросил Самаил.
   - Я подсмотрел за ними. - чуть извиняясь, сказал Яхве. - Понимаешь, Адам и Ева уже довольно давно вместе. И неплохо ладят. Они построили себе какое-то примитивное жилище. Он ходит на охоту, а она собирает всякие плоды.
   - Если бы я каждый день занимался только поиском и приготовлением еды. - вставил Самаил. - То только поблагодарил бы тебя, что ты сделал меня смертным, да еще молил бы, чтобы эта смерть пришла поскорее.
   Яхве сердито посмотрел на Самаила.
   - Так вот. - вернулся он к своему рассказу. - По моим подсчетам, Ева уже давно должна была зачать. Но никаких признаков развивающейся беременности я в ней не заметил и было даже решил, что совершил ошибку при ее сотворении, сделав бесплодной. Но, на всякий случай, решил подглядеть, чем они занимаются, когда остаются вдвоем. И нагляделся. Это действительно со стороны выглядит как соитие, но, на самом деле, Адам просто ложится на Еву и какое-то время вхолостую двигает задом. И все.
   Самаил взорвался от смеха.
   - Так покажи им, как надо, Яхве. - давясь от хохота, с трудом проговорил он.- Или ты сотворил их такими уродами, что тебе самому противно?
   Яхве обиделся.
   - Они красивы, как боги, а, может, и лучше. Но я бы и рад, но не могу, что-то во мне протестует против этого, как будто я и в самом деле отец. Да и вообще я не понимаю, как это произошло. Ведь у остальных животных такая проблема не возникла, а их никто не учил.
   - А их никто и не создавал. - непонятно сказал Сомаил.
   Яхве в недоумении взглянул на него.
   - Во всяком случае, они, бессловесные, об этом ничего не знают и мыслями о своем происхождении не мучаются - объяснил Самаил. - И предоставлены самим себе. А твои люди лишены самостоятельности. Ведь, признайся, ты не преминул сказать им, что они твое творение? Чтобы ненавязчиво показать, кто в доме хозин.
   Яхве смущенно кивнул.
   - Вот они и будут всю жизнь на тебя оглядываться, на своего "папочку", а на самостоятельное решение так никогда и не решатся, даже в пустяках. Но ведь ты этого и хотел. И создал, с одной стороны, вроде бы богоравных существ, а, с другой, напуганных перспективой грядущей смерти, смотрящих тебе в рот созданий. И знаешь, как назывется чувство, которое тобой двигало? Гордыня.
   Яхве явно начинал сердиться на своего друга, понимая, что тот не так уж далек от истины. А тот выжидающе на него поглядывал.
   - Что, Хова? Задело? Может, на дуэль хочешь вызвать? - спокойно спросил Самаил.
   - Подумаю. - тут же успокоившись, ответил Яхве. Вопрос Самаила вернул его в рамки их обычных взаимоотношений. Они дрались друг с другом на дуэли уже 8 раз и были в какой-то степени рекордсменами среди богов по количеству матчей-реваншей. В последний раз вообще произошла редкая в поединках ситуация, когда они умудрились одновременно отрубить друг другу головы и восстанавливались потом параллельно, лежа рядом двумя грудами раскромсанного мяса.
  
   Яхве понимал, что Самаил был в какой-то степени прав, но не только одно тщеславие толкнуло его на сотворение Эдема. Его больше интересовало нечто иное. То, каких высот в развитии может достичь живое существо, если ограничить его время жизни. Сумеет ли оно выйти за рамки сиюминутных потребностей выживания? Но пока удовлетворяющего его ответа он не получил. И ничего интересного в его мире не происходило. Животные боролись за существование, добывая себе пищу и размножаясь, чтобы снова добывать пищу и размножаться. И люди ничем особенным, кроме умения задавать вопросы и пользоваться данными им богом примитивными орудиями, от них не отличались. И даже отставали от своих меньших братьев, так как до сих пор не сообразили, каким образом размножается человек. Они вообще его пока разочаровали. Он даже подумывал, а не уничтожить ли их, ведь умение уходить в небытие оставалось пока их единственной отличительной чертой. Яхве сказал об этом Самаилу, а тот не на шутку удивился.
   - Да ты, бессмертный, чересчур придирчив и нетерпелив к людям. - сказал он. - Ты же сам заставил их начинать практически с нуля, не дав никаких знаний. Того, что они умеют, им только и хватает, чтобы жить, а потом не забывай, что есть ты. И они всегда будут надеяться на твою помощь. И из-за этого у них просто нет стимула развиваться. Скушать плод с дерева или поймать какое-либо мелкое животное не требует большого ума.
   - Так что же мне делать? - уныло спросил Яхве.
   - Дай им знания. - удивляясь непонятливости друга, ответил Самаил. - Сделай их мир менее приветливым и более жестоким. И обязательно скажи им, что ты от них отказываешься. Пусть начнут действительно бороться за жизнь, а не подбирать упавшие и готовые к употреблению спелые фрукты. И тогда ты узнаешь, чего они на самом деле стоят. Ты же, кажется, хочешь проверить насколько жизнестойка временная жизнь?
   Яхве с интересом взглянул на Самаила. Тот без сомнения говорил дельные вещи.
   - Но я не могу им дать слишком много знаний, это ведь означает всесилие и бессмертие. - чуть поколебавшись, проговорил Яхве.
   - Так и не давай все. Но дай столько, чтобы их неразвитые мозги поняли, как сложно и противоречиво устроен мир, и насколько он далек от их чернобелого о нем представления. - убежденно сказал Самаил.
   Было видно, что идея друга нравится Яхве, но он продолжал сомневаться.
   - Ну, допустим, я дам им какие-то знания, но как мне от них отказаться? Просто исчезнуть могу, это я понимаю, но отказаться... Это было бы жестоко для них.
   - Нет, просто исчезнуть ты не можешь. Если это произойдет, то в последующих поколениях о тебе сотрется всякая память. Но, если ты за что-нибудь их накажешь и откажешься от них, тебя не забудут никогда и сделают все, чтобы вернуть твое расположение. - продолжал убеждать Самаил.
   - Но мне ведь не за что их наказывать. Они послушны как агнцы. - в раздумьи произнес Яхве, но было видно, что Самаил его уговорил.
   - Так спровоцируй их быть непослушными. Для их же блага. Возьми этот грех на себя. Придумай что-нибудь. Тебе ведь хитрости не занимать. - сказал он.
   По лицу Яхве было видно, что у него мелькнула какая-то мысль.
   - Пожалуй, ты, как всегда, прав, мой умный друг. И я сделаю все то, что ты предлагаешь. - Яхве хмыкнул. - Так, наверно, будет даже интересней.
   - И что же ты надумал? - полюбопытствовал Самаил.
   - Знания не приходят сами. - издалека начал Яхве. - Они даются потом и кровью. И за них нужно платить. А ты предложил мне их дать людям даром, ни за что. Вот так взять и отдать, хотя они не пошевелили даже кончиком пальца. А справедливость требует, чтобы они за это заплатили. И они заплатят, но по-своему.
   - Так, что же ты собираешься делать? - спросил заинтригованный Самаил.
   - А ты присоединяйся ко мне. Полетим на Эдем вместе. Там все увидишь сам. - с улыбкой проговорил Яхве. - Кстати, у меня к тебе будет большая просьба. Может, ты не откажешься дать несколько уроков полового воспитания моим подопечным?
   Самаил прыснул от смеха.
   - А эта Ева хоть симпатичная? - поинтересовался он.
   Яхве с шутливым выражением лица поднялся и положил руку себе на грудь.
   - Клянусь, она прекрасна. - сказал он и подмигнул Самаилу. - Я сделал ее похожей на Афродиту.
   Самаил с любопытством взглянул на него.
   - А почему не на Лилит? - спросил он.
   Яхве неопределенно пожал плечами. Он почему-то скрыл от друга, что женщину, похожую на богиню Лилит, он тоже сотворил.
  
   Адаим и Ева завтракали персиками, когда рядом с ними внезапно появился Яхве в сопровождении неизвестного им человека. Женщина с интересом уставилась на него. Он был золотоволос и привлекателен и так же, как Саваоф, в низу живота обмотан какой-то тканью. Интуитивно она почувствовала, что это не просто такой же человек, как Адам, а скорее кто-то равный Яхве. Интересно, что они прячут под этим одеянием, подумала она. То, что там было у Адама, она уже знала, и, похоже, ничего иного, кроме беспокойства, этот отросток мужчине не приносил, а что там скрывалось у богов, было совершенно неясно.
   - Это мой друг Самаил, дети мои. - представил своего спутника бог.
   Адам, которого появление незнакомца заинтересовало меньше, чем Еву, поднял голову.
   - А что такое друг? - спросил он.
   Яхве запнулся в недоумении. Объяснить, что такое друг, человеку, познакомившемуся в своей короткой жизни только с одной женщиной и собственным создателем было не так просто.
   - Друг, - сказал он. - это другое существо, которое всегда готово разделить с тобой твои радости и беды, и которое тебе приятно видеть.
   Адам понятливо кивнул.
   - Значит, Ева - мой друг. - сказал он.
   - Конечно. - согласился Яхве. - Но я надеюсь, что она станет больше, чем просто друг.
   Адам с интересом оглядел Самаила и Еву.
   - А зачем ей становится больше его? - спросил он и, задумавшись, глубокомысленно продолжил. - Хотя, может, ей тогда будет легче срывать с дерева персики.
   Самаил рассмеялся и обратился к Яхве:
   - Давай, Хова, лучше отойдем и не будем им мешать.
   Яхве с некоторым облегчением согласился, и боги отошли в сторону.
   - Хорошо, что Афродита не видит твое творение. - с улыбкой проговорил Самаил.
   - А что разве Ева не красива? - удивился Яхве.
   - Да нет. - засмеялся Самаил. - В том-то и дело, что красива и даже слишком. А богини не любят других более красивых, тем более очень похожих. Так что, если она узнает, что где-то есть женщина, превосходящая ее красотой, да еще и смертная, я бы не поставил на жизнь Евы и самое скучное сновидение Гекаты.
   - Не беспокойся, она не узнает. - рассмеялся в ответ Яхве. - Эта планета слишком далека от шумного центра вечного мира, который она так любит.
   Люди, наконец, закончили есть и выжидательно поглядывали на стоящих невдалеке богов, не решаясь уйти. Но те вскоре снова к ним подошли.
   - Адам и Ева! - без долгих предисловий начал Егоб. - Как я вам уже говорил, вы созданы, чтобы править на Эдеме (Адам приосанился, а Самаил сдержал смешок). И вы уже потихоньку начинаете понимать, что на этой земле нет ни одного животного, которое вы не могли бы подчинить вашей власти. Ведь у вас есть лук, есть копье и кинжал, и любой даже самый грозный хищник теперь уступает Адаму дорогу, когда он выходит на охоту. И за право жить под вашим мудрым руководством животные платят вам своим мясом, а растения плодоносят, чтобы вы вкушали их дары. Все здесь живет и растет только на ваше благо.
   Люди с благоговением и восторгом глядели на бога, а Самаил отвернулся в сторону, чтобы скрыть ироническую улыбку.
   - Но одном место в этом мире неподвластно вам. На нем, в память о том, что это я сотворил Эдем, мною посажено дерево. Вот оно.
   Яхве отвел людей чуть в сторону и показал им на зеленое деревце с аппетитными желтыми плодами, которое раньше они почему-то не замечали.
   - Это дерево памяти. Его плоды сочны, нежны и чрезвычайно сладки. Вкусивший их испытывает непередаваемое наслаждение, а его голова наполняется тайным знанием. Но это дерево мое. И только мое. И людям и другим существам запрещается срывать его плоды. Иначе нарушивший мой завет будет жестоко наказан.
   Люди испуганно посмотрели на бога, но тот, как ни в чем ни бывало, пошел обратно к стоящему и с любопытством прислушивающемуся к разговору Самаилу. Тот заговорщицки пихнул Яхве в бок.
   - Надеешься их наказать за то, что нарушили запрет, а заодно и дать знания? - тихо спросил он.
   Яхве пожал плечами.
   - Хотелось бы верить, что они рискнут. - с сомнением в голосе сказал он. - Адам стопроцентно не притронется, у него для этого чересчур деревянная башка. И надежда только на Еву. Она ведь такая же, как Афродита, значит, любопытная донельзя и склонная к авантюрам. И вообще настоящая женщина.
- Да ты не влюбился в нее часом? - внимательно глядя на друга, спросил Самаил.
   Егоб отрицательно покачал головой.
   - А то смотри. - продолжал Самаил. - Может, тебе и не понадобится моя помощь в объяснениях ей, откуда рождаются дети. Сам справишься. Хотя никогда не думал, что женщины, наподобие Афродиты, интересуют тебя. Лилит ведь совсем другой тип.
   Яхве усмехнулся и непонятно ответил:
   - Лилит - тоже настоящая женщина. И даже больше. Она - богиня.
   Самаил недоуменно взглянул на друга.
   - Конечно, богиня, как и все. Кто же этого не знает. - не поняв, что Яхве имел в виду, подтвердил он.
  
   Адам, как всегда, в эти часы где-то пропадал, наверно, пытаясь поймать какого-нибудь кролика. Это удавалось ему далеко не каждый день, но Ева этому только радовалась. Собирать растущие в изобилии фрукты было намного проще и вкуснее, а есть их вкуснее, да и возни с ними не было никакой. Не нужно было разводить костер, обдирать вонючую шкурку животного, разделывать тушку, копаясь в не менее дурно пахнущих потрохах, а потом еще ждать, пока мясо достаточно изменит свой запах и цвет, чтобы быть пригодным в пищу. Но Адам настаивал, что охота на зверей с помощью рукотворных орудий - это признак их избранности, а само убийство богоугодно, потому что, если бы Саваоф не был заинтересован в прекращении жизни, то он не сделал все живые существа смертными. Это показалось Еве странным, и она спросила:
   - А ты бы хотел, Адам, чтобы тебя кто-нибудь убил и съел?
   - Я - царь природы. И меня, сына божьего, тронуть никто не посмеет. - важно ответил Адам.
   Ева, за неимением лучшего, приняла этот ответ, хотя, чтобы проверить его достоверность, не рискнула бы пойти порезвиться рядом с охотившимися львами.
   Она потянулась за особенно спелым и крупным персиком, когда рядом раздался негромкий кашель. Она испуганно оглянулась. Рядом стоял тот, другой бог Самаил и откровенно и как-то хищно ее разглядывал.
   - Я не хотел тебя напугать, дитя мое. - мягко сказал он. - Ты собираешь персики? Я помогу тебе.
   И Ева с удивлением и восторгом увидела, как с дерева вдруг вспорхнула стайка маленьких причудливо раскрашенных птичек, которые, издав переливчатую трель, опустились у ног женщины и тут же превратились в отборные, один к одному персики.
   Ева с изумлением посмотрела на бога.
   - Это мне? - нерешительно спросила она.
   - Да, дитя мое. - так же мягко ответил Самаил. - Если бы ты захотела, то все плоды Эдема сейчас лежали бы у твоих ног, а его птицы пели бы в твою честь.
   - А зачем мне это? - удивилась Ева.
   - Потому что ты прекрасна, а красоту нужно возвышать и восхвалять. - смиренно ответил бог.
   - "Прекрасна", "красота", а что это такое? - не скрывая любопытства, спросила Ева, хотя по тону Самаила догадывалась, что это, наверно, что-то приятное.
   Бог улыбнулся.
   - Ах, ты невинная дикарка. - чуть игриво сказал Самаил. - Красота - это то, к чему всегда стремишься, и то, от чего, один раз увидев, не хочется отводить глаза.
   - Тогда ты тоже красив, бог. - задумчиво произнесла Ева.
   Самаил рассмеялся, а женщина почему-то смутилась.
   - Вот, взгляни на себя. - бог сделал какое-то движение, и в его руках оказался большой плоский предмет. Это было зеркало.
   Ева посмотрела и, к своему удивлению, увидела себя и окружающие ее предметы. Она, конечно, и раньше видела свое отражение в воде, но оно было часто расплывчатым и подернутым рябью, а тут впервые она отчетливо увидела себя в полный рост. Она с интересом стала себя разглядывать, поднимать вверх-вниз руки, строить гримасы, глядя, как отвечает ей ее отражение. Она, конечно, не знала, красива ли она или нет, ей не с кем было сравнивать, но собственное отражение ей понравилось. Самаил снова сделал жест рукой, и в небо поднялась стая птичек, которые мягко сели ей на голову и превратились в венок чудесных цветов.
   - Как красиво. - не удержалась и сказала женщина, продолжая глядеться в зеркало, а бог согласно кивнул головой.
   Неожиданно зеркало исчезло. В глазах Евы появилось немного обиженное выражение, хотя сказать она ничего не рискнула. Самаил снова рассмеялся.
   - Ты хочешь, чтобы оно осталось? - спросил бог.
   Ева обрадованно кивнула. Бог шевельнул пальцем, и на поляне возникла скала, в которую было врезано зеркало, роскошь которого женщина оценить не могла.
   - Теперь оно будет навечно здесь. И ты всегда сможешь в него смотреться. - сказал Самаил, думая о том, как Афродита отнесется к тому, что он украл ее любимое зеркало Хрустального источника.
   Поддавшись невольному чувству, Ева прильнула на мгновение к богу и тут же испуганно отпрянула. Она была удивлена. Кожа бога почти ничем не отличалась от ее или Адама кожи смертных людей. Может, была чуть нежнее адамовой и приятней пахла, хотя, наверно, это было и понятно, богу ведь не приходилось копаться в звериных потрохах.
   Бог ласково взял женщину за руки и притянул к себе. А потом жарко прильнул своим ртом к ее. У Евы перехватило дыхание. Такого Адам никогда не делал. И все ее тело охватило уже знакомое, но куда более сильное томление. Но бог не бодал ее головой, как Адим, а его руки ласково бродили по ее телу задевая какие-то неведомые Еве точки, заставляя ее от страсти постанывать в ожидании чего-то неиспытанного. Он уложил ее на землю, на которой неожиданно возник холм из мягкой сладко пахнущей травы. Повязка упала с его бедер, и Ава с удивлением и облегчением увидела, что боги ни в чем не отличаются людей.
   Самаил нежно обнял женщину и снова прильнул к ее губам. Он тоже был по-своему удивлен. Никогда его ощущения не были так остры, как с этой дикаркой. Он просто не знал или забыл, каково быть с женщиной, для которой этот раз был первым и которая податливо, как бутон цветка, перед ним раскрывалась. Наконец, он вошел в нее.
   Лицо женщины исказилось гримасой боли, она испуганно вскрикнула. Ева с силой оттолкнула бога от себя и, вскочив, с плачем убежала.
   Самаил недоуменно и растерянно поднялся. Он постоял с минуту, раздумывая, а потом в гневе пошел искать Яхве.
   - Ах, ты подлая скотина! - в гневе заорал он на мирно жующего яблоко Яхве. - Надо же было устроить мне такую пакость! - бог злобно пнул ногой мелкий камешек и добавил: - Ты можешь вместо этого камня предствавить свою задницу, а мои слова считать вызовом. Но на этот раз, извини, ты так просто не отделаешься. Это будет циклическая дуэль.
   Это была редкая разновидность дуэлей богов в тех случаях, когда один из них был уж очень сердит на другого. И она требовала относительно активного участия секундатов. Начиналась она, как обычный поединок, и кончалась, как обычно, победой одного из участников. А дальше смысл заключался в том, чтобы с помощью объединенной энергии победителя и его секунданта ускорить процесс восстановления побежденного. Но вовсе не из соображений милосердия. И в итоге это выглядело приблизительно так. Победитель стоял над побежденным, ожидая пока тот восстановится до такой степени, чтобы встать на ноги, и снова отрубал ему голову, затем ждал до следующего раза и опять отрубал голову, и так до бесконечности. В конце концов, надоедало и это. Но участие в таких дуэлях не было популярным. Они портили реноме богов. Злопамятность свидетельствовала о плохом характере.
   Егоб непонимающе посмотрел на Самаила.
   - Циклическая, так циклическая. - спокойно сказал он. - А в чем все-таки дело?
   - А я еще удивился, что ты ведешь себя так странно.- кипя от гнева, начал Самаил. - Сотворил такую красавицу, а сам ее не трогаешь. Да еще насвистел мне что по этическим соображениям. Мало того, подъехал ко мне с недвусмысленной просьбой. Чем в достаточной степени поставил меня в тупик. Но, оказывется, что я просто наивный простофиля. Не понял, что ты решил надо мной просто поиздеваться. У тебя ж понятие об этике, как у грифона. А я в результате чувствую себя последней скотиной. - несколько поспокойнее, но все равно зло проговорил Самаил.
   - Погоди, все-таки объясни, что произошло. - попросил Яхве.
   - Что- что? Да то. - передразнил Самаил, но все-таки рассказал, как все было.
   Яхве помрачнел.
   - Я и вправду виноват, хотя только в том, что забыл тебя предупредить. - извиняющимся тоном сказал бог. - Видишь ли, после неудачного романа с Лилит я был несколько раздражен на женский пол. И, когда надумал создать женщину сам, решил, что она и ее сестры всегда первый раз при соитии должны получать в виде кратковременной боли предупреждение, что любовь несет не только наслаждение, но и страдание. И немного дополнил женскую анатомию. Но больно только один раз. - виновато подчеркнул он. - А дальше все должно быть хорошо. Прости, Самаил. У меня и в мыслях не было обидеть тебя и поверь, как бы ты обо мне не думал, я все-таки не настолько плох, чтобы обижать тех, кто заведомо слабее меня. Я имею в виду Еву и людей вообще. Они и в самом деле в какой-то степени мои дети.
   Самаил долго и внимательно смотрел на друга.
   - Знаешь, в вечном мире мы, боги, думали всегда, что у нас есть только один ненормальный и придурошный бог Мом, но, видимо, ошиблись. Не хочешь вместо меня взять его себе в напарники? - проговорил он.
   Друзья помолчали.
   - И что же мне теперь с Евой делать? Теперь она точно ни за какие коврижки не согласится на соитие ни со мной, ни с Адамом и ни с кем. - с грустной усмешкой спросил Сомаил. Эта первобытная смертная женщина больно задела сердце всемогущего бога.
   - И это я слышу от тебя, любимца женщин. - глядя на него с иронией, спросил Яхве. - А я-то думал, что, даже если бы каждый акт любви сопровождался болью, ты сумел бы убедить женщину, что в этом и заключается его прелесть.
   - Пытаешься льстить, чтобы загладить вину? - уже почти совсем мирно спросил Самаил.
   Яхве отрицательно покачал головой.
   - Ладно. Придумаю что-нибудь. - задумчиво проговорил Самаил. Было видно, что он уже знает, что собирается делать.
  
   Место, где происходила эта история, находилось на берегу большого озера со станно голубой, почти такой же, как цвет неба, водой. Его окружала полоска мелкого золотистого песка, который мягко и музыкально шуршал, когда на него наступала нога человека. Прилегающая местность была холмиста и покрыта лесами с причудливо перемешанными породами деревьев. Сама земля была укрыта ковром травы и цветов, смягчающим и так легкие шаги животных и людей. Основания холмов были изрыты гротами, в которых находила пристанище мелкая живность, и гнездились некоторые птицы.
   В одном из гротов, забившись у голок и обхватив руками колени, сидела и плакала Ева. За свою короткую жизнь она уже успела понять, что такое боль и испытать ее. Она знала, что она приходит неожиданно, и во многих случаях Ева и Адам научились ее избегать. К примеру, люди быстро поняли, что пользование огнем для приготовления пищи может быть небезопасным для их рук или, что падение во время бега, вызывает боль от удара и привыкли соблюдать осторожность. Но это был первый раз, когда боль возникла так коварно, когда все ее тело говорило о том, что его ждет наслаждение. Хотя сейчас уже все и прошло. Но обида и ощущение несправедливости оставались. Ева провела рукой по низу живота, и ее рука почувствовала что-то влажное. Женщина подняла руку к глазам и увидела кровь. Ева уже знала, что животные умирают, когда из них вытекает кровь, и страшно испугалась. Она не знала, что такое смерть, но успела понять, что с ней живая сущность куда-то исчезает, а от ее хозяина остаются только гниющие останки. И Ева решила, что тоже умирает, но ничего сделать не могла и просто плакала. Адам продолжал где-то охотиться и прийти на помощь не мог, а звать на помощь Яхве, а уж тем более Самаила ей не хотелось. Внезапно у нее мелькнула мысль, что, может, и из ее рта, которого касался наполненный зубами рот бога, тоже бежит кровь. Она провела рукой, но ничего толком не поняла. Рука была окровавленной и раньше, а рот ее был влажен. Еще более испуганная, она вскочила и побежала на поляну, где все и происходило, и где стояла скала с зеркалом.
   В отражении она увидела испуганную, раскрасневшуюся женщину с разводами слез на лице и пятнами крови на внутренней части бедер. Но никаких признаков того, что кровь продолжает идти не было. Ева видела, что животные, умирая от кровотечения, как бы тихонько засыпают, но сама не чувствовала никаких призаков того, что ее саму тянет в сон. Это женщину успокоило и придало сил. Может, она еще и не умрет. Чуть успокоившись, она присела. Рядом так и валялись несъеденные персики, которые добыл для нее Сомаил. Ева неожиданно вспомнила, что он тоже был напуган, когда она закричала от боли, и выглядел совершенно потерянным, когда она убежала. Он, наверно, и сам того не хотел и не знал, что так выйдет. Но разве могущественный бог, у которого персики превращаются в птиц, и наоборот, а из ничего возникают скалы, может что-то не знать? Парадоксальным образом мысль о том, что боги не настолько всесильны, как кажутся, смягчила евину обиду на Самаила. И она, постепенно начав приходить в себя, сбегала к озеру и с удовольствием окунулась в воду. Ее прохлада освежила голову, а вода смыла грязь, кровь и последние страхи. Ева была жива и умирать явно не собиралась. Посвежев и придя в хорошое настроение, женщина выбралась на берег. С удивлением она заметила, что ее встречает компания из нескольких переливчато-зеленых, сверкающих на солнце лягушек, каждая из которых держала в пасти по ярко алому одурманивающе пахнущему цветку. Увидев Еву, они выстроились цепочкой и чинно по очереди поскакали к ней, бережно сложив цветы у ее ног. Как только последняя положила цветок, те взвились в воздух и снова венком, как тогда, опустились на ее голову. Это, наверно, Самаил, догадалась Ева. Но лягушки не ускакали. Они устроили целое представление перед женщиной, прыгая другу другу через головы и выстраивая пирамиды из своих тел. И в конце насмешили Еву, когда находящаяся на верху лягушка намеренно неуклюжим движением развалила всю акробатическую фигуру. Подождав, когда Ева отсмеется, лягушки одновременно синхронным движением левой передней лапки позвали ее за собой. Заинтригованная женщина последовала за ними. Процессия вошла в перелесок неподалеку и еще буквально через несколько шагов остановилась среди негустых зарослей, окружающих небольшую полянку. Поклонившись, лягушки исчезли.
   Ева недоуменно огляделась, не понимая, что ей теперь делать. В это время раздалось тихое ржание и на поляну выскочило красивое стройное животное, неизвестное Еве. Лошадь. Животное, чуть нервничая и похоже ожидая чего-то закружилось по поляне время от времени игриво хватая пучки высокой и душистой травы. Внезапно оно испустило громкое призывное ржание, и сразу же совсем поблизости послышался ответ, в котором, как послышалось Еве, прозвучали торжествующие нотки. Шумно раздирая заросли, на поляну выскочила другая лошадь, чуть крупнее. По отчетливо видным могучим и, напоминающим человеческие, органам, Ева поняла что это самец. Конь сделал несколько нетерпеливых прыжков, а потом совсем уже по-другому осторожно приблизился к кобыле и нежно ткнулся своей мордой в ее. Почти как я и Самаил, с удивлением подумала Ева. А животные в это время начали исполнять какой-то удивительный и увлекательный танец кружения друг вокруг друга, взаимных касаний мордами и легких толчков в круп. Потом конь оседлал кобылицу, и Ава первый раз воочию увидела, как используется этот присущий мужским телам предмет. И поняла, что он проникает куда-то в лоно женской особи. И кобыла, похоже, совсем не чувствовала никакой боли. И даже наоборот. И Ева поняла, чего хотел, и, может, чему пытался научить ее Самаил. "Так почему же мне стало больно?" - подумала женщина.
  
   У шалаша, который люди построили вместе, пользуясь советами Яхве, возился Адам, разводя костер. Рядом с ним валялась какая-то убитая им птица. Мужчина был явно чем-то доволен и странно посматривал на пришедшую Еву. Казалось, ему хотелось поделиться какой-то тайной, но он не решался. Как это ни странно, в подобном же состоянии находилась и женщина. Она не знала рассказывать ли Адаму о своих приключениях с Самаилом. И, поколебавшись, решила, что все-таки не стоит. Тот со слишком большим пиеетом относился к Яхве и, конечно же, часть его молчаливого обожания не могла не перенестисть на другого бога. Пожалуй, он бы еще сказал, что она виновата сама и что-то сделала не так, обидев существо, которое по рангу было намного выше. И Ева не сказала ни слова. К счастью, по дороге домой она прихватила самаиловы персики, и никаких объяснений, чем она занималась все это время, ей давать не понадобилось. Костер уже потихоньку начал заниматься, и Адам стал деловито ощипывать свой трофей. Ева еще раз повнимательней на него взглянула. Он действительно был явно чем-то очень доволен. В этот момент поблизости раздалось похожее на козье блеяние. Ева с удивлением огяделась. Неподалеку обрывком лианы оказалась привязана к пальме коза.
   Ева с любопытством спросила у Адама:
   - А это еще для чего?
   У Адама на лице появилось довольное выражение.
   - Мне сегодня повезло. - сказал он. - Вначале я подстрелил эту птицу и уже собирался домой, когда услышал, что кто-то неподалеку блеет. И я решил посмотреть. Охотиться я не собирался, мы бы все равно столько не съели, но просто стало интересно взглянуть. Эта коза свалилась случайно в яму и не могла вылезти. Была совсем беспомощная. И я ей помог, а потом притащил ее к нам. Ты не поверишь, как она упиралась. Пришлось попотеть, пока я сумел довести ее до той пальмы и привязать.
   - Так завтра ты не пойдешь на охоту? - полюбопытствовала Ева. Хотя в глубине души она предпочитала, чтобы он ушел. И на то были свои причины. Во-первых, с охоты он всегда приходил гордый и довольный собой, даже не поймав ничего. Сам факт, что он, царь природы, обошел окрестности с луком и, даже не убив какую-нибудь дичь, по крайней мере, ее напугал, показав, что сильнее, вызывал у мужчины прилив самодовольства. А, значит, ей не нужно было слушать его раздражающе действующее на нервы нытье. И, во-вторых, она боялась, что в противном случае он потащит ее изучать окружающий мир, что заключалось в поиске новых неизвестным существ и придумывании им имен-сущностей. А это ей уже наскучило. Интереснее было бы не называть живые существа, а изучать их поведение, но на это у Адама терпения не хватало.
   - Почему не пойду на охоту? - удивился Адам. - Конечно, пойду. Нужно ведь добывать пищу.
   - А разве мы не съедим твою козу? - в свою очередь удивилась Ева.
   - Нет. Пусть живет. - не тратя время на объяснения, ответил Адам, и Еве показалось, что он что-то недоговаривает. - Вон кругом травы сколько. Глядишь с голоду и не помрет.
   В этот день так больше ничего нового и не произошло. Они съели птицу, потом сходили искупаться и провели остаток уходящего дня, нежась в мягких лучах заходящего солнца. Единственное, что портило евино хорошее настроение, была мысль о том, что перед сном Адам, как обычно, ляжет на нее и начнет двигать задом. Теперь это начало ее пугать. А вдруг в этот раз он куда-нибудь попадет и сделает ей больно. Но, на удивление, Адам не проявил к ней никакого интереса. Повернувшись набок, он сказал, что очень устал, таская козу, и хочет спать.
   Утром он, как всегда, ушел на охоту, а женщина осталась одна. Ноги невольно потащили ее на ту поляну, где стояло зеркало. Женщина вновь стала разглядывать себя. В этот раз у нее не было зрителей и она могла вдоволь и спокойно налюбоваться собой. Уже в конце этого нескучного развлечения она сорвала цветок и вложила себе за ухо. И вдруг поняла, что все это время ждала, не появится ли Самаил, но он не пришел. С нескрываемым чувством досады женщина набрала немного плодов и пошла в сторону дома. Уже совсем на подходе она увидела Адама. Тот успел вернуться с охоты. Он не видел Евы и делал что-то странное. Мужчина ритмично шевелил нижней частью тела, прижав ее к заду козы и крепко удерживая ту руками. Его лицо был странно напряжено. Наконец, он удовлетворенно охнул и отпустил животное. И Ева догадалась, что мужчина проникал в лоно козы. Интуитивно она почувствовала, что Адаму будет неприятно, если она потревожит его именно в этот момент, и женщина неслышно отошла на несколько шагов в сторону. Выждав несколько минут, уже нарочно шумя, она вернулась к шалашу. Довольный Адам, как ни в чем не бывало, радостно ее приветствовал. И они занялись свои обычными делами.
   Но Еву обуревали разные мысли. Она понимала, что увиденное, точнее подсмотренное ей, было актом соития Адама с козой. Но, как помнилось ей, Яхве объяснял, что его совершают для продолжения рода. Так, кто же мог родиться от человека и козы? Ева живо представила мужчину с головой козла, и ее разобрал смех. Адам удивленно и глупо посмотрел на нее, и от этого ей стало только смешнее, хотя она так и не объяснила мужчине, в чем причина ее веселья.
  
   Появление козы непонятным образом изменило отношение Адама к Еве. Он стал намного спокойнее и вел себя с ней намного более равнодушно. У мужчины куда-то исчезла потребность любой ценой производить на нее впечатление, из-за чего он, такой же, как она, новичок на Эдеме, часто попадал в нелепые и смешные ситуации. Она же, наоборот, вдруг заметила, что он привлекательный и рассудительный мужчина. И, если не обращать внимание на его чрезмерное почтение к Яхве, он был ничуть не хуже ни его самого, ни даже Самаила, по которому Ева ужасно скучала. А в Адаме вдруг проснулась творческая жилка, и он устроил для козы подобие загона. Ева, в глубине душе смеясь и немножко ревнуя, предложила ему вообще взять ее жить к ним в шалаш, но мужчина обозвал ее дурой. Он, не желая говорить правду, объяснил ей, что коз не только можно есть, но, если поймать еще несколько, то можно просто кормить их травой, а взамен получать еще и молоко. А ему тогда не нужно будет тратить время на охоту, и, чтобы стать полноценным царем Эдема, он сможет вплотную заняться раскрытием имен-сущностей населяющих его животных.
   Он практически перестал ложиться на Еву перед сном. Точнее делал это формально, как бы совершая привычный ритуал, и тут же укладывался спать. А Еву продолжала тревожить присутствие рядом мужчины. Ее тело разрывало на части желание чего-то, что было ей недоступно. Она даже иногда плакала,что бог создал ее женщиной, а не какой-нибудь козочкой. И ей очень не хватало Самаила, который куда-то пропал. Давно не появлялся и Саваоф.
  
   Ева привыкла по утрам уходить к зеркалу. По дороге она собирала цветы и плела из них венок. Ей очень хотелось, чтобы он получился, как тот, первый, подаренный Самаилом, и ее человеческая рука научилась делать чудесные украшения из полевых цветков, но все-таки они не могли конкурировать с тем, созданным божественным волшебством. Она надевала венок на голову и долго смотрела на себя, не подозревая, что любуется на удивительно красивую женщину.
   Как-то она стояла вот так, разглядывя себя, и вдруг увидела рядом с собой отражение Самаила. Ава обрадованно обернулась. Это действительно был он.
   - Здравствуй, дитя мое. - улыбаясь, сказал Самаил
   - Здравствуй, Самаил. - ответила Ева и почему-то оробела.
   - Я вижу, ты научилась плести венки. - продолжал бог, разглядывая ее голову. - Какой он у тебя получился красивый. - искренне заметил он.
   Ева еще больше смутилась, хотя похвала была ей приятна.
   - Но он не смог бы сравниться красотой с тем, который ты подарил мне тогда. - застенчиво опустив голову, прошептала Ева.
   Бог ласково коснулся рукой ее подбородка и мягко поднял ее голову, чтобы видеть ее глаза.
   - Ты не права, дитя мое. Мой венок - всего лишь материализованная мысль. - не совсем понятно сказал он. - И он не может сравниться с твоим, рукотворным. Мои пальцы слишком неуклюжи, чтобы создать такое чудо.
   Ева глубоко вздохнула. Она хотела что-то сказать, но почувствовала, что от волнения не может произнести ни слова. Бог улыбнулся и мягким, но властным движением притянул ее к себе. Ава внезапно ощутило его всего, и у нее перехватило дыхание. Его губы впились в ее, а язык, раздвинув их, проник в ее рот. Ава непроизвольно застонала и краешком путающегося сознания припомнила, что нечто подобное происходило и в тот раз, но ничем хорошим для нее не кончилось. Самаил уложил ее на траву и снял свою повязку. Ева с испугом ожидала продолжения, но, похоже, что и сам бог чувствовал себя неуверенно. И это было правдой. Он, сам бог Самаил, был не уверен в себе. И у Евы вдруг мелькнула неожиданная мысль. А, может, тогда, в тот раз, все дело было в том, что она неправильно лежала. Ведь во всех случаях соития, которые она видела, самец находился сзади. И Ева перевернулась на живот, выжидательно поглядывая на бога. Тот, увидев это невинно-непристойное движение Евы, улыбнулся. Он догадался, даже не пользуясь своей силой всезнания, почему женщина так поступила. Он ласково перевернул ее обратно.
   - Не бойся. - сказал он. - Больно больше не будет. Но я хочу видеть твое лицо.
   И он вошел в нее. Ева, несмотря на его уверения, зажмурилась, ожидая боли, но испытала вначале лишь легкое неудобство, которое быстро стало сменяться лавиной обрушившегося на нее возбуждения. Она начала постанывать, ритмично двигаясь вместе с богом, а потом ей показалась, что она умерла, потому что ее "я" вдруг исчезло и растворилось в волнах наслаждения.
   Она не заметила, как наступил вечер, и не знала, сколько раз они, вновь и вновь лаская друг друга, сливались в соитии. Но, наконец, и их, казалось бы бесконечные, силы иссякли. Ева вдруг опомнилась. Вот-вот должно было опуститься солнце. Она поцеловала бога в губы.
   - Мне пора. - уже немного нервничая, сказала она. - Адам, наверно, меня ждет.
   Самаил , не торопясь, поднялся с земли.
   - Хочешь, чтобы я пришел завтра? - улыбаясь, спросил он, заранее зная ответ.
   Ева радостно кивнула и побежала в сторону дома.
   - Стой, глупышка! - крикнул вдогонку бог. - Ты же ходила за персиками. Что, так и появишься с пустыми руками?
   Ева растерянно на него посмотрела, а Самаил рассмеялся.
   - На, возьми. - сказал он, и у женщины в руках оказалась груда фруктов.
  
   Адам спокойно сидел у догорающего костра.
   - Я уже собрался идти тебя искать. - сказал он. - Тебе лучше все-таки не уходить далеко. Ночевать одной в лесу может быть и небезопасно.
   Ева с неким чувством вины кивнула.
   - Извини, я не хотела. - сказала она.
   Адам довольно безразлично пожал плечами.
   - Вон, поешь. Кролик уже совсем остыл.
   Ева с удивлением почувствовала, что очень голодна, и с необычной для нее жадностью вмиг проглотила кусок мяса. Адам рассмеялся.
   - Ты же предпочитаешь фрукты.
   Но Ева продолжала есть, промычав в ответ что-то невразумительное.
   Когда они укладывались спать, Адам по привычке на мгновенье равнодушно лег на Аву, но женщина его не отпустила. Ее руки скользнули вниз, именно туда, откуда во время соития приходило наслаждение, и Адим почувствовал, как его орган куда-то скользнул. А дальше ему объяснять ничего не понадобилось. Мужское тело само начало исполнять этот вечный ритмичный танец без музыки. И все поплыло у Адама, и все поплыло у Евы.
   А потом они лежали усталые, обессиленные, но счастливые, и оба вспоминали слова Яхве о том, что соитие хранит свои сладкие тайны. Наконец, Адам собрался уже повернуться на бок и спать, но услышал чуть насмешливый голос Евы:
   - Адам! А бедную козу теперь можно отпустить.
   Мужчина ужасно смутился. Он понял, что женщина знает, но потом, увидев, что Ева не сердится, рассмеялся.
   - Зачем же? - спросил он. - Я поймаю для нее козла, и у нас будут козлята.
   - Ягнята. - так же, как раньше Лилит, поправила женщина.
   - Нет, козлята. - упрямо ответил мужчина.
   - А я сказала "ягнята". - продолжала настаивать Ева.
   Адам оглядел ее чудесное тело и вспомнил, как ему было хорошо с ней.
   - Хорошо, ягнята, жена моя. - смиренно подтвердил он.
  
   Жизнь Евы с того момента довольно круто изменилась. На следующий день Адам не захотел идти ни на какую охоту, а остался с женщиной, не отпуская ее с их пахнущего высохшей травой ложа. С трудом она выкроила момент, чтобы сбежать на какое-то время, чтобы, как она выразилась, собрать хотя бы капельку фруктов для восстановления бурно растрачиваемых сил. Она встретилась с Самаилом, который тоже большую часть времени продержал ее в лежачем положении. Богу женщины были не в новинку, и он с удовольствием дарил ей свои ласки, а та прилежно училась у него искусству плотской любви, познавая скрытые от нее ранее возможности их тел. И делала она это не только ради себя, ей ужасно хотелось поделиться полученным опытом с Адамом. Так прошло несколько дней, и Ева поняла, что устала, и что вести одновременно бурный роман с двумя мужчинами не так уж легко. К счастью, и у Адама тоже утих первый восторг. А, главное, ему пришло в голову, что Ева никуда от него не денется. И он почти полностью вернулся к своему обычному образу жизни. Но теперь его еще сильнее стал одолевать дух творчества и исследования. В нем забурлила энергия. И он с удивлением понял, что, если раньше ему, во что бы то ни стало хотелось женщину покорить, то теперь он жаждал ей служить. Он загорелся идеей переустройства их гнезда и стал надолго уходить в лес, заготавливая наиболее крепкие и прямые ветки для их будущего дома. Он поймал нескольких коз, которых поселил в загоне. У одной их них был козленок, которого она кормила молоком. И Ева, которую животные бысто перестали бояться, сообразила, что коза вполне может поделиться частью своего молока и не без труда научилась ее доить.
   И, спустя некоторое время, выяснилось, что быт людей до отказа заполнился заботами, которые занимали большую часть их дня. Ева хлопотала по хозяйству, а Адам ходил на охоту и строил. Однако женщина не забывала бегать и на свидания к Самаилу. Она, не вникая в тонкости того, правильно это, или нет, искренне любила обоих мужчин, хотя с богом чувствовала себя робкой ученицей, а с Адамом, который был для нее проще и роднее, наставницей. Но она, конечно, никогда ему в этом ни в назидание, ни в укор не созналась бы. Самаил, похоже, понимал, что с ней творится, и всячески нахваливал Адама и его успехи, исподволь внушая женщине мысль, что ее жизнь должна быть связана с человеком, а не с богом. Хотя никогда ее не отвергал. Да и не хотел. Самаил, скрывая от самого себя, довольно сильно переживал из-за неравенства их положений и, особенно, из-за смертности Евы. Но, опираясь на бесконечный опыт бессмертного, ничего предпринимать не стал и продолжал наблюдать, как развивается эксперимент Яхве по созданию временной жизни.Хотя он мог легко сделать Еву бессмертной. Но, ловя себя на этом нередко возникающем желании, тут же вспоминал о том, что вечность убивает чувства, и, что скоро, меряя категориями вечного, а не человеческого мира, они с Евой друг к другу охладеют, оставив после себя лишь несчастного с разбитым сердцем Адама, которому краткость его жизни может и не дать оправиться от такого удара. А Адам ему нравился. Этот примитивный человечек обладал сильным внутренним стержнем, и совершаемые им глупости были вовсе не показателем недоразвитости его ума, а лишь результатом отсутствия опыта и знаний.
   Так потихоньку текли дни на Эдеме, постепенно начиная навевать легкую скуку. Поначалу бурные, полные страсти, взрывные акты любви, утратив новизну, стали больше напоминать не всегда желанный сладкий десерт после хорошего ужина, а не очень обременительными проблемы быта, которые с накоплением опыта требовали все меньше времени для решения, начали усыплять своим однообразием.
  
   В этот день свидание с Самаилом проходило как обычно. Разве что они меньше занимались любовью. В последнее время Ева стала и вообще замечать, что ей не так интересны ласки бога, сколько его забавные рассказы про вечный мир. Вот и сегодня он рассказывал ей простенькую, хотя и выдуманную им историю про вспыльчивого, но боящегося щекотки толстяка-бога Хлопа, которого, чтобы избежать его гнева, достаточно было просто пощекотать, и тогда тот начинал заливаться от смеха и забывал, что сердится.
   А Самаил, увлекшись собственным рассказом и для убедительности размахивая руками, продолжал:
   - Проблема была в том, что он был воинственнен и постоянно искал повод, чтобы вызвать кого-нибудь на дуэль. И чтобы всегда быть к ней готовым, постоянно таскал на себе рыцарские латы из гаролевой гибкой стали. А не так уж легко пощекотать человека, закованного в броню. Боец он был отменный и бесстрашный, и связываться с ним никто не хотел, но, несмотря на это, он часто становился предметом шуток, поскольку был с виду ужасно смешон.
   И бог, надув щеки, изобразил переваливающегося толстяка. Ева весело рассмеялась. А Самаил рассказывал дальше:
   - Хлоп же прекрасно это понимал. Он был ужасно обидчив, в особенности, в присутствии прекрасного пола, хотя пользовался у богинь не меньшей, чем я сам блгосклонностью, - Самаил важно поклонился. - В итоге любители подшутить над ним разработали целую тактику предотвращения поединков. После какой-нибудь невинной шутки, на которую Хлоп обижался и от гнева начинал наливаться кровью, кто-то обязательно незаметно подлезал сзади под его колени. Бога толкали и, увлекаемый весом доспехов, Хлоп кулем валился на землю под хохот зрителей, которые хватали его за ноги и начинали щекотать ему пятки, пока тот, умирая от смеха, не просил пощады. Надо сказать, что Хлоп вовсе был не дурак и, конечно, подыгрывал зрителям в этом представлении. Ему нравилось, когда другим было весело. Понимали это и остальные. А потому никто не рискнул бы попробовать повалить и пощекотать бога, если бы кто-то на самом деле задел его достоинство.
   Ева со смехом выслушала эту байку и сладко потянулась.Скоро надо было возвращаться. Неожиданно она заметила, что в этот раз они с Самаилом расположились совсем недалеко от дерева памяти, о существовании которого они с Адамом и думать-то вообще позабыли. Ева изучающе взглянула на растение. Что ж, дерево - как дерево. Плоды - как плоды, хотя и выглядят соблазнительно. Еве мгновенно смертельно захотелось их попробовать, но она сдержала себя. Персики и бананы, наверняка, ничем не хуже. Но плоды продолжали манить. Чтобы избавиться от наваждения, Ева отвернулась и встретилась глазами с внимательно глядевшим на нее Самаилом.
   Не говоря ни слова, он встал и подошел к дереву памяти.
   - Приблизься ко мне, дитя мое. - мягко и настойчиво попросил бог.
   Ева чуть испуганно и нерешительно подошла к нему. Теперь их обоих скрывала крона запретного дерева, от плодов которого исходил манящий запах. Самаил спокойно протянул руку и сорвал плод. Повертев его в руках, он с хрустом откусил и начал жевать.
   - А разве тебе можно? - с завистью спросила Ева.
   - Я - бог, и запрет меня не касается. - ответил Самаил.
   - Вкусно? - снова спросила Ева, и рот ее наполнился слюной.
   - Кому как. - равнодушно ответил бог, продолжая жевать.
   Ева снова взглянула на плоды. Какие же они все-таки аппетитные. В это время маленькая алая змейка с изумрудными глазками боязливо проползла по дереву. Ей нужно было спуститься вниз на землю. Переползая с верхней ветки на нижнюю, она обвилась вокруг одного крупного плода. Спелый, налитой плод не выдержал ее тяжести, и она неожиданно вместе с ним свалилась в траву. Змейка тут же юркнула куда-то по своим делам, а плод остался лежать. Ава голодным взглядом на него посмотрела.
   - Хочешь попробовать? - с иронией в голосе спросил Самаил.
   Ева с испугом на него посмотрела и, поколебавшись, кивнула.
   - Но ведь нам запрещено. И я не стану нарушать запрет. - затем решительным голосом сказала она. - Пойдем отсюда, Самаил. Мне пора домой.
   - А ты помнишь, что тогда сказал бог? - мягко удерживая женщину рукой, спросил бог.
   - Конечно. - удивилась женщина. - Нам было запрещено есть плоды с этого дерева, иначе мы будем жестоко наказаны.
   - Прости меня, дитя мое. - вкрадчиво произнес Самаил. - Но ты ошибаешься. Он сказал, что людям нельзя рвать с него плоды.
   Ева недоуменно на него посмотрела.
   - Но ведь это одно и то же. Зачем нам рвать, если мы не собираемся есть? - резонно спросила она.
   - Дитя мое. - также вкрадчиво продолжал бог. - Ты пока слишком мало знаешь, чтобы судить. Возможно, это покажется чересчур сложным для твоего ума, - Самаил исподтишка бросил взгляд на Еву, ожидая реакции, а та обиженно нахмурилась. Удовлетворенно кивнув, бог продолжил, - но я попытаюсь объяснить. Мы пользуемся словами, потому что за каждым из них скрыт определенный смысл, информация, которую мы хотим передать другому человеку. Некоторые слова могут иметь несколько значений или обобщать какие-то понятия. Например, цветы - это все цветы, которые растут на этой лужайке, хотя они все такие разные. Но есть много слов, которые имеют конкретное значение. Ты ведь никогда не подумаешь, что я сижу на дереве, если я скажу, что его вижу.
   Ева улыбнулась.
   - То же самое касается и слова "рвать". Рвать с дерева и есть с него - вовсе не одно и то же. И вообще зрелые плоды и так падают. Так чем же ты нарушишь запрет Яхве, съев валяющийся плод, даже не прикоснувшись к его дереву?
   Ева с сомнением покачала головой.
   - Я даже не знаю, что подумать. Но знаю точно, что боюсь гнева Саваофа.
   Самаил поднял плод и подал женщине. Он молчал, не желая настаивать, а та уже было протянула руку, но тут же ее одернула. Самаил разочарованно пожал плечами. Ева заметила это и, не касаясь самого плода, взяла за руку бога и поднесла ее ко рту. Запретный плод почти касался ее губ. "А я ведь и вправду не прикасалась к дереву." - сказала себе Ева и, все еще борясь с сомнениями, откусила маленький кусочек. Плод был действительно хорош, хотя и не настолько, чтобы вокруг него устраивать такой сыр-бор. Сладкий сок потек по ее щекам. Самаил с улыбкой глядел на нее. Внезапно в голове женщины что-то произошло. Она оказалась в полной темноте, в которой вдруг замелькали какие-то образы людей, точнее богов, бесконечные просторы вечного мира, а какие-то странные понятия и неизвестные знания обрушились на ее голову. И она вдруг поняла, что Эдем - это всего лишь маленькая кроха в огромном пространстве, созданная прихотью Яхве по особым, отличным от остального мира законам.
   Самаил с интресом следил за тем, как меняется лицо женщины. Выражение испуга на нем постепенно сменилось гневом. Оно стало строже и от этого еще красивее, а вокруг глаз наметились незаметные морщинки знания.
   - Как это подло. - с гневом сказала женщина.
   - Что подло? - переспросил бог.
   - Сделать нас смертными. Теперь я знаю, что такое смерть. Это просто прекращение существования, полное исчезновение... А я хочу жить. Хочу видеть солнце, купаться в озере, видеть тебя и Адама, а не гнить, издавая мерзкий запах, лежа на земле.
   Самаил молчал. Он задумался и не знал, что ответить.
   - Я могу лишь предполагать, зачем Яхве придумал смерть. - начал он. - И я попытаюсь объяснить тебе. По крайней мере, то, как это понимаю я. Но для начала ты должна попытаться понять, каково быть бессмертным. Мы, боги, не знаем, откуда взялись. Может, кто-то когда-то сотворил и нас, но он, очевидно, был умнее Яхве и стер воспоминание об этом из нашей памяти. Как ты заметила, мы устроены точно так же, как и люди, за исключением одного, наши тела обладают бесконечной способностью к самовосстановлению. Помимо этого, мы можем, по желанию, трансформироваться в любые другие тела, но через какое-то время у нас появляется все более настойчивая потребность вернуться к начальному человекоподобному состоянию, в котором мы и проводим большую часть времени. И это то, чего вы люди лишены. Я не знаю, как Яхве ухитрился это сделать, но, сотворив Эдем, он посягнул на краеугольный камень устройства вечного мира, на бессмертие жизни. Он научился необратимо разрушать тела, носящие ваши индивидуальности. И, если, к примеру, моя душа, транформируясь в звезду или что-нибудь еще, способна смиренно пережидать восстановление моего разрушенного чем-то или кем-то тела, то вы этой возможности лишены. Но это палка о двух концах. Мы каждый раз, восстановившись или пройдя трансформацию, возвращаемся к тому же самому моменту, на котором остановились, и тому же грузу опыта и памяти. Это остается с нами. А вечность - это вечность. Это означает то, что происходит всегда и никогда не прекращается. А в результате выясняется, что мы, боги, уже видели и испытали практически все, что существует в пределах вечного мира. И у нас нет и не может быть реального страха, потому что уничтожить нас невозможно, как нет и реальных чувств, потому что мы все успели не один раз испытать. Мы не живем. Мы поддерживаем видимость жизни и, барахтаясь на мелководье, делаем вид, что переплываем океан. У нас нет даже мук, которые хотелось бы остановить. Каждый бог легко может погасить источник боли. Среди богов-мужчин даже существует своего рода развлечение. Они придумывают изуверские пытки и сами на себе их пробуют. Побеждает тот, кто выдерживает дольше дугих. А люди свою боль контролировать не умеют. - Самаил тяжело вздохнул. - Мы, боги, по сути, все страдаем от смертельной скуки и только и занимаемся поисками, как от нее избавиться.
   - Тебе с мной скучно? - обиженно спросила Ева.
   Бог рассмеялся и поцеловал женщину в губы. Этот поцелуй говорил сам за себя, потому что так целует только влюбленный, но Самаил добавил и на словах:
   - Я клянусь тебе, Ева прекрасная, мне ни секунды не было с тобой скучно. А, особенно, в тот раз, когда ты дурным голосом заорала и убежала во время нашего первого свидания.
   Ева покраснела и тоже засмеялась.
   - И вообще, как это не кажется парадоксальным, вы, смертные люди, - единственные по-настоящему живые среди нас бессмертных живых. - добавил Самаил и посерьезнел. - И я начинаю понимать замысел неугомонного и пытливого Яхве. Он захотел придать жизни ощущение ее ненапрасности, остроту чувств, и поэтому лишил людей бессмертия и возможности контролировать боль. - И, помрачнев, закончил. - А создал в итоге реальный, а не суррогатный, как в вечном мире, страх. И именно он будет у вас, людей, и других обитателей Эдема, видимо, основополагающим стимулом выживания. Но, похоже, он сам недооценил результаты своего изобретения. Он ведь научился уничтожать толькой материальный носитель личности. Но сам пока не знает, что произойдет с вашими душами, которым некуда будет, как нашим, вернуться. Может, Яхве в итоге окажется настоящим гением, создавшим племя свободных душ-скитальцев.
   - Ты, наверно, врешь. - сказала женщина. - Но врешь красиво.
   И она ласково погладила его по щеке. А потом вдруг встрепенулась.
   - А Адам? - с тревогой спросила она. - Как мне быть с Адамом?
   - Что значит как? - изображая непонимание, спросил бог. Он знал ответ, но хотел, чтобы женщина сама произнесла нужные слова. - Что ты имеешь в виду?
   - Как что? - переспросила Ева. - Нельзя же оставлять его в неведении. Это ведь нечестно и несправедливо. Пусть знает правду и поймет, что и его обожаемый всемогущий создатель вовсе не идеален. Создал оболочку богов, лишив ее божественной сути. А то я уже устала слушать: великий Саваоф - то, великий Сабоп - се. Пускай узнает, что тот сознательно отобрал у своего творения то, чем наделен сам.
   Ева со злостью сломала какую-то веточку.
   - Беда только, что он никогда не согласится съесть запретный плод. Ни с дерева, ни упавший.
   Самаил понимающе посмотрел на нее и протянул раскрытую ладонь. На ней из ничего вдруг возник плод запретного дерева. Он накрыл его другой рукой, а когда ее отнял, там лежал спелый красный персик.
   - Смотри. Это - только видимость персика. Внутри запретный плод. Дай ему, и он будет знать столько же, сколько и ты. - сказал он.
   Ева потянулась было за лжеперсиком, но тут же убрала руку.
   - Нет. Я не могу обмануть, воспользовавшись его наивностью. - решительно произнесла она.
   Бог с уважением на нее посмотрел. А на душе у него заскребли кошки. Он-то пользовался наивностью Евы не один раз.
   В этот момент кто-то негромко кашлянул рядом. Это был Адаим. Легок на помине.
   - А, вот куда вы забрались. - вместо приветствия, улыбаясь, сказал он. - А я уж Еву обыскался.
   Женщина и Самаил одновременно смутились и начали с некоторой фальшью в голосе уверять того, как они рады его видеть.
   А простак-мужчина только обрадовался в ответ и позвал Еву домой обедать, а затем, поколебавшись и явно смущаясь, пригласил и Самаила тоже.
   - Я сегодня первый раз в жизни поймал рыбу. Это был несложно. Несколько штук по ошибке заплыло на мелководье. - рассказал он. - Вначале я хотел было выпустить ее обратно, но заметил, как на другом берегу какой-то мохнатый зверек, выдра, жадно поедает точно такую же рыбеху, как у меня. И я тоже решил попробовать. Я сделал маленький костер, снял, исколов все руки о плавники, с рыбы шкурку и поджарил небольшой кусок. Ее мясо не столько изменило цвет, сколько запах, но я все же попробовал съесть. Это оказалось очень вкусно. Пойдемте. Я принес несколько штук домой.
   Сомаил поблагодарил, но отказался. Он сказал, что боги едят другую пищу, а Ева неожиданно поддержала его и заявила, что тоже не хочет, потому что не голодна и насытилась фруктами. Она показала Адаму на дерево памяти, а затем, подойдя к нему, сорвала запретный плод и демонстративно им захрустела. Адам побледнел от ужаса.
   - Это же дерево Яхве, - только и сумел выдавить из себя человек.
   - А здесь все Яхве, - с ноткой иронии в голосе парировала женщина. - И плоды, и это дерево. Да и вон то, и это, и весь Эдем. И мы в том числе. Мы же просто для него забава.
   - Как ты можешь так говорить? - еще сильнее ужаснулся Адам.
   - Я говорю то, что думаю, - жестко ответила Ева. - Хоть тебя и создал бог, разве ты можешь заставить свой мозг думать так, а не иначе. И почему ты вообще решил, что, создав тебя, Яхве получил право контролировать твои действия?
   Самаил, вытаращив свои божественные очи, восхищенно глядел на женщину. А совершенно сникший Адам не знал, что ответить. Все ведь до этого было так просто и хорошо. Был великий бог Яхве, который создал его и его мир, была легкая и интересная жизнь на Эдеме, была сладкая, хотя иногда и строптивая Ева, и всего лишь маленький запрет не есть какие-то никому ненужные плоды. И на тебе. Все пропало. Мир Адама рухнул в одночасье.
   - Может быть, ты и права. Но разве ты была так голодна, что не могла отойти на несколько шагов в сторону и поесть с другого дерева? - сердито спросил Адам. - Разве небольшая просьба существа, создавшего тебя, не достойна уважения? Разве твои и божественные силы соизмеримы? Подумай сама,- добавил Адам. - Что толку в твоем нарушении запрета, если ты заранее знаешь, что понесешь за это наказание? Неужели вкус этого фрукта стоил того, чтобы рисковать тем, что есть?
   Честно говоря, Ева не ожидала от Адама столь убедительной логики и несколько растерялась. И в ожидании поддержки посмотрела на Самаила. Но тот решил не вмешиваться. В конце концов, именно сейчас решался вопрос человеческой самостоятельности. Так пусть женщина сама и настоит на своем. Ведь теперь у нее не осталось выбора.
   У Евы на глаза навернулись слезы.
   - Тебе просто нравится быть игрушкой в чужих руках. - обиженно сказал она. - Великий Саваоф, великий Саваоф, - передразнила она его. - А я бы хотела, чтобы у меня был великий Адам. И что это вообще за мелочный бог, который грозится наказанием из-за каких-то плодов? Как видишь, я уже их поела, и ничего со мной не случилось. И солнце не свалилось с небес. Ты можешь, конечно, поступать, как знаешь, и не есть, но запомни, я их попробовала и жить с человеком, который отказался это сделать, не собираюсь. А ты делай, что хочешь. Живи, например, со своими козами. У тебя уже есть опыт.
   Самаил не знал, что Ева имела в виду, но заметил, что Адам густо покраснел. Но хуже того мужчина вспомнил, как другая женщина, Лилит, от него уже ушла. И понял, что ни за что не допустит, чтобы это случилось вновь. Даже несмотря на страх перед Саваофом. И, если великий бог их все-таки накажет, он понесет наказание с ней, его Евой. Взгляд Адама посветлел. Время колебаний прошло. Он спокойно встал, неторопливо подошел к дереву памяти и стал его разглядывать, выбирая плод получше. Потом также спокойно сорвал его и съел.
   - Это совсем не так божественно, как я думал. - сказал он и утонул в потоке захлестнувшей его информации.
   - Проклятие, - только и пробормотал он, придя в себя. Адим огляделся и как бы заново увидел все вокруг. Рядом стояла прекрасная обнаженная женщина с венком цветов на голове. Интересно, откуда он взялся, подумал он. Он осмотрел себя и понял, что тоже гол. Чуть в стороне стоял Самаил, закутанный в свою привычную одежду. Адам ощутил укол ранее незнакомой ему ревности. Конечно же, это он подарил ей венок, сама бы она такое не сумела сделать. Адам внезапно почувствовал свою наготу и стесняясь, заслонил руками причинное место.
   - Прикрылась бы чем-нибудь. - просительно, но со скрытым раздражением он обратился к Еве.
   Та тоже смутилась. Оба мужчины были ей близки, и ей не приходило в голову их стесняться. А сейчас, похоже, ситуация изменилась. Она попыталась прикрыться руками, но это целомудренное движение оказало обратное действие на мужчин, которые одновременно почувствовали, как их начинает охватывать возбуждение.
   Самаил, прекрасно знающий, что такое ревность, понимал, что дальнейшее развитие ситуации может привести у Адама к нежелаемой вспышке гнева против Евы или него самого, и сделал какое-то движение руками. Из небытия возникли два куска мягкой серебристой ткани.
   - Оберните их вокруг своих тел. Так вам будет удобнее. - мягко сказал он. Люди торопливо, и почему-то отверувшись друг от друга, стали прикрывать свои голые тела. Когда они закончили, Самаил откровенно залюбовался увиденным. Адам выглядел как настоящий бог, даже несмотря на неловко накрученную набедренную повязку. А Ева была прекрасней любой богини. Он не понимал, откуда это в ней взялось, ведь она никогда богинь не видела, но, видимо, женщиной руководило какое-то природное чутье, подсказавшее ей, что надо сделать, чтобы в стремлении подчеркнуть красоту, оставить обнаженного тела ровно столько, сколько требовалось, чтобы забились мужские сердца.
   Ева вдруг смертельно побледнела. Удивленно на нее посмотрев и проследив за ее взглядом, оба мужчины оглянулись. Совсем недалеко, чуть туда вниз по склону на краю валуна сидел Яхве и с любопытством их разглядывал.
   Адам тут же побледнел тоже.
   - Что будем делать? - испуганно спросила Ева.
   Адам обреченно пожал плечами.
   - Ждать наказания. - безнадежно ответил он. А женщина вдруг вспылила.
   - Вот в этом весь ты. Покорный баран, - с презрением в голосе сказала она. - Пойди еще и подставь ему под нож свою шею.
   Но Адам только отмахнулся. Женские слова почти его не задели. Он даже гордился собой. И только сожалел, что Ева не может оценить благородства его поступка. Ведь он только ради нее принес себя в жертву, нарушив запрет создателя.
   Яхве медленно поднялся с камня и неторопливо двинулся в сторону перепуганных людей. По-садистски неторопливо, мелькнуло в голове у Самаила.
   - Приветствую вас, дети мои. - спокойно сказал бог. - Здравствуй, Сам.
   Он подошел к дереву памяти и, сорвав один из плодов, надкусил. Лицо бога исказила гримаса неудовольствия, и он выплюнул непережеванный кусок.
   - Это совсем не тот вкус, какой должен быть, - раздраженно проговорил он. - Это дерево чрезвычайно чувствительно и реагирует, если его трогает кто-то чужой, а не я.
   Самаил с явным интересом следил за развитием событий. Он оценил драматизм разыгрываемого перед ним представления.
   Но людям было не до шуток.
   - Может, кто-то из вас касался моего дерева? - строго спросил Яхве.
   Адам поднял полные страдания глаза на своего повелителя. Разве он мог обмануть его? Вся его душа рвалась к покаянию, и он уже собрался произнести слова признания, но в это время рука Евы крепко сжала его, и он услышал слова:
   - Нет, великий Яхве. Ты ведь нам запретил. - впервые в жизни солгала женщина.
   - Да? - Яхве удивленно поднял брови. - А кто же тогда? Уж не Самаил ли?
   - Не только касался, но и ел, - с усмешкой ответил тот. - А вкус и на самом деле не ахти. Что-то ты в этот раз не расстарался.
   - И это ты! - с гневе вскричал Яхве. - Ты! Мой друг!
   - Но ты же мне не запрещал, да и не мог запретить. Я-то, к счастью, - не твое творение, - спокойно парировал Самаил.
   Яхве не сводил с друга возмущенного взгляда.
   - Да разве дело в том, ел ты их или нет! - осуждающе проговорил он.
   - А в чем тогда? - невинно переспросил Самаил.
   - А в том, что ты пытаешься покрывать жалкую ложь этих никчемных людишек, - снова вскричал Яхве. Он угрожающе вытянул палец и указал на одеяние людей.
   - Скажи мне, Ева! - издевательски спросил он у женщины. - Зачем тебе эта тряпка? Может, ты замерзла под теплым солнцем Эдема? Или ты что-то пытаешься скрыть от своего господина? Может, ты прячешь под этим подобием туники украденные тобой плоды?
   Было видно, что Ева сейчас расплачется. Она из последних сил пыталась сдержать слезы.
   - А что спрятал ты, Адам? - бог повернулся к мужчине, у которого от страха чуть не подкосились колени.- Ты прячешь там свой отросток? А зачем? Может, он у тебя так плох, что ты боишься показать его Еве?
   - Мне стыдно было оставаться голым, повелитель. Вы ведь с Самаилом одеты. - заикаясь, выдавил из себя Адам.
   - А откуда тебе известно, что нагота это стыдно? - продолжал мучать человека вопросами бог. Адам рухнул перед ним на колени.
   - Прости, о великий! - с мольбой прошептал он. - Мы действительно ели с твоего дерева.
   Лицо Яхве окаменело.
   - Я знал это и так, - пугающим голосом произнес бог. - И, Самаил - свидетель, предупредил, что нарушившего мой запрет ждет суровое наказание. Поэтому вы оба заслуживаете смерти.
   Люди побелели как мел.
   Самаил положил руку на плечо Яхве.
   - Не торопись, Саваоф. - миролюбивым тоном проговорил он. - Это моя вина. Я уговорил Еву попробовать запретный плод. Мне всего лишь хотелось проверить, насколько ты всеведущ.
   - И это, по-твоему, оправдание? - раздраженно спросил Яхве. - Разве я, создавая людей, не дал им свободу решать, как поступать? Ведь ты же не заставлял их есть. Ты скорее их не удерживал от этого. И они могли выбрать, считаться ли им с моим абсолютно недвусмысленным запретом, или нет. И то, что произошло, говорит лишь о том, что они уже и так были готовы его нарушить. А то, что это обошлось не без твоей помощи, всего лишь случайность. Если не сегодня, так это произошло бы при других обстоятельствах в другой день.
   - Подожди, подожди. Не передергивай. - пытаясь взять инициативу в свои руки, заговорил Самаил. - Давай не будем заниматься домыслами и рассуждениями уровнея: если бы, да кабы. Ты не можешь знать, нарушили бы они твой запрет, если бы не я.. Да и вообще, если опираться строго на факты, ты запретил рвать с дерева, а не есть с него.
   Яхве с осуждением взглянул на приятеля.
   - Прекрати сейчас же эту демагогию, - устало произнес он. - Мы с тобой не на арбитражном суде богов. И единственный судья здесь я. Люди прекрасно понимали, что я имел в виду под запретом. Так что давай не будем заниматься буквоедством. Но то, что ты против их смерти, я понял. И готов тебе уступить.
   Самаил с благодарностью поклонился.
   - А почему же все-таки не казнить? - раздался вдруг чей-то громкий голос.
   Боги подняли удивленный взгляд. Рядом с ними стояла Ева. Она была все еще бледна, но ее поза была преисполнена достоинства, а глаза сверкали от гнева.
   - Да, почему бы нас все-таки не казнить? - вызывающе произнесла женщина. - Ты ведь, Саваоф, для этого нас и сотворил. Тебе нравится процесс уничтожения. Ты просто приходишь в неистовство от мысли, что можешь послать кого-то в небытие.
   Лицо Яхве начало наливаться краской гнева.
   - А еще лучше накажи нас муками нестерпимой боли, - не унималась Ава. - Тебе понравится глядеть, как мы корчимся. Наверно, тогда и смерть покажется нам желанной.
   Все еще стоящий на коленях Адам, услышав слова Евы, вскочил и силой оттащил ее в сторону.
   - Не слушай бедную женщину, о великий, - взмолился он. - У нее от страха помутилось сознание.
   Но Ева оттолкнула Адама так сильно, что тот чуть не упал.
   - Да не унижайся ты перед ним. - с ноткой презрения бросила она мужу. - Ты думаешь, его действительно волнует, ели мы эти проклятые плоды, или нет. Он же сам все подстроил, чтобы найти повод нас наказать. Подумай сам, дурачок. Что бы ты сделал с вещью, которой дорожишь больше всего и боишься, как бы ее не взял кто-то другой? Ты спрятал бы ее куда-нибудь подальше от чужих глаз. А что сделал он, всесильный? Он посадил это дерево там, где оно находится на виду, и, как бы невзначай, объяснил, насколько вкусны его плоды. А что, к примеру, мешало ему сказать, что оно ядовито?
   В глазах Евы мелькнула какая-то мысль, и она с болью и осуждением посмотрела на Самаила, который под ее взлядом начал поеживаться.
   - Более того, - продолжала она, - понимая, что по собственной инициативе мы запрет не нарушим, подговорил своего приятеля - женщина кивнула на Сомаила. - выступить в роли искусителя, с чем он прекрасно и справился. Он как бы случайно встретился мне, когда я в окрестностях собирала фрукты. - В этом месте женщина покраснела, а Самаил еле заметно ухмыльнулся. - И он действительно сумел уговорить меня, что не будет никакой беды, если я попробую кусочек плода.
   Ева сделала паузу. Самаил стоял с видом праздного наблюдателя. Адам с неподдельным испугом смотрел на жену, а глаза Яхве метали молнии.
   - Так знайте же, боги, - вновь заговорила Ева. - Я в вас не нуждаюсь. Извините, сыта вами по горло. И, если великий Яхве - женщина сделала пренебрежительный кивок в сторону бога, - пожелает, то пусть казнит или наказывает другим способом прямо сейчас. А я ухожу. Моей ноги больше не будет в этом месте. Сотвори себе других марионеток, Саваоф.
   Женщина подошла к Адаму.
   - Ты пойдешь со мной? - с надеждой спросила она.
   Душу Адама разрывали противоречивые чувства. Как он мог бросить своего отца? Но и без Евы, без этой храброй Евы он не прожил бы и дня.
   Боги, не скрывая интерес, смотрели и ждали его решения.
   - Ты будешь наказан, но можешь остаться со мной, - прервал затянувшуюся паузу Яхве. - И, если потом захочешь, я верну тебе Лилит или сделаю другую женщину.
   Адам было рванулся к богу, но остановился и отрицательно покачал головой.
   - Смертные идут дорогой смертных, - сказал он и обнял счастливую Еву.
   Яхве буквально потемнел от гнева. Сделав глубокий вздох, он брезгливо проговорил:
   - Помните, вы отказались от бога. Я не хочу вас больше видеть. Уходите.
   И Яхве повернулся к людям спиной. Адам зарыдал от горя, но, тем не менее, взял женщину за руку и увел ее прочь с глаз повелителя.
  
   Самаил не без тревоги наблюдал за развитием этой сцены. Он прекрасно понимал, что правдивые упреки Евы не могли не задеть самолюбие обидчивого бога, и боялся, что в гневе тот по-серьезному навредит людям. Он дружески взял Яхве за плечо.
   - Да не сердись ты на них, неблагодарных. - сказал Самаил и повернул Яхве лицом к себе. Того буквально корчило от беззвучного смеха.
   - Смотри, как здорово все получилось.- уже хохоча в голос, радостно сказал он.
   Самаил стоял и растерянно смотрел на друга.
   - Разве ты сам этого не хотел? - тормоша приятеля, спросил Яхве. - Наконец людям придется рассчитывать только на самих себя.
   Самаил некоторое время молчал, а потом с долей иронией поинтересовался:
   - А, кстати, о великий! Кто такая Лилит?
   Яхве покраснел как девочка и, в конце концов, сознался, что на Эдеме есть и еще одна женщина.
   - И как она?
   Яхве сделал непонимающее лицо.
   - Что ты имеешь в виду?
   Самаил рассмеялся.
   - О великий! Ты хочешь сделать из меня дурака? - пристально глядя в лицо прячущего взгляд Яхве. - Что я могу иметь в виду под вопросом, когда на Эдеме вдруг оказывается скрываемая от меня женщина под именем Лилит? Колись, приятель. Ты хоть объяснил ей, что первый раз - это больно?
   Яхве снова красноречиво покраснел.
   Самое забавное, что практически в то же самое время аналогичный вопрос о Лилит был задан Евой Адаму. И тому было намного труднее, чем многомудрому богу, выпутаться из ситуации, потому что ему, первому, но далеко не последнему из всех произощедших от него мужчин, пришлось доказывать жене, что с другой женщиной у него ничего не было. Хотя, в отличие от своих потомков, он не врал.
  
   Местность понемногу менялась. И вместе с ней и настроение людей. Их лихой первоначальный запал куда-то исчез, и вот уже долгие часы Адам и Ева, не разбирая пути, шли в неизвестность. Их недавнее поведение им самим казалось необъяснимой дерзостью. Они даже думали, что злосчастные плоды, наверно, одурманили их и заставили наговорить богам неизвестно что. Особенно переживала Ева. Она считала себя виноватой больше Адама и невольно каждый раз испускала тяжелый вздох, глядя на убитое горем лицо мужа с разводами неумело скрываемых слез. Но они продолжая идти, не решаясь повернуть назад. Они ведь уже провинились дважды. Первый, когда нарушили запрет, и, второй, когда, отказавшись от бога, ушли. А разве такое великий Саваоф мог простить? Конечно же, они заслуживали смерти.
   Становилось жарче. Все меньше встречалось деревьев с плодами, а ручейки с водой попадались реже и становились уже. Наконец, они оказались на краю странного места, где ничего, кроме песка не было. Ослепительно сверкая, немилосердно палило солнце. Изнемогая от жары, они сбросили свои одеяния и обессиленно прилегли у кромки сухой и жесткой травы.
   - Как оказалось, одежда не так уж нам нужна. - мрачно заметил Адам. Ева не ответила. Она так устала, что у нее не было сил на пикировку. Но вскоре им пришлось одеться снова, чтобы прикрыть начинающую краснеть от ожогов кожу.
   - Мы здесь умрем, - по тону Евы было непонятно, спрашивает ли она или констатирует факт.
   - Хочешь вернуться? - равнодушно спросил Адам. Он уже не сомневался в близости собственной смерти, но не хотел говорить об этом Еве.
   Женщина надолго замолчала. Адам даже подумал, что она не слышала его вопроса.
   - Нет, - наконец, ответила она. - Если мне суждено умереть, то пусть это произойдет здесь и по моей воле, а не там, по прихоти Саваофа.
   - А с чего ты решила, что твоя близкая смерть здесь - не воля Саваофа? Он - бог. И властвует над обстоятельствами.
   Ева снова помолчала.
   - Значит, чему быть, того не миновать, - проговорила она. - А я, по крайней мере, умру свободной.
   - Странное она все таки существо, - подумал Адам о жене. - Я принимаю неизбежность смерти, как искупление вины перед господином, а она, похоже, ставит ее богу в упрек. - Мысль его вдруг вильнула в сторону. - А все-таки хорошо, что я остался с ней.
   Такой поворот в размышлениях побудил мужчину перестать безвольно лежать в ожидании смерти, и он встал и начал всматриваться вдаль в, казалось бы, бескрайнее поле песка. Затем он вернулся назад, где чуть в отдалении росло сухое колючее дерево, почти не дающее тени. Весь исколовшись, он забрался, как мог высоко, и вгляделся в линию горизонта. Чуть повеселев, Адам спустился и подошел в жене. Та лежала, повернувшись лицом вниз и прикрыв одеждой голову от солнца.
   - Далеко за песком я видел зеленую полосу. Наверно, там снова начинается лес, - сказал он, присев рядом с женой. - Можно попробовать туда добраться.
   - А зачем? - печально спросила Ева. - Чтобы ты продолжал страдать от того, что бросил своего бога? И, в конце концов, начал бы за это упрекать меня? Там ведь тебе пришлось бы рассчитывать только на себя.
   Адам хотел вспылить, но сдержался.
   - Знаешь, жена, - сказал он. - Бог в моей душе останется навсегда, и как бы ты не старалась, тебе его из меня не изгнать. Но я ведь никогда не утверждал, что он мне дороже тебя.
   Усталые глаза Евы оживились.
   - А ты не забудешь то, что мне сейчас сказал? - спросила она, положив голову ему на колени.
   Адам усмехнулся и с совершенно серьезным видом кивнул.
   - Тогда пошли поскорее, - обрадовалась Ева, вскочив на ноги.
   - Мы пойдем, но не туда. - сказал тоже вставший Адам.
   Женщина удивленно на него посмотрела.
   - Мы далеко не уйдем по этой пустыне без воды и при такой жаре, - пояснил Адам. - Поэтому вначале вернемся к последнему источнику воды и подождем ночи, когда станет прохладнее. А потом, напившись на дорогу, пойдем через пески. И или умрем, или доберемся до того леса.
   Они шли всю ночь и следующее утро. Последнюю часть пути, когда уже вдали появились деревья, Адам тащил Еву на себе. Но до леса они добрались, и, главное, нашли воду.
  
   Эта земля отличалась от того места, откуда они пришли. Деревья были выше и росли реже. Не все плодоносили, но даже если и так, то добраться до плодов было совсем непросто. Ночи были намного холоднее, и им действительно пригодилась одежда, данная Самаилом. Но и в ней по вечерам и ночью они все время мерзли, и в поисках тепла Адам совершенно сбил и стер себе руки, пытаясь разжечь первый костер. Им теперь казалось странным, как они могли относится к разведению огня, как к обременительному ритуалу, придуманному Саваофом. И вообще первые недели их жизни были полны страха перед неизведанным и ранее неизвестного им чувства настоящего жгучего голода, отличавшегося от прежнего необременительного сосания под ложечкой в предвкушении скорой трапезы. Охотиться Адам не мог. Все оружие, данное ему Яхве, осталось в Эдеме, их бывшей родине. Люди сильно исхудали и тайком друг от друга пробовали жевать почти все, что попадалось под руку. И в результате каждый из них не раз мучался ужасными болями в животе, не подозревая, что лишь чудом избежал смерти.
   Но потихоньку они привыкали и учились искусству выживания. Адам нашел острый, похожий на нож, осколок черного камня. Как выяснилось, он был настолько тверд, что им можно было не только резать дерево, но даже обтесывать другие камни помягче. И вскоре у мужчины появилось копье с каменным наконечником, которым он убил своего первого оленя. А, используя жилы животного для изготовления тетивы, он смастерил себе и лук. Кроме того, Мужчина научился рыть на лесных тропах ловчие ямы и, в конце концов, угроза голода перестала для людей существовать. Ева же, подсматривая за мелкими зверюшками и птицами, научилась различать съедобные плоды, ягоды и грибы, которые приносила в их примитивное жилище из сухих веток, прикрытых крупными листьями какого-то дерева.
   Но такая более или менее спокойная жизнь продолжалась недолго. Наступили холода, и дичи стало намного меньше. Угроза голода снова нависла над людьми тем более, что охотиться стало небезопасно из-за хищнников. И Адам, опасаясь за жизнь Евы, запретил ей уходить в поисках съедобных растений далеко от дома. Да в этом, по сути, уже и не было смысла. И плоды, и грибы, и ягоды куда-то исчезли. И люди не один раз корили себя, что в пору изобилия не сделали запасы.
   Однажды Адам ушел на охоту, а Ева, как всегда, осталась дома поддерживать костер. Здесь она чувствовала себя в безопасности. По непонятным людям причинами звери боялись огня и не подходилил близко. И Адам не раз говорил по этому поводу:
   - Ты видишь, женщина. Мы все-таки избранные. Не зря отец говорил, что мы родились быть царями Эдема. Мы слабее других тварей, но посмотри, даже с нашими несовершенными телами мы можем держать животных в страхе.
   - Здесь не Эдем, - тихо отвечала Ева, не желая вступать в долгие споры. - Возможно, ты и прав, но нам следует быть осторожными. Ты ведь не знаешь, может, и эти звери считают себя царями.
   - Эти безмозглые, бессловесные твари? - возмущенно спрашивал Адам.
   - Ты просто не знаешь их языка, - резонно отвечала женщина.
   - Так почему же они не разводят огонь? И боятся его? Где их луки и копья, чтобы охотиться? - продолжал кипятиться мужчина.
   - Огонь им не нужен, потому что их теплая шкура спасает от холода, а вместо твоего лука у них есть острые клыки и когти. Умение создавать оружие для нападения и защиты и использование огня как источника тепла, которое ты упомянул как признак избранности и исключительности, всего лишь попытка компенсировать отсутствие того, чего тебе не дано от рождения. То, что и так есть у животных. Так, может, они совершеннее нас? - проговорила Ева в ответ и отвернулась, чтобы не слушать возмущенное пыхтение мужа.
   В этот раз Ева быстро освободилась от своих дел. Голодна она не была. С вечера они хорошо поели с Адамом. Кроме того, у нее был припрятанный завернутый в листья и закопанный кусок мяса на случай, если Адам вернется с пустыми руками. А утром она еще и наткнулась на беличье гнездо с запасами орехов. Женщине было скучно. Она бездумно играла косточками съеденной накануне птицы, вспоминая беззаботную жизнь в Эдеме. Тяжелее всего она переживала разлуку с насмешливым и умным Самаилом. От мыслей о нем по ее телу прошла и тут же исчезла какая-то сладкая волна. Но она понимала, что ее место здесь, а богов - в Эдеме, и невольная слеза скатилась по ее щеке. В это время раздался шум и испуганный крик Адама:
   - Ева! Скорее забирайся на дерево.
   Женщина испуганно огляделась, никого не увидев, но советом Адама все-таки воспользовалась. Практически в тот же самый момент из зарослей выскочил ее муж. Его левое плечо было жестоко расцарапано. Лоскут кожи, болтаясь, то прикрывал, то обнажал глубокую кровоточащую рану. Никакого оружия у Адама не было. Видимо, порастерял его по дороге. Не колеблясь ни минуты, он подскочил к ближайшему дереву и, не обращая внимания на боль израненной руки, живо стал карабкаться на верх. Сразу за человеком к их жилью выскочила стая крупных волков. Разделившись на две части, звери окружили деревья, на которых прятались люди. Сделав несколько попыток допрыгнуть до смертельно перепуганных Адама и Евы, они расселись внизу и дружно угрожающе завыли. К удивлению людей, они не так уж боялись костра. Они просто не обращали на него внимания, стараясь все же близко к нему не подходить. Жизнь людей теперь зависела только от того, уйдут ли, наконец, волки искать новую добычу, или нет. Ведь вечно Адам и Ева оставаться на деревьях не могли. Через какое-то время возникла патовая ситуация. Волки спокойно расположились внизу. Они никуда не торопились, понимая, что добыча никуда не денется. И те, что помоложе, даже начали, играя, возиться друг с другом. А люди, несколько успокоившись и поняв, что пока находятся в безопасности, стали выбирать среди разлапистых ветвей место поудобнее.
  
   - Что у тебя с рукой? - обеспокоенно спросила Ева. - Очень больно?
   - А это мне устроил вон тот вислоухий. - сказал Адаим, показав на самого крупного из волков. Тот как будто понял, что речь идет о нем, и, подняв голову, глухо зарычал.
   - А что ты не залез на дерево раньше? - удивилась Ева.
   Адам помолчал.
   - Может, и надо было, - тихо сказал мужчина в сторону, вспоминая пережитую им боль и ужас близкой смерти, но вслух произнес другое:
   - Я уже был рядом с домом. Мне повезло, и я подстрелил большого кролика и фазана. И уже предвкушал, как мы славно с тобой поедим, когда нарвался на этих зверюг. Я мог успеть залезть на дерево, но побоялся, что они учуят наше жилье и тебя, и решил предупредить. И побежал, а по дороге меня все-таки чуть задрал вот это клыкастый.
   - Ты рисковал собой, чтобы спасти меня? - не веря услышанному, спросила Ева.
   - Да. - просто ответил мужчина. - У меня больше никого нет.
  
   Похоже, что волки и вовсе не собирались уходить. Прошло уже несколько часов, начало темнеть, а стая все еще сидела в ожидании внизу. Костер почти догорел и, осмелев, звери начали осваивать захваченное место. Один из них унюхал и выкопал спрятанный Евой кусок мяса. Между животными тут же завязалась драка, которую прекратил вислоухий враг Адама, отогнавший других волков и жадно вцепившийся зубами в добычу.
   - У меня затекли все мышцы. - жалобно проговорила Ева Адаму. Ветви ее дерева были тоньше, чем у того, на которое взобрался мужчина, и ей было труднее удерживаться.
   - И я хочу пить. - чуть не плача добавила она.
   - Потерпи. Не раскисай. Они скоро уйдут, - с убеждением в голосе отозвался Адам, хотя у него на душе скребли кошки. - Привяжи себя для безопасности к дереву. Так будешь тратить меньше сил.
   Ева размотала уже порядком изношенное укутывающее ее тряпье и крепко привязала себя к стволу. Так она действительно почувствовала себя увереннее. То же самое сделал и Адам. Наступила ночь. Люди перестали видеть, что происходит внизу. А оттуда не раздавалось ни звука. Но было непонятно почему: то ли звери и в самом деле ушли, то ли они просто затаились поблизости. В конце концов, измученные люди так, скрючившись, и заснули среди ветвей.
   С первым же лучом солнца они испуганно открыли глаза. К счастью, никто из них не свалился. Люди попытались размять затекшие конечности, которые тут же отозвались нестерпимой болью. Ева даже вскрикнула. Но боль показалась им пустяком, когда они увидели, что волков внизу не было. И, насколько можно было разглядеть вокруг, поблизости тоже. Адам осторожно спустился вниз, готовый мгновенно забраться обратно. Но все оставалось спокойно. Разве что вдали глухо крикнула какая-то птица. Выждав еще какое-то время, с дерева слезла и Ева. Поняв, что теперь находятся в безопасности, люди бросились к костру и начали раздувать почти совсем уже погасшие угли. Огонь оставался для них хоть какой-то защитой.
   - Нам здесь больше нельзя находиться, - сказал Адам Еве. - Это место, как выяснилось, небезопасно. Да и волки теперь о нем знают.
   - Что же нам делать? - с тревогой спросила Ева.
   - Уходить, - решительно произнес мужчина. - Охотясь, я доходил до места, где кончается лес. Но дальше там идет не пустыня, наподобие той, которую мы перешли, а покрытое травой место, за которым не так уж далеко виднелись какие-то холмы. Пойдем туда. Может, там нет волков.
   - А если волки найдут нас и там? Уйдем снова? И так и будем скитаться? - спросила Ева.
   - А у нас есть выбор? - грустно ответил Адам и поморщился. У него ужасно болела рука.
   Ева, помолчав, кивнула.
   - Я пойду с тобой, куда захочешь. - сказала она.
   Адам благодарно на нее посмотрел.
   - Я пойду отыщу свой лук и копье. И, может, сумею кого-нибудь подстрелить, а ты будь готова к уходу.
   Адам ушел, а за ним и Ева. Она надеялась, что, может, снова сумеет найти беличье дупло и разжиться орехами. Но в этот раз ей не повезло. Она вернулась с пустыми руками. И женщина лишь собрала в дорогу орехи, найденные накануне. Теперь казалось, что их совсем мало. Наконец, вернулся и Адам. Ему тоже не сопутствовала удача. Он принес только небольшую птицу. Было видно, что он плохо себя чувствует, каждое движение раненой руки вызывало у него гримасу боли. Ева подождала, пока он немного передохнет, и они двинулись в путь. Адам с трудом превозмогал боль, но куда-то довольно уверенно их вел. Они шли почти весь день, останавливаясь на короткие привалы, только чтобы напиться и пожевать орехи. Ближе к вечеру они вышли на опушку. Солнце уже почти село, но пока еще достаточно отчетливо можно было разглядеть гряду холмов где-то в часе ходьбы от места их расположения. Посоветовавшись, они решили, что успеют добраться до них до темноты. Уже светила луна, когда они вышли к отрогам холмов. Совершенно без сил они свалились под кроной густого дерева и заснули. Их сон, к счастью, никто не потревожил. Адам проснулся окончательно больным. Его знобило, руку раздирала пульсирующая боль, и вся она покраснела. Испуганная Ева не знала, что делать, и только жалобно на мужа поглядывала и поглаживала по здоровому плечу. Адам старался крепиться. Что такое болезнь он не знал, как не знала этого и Ева. Намного медленнее, чем вчера, они двинулись в глубь холмов. Каждый шаг давался Адаму с трудом, но они все же вышли к маленькому водопаду и озеру, спрятанным в гористой местности. Более того, им посчастливилось найти просторную сухую пещеру, в которой они и решили расположиться. Последних сил Адама хватило только на то, чтобы развести костер, и он без сил рухнул на землю.
  
   Утром встать он уже не смог. Казалось, прошли всего сутки, а от мужчины осталась только половина. Его ввалившиеся глаза лихорадочно блестели, а сам он, к удивлению Евы, нес совершеннейшую чушь и даже не отзывался на собственное имя. Его раненая рука ужасно распухла и налилась багрово-красным цветом, сквозь который просвечивало что-то желтое. Кожа Адима была горяча наощупь, и он отдернулся от теплой руки Евы как от огня. Женщина глядела на него и плакала от бессилия. Единственный близкий ей человек страдал и угасал у нее на глазах. Она не знала, что делать, но не могла и сидеть вот так, беспомощно глядя на его муки. Его губы были сухи и шершавы, а он даже не мог пойти напиться. Ева пошла к озеру. Она решила, что хотя бы во рту принесет ему попить. На берегу она заметила дерево с крупными, с ладонь, орехами, часть из которых валялась на земле. Она разбила камнем один из них, но его мякоть была горька и не годилась в пищу. Зато женщина сообразила, как использовать его скорлупу. Расколов еще несколько орехов, она очистила их от мякоти и наполнила водой. Теперь, по крайней мере, от жажды Адам не будет страдать. Когда она вернулась, мужчина был в сознании. Он с жадностью выпил всю принесенную Авой воду и облегченно откинулся назад.
   - Я умираю, Ева, - уверенно сказал он. - Я это чувствую.
   Он неожиданно заплакал.
   - Ева, моя любимая! Я так боюсь смерти и не хочу умирать. - Адам всхлипнул. - Но кара отца все-таки меня настигла. - Его губы скривились, но он сдержал стон. - Мне ужасно больно. Руку разрывает что-то изнутри, и боль как будто рвется наружу. Я пью и не могу напиться.
   Адам замолчал и словно вообще перестал замечать Еву.
   - Отец мой! Великий Саваоф! - страстно заговорил он. - Прости меня грешного. Я никогда больше не откажусь от тебя, да никогда и не отказывался. Дай мне еще один шанс и ты увидишь, что у тебя нет более верного слуги.
   Человек снова замолчал и как будто прислушался.
   - Нет, - безнадежно сказал он. - Мне нет прощения. И я, о великий, понимаю тебя и смиренно принимаю твою кару.
   Адам перевел взгляд на Еву.
   - Ева, любимая, - с тихой нежностью произнес он. - Ты меня прости. Жаль, что так получилось, и ты остаешься одна. Но, умирая, я молю тебя выполнить мою последнюю просьбу.
   Ева, не переставая, плакала, глядя на то, что происходит с ее мужем. Услышав его последние слова, она наклонилась и поцеловала его в запекшиеся губы.
   - Я сделаю все, что ты захочешь, - с мукой в голосе промолвила она.
   - Убей меня, Ева, - попросил Адам. - Прекрати мои страдания.
   Ева с ужасом на него посмотрела. Адам взял ее за руку и повторил:
   - Пожалуйста, убей. Ты не знаешь, как мне больно. А смерть - избавление от мук. Я это понял.
   - Хорошо. - обреченно сказала женщина, а Адам, казалось, даже повеселел.
   - Подожди, когда я снова потеряю сознание и не буду ничего чувствовать, и тогда воткни в меня нож. - сказал он.
   Ева кивнула и снова пошла за водой для мужа. Адам с жадностью напился и откинулся в забытьи на тряпье, которое подстелила ему жена. А та с ужасом думала о том, что будет делать, когда он потеряет сознание. Но Адам оставался с ней, хотя, почти не переставая, стонал. Он даже начал молить ее не ждать, пока сознание покинет его, но Ева отговорилась тем, что теперь уже не может нарушить данное ей обещание. Они оба не спали эту ночь. Еве уже начало казаться, что и она умирает вместе с мужем.
   К полудню следующего дня Адама начал бить сильный озноб, и он потерял сознание. Ева со страхом глядела на лежащий рядом каменный нож из черного камня. А потом с состраданием перевела взгляд на больную руку Адама, и внезапно в ней вспыхнул гнев.
   - Это не бог тебя убивает, муж мой, - сказала она вслух, как будто человек мог ее услышать. - А рана, нанесенная волком. И ее в первую очередь нужно винить в том, что за тобой пришла смерть. Значит, и наказывать нужно рану, а не тебя.
   Сама не зная почему, Ева схватила нож и ткнула им в желтое пятно в середине раны. Кожа лопнула, и оттуда полилась желтовато-зеленая дурно пахнущая жидкость. Ева думала, что вот-вот польется и кровь, но ее почти не было. Через какое-то время женщина заметила, что края раны как будто стали не такие красные. Может, это болезнь выходит из него, с надеждой подумала Ева. Больше за нож она не бралась.
  
   Медленно тянулись часы, а Ева сидела рядом с мужчиной, теша себя слабой надеждой, что случится чудо. Она часто бегала за водой для него, и радовалась, что он продолжает жадно и даже с удовольствием пить. А на следующий день он вдруг очнулся. Адам выглядел ужасно, но из глаз исчез лихорадочный блеск. Мужчина с удивлением прислушался к ощущениям своего больного тела.
   - Странно, болей почти нет, - в недоумении проговорил он. - И вообще хочется есть.
   Ева чуть не подпрыгнула от радости. Кажется, Адам пошел на поправку.
   А тот неожиданно с трудом сел и поднял глаза к небу.
   - О мой отец-создатель! Благодарю тебя! Клянусь, ты никогда не пожалеешь, что сохранил мне жизнь, - благоговейно произнес он. А Ева горько усмехнулась.
   Адам и действительно пошел на поправку, но вставал и двигался с трудом. Ходить на охоту он, естественно, не мог, а их скудный запас орехов быстро иссяк. Перед людьми снова встала реальная угроза голода, который легко добил бы было сильно ослабленного раной и болезнью мужчину. Ева же охотиться не умела. Она несколько раз, пользуясь советами мужа, попыталась бросить копье и пострелять из лука, но было очевидно, что проку от этих упражнений мало. К тому времени, как оружие в руках женщины стало бы представлять реальную угрозу, добывать пищу таким способом было бы уже не для кого. Вместо этого Ева ходила и собирала какие-то малопитательные корешки, которые только раздразнивали голод, но ни грибы, ни плоды, ни ягоды не находила, не подозревая, что они просто не растут в это время года. Один раз ей повезло, и она убила камнем довольно крупную ящерицу. Ее мясо хоть как-то поддержало силы все еще очень слабого мужа. Сама она почти ничего не ела, отдавая практически все куски ему, а тот с эгоизмом больного и голодного жадно глотал, не задумываясь над тем, ела ли Ева или нет. А ей тоже приходилось несладко. Далеко уходить она уже не могла, а от слабости у нее начала кружиться глова. Однажды в глазах потемнело так, что она упала и скатилась со склона на берег озера. Женщина сильно испугалась, что повредила себе что-нибудь. Но это падение оказалось спасительным для нее и Адама.. У самых ног Евы в миниатюрном заливчике густо плескалась, игриво выпрыгивая, нерестящаяся рыба. Но, хотя Еве и показалась, что ее можно было запросто схватить рукой, все оказалось далеко не так просто. Рыбы ловко и легко выскальзывали, как будто смеясь над ее неуклюжими попытками их поймать. От злости и обиды Ева уже чуть не плакала, но все-таки постаралась взять себя в руки. И, подумав, для начала решила лишить рыб возможности уплыть от нее на глубину в озеро. Это было нелегко. Она несколько часов таскала камни, чтобы перегородить неширокое устье, связывающее заливчик с остальным озером, и превратила его в прудик, хотя и сильно опустевший, но все еще богатый рыбой. Ловить руками она больше не пыталась, и в который раз решила не по прямому назначению использовать одежду, подаренную Самаилом. Замерев по колено в озере, она опустила кусок ткани в воду, держа ее за концы сверху. Почти сразу несколько неосторожных рыбешок заплыли в этот импровизированный подсак. Ава рванула руку вверх, но из трех хитрых рыб, ей удалось заполучить только одну. Но это уже было кое-что. После часа успешных и неудачных попыток женщине все-таки сумела поймать пять штук, что вполне решило на этот день для них с Адамом проблему еды. А дома у них даже не хватило терпения, чтобы, как следует, пожарить эту рыбу, они жадно съели ее полусырой.
  
   Когда Адам окончательно поправился и смог вернуться к охоте, жизнь людей стала потихоньку налаживаться. Снова начало теплеть, и откуда-то появилось много живности и птиц. Буйно зацвели цветы, и снова без труда можно было находить грибы и ягоды. Памятуя о нападении волков, Адам сделал из толстых веток загородку, которой они для безопасности могли перегородить вход в пещеру. И по ночам они спали теперь совершенно спокойно. Мужчина чувствовал себя все более и более уверенно в окружающем его мире. И вновь начал повторять Еве, что Саваоф вовсе не смеялся над ними, когда говорил, что создал их, чтобы царствовать.
   Однажды он с загадочным видом позвал жену, чтобы ей что-то показать. Совсем недалеко от дома он вкопал в землю засохшее дерево, которое увешал черепами убитых им жиотных.
   - Это будет наше с тобой дерево памяти, - сказал мужчина. Ева удивленно на него посмотрела.
   - Дерево памяти о боге, и том, что он нас создал, - пояснил он. И мужчина неожиданно поклонился дереву.
   - О великий, - со страстью в голосе произнес он. - Мы никогда не забудем то, что ты для нас сделал. Храни нас и мы восславим твое имя.
   Мужчина, знаками показав Еве, чтоб не уходила, куда-то убежал, но вскоре вернулся, держа в руках мясо, которое женщина собиралась сохранить на завтра. Он с благоговением сложил все это у основания дерева и снова ему поклонился.
   - Прими этот скудный дар, о великий, в знак того, что все, включая нас, принадлежит тебе, - почти пропел Адам.
   Ева взглянула на мужа как на сумасшедшего.
   - Зачем этому сухому мертвому дереву наша еда? Что ты будешь есть завтра, если тебе не повезет на охоте? - явно недоумевая, спросила женщина.
   Адам с гневом взглянул на нее и замахнулся. Он никогда раньше не угрожал Еве и уж тем более не пытался ударить. Заметив ее испуганный взгляд, мужчина смутился и спрятал руку за спину. Испуг в глазах Евы сменился гневом.
   - Что же ты убрал свою руку? - со злостью и обидой спросила она. - Ты ведь хотел меня ударить. Так бей же. Чего испугался? Или вообще убей. А потом скажешь, что так пожелал твой бог, это сухое дерево с вонючими черепами.
   Адам отшатнулся как от удара.
   - Не смей глумиться над святым, женщина, - угрожающе произнес он. Его лицо совершенно потемнело от гнева, а глаза фанатично заблестели. Он хотел что-то добавить, но, сдерживая себя, только шумно вздохнул. Возникла пауза, во время которой люди даже опасались друг на друга смотреть. Затем Адам как-то поник, похоже, гнев оставил его. Ева, не скрывая облегчения, уже собралась уйти, когда муж, удерживая, взял ее за руку. Женщина со страхом на него взглянула. Но прежней ярости в его взгляде не было. Наоборот. Скорее так могла бы смотреть побитая собака.
   - Как ты не понимаешь, - торопливо, как будто его кто-то подгонял, заговорил Адам. - Ведь это бог создал все. Это он воплотил свой замысел в сущее, а значит во всем есть крупица его воли. И в тебе, и во мне, и в этом высохшем дереве. А это означает, что и оно часть его творящего слова. Задумайся и оглянись - во всем есть бог.
   Ева непонимающе на его посмотрела.
   - Это не объясняет, зачем тебе понадобилось это дерево. - подумав над словами мужа, сказала женщина.
   Адам тяжело вздохнул.
   - Да далось тебе это дерево, - в сердцах воскликнул он. - Разве дело в нем? Это мог быть и камень или что-нибудь еще. Но я хочу, чтобы у нас был знак нашего союза с создателем. Я знаю, он всемогущ и поймет, что это место и дерево посвящены ему. Как поймет и то, что мы помним о нем и хотим искупить вину.
   Ева не стала вступать с мужем в дискуссия. Она просто подумала, что в семье появился еще один "рот" и надеялась, что еды хватит на всех.
  
   С этого дня она заметила, что ее отношения и Адамом стали меняться. Тот стал более замкнут и молчалив, хотя вроде бы никаких проблем в связи с появлением дерева памяти у них не возникало. Еды хватало, и Адам не скупился на дары святилищу. Да и сама Ева привыкла относить к нему недоеденное. Как то в шутку она сплела венок из цветов и повесила его на одну из веток. Адам, увидев этот знак внимания, расчувствовался и нежно поцеловал жену в щеку. А той даже стало неудобно.
   Но вообще мужа она стала видеть намного реже. Если раньше, поймав добычу, он торопился скорее прийти домой, то сейчас приходил уже затемно и даже иногда отказывался есть, говоря, что перекусил в лесу. И Ева ужасно из-за этого переживала. Но ничего сделать не могла. Никаких доказательств, что он специально задерживается, потому что не хочет идти домой, у нее не было. И она стала искать себе занятие. И сильно преуспела в стараниях обустроить их быт и жилье. Она часто ходила гулять на озеро и ловить рыбу. И, в конце концов, сообразила, что из гибких лиан можно было попробовать сделать некое подобие ловчей корзины. Она долго трудилась, и ее задумка удалась. Ева похвасталась новшеством Адаму, но тот лишь равнодушно кивнул, на что она справедливо обиделась.
   Берега озера были глинисты. И Ева, сидя у воды, лепила из нее разные фигурки. А потом заметила, что, высыхая, они твердеют и сохраняют форму. Она попыталась лепить из глины чаши и носить в них воду, но, к сожалению, они бысто ломались. Она уже было хотела отказаться от этой идеи, но однажды осколок такой чаши попал в костер и после этого затвердел как камень. И, сообразив, что, обжигая, можно сделать посуду более прочной, она решила проблему своих домашних нужд.
   И все же через какое-то время Ева поняла, что они с мужем живут совершенно отдельной жизнью. Того почти никогда не было дома, а, приходя и поев, он уходил к своему дереву и долго с ним разговаривал, размахивая руками. Ева же занимала свой день хлопотами по хозяйству и изобретательством. Научившись делать посуду, она загорелась идеей выращивать ягоды рядом с домом. Методом проб и ошибок она дошла до мысли, что ягодные кусты можно пересаживать с места на место, если сохранить их корни и посадить в такую же, как и до этого, землю. И вскоре неподалеку от озера появились несколько кустов малины и брусники.
   Ева себе не хотела в этом признаваться, но в изменившихся взаимоотношениях с мужем хуже всего было то, что он перестал искать с ней соития, хотя недавно, когда он только поправился от раны, на него просто удержу не было. А сейчас он старался реже на нее смотреть и избегал к ней не притрагиваться. Однако обмануть ее было нельзя. Она видела, что он ее хочет и мучается от этого, но тот, тем не менее, держался, сколько мог, и лишь иногда, совершенно изголодавшийся, набрасывался.
   Как-то, утомленные любовью, они лежали на груде листьев. Адам, как всегда, был страстен и нежен и сейчас умиротворенно лежал с бессознательной улыбкой на лице. Набравшись храбрости, Ева тихонько спросила:
   - Милый! Почему ты себя терзаешь? Я тебя люблю, и мне нравится чувствовать тебя в своем лоне.
   Она вдруг рассмеялась.
   - Ты можешь меньше беречь свой отросток и давать ему больше работы.
   Адам подхватил ее смех, но тут же помрачнел. Он помолчал, а, когда заговорил, было видно, что сказанное дается ему с трудом.
   - Я поступаю так, - сказал он, - потому что, когда я с тобой, то забываю об отце. А я этого не хочу.
   Ева отвернулась в сторону и горько заплакала.
  
   С тех пор трещина возникла и в их интимной жизни. Когда Ева поняла, что Адам избегает близости с ней по каким-то "высшим" соображениям, она затаила на мужчину обиду. У нее в голове не укладывалось, что их живую, никому не мешающую и принадлежащую только им радость можно было променять на какого-то бога, пусть даже и великого. Ладно бы Яхве был здесь, рядом, но ведь его и след простыл. Он отрекся от них и остался в Эдеме. И он, великий отец-создатель, даже не пошевелил пальцем, когда людям, его детям, не раз за это время угрожала смерть. И Ева тоже стала избегать соития, отнекиваясь усталостью и плохим самочувствием. А даже, когда и соглашалась, незаметно клала под себя острый камень, который больно колол ее и не давал получать удовольствие. А потом она и на самом деле от нормальной плотской любви отвыкла и думала о ней, как о докучливой обязанности.
  
   В это утро она почувствовала себя плохо. Ее начало сильно тошнить и несколько раз вырвало. Она подумала, что это связано с плохой едой, и по опыту решила, что просто нужно какое-то время перетерпеть. Но рвота и тошнота повторились и на следующий день, и на третий. Женщина ужасно ослабла и с трудом ходила за водой на озеро и готовила п ищу. Во рту у нее все время сохло, и хотелось пить. Поэтому за водой-то как раз приходилось ходить чаще. А напившись, она начинала чувствовать, как тошнота усиливается, а потом начиналсь рвота, с которой выходило все, что она выпила перед этим. И все надо было начинать сначала. Адам вначале не придал болезни Евы особого значения, но, видя, что состояние продолжает ухудшаться, не столько испугался, сколько рассердился. Он успел привыкнуть, что дома его ждет отдых, что все готово к его приходу, и ему оставалось только поесть и идти к своему священному дереву. И тут вдруг все пошло наперекосяк. А как-то Ева и вообще не смогла ни сходить за водой, ни приготовить еду, а так и пролежала целый день в углу пещеры. Конечно же, Адам, пришедший с охоты, не говоря ни слова, принес воду и приготовил что-то на костре, но не преминул раздраженно заметить:
   - Вечно ты жрешь не то, что я, а всякую дрянь. Вот после этого и болеешь.
   Ева обиделась. Она вспомнила, как не отходила от мужа, когда он болел.
   А Адам забыл или сделал вид, что забыл, что жена всегда отдавала ему лучшие куски, довольствуясь остатками. А с появлением дерева памяти ее очередь в приеме пищи стала вообще третьей.
   Но со временем все же тошнота и рвота начали проходить, но Ева с испугом заметила, что у нее начал расти живот. Похоже, болезнь не ушла, а продолжала прогрессировать. И хотя чувствовала она себя лучше, вид живота ее пугал. Встревоженная, она обратилась к мужу, а он с глубокомысленным видом ответил ей так:
   - У тебя, - сказал он Еве, - когда тебя рвало, от напряжения лопнула кишка. Заметила ведь, что рвота прекратилась? Так вот это от того, что она накапливается внутри живота. Поэтому он и растет.
   Узнав, что у нее внутри накапливается рвота от разрыва кишки, Ева пришла в ужас и решила, что на этот раз точно умирает. Она сказала об этом Адаму. Тот посмотрел на бледную, с отекшими глазами и распухшим животом жену, и на его глазах появились слезы. Он поцеловал ее в лоб и тихо произнес:
   - На все воля божья.
   А Ева неожиданно для себя самой рассмеялась.
   Прошло еще несколько дней, и как-то Ева почувствовала, что в ее животе что-то шевельнулось. Она страшно перепугалась. Женщина подумала, что это признак наступления смерти, хотя, в принципе, не могла утверждать, что ее состояние ухудшилось. Да и не похоже было, что она умирает. А эти движения внутри живота становились чаще, как будто в нем росло и шевелилось что-то живое.
   - Да ведь у меня там растет маленький человечек, - неожиданно осенило Аву. Она побежала поделиться предположением с мужем. Тому не очень хотелось отказываться от диагноза накопления рвоты, но, прислонив руку к животу и почувствовав, что ее что-то толкнуло, Адам согласился, что жена, может, и права. А, признав беременность, он только выиграл. Волей неволей, но в последнее время ему приходилось много помогать Еве, она ведь болела, но теперь ситуция изменилась. И он радостно воскликнул:
   - Спасибо тебе, о великий, что нас не забываешь, - он дружески пихнул женщину в бок. - Ты видишь, глупая, бог на нас уже сердится меньше. Он дал нам возможность продолжить свой род. И я знаю причину. Он, наконец, заметил, что мы чтим его и носим дары к дереву памяти. - И на мгновение замявшись, Адам продолжил: - Кстати, беременность - не болезнь, а нормальное природное состояние. Поэтому завтра я уйду на охоту как обычно и вернусь поздно.
   Ева не сказала в ответ ни слова. И назавтра брюхатая и страдающая от одышки молча делала привычную работу. И к приходу мужа, как всегда, было все готово, хотя сама женщина без сил валялась на их ложе из листьев.
   Так продолжалось еще долгие недели, и даже стало еще хуже. Появившиеся на ногах отеки мешали ходить. Но Ева терпела и не жаловалась. Вряд ли сейчас, глядя на нее, кто-нибудь узнал ту красавицу, которая заставляла трепетать сердце бога Самаила. Но в ее состоянии были и свои плюсы. То ли из-за ее непривлекательного вида, то ли по каким-то другим причинам, но Адам никакого мужского интереса к ней не проявлял. Ева этому была только рада, но в глубине души все-таки ехидно подумала:
   - Небось, снова поймал козу. Первая любовь она всегда самая прочная. Да коза и говорить не умеет, а только блеет и слушает. Идеальная жена.
   Но козы у Адама не было. Тот эпизод жизни он даже стеснялся вспоминать. Он любил Еву. По-своему, эгоистично. И, хотя она сильно потеряла в красоте, но даже и сейчас он, может, и поменьше, чем раньше, но продолжал ее хотеть. Дело было в другом. В физическом воздержании от самого любимого человека он видел способ доказать богу серьезность своих намерений заслужить его прощение. Именно, в возложении на себя и соблюдении запретов он видел единственный путь искупления совершенного в Эдеме греха.
  
   А потом у Евы стала набухать грудь. Она сообразила, что это из-за того, что начало накапливаться молоко, хотя выделения из сосков были прозрачны и молоко не напоминали. Тем не менее, это был сигнал о том, что скоро она должна родить. А как-то она заметила, что ей стало легче дышать. Она вначале не поняла почему, а потом до нее дошло, что живот стал меньше давить на грудную клетку. Он опустился книзу.
   Она почувствовала боль в низу живота, когда несла домой чашу с водой, и вначале подумала, что ей просто срочно нужно по большой нужде. Боли были такими острыми, что казалось, что она не успеет добежать до кустов, но они так же быстро, как и начались, внезапно прекратились. Ева было успокоилась, но боли возникли снова, вызывая желание избавиться от чего-то находящегося в животе, и опять прошли. Через какое-то время женщина поняла, что они приходят и уходят с определенной периодичностью, но постепенно промежутки между ними становились короче, а продолжительность дольше. Она догадывалась, что это, наверно, начались роды, но знать, идет ли все так, как нужно, или что-то не ладится, ей было не дано. А обратиться за помощью ей было не к кому. Адам, как всегда, был на охоте. Хотя, по странной прихоти, ей сейчас больше всего хотелось, чтобы с ней был не он, а Самаил. Он-то, всемогущий бог, объяснил бы ей все, что надо, помог бы и успокоил боль. Но Саомаил был далеко.
   Ева решила, что будет лучше, если она ляжет. Она устроилась, как могла, удобно и поставила рядом с собой воду. Ей снова все время хотелось пить. Приступы болей становились все чаще, дольше и острее. Перестав сдерживаться, Ева начала кричать, и ей стало немного легче. В какой-то момент она почувствовала, что по ее ногам потекла жидкость. Женщина перепугалась. Она подумала, что что-то разорвалось внутри, и началось кровотечение. Она в страхе села, но то, что вылилось, на кровь было совсем непохоже. Ева с облегчением вздохнула. Но вскоре ее живот словно всбесился. Волны боли накатывали одна за одной. Она не переставая кричала. Ее сознание начало уже затуманиваться, когда она почувствовала, что из промежности начинает что-то вылезать. На нее снова обрушился приступ боли, и из последних усилий она натужилась. Из нее что-то вывалилось на пожухлые листья, и через короткое мгновение она услышала тонкий прерывистый плач. Болей больше не было. Бледная, в холодом поту Ева лежала, не имея сил даже сесть и посмотреть, кто там плачет между ее ног. Потом она почувствовала, что что-то еще вывалилось из нее. С трудом сев, она разглядела крохотного человечка, мальчика, со смешными, не такими как у взрослых пропорциями, большой головой и маленькими ручками и ножками. Малыш продолжал заливаться плачем, а Ева даже не представляла, как к нему подступиться. Никаких материнских чувств она к нему не испытывала, она просто не знала, что это такое. Но ее не оставляло ощущение, что не все еще сделано, и ребенка нужно успокоить. Она увидела, что из животика малыша выходит какая-то гибкая трубка, оканчивающаяся черно-красным куском пупырчатого подобия куска мяса. У взрослых ничего подобного не было, и Ева решила, что, может быть, эта трубка мешает младенцу. Она боялась навредить, но все-таки рискнула и зубами перекусила ее, как можно ближе к коже животика. Вытекло немного крови, но не более того. Но ребенок продолжал плакать. Тогда Ева взяла его на руки, и на мгновение мальчик затих. Женщина было обрадовалась, но тот тут же завопил вновь. В Еве стало нарастать раздражение. Она была усталой, измученной, ей хотелось пить, а это неизвестное ей существо не давало покоя. У Евы появилось искушение с размаха ударить новорожденного головой о камень, а потом отнести и положить его под дерево памяти, но она все-таки сдержалась. Внезапно женщина вспомнила, как нежно самки животных ухаживают за своими детенышами. И как те доверчиво сосут их молоко. Вспомнив о молоке, она поднесла ребенка к груди. Почувствовав сосок, малыш сразу же жадно вцепился в него. А прикосновение его губ неожиданно вызвало у женщины почти эротическое удовольствие. И она решила пока не разбивать малышу голову.
  
   Когда Адам вернулся домой, он застал измученную, с синевой на поллица под глазами Еву, которая держала что-то завернутое в заячью шкурку. Еда приготовлена не была, а костер едва тлел. Разгневанный мужчина сбросил с плеча связанные части туши убитой косули и раздраженно сплюнул на пол.
   - Я там бегаю по лесу, чтобы добыть в дом хоть какую-то еду, а ты даже не удосуживаешься ее готовить? - и он угрожающе поднял палец вверх. Но Адам лукавил. Он действительно обычно тратил на охоту долгие часы, однако не сегодня. Эту косулю добыл не он. Он случайно наткнулся на рысь, которая как раз собиралась ею пообедать. Адам выстрелил в зверя из лука и ранил в лапу, и рысь предпочла убежать. После этого он отрезал лучшие куски от своей добычи и, к собственному удовольствию, смог посвятить день любимому делу. Тому, из-за которого он и приходил так поздно домой. Адам строил новое и тайное святилище Саваофа.
  
   Его первый мистический восторг, охвативший после установления у дома дерева памяти давно прошел, и теперь оно казалось ему, хотя и важным, но недостаточно весомым доказательством его верности Яхве. А ему каждой клеточкой тела хотелось тому служить и совершать в его честь поступки. Он долго думал, что бы такое сделать, и, глядя на величие угрюмых, ощетинившихся острыми углами скал, принял решение. И мужчина начал строить рукотворную скалу с пещерой внутри, где он мог бы спокойно общаться со своим богом и приносить ему настоящие дары, а не жалкие объедки со своего стола, которые складывались у подножия дерева памяти. Это была титаническая задача, но человек не боялся трудностей. Призрев усталость и боль натруженных мышц, он таскал камень за камнем, и поначалу совершенно бесформенная груда стала потихоньку приобретать очертания. Он много раз плакал от обиды, видя, как его творение, достигнув определенной высоты, разваливается, и камни, как будто насмехаясь над ним, катятся вниз. Намучившись перестраивать, Адам сообразил заливать промежутки между валунами смесью глины и воды, которая, засохнув, прочно удерживала кладку на месте. И дело постепенно стало налаживаться. В конце концов, он добился своего, построив нечто похожее на перевернутую половинку скорлупы ореха с отверстием на верху, через которое Адам мог видеть небо. Он выложил в середине очаг и поддерживал в нем неугасающий огонь, свидетельствующий о его вечной любви к богу. И день родов жены он просидел, довольный принесенными дарами, у костра алтаря, ведя с повелителем безмолвную беседу, наполненную словами обожания и просьбами о прощении.
  
   Ева подняла на мужа усталые глаза и безразлично пожала плечами.
   - Похоже, ты теперь будешь готовить еду себе сам, - сказала она. - Он отнимает у меня почти все время, - добавила она, показав Адаму на сверток.
   В это время послышался тихий писк.
   - Ну, вот опять, - мрачно проговорила Ева и сунула грудь в сверток.
   У Адама удивленно округлились глаза.
   - Что это? - с глупым видом спросил он.
   Ева усмехнулась.
   - Твой сын, Адам. Теперь ты можешь говорить, что тоже кого-то сотворил.
   Адим с опаской приблизился и осторожно заглянул в сверток. В нем лежал чернявый, крохотный мальчишка, который, закрыв глаза, блаженно сосал грудь матери.
   - Это мой сын? - почувствовав, как его начинает распирать от гордости, спросил Адам.
   Ева посмотрела на мужа как на слабоумного.
   - Нет, я нашла его на берегу озера, - с иронией ответила усталая женщина.
   - Мой сын! - дурашливо повторил Адам. - О великий! Благодарю тебя.
   - Я чуть не умерла, когда его рожала, - с тенью пережитого страха в голосе, сказала женщина. - Это было так больно.
   - Да? - безо всякого интереса переспросил Адам. - Но ведь все же обошлось.
   - Мой сын! - снова восторгом проговорил он.
   - Жаль, что ты не знаешь древний язык, - с ехидством сказала Ева. - А то как же ты без помощи Саваофа сумеешь подобрать ему имя? Это тебе ведь не зверей называть.
   Адам, довольный собой, приосанился.
   - А вот и знаю, - ответил он. - Помнишь, Саваоф назвал тебя Евой, что значит вторая? Ты ведь тогда не знала, что была еще и Лилит. И ты вторая по отношению к ней. Но, чтобы не путать тебя, он объяснил, что ты - вторая не поэтому, а потому что я, Адам, - первый. Но это не так. Я, Адам, что значит смертный. А повелитель мне объяснил, что, если бы хотел назвать меня на древнем языке первым, то я стал бы Каином.
   Адам перевел дух.
   - Так пусть мой сын и будет Первым. Я нарекаю его Каин.
   Но спать новоиспеченный отец в первую же ночь переполз в другой конец пещеры. Ева же практически не спала. Она было провалилась в сон под вечер, но вскоре проснулась от надрывного крика сына и сердитых возгласов мужа. Малыш обиженно плакал, а Адам орал на него:
   - Ты заткнешься, наконец, или нет?
   Еве снова захотелось навсегда избавиться от этого мешающего и принесшего ей столько боли существа. Это ведь было так легко. Просто отнести его на озеро и бросить в воду или оставить в лесу, чтобы не пачкать руки кровью. Она уже живо представила себе, как он сучит в воде ручками и потихоньку захлебывается. Но из чистого упрямства, желая насолить мужу, с трудом поднялась и взяла на руки Каина, который сразу же перестал плакать.
   - Смотри, - со злостью сказала она Адаму, - от тебя ни в чем нет проку. Одно беспокойство.
   - Зато от тебя много, - обиженно ответил Адам.- Что-то я не помню, чтобы даже самый замухрышный козленок так жалобно и постоянно блеял, когда рядом с ним его родная мать.
   Вспомнить про козлят было очевидной ошибкой Адама. Ева мгновенно встрепенулась. Ее глаза торжествующе и зло заблестели.
   - Козлята, говоришь, - издевательски проговорила она. - Ты, наверно, имел в виду ягнят. Хотя, может, я и не права. Это ведь ты у нас специалист по жизни с козами. Жалко, что мы ушли из Эдема. Там твоя подружка поди уж родила. Интересно, а кто у нее получился? Полукозел или получеловек?
   Адам буквально захлебнулся от гнева, но потом покраснел и замолчал.
  
   А потом у женщины началась каторга. Ева,отбросив свои кровожадные мысли об убийстве сына, желая доказать мужу и, главное, себе, что может быть настоящей матерью, решила во что бы то ни стало вырастить Каина. Первые месяцы был просто ужас. Каин часто плакал и требовал к себе внимания. И, если и спал, то недолго. И дело было не только в том, что это мешало людям. Помимо всего прочего, раздающийся из пещеры детский плач делал их жизнь в пещере менее безопасной. Шум привлекал хищников. И опасность грозила не только мальчику, но и им самим. Временами Ева все же решала проявить характер и не подходить к плачущему ребенку, но он продолжал хныкать и, в конце концов, или у нее, или у Адама не выдерживали нервы. А последнее было хуже, потому что они начинали ссориться, а в итоге Ева все равно давала Каину грудь. Сам же, по своей инициативе, Адам редко подходил к сыну. Чувство гордости за себя, хотя и осталось, но не развивалось и не трансформировалось в нем в другие, более глубокие чувства, и проявлялось только отношением к сыну как к собственности. Никакой потребности взять на себя часть ответственности за Каина у мужчины не возникало. А перекладывать на себя женские обязанности по дому, чтобы освободить Еву, он не собирался. Мужчина был охотником и защитником, но не более того. Поэтому изредка подходя к Каину, Адам выдавливал из себя улыбку и обещал тому, что, когда он вырастет, отец сделает из него настоящего мужчину.
  
   И все же потихоньку мальчик рос, начал сидеть, потом ползать, а, наконец, и ходить. К радости Евы, у которой становилось все меньше и меньше молока, он начал пытаться есть взрослую пищу, и у него стали появляться зубки. Теперь было намного легче, потому что мальчика можно было оставлять надолго одного в безопасном месте, где он спокойно играл самостоятельно. Главное было не забыть, чтобы в пределах досягаемости было что-нибудь съедобное, что можно было бы положить в рот. И, самое удивительное, Ева почувствовала, что начинает привязываться к малышу и даже о нем волноваться, когда уходит на озеро ловить рыбу. И она попробовала брать его с собой. И незаметно, подрастая, Каин стал ее помощником. Он ловко ловил рыбу, и так же, как и она, любил изобретать. А вот отца он понимал плохо. Может, потому что видел его редко. Тот приходил поздно, когда его уже тянуло в сон. А, когда приходил, то часто ссорился с матерью. Мальчик пытался прислушиваться, чтобы понять, о чем речь, но, хотя большинство слов по отдельности он знал, общий смысл сказанного ускользал от его понимания. А еще часто повторялись непонятные слова: "великий Саваоф" или "повелитель". Каин вообще-то побаивался своего отца. Тот почти всегда был хмур и неулыбчив, а в его глазах тлел какой-то беспокойный огонек. Хотя иногда бывали дни, когда он совершенно менялся, становился добродушным и даже шутил. И тогда Каин чувствовал, что он его почти любит. Но такие дни встречались нечасто. Любопытный Каин заметил, что хорошее настроение у отца появляется тогда, когда он ночью перед этим зачем-то ложился на Еву и вибрировал всем телом. Когда Каин тайком первый раз это увидел, он ужасно перепугался и даже накрылся шкурой оленя с головой. Он подумал, что строгий отец за что-то специально в темноте, чтобы он не видел, жестоко наказывает мать. Но, в конце концов , не выдержал и взглянул снова. Но выражение лица Авы удивило ребенка. Она совсем не была похожа на человека, которого наказывают. Наоборот, у Каина мелькнула странная мысь, что она пытается скрыть, что то, что с ней происходит, ей приятно. Наконец, отец успокоился и, поцеловав Еву, заснул, а та с облегчением вытащила из-под себя довольно крупный камень. Мальчик удивился и, не удержавшись, спросил:
   - Мам! Что ж ты не попросила отца на минуту остановиться? Тебе же было неудобно.
   Ева, не знавшая, что ребенок наблюдал за ними, явно смутилась.
   - Спи уже, - резко сказала она. - Не лезь не в свои дела.
   А потом, уже в другой раз Каин подглядел, что она тайком от Адама сама подкладывала под себя камень. И, с минуту подумав и решив, что, может, это так и надо, мальчик выкинул все это из головы и за родителями подсматривать перестал.
  
   Каину было лет семь, когда отец сказал, что собирается взять его на охоту. Мальчишка пришел в полный восторг. И, хотя ребенок обожал свою мать, он понимал, что когда-нибудь, как и отец, станет мужчиной, а, значит, должен будет научиться всему тому, что умеет Адам. Ева отнеслась к идее отца без энтузиазма. И дело было даже не в том, что она боялась за Каина, а в том, что он, несмотря на свой маленький возраст, ей сильно помогал. И вообще она относилась к сыну довольно потребительски, многократно напоминая ему о том, что он обязан ей всем после того, как она настрадалась, рожая и вскрамливая его. Но безхитростный мальчишка знал в жизни только одну женщину, свою мать. И, чтобы та не говорила и как не ворчала, беззаветно ее любил. Ведь именно она кормила его, промывала его раны и даже изредка обнимала, чтобы успокоить. И он ей был предан, как отец своему таинственному Саваофу.
   Ева же, со своей стороны, не могла не чувствовать немое обожание сына и мучилась угрызениями совести. Она была не дура и понимала, что сознательно подавляет свои естественные материнские инстинкты. Но Каин был сыном Адама, променявшего ее на своего Саваофа. А это она мужу простить не могла, и мальчик расплачивался за своего отца.
  
   Этим утром отец рано рабудил Каина. Мать уже тоже не спала.
   - Поднимайся, - грубовато сказал Адаим ребенку. - Нам скоро уходить.
   А затем, немного смущаясь, отец дал сыну маленький лук со стрелами.
   - На. Это тебе, - скрывая непонятное волнение, проговорил мужчина. - Теперь у тебя будет, чем охотиться.
   У Каина от счастья округлились глаза. Отец сделал ему лук, как у него самого. Он получил свой первый в жизни подарок. Каин радостно запрыгал, насмешив Еву, но вдруг ее уколола ревность. Какой бы сын ни был, он принадлежал только ей. А не ему. И она непонятно для мальчишки сердито цыкнула на него.
   - Нечего радоваться. Тоже мне горе-охотник. Ешь скорее, не задерживай отца.
   Удивившись недовольству матери, Каин, тем не менее, шустро сжевал кусок мясо и проглотил несколько ягод. И они с отцом ушли.
  
   Конечно, он и раньше бывал в лесу, тайком сбегая от матери. Но глубоко заходить не осмеливался, помня рассказы родителей о страшных зубастых хищниках, и, особенно, надоевшую ему историю про то, как Адама с матерью чуть не задрали волки. И как они чудом спаслись, а отец еле выжил после воспаления раны. Мальчик до мельчайшей черточки помнил очертания некрасивого, багрового шрама, выступающего на плече у отца и оставшегося после того случая. Еще бы, он демонстрировался ему десятки раз.
   Теперь все было по-другому. Они быстро углубились в чащу, и Каин, видя, как со всех сторон их окружают одни только деревья, со страхом думал о том, как они найдут дорогу домой. Но вида не показывал. Он ужасно боялся, что его строгий отец, победитель хищников, узнает, что он боится.
   Через некоторое время они вышли на просторную полянку, и Адам знаком велел Каину остановиться. Мужчина, показав на дерево, стоявшее шагах в двадцати от них, снял с плеча лук и, прицелившись, выстрелил. Стрела точно вонзилась в середину ствола.
   - Теперь попробуй ты, - велел он сыну.
   Каин, стараясь во всем подражать отцу, натянул тетиву и пустил стрелу. Получилось не так уж плохо. Стрела даже не сорвалась, а полетела в нужном направлении и чуть задела хвостовым оперением дерево. Каин испуганно взглянул на отца. Он думал, что его сейчас начнуть ругать. Но произошло нечто необычное. Довольный отец ласково потрепал его по макушке.
   - Совсем неплохо для начала, - похвалил он. - Но целься лучше. Ты должен чувствовать, куда полетит стрела. Представь, что она кончик твоего пальца, которым ты должен дотронуться до цели.
   Каин попробовал еще раз и еще. И с каждым разом у него получалось все лучше и лучше. Он потренировался еще немного, и мужчины пошли дальше. Мальчик после своих удачных упражнений с луком почувствовал себя с отцом намного свободнее и с интересом распрашивал его о жизни в лесу и повадках животных. А тот, радуясь случаю разнообразить скуку своих ежедневных одиноких походов, с удовольствием рассказывал. Внезапно Адам резко остановился и жестом приказал Каину замолчать и замереть. Вначале мальчик ничего не услышал, а потом в тишине возник странный, то ли мычащий, то ли рычащий звук. Адам осторожно приблизился к зарослям ельника, и что-то постарался сквозь ветви разглядеть, а потом рукой показал сыну тихо подойти к нему. Там за молодыми деревьми медведица с маленьким медвежонком, который смешно и неуклюже прыгал вокруг нее, обдирала с какого-то куста ягоды. Ветер дул в сторону людей, и животные их не почувствовали. Адам, велев сыну сидеть на месте и взяв на изготовку копье, стал медленно подкрадываться к медведице. В другой раз он, может быть, и не рискнул начать охоту, но сегодня ему почему-то ужасно хотелось показать сыну, какой он сильный. Пока ему везло. Заросли позволили ему приблизиться достаточно близко, и в то же время между деревьями было достаточно места, чтобы как следует размахнуться для броска. С секунду, ловя центр тяжести, Адам покачал копье в руке и с силой кинул, мгновенно бросившись, чтобы скрыться из вида, на землю. Раздался негромкий хлопок пробиваемой кожи, и острие глубоко вонзилось в бок медведицы под ее левой передней лапой. Раздался громкий рев боли и гнева. Медведица начала биться и пытаться зубами достать торчащее из нее древко. Испуганный медвежонок, жалобно повизгивая, вертелся возле нее. Рана была смертельной, и на глазах людей животное стало быстро терять силы, упало и через некоторое время совершенно затихло. Несчастный, недоумевающий медвежонок так и остался стоять рядом с матерью, время от времени тыкая ей своим носом в морду. Адам с победным криком вскочил и подбежал в Каину. А тот на протяжении всей этой сцены сидел ни жив, ни мертв.
  
   Когда мальчик только увидел медведицу, ее размеры, клыки и когти, то страшно перепугался. Ему показалось, что они с отцом так громко шумели, что та не может не знать о их приближении и только притворяется, что не замечает людей. А на самом деле только выжидает момент, когда наброситься на них и съесть. У него было мелькнула успокоительная мысль, что она, наверняка, в первую очередь нападет на отца, ведь в нем было больше мяса, но потом сообразил, что вначале гибнут более слабые. А, значит, съедят первым скорее всего его. Но медведица, похоже, действительно людей не замечала и, увлекшись, лакомилась ягодами. И тогда внимание Каина переключилось на медвежонка. Он был такой забавный. Мальчику даже захотелось его погладить. Но в это время отец бросил копье. И от рева раненой медведицы у Каина застыла кровь в жилах. Он ясно разглядел боль и страх, наполнившие глаза зверя, и кровавую пену, которая выходила с ревом из его пасти.
   Каин был уже достаточно большой, чтобы знать, что в мире с живыми организмами происходит странная вещь. Они исчезают. Он сам проверял это не один раз. Он срывал цветок, и тот засыхал и превращался в труху. Он ловил бабочек, они ведь такие красивые, но из любопытства отрывал им крылья, и они переставали двигаться. Он хлопал рукой по комару, и от него оставалось только кровавое пятно. А как-то раз он нарвался на заросшую тиной лужу, в которой без умолку квакали бесчисленные лягушки. Каин легко поймал одну из них и долго с интересом разглядывал. Она была влажной, прохладной и немножко скользкой, а ее лапки настойчиво отталкивали его руку, когда он пытался перехватить ее поудобнее. Но лягушка все-таки вырвалась и упала на землю. И Каин раздавил ее ногой, с отвращением глядя, как из нее полезли червеобразные кишки. В этот момент мимо проходила мать, которая, заметив, что он делает, странным тоном спросила:
   - Ты голоден?
   Каин непонятно почему почувствовал себя виноватым и отрицательно покачал головой.
   - Тогда зачем ты раздавил лягушонка? Он, что, на тебя напал? - продолжала расспрашивать Ева.
   Каин невольно улыбнулся. Как мог маленький лягушонок на него напасть? Даже смешно.
   - А, если ты не хотел его от голода съесть, и он на тебя не напал, - продолжала мать, - то представь, что лягушонок - это ты, и тебя дома ждет мать, а кто-то, большой и сильный, пришел и, ради забавы, тебя раздавил. И ты умер.
   Каиин опустил голову.
   - А "умер" это значит исчез навсегда? - спросил мальчик.
   - Да. Навсегда и безвозвратно. Все живое смертно и исчезает, а потому несправедливо без убедительной причины прерывать чью-то жизнь. Даже самую никчемную, - мать вдруг усмехнулась. - Я ведь пощадила тебя.
   Каин не понял, что она имела в виду, но у него в голове сложилась совершенно очевидная мысль, что сам он умирать не хочет. А смерть других существ, наверно, хоть и неизбежна, но должна быть обоснована жизненной необходимостью. И лягушек больше не давил.
   Но совершенно спокойно ловил рыбу, понимая, что она нужна людям для еды.
  
   В этот же раз на охоте Каин практически впервые увидел убийство животного, которое чем-то даже напомнило ему человека. Особенно медвежонок, с которым он вовсе был бы не против поиграть. Но тот, к счастью, был жив и не отходил от матери.
   Каин с опаской вместе с отцом подошел к мертвой медведице. Ее детеныш не оставил мать, даже увидев приближение людей. Адам с усилием вырвал копье из мертвого тела, а затем, подняв его над головой, грозно прокричал:
   - Я - Адам, смертный, несущий смерть.
   И с силой воткнул копье в тельце медвежонка. Каин вскрикнул:
   - Отец! Зачем?
   Адам непонимающе на него взглянул.
   - Как зачем? - переспросил он. - Он же от матери не уйдет. Так и будет скулить. И накличет на нашу голову других медведей, которые придут и начнут мстить. Да и вообще его шкурка как раз подойдет тебе погреться, когда наступят холода.
   На глазах ребенка навернулись слезы, которые он, боясь вызвать недовольство отца, постарался скрыть. Но тот, довольный собой, совершенно перестал на сына обращать внимание и, посвистывая, начал разделывать тушу. Нужно было постараться, сколько возможно, забрать дмой. В лесу было достаточно голодных зверей, готовых полакомиться его добычей. Работа заняла почти весь день. Каин, видя, что скоро стеменеет, начал беспокоиться. Он боялся, что в темноте они не найдут дорогу обратно. Но отец его успокоил, объяснив, что даже после заката звезды помогут ему найти путь, а, если ночь будет облачной, то они просто заночуют в лесу. А, кроме того, он таинственным голосом сказал сыну, что им нужно будет зайти и еще в одно место.
   Наконец, Адам взалил себе на плечи огромный тюк из шкуры медведицы, в которую было завернуто мясо, и такой же, но маленький из шкуры медвежонка взгромоздил на плечи Каина. Они шли еще где-то около часа. Мальчик устал и уже думал о том, а не попросить ли у отца несколько минут отдыха. Но отец, заговорив, опередил его:
   - Почти пришли. Скоро отдохнем. Обратно домой я поведу нас коротким путем.
  
   Вскоре они вышли на открытое место, покрытое густой сладко пахнущей травой. Почти посередине Каин увидел небольшой пригорок, который вблизи оказался рукотворным и сложенным из камней. Отец подвел сына к зиящему отверстию входа и с гордостью проговорил:
   - Заходи.
   Первое, что почувствовал Каин, с опаской войдя в эту "пещеру", была страшная вонь. Мальчик с отвращением отпрянул, а отец неправильно расценив его движение, успокоительно сказал:
   - Не бойся. Я сейчас разведу огонь.
   Действительно через короткое время в выложенном очаге разгорелся костер, и Каин смог оглядеться. На возвышении посередине помещения он увидел сооруженнный из камней постамент, на котором гнили остатки частей животных. Даже при неярком и неровном свете огня он сумел разглядеть копошащихся в мясе белесых червей. Кроме того, ему показалось, что при появлении огня с этого постамента в разные стороны юркнули похожие на крыс животные. Собственно говоря, ничего интересного больше в пещере не было. Только это, очаг да дыра наверху, через которую уже проглядывали первые звезды.
   Адам исподтишка наблюдал за сыном, ожидая, очевидно, возгласы восхищения или, по крайней мере, одобрения. И Каин его не разочаровал, со смешанными чувствами спросив:
   - Ты построил это сам?
   Адам с гордостью кивнул
   - Научишь меня? - с надеждой поинтересовался мальчик.
   Отец немного замялся.
   - А зачем? - не понял он. - Я же уже построил.
   - Как зачем? - в ответ удивился Каин. - Когда я вырасту, то смогу себе сам построить пещеру, и буду в ней жить.
   - Причем здесь умение строить пещеру, чтобы в ней жить? - с раздражением воскликнул Адам. - Разве дело в том, что я сообразил, как склеивать камни растовором глины? Это все пустяки. Разве ты не видишь? Открой глаза. Я построил дом для великого Саваофаа. Дом, в который он мог бы прийти и увидеть эти дары. Дом, где его всегда помнят и чтут.
   При упоминании имени Саваофа в глазах отца появился знакомый Каину блеск, и он, на всякий случай, протянул:
   - А-а, это. Конечно, вижу.
   Адам сразу повеселел.
   - Давай-ка лучше снимай свою ношу. - Он заговорщицки посмотрел на сына. - Ты ведь и не подозревал, что самое главное несешь ты.
   У мальчишки загорелись глаза.
   - Самое главное?
   - Конечно. Лучшие куски медведя, - ответил отец и стал доставать содержимое тюка Каина.
   Мальчику стало обидно. Он устал и был голоден. А тут отец развел костер и вместо того, чтобы поджарить ему хотя бы малюсенький кусок мяса, раскладывает жирную медвежью лапу среди всей этой неаппетитной гнили.
   Несмотря на вонь, Каин не удержался и проглотил слюну.
   - Но ведь этот Саваоф, похоже, ничего не ест. - проговорил он. И мальчик показал рукой на кучу останков.
   Адам довольно кивнул.
   - Конечно не ест. Зачем ему? - с видом знатока сказал он. - Бессмертные боги едят другую пищу.
   - Бессмертные? - удивился мальчик. - А что это значит?
   Адам хитро ему подмигнул.
   - Не такие, как мы. Я - Адам смертный, первый человек в Эдеме. Ева - моя смертная жена, а ты - мой смертный сын. И все живое на земле смертно.
   - Это я знаю, - ответил Каин. - Мы все когда-нибудь исчезнем.
   - А вот и не все. - Подмигнул сыну Адам. - Боги не исчезают. Они живут вечно, потому что они бессмертны.
   - Никогда- никогда? - удивился Каин.
   Отец кивнул.
   - А почему боги бессмертные, а мы нет? - продолжал расспрашивать мальчик.
   - Потому, что великий Саваоф нас такими сотворил,- терпеливо ответил Адам.
   Все большое удивление охватывало Каина.
   - Но почему? Разве это справдливо?
   Адаим победно посмотрел на сына.
   - Ты смышленый мальчишка, - сказал он. - И быстро соображаешь. Я тоже долго мучался этим вопросом. И я догадался. Догадаешься и ты. Я приведу тебе пример. Вот ты сегодня первый раз стрелял из лука. У тебя получалось неплохо, но до меня тебе далековато.
   Каин, не понимая, к чему клонит отец, согласно кивнул.
   - Так вот представь себе, что ты можешь сотворить самого себя, но по своей воле будешь решать, какими качествами наградить своего двойника.
   Каин снова кивнул.
   - Так как бы стрелял из лука этот второй Каин? Как ты сегодня или как я?
   Мальчик начал понимать, куда клонит отец.
   - Конечно, как ты, - сказал он.
   - Вот в том-то и дело. Способность творить рождает стремление к совершенству. А боги сами по своей сути практически совершенны. И им невозможно самих себя улучшить. Они ведь и так могут все. Кроме одного, им не дано умереть. И это то, чем Саваоф, в отличие от себя и себе подобных, мог наградить людей, создав их по своему образу и подобию.
   - Ты хочешь сказать, отец, что бог страдает от того, что не может умереть? И потому сделал смертными нас? Чтобы мы в его образе могли то, что не может он? - спросил удивленный Каин.
   Адам торжественно кивнул.
   - Да. И он дал нам разум понять это. И то, что из этого вытекает. Смерть не только неизбежна, но и богоугодна. Богоприятна во всех ее видах. А люди, племя созданное для царствования на Эдеме, является единственным ее носителем, руководствующимся не инстинктами, а логикой разума.
   - А мать говорит, что убивать можно только в случае крайней необходимости, - тихо произнес Каин, но отец услышал.
   - А что может вообще придумать женщина, сделанная из моего ребра? - прогрохотал он гневно.
   У Каина округлились глаза.
   - Из ребра?!
   - Ну, да. Из моего ребра. - И Адам хвастливо похлопал себя по грудной клетке.
   - Так у тебя, отец, не хватает ребра? - восхитился Каин, с любопытством пересчитав свои. - Дай потрогать.
   Адам смутился. Ему и самому было непонятно, как это может быть, что бог взял у него ребро, а он, сколько не проверял, находил их все на месте. И он, скрывая смущение, цыкнул на ребенка.
   - Нечего ерундой заниматься, мои ребра щупать. Да и щекотно это. Ты меня отвлек и не дослушал.
   - Да-да, отец, - виновато проговорил Каин. - Я помню то, что ты мне сказал. Боги сделали нас смертными, потому что сами не могут умереть. Они у других живых хотят видеть то, чего им самим не хватает.
   - Отлично, мой мальчик, - довольно сказал Адам. - Именно так. И тогда ты поймешь, зачем это гниющее мясо, которое никто не ест. Тлен символизирует смерть, а она - высшее творение бога.
  
   Каину начали наскучивать рассуждения отца. Хотя некоторые вещи стали ему более понятны. Раньше он никак не мог себе уяснить, для чего рядом с их жильем стоит это лысое дерево с висящими на нем черепами. Родители не удосужились объяснить ему. Ева, наверно, просто не хотела, а Адам, скорее всего, считал сына еще маленьким и глупым. Но, сколько себя помнил Каин, оно всегда было, и родители каждый день относили к его подножью еду. А потом мать через какое-то время ее убирала и закапывала, чтобы положить новую. Как-то мальчик видел, что родители из-за этого поссорились. Отец выговаривал Еве, чтобы та не смела трогать дары, а она и не подумала его послушаться, категорически отрезав, что не потерпит вони и мух. И драгоценному Саваофу Адама пришлось довольствоваться тем, что есть.
   С этим деревом была связана и еще одна история. Но уже самого Каина.
   Быстро растущий мальчик частенько испытывал желание что-нибудь перекусить и с трудом терпел до вечера, когда они вместе с отцом плотно ужинали. Мать, конечно, не возражала, что он почти все время жевал ягоды или какие-то корешки, но от них, честно говоря, через минуту есть хотелось только сильнее. И Каин всерьез завидовал неизвестному лысому дереву и неизвестному Саваофу, которым перепадали чуть ли не лучшие куски из их обеда. И как-то, несмотря на запрет, он стащил кусок мяса из-под дерева памяти и начал его жадно обгрызать. Но неожиданно заметил, что Ева на него смотрит. И мясо в буквальном смысле этого слова выпало из его рук. Со страхом Каин ждал неминуемого наказания, а тумаки Евы были более чем чувствительны, но та лишь усмехнулась и отвернулась в сторону, сделав вид, что не заметила. С этих пор Каин понял, что мать не так уж, в отличие от отца, Саваофа любит. И стал временами таскать у бога еду, хотя все равно старался делать это незаметно и не злоупотреблять снисходительностью матери. Но эта история невольно вызвала у него много вопросов. Отец всегда говорил о Саваофе, как о всемогущем, грозном существе, а тот не только никогда не показывался, но даже не возражал, что воруют его еду. Попробовал бы ее кто-нибудь отобрать у того же Каина, он, несмотря на то, что мал, дал бы отпор, будь то хоть и сам отец. И пытаясь разрешить свои сомнения, мальчик как-то несколько недель потратил на то, чтобы выследить, когда Саваоф все же появляется у дерева памяти. Но, кроме мелких лесных зверьков и птиц, привлеченных запахом пищи никого не увидел.
   А теперь выяснилось, что все не так просто. Отец, наконец-то, решил, что сын уже большой и объяснил ему. Саваоф, похоже, и на самом деле существует. И Адам, чтобы его ублажить и в то же время не ссориться с Евой, построил вдали от дома эту "пещеру". А дары, получалось, нужны были не для еды. Саваофу, видимо, нравился сам вид мертвой жизни. И Каину ужасно захотелось познакомиться с Саваофом. Отец ведь говорил, что он похож на них, людей.
  
   Постепенно Каин все чаще и чаще стал ходить на охоту с отцом. И лесная жизнь начала ему нравиться. Это было совсем не похоже на однообразие жизни с Евой. Дома он давно уже усвоил, как и в каком порядке что делать: утром пойти с матерью проверить сеть, выбрать рыбу и расставить ее снова, потом обойти кусты и обобрать оставшиеся ягоды, затем обязательно пройтись по близлежащему лесу и набрать хотя бы горсть грибов или орехов, а напоследок, тайком умирая от скуки, рассортировать добычу на ту, которую надо было съесть в ближайшее время, и ту, которую можно было заготовить впрок на случай голодных времен. И все это в итоге занимало целый день. На охоте же все было по-другому. И сам лес всегда встречал их по-разному, то он был добр и приветив, то колюч и враждебен. Да и добыча попадалась, если попадалась вообще, разная. Иногда сильная, злая и агрессивная, и тогда Каин восхищался храбростью и ловкостью отца, сумевшего победить опасного врага, но нередко это были и безобидные зверьки совершенно беззащитные перед хитрым и опасным человеческим существом. Как тот медвежонок. Каин бы с ними тоже лучше поиграл, а не убивал. И на то, как мучаются звери, и жизнь покидает их тела, мальчик смотреть не любил, хотя и старался охотиться наравне с отцом.
   Каин быстро понял, что особой пользы для отца от его присутствия было немного. И мальчик оценил, что Адам это делает только для того, чтобы научить его и передать ему свои навыки.
   Но самым захватывающим в лесной жизни было то, что везде, даже в самом с виду безобидном месте, их могли ждать опасные приключения. И не обязательно голодный тигр или медведь. В лесу таилось немало и других малоприятных, а зачастую смертельно опасных сюрпризов: с виду безобидных, но шустрых змейк, от укусов которых в минуты умирали огромные лоси, мстительных диких пчел или на вид таких ровных зеленых полянок, скрывающих под собой трясину, и прочей гадости. И все-таки в охоте Каина привлекали не только это. А то, что она сближала его с отцом. И хотя тот не становился менее суровым, то, по крайней мере, более родным и понятным.
  
   Каин быстро привык к тому, что каждый раз после охоты они обязательно заходили в "пещеру" и оставляли там дары. Он даже принюхался к запаху. Хотя так и не понял до конца характер взаимоотношений отца с этим таинственным Саваофом. Мальчика очень смешило, хотя и хватало ума это скрывать, когда отец по-серьезному, искренне переживая, обращался к жертвеннику, то за что-то извиняясь, то, наоборот, благодаря. Ему казалось непонятным, как можно какое-то невидимое существо благодарить за то, что им удалось убить кабана, который сам чуть клыками не задрал отца и заставил самого Каина сигануть на дерево. Причем здесь был Саваоф? Если он так любил смерть, то какая ему была разница, кто умер, человек или кабан? Да и гибель отца была бы предпочтительней. Без него не выжил бы и Каин, а, значит, Саваоф получил бы две смерти. Но долго над этим размышлять мальчик не любил. Он был рад, что отец с ним, что он не сердится, а, значит, все хорошо. Каин просто решил, что его разговоры с пустотой - это такая игра для взрослых, как для него ловля кузнечиков. А, кроме того, и тайна от матери. Как у той камень, который она временами по ночам подкладывала себе под спину.
  
   Но потом все испортилось. Вначале Каин заметил, что мать по отношению к отцу становится все более и более раздражительной. Она начала жаловаться, что без Каина ей одной тяжело, и она ничего не успевает. А поэтому она просила Адама не брать его больше на охоту. И в том, что она говорила, была доля правды. Она действительно перестала успевать к их приходу закончить со своими делами. И им вместо отдыха приходилось после скорого обеда доделывать все втроем. А странным это было потому, что раньше такого никогда не было, и никакое отсутствие Каина ей не мешало. Удивило это и Адама, и он возмутился, но все-таки согласился брать сына реже. Мальчик же испытывал смешанные чувства. Он вовсе не рассматривал как наказание возможность остаться и помогать матери, но, с другой стороны, считал, что его призвание все-таки быть охотником, а не хранителем очага, как женщина.
  
   В этот день он мог спокойно поспать и подольше. На охоту ему идти не надо было, а собрать поесть и проводить отца в дорогу мать могла и сама. Она, как бывало частенько, с утра что-то ворчала, но отец вел себя тихо и не огрызался. Так случалось после ночей, когда Ева находила применение своему "спинному" камню. Но с уходом Адама ее настроение сразу же начало улучшаться. Она даже дала Каину кусок меда, что вообще не было ни на что похоже. Мед ел исключительно отец. Он говорил, что, раз его едят медведи, значит, в нем должен быть источник силы, а силы ему, Адаму, нужны для охоты. Так что и для Каина, да и для Евы это было редкое лакомство. Мальчишка от радости и жадности запихнул себе в рот такой большой кусок, что с трудом ворочал челюстями, пытаясь справиться с липкой массой. Мать, видя, что с ним творится, начала хмуриться. Она всегда говорила, что в еде не за чем торопиться, если тебя никто не подгоняет. Хотя, по-честному, корень евиного недовольства Каином крылся, по сути, не в поведении мальчика, а Адама, который всегда жадно рвал еду на куски и сладострастно чавкал, иногда даже начиная слегка урчать. Каин же просто за ним, как за старшим, повторял. И, в конце концов, Еве это надоело. Но она, не желая лишний раз ссориться с мужем, повела себя по-хитрому. Выволочку сыну она устраивала под предлогом того, что люди в поведении должны отличаться от зверей. И коварно обращалась за поддержкой к мужу. И в такие моменты Адам замедлял работу своего дробильного аппарата и, смутившись, начинал есть тише и спокойнее. Но в этот раз Ева не сказала Каину ни слова и лишь повторила то, что он, отвлекшись на жевание, не расслышал.
   - Ты сегодня начнешь все делать один. Без меня. Ты взрослый и достаточно сильный. Я думаю, ты справишься. - сказала она.
   Мальчик удивленно посмотрел на нее.
   - Один? - спросил он. - А что будешь делать ты?
   Брови Евы начали грозно хмуриться, и Каин решил, что сейчас ему все-таки достанется, но буря и на этот раз прошла стороной. Сердитый огонек в глазах женщины потух, а вместо него мелькнула какая-то искорка.
   - У меня тоже будет достаточно работы. Я пойду искать персики, - проговорила она и странно улыбнулась.
   У мальчика удивленно округлились глаза.
   - А что это такое? - спросил он.
   Мать немного запнулась, не зная с чего начать.
   - Я уж и не помню, рассказывали ли тебе об этом когда-нибудь или нет, но раньше мы с твоим отцом жили в Эдеме...
   Каин навострил уши. Отец, конечно, уже все уши прожжужал ему про Эдем, и про то, как их создал Саваоф, но это был первый раз, когда мать упомянула это место в разговоре с ним. А она продолжала:
   - И жизнь там была намного проще и спокойнее, чем здесь. Мы не страдали ни от холода, ни от голода, потому что солнце всегда грело одинаково, а еда была под рукой.
   - И отец не ходил каждый день на охоту? - удивленно перебил Еву мальчик. Та усмехнулась.
   - Почему же? Ходил. Но это не было тяжким трудом и необходимостью. Кругом росло достаточно плодов и фруктов, чтобы не остаться голодными. Вот тогда-то мы и ели персики, такие сладкие сочные плоды с косточкой внутри. Но здесь они кажется не растут.
   - Эдем? А где он? - зачарованно спросил Каин.
   Мать снова нахмурилась и хотела было отмахнуться от вопроса, но все-таки ответила.
   - Он потерян для нас навсегда, хотя это место, где мы с Адамом появились на свет. Именно там бог Саваоф сотворил нас. И здесь в его честь мы установили дерево памяти.
   - Так почему вы тогда оттуда ушли? Ведь там было так хорошо, да и Саваоф остался там. - продолжал любопытствовать мальчик, хотя отец ему рассказал, как они с Евой провинились, и разгневанный бог прогнал их. Но ему было интересно послушать, что по этому поводу скажет мать. Он уже давно привык, что одни и те же вещи они с отцом объясняют совершенно по-иному.
   Мать пожал плечами.
   - Не думаю, что это так уж интересно. Да и маленький ты еще, - колеблясь, произнесла мать.
   Каин возмутился и чуть не проговорился, что отец вовсе не считает его таким уж маленьким и все рассказал, но сдержался и просто проканючил:
   - Мам, расскажи.
   Ева какое-то время разглядывала Каина, пытась понять, а есть ли вообще смысл морочить взрослыми проблемами детскую голову, но, увидев его пытливый взгляд, все-таки решилась.
   - Понимаешь, Каин, - начала она. - Саваоф сотворил нас свободными существами. То есть способными принимать самостоятельные решения. Например, ты, хотя и маленький, но сам отвечаешь за свои поступки. И твой опыт подсказывает тебе, правильно ты поступил или нет. А Саваоф, поначалу дав нам свободу воли, тут же мелочно попытался ее отнять, чтобы сохранить нашу зависимость от него. И, когда мы поступили наперекор его запрету, он стал грозить нам наказанием и даже смертью. А я не выдержала. И сказала богу, что он может меня казнить, но в Эдеме я больше жить не буду, и ушла. И со мной ушел и твой отец.
   - Мам! Но ведь ты приводшь меня в пример как свободного человека, а сама запрещаешь мне делать разные вещи и наказываешь, - серьезным тоном сказал Каин.
   - Ты свободный, но только еще маленький, - сердито ответила мать. - Твои "нельзя" нужны для того, чтобы уберечь тебя от бед. Чтобы ты не натворил глупостей, которые уже наделали мы. А я и твой отец детьми никогда не были. Мы созданы взрслыми. И это не одно и то же. Как не одно и то же угроза смерти и несколько пусть и обидных шлепков матери. Признайся, ты ведь уже тоже отведал свой "запретный плод"?
   Каин удивленно выпучил глаза.
   - Разве ты не воровал дары Саваофу у дерева памяти? И не ел их? А ведь ты прекрасно знал, что это запрещено. Но, по-моему, ты цел и невредим, и никто тебя не убил и не прогнал, - продолжала сердиться мать.
   - Так вы съели что-то запретное? - желая избежать конфликт, прикинулся дурачком Каин.
   Мать усмехнулась.
   - Да уж съели. До сих пор изжога.
   Каин неожиданно серьезно посмотрел на мать.
   - Мам! А ведь вас тоже никто не наказал. Вам просто дали уйти.
   Ева в гневе замахнулась на мальчика.
   - Да помолчи уже. Тоже мне защитник Саваофа выискался. Точно папенькин сынок. А мы с твоим отцом после этого "ненаказания" такого нахлебались и столько раз были на краю смерти, что тебе лучше и не знать. Но мы выжили не благодаря Саваофу, а вопреки ему.
   Ева перевела дух.
   - Ладно. Хватит болтать. Пора начинать заниматься делами.
   Женщина уже повернулась было, что куда-то уйти, но Каин удержал ее за руку.
   - Мам! Ты же так и не объяснила, где ты будешь искать эти персики.
   Мальчик не хотел в этом признаваться, но боялся ухода Евы. Его пугала перспектива остаться одному, хотя о том, что ему поручили взрослую работу, он думал не без гордости.
   Ева догадалась, что творится на душе у ребенка, и успокаивающе погладила его по голове.
   - Не бойся. Я буду поблизости и вернусь, как только смогу.
  
   Самаилу было скучно. То забавное приключение в Эдеме довольно надолго скрасило его унылое существование, но по взаиной договоренности с Яхве он не вмешивался в дела людей после того, как они покинули Эдем. И тоже вернулся в вечный мир. Но для бога это решение оказалось неожиданно болезненным. Он не хотел себе в этом признаваться, но ему было не просто скучно, а, выражаясь более точно, он по кому-то очень и очень скучал. И этот кто-то был смертной женщиной по имени Ева. И как многоопытный, бессмертный и всесильный бог себя не уговаривал, что ведет себя глупо, ничего не помогало. Он мыслями вновь и вновь возвращался к прекрасной, наивной, но решительной дикарке. Он много раз сам себе объяснял, что ему просто надо подождать, и она в соотвествии с придуманными Саваофом законами состарится, и ему уже не захочется на нее смотреть. Но эта перспектива вместо того, чтобы радовать, его только огорчала и обостряла желание срочно Еву увидеть.
   Вообще-то боги знали, что такое старение. Хоть и редко, но у них все же рождались дети, которые росли и менялись. Они и сами по желанию могли состарить себя самих, седея, лысея и покрываясь морщинами. Или, наоборот, омолодить. Но в какой-то момент происходил сбой, и процесс начинал идти в обратном направлении. Поэтому подавляющее большинство богов выглядели как молодые люди приблизительно одного возраста. Боги - как мужчины около сорока, а богини - как женщины в районе двадцати пяти. И у некоторых время от времени возникало желание изменить возраст их внешней сущности, и тогда женщины, как правило, становились моложе, а мужчины старше. Но это отражалось только на их физических данных, которые менялись в соответствии с возрастом, а вечный опыт оставался тем же. Поэтому надолго оставаться старше или моложе никто не любил. Чаще этим увлекались богини, стараясь соблазнить понравившихся им мужчин, но те, хотя и подыгрывали, но недолго. Им вскоре снова становилось скучно. Конечно, многоопытная Эрота была дивно соблазнительной в облике шестнадцатилетней девушки, но облик оставался обликом. И как бы богиня ни пыталась, она, давно забывшая, кто был ее первый мужчина, не могла достаточно натурально изобразить из себя возбуждающе-трогательный процесс расставания с невинностью. У нее для этого просто не хватало фантазии. Поэтому, когда боги встречали кого-то из своих или чересчур старым, или молодым, то втихомолку ему сочувствовали, решив, что у того проблемы неразделенной любви, и тот от отчаяния , чтобы как-то привлечь внимание, рискнул изменить свою внешность.
  
   Пытаясь развеяться, Самаил полетел навестить Яхве. Черное озеро его планеты, отражая звезды, сливалось с небом. А черные базальтовые скалы мрачной стражей выстроились за спиной бога, как бы пытаясь столкнуть его в воду, и тот в который раз с удивлением подумал, как странно, что в таком месте, казалось всем напоминающем о вечности, мог жить его ненавидящий эту вечность друг. Но Яхве здесь не было.
   Самаил бросил кусок базальта в озера, и оттуда высунулась и погрозила кулаком чешуйчатая лапа гидры. А потом появилась и голова, но увидев, что это кто-то чужой, брезгливо сплюнула и нырнула обратно. Самаил засмеялся. В этом приюте вечности у Яхве точно был вечный и верный друг. Самаил воспользовался оком всевидения и направил его на Эдем. Он не хотел нарушать договор и подглядывать, и настроил его на получение информации только о наличии интересующих его личностей. Он увидел трех людей, двух больших и одного маленького, а потом и своего приятеля Яхве, но с ним был и еще один человек. Лилит, сообразил бог. А как же договор о невмешательстве в дела людей, с укоризной подумал Самаил. Но решив, что никого дела ему до друга, не совсем точно соблюдавшего им же придуманное соглашение, нет, тоже перенесся в Эдем.
  
   Ева, тихонько напевая, сидела на берегу и чистила пойманую рыбу. Невдалеке от нее возился с сетью вихрастый, мосластый мальчуган, как две капли воды похожий на Адама. Скрытый кустом ивы, откуда он мог беспрепятственно подглядывать, не боясь быть замеченным, бог наблюдал за женщиной. Как же она хороша, подумал он. Ева, конечно же, изменилась за те годы, которые он ее не видел. И, сама этого не подозревая, бросая вызов богиням вечного мира, превратилась в олицетворение женственности, хотя в ее глазах временами вспыхивала суровая искра, напоминавшая Самаилу взгляд Артемиды, которая женской компании предпочитала боевые схватки с богами-мужчинами и обожала всякое оружие. А вот руки Евы даже издали выглядели сбитыми и натруженными физическим трудом. Но, как и странно, Самаила, привыкшего к ухоженным пальчикам обитательниц вечного мира, это не смущало. Более того, он поймал себя на нехарактерном для него чувстве умиления. Как же, царица Эдема натрудила ручки. А еще, подглядывая за Евой, Самаил понял одну вещь. Он уже не сомневался , что пока живы его чувства, несмотря ни на какие соглашения с Яхве, он эту женщину не оставит. Конечно, ему и в голову не приходило забрать ее в вечный мир. Это было бы слишком экстравагантным поступком и в какой-то степени предательством по отношению к Яхве и его планам. Но Самаил теперь однозначно не собирался надолго (по человеческим меркам) из жизни Евы выпадать.
   Сделавшись невидимым, Самаил целый день проходил по пятам за матерью и сыном, наблюдая за их нелегким, хотя и незамысловатым повседневным трудом. Он оценил примитивное, хотя и достаточно практичное устройство их жилья, и беззвучно посмеялся, глядя на дерево памяти, пожалев, что рядом нет Саваофа. В это время появилась Ева, которая собиралась убрать уже начинающие птухнуть на солнце дары, чтобы освободить место для новых. Невидимый Самаил стоял от нее так близко, что она при желании могла бы его коснуться. А у того, почему-то от волнения перехватило дыхание. Он с трудом сдерживал желание погладить женщину по щеке. Но вместо этого сделал другое. На мертвое дерево памяти вдруг села откуда-то прилетевшая птичка и, мелодично пропев что-то, превратилась в спелый живой персик, в нарушение всех законов природы висевший на сухой ветке.
   Ева замерла. Ее сердце заколотилось как сумасшедшее. Он знала только одно существо, у которого птички превращались в персики, но она не видела его уже много лет.
   - Самаил! - робко позвала Ева. Но никто не ответил. И женщина вдруг почувствовала, как что-то опустилось на ее голову. Она протянула руку. Это был венок из цветов Эдема.
   - Самаил! - радостно и громко вскричала Ева, но бог так и остался невидимым и смущенно глядел, как тускнеют женские глаза, и она разочарованно уходит.
  
   Ева в размышлении стояла на берегу озера. Воспоминания бередили ее душу. Глаза постепенно наполнились слезами, но вместо того, чтобы заплакать, она решительно бросила цветы и персик в воду. Эдем перестал для нее существовать, как и все то, что было с ним связано.
   Прошло несколько дней. Ева, как обычно, начала утро с осмотра сетей. Они, как и в предыдущие разы были полны рыбы. Но так было далеко не всегда. И началось как раз с тех пор, как она бросила венок и персик в воду. Озеро как будто благодарило ее за подарок и начало щедро делиться с ней своими богатствами. Единственное, что омрачало радость женщины от улова, было то, что чистка и заготовка рыбы занимала много времени. А Каина, как назло, она отправила в лес. Подавив тяжелый вздох, Ева принялась за работу, которая заняла все время до полудня. Наконец, она повесила на солнце последнюю густо посыпанную солью рыбешку. Все ее тело ломило, а запах рыбы, казалось, пропитал насквозь. Мучаясь угрызениями совести, Ева решила, что ничего не случится, если сегодня она на этом с работой закончит. И рискнула плюнуть на все и просто отдохнуть. Она сняла с себя свою грязную, пропахшую рыбой одежду и блаженно окунулась в воду. Та была прохладной, но приятно освежающей. Забыв обо всем, жещина бездумно плескалась, невольно вспоминая, как она делала это когда-то в Эдеме. И с грустью подумала, что здесь ей никогда не придется встретить компанию веселых лягушек-акробатов. Наконец, она вылезла из воды. Ева вначале даже не заметила, что в нескольких шагах от нее, полускрытый ветками кустов, кто-то сидит. А потом испугалась. Это мог быть и зверь, а ее нож валялся забытый где-то вдалеке. Ветви раздвинулись, и женщина с замиранием сердца узнала Самаила. Ева, сдерживая удивленный возглас, прикрыла рот рукой.
   А бог молчал, изучающе глядя на нее. По его лицу блуждала, появляясь и исчезая, чуть виноватая улыбка. Ева глубоко вздохнула и постаралась сдержать всплеск нахлынувших на нее эмоций. Ей это удалось, и на лице появилось нейтрально-настороженное выражение. Вспомнив, что стоит перед богом голая, она не столько смутилась, сколько рассердилась и, резким движением схватив свое еще нестиранное рыбное тряпье, прикрыла им наготу. Самаил же, наоборот, растерялся. Он ждал какой угодно реакции, но не отношения к себе как к чужому. Да и голой он ее видел достаточно. Но все-таки он был бог, а не какой-то мальчишка, и Самаил, справившись со смущением, проговорил:
   - Зачем ты прячешь свою красоту? Тебе нечего ее стесняться. Я помню времена, когда нагота тебя совершенно не смущала.
   В глазах Евы появилась злинка.
   - И ты пользуясь наивностью маленькой дурочки, пялил на нее свои бесстыжие глаза, - не без отвращения сказала Ева. Она и сама сейчас верила в то, что тогда ей это не нравилось
   Самаил начал обижаться.
   - Ничего зазорного в том, что я на тебя смотрел и любовался я не вижу. Да и ты вовсе не возражала. - проговорил он. - От того, что ты прикрыла себя этим рваньем, ты ведь ничего не изменила. Твоя красота осталась при тебе. И я ее уже видел. И скрывать ее от меня глупо. Это все равно, что закрыться от солнца ладонью, и сказать, что солнца, потому что ты его не видишь, нет. Но, если тебе так спокойнее, или ты просто замерзла, конечно, оденься.
   - Спасибо, что разрешил, - издевательски ответила Ева. - Не беспокойся, я не замерзла. Но мне просто неприятен взгляд твоих похотливых глаз. К тому же ты в Эдеме уже получил то, что хотел. - И, невольно вспомнив подробности, женщина скривилась. - Но это было в другой жизни и с другой Евой. Здесь не Эдем. А я - Ева, жена Адама.
   У Самаила стало погано на душе. Эта женщина была ему сейчас дороже всех тех, которые попадались ему на его бесконечном пути, но он не собирался обманывать себя. Она была права и справедливо сердилась на него за то, что он ею воспользовался в своих интересах. А, что еще противнее, в интересах Яхве.
   - Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться с тобой, - примирительно сказал бог. - Я пришел сказать, что очень скучал и, в конце концов, не выдержал. Мне очень тебя не хватает, Ева.
   Черты лица женщины на мгновение чуть смягчились, но тут же отвердели снова.
   - Значит, ты говоришь, всесильный бог, что очень скучал? - холодно переспросила Ева.
   Самаил смиренно опустил голову.
   - Я тебе верю, - с явной ноткой издевки произнесла женщина. - Я даже знаю когда. Наверно, это было, когда мы с Адамом, оставив Эдем, умирали в пустыне от жажды, или потом в лесу, подыхая от голода, грызли корни деревьев. Так ведь?
   Самаил с мольбой посмотрел на Еву, но та сделала вид, что не замечает его взгляда.
   - Нет. Наверно, тогда тебе не было достаточно скучно, - хлестая словами как плетью, продолжала Ева. - Это, вероятно, произошло позднее, когда Адам умирал от раны, нанесенной волком, и некому было ему помочь. А особенно скучно, полагаю, тебе было, когда мои внутренности разрывались в родах, и я была готова себе разбить голову об скалы лишь бы прекратить боль.
   Всесильный бог страдал, слушая ее слова. Женщина была права. Ни ему, ни Яхве ничего не стоило защитить людей от свалившихся на них бед и страданий, но тогда они потеряли бы уникальность своего опыта. Их жизнь перестала бы им принадлежать и превратилась бы в ровную линию, начерченную богом. И только сейчас Самаил вдруг понял, как людям страшно жить. Это ведь ужасно, когда за любым с виду безобидным пустяком может скрываться небытие, за которым тебя уже не будет. И что по сравнению с этим монотонная уверенность в неизбежности завтрашнего дня в жизни богов? И вообще разве боги, к примеру, когда-нибудь задумывались над тем, где им взять еду или питье? Разве для них жажда - мука, а не желательная прелюдия перед глотком сладкого нектара?
   Самаил вдруг с болью ощутил, что его многочисленные романы с другими богинями - лишь подобие чувств, которые он испытывал к Еве. И дело было вовсе не в том, что она была исключительной любовницей. В конце концов, все женщины, как, впрочем, и мужчины, кто чуть лучше, а кто хуже, делали одно и то же. А в том, что у него никогда не возникало с другими ощущения ниточки, которая может оборваться навсегда. Никогда раньше в погоне за любовью против него не играли время как безотказное в своей бесконечности средство охлаждения чувств, а время, которое ставило границы, и смерть, которая тихо и неумолимо поджидала своего выхода на сцену. Для его чувств не существовало "потом", потому что время Евы имело точный счет и не оставляло места на повторную попытку завоевать ее сердце.
   - Прости меня. Я признаю, что во многом ты права, - грустно сказал Самаил. - Я сознательно оставил Эдем и не вмешивался в твою жизнь. Я не знал точно, на что тебя обрекаю, то, не стану врать, предполагал, что, брошенные на произвол судьбы, вы, люди, нахлебаетесь лиха. Но я не мог поступить иначе тогда и поступил бы так и сейчас.
   - Но почему? - с горечью воскликнула Ева.
   - Потому что у людей и богов разные пути, - неохотно ответил Самаил. - Создав вас, Яхве, или, как вы его зовете, Саваоф, бросил вызов всему вечному миру. То есть нам, бессмертным богам. Он отнял у нас убаюкивающую уверенность во всезнании, опровергнув постулат, что бессмертие - это единственное состояние жизни. Хотя я не верю, что его интерес был сконцентрирован только на смерти, как частном случае бессмертия. Я думаю, что ему не меньше хотелось оценить силу вашей воли к жизни в условиях неизбежности умирания. И не только в умении, как у животых, удовлетворять свои физиологические потребности, но и в стремлении к познанию и желании восторжествовать над, казалось бы, неопровержимыми законами вселенной. Не зря он дал вам критический и ироничный ум. Ваш путь - это путь познания ценой боли и смерти.
   Ева нетерпеливо тряхнула головой.
   - Не понимаю, какое это имеет отношение к тебе и мне, - скривив губы, сказала она.
   Самаил грустно усмехнулся.
   - Самое простое, - вздохнул он. - Я бессмертен, а ты когда-нибудь умрешь. И я уже сейчас прихожу в ужас от этой мысли.
   - Ну и умру. Тебе-то что, - пожала плечами Ева.
   - Я тебя люблю, дурочка, - мрачно проговорил бог. У Евы радостно вспыхнули глаза.
   - Но я не могу быть твоим мужем, - продолжил он, - потому что твоя судьба быть с Адамом. Вы - прародители всех людей.
   В глазах Самаила вдруг появился странный блеск.
   - А хочешь, я сделаю тебя бессмертной? - спросил он, схватив Еву за руку. -Плюну на всех богов и сделаю. А Яхве пусть слепит Адаму другую. Он уже накопил достаточный опыт.
   Ева, сообразив, что Самаил имеет в иду Лилит, улыбнулась, но, помолчав, отрицательно покачала головой.
   - О всемогущий, но путаный бог! Ты зря считаешь меня такой уж дурочкой, - со странно снисходительной улыбкой начала она. - Ты, наверно, напрасно, как и я, поел с дерева памяти какого-нибудь твоего создателя. А его плоды дают не столько знания, сколько порождают сомнения и сумбур в голове. Что мне, скажем, дало то, что теперь я знаю, что есть другой мир, где не умирают, или то, что в нем принято одеваться, а не ходить голым? Ничего. Даже та зависть, которая у меня был к богам, и та прошла. Вечный мир принадлежит вам, а не людям. И вы, боги, живя в нем, говоря простым языком, маетесь дурью, страдая от бессмысленности вашего существования. Это все равно, что есть каждый день персики. День-другой хорошо, а потом начинает тошнить. Нам же, людям, маяться от скуки намного сложнее. Нужно жить, ведь наше время ограничено. А умирать страшно. Но, прости, я не приму бессмертия. Я не хочу, после того, как пройдет твоя любовь, видеть твою кислую физиономию. Я не хочу избегать встреч с человеком, который когда-то сделал мне больно. Я не хочу когда-нибудь пожалеть, что была когда-то смертной.
   Самаил с совершенно несчастным видом выслушал эти слова и спросил:
   - Ты меня прогоняешь? Хочешь, чтоб я ушел?
   Ева внимательно на него посмотрела и рассмеялась.
   - А ты хочешь уйти?
   Всесильный бог отрицательно покачал головой.
   - Тогда не усложняй, - ответила женщина и и игриво плеснула на Самаила водой.
  
   Лилит, размазывая по лицу слезы, брела по лесу. В который раз трусливая мыслишка вернутся коварно пыталась остановить упорно идущую в неизвестность фигурку. Но упрямство и обида заставляли ее двигаться дальше. А лес становился все гуще и темнее. Он ничем уже не напоминал ей тот, тоже не такой уж знакомый, но уютный уголок природы, где казалось бы, все было к услугам ее и Адама. И нужно было только протянуть руку, чтобы сорвать с дерева сладкий плод.
   Солнце начинало заходить, и полумрак девственной чащи готовился смениться глубокой и смертельно опасной темнотой. Лилит ужасно хотела пить, и хотя воздух кругом был влажным и душным, ей не попался даже захудалый ручеек. Чувство безнадежности охватило женщину. Теперь уже было совершенно безразлично, повернет она обратно ли нет. Она все равно уже безвозвратно потерялась. В отчаянии Лилит прокричала: "Адам!", но только глухое эхо откликнулась ей, да резко и агрессивно завизжали какие-то зверьки, прыгающие с ветки на ветку. Окончательно обессиленная женщина, рыдая, бросилась на траву. Вот оно, что такое быть смертным, думала она. Это означало быть беззащитным перед всем, что сильнее тебя. А сильнее и смертельнее было почти все. И не только бродящие в писках добычи хищники, а даже простое отсутствие воды. В страхе и отчаянии Лилит вскарабкалась на дерево, чем вызвала переполох среди хвостатых и зубастых тварей, которые, подняв страшный визг, как безумные стали скакать вокруг нее. Адиам назвал бы их обезьянами, с грустной иронией подумала женщина. Но те, накричавшись, затихли и с любопытством разглядывали незнакомое им создание. Видя, что животные не собираются на нее нападать, Лилит приободрилась и попыталась устроиться поудобнее и так без сна и провела всю ночь. Утром она с радостью заметила, что вокруг нее в изобилии растут коричневатые, под цвет коры, плоды. Вчера в полумраке женщина их просто не заметила. Она жадно надкусила один из них. Он был сочен и кисло-сладок, и в какой-то степени утолил и голод, и жажду. Поев, Лилит сразу же почувствовала себя лучше. Кажется, она получила отсрочку. Но все-таки необходимо было найти источник воды. И ей повезло. Вскоре она обнаружила поблизости тоненький весело журчавший ручеек. Напившись и снова перекусив плодами, Лолит задумалась, что ж ей делать дальше. Ее разрывали сомнения. Одна ее часть призывала искать путь обратно к Адаму и Саваофу. И эта часть была готова, ради собственной безопасности, смирится с недалекостью мужчины и высокомерием бога. Но другая отчаянно сопротивлялась. Лилит не могла простить ни тому, ни другому то, что они не стали ее искать. Хотя на Адама она обижалась не так уж сильно. Что было взять с него, простодушного дурачка, которые и чихнуть боялся без разрешения бога? А вот Саваоф повел себя как предатель. А называл себя отцом и создателем. И вот взял и от своего же собственного творения отказался. Просто бросил его на произвол судьбы.
   Но одинокая и страшная ночь, проведенная в чаше леса, оказалась неплохим уроком для женщина. Она поняла, что и на самом деле может прожить самостоятельно. И Лилит решила, что никого искать не будет. А постарается обо всех этих мужчинах забыть. Они ведь даже и с виду не очень похожи на нее. Прилепи им хвост, и обезяны будут иметь и то большее с ними сходство.
  
   Сообразив, что ручеек не может не течь туда, где, по логике, скапливается вода, Лилит двинулась вниз по течению. Пройдя несколько часов, она вышла на окраину леса и от изумления ахнула. В этом месте и на самом деле скапливалась вода.
   Лес кончился, внезапно оборвавшись. На страже его интересов пограничным частоколом выстроилась негустая шеренга деревьев, корнями врастающая в желтый песок враждебной территориии. А за ним, шагах в пятидесяти, синела бесконечная водная гладь, отделенная где-то вдали узенькой, почти незаметной линией от такого же бескрайнего голубого неба. Восхищенная Лолит подбежала к воде и зачерпнула пригорошню. Она собиралась уже отхлебнуть, но неожиданно вспомнила, как в первый раз в жизни попробовала мясо, и сдержала порыв. И, чуть пригубив, тут же выплюнула. Осторожность оказалась нелишней. Вода была неприятно горько-соленого вкуса.
   Почти целый день Лилит блаженствовала, то купаясь в море, то греясь на солнце. Теперь, когда страх, преследовший ее в глубине леса, исчез, она с облегчением поняла, что может, не торопясь, не пугаясь каждой тени, осмотреть свои владения. Да и тревожиться ей было не о чем. Ее ручеек давал достаточно воды для питья, а за плодами для еды даже не было необходимости далеко углубляться в лес. Все в досточном количестве росло и на его окраине.
   Лилит дремала на солнышке, когда послышался какой-то шум. Женщина приоткрыла глаза и в изумлении села. С неба, хлопая крыльями, спустились три одинаковых существа. Они выглядели как боги, потому что их вполне человеческие тела были прикрыты тканью, но за спиной у них трепетали большие белые крылья, кончиками перьев касаясь песка. Женщина поднялась на ноги и вопросительно уставилась на пришельцев.
   - Мы, ангелы Варахиил, Селафиил и Уриил, присланы великим богом Яхве, чтобы вернуть тебя, женщину по имени Лилит, твоему мужчине Адаму, - величественно произнес стоявший посередине.
   - А с чего вы, Иилы, решили, что женщина собирается возвращаться? - задиристо спросила Лилит.И ей вдруг пришло в голову, что человек, созданный богом, устроен очень странно. Если бы эта компания пожаловала к ней, когда она тряслась от страха, сидя на дереве, то она, пожалуй, кинулась бы на шею этим человекоптицам с постными физиономиями. А сейчас мысль вернуться обратно совсем не выглядела заманчивой. Может, только частично. Она вовсе была бы не против, если бы Адам воссоединился с ней, все-таки он был какой-то родной. А вот встреча с Саваофом вовсе не прельщала, как не прельщала перспектива слушать его заумные разлагольствования и поучения.
   - Мы призваны служить богам и обязаны выполнять данные нам поручения, - ответил женщине тот же ангел. - Нас мало интересует точка зрения существа низшего ранга, которое тоже должно подчиняться божей воле.
   - А что значит существо низшего ранга? - полюбопытствовала Лилит.
   - Любое существо, созданное, а не рожденное богом, является продуктом его жизнедеятельности, а, следовательно, в иерархиии живых существ низшим, - равнодушно проговорил ангел.
   Лилит с вызовом посмотрела на крылатую троицу.
   - А с чего вы решили, что я не богиня? - нахально поинтересовалась она.
   - А! - словно только что сообразив, вдруг воскликнула женщина. - Я, кажется, знаю. Вы ведь не назвали себя богами, значит, вы тоже низшие. Так откуда вам знать, низшим-то, кто я?
   От этих слов постные лица ангелов стали еще более кислыми. Лилит была вторым человеческим существом, которое они видели в жизни, и, честно говоря, не очень точно были уверены в правильности своего поведения. Они не сомневались лишь в том, что все ранее известные им и созданные богами существа с ними, самими богами, сходства не имели. И даже они, ангелы, самые близкие к ним по внешнему виду, имели заметный отличительный признак, крылья. Люди же от богов с виду ничем не отличались. А Яхве, по-видимому, забыл или не счел нужным ангелов как о людях, так и о границах их возможностей проинформировать. Может, они и в самом деле не низшие?
   Ангелы отошли в сторону и начали тихо переговариваться. Лилит изо всех сил пыталась расслышать хотя бы слово, но ей это не удалось. Наконец, к ней подошел тот же, который с ней и разговаривал.
   - Я - Варахиил, старший из ингелов. Мы посоветовались и решили, что, возможно, возникла неточность в классификационной оценке твоего ранга. Вероятно, ты относишься к высшей категории низшего ранга. Прими наши извинения.
   - А почему не к низшей категории высшего? - продолжала упорствовать Лилит. - Почему вы не хотите признать во мне богиню?
   Варахиил отрицательно покачал головой.
   - Во-первых, великий Яхве, при всем нашем уважении к нему, не посмел бы приказать нам привести к нему богиню. Это не в его власти. Во-вторых, богини не ходят голыми. А обнажаются только в определенные моменты жизни. Кроме того, ты очень похожа, почти копия, богини Лилит, которая, как мы знаем, сейчас благополучно развлекается в своем имении с богом Зевсом. И последнее. Да простит меня великий бог Яхве, он влюблен в эту богиню и ею отвергнут. Из этого следует, что ты - образ богини Лилит, созданный по прихоти великого Яхве для каких-то его неведомых нам целей.
   Лилит от удивления вытаращила глаза.
   - Вот это да, - только и сумела произнести она.
   - Так ты не будешь противиться воле Яхве и позволишь нам взять тебя к Адаму? - вернулся к началу разговора Варахиил.
   - Не только буду, а еще в полете поотрываю вам крылья, Иилы, - сердито произнесла женщина.
   У ангелов перекосились лица. Таким позором им еще никто не угрожал.
   - Хорошо. Ты останешься здесь. Но твой отказ подчиниться будет передан великому Яхве, - сдерживая гнев, проговорил Варахиил.
   Женщина пожала плечами.
   - Да на здоровье.
   Ангелы уже собрались улетать, когда Лилит неожиданно сама их окликнула.
   - Слушай, Варахиил, - проникновенным голосом произнесла она. - Не сердись. Я вовсе не хотела вас обидеть. И прошу прощения.
   Поколебавшись, ангелы одновременно кивнули.
   - И, возможно, приказ великого Саваоф не так уж невыполним, - продолжала она. Довольный Варахиил тут же протянул к ней обе руки.
   - Нет. Подожди, - остановила того Лилит. - Вы просто его не правильно поняли. Он ведь просил вас вернуть меня Адаму. Так?
   Ангелы немного озадаченно кивнули.
   - Другими словами, он хотел, чтобы мы с ним были вместе. Правильно? - гнула куда-то свою линию женщина.
   Ангелы кивнули снова.
   - Так зачем же меня тащить к нему? - риторически спросила Лилит. - Вы меня нашли. Вот и замечательно. Но мне здесь совсем неплохо. Так принесите мне Адама, и приказ Саваофа будет выполнен.
   В глазах Варахиила мелькнула тень усмешки.
   - Мы не подчиняемся приказам существ низшего ранга даже в их высшей категории, - отчеканил он, и ангелы улетели.
   Лилит в сердцах хлопнула себя по бедру.
   - Проклятье, сорвалось! - сердито воскликнула она.
   Женщина села на песок и задумалась. От ангелов она узнала много интересного. И через несколько мгновений уже расхаживала по берегу, рассуждая сама с собой вслух.
   - Во-первых, надо придумать себе какую-нибудь одежду, - приговаривала она. - Если снова прилетят какие-нибудь болваны, вроде этих, то я им точно постараюсь доказать, что я богиня. Но самое-то главное не это... Саваоф, Саваоф! Если во мне ты создал образ любимой тобой женщины, так что ж ты оставил меня на погибель одну в лесу?
   Но ответа у нее не было.
  
   Солнце потихоньку клонилось к закату и с первыми предвестниками наступающей темноты в душе Лилит стали просыпаться прежние страхи. Мир вокруг вдруг перестал казаться таким благополучным, каким был всего лишь мгновение назад. Она поняла, что абсолютно не представляет, какие чудовища таятся в глубине леса, из которого уже несколько раз доносился какой-то странный разрывающий душу вой. Да и море перестало казаться ласковым и безопасным. Конечно, оно пока ничем не проявило своей коварной сущности. Наоборот.С некоторыми его достаточно безобидными обитателями женщина уже успела познакомиться. Она немножко поиграла со смешными крабами, больно щипающимися своими большими клешнями. Обожглась о медузу и больше решила к ней не прикасаться. Попыталась познакомиться с огромной, но очень тупой морской черепахой, которая явно не испытывала подобного ответного желания и каждый раз, когда Лилит, шутя, стучала ее по панцирю, прятала голову. Но вечером с наступлением приятной прохлады женщину почему-то уже не так тянуло резвиться. Вид знакомых ей морских тварей перестал казаться забавным. Она вдруг решила, что ее приятели, крабы, всего лишь детеныши, выползшие поиграть на солнце, а за ними скоро должны прийти их родители, взрослые крабы, огромные и со страшными клешнями. А черепаха, которую она так неосторожно дразнила, был пугливой и ленивой женой своего быстрого и зубастого супруга, который любил ужинать легкомысленными женщинами. Проклиная себя за глупость и недальновидность, Лилит в сумеречном свете уходящего дня стала сооружать себе подобие укрытия. На ее счастье, в густой высокой траве под деревьями в изобилии валялись упавшие ветви с широкими, узорчатыми и прочными листьми. Из них, изрядно помучившись, женщина построила нечто среднее между гнездом и шалашом, но результатами своей работы в итоге оказалась довольна и горда. Она натаскала внутрь побольше мягкой травы и нарвала про запас плодов. Еще раньше, гуляя по берегу моря, она сообразила, что в часто встречающихся морских раковинах можно хранить воду, и ее тоже припасла на ночь. Теперь, казалось, ей не были страшны никакие чудовища, и она была готова выдержать любую осаду.
  
   Ночь прошла спокойно, а, проснувшись, Лилит поняла, что ей нечем себя занять. Она снова поела плоды и попила воды из ручья и с грустью подумала, что где-то там далеко Адам с видом прилежного ученика выслушивает наставления своего наставника Саваофа, а ей, несчастной, здесь даже не с кем перемолвиться словечком. И разозлилась на себя, когда поняла, что жалеет, что вчера не улетела с ангелами. И ее гнев требовал выхода, но единственное, что могла придумать женщина, чтобы избавиться от него и безрадостных дум, было какое-нибудь занятие. И она вспомнила, что собиралась сделать себе одежду и быть похожей на богиню. Что такое одежда, она представляла плохо да и богинь никогда не видела, но предполагала, что это что-то, чем прикрывают тело. А пример Саваофа указывал на то, что нужно обязательно прятать низ живота. И хотя мысль об этом была очевидна, сомнения все же не оставляли Лилит. Ее крохотный жизненный опыт говорил о том, что в мире существует некая, пусть не всегда очевидная, но целесообразность. И то, что мужчины прикрывают свой низ живота, ей казалось вполне объяснимым. То, что там болталось при движении могло им мешать. Но зачем прикрывать это место женщинам? По логике вещей, им нужно было прикрывать грудь, которая тоже тряслась при каждом шаге. Однако, подумав, хитроумная Лилит решила, что лучше всего, чтобы не попасть впросак, сделать одежду, прикрывающую и то, и то. Низ, так сказать, из солидарности, а верх уже из соображений целесообразости. Вопрос теперь заключался "из чего" и "как". Конечно, лучше всего для этого подошла бы шкура какого-нибудь животного подходящего размера. На то она и шкура. Но никаких животных Лилит пока не встречала, да и охотиться на них не умела. И тогда она к тонкой лиане за корешки привязала ряд листьев покрупнее, а саму лиану повязала на талии. А такой же точно второй пояс она повесила над грудью.
  
   В течение последующих дней Лилит, чтобы не дать скуке одолеть себя, занималась изучением окрестностей. Она нашла дерево, которое назвала пальмой и на котором росли большие орехи, в которых, если разбить их камнем, скрывался сладкий прозрачный сок. Она познакомилась с семейством довольно крупных обезьян, которые сердито скалили на нее клыки и угрожающе визжали, когда она заходила на их территорию. Она с интересом наблюдала за разными цветастыми птицами и страшно удивилась, когда нашла гнездо с яйцами, из которого вылупились маленькие птенцы. А еще больше ее поразило, когда она обнаружила, что ее знакомая черепаха тоже откладывает яйца и более того подсмотрела, как этот процесс проиходит. И это ужасно ее заинтересовало. А пытливый ум предположил, что откладывание яиц является в природе общераспространенным способом воспроизведения потомства, и потом долго пыталась разобраться, из какого места они должны появляться у нее самой.
   Но были и неприятные встречи, после которых Лилит всерьез задумалась над тем, что она слишком беззащитна, чтобы не стать жертвой какого-нибудь хищника. Один раз она видела, как змея проглотила птенца, а однажды случайно подглядела, как мускулистая пятнистая кошка, леопард, схватила и сожрала зазевавшуюся обезьяну. Но ничего лучше, кроме палки с прикрученной к ней лианой камнем, для самообороны Лолит придумать не смогла.
   К собственному удивлению, фруктовая диета стала ей надоедать. И Лилит поняла, что вовсе не возражала бы, если б ей удалось попробовать что-то другое. И тогда на помощь к ней пришло море. Женщина обнаружила, что в створках многих раковин скрывается вкусная мякоть. Да и сами раковины были, хотя и несъедобны, но не бесполезны. Оказалось, что если их края поточить о камень, они становятся острыми, как когти хищников. И Лилит сделала себе нечто вроде ножа. А как-то она увидела, как одна из многочисленных морских птиц разбила чужое яйцо и начала клевать его содержимое. Лилит думала, что в скорлупе скрывается птенец, но вместо этого из нее вытекло что-то жидкое. Заинтересованная Лолит подошла поближе, спугнув, рассерженно вскрикнувшую птицу, и увидела, как прозрачное содержимое яйца, в середине которого плавал желтый шарик начинает белеть на раскаленном от солнце камне. Подождав пару минут, женщина с опаской решила продегустировать то, что получилось. И ей понравилось, тем более что просоленный камень придал содержимому яйца некий дополнительный приятный вкус. Это происшествие, внесшее разнообразие в диету, неожиданным образом напомнило Лолит, что бог научил людей пользоваться огнем и готовить на нем пищу. Но до сегодняшнего момента большой необходимости в нем Лилит не видела, хотя, имея нож, уже строила планы поимки какого-нибудь животного, у которого можно было бы разжиться мясом.
  
   Лоилит чуть не плакала от злости, чиркая в "надцатый" раз один камнем о другой, в надежде получить искру, когда почувствовала, что за ее спиной кто-то стоит. Женщина в испуге обернулась. Рядом стоял Саваоф. На его лице было написано плохо скрывемое изумление. Летя сюда, он ожидал, что будет выглядеть спасителем отчаявшегося, измученного голодом и жаждой создания, но вместо этого увидел загорелую красавицу с ярко выделяющимися на фоне темной коже синими глазами, одетую в необычную одежду из листьев. Особенно удивил его цветок, вставленный Лолит в волосы. Он не понимал, откуда у нее могло взяться представление о кокетстве. Но ответ был проще, чем предполагал Яхве. У цветка был сильный, нравящийся женщине запах. Вот она и вставила его в волосы, чтобы он сопровождал ее повсюду. А то, что он делает ее очень привлекательной, конечно же, не могло прийти ей в голову.
   Яхве настолько растерялся, что забыл придуманные им для встречи важные и многозначительные слова. Эта непроизнесенная речь была шедевром риторики, достойным слуха даже самой искушенной богини, а не просто, как выразились бы ангелы, продуктом собственной жизнедеятельности. И, если не останавливаться на подробностях, бог собирался вначале женщину припугнуть своей карой, заставив молить о прощении, а потом без сомнения милостиво бы простил. А за этим перед его глазами невольно возникала одна и та же картина, Лилит благодарно и доверчиво льнет к его божественной груди. Но вместо этого он просто сказал:
   - У тебя так не получится, - и протянул руку к камню. - Дай помогу.
   Лилит удивленно на него посмотрела. Она, конечно, давно позабыла, как называла его предателем, блуждая тогда в одиночестве по лесу, и откровенно ему обрадовалась, но ожидала, что угодно, но только не этих слов. Где же его обычная напыщенность? Женщина, не говоря ни слова, протянула ему камни.
   Бог осмотрел их и скептически покачал головой.
   - Нет, эти вряд ли подойдут. Пойдем, поищем что-нибудь получше.
  
   Женщина уже довольно долго, не переставая удивляться, наблюдала за богом. А тот почти с ней не разговаривал. Ограничивался фразами, типа "подойди сюда", "подержи здесь". Он даже не спросил, как у нее дела. И почти все это время они были заняты. Вначале они бродили по берегу в поисках подходящих для огнива камней. Потом он терпеливо обучал женщину, как правильно бить, чтобы получить искру, и как разводить костер. Затем, она, ужасно стесняясь, показала ему свое жилье и была счастлива, когда, придирчиво осмотрев его, бог ее похвалил, но сказал, что поможет построить ей что-нибудь покрепче. И целый день после этого своим тяжеленным мечом рубил деревья, перед этим научив Лолит, как из лиан плести прочные веревки.
   Вечером они ели вместе. Он поймал для нее и зажарил какую-то птицу, а сам обошелся одними фруктами.
   Лолит, которой в этот раз мясо показалось замечательно вкусным, с удивлением спросила:
   - О мудрый Саваоф! Почему ты сам не ешь то, что приготовил для меня? Разве эта еда для тебя недостаточно хороша? Или ее едят только существа низшего ранга?
   Бог, не понимая, уставился на нее.
   - Почему низшего? - удивился он.
   А Лилит пояснила:
   - Ты же сам послал ко мне ангелов. Они мне и объяснили, что я, поскольку создана тобой, низшая.
   Яхве усмехнулся.
   - Ангелы издавна, с момента их создания славились своим занудством и болезненной страстью к субординации. Ты - не низшая. Ты просто другая, хотя и очень похожая на богиню.
   - Я не могу быть богиней, потому что смертная? - спросила Лилит.
   Яхве не без грусти кивнул.
   - И поэтому тоже. - Было видно, что бог чувствует себя не очень уютно, а он продолжал: - Кстати, тебе это поможет понять, почему я не ем мясо. Я в принципе его никогда и не пробовал. Мы, бессмерные, питаемся только тем, что может нам дать такое же вечное, как и мы живое существо, без ущерба для своего существования. И наша пища - амброзия, сок смеси плодов, настоенный на многолетних травах. И я не знаю, что произойдет со мной, если я съем мясо убитого ради этого существа. Наверно, ничего, но пробовать я не хочу.
   - Ты говоришь так, что мне становиться противно жевать эту еду, - с брезгливой гримасой проговорила Лилит. А Яхве усмехнулся снова.
   - Тебе нечего стесняться. Это вовсе не твоя беда, что ты вынуждена, чтобы есть, убивать. Это один из основополагающих принципов существования этого мира. И таким его сделал я, Яхве. И, если уж кто-то должен стесняться, то только я один. Хотя я все еще не убежден, что совершил что-то этически неверное.
   Лилит нахмурила брови.
   - Иногда ты говоришь чересчур сложно для меня, - сказала она. - Но, кажется, я поняла. Что-то вроде того, что леопард не должен мучаться угрызениями совести из-за того, что от голода съел обезьну. Такова его природа. Так?
   Яхве кивнул. Какое-то время они сидели молча. Потом бог улыбнулся.
   - А почему ты решила себе сделать этот наряд? Ты и без него достаточно красива. Или тебя тоже надоумили ангелы? - спросил он.
   - А что значит "красива"? - спросила Лилит, почему-то не захотев сознаться, что хотела быть похожей на богиню. Она и не подозревала, что через некоторое время Ева задаст этот же вопрос Самаилу.
   - Красиво - это то, что радует глаз. - без лишних философских рассуждений ответил Яхве. Но не тут-то было.
   - Так боги носят одежду, чтобы радовать глаз? - поинтересовалась смышленая Лилит.
   Яхве задумался. А потом рассмеялся. Он не помнил, чтобы кто-нибудь ему объяснил, для чего он каждый день одевается. Никакого практического значения одежда точно не имела. Всесильные боги совершенно не нуждались в ней, чтобы справится с жарой или холодом. Так, может, они действительно делали это для красоты, отдавая дань вечному инстинкту, по которому живые существа украшают самих себя, чтобы привлечь внимание противоположного пола? Он что-то в этом роде он попытался наплести Лилит, но та это объяснение не то чтобы не приняла, а скорее несколько засомневалась в его точности.
   - А зачем привлекать внимание противоположного пола? - наивно и невинно спросила она. А Яхве пришлось приложить усилие, чтобы скрыть невольно возникшее желание.
   - Видишь ли, - с кислым видом заметил он. - Мужской пол и женский - это две противоположности, которые одновременно и отталкиваются друг от друга, и в то же время стремятся соединиться. Так устроена природа, поскольку в соединении противоположностей рождается новая сущность.
   - Ты говоришь о соитии, бог? - с любопытством спросила Лилит.
   Яхве кивнул и продолжил:
   - И о нем тоже, хотя оно лишь частный случай более общего закона. Но, если вернуться к миру живых существ, то в нем в каждом виде есть достаточно особей мужского и женского пола, которые вынуждены бороться за право найти себе достойного партнера. И борьба бывает разной, включая даже поединки между самцами или самками. А у богов одежда служит одним из способов обратить на себя внимание. Поэтому богини всячески украшают себя, а боги, хотя и в меньшей степени, себя.
   Лилит задумалась.
   - И все-таки мне не совсем понятно. Если вас и так много, зачем вам стараться привлекать внимание? Выбирай первого, кто поближе, да и все тут.
   Бог грустно усмехнулся.
   - Можно, конечно, и так. И тогда одежда или другие украшения не нужны. Да и вообще никакие поступки. Но дело в том, что боги, как и другие живые существа, не просто самовоспроизводящиеся механизмы. Они стремятся к соитию не с любым партнером, а с тем, единственным, которого выбирает их инстинкт. И ради него, этого единственного, они украшают себя и вообще творят всякие глупости в надежде, что он их заметит.
   Лилит с сомнением пожала плечами.
   - Все это выглядит для меня чересчур запутанным, - произнесла она и рассказала богу о придуманной ею теории, объясняющей ношения одежды.
   Яхве расхохотался.
   - Это так глупо, что может быть и правдой, - смеясь, сказал он.
   Снова возникла пауза, которую нарушила Лолит.
   - Саваоф! - робко заговорила она. - А можно я задам тебе вопрос?
   Яхве с улыбкой кивнул.
   - Спрашивай сколько угодно. С удовольствием отвечу на любой.
   Лилит застенчиво улыбнулась.
   - А зачем ты помогаешь строить мне жилье? Ты разве не хочешь меня забрать обратно к Адаму? Или ты собираешься перенести его сюда? - спросила она.
   Яхве поперхнулся фруктом. Такого вопроса он не ожидал, и затруднялся ответить.
   - Видишь ли, Лилит, - осторожно начал он, - Адаму сейчас вряд ли понравится, если я заберу его к тебе. А, кроме того, если я привезу к нему тебя, это может не понравиться еще одному человеку.
   Лилит удивленно уставилась на бога.
   - Это какому-такому человеку? - с неизвестно откуда взявшимися сердитыми нотками спросила она.
   Яхве смутился.
   - Понимаешь, Лилит, - сказал он, отводя глаза в сторону, - Адам очень переживал, что ты его покинула, и взмолился, чтобы я сотворил ему еще одну женщину.
   - Ты сделал вторую Лилит?! - с удивлением и восторгом воскликнула женщина.
   Бог в смущении даже покраснел.
   - Да нет же. Я сделал другую. Еву.
   - Как другую? - с гневом спросила Лилит. - Он же скучал по мне, а не по другой!
   Бог пожал плечами. Ему почему-то тоже стало обидно за Лилит и за то, что Адам захотел не ее, а другую, но решил не вдаваться в подробности.
   - Извини, так вышло, - безразличным тоном ответил он.
   Лилит сидела вся красная от гнева. Она была так сердита, что даже не могла найти слов, чтобы выразить свое негодование. Она только жалела, что напротив нее сидит Яхве, а не этот жалкий хорек Адам. Она бы сейчас ему показала, как просить вместо нее сделать себе другую женщину. Наконец, она кое-как справилась с эмоциями и почти нормальным тоном спросила:
   - И как там она?
   Бог, исподтишка наблюдавший за Лиолит, невольно расхохотался, но тут же снова принял серьезный вид.
   - Да в общем ничего. Вроде с Адамом поладила.
   - Вот пусть им и подавится, - злобно бросила Лилит. - И сам хорек, и Ева эта тоже, небось, хорек. Вот хорьков-то понаплодят после соития.
   Яхве снова не удержался и хихикнул. Лилит сердито на него посмотрела и на какое-то время замолчала. А потом ее лицо приняло несвойственное ему льстивое выражение.
   - Великий Саваоф! - церемонно начала она. - А ты мне не сотворишь какого-нибудь мужчину? Мне ведь одной скучновато, а твой дом, похоже, будет достаточно просторен и для двоих.
   Яхве долго и серьезно смотрел на женщину. Напускная подобострастность исчезла с ее лица, и оно приняло знакомое ему гордое выражения. Взгляд ее синих глаз жег его сердце. Она ведь все-таки была Лилит. Бог тяжело вздохнул. Больше всего на свете ему хотелось ей ответить, что мужчина, созданный для нее, давно сидит рядом у костра, но вместо этого выдавил из себя:
   - Я подумаю над твоей просьбой.
   Было довольно поздно, и усталая Лилит давно уже хотела спать, но не решалась уйти, оставив одного мрачно сидящего и молчащего Яхве. От приступов зевоты у нее уже стало сводить челюсти, а бог все так же продолжал смотреть немигающими глазами в одну точку. Наконец, женщина не выдержала.
   - Саваоф! - взмолилась она. - Можно, я пойду спать?
   Яхве очнулся от дум, и на его лице появилось виноватое выражение.
   - Конечно, Лилит. Иди, - мягко ответил он.
   Женщина поднялась уходить, но в последний момент рискнула задать вопрос, который не давал ей покоя в последние минуты.
   - А ты не пойдешь со мной? - с просящими нотками в голосе произнесла она. - Мне было бы с тобой не так страшно.
   На лице бога появилось какое-то потерянное выражение. Если бы Лилит знала, как он хотел остаться с ней. Но тем не менее он не мог не сознавать, что начинает запутываться во всей этой истории с людьми и, главное, с Лилит. А, кроме того, он побаивался, хотя и стеснялся самому себе в этом признаться, что о происходящем узнает его друг Самаил. А он бы просто сделал из него посмешище. И Яхве уже воочию видел, как его приятель, сощурив свои полные иронии глаза, стоит и выговаривает ему:
   - Мало того, что, ты, Хова, повинуясь подсознательному порыву, случайно сотворил женщину, похожую на богиню Лилит, ты к тому же умудрился в нее влюбиться. Признайся, ты ведь только радовался, когда та по своей прихоти рассталась с Адамом. Ты ведь рассчитывал с этого что-то поиметь? Или кого-то? Открой другу тайну. Скажи, кого?
   Яхве ясно видел, как его воображаемый образ заливается яркой краской стыда, а Самаил, как ни в чем не бывало, продолжает:
   - Молчишь? Так и молчи дальше. Это не поможет. У тебя же на лбу написано, что ты собирался залезть к ней в постель.
   Самое смешное, что это было правдой, и никаких особенных препятствий он бы этому не встретил. Но почему-то ему было стыдно. Его грызло мужское самолюбие. Он, всесильный, всезнающий и достаточно циничный от всезнания бог, считал нечестным воспользоваться зависимостью от него женщины и тем самым нарушить ее право свободы выбора. Но в то же время это не помешало ему, когда Лилит попросила вернуть ей Адама, совершенно по-мужски ее приревновать. Ему, всемогущему, хотелось, чтобы женщина предпочла не этого простака, а его. Но не бога Саваофа мудрого, а Хову, такого же, как Самаил, веселого повесу, любящего подраться из-за баб на дуэли. Однако просьба Лилит остаться с ней на ночь привела его в ужас. Он был не настолько стоек, чтобы долго находиться к ней так близко. И он растерянно произнес:
   - Нет, Лилит. Я должен вернуться в вечный мир, - и с болью заметил, как в глазах женщины мелькнула обида.
  
   Утром, вместо того, чтобы заняться строительством дома для Лилит, Яхве стал обучать ее, как делать лук и стрелять. Лилит была немного удивлена изменением программы, но послушно принялась выполнять задания бога. К середине дня ее стрелы уже перестали беспомощно падать рядом с луком, а она, охнув, не дула на больно задетые тетивой пальчики. Стрелы вполне сносно летели в нужном направлении. Конечно, до совершенства ей было далеко, и нужно было еще тренироваться, чтобы вначале просто начать попадать в это проклятое дерево, а потом уже потихоньку научиться поражать нарисованный на нем Сабопом круг. Бог, в какой-то момент поняв, что его присутствие за спиной мешает женщине расслабиться и почувствовать себя свободной, предоставил ее себе самой . А сам отправился строить из заготовленного леса дом.
   Яхве немного схитрил. Конечно же, ему ничего не стоило, не пошевелив пальчиком, возвести для Лилит и дворец, но они, дворец и дикарка, плохо сочетались друг с другом. По крайней мере пока. Да это и противоречило смыслу его эксперимента, где каждый получал в соответсвии с тем, чего мог добиться сам своими руками и головой. И все же бог слукавил. И, хотя он прилично наработался вчера, да и сегодня не ленился, но что-то было сделано не божьей рукой, а божьей волей. Лианы, например, сами прочно сплели ветви деревьев друг с другом, и получились стены и крыша. Но устанавливал все это, прилично помучившись, сам Яхве. А затем широкие и плоские листья пальм самостоятельно улеглись сверху и живописно укрыли крышу, сделав ее непроницаемой для воды, т. е. для дождя, который Лилит еще не видела. Бог выложил ей в доме очаг и, тяжело вздохнув, создал несколько сосудов, в которых она могла бы хранить воду и готовить еду. Его совесть нашептывала ему, что он поступает несправедливо по отношению к Адаму и Еве, не получившим никаких привилегий, но он не захотел прислушиваться к голосу рассудка.
   Лилит пришла от своего нового дома в полный восторг и, похоже, была готова в благодарность броситься на шею Яхве, но постеснялась. А бог заметивший, как она сдержала этот порыв, искренне огорчился.
   Они прилично намотались за этот день, и ни на какую охоту для ужина сил у них уже не было, хотя проголодались они прилично. Поэтому Яхве просто пошел прогуляться поблизости набрать плодов, а Лилит сбегала на берег и принесла для себя моллюсков. Они с удовольствием ели эту неприхотливую пищу, а женщина по-детски хвасталась свои достижениями в стрельбе. А богу было грустно. Он с удивлением поймал себя на мысли, что совсем недавно, чтобы произвести впечатление на богиню Лилит, попытался перевернуть устои вечного мира, и невольно сотворил что-то совершенно непредсказуемое и не поддающееся его контролю. И, похоже, раскачал фундамент мирозданиия всего лишь ради этого вечера со смертной женщиной. А похожая на нее богиня, именно так, похожая на женщину богиня, а не наоборот, осталась где-то далеко в тайниках его бесконечной памяти.
   Лилит в конце концов обратила внимание, что бог ее не слушает. Она замолчала и вскоре заметила, что и на ее молчание Яхве никак не прореагировал. Женщина начала обижаться. Подумаешь, какой важный, подумала она. Она тут целый день промучалась, пока из лука в дерево попала, а он, великий Саваоф, даже коротенького слова не нашел, чтобы ее похвалить. Лилит обиженно поджала губки.
   - О великий Саваоф! - с оттенком ехидста снова заговорила она. - А где в моем доме будет спать мужчина? Ты ведь позаботился о ложе только для меня одной.
   Сама этого не подозревая, лучшего способа больно уколоть Яхве женщина найти не могла. Он так печально посмотрел на нее, что той невольно стало его жалко.
   - Что случилось? Я что-то сделала не так? - чуть виновато спросила она.
   Яхве отрицательно покачал головой.
   - Это я все делаю не так, - мрачно и непонятно ответил бог. - Ты спросила, где будет спать мужчина?
   Лилит, чувствуя, что эта тема почему-то задевает бога, нехотя кивнула.
   - Он будет спать с тобой. Он будет твоем мужем и ты будешь делить с ним ложе, - справившись с собой, будничным голосом ответил Яхве.
   - А зачем? - удивилась женщина. - Разве здесь мало места? Я уже одну ночь проспала с Адамом и не могу сказать, что пришла от этого восторг. Мне мешали его коленки. А утром он вообще с ума сошел. Так на меня смотрел, трогал, а потом вообще на меня залез.
   Яхве невольно усмехнулся.
   - И я совсем не хочу, чтобы новый мужчина делал то же самое, - решительно договорила женщина.- Пусть спит отдельно.
   - Но ведь мужчина просто хотел соития, - несколько растерянно выдавил из себя бог. - А это - вовсе не наказание. Скорее это высшая форма физической любви, которую существо одного пола может проявить по отношению к другому. Реализация подсознательного стремления всего живого к самовоспроизведению через наслаждение. Ловушка природы.
   - А если я не хочу самовоспроизводиться? - спросила любознательная Лилит.
   Бог засмеялся.
   - Если в природе женское начало прекратит соединяться с мужским, то все сущее умрет, - назидательно ответил он.
   - А я и так умру. Ты ведь меня такой сделал, - с тенью укора произнесла Лилит. - И мне безразлично самовоспроизведусь я или нет. А у тебя уже есть пара, Адам и Ева, вот пусть и самовоспроизводятся. А мне мужчнина нужен не для этого. С ним просто веселей, чем одной.
   Лилит, на секунду задумавшись, сделала паузу.
   - Да и вообще, может, лучше сотворишь мне женщину. Она, по крайней мере, не будет тыкать в меня своим отростком, - деловито закончила она.
   Яхве пришел в ужас от этого предложения.
   - Я лучше все-таки сделаю тебе мужчину, - проговорил он.
   - Так делай. Но не для соития. И не медли. - стала поторапливать его Лилит.
   Но бог с задумчивым видом покачал головой.
   - Все не так просто. Процесс создания мужчины трудоемок и занимает много времени, - соврал он. - Мне понадобится время, чтобы подготовиться.
   У Лилит загорелись глаза.
   - Так давай готовься. Чего же ты ждешь? - сказала она.
   Яхве согласно кивнул
   - Этим я и займусь, - проговорил он, думая о чем-то другом. - Пойдем, проводи меня на берег моря.
   Яхве взял женщину за руку, а та невольно почувствовала, как приятно это теплое касание. Они вышли на берег. Было уже совсем темно. С моря дул приятный освежающий ветерок. Яркие россыпи звезд, казалось, спустились с неба вниз и висели прямо над головой. Яхве мягко притянул женщину к себе и обнял ее податливое тело. У Лилит возникло странное ощущение, что она растворилась в боге-мужчине. Его лицо было совсем рядом, а обычно строгие глаза смотрели как-то по-другому. Она не знала, как точно описать их выражение, не подозревая, что никто другой тоже не сумел бы это сделать. В этих глазах просто отражалась любовь и нежность. Яхве наклонился и нежно поцеловал ее в губы. От его горячего прикосновения все тело женщины затрепетало, но бог ее тут же отпустил и исчез.
  
   Шли дни. Но Яхве не появлялся. В первые дни Лилит вскакивала с утра пораньше и бежала на берег, на то место, где она рассталась с богом в надежде, что он уже ждет ее, а с ним и долгожданный мужчина. И все время пыталась представить себе, как он будет выглядеть. Но почему-то у нее невольно возникал образ Саваофа, ведущего за руку Адама. Она, в принципе, ничего против этого не имела, но в глубине души надеялась, что все-таки Саваоф сделает кого-нибудь другого. Ведь создал же он для Адама Еву, а не вторую Лилит. Но постепенно, повинуясь подсознанию женщины, образ второго человека в ее мечтах стал меняться. И однажды, в очередной раз представляя встречу с долгожданным мужчиной, Лилит смущенно поняла, что Саваоф в ее грезах ведет за руку самого себя.
   Но день проходил за днем, и никто не приходил. Вначале женщина злилась на Саваофа за его нерасторопность, а потом начала плакать, жалея себя и свою незавидную судьбу. И, в конце концов, ей стало безразлично. Просто абсолютно все равно. Ее перестало волновать, голодна она или сыта, жива или мертва. Она целыми днями валялась на песке, глядя, как ветер теребит спутанные немытые волосы. Она перестала заходить в свой дом, ей это было незачем, и спала прямо на песке. Ее уже совершенно не пугало, что ночью просыпаются и выходят на охоту опасные хищники, и даже с некоторым мазохистским удовольствием представляла, как ее рвет на части голодный леопард. Но однажды она проснулась и поняла, что дальше так жить не может. Все равно это была не жизнь. И она решила умереть. Она взяла свой нож и полоснула им по своей руке. Боль была так сильна, что она вскрикнула, а затем испугалась. Она увидела свою кровь, медленно, но неуклонно капавшую на желтый песок. Лилит закричала снова. Но уже от ужаса. А кровь так же медленно продолжала идти, забирая по капле ее жизнь. И тогда до Лилит вдруг дошло понимание того, что скоро она исчезнет навсегда, и она вдруг ощутила, что больше всего на свете хочет жить. Хоть как, но жить. Она в отчаянии сжала кровоточащую руку другой и заметила, что кровь от этого начала идти меньше. Она сорвала лист со своего одеяния и обмотала его лианой вокруг раненой руки. В глазах ее уже начинало темнеть, когда она с надеждой увидела, что кровь уже не течет, и потеряла сознание. Когда она очнулась, день клонился к вечеру. Женщина чувствовала ужасную слабость, но в остальном была в относительном порядке. Она осторожно приподняла лист своей импровизированной повязки, боясь, что снова начнется кровотечения., но, кроме корочек засохшей крови, ничего не увидела. Несколько дней она чувствовала себя неважно, а затем все прошло. Затянулась и рана, оставив на коже светлый рубец. А другой рубец остался у нее на сердце. Ведь Саваоф бросил ее. Никакого мужчину он и не собирался для нее создавать. Теперь она это поняла. Он же экспериментатор, и у него уже есть пара людей, способных размножаться. Так зачем ему еще и Лилит? Она же сама, дурочка, объяснила ему, что не хочет соития. Вот он и построил для нее дом, сделал лук, чтобы она жила, сколько сможет, сама. Просто убить ее у него, видимо, рука не поднялась. Но в одном бог просчитался. Он не знал, с кем имеет дело. А Лилит не станет игрушкой в чьих-нибудь руках. Она будет мстить. А для этого она должна стать сильной и злой. Она еще отомстит этим хорькам, которые там на радость творцу собираются принести свой хорячий приплод. И Лилит стала упоро тренироваться в стрельбе из лука и превратилась в меткого стрелка. Она начала подсматривать за повадками хищников и учиться у них. И скоро весь ее дом был завален шкурами подстреленных или пойманных ею животных. А потом сбылась ее мечта, она убила властелина здешнего леса, леопарда. И поняла, что почти завершила свое преображение. Она выбросила за ненадобностью свое одеяние из листьев, потому что оно перестало отражать ее сущность. И теперь в этой части Эдема появилась настоящая царица мира, женщина в шкуре леопарда.
  
   - Лилит! - тихо раздался сзади чей-то знакомый голос. Женщина вздрогнула и обернулась. Шагах в десяти от нее стоял Саваоф и внимательно, не переставая удивляться, ее разглядывал. Это была совсем не та женщина, которую он оставил несколько месяцев назад. Он не сомневался, что поступил жестоко, когда обманул ее, пообещав сотворить для нее мужчину, а потом бросил одну. Но в его поступке было своя логика. Он просто-напросто хотел выиграть время, которое, как он любил непрестанно повторять, лечит все. А оно должно было в первую очередь вылечить его самого от зарождающейся любви к Лилит. А тогда он бы с удовольствием сделал ей мужчину. Да хоть десять. Но сотворить из академического интереса мужа для женщины, в которую сам влюблен, и сердце которой свободно, показалось бы сверхглупостью даже самому недалекому из богов. И для начала он решил попробовать избавить самого себя от нежданного чувства через разлуку с предметом любви. Но эти короткие месяцы не помогли. Да и не могли помочь богу, привыкшему оперировать понятиями, соизмеримыми с вечностью. А, кроме того, Яхве, похоже, и сам не очень хотел быть излеченным. И он, наконец, вернулся. Но это была не та Лилит. Не хуже, нет. Прекраснее. И опаснее.
   Женщина молча разглядывала бога. Как она и предполагала, он явился один. Он предал ее уже во второй раз. Она так и знала, что создавать для нее мужчину ни в какие планы не входило. А ведь бог тоже мужчина, не совсем к месту подумала она.
   Не говоря ни слова, она сняла с плеча лук и достала стрелу. Бог спокойно продолжал ее разглядывать. Женщина натянула тетиву, направив стрелу точно в середину его груди. С такого расстояния он промахнуться не могла.
   - Беги! - жестко приказала она.
   Бог усмехнулся и отрицательно покачал головой. Женщина выстрелила. Стрела вонзилась точно в сердце, пробив тело бога насквозь. Он пошатнулся, но устоял на ногах. С гримасой боли он с натугой вытащил стрелу из груди и сломал ее об колено. Песок под его ногами стал весь багровым от крови, льющейся у него из груди. Но внезапно кровотечение прекратилось. Бог остался стоять в той же позе. Маска боли на его лице сменилась выражением сочувствия.
   - Беги! - снова жестко повторила Лолит и во второй раз натянула лук. Теперь она целилась точно в лоб. Стрела пробила насквозь голову бога, и он упал навзничь. Изо рта пошла пена, а руки судорожно заскребли по песку и затем затихли. Лолит подошла к неподвижному телу и пнула его ногой. Бог не пошевелился. Внезапно зарыдав, женщина опустилась на колени и обхватила бездыханное тело. Неизвестно, сколько она так пролежала, но неожиданно рука бога шевельнулась и неловко обняла ее, а мертвые губы неразборчиво прошептали:
   - Отойди. Я не хочу, чтобы ты это видела.
   Яхве неловко повернулся и, качаясь, встал на ноги. Его конечности дергались как у марионетки. Отвернувшись в сторону, он вырвал стрелу из головы и постоял какое-то время, скрывая лицо от Лолит. Потом повернулся снова. На его лбу остался только чуть заметный уже исчезающий красноватый след.
   - Ты хочешь попробовать снова? - безо всякого намека на гнев спросил бог. - Стреляй. Ты имеешь на это право. Я обманул тебя, я не создал тебе мужчину и оставил тебя одну. Стреляй же. Дай выход своей обиде.
   Лилит отрицательно покачала головой. Когда она увидела, что Яхве ожил, в ней ожил и ее гнев.
   - Хочешь мне еще раз продемонстрировать, какой ты непобедимый и бессмертный? -с презрением в голосе спросила она. - Тебе, наверно, нравится кичиться своим превосходством перед простыми людьми. Тебя ведь даже покарать нельзя.
   Яхве весь как-то ссутулился от этих слов.
   - Кара богов - хуже смерти, - печально сказал он. - Это - угрызения совести, которые их никогда не оставляют и не притупляются. А поскольку боги вечны, вечны и они. Лучше небытие.
   Лилит задумалась. Какой бы Яхве ни был, но что-то ведь все-таки заставило его вернуться к ней.
   - Зачем явился? - чуть более миролюбиво спросила женщина.
   Бог постоял, пытаясь найти наиболее разумный ответ, а потом неожиданно рассмеялся.
   - Я пришел сказать, - проговорил он. - что я все-таки создал для тебя мужчину. Вот он.
   И Яхве показал на себя.
   Все существо Лилит охватило ликование, которая она не без труда скрыла.
   - Хоть ты и бог, но не можешь сотворить то, что создали до тебя, - равнодушно ответила она. - А тот, кто сделал тебя, наверно, постарался для другой женщины. Богини. Иди к ней.
   Сердце бога болезненно сжалось. Даже недавний удар стрелы показался пустяком. С этими лилитами была просто какая-то беда. Вначале богиня, а теперь вот она. И почему он не назвал ее как-нибудь по-другому. Исида, например.
   - Я не знаю, кто меня создал, и создан ли я вообще, - медленно и мрачно произнес Яхве. - Но если и так, у меня есть свобода воли, кстати, как и у тебя, моего творения. А это, значит, что мое сердце может принадлежать только той, которая мне желанна. И оно не отдано ни богине, ни женщине, хотя я готов его положить к твоим ногам. Хочешь бери.
   Яхве, ожидая ответа, склонил голову.
   Лилит вплотную подошла к богу и подняла на него сиящие глаза.
   - А ты меня даже не похвалил за то, что я метко стреляю. - сказала она. Бог невольно провел рукой по лбу и засмеялся.
   - Да уж метко. Ничего не скажешь.
   Он обнял Лилит и прильнул к ее губам.
  
   Яхве был совершенно счастлив. А, главное, забыл, что он Саваоф мудрый. Он снова чувствовал себя Ховой. Лилит была просто чудо. Она была способной ученицей быстро научилась ласкать его так же неистово и страстно, как и он ее. И накопившееся в этих ласках возбуждение давно уже у обоих требовало выхода. Но некая мысль отравляла Яхве идиллию их встреч. Он не забыл, какой конфуз произошел по его же собственной вине с Самаилом, когда он и Ева подошли к кульминационному моменту их первого интимного свидания. И ужасно боялся, что невольно причинив обидчивой Лилит боль, он, заподозренный в коварстве и умысле, потеряет ее навсегда. Женщина заметила, что настроение ее возлюбленного изменилось, и она с тревогой спросила:
   - Что случилось, милый? Я что-то делаю не так?
   Бог мрачно покачал головой и ответил:
   - Скорее не ты, а я. И не делаю, а уже сделал.
   И с виноватым выражением лица рассказал Лилит правду о том, что происходит с сотворенными им женщинами в первое соитие. Лилит чуть обиженно отодвинулась от него и задумалась. А потом спросила:
   - А это только в первый раз?
   Бог кивнул.
   - А это больнее, чем тогда, когда в тебя попадает стрела?
   Яхве усмехнулся и, подумав, ответил:
   - Наверно, нет.
   - А крови вытекает больше, чем после попадания стрелы в сердце? - продолжала расспрашивать женщина.
   Бог снова отрицательно покачал головой.
   Лилит опять замолчала, а потом, все-таки на что-то решившись, проговорила:
   - Ладно. Давай попробуем. Наверно, после упражнений по стрельбе по тебе из лука я твоя должница.
   И она легла, зажмурив глаза. Боли почти не было.
  
   Это произошло ночью. Каин, может, бы даже ничего и не узнал, но родители так громко ругались, что он проснулся. Они, что бывало нередко, ссорились. И причина тому была в последнее время почти всегда одна и та же. Адам хотел на матери "полежать", а та, как обычно, категорически отказывалась.Дело дошло до того, что потерявший голову мужчина попытался применить силу, но взбешенная женщина сбросила его с себя и, вскочив, схватила крепкую суковатую палку, которой они ворошили угли в очаге.
   - Если ты, саваофов ублюдок, еще раз попробуешь до меня дотронуться без моего разрешения, я разможжу твою дерьмовую голову... Иди поймай себе лучше козу, - прошипела она.
   Адам аж задохнулся. Снова эта дрянь напоминала ему о прошлом. Своим поведением невольно о Лолит, которая его бросила, и намеренно об этой проклятой козе. И она опять хулила его господина, того, кто дал ей ее никчемную жизнь. Мужчина встал и, размахнувшись, нанес тяжелый удар в скулу жены. Не успев увернуться, она со стоном упала на пол. Из носа потоком побежала кровь. Но она только рассмеялась.
   - Что? Доволен, что оказался сильнее? - издевательски крикнула она. - Так воспользуйся тем, что я не могу с тобой справиться. Убей меня. Но знай, если ты это не сделаешь, то я тебе во сне перережу горло. А потом отнесу твое поганое тело под вонючее дерево. Пусть великий бог возрадуется. Его сын, наконец-то, воссоединился со своей суженой. Смертный Адам встретился, благословен создатель, со своей смертью. Ведь тебя же, как я понимаю, только для этого и сделали.
   Адам застыл, словно окаменев, а потом достал свой тяжелый каменный нож. Его глаза были тусклы и пусты. Эта женщина была права. Как всегда. Она тоже поняла, что смерть богоугодна. Но первой жертвой все-таки станет не он, а она и затем ее сын. А он отнесет их в свое святилище и возложит там во славу Саваофа. Только надо будет не забыть там навести чистоту, подумал он. Эти дары слишком хороши, чтобы лежать вместе с трупами животных.
   Каин страшно завизжал и бросился к отцу.
   - Отец! Не надо. Это ведь мама.
   Адам отшвырнул его в сторону, и мальчик, упав, больно ударился. Он заскулил как тогда раненый медвежонок и испуганно вжался в землю. А затем пополз к матери. А ту вид избитого ребенку привел в ярость. Она снова вскочила на ноги и выхватила горящую головешку из очага.
   - Ты знаешь, любитель коз, - презрительно сказала она. - Я передумала. Я не дам тебе убить себя. Я убью тебя первая. - И она, прыгнув, попыталась ткнуть горящей веткой в лицо мужчины. Но он был не только сильнее, но и ловчее и легко увернулся, больно и хлестко ударив жену по руке. Головешка выпала, а Адам, крепко схватив женщину за волосы и запрокинув ей голову, приставил нож к незащищенной шее.
   Каин, преодолевая страх, снова бросился на отца и укусил его за ногу. А тот только засмеялся и грубо, как мелкую зверушку, стряхнул его.
   - Что же ты медлишь? - с мукой в голосе спросила Ава.
   Но Адам покачал головой и отпустил ее. Гнев его внезапно прошел. Саваоф был велик, но далеко. А, кроме этих двоих, у него никого больше не было. Он протянул Еве нож. И снова подумал, что женщина права. Он действительно был бы замечательной жертвой Саваофуу.
   - На. Убей меня. Ты ведь этого хотела, - спокойно сказал он.
   Ева невольно сжала рукоятку ножа. Гнев еще не оставил ее. В ее глазах что-то мелькнула, и она взмахнула рукой для удара. Но в это время мальчик с криком "не надо" повис на ее руке. Мать не без труда отбросила Каина в сторону, который в очередной раз больно ударился и тут же снова с выражением отчаяния на лице вскочил на ноги.
   В это время чувствительный удар пришелся по руке женщины, и нож выпал. На нее с гневом глядел Адам.
   - Не смей бить ребенка, - сердито отчеканил он.
   Ева удивленно на его взглянула, и ее вдруг разобрал смех. Чуть позже к ней робко присоединился и Адам, а Каин так и не понял, что произошло, но похоже было на то, что буря миновала.
   - Никогда больше не напоминай мне про козу и не смейся над Саваофом. - строго сказал Адам.
   - Никогда больше нет пытайся взять меня силой, - не менее строго сказала Ева.
   - А про какую козу нельзя напоминать? - полюбопытствовал Каин, и получил два подзатыльника. Один от отца, а другой от матери.
  
   Утром родители были явно смущены своим ночным поведением и неловко пытались загладить вину перед Каином. Отец перед уходом пообещал поймать и принести какого-нибудь зверька, чтобы ему было с кем играть, а мать угостила медом. Она была, несмотря на случившееся в хорошем настроении, хотя ее вид, когда мальчик увидел ее, только проснувшись, сильно его напугал. И теперь он старался на нее не смотреть. Половина ее лица было вздутым сплошным синяком, оставшимся после ее драки с Адамом. Пряча глаза, он с благодарностью взял мед, хотя в глубине души рассчитывал на другое. Каин надеялся, что она снова даст ему персики. Как раньше.
   И вспомнил тот день, когда она первый раз оставила его хозяйничать одного. Тогда от непривычной нагрузки он жутко устал и к середине дня валился с ног. У него даже не хватило сил приготовить себе что-нибудь поесть, и он просто похватал немного ягод. Но, в принципе, у него были все основания чувствовать себя довольным. Он ведь успел почти все. Остались лишь какие-то мелочи, которые не заняли бы много времени. Но вместе с этим мальчик чувствовал себя обиженным. Мать куда-то пропала и в итоге совершенно ему не помогла. А к обиде примешивалась и нарастающая тревога. Она ведь должна была прийти намного раньше.
   Наконец, когда Каин, забыв про обиду, совсем уже начал волноваться, появилась Ева. И, хотя у нее был виноватый вид, был заметно, что она довольна. Она прижала сына к себе и поцеловала его в макушку. И только за это мальчик был готов отработать еще не один день. Она окинула пещеру взглядом.
   - Смотри- ка, ты даже успел натаскать хворост. - с удивлением и благодарностью сказала она. Каин покраснел от смущения и радости.
   - Ты, наверно, проглодался. - продолжала мать. - Давай я тебе быстренько что-нибудь приговлю.
   К его удивлению, она вытащила из каких-то запасов и отрезала большой кусок копченой медвежьей лапы.
   - На, ешь. Заслужил, - улыбаясь, сказала она.
   Такое угощение перепадало мальчику нечасто, и он с жадностью вцепился в мясо. А когда сглодал все до последней крохи, Ева достала что-то, завернутое в листья.
   - А теперь попробуй это, - произнесла она. - Помнишь, я тебе говорила про персики. Так вот они перед тобой.
   Мальчик надкусил плод, и сладчайший и вкуснейший сок потек по его подбородку. Лучшего он ничего в жизни не ел. А персика было всего три. Каин в момент проглотил два, а третий, поколебавшись,отложил в сторону. Мать удивленно посмотрела на него.
   - Почему ты не ешь? Не нравится? - чуть обиженно спросила она.
   - Нет. Что ты, мама. Очень нравится. Но ведь надо же оставить и отцу, - просто ответил Каин. Ева ужасно смутилась и замолчала, а потом несколько неестественным голосом сказала:
   - Ешь, дурачок. Не оставляй. Адам персики не любит.
   - Правда? - у мальчика загорелись глаза, он ужасно хотел съесть и этот персик.
   Ева с улыбкой кивнула.
   С тех пор так и повелось, что, когда Ева просила мужа не брать сына на охоту, она уходила тоже, и он тяжело работал один, но за это его вкусно кормили и напоследок угощали персиками. Но, несмотря на все его старания, ему так и не удалось выяснить, откуда мать их берет. А потом произошла неприятность. Ева не знала, что Каин собирает и высушивает косточки для игры, и как-то Адам натолкнулся на одну из них.
   - Смотри-ка, Ева, - с удивлением сказал он. - Совсем как косточка персика. - Мужчина мечтательно облизнулся. - Вот бы что я поел сейчас с удовольствием. Интересно, откуда она взялась.
   Ева незаметно предостерегающе зыркнула на пытающегося вставить слово Каина. И тот счел за благо промолчать. Она взяла косточку и внимательно осмотрела.
   - Действительно похожа. - задумчиво сказала она. - Но не совсем. Да и откуда здесь взяться персикам? Это ведь не Эдем.
   И она бросила косточку в огонь. Адам кивнул и грустно вздохнул.
   Мужчина вскоре позабыл об этой истории, но у нее было продолжение. Утром, когда муж ушел на охту, Ева крепко взяла за ухо Каина.
   - Ну, пакостник, говори, - сердито прошипела она. - Зачем ты хранишь эти дурацкие косточки?
   Мальчик, чуть не плача от боли и обиды, сознался, что только хотел поиграть. Но мать не отпускала до тех пор, пока он не отдал ей все его сокровище, и затем выбросила его в костер. В этот день она не принесла персики. И вообще перестала их приносить, сказав, что собрала все до последнего, а, когда они появятся снова, она не знает. Впрочем, Каин мог запросто обойтись и без них, хотя в глубине души затаил обиду, подозревая, что его обманывают. А мать все равно продолжала куда-то уходить, а потом приходила довольная и снова старалась побаловать его какой-нибудь вкуснятиной. Но не персиками.
  
   Памятный день после ночной родительской ссоры выдался легким, и Каин освободился быстро. Он сходил искупаться на озеро, а потом подумал, что можно найти себе занятие и поинтереснее. Например, пойти и поискать мать. То-то она бы удивилась, если б он вдруг появился рядом с ней и похвастался, что уже все успел сделать. Кроме того, у него давно зрела тайная мысль выведать, куда она ходит. Мальчик никак не мог избавиться от подозрения, что персики в лесу все-таки еще где-то есть, но мать просто не хочет ему их после той истории с отцом приносить.
   Жизнь с отцом в лесу немалому его научила, и теперь он довольно уверенно шел по легким, но заметным для опытного человека следам Евы, которой, впрочем, и в голову не приходило их запутывать. Он ушел не так уж и далеко, когда услышал негромкий гул голосов. Каин невольно замедлил шаг и двинулся осторожней. На его лице появилась улыбка. Он был уверен, что слышит голоса родителей. Наверняка, мать встретила отца и остановилась с ним поболтать. А тут еще неожиданно возьмет и появится он. Вот начнется потеха. И вообще это будет здорово, когда они все вместе потом пойдут домой.
   Голоса становились все слышней. Хитроватое и шаловливое выражение лица мальчика сменилось на гримасу удивления. Один голос он точно знал. Это говорила мать. Только каким-то странным тоном, как будто ворковала. А второй был похож на отцовский, но все же был другим. Умирая от любопытства, Киин еще осторожнее стал подкрадываться к говорящим. И вскоре сквозь не очень густую листву буквально в двух шагах от себя увидел расположившуюся на траве пару. Обнаженная Ава с мягкой улыбкой полулежала рядом с сидящим незнакомцем. Мальчик еще подумал, какая его мать красивая, и вдруг с удивлением отметил, что никакого следа от утреннего синяка на ее лице нет. Он исчез. Он еще подумал, что мать, может, знает какие-нибудь лечебные травы, помогающий при ушибах. Но долго над этим не задумывался, целиком переключив внимание на незнакомца. Каин никогда в жизни не видел других мужчин и богов и поразился его величественному виду. Хотя в общем он был похож на отца, разве что носил какую-то странную одежду и был, в отличие от Адама, без бороды. Это, кстати, вначале смутило мальчика, который даже подумал, что, может, собеседник матери все-таки женщина, но тут же отбросил эту мысль. Незнакомец говорил низким, как у отца, голосом, был мускулист, и у него не было видно груди. Каин с любопытством таращил на него глаза, но чутье подсказывало ему, что ничего хорошего, если его заметят, не произойдет. Наоборот, теперь намного более благоразумным было бы поскорее и незаметнее скрыться. Внезапно вновь заговорила Ева:
   - Любимый! - сказал она. - Ты ведь бог и должен знать древний язык.
   У Каина от изумления округлились глаза. Рядом с матерью был бог. А он знал только одного бога. И мальчика вдруг осенило. Какое счастье. Настоящее чудо. Наконец-то, бог простил родителей и пришел к ним. То-то обрадуется отец. Да здавствует славный, великодушный Саваоф, который вернулся.
   Самаил, а это был он, на слова женщины удивленно пожал плечами. Когда-то, очень давно боги от скуки решили изменить свою речь. Конечно же, в том, что ими руководила скука, они не признавались, и те, кто придумал это нововведение, объясняли его целесообразность тем, что это облегчит общение и очистит язык от обидных двусмысленностей. Но были и другие преимущества. Это было развлечение. Язык надо было учить, да и потом было смешно слушать, как они, путаясь и допуская ляпсусы, общались по-новому. Но вскоре всем это надоело, и все заговорили, как раньше. Хотя новый язык и не забыли. Но зачем он понадобился Еве, и откуда она вообще о нем знает, Самаил не понимал и спросил:
   - А древний язык здесь причем? Да и откуда тебе о нем известно?
   Ева немного смутилась.
   - Как откуда? - переспросила она. - От Саваофа. Он же дал нам имена из древнего языка. Адим значит "смертный". Ава - "вторая". Каин, как мне сказал муж, - "первый". Вот, что означает Лилит, только не знаю.
   Самаил засмеялся.
   - Тебе и про нее известно?
   Ева скривилась.
   - Да уж наслышана, - раздраженно произнесла она. - Хотя я ей не судья.
   Мальчик плохо слышал последние фразы. У него было черно на душе. Это красивое существо рядом с матерью вовсе не было Саваофом. Это был другой бог.
   Самаилу не очень хотелось вступать в расссуждения о Лилит, и он постарался вернуть разговор к началу.
   - Так зачем все-таки тебе понадобился древний язык? - спросил он.
   Ева смущенно покраснела.
   - Я хотела спросить тебя, а как на нем будет "сын бога"?
   Самаил опешил и внимательно посмотрел на Еву. Та покраснела еще сильней.
   - На древнем языке это звучит как Авель. "А" значит сын. А "вель" - бог, - задумчиво произнес он, и нежно сжал руку женщины. - Ты хочешь сказать, что у тебя будет ребенок?
   Ева кивнула и выжидающе на него посмотрела.
   Самаилу было явно не по себе. В вечном мире было большой редкостью, когда боги становились отцами. И никаких особенных чувств, сколько он в себе не искал, найти не смог. А ситуация в Эдеме, похоже, вновь осложнилась. Но Ева была дорога ему, и он, решив, что как-нибудь потом с этим разберется, просто наклонился и поцеловал женщину.
   - Ты рад? - спросила Ева, ожидавшая более бурной реакции.
   САмаил пожал плечами.
   - Это для меня совершенно непривычно, - честно признался он. - Даже не знаю, что ответить... Наверно, да, если ты тоже рада.
   Бог какое-то время помолчал, а затем нерешительно проговорил:
   - Хотя знаешь что...
   Ева, не понимая, подняла на него глаза.
   - Что?
   Самаилу почему-то не очень хотелось продолжать, но он все-таки выдавил из себя:
   - Надеюсь, ты не забыла, что я - бог?
   Женщина удивленно кивнула. А бог продолжил:
   - А ты помнишь, как мучилась, когда вынашивала и рожала Каина? Ты сама мне рассказывала, что тебе не раз хотелось его за это убить.
   Сидевший в кустах мальчик при этих словах от удивления открыл рот.
   - Тогда знай, - буднично добавил бог. - Так же, как я излечил твой синяк, в моих силах оградить тебя и от других страданий. Я могу сделать так, чтобы этот ребенок никогда не родился.
   Ева на секунду задумалась. Перед глазами замелькали воспоминания. Это действительно было очень больно. И на секунду она даже подумала, что избавиться от ребенка было бы самым правильным решением. Но что-то в душе восстало против этой предательской мысли.
   - Нет, любимый, - сказала она. - Пусть мой пока еще нерожденный сын останется во мне. Я не могу тебе позволить отправить его в небытие. Ведь в нем будет течь и твоя кровь. Но я благодарна тебе, что ты не забыл подумать и обо.
   В этом месте Самаил чуть покраснел, а Ева продолжала:
   - Что же касается мук и боли, - женщина усмехнулась, - то такова наша человеческая участь. Спасибо великому Саваофу...
   Женщина снова задумалась.
   - Знаешь, Самаил. Мне, наверно, тогда было так тяжело, потому что это был первый раз. А теперь я, по крайней мере, знаю, что меня ждет, - сказала она и
   потянула на себя Самаила.
   Каин с удивлением и подробностями, потому что было светло, увидел, как бог делает с матерью то же, что иногда по ночам делает отец. Но его удивило, что Еве это нравилась. Она крепко обнимала Самаила, и ее тело ритмично двигалось вместе с ним. А потом она застонала, но это совсем не было похоже на звук, испытываемый при боли. Это был стон наслаждения. Они некоторое время тихо лежали, а потом Ева, повернувшись спиной к мальчику, что-то негромко и неразборчиво сказала богу, а тот в ответ весело рассмеялся.
   Каин во все глаза всматривался в голую спину матери. Он и раньше предполагал, что после "спинного" камня у нее каждый раз должна была оставаться приличная ссадина. Но спина была абсолютно чистой. Мальчик вгляделся в растеленную шкуру, на которой возлежала мать. Она был пуста. "Спинного" камня на ней не было.
   - Ты чудесная женщина. - ласково и искренне проговорил Самаил и погладил Еву по плечу. Та как-то мурлыкнула и улыбнулась.
   - Женщина является отражением мужчины, - сказала она, укладывая голову на живот бога. - И чем больше ее любят, тем сильнее она возвращает любовь.
   Самаил несколько смутился. Его пугала глубина скрытых в Еве чувств. Боги в своих страстях были более поверхностны и прагматичны. И он переменил тему.
   - А какое мы наказание придумаем твоему мужу за то, что но тебя обидел? - притворно грозным тоном спросил Самаил.
   Каин перепугался. Он догадывался, что с богами шутки плохи.
   - Хочешь, он весь день будет мучаться от зубной боли и его щека распухнет как твоя?
   Ева представила себе Адама с распухшей щекой и рассмеялась.
   - Да нет. Оставь его, - сказала она. - Он ведь хороший, и меня по-своему любит. И мне жаль, что он убил мои к нему чувства тем, что променял мою живую любовь на преклонение перед Саваофом. Но он все равно остался моим мужем. Да и этой ночью я тоже могла бы быть поуступчивей. Соитие с ним перестало быть удовольствием, но не превратилось в наказание. А так только зря сына напугали.
   Самаил помолчал. Эта женщина была решительна и мудра. И она очень изменилась с тех пор, когда он узнал ее в Эдеме.
   - А почему бы тебе не попробовать подыграть ему и тоже не изобразить преклонение перед Яхве? Наверно, вам бы обоим стало намного проще. - спросил Самаил.
   Ева отрицательно покачала головой.
   - А мне уже не надо "проще". Есть вещи, которые я ему не могу простить, - ответила она. - И потом я люблю тебя.
   Самаил отвернулся в сторону и тайком тяжело вздохнул.
   Видя, что мать и бог снова увлеклись разговором, Каин стал потихоньку отползать назад. Пора было возвращаться домой. Маленькая голова мальчика буквально разрывалась от множества странных мыслей. Теперь, он, наконец, сообразил, почему мать недолюбливает Саваофа. Он отобрал у нее отца. Хотя и без этого он был ей не нужен. Ведь у нее был свой живой бог. А не какое-то таинственное и невидимое существо. И она своего бога скрывала. Поразмыслив немного, мальчик подумал, что и отец ничем не лучше. Он ведь тоже держал в тайне от матери существование святилища бога Сабопа. И эта мысль помогла Каину успокоиться. Взрослые и раньше выглядели странными и нелогичными существами. Так какое ему дело до их тайн? Пусть сами их и хранят. А уж он-то точно никому не проболтается. Он любит их обоих и ссориться ни с кем не хотел бы. Однако некоторые вещи из подслушанного и увиденного так и остались ему непонятны. Например, кто такой Авель, и почему мать не взяла с собой "спинной" камень. Может, забыла?
  
   Вопреки всем страхам Евы, беременность у нее протекала легко. Она, можно сказать, даже ее не замечала. Только следила за тем, как постепенно начинает округляться живот. Женщина невольно сравнивала свои ощущения с теми, которые испытывала, когда вынашивала Каина, и с трудом теперь сдерживала вновь проснувшуюся неприязнь к первенцу. Тот-то заставил ее помучиться. Она много раз пыталась себя перебороть, уговаривая, что ребенок ни в чем не виноват, но поделать так ничего и не смогла. Факты говорили сами за себя. Ее даже ни разу не затошнило. Дитя бога, мирно и незаметно зрело в ее чреве. И, тем не менее, Ева стала раздражительной и, заводясь с полоборота, набрасывалась на домочадцев. Адам, которого жизнь научила пониманию того, что беременность и роды даются женщинам нелегко, списал это все на особенности состояния жены и стал с ней трогательно терпелив. Особенно он поразил ее, когда заявил, что не притронется к ней по-мужски всю оставшуюся беременность и потом столько времени, сколько ей понадобиться, чтобы прийти в себя. Это произошло после того, как он как-то ночью попытался предъявить жене свои права, а она соврала, что у нее болит низ живота. Ева по привычке даже осписала его необычную покладистость на то, что он снова держит где-нибудь козу. Но козы, как ни странно, в этих местах а не водились. И тогда у женщины мелькнула уже совершенно шальная мысль, что, может, он разыскал свою Лилит. Это казалось не таким уж невозможным делом. Шлялся ведь он все время неизвестно где, мог запросто и натолкнуться. Но сердце ей подсказывало, что дело не в этом, что Адам безо всякой задней мысли жертвовал своими интересами ради нее. А от этого ей становилось почему-то стыдно, и это парадоксальным образом делало ее еще более раздражительной. Но Адам стойко терпел и даже объяснил Каину, что мать в ближайшие месяцы будет в плохом настроении, потому что у нее в животе зреет новое человеческое существо. Мальчик или девочка. Хотя Адам предпочитал девочку. Он ведь на своем опыте хорошо усвоил, каково быть мужчиной, не имея женщины, и хотел, чтобы у Каина была пара. В конце концов, ведь они с Евой волею Саваофа были предназначены стать родоначальниками целого племени людей.
  
   Время шло. Живот Евы рос, и у нее появилась легкая одышка. Теперь уже безо всяких просьб со стороны Евы Адам оставлял Каина на хозяйстве и требовал, чтобы он делал всю тяжелую работу. А женщина, пользуясь свободой, продолжала бегать на свидания с Самаилом. Хотя делала это только для того, чтобы его увидеть. С момента, когда у нее появился видимый животик, бог всякий интерес к ней, как к женщине, потерял. Но рвать отношения с ней пока не собирался. Ему не хотелось мучиться угрызениями совести, а, кроме того, в нем проснулся чисто исследовательский интерес понаблюдать, как все это на самом деле у женщин происходит. Да и то, что беременность это ненадолго, и когда-нибудь Ева вернется в свое прежнее состояние, он помнил хорошо. Он еще сможет наверстать упущенное.
   Наконец, Ева почувствовала, что скоро должны начаться роды. И все страхи снова нахлынули на нее. Она уже вовсе и не верила, что от того, что вынашивала сына бога, боль будет меньше. И в который раз с ужасом вспоминала роды Каина. И, когда пришла первая еще не сильная схватка, Ева дико закричала не столько от боли, сколько от страха. Испуганный Каин опрометью кинулся к матери. А та, бледная и покрытая потом, сидела в углу пещеры. Ее глаза были расширены от страха, и она без остановки повторяла:
   - В этот раз я умру. Я знаю.
   - Мама! Что с тобой? - теребя мать за руку, закричал мальчик.
   Ева с трудом поняла, что рядом с ней стоит сын, а, поняв, попыталась улыбнуться.
   - Ничего, сынок,- ответила она. - Мне скоро будет очень больно, и, возможно, я умру.
   Они оба помолчали. Но никакой боли не было.
   - Каин! - внезапно снова позвала сына мать. - Если я умру, а ребенок все-таки родится, брось его в озеро. Все равно вы не сумеете его выкормить Зачем же ему мучиться?
   Мальчик кивнул. Ему было страшно смотреть на мать. Он тоже очень боялся, а еще больше боялся того, что собирался сказать, но все-таки произнес:
   - Мам! А, может, я сбегаю позову твоего бога? Он ведь всемогущий и не даст тебе страдать и умереть. Только скажи куда.
   Ева с изумлением и странным облегчением взглянула на мальчика. Он, оказывается, все знал. Ее сын все прекрасно знал о ее отношениях с Самаилом.
   - Ты знал, куда я хожу? - спросила Ева.
   Каин кивнул.
   - И видел нас вместе? И ничего не сказал отцу?
   Снова кивок.
   Ева густо покраснела, а потом взяла сына за руку.
   - Наверно, ты единственное самое надежное существо на свете, - не без гордости проговорила она. - Не уходи, я постараюсь потерпеть, а с тобой мне будет легче. Только положи мне руку на голову.
   Мальчик положил свою ладошку матери на затылок. Она ласково грела и успокаивала, и Ева подумала, что все будет хорошо. Роды были быстрыми и легкими.
  
   Как ни странно, но с Авелем с самого начала никаких забот не было. Даже это имя, вопреки опасениям Евы, Адам принял спокойно. Видимо, он был так рад, что у жены все обошлось благополучно, что не стал создавать из-за этого проблему. Вот, если бы родилась девочка, тогда он, может быть, и поспорил. А так это было даже справедливо, что имя второму сыну дала она, потому что первенца Каином назвал он. К тому же ему не хотелось выглядеть дураком. Ведь, если следовать его логике, то ребенка нужно было назвать на древнем языке Вторым. То есть Евой. А зачем ему в доме две Евы? А та, придя в себя после родов и обнаружив, что и она и ребенок целы, и, успокоив кричащего младенца, вскоре снова впала в мрачное настроение, когда мальчик, еще несколько минут назад спокойно спавший, разорался дурным голосом. Она уже не сомневалась, что несколько месяцев ее да и адамовой жизни станут адом. Единственное, что, хоть как-то поддерживало, было то, что их жизнь теперь была намного более спокойной и размереной, чем нескольно лет назад. Запасов еды могло хватить на случай самого продолжительного голода, а шкур убитых мужем животных хватило бы на то, чтобы укрыться от любого холода. А, главное, рядом был Каин. Как оказалось, с виду невзрачная, но мощная опора ее жизни. Это она теперь хорошо понимала.
   Но пессимистические прогнозы Евы не оправдались. Если не считать первый суматошный день, то в дальнейшем мальчик вел себя идеально. И, хотя Адам, укладываясь с женой на ночь, всякий раз подозрительно поглядывал в сторону его колыбельки, тот, как правило, сладко и спокойно спал, как бы приглашая и родителей тоже выспаться. Да и днем практически никогда не плакал, хотя с удовольствием разглядывал мир своими смышлеными серыми глазами. Он быстро научился улыбаться и смеяться и скоро с искренней радостью на лице встречал всех членов своей небольшой семьи. Неудивительно, что все его любили и баловали. А из-за удивительных светлых, почти желтых волос и его веселой улыбки стали называть Авеля Солнечным или просто Солом.
   Отец, сюсюкая с ним, возвратившись домой, обещал сделать из него настоящего охотника, а мать просто души в нем не чаяла, и, когда никто не мог ее видеть, называла его Мой Солнечный Сын Бога. У Каина же, наконец, появился друг. Не отец, не мать, а друг и брат.
   Вначале его, конечно, немного раздражало, что мать совсем перестала обращать на него внимание и не без удовольствия спихнула на него всю тяжелую работу. Но он научился видеть в этом и положительную сторону. Он уже почти безо всякого преувеличения чувствовал себя взрослым. У него даже иногда возникало ощущение, что они с матерью поменялись ролями. Она чаще стала прислушиваться к его советам, а временами вообще вела себя и вовсе, как будто она его ребенок, а не наоборот. Да и Адам начал относиться к нему почти как к равному. С ним вообще произошло нечто странное. Рождение второго сына сделало его обожание Саваофа беспредельным. И Адам зачастил к своему святилищу, чтобы горячо, со слезами на глазах благодарить бога за его благосклоность к нему. И, естественно, продолжал осыпать дарами.
  
   Необходимость заниматься нудными семейными делами, не могло не вызвать у Каина глухой внутренний протест, который проявился неожиданной тягой к усовершенствованиям, как средствам облегчения свой хлопотливой жизни. И тогда ему пришла в голову мысль, что глупо ходить и искать съедобные растения по лесу, рассчитывая на удачу и на то, что их еще не успели сожрать лесные зверьки. Можно было попробовать их выращивать рядом с домом. Ведь земля практически ни чем не отличалась. Ева, с которой он поделился своей идеей, не удержалась и похвасталась, что она первая это придумала и еще задолго до его рождения пересадила поближе к дому ягодные кусты, которые исправно плодоносили и до сих пор. И тогда воодушевленный Каин посадил недалеко от озера, недалеко от воды, которую это растение любило, дикий рис, а также в землю поблизости вкопал несколько видов съедобых корешков в надежде на то, что они приживутся. В итоге прижилось все. И через пару лет семья Адима в принципе перестала зависеть от леса как источника растительной пищи.
   В итоге на матери осталось только приготовление еды и обработка шкур для одежды. Каин, за которым хвостиком таскался подросший Авель, следил за растениями и ловил рыбу. А Адам, как и раньше, ходил охотиться. Он продолжал это делать регулярно, хотя семья могла уже неделями безбедно жить независимо от того, поймал он кого-либо или нет. Но у него был свой интерес, о котором Ева точно не догадывалась. Он уходил не охотиться, а на встречу со своим богом.
   Бегать к богу, но другому, начала снова и Ева. Как только Авель подрос и меньше стал нуждаться в ее опеке, она возобновила свои свидания с Саомаилом. Она со смешанным чувством ревности и облегчения заметила, что младший сын не отлипает от Каина, и им лучше и интереснее вдвоем, а не под присмотром кого-нибудь из взрослых, и дала себе полную свободу. Возобновление материнских отлучек вызвало у Каина некое неопределенное и мимолетное недовольство, но, видя, что в семье все течет мирно, и мать и отец ладят, мальчик успокоился. Он как-то даже случайно подглядел, как отец, как обычно, "полежал" на матери, и это не вызвало, как раньше, у нее недовольство.
  
   Но однажды произошла неприятность. Отца, которого, видимо, несколько расслабила относительно безмятежная жизнь последнего времени, чуть не задрала рысь. Он в этот раз оказался недостаточно проворен. Ему чудом удалось отбиться, но домой он вернулся с трудом, истекая кровью и хромая на правое бедро.
   Следующие сутки вернули Еву на много лет назад в те дни, когда они только пришли на эту землю. Ее муж снова оказался на краю смерти. И, хотя в этот раз лихорадки у него не было, и рана с виду заживала, из-за сильной потери крови жизнь едва теплилась в его теле. И снова, забыв обо всем, Ева самоотверженно дни и ночи просиживала над мужем, отпаивая его водой и мясными отварами. И снова слушала, как муж в полубреду разговаривает не с ней, а со своим богом, как всегда каясь в том, что нарушил запрет, и моля простить его и сохранить жизнь.
  
   Адам выздоровел. И Ева даже не очень на него обиделась за то, что за свое спасение он, как и в прошлый раз, поблагодарил бога, а не ее. Нечто подобное, зная мужа, она и ожидала. Но это происшествие дало ее мыслям неожиданный толчок. Она испугалась за Авеля. Ведь Адам все уши ей прожужжал, что хочет из него, ее маленького Сола, сделать настоящего охотника. И женщина вдруг подумала, что охота это очень опасное занятие, и это чудо, что ее муж уже дважды избежал смерти. А ей вовсе не хотелось видеть раненого Авеля, а тем более рыдать над его мертвым телом. И она решила, что надо хитростью заставить Адама придумать младшему сыну другое занятие, но так, чтобы муж не заподозрил, что инциатива исходит не от него.
   Как-то ночью Ева воспользовалась моментом, когда выздоровевший Адам "полежал" на ней и был в благодушном настроении, и невзначай завела разговор:
   - Твоя нога совсем прошла? - с сочувствием спросила она.
   Адам, который уже отвернулся и собирался спать, в ответ буркнул что-то неразборчивое.
   - А ты даже не рассказал, как это произошло, - продолжала Ева.
   Адам возмутился.
   - Как не рассказал? Я же сказал: рысь меня подрала.
   Ева сердито повернула мужа к себе лицом.
   - Да знаю я, что рысь. Но как? Как это случилось? - настойчиво расспрашивала она.
   - Как-как? Да так. Недоглядел я. Задумался. Поверишь, первый раз такого маху дал, - со злостью на самого себя сказал Адим. - Знал же, что место небезопасное. И не раз видел, как эта зверюга с веток на холку косуле сигает и когтями шею рвет. И раньше я ее кисточки еще издалека приметил бы, а тут только и успел пригнуться. А она, хоть и промахнулась, но уже снизу мне лапой бедро прилично и зацепила. Вот все жилы и разодрала, пока я ее копьем не проткнул.
   Ева, не отвечая, какое-то время лежала о чем-то задумавшись.Адам снова отвернулся и попытался заснуть, но сон у него пропал
   - Ты помнишь, что нам рассказывал Саваоф? - мягко после паузы спросила женщина мужа.
   Адам от удивления, что жена упомянула без обычного раздражения великого бога, даже сел.
   - Что ты имеешь в виду? - спросил он.
   - А то, что мы смертны. Что смерть, хотя и бывает внезапной, но, если ее не торопить, приходит нескоро. Незаметно, исподволь, силы организма начинают угасать, пока человек и сам не начинает понимать, что смерть это - избавление. И умирает, - проговорила Ева.
   - Ну и что? - не понимая, переспросил Адам.
   - А то, - с ноткой раздражения ответила женщина. - Может, мы с тобой уже начали стареть, и теряем силы, и скоро ты не только с рысью, но и с мышью не справишься. И охотник станешь никакой, а нам придется обходиться без мяса. И питаться тем, что добывает Каин рыбной ловлей и разведением растений. Что, кстати, вовсе и неплохо.
   Адама кольнуло ревнивое чувство к Каину. Он вовсе не чувствовал, что ослабел с годами. А Ева еще подлила масла а огонь.
   - А, может, оно и к лучшему. - задумчиво протянула она. - Достаточно нам с тобой уже горбиться. Пускай теперь дети для нас постараются. И Каин в первую очередь.
   - Ну, уж нет, - вспылил Адам. - Не знаю как ты, но я себя ослабевшим не чувствую. Даже после раны. Рано мне еще отдыхать.
   На самом деле, Адам боялся не столько того, что жена уговорит его не ходить больше на охоту, сколько того, что он не сможет посещать свое святилише. А их дерево памяти его уже заменить не могло, оно давно уже имело чисто символический характер, хотя по привычке к нему и приносились мелкие дары.
   - Вот и славно, что ты еще сильный. - с явным удовольствием проговорила Ева. - Но сильный не значит умный. Я могу понять, что раньше, когда нам нечего было есть, ты ходил на охоту, потому что у тебя не оставалось выбора. И мы все тебе за это благодарны.
   Адам в этом месте покраснел от удовльствия и смущения, хотя темнота и скрыла эту краску.
   - Но теперь, когда дом - полная чаща, - продолжала Ева, - глупо ставить под угрозу свою жизнь и наше благополучие. Разве ты хочешь, чтобы я осталась без мужа, а дети без отца? Чтобы твой маленький Сол вырос, не помня своего сильного и умного папы?
   У Адаима сжалось сердце. Ева опять была права. И слава Саваофу, что она так его любит.
   - И что же ты предлагаешь? Мне заняться работой Каина? - с оттенком пренебрежения спросил мужчина.
   - Ну, почему же? - сделала удивленные глаза Ева. - Ты же привык иметь дело с животными. Наверно, и дальнейшее твое занятие должно быть связано с ними. Но Каин, заметь, сообразил, что за растениями можно не ходить в лес, а выращивать поблизости. Так что же тебе мешает попытаться разводить животных, а не охотиться за ними? Ведь были же у нас когда-то козы.
   Адам, собравшийся было вспылить, услышав про коз, взглянул на жену и, увидев, что она не имеет в виду ничего плохого, сдержался.
   - Здесь мне не попадались козы, - немного обиженно проговорил он. - Зато есть овцы. А у них и мясо, и шкура. Да при этом они довольно глупы. Можно попробовать приручить их.
   Ева благодарно расцеловала мужа.
   - Милый, - сказала она. - Ты не представляешь, какой камень свалился с моей души. Теперь ты будешь в полной безопасности. А, когда Сол подрастет, он станет тебе помощником. Видишь, как здорово ты придумал?.
   И Адам гордо выпятил грудь.
  
   С овцами получилось даже проще, чем Адам предполагал. Подумав, он решил, не имеет смысла ловить их по одной, а лучше попытаться отбить от стада и приручить сразу нескольких.. Но на это требовалось время. И Адам предупредил жену, что, вероятно, исчезнет на несколько дней. Еве это было не в новинку. Она давно привыкла, хотя и не любила, когда он иногда не приходил домой, а оставался ночевать в лесу. Хотя в общем не возражала. Но мужа не было больше месяца. Дни шли за днями, и Ева, удивляясь сама себе, уже не находила себе места. Ведь давно уже, казалось, прошли те дни, когда любовь к этому мужчине жгла ее сердце. И вот на тебе. Снова, как годы назад, она прислушивалась к каждому шороху, надеясь услышать долгожданные шаги мужа, нагруженного добычей. Но, когда он, наконец, вернулся, у него был вид триумфатора. Его план полностью удался. Видимо, Саваоф все-таки продолжал покровительствовать ему.
   После нескольких дней бесплодных поисков он случайно натолкнулся на бегущих овец, которых гнала стая волков. Перепуганные животные, от страха нарушившие незыблемый закон сохранения стада, распались на мелкие группки, превратившиеся в легкую добычу голодных хищников. Но это Адима только устраивало. Одну такую группу, он отделил от других и не подпускал к ней волков, которые и так, ошалев от изобилия вокруг легкодоступной пищи, не очень стремились нападать на неведомое, отгонявшее их от добычи существо. И итогом этого мероприятия стали три овцы, баран и несколько ягнят. Поняли ли эти туповатые травоядные , что Адам спас их от хищников, выяснить было невозможно, но они во всяком случае не возражали против того, что он остался с ними рядом, и когда волки ушли. И человек, не торопя события, потихоньку стал "пастись" рядом с ними, продолжая отгонять нахальных шакалов и одиноких волков, желавших полакомиться сладким мясом. Скоро уже и доверчивые детеныши, а потом и их мамаши спокойно позволяли Адаму приближаться и их гладить, угощая себя травой. Наконец, и баран признал в нем друга и перестал угрожающе нагибать рогатую голову при приближении человека. И тогда Адам стал незаметно для животных гнать их в сторону своего святилища, которое располагалось на покрытом сочной травой поле. Овец, в соотвествии со своим планом, он собирался держать там. Он построил просторный загон, укрепив его от хищником рядом колючих кустов. И теперь днем, когда хотел, человек мог свободно выгуливать животных, а ночь загонять в укрытие. А, главное, его святилище всегда было рядом. И со временем Адам почти полностью забросил охоту, и занимался ей лишь изредка для развлечения, все свое время отдавая уходу за растущим стадом и благодарственным молитвам Саваофу.
  
   Каин и Авель были неразлучны, но старшего брата это только радовало. Ему нравилось играть роль наставника и покровителя. Хотя дело было не только в этом. Рано повзрослевшему, привыкшему с раннего возраста выполнять любую работу наравне со старшими Каину Авель давал возможность прожить заново свое детство. Делать то, что должны делать все дети, и чего было так мало у него самого. И они вместе от души проказничали. А родители, что раньше бывало с ними нечасто, смотрели на эти шалости сквозь пальцы. Ева почти не обращала внимание и сердилась редко, только тогда, когда очередная выдумка в реальности могла оказаться опасной. А отец, к удивлению всех, в те редкие моменты, когда бывал дома, не упускал случая попытаться сподвигнуть мальчишек совершить что-нибудь хотя и не нужное и даже глупое, но ужасно смешное. Это казалось странным и самому Адаму, но когда он видел вихрастые головы своих мальчишек и, особенно, золотистые волосы Авеля, ему становилось так хорошо на душе, что невольно хотелось совершить что-нибудь эдакое, чтобы их развеселить.Конечно, если разобраться, главную роль в этом сыграло то, что семья, перестав бояться завтрашнего дня, крепко встала на ноги и могла себе позволить не видеть в детях, а тем более в младшем ребенке, только дополнительные рабочите руки. Но над этим никто особенно и не задумывался. Факт заключался в том, что маленький Авель понемножку поделился радостями никогда неиспытанного другими беззаботного детства со всеми.
  
   Годы шли, и, казалось, ничто не может нарушить размеренный пасторальный ход жизни семьи Адама. Взрослые, храня каждый друг от друга свою тайну, со временем научились бережно и уступчиво относиться друг другу, а мальчишки просто росли, наслаждаясь свободой и привилегиями своего возраста.
   Но постепенно Каин стал замечать, что меняется. Его собственные руки и ноги стали казаться ему почему-то очень длинными. И только потом до него дошло, что он просто вырос. А дальше он увидел нечто такое, что заставило его несколько дней ходить совершенно раздувшимся от гордости. Купаясь, он увидел у себя в паху несколько грубых и длинных волосков. И Каин пришел в полный восторг. Он понял, что скоро станет таким же большим и волосатым, как отец. И, наверно, у него вырастет и борода. А затем вдруг как будто в один миг сломался и пропал его звонкий мальчишеский голосок. И он тайком от всех, уйдя подальше, подолгу перекрикивался с пустым жбаном для воды, только чтобы получше услышать эхо новых взрослых интонаций. Но одновременно в его характере пропало что-то детское, и присутствие Авеля стало для него, если и не обременительным, то менее желательным. Он не понимал причины, и справедливо считал, что Сол в общем прав, что иногда обижается на него за неоправданную раздражительность. А ему хотелось одиночества.Он даже стал хуже спать, но дело было не в бессоннице. Он сторожил родителей, чтобы подсмотреть, как отец "лежит" на матери. Теперь это странный ритуал почему-то начал привлекать его внимание, и, наблюдая за ним, его руки невольно ползли вниз, туда между ног, где набухало жаром непонятное желание. А потом он заметил, что его одежды пачкаются после этого чем-то мокрым. Ему стало нравиться глядеть на мать, когда она купалась в озере, и он часто, убежав от Авеля, подглядывал за ней из-за кустов, снова давая волю своим рукам. А однажды он решил вновь проследить за ней, когда она побежала на свидание к Самаилу. Существовала опасность попасться, но зато при свете дня, если б удалось подкрасться поближе, он смог бы разглядеть все в мелких подробностях. И не пожалел. Но виденное только внесло разлад в его душу. Он почувствовал зависть и к этому богу, и к отцу. И ему самому захотелась проделывать это все с матерью, а особенно услышать этот ее финальный стон. Но что-то внутри подсказывало ему, что это неправильно, и его мать не должна быть его женщиной. Но тогда кто же, спрашивал он себя и не находил ответа.
  
   Однажды они с братом пошли купаться, а позже к ним присоединилась довольная, только что вернувшаяся со свидания Ева. Авель не обратил на ее присутствие никакого внимания и продолжал играть с ракушками, а Каин не мог не заметить ее роскошное тело молодой женщины. И с ним случилось то, что произошло бы с любым мужчиной.
   Ева, которая вначале, даже и не замечая детей, плескалась в воде, наконец, почувствовала на себе пристальный взгляд сына и обернулась. И увидела то, на что тоже не могла бы не обратить внимание любая другая представительница женского пола. Ее сын уже был мужчиной, и его естество явственно давало о себе знать. Ева ужасно смутилась. Она совершенно не знала, как себя вести. Она прекрасно понимала, что означает эта реакция мужского тела, но это был ее сын, а у нее уже было двое мужчин. И женщине стало мальчика ужасно жалко. А жалость сменилась гневом на Саваофа. Ведь это все из-за него. Неужели из-за его недальновидности сыну придется жить с матерью или с козой, как отец? Ответа на этот вопрос у нее не было, и она просто, покраснев до кончиков ушей, отвернулась. Каин тоже смутился, хотя то, как женщина смотрела на это место, вызвало только еще более сильное возбуждение.
   На следующий день Ева вновь побежала к Самаилу. Тот, со временем начавший испытывать скуку от однообразия их любовных встреч и утех, был удивлен, когда женщина не накинулась на него, как обычно, со страстными поцелуями, как будто они не виделись целую вечность, а взволнованно заговорила о своем сыне.
   - Любимый! - воскликнула она. - Ты должен мне помочь.
   - А что такое? - лениво спросил Самаил.
   - Ты должен сделать еще одну женщину. Ты ведь тоже бог, как и Яхве, - с мольбой в голосе проговорила Ева.
   - Это он - тоже, а я - самый, что ни наесть, бог, - чуть обиженно ответил Самаил и засмеялся. - А зачем мне еще женщина? У меня уже есть. - сказал он и поцеловал Еву.
   Та улыбнулась в ответ, но не дала богу продолжить ласки.
   - Да не для тебя, любимый, - мягко сказала она, но в глазах у нее мелькнула ревнивая искорка. - Если б ты создал для себя другую женщину, она не прожила бы и минуты. Мне нужно спасать сына.
   И Ева объяснила Самаилу, что мальчик постепенно превратился в мужчину с присущими его полу мужскими потребностями.
   Бог, хотя и не подал виду, но растерялся. Как создавать смертных людей он не знал. Этот секрет принадлежал только одному Яхве. Но ему не составило бы никакого труда создать для Каина бессмертную женщину, которая бы со временем присоединилась бы сонму богинь. Проблема заключалась в другом. Он не мог позволить себе вмешиваться в дела Яхве. Это ведь не он создал Эдем и его обитателей, и не в его было праве вмешиваться в игру, затеянную не им самим. Это не только могло их сильно поссорить, но и вызвать неодобрение у всего вечного мира. Но, с другой стороны, женщина права, повзрослевшему мальчишке и в самом деле некуда была деваться.
   И тут у него мелькнула шальная мысль. Вряд ли она бы понравилась его другу, но в ней никакого формального нарушения законов вечного мира не было.
   - Дитя мое, - Самаил обратился к Еве так, как давно уже ее не называл. - Создавать еще одну женщину я не буду, потому что не могу нарушить не мной придуманные правила, но это не значит, что я не помогу твоему сыну. Ты ведь, кажется, позабыла, что в Эдеме есть еще одна женщина.
   - Ты имеешь в виду Лилит? - с ревнивой ноткой спосила Ева.
   Самаил кивнул.
   - Так где же ее теперь найти? Столько лет прошло, а о ней ни слуху, ни духу. Может, и вообще в живых нет, - с сомнением и отголоском тайной надежды в голосе проговорила Ева.
   Бог улыбнулся.
   - За ее здоровье можно не беспокоиться. Я думаю, что кое-кто заботится о том, чтобы оно было в хорошем состоянии...
   - Ты говоришь о Саваофе? - открыв от удивления рот, перебила бога Ева. - Ты хочешь сказать, что он с ней живет?
   На последний вопрос Самаил не ответил, но, хитро подмигнув, продолжил:
   - Так вот я помогу Каину ее найти. Только, естественно, тебе придется отпустить его в маленькое путешествие. Кстати, если знать дорогу, туда можно дойти всего за несколько часов. Только, я думаю, ему не надо говорить, что его ждет встреча с женщиной. Пусть это будет для них обоих неожиданностью.
  
   - Вы уже от безделья совсем с ума посходили! - сердито крикнула Ева сыновьям, которые с гиканьем гоняли по пещере двух крыс со связанными хвостами. - Каин! Ты же уже взрослый и должен учить брата чему-нибудь хорошему и полезному, а не мучить зря этих животных, хотя я их и терпеть не могу.
   - Ма! А откуда ты знаешь, что мы их мучаем? - нахально спросил Авель, который всегда, пользуясь положением любимчика, заступался перед родителями за старшего брата. - Может, крысам это нравится? Ты же по-крысячьи не говоришь, а они, может, наоборот, в восторге пищат: "Давай, ребята! Наддай!"
   Мать еще более сердито нахмурила брови.
   - Вот я вас сейчас самих свяжу лианой, а начну гонять по холмам. И послушаю, как вы будете кричать "наддай", - резко ответила она и снова обратилась к Каину. - А тебе что? На самом деле нечем заняться? Ни в поле, ни на озере? Уверен, что все в порядке? Может, рис градом побило, или сети шальной волной сорвало?
   Братья, видя, что мать и действительно не расположена к шуткам, притихли. Авель с виноватой улыбкой поймал несчастных пленниц и выбросил их наружу. Правда, к чести его сказать, перед этим хвосты им развязал. А Каин не без удивления ответил Еве:
   - Мам! Какой град, какая волна? В это время года всегда тихо. Да и рыбу нам уже некуда девать. Сама же на днях к дереву памяти целую кучу отнесла.
   Это было правда. В одну из порцию рыбы для засолки они, видимо, положили мало соли, и она протухла и зачервивела. И Ева действительно, брезгливо морщась, отнесла ее к дереву памяти, приговаривая:
   - А вот для тебя, о великий Саваоф, это в самый раз.
   Мать пожала плечами.
   - Мало ли что было на днях. И это вовсе не значит, что вы должны бездельничать, - без видимой логики заключила она.
   Мальчишки решили, что для их блага будет лучше, если они скроются с глаз о чем-то задумавшейся матери, и они попытались, не привлекая внимание смыться, но Ева крикнула вслед:
   - Куда это вы? Опять крыс ловить?
   Те остановились. Авель сделал умильную мордашку и, обернувшись к матери, проговорил:
   - Нет, ма. Мы купаться. На озеро. Заодно и сети проверим.
   - А ты вот иди один и купайся. И сети проверь. Не маленький уже. Каин в твои годы уж мастер был рыбу ловить. А его самого мне оставь, - усмехнулась Ева.
   Авель вопросительно посмотрел на брата. Это было что-то новенькое.
   - Что смотришь? Иди уже, проверяльщик сетей, - чуть язвительно добавила Ева.
   Авелю ничего не оставалось, как уйти, а Каин выжидающе посмотрел на мать. Интересно, что она такое выдумала. А та как-то странно его оглядела. Не по-матерински.
   - Каин! - заговорила она с ним. - Ты ведь, кажется, любишь персики?
   Мальчик, точнее уже юноша, удивленно вытаращил глаза.
   - Очень. Да и Солу они понравились бы. Жалко, что только нет их, - искренне ответил он.
   - Тогда слушай. Ты знаешь, что когда-то я умела в нашем лесу находить персики, а потом они пропали. Но я не потеряла надежду их найти снова, - внимательно приглядываясь к Каину, начала мать. Она не знала точно, насколько хорошо он осведомлен о ее тайной жизни и о цели ее регулярных отлучек, но в том, что ему многое известно, не сомневалась. И поэтому ей была важна его реакция на этот рассказ, замешанный на маленьком количестве правде и большой лжи.
   - Ты знаешь, что я часто отлучаюсь и оставляю вас с братом одних. И делаю это потому, что продолжаю искать. Меня не оставляет надежда найти молодое персиковое дерево, которое можно было бы пересадить поближе к дому, - продолжала она. - И как-то я решила пойти не в сторону лесу, куда обычно ходим мы, а через скалы. Это было не так-то просто. По дороге мне попалась неширокая река, которую мне пришлось переплыть, а затем гряда холмов. И вот за ними, тогда, когда я уже потеряла всякую надежду и испугалась, что не найду дорогу домой, я попала в место, где в изобилии растут персики.
   - А что же ты их не принесла? - притворно невинным тоном спросил Каин, который не очень поверил в эту историю.
   - А я пыталась, - с горечью ответила Ева. - Я взяла, сколько смогла унести. Но не забывай, что мне пришлось переплывать реку. И все мои персики "съела" она.
   Эта подробность прибавила истории правдоподобности и заставила Каина начать сомневаться, что мать его обманывает.
   - Так, если взять туда с собой мешок, то может удасться их все-таки принести? - с загоревшейся искрой надежды спросил мальчик.
   Мать согласно кивнула.
   - Я к этому и веду, - проговорила она. - Ты уже большой и сильный. Плаваешь как рыба. А если знать дорогу, то она не такая уж и сложная. Тебе надо будет только встать пораньше и идти через скалы и дальше так, чтобы солнце все время светило тебе в правый глаз. Потом нужно переплыть реку, дойти до холмов, а за ними будут и персики. Так что, если хочешь, можешь попробовать. Это тебе будет заодно и занятие, и приключение.
   Каин от этой идеи пришел в восторг.
   Но, когда через несколько дней он полез на скалы, его первоначальная вера в успех этого предприятия значительно поугасла. Пару раз он чуть не сорвался вниз, со страхом представив, как лежит мертвый у подножья или, еще хуже, живой, но раненый и беспомощный, и его жадно заживо жрут какие-то звери, и клюют птицы. Но все-таки поднялся наверх и, оглядевшись, в сердцах выругался. Торопясь, как можно скорее, добраться до места, он не стал особенно разведывать обстановку и полез наобум. А теперь сверху ему было хорошо видно, что в какой-то сотне метров от того места, где он начал восхождение, существует естественный и вполне безопасный проход. Видимо, им и пользовалась Ева. За скалами же дорога была совершенно обыкновенной. Нужно было только следить за направлением. Каину даже стало скучно, потому что пейзаж совершенно ничем особенным не выделялся. Наконец, мальчик дошел до реки. Теперь он был умнее. Ему вовсе не хотелось снова искать приключения, как тогда, на скалах. Течение было довольно быстрое, но вряд ли могло представлять для него какую-либо угрозу. И, найдя самое узкое место и убедившись, что на том берегу удобно выходить на берег, Каин поплыл. Пару раз он почувствовал, как какие-то водные существа задевают его ноги, но все обошлось благополучно.Ему и в голову не приходило, что он плавает с крокодилами. Правда, и Ева не знала об их существовании. Зато Самаилу, когда он объяснял дорогу, о них было хорошо известно. Но он вручил судьбу Каина провидению. В конце концов, смерть мальчика тоже была бы выходом из положения. А для своего сына Авеля он бы со временем сексуальную проблему решил.
   А дальше дорога снова стала несложной. Вскоре показались холмы, перейти через которые тоже не составило труда. И, наконец, он дошел до незнакомого леса. Но персиков не нашел. Удивленный Киин несколько раз обошел ближайшие окрестности, разглядывая деревья, немножко не такие, как в их лесу, но ничего похожего на персиковое дерево не нашел. Каин задумался. Пока все, что рассказала об этой дороге мать, было правдой, кроме одного, самого главного, того, из-за чего он сюда пришел. Здесь не было персиков. Усталый мальчик присел. Вся эта история показалась ему теперь странной. У него не укладывалось в голове, зачем было посылать его сюда за персиками, если их здесь нет. И вдруг до него дошло. Как же он сразу-то не догадался? Мать просто хотела от его избавиться. Нет, не убить, а именно избавиться. И послала туда, где можно было жить. Она не хотела его оставлять в семье, и Каин ломал себе голову почему. Вначале решил, что это из-за боязни того, что он выдаст тайну о ее боге отцу. Но ведь он знает об этом уже много лет и не проболтался. Не то, что отцу. Но и, что сложнее, Авелю. Так что же изменилось? И вдруг к нему пришло понимание. Все дело в том, что он повзрослел, и мать заметила, что он начал видеть в ней женщину. А это, наверно, запрещено, хотя он об этом не знал и ничего с собой поделать не мог. И, наверно, поэтому она услала его подальше. Но, видимо, она все-таки его любит, потому что не отправила на смерть, а просто нашла другое, с виду безопасное место. Да и вообще не так уж сильно и отправила. И через несколько часов, если он захочет, то запросто может быть дома. Но все-таки Каин ужасно расстроился. Он так их всех любил. И мать, и отца, и брата. И ему даже расхотелось жить. Но он был еще просто мальчик, пускай почти юноша, но мальчик, и обыкновенное чувство голода оборвало ход его грустных мыслей. Он поел какие-то незнакомые, но вкусные плоды, и настроение его улучшилось. И вдруг подумал, что рано раскис. И, хотя он и дошел до леса, но в него практически не углублялся. И, возможно, просто не добрался до персиков.
   Солнце почти зашло, но он помнил направление и с некоторой опаской вошел в чащу. К его удивлению, этот, так называемый, лес кончился так же быстро, как и начался. Буквально через полчаса он увидел перед собой бесконечную гладь голубой воды. Каин аж ахнул от удивления. Но его рот раскрылся до предела, когда невдалеке он увидел некое строение, сделанное из толстых веток деревьев. А звери строить не умели. И кто бы это не построил, он мог быть только существом, подобным человеку. И Каин на всякий случай спрятался. Это существо могло быть и опасным.
   Ждать долго ему не пришлось. Из рукотворного дома показалась удивительной красоты женщина и, кому-то что-то крикнув, побежала к воде. Скинув с себя странное, непохожее на материнское, одеяние, она радостно бросилось в море, и, повернувшись на спину, блаженно отдала свое тело мягкой качке несильных волн. Каин, обомлев и не смея даже глубоко вздохнуть, во все глаза глядел на неизвестную красавицу. Ему казалось, что его внезапно гулко заколотившееся сердце сейчас выскочит из груди. Он думал, что это, наверно, богиня, ведь человек не мог быть так прекрасен. И у него совершенно выскочило из головы, что еще недавно он сетовал на судьбу и мечтал поскорей вернуться домой. Его дом теперь был здесь. Он был готов вырыть себе нору и жить в ней, только чтобы иметь возможность видеть это восхитительное создание. Богиня вышла из воды и стала отжимать свои длинные темные волосы. Каин, завороженный и совершенно забывший об осторожности, неловко поменял позу, и случайно подвернувшаяся сухая ветка громко хрустнула. Незнакомка настороженно подняла голову и взяла лук. Привычным жестом натянув тетиву, она направила стрелу точно в заросли, где замер, теперь уже от страха, мальчик. Выждав с минуту, богиня расслабилась и опустила лук.
   - Еще не родился тот зверь, который способен застать меня врасплох, - спокойно сказала она в темноту. Не выпуская оружие, она подобрала свое одеяние. Понимая, что сейчас она все равно не сможет выстрелить, Каин бросился из кустов к ногам женщины.
   - Богиня! - с восхищением воскликнул он. - Это я осмелился помешать тебе. Но у меня и в мыслях не было замышлять что-то плохое.
   Лилит, а это была она, с удивлением посмотрела на юное человекоподобное существо. Оно явно не было богом и ужасно ей кого-то напоминало. И тут ее осенило. Это же "хорячий приплод", вспомнила она придуманное ею обидное прозвище и рассмеялась.
   - Встать, мальчик, - дружески сказала она. - Я не богиня, а человек. Женщина, как и твоя мать. А ты ужасно похож на отца. У тебя такой же глупый и потерянный вид.
   Каин немножко обиделся на эти слова, но его обида затерялась где-то глубоко внутри в потоке нахлынувшего на него радостного чувства. Женщина не сердилась, она была человеком и знала его родителей.
   - А ты знаешь моего отца и мать? - глупо переспросил он, но ничего другого, более умного, не пришло ему в голову.
   - Мне знаком твой отец Адам, - коротко ответила женщина. - А тебя, мальчик, как зовут?
   Каин весь засмущался и покраснел.
   - Каин, - робко проговорил он.
   Лилит удивленно подняла брови.
   - Каин? - тоже не очень умно переспросила она, хотя отчетливо услышала имя.
   - Да, - засмущавшись еще сильнее, ответил мальчик.
   - А почему тебя так назвали? - спросила Лилит с каким-то странным интересом.
   Каин пожал плечами.
   - Отец говорил мне, что на древнем языке богов это означает "первый". А я и есть его первый ребенок.
   Лилит неожиданно рассмеялась и, повернувшшись в сторону своего дома, закричала:
   - Дочка! Иди скорей сюда.
   Из дома пулей выскочила девчушка с длинными золотистыми локонами возраста Авеля или постарше и подбежала к матери. И с удивлением уставилась на пришельца, почти взрослого юношу.
   - Это наш гость, - сказала Лилит девочке. - Скажи ему, как тебя зовут.
   Девочка смутилась почти так же, как недавно мальчик, и ответила:
   - Каина.
   У того от удивления широко раскрылся рот.
   А Лилит снова рассмеялась.
   - Ее так на древнем языке назвал ее отец-бог. Она тоже первая, - сквозь смех сказала она и обратилась к дочери. - А теперь, малышка, ты тоже познакомься. Мальчика зовут Киин.
   Теперь настала очередь девочки удивляться.
   Лилит отвела детей в дом, где Каина хорошо угостили. А затем Лилит начала его расспрашивать.
   - А как ты к нам сюда попал? - начала она.
   - Мне мать сказала, что здесь есть персики, - охотно ответил Каин.
   - Персики? - удивленно переспросила Лилит. - Она послала тебя в неизвестную даль только из-за персиков?
   - Ну да, - недоуменно ответил Каин. - А что здесь такого? И я, и мать, и отец их любим. А Сол их вообще не пробовал.
   - А кто такой Сол? - с интересом спросила Лилит.
   - Мой младший брат. Вообще-то его зовут Авель. Но из-за того, что его голова из-за цвета волос похожа на солнце, все называют его Солом, - гордо сказал мальчик. - Он такой же маленький, как и Каина.
   Девочка обиженно посмотрела на мальчика. Ей не понравилось то, что ее считали маленькой. А, главное, ее больно задело, что этот мальчишка практически не обращал на нее внимание, а завороженно смотрел на мать.
   - А откуда Ева знает, что здесь есть персики? - продолжала расспрашивать Лилит.
   - Она бывала в этих местах, - удивляясь непониманию женщины, ответил мальчик.
   - Бывала, говоришь, - задумчиво протянула Лилит. Она понимала, что скорее всего Ева наврала, но персики здесь все-таки были, и дорогу она откуда-то знала.
   - Ну да. - подтвердил Каин. - Она ведь все точно объяснила. Вначале надо было пройти скалы, потом переплыть реку, а затем перейти холмы.
   - Реку? - с ноткой удивления и испуга переспросила Лилит. - Ты перебирался через реку?
   Каин опять удивился. Что было в том, что он переплыл реку? Для него пустяком было и их озеро, а оно было намного шире.
   - Конечно. А как бы иначе я сюда попал? - ответил он.
   Лилит с еще большим удивлением на него посмотрела.
   - И ничего не случилось? - снова спросила она.
   - Да пару раз чуть не столкнулся с какими-то длинными, похожими на бревна, существами. А так ничего, - спокойно ответил Киин.
   - Да ты счастливчик,- воскликнула Лолит. - Эти бревна на самом деле кровожадные крокодилы. И чудо, что они тебя не съели. Может, просто не были голодны.
   Мальчик, поняв, что женщина не шутила, поежился. Кажется, мать все-таки не из лучших побуждений отправила его в это путешествие. Но задумываться надолго над этой не очень приятной мыслью не стал. Обстановка к этому не располагала. Присутствие Лилит кружило его голову. И в голове билась одна и та же мысль. Она не моя мать. А Лилит с неподдельным интересом продолжала расспрашивать. Наконец-то она могла узнать, как жилось ее первому мужчине. Ведь к Адаму она всегда относилась хоть и свысока, но хорошо, а с годами он вообще стал для нее, как живущий вдали, но близкий родственнник. Более того, начальная чисто женская неприязнь к неведомой Еве давно прошла, и поэтому она надеялась, что у этой ветви будущего человечества все протекает складно. Лилит даже по-хорошему позавидовала, что у них уже двое детей, а у нее только дочь. Наверно, это произошло потому, что Саваоф с годами стал реже навещать его. Хотя она на него уже даже перестала обижаться. Она давно поняла, что у вечных богов короткие чувства. И любая, длящаяся более или менее продолжительное время связь начинает их утомлять. Она долго не могла с этим смириться, но боги не врали, когда говорили, что вечность чувства убивает. А она их не только убивала, но и не давала им разгореться, как следует. Потому что истинная страсть становилась такой только тогда, когда на кону ставкой могла стать сама жизнь.
   Думая о непостоянстве богов, Лилит отвлеклась от рассказа Каина, который с гордостью говорил о своем младшем брате. О том, какой он умный, ловкий и красивый, и какие у него чудесные, цвета солнца, волосы. Ну, совсем как у Каины, и мальчик показал на девочку рукой. Лилит механически повернула голову, и неожиданно ее озарила страшная догадка. И теперь ей стало совершенно ясно, откуда Ева знает дорогу сюда. Еще бы ей не знать. Саваоф сам рассказал ей. Вот, у кого он, оказывается, пропадал, а вовсе не в своем скучном вечном мире. А этот мальчик, Сол, наверно, его сын. Только у богов бывают такие яркие солнечные волосы. А она и Адам были темноволосыми.
   - А какого цвета волосы у Евы? - не к месту перебила она Каина.
   Тот запнулся.
   - Черные, как ночь, - удивленно ответил он, а Лилит удовлетворенно кивнула. Она так и знала. А Адам, дурачок, конечно же, ни о чем и не подозревал. Хотя, если б и знал, то, наверняка, только возгордился бы честью воспитывать сына самого Саваофа мудрого. Лицо Лилит помертвело, и дети испуганно на нее посмотрели.
   - Мама! Что случилось? - с тревогой в голосе спросила девочка, а у мальчика мелькнула мысль, что он невольно обидел чем-то эту прекрасную женщину. Наверно, при ней нельзя было хвалить кого-нибудь другого, и зря он так распинался про Сола. И он испуганно затих. Но Лилит справилась с собой и улыбнулась дочери.
   - У меня просто внезапно закололо в груди и стало трудно дышать, - соврала она.
   -А сейчас как? - еще более встревоженно спросила девочка.
   - А сейчас все прошло, малышка, - сказала мать, прижав дочь к груди. А потом взъерошила волосы сразу повеселевшему Киину. - Так что там натворил твой братишка? - спросила она с милой улыбкой.
   Этот мальчик точно ни в чем не был виноват. Хотя, подумала она, он мог бы стать и орудием мести. Но для начала ей нужно было убедиться, что она не ошибается.
  
   От внимания Лилит не ускользнуло, что она вызывет у Каина восхищение, как не осталось незамеченным ею и то, что за этим восхищением плохо скрыто физическое влечение к ней молодого мужчины. И вне связи с тем, откуда, почему и зачем этот юноша здесь появился, ей это был приятно. Каин вовсе не был уродом. Он не мог это сам осознавать, но в свои годы выглядел, как юный атлет с открытым лицом и располагающим взглядом. И никаких причин не ответить взаимностью на чувства молодого человека и дать ему то, что он явно хотел, Лилит не видела. А сейчас это было бы вдвойне сладко. Потому что, даже будь он уродом, она сделала бы это назло Саваофу.
   Уже было поздно, и Каина тянуло в сон. Сказывалось напряжение и усталость прошедшего дня. Увидев, что мальчик совсем валится с ног, Лилит уложила его на то место, где спала сама, объяснив, что пойдет спать на берегу моря. Там было хорошо. Ночи еще были теплые, а еле слышный плеск волн убаюкивал. Каин заснул мнгновенно, но через какое-то, видимо, не очень долгое время что-то его разбудило. Привыкший к опасностям лесной жизни, Каин, не открывая глаз, незаметно напряг мышцы, готовясь в случае нападения отпрыгнуть в сторону, а затем чуть приоткрыл веки. Над ним стояла и с любопытством его разглядывала Каина. Она был голая, но ее детское тело вызвало у мальчика лишь тень любопытства. Оно в всем, кроме одного, не отличалось от мальчишеского. Расслабившись, Каин с некоторым раздражением спросил:
   - Что тебе надо? Ты меня разбудила.
   Каина растерялась. Она и сама точно не могла объяснить, зачем подошла к мальчику. Но одно знала точно, ей нравилось на него смотреть.
   - Ты красивый, - сказал она ему.
   Каин, никогда не слышавший комплиментов своей внешности, смутился.
   - Я обыкновенный, - буркнул он. - Вот, если бы ты видела моего брата, то поняла бы, что значит быть красивым.
   - А ты останешься с нами жить? - не вслушиваясь в ответ Каина, спросила девочка.
   Мальчик отрицательно покачал головой.
   - Нет. Завтра твоя мать обещала показать мне, где растут персики. Я наберу немного и пойду домой, - с оттенком грусти произнес Каин.
   - Разве тебе плохо с нами? - продолжала выспрашивать Каина. - Мы могли бы с тобой играть. Мы ведь с мамой часто скучаем вдвоем. Отец навещает нас очень редко. По-моему, я видела его в последний раз почти год назад.
   Каин разобрало любопытство. Лилит ведь говорила, что отец девочки - бог.
   - А кто твой отец? - на всякий случай, уточнил он.
   - Саваоф. Бог, - просто ответила Каина. - Мама говорит, что он создал ее и все, что здесь есть.
   - А вот и нет, - почему-то обиделся Каин. - Меня родила моя мать, а не твой Саваоф. Да и тебя тоже.
   - Это правда, - спокойно согласилась Каина. - Люди и животные, после того, как их сотворили, должны продолжать свой род сами.
   Мысли мальчика путались. Уж очень девочка буднично говорила о своем отце, том самом великом и мудром боге Саваофе, которого чтит и которому поклоняется Адам. Можно даже подумать, что он простой смертный, который живет и спит рядом, а ночью встает по малой нужде.
   - А у вас есть дерево памяти или святилище Саваофа? - поинтересовался он.
   Девочка недоуменно на него посмотрела.
   - Дерево памяти? - переспросила она и задумалась. - Странный вопрос. А зачем нам дерево, чтобы о нем помнить? Разве я могу забыть, что он мой папа, а мама то, что он ее муж?
   Каин, который никогда не задумывался о смысле существования дерева у них дома, поразился простоте и логике ответа девочки. А действительно зачем?
   - Ну, а святилище хотя бы есть? - продолжал настаивать он.
   - Святилище? А что это такое? - удивилась Каина.
   - Это такое место, - важно начал Каин. - Куда приносят в дар богу Саваофу трупы животных. Мой отец говорит, что мудрый Саваоф сделал людей смертными, а потому смерть богоугодна. И он убивает на охоте, чтобы сделать богу приятное и принести ему жертву.
   - Он, что, и в самом деле считает, что моему отцу нравится, когда убивают? - обиженно спросила Киина.
   Мальчик запнулся. Ведь, если задуматься, так оно и было. Его отец именно так и считал. И Каин нехотя кивнул.
   - Значит, твой отец - дурак, - крикнула девочка. - Саваоф никогда никого не обижал и не обидит. Он даже мяса не ест. А ты говоришь, ему нравится, когда убивают.
   Каин в гневе вскочил на ноги.Эта маленькая дрянь посмела при нем оскорбить его отца. Его храброго и сильного отца. Глаза мальчика сузились, и он уже прикидывал, как прыгнет и свернет ей тонкую шею. Но девочка тоже был не из трусливых и приготовилась защищаться. Но, на удивление Каина, не закричала и не позвала мать. Против взрослой женщины его силы были бы неравны. Он сердито засопел, но нападать не стал. Он все же был гость, а это их дом.
   - А ты не из пугливых, - со скрытым уважением произнес он.
   Девочка в ответ только сердито цыкнула.
   - Вот и цыкай, сколько хочешь, - добавил он, - а я, чем с тобой драться, лучше буду спать. И вообще уйду тоже, как твоя мать, на берег моря, чтобы никакие болтливые девчонки мне не мешали.
   С моря дул приятный ветрок, и Каин с удовольствием подставил ему свою голову. Выискивая место, где бы прилечь, он огляделся. Чуть вдалеке, у кромки прибоя, спала Лолит. Ее обнаженное тело, казалось, светилось в темноте отраженным светом холодных звезд. Сдерживая дыхание, мальчик сделал несколько осторожных шагов в сторону женщины. Он от всего сердца молил судьбу дать ему возможность подойти ближе. Но песок предательски зашуршал. И Каин замер ни жив, ни мертв. Но Лилит не пошевелилась. Он сделал еще один несмелый шаг и услышал тихий голос:
   - Подойди ко мне, мальчик.
   У Каина все оборвалось внутри. Она, эта женщина, все видела. Она знала, что он к ней подкрадывался. Какой же он был дурак, когда решил что Лилит спит. Ведь они так громко ссорились в доме. Опустив голову, он подошел поближе.
   - Сядь, - сказала женщина. Ее глаза как-то загадочно и призывно блестели. А может, это Каину только показалось.Это в них просто обманчиво играл свет луны.
   - Наклонись ко мне, - мягко проговорила Лилит. Каин нерешительно,ожидая подвоха или даже удара, нагнул голову. Женщина обняла его за шею и, притянув к себе, крепко поцеловала. А дальше он почти ничего не помнил. Вначале были страх и растерянность, но женские руки и ласковые слова быстро их успокоили и вовлекли его тело в ритм какого-то колдовского танца, окончание которого было так прекрасно, что даже странным образом напомнило ему страдание.
   Этой ночью он так почти и не спал. Уже вставало солнце, когда Лилит, смеясь, стала его прогонять.
   - Иди уже, ненасытный, - шепнула она ему. - Я не хочу, чтобы дочь нас видела.
   Каин, который за эти несколько часов сильно повзрослел, покорно поднялся и пошел в сторону дома. А по дороге со смехом представил, как Каина тайком подглядывает за ними этой ночью так, как когда-то он за своими родителями.
   И за завтраком неожиданно заявил Каине, что, возможно, останется жить с ними. Он с улыбкой взглянул на Лилит, ожидая одобрения, но глаза той только сердито блеснули.
   - Не слушай нашего гостя, дочка, - злым голосом сказала она. - Это у них, пришельцев, просто такая манера выражаться. Он имел в виду, что у нас ему было хорошо, и он бы с удовольствием задержался подольше. Но на самом деле его ждет мать. Она ведь так хотела, чтобы он принес ей персики.
   Каин чувствовал себя так, как будто на него вылили жбан ледяной воды. А Лилит продолжала:
   - Мы сейчас перекусим и покажем Каину, где у нас они растут. А потом проводим к матери. Она, поди, заждалась.
   Мальчик даже и не представлял себе, что человек может чувствовать себя таким несчастным. И ведь это именно тогда, когда в его жизни, наконец, наступил момент, счастливее которого просто и быть не могло. И, как назло, ему не удавалось переговорить наедине с Лилит, хотя он очень этого хотел. А она все время был с ее противной дочкой. В конце концов, улучшив момент, когда Каина все-таки куда-то отошла, он с мольбой обратился к женщине:
   - Лилит! Любимая! Что случилось! - заговорил он. - Я что-то сделал не так? Почему я не могу остаться с вами? Почему не могу быть твоим мужем? И для чего мне возвращаться домой? Моя мать, как я теперь понимаю, не так уж меня и любит. Так какое мне дело, будут у нее персики или нет? Мне теперь в жизни никто не нужен. Только ты. Ты одна, любимая.
   Лилит ласково, по-матерински погладила мальчика по голове.
   - Дурачок. У меня уже есть муж. Бог.
   - Подумаешь! - вскричал Каин. - Моя мать тоже встречается с богом. Но это ей не мешает оставаться женой Адама.
   Мальчику и в голову не приходило объяснить Лилит, что он имеет в виду другого бога, а та, хотя о существовании Самаила от Саваофа и слышала, но понятия не имела, что у него могут быть какие-то дела в Эдеме.
   - Твоя мать встречается с богом? - застыв как статуя, спросила Лилит.
   - Ну, да. Уже много лет,- безразличным тоном ответил мальчик. - Отец об этом не знает, а я - да. И матери, кстати, известно, что я знаю. Она только не хочет, чтобы я об этом сообщил отцу.
   Глаза Лилит потемнели, и она зло сжала руки в кулаки. Что и требовалось доказать. Она правильно догадалась, где Саваоф пропадает все время. С трудом справившись с закипающим гневом, она постаралась вновь переключить свое внимание на Каина. Этот хороший и страстный мальчик ни в чем не был виноват. А уж за Саваофа он точно не отвечал.
   - Я все равно не могу быть твоей женой, - отрезала она.
   Каин совершенно сник.
   - Но я же не сказала, что отказываю тебе в своей любви, - добавила она.
   Мальчик с надеждой поднял на нее глаза.
   - Правда?
   - Конечно, - улыбнулась женщина. - И поэтому ты вернешься с персиками к родителям. А потом, если соскучишься, будешь иногда приходить ко мне. Я научу тебя, как безопасно переправляться через реку.
   - Тогда мне придется ходить каждый день, - улыбнулся счастливый альчик.
   Лилит рассмеялась.
   - Это будет чересчур, - сказала она. - Да ты и сам не захочешь. А со временем подрастет и твоя жена.
   - Какая жена? - удивился мальчик.
   - Такая. Каина.
   Каин скривился, а Лилит опять рассмеялась.
   - Сроду на ней не женюсь, - решительно ответил мальчик.
   - Поживем - увидим, - загадочно ответила Лолит.
   А потом она начала его поторапливать. Она сказала, что, если он собирается попасть домой затемно, то им нужно уже сейчас идти за персиками, а ей еще сделать кое-какие дела. Но Каин неожиданно заупрямился. Он сказал Лилит, что, конечно же, поступит в точности, как она велит. И дальше всегда будет делать именно так, но сегодня никуда не уйдет. И, считая себя большим хитрецом, заявил, что еще недостаточно погостил и жаждет получше познакомиться с их жизнью и, особенно, с Каиной, раз она прочит ее ему в будущие жены.
   Лилит пристально взглянула на Каина.
   - Ты хочешь остаться, чтобы лучше узнать мою дочь? - с сомнением в голосе спросила она.
   Каин нахально кивнул.
   - И тебя не смутит то, что я больше тебя к себе не подпущу? - с насмешкой добавила Лилит.
   Мальчик переменился в лице. Но деваться было некуда, и он снова кивнул.
   Лилит расхохоталась.
   - Сейчас ты был точная копия Адама, - непонятно к чему сказала она. Но, когда вновь появилась Каина, заявила, что мальчик останется еще на несколько дней.
  
   Эти дни оказались неделей. Наверно, самой счастливой неделей в жизни Каина. Все дни, как обещал, он проводил с девочкой. Но с ней, как выяснилось, ему совсем не было скучно, а даже наоборот. Они целыми днями безмятежно купались и грелись на солнышке. И, конечно, болтали. Обо всем на свете. У девочки оказался острый и насмешливый ум, и она судила о многих вещах совсем как взрослая. Она показала ему свою коллекцию морских ракушек. И мальчик пришел в полный восторг. Они были совершенно не такие, как одинаково серые, округлые ракушки их озера. А самую большую из них, странной формы с открытым розовым зевом и ощетинившуюся длинными белыми шипами, она подарила ему на память, смущенно поцеловав в щеку. А Каин, уже считавший себя настоящим мужчиной, легонько обнял ее и в ответ чмокнул в губы, почувствовав, как дрогнула ее фигурка. Но это было только один раз.
   Но главное было не в этом. Ночи принадлежали только ему и Лилит. Когда Каин на следующую ночь все-таки вышел на берег, помня, что женщина обещала его к себе не подпускать, он только хотел на нее посмотреть. Но она не спала, а стояла лицом к морю на том же самом месте берега. И когда услышала его шаги, повернувшись, с обидой сказала:
   - Наконец-то. А я уж подумала, ты никогда не придешь.
  
   Время пролетело быстро, и Каин с огорчением понял, что все-таки пора возвращаться домой. Из-за этого он с утра был в плохом настроении и старался не смотреть на обеих женщин, которые так быстро стали ему дороги. А у тех почему-то тоже были красные глаза. Они сходили за этими дурацкими персиками, к которым мальчик непонятно почему перестал испытывать всякий интерес. Девочка поцеловала на прощание Каина, и он, сопровождаемый Лилит, которая зачем-то тащила на себе только что подстреленную ею крупную обезьяну, пошел в обратную дорогу. Разоваривать никто не хотел. Мальчик просто не мог. У него разрывалось сердце. И боялся, что стоит ему только раскрыть рот, как он заплачет. А Лилит, которая переживала больше, чем хотела себе признаться, понимая его состояние, тоже помалкивала, давая Каину возможность самому справиться со своими эмоциями. Они подошли к реке, и это дало возможность на какое-то время отвлечься, хотя именно здесь им предстояло распрощаться. На берегу, наполовину скрывшись в воде, лежали два создания, которые по дороге сюда напомнили Киину бревна. Одно из них лениво открыло пасть, и мальчик с ужасом увидел ряд кривых и длинных зубов. Теперь он понял какой опасности чудом избежал, когда несколько дней назад переплывал реку.
   - Вспомнил старых друзей? - поинтересовалась Лилит, заметившая страх, мелькнувший в глазах Каина. Мальчик криво ухмыльнулся и поднял взгляд на женщину.
   - Как же я переплыву? - с дрожью в голосе спросил он.
   - Это не так просто. И потребует от тебя и храбрости, и быстроты, - ответила Лилит. - Единственное твое преимущество в том, что крокодилы глупы, и все вместе кидаются на добычу, пытаясь отобрать ее друг у друга. А потому их надо отвлечь и принести им жертву. Чтобы они съели ее, а не знакомого мне мальчика.
   Теперь до Каина дошло, зачем Лилит тащила на себе обезьяну. И странным образом вспомнил об отце. Он ведь тоже приносит богу в жертву трупы. Как будто тот какое-то чудовище, угрожающее ему смертью. Но ведь его Саваоф на самом деле не такой. Мальчик теперь это понял. Каина много об отце рассказывала.Он такой же, как люди, но могущественнее.
   Лилит, видя, что мальчик задумался, тронула его за руку.
   - Очнись, - мягко произнесла она. - Нам пора прощаться. Потому что, когда крокодилы отвлекутся на обезьяну, тебе срочно надо будет плыть... Будь счастлив. А, если захочешь навестить, не забудь принести что-нибудь в дар крокодилам.
   И она, утерев непрошенную слезу, крепко Каина поцеловала. Смутившись своей несдержанности, она резко кинула труп животного чуть в сторону от крокодилов. Те оглянулись на всплеск и бросились в воду. С другого берега в том же направлении по воде заскользили еще две длинные тени.
   - Я тебя люблю, Лилит, - сказал Каин и тоже жарко поцеловал женщину в губы. - Я обязательно вернусь. Я даже скоро вернусь.
   Лилит оторвала мальчика от себя и посмотрела в сторону крокодилов. Между ними завязалась шумная драка.
   - Время плыть, - решительно сказала она. - Не медли, пока они заняты.
  
   Ева не находила себе места. Ее душа с самого начала был неспокойна, когда Каин ушел куда-то в неизвестность один, хотя Самаил убедил ее, что все будет хорошо. Он уверял, что его божья воля приведет мальчика в нужное место. И даже персики ему перепадут. Но она рассчитывала, что его не будет всего день-два. Но прошло уже три, а о Каине не было ни слуху, ни духу. Начал волноваться и Адам, которому Ева наплела историю, будто ей во сне приснилось, что за скалами растут персики. И ей так вдруг их захотелось, что она послала туда мальчика поискать. За что Адам, почесав в затылке, просто назвал ее дурой, но тревожиться пока не стал. Ведь за скалами он как-то уже был. И знал, что они проходимы, но никаких персиков за ними нет. А только сплошная травянистая равнина, поросшая редким кустарником. Успокаивало его еще и то, что опасное зверье он там не встречал. Поэтому то, что мальчик решил проявить самостоятельность и предпринял это путешествие в глубине души только одобрил. И даже то, что он ночевал где-то в поле, его не обеспокоило. В конце концов, он это проделывал не в первый раз. Правда, раньше с ним был отец, но старшему сыну уже давно было пора начинать вести взрослую жизнь. Но на исходе третьего дня скрываемое и потихоньку накапливающееся беспокойство родителей выплеснулось наружу. Они поругались, и Адам, снова обозвав Еву безответственной дурой, сказал, что с утра уйдет на его поиски. А вернулся он только на следующие сутки с черным от горя лицом.
   - Вот, - мрачно сказал он, показав матери на какой-то предмет. - Это стрела Каина. Я нашел ее там, на берегу реки, в которой плавали какие-то чудовища со страшными пастями. Наверно, они напали на него. Он, видимо, отстрелилвался и обронил стрелу, но они его победили. Нашего Каина больше нет.
   Ева заголосила во весь голос. Уж она-то не сомневалась, что во всем виновата сама. Заплакал и Авель. Вначале просто от испуга, в унисон с общим горем, а потом, поняв, что Каин никогда больше не будет с ним играть, уже и во весь голос от себя.
   Близился к закату третий день скорби. В семье почти никто не разговаривал друг с другом, и никто почти ничего не ел. Авель бессмысленно таращился на пустеющее место Каина рядом сним. Его брата не стало навсегда. И ему уже никогда не доведется прижиматься к его горячему телу, чтобы согреться. В это время снаружи послышался шум знакомых шагов, и в пещеру ввалился усталый, но вполне живой Каин.
   - Вот и я, - буднично произнес он. - Я принес персики. - И он показал рукой на свой довольно объемистый мешок.
   Трудно описать бурную радость родни и умеренную Каина, не понимавшего, почему все вдруг так разорались. Наконец, до него дошло, что семья посчитала его умершим, и он, помрачнев, сердито посмотрел на мать.
   - В общем, - процедил он сквозь зубы, - я был недалек от этого.
   Ева опустила глаза и покраснела. Но продолжать дальше Каин не стал, а вывалил персики на землю.
   - На, мать, - безрадостно сказал он. - Ты же за этим меня посылала.
   Адам и Авель, не обращая внимание на то, что между Каином и Евой что-то происходило, тут же схватили по штуке и вцепились зубами.
   - Как вкусно, - в голос сказали сын и отец.
   - Где ты их нашел? - запихивая в рот второй персик, спросил Адам.
   - Там, - неопределенно махнул рукой Каин. - За скалами, за речкой и за холмами.
   Ева при слове "речка" вздрогнула.
   - Но я нашел не только персики, - проговорил Каин, пристально глядя на мать.
   - Еще что-нибудь вкусненькое? - тут же оживился Авель. - Дай попробовать.
   Каин по-взрослому усмехнулся.
   - Нет. Я нашел еще людей.
   У его родни одновременно округлились глаза.
   - Людей? - за всех глупо переспросил Адам.
   - Да, людей, - повторил Каин. - Женщину Лилит и ее дочь Каину.
   Ева тайком испустила вздох облегчения. Все-таки ее план сработал. А Адам даже присел.
   - Ты нашел Лилит? - не веря своим ушам, спросил он. Адам тщательно от всех это скрывал, но эта женщина, которую он знал всего-то лишь какие-то сутки, была его вторым богом. Она стала им постепенно, незаметно для мужчины. Она все-таки была первая, а Ева только вторая. И, конечно же, оставила глубокий след в его памяти. Особенно, ее строптивый и своенравный характер. Строптивый до такой степени, что ее поведение не укладывалось ни в какие рамки. Ведь и суток не прошло, как она рискнула поднять бунт не только против него, слепленного из глины, но и самого Саваофа. Ева-то, по крайней мере, выжидала почти год, прежде, чем взбрыкнула. И он Лилит был очень благодарен. После нее с Евой ему уже было проще. Хотя и с ней протекало не все так гладко. Может, из-за того, что женщины одинаковые. И никакая ссылка на то, что они сделаны из ребра мужчины, не помогала. Хотя Ева все же была другой. Чуточку более покладистой. Или ему просто так казалось. А со временем реальный, человеческий образ Лилит потихоньку почти стерся в его сознании, превратившись в нечто величественное, неприступное и почти подобное Саваофуу. И он тоже ее чтил, хотя и не построил для нее святилище, и всегда советовался с ней, когда ссорился с Евой. И именно к ее сказочному образу он обращался, когда оценивал те или иные поступки жены. Но, к счастью, его божество Лилит было пока к Еве снисходительно и одобряло большую часть ею сделанного.
   - Да, - восторженно ответил Каин на вопрос отца. - И она самая красивая женщина на свете.
   Что-то ревнивое мелькнуло в лице Адама, а Ева, наоборот, удовлетворенно кивнула. Мальчишка, кажется, заглотил наживку целиком. И она была искренне рада этому. Она только надеялась, что Лилит окажется достаточно уступчивой. Но вдруг испугалась. А если нет? С чего это она вообще решила, что Каин, всего лишь повзрослевший мальчик, ее заинтересует? Хотя... там вроде была еще и дочь.
   Каин расхваливал красоту и ум Лилит, когда в этот момент не к месту в разговор встряла мать:
   - А девочка? Какая у нее дочка?
   Каин обиженно остановился и, гневно глядя на мать, процедил сквозь зубы:
   - Я, кажется, принес, как ты и просила, персики. По-моему, этого достаточно. А теперь позволь мне рассказать то, что хочу, и в том порядке, который удобен мне и остальным , а не тебе.
   Адаму не понравился тон, которым Каин говорил с матерью, но, с другой стороны, та сама напросилась, перебив сына.
   - И правда, Ева. Не перебивай, - незлобиво проговорил он. - Дойдет очередь и до дочери.
   Ева, в отличие от Адама, догадывалась о причине гнева Каина и чувствовала свою вину, но ничего поделать немогла. С его точки зрения, он был прав. И она просто набралась терпения и ждала, пока сын наговорится о Лилит. Она быстро поняла, что Каин в нее влюблен по уши и собирается снова пойти к ней. А про дочь он, назло матери, упомянул в конце вскользь, сказав, что по возрасту она ближе к Авелю, что заставило Еву сразу потерять к ней интерес. И она снова отвлеклась от потихоньку затихающей беседы. И обиженный на нее Каин очень бы удивился, узнав, о чем она думает. А Ева как раз размышляла о том, как помочь ему стать мужчиной, и, не зная, что ее помощь уже не нужна, решила, что ей, видимо, придется идти к Лилит на поклон и просить за сына. Приняв решение, она снова прислушалась к разговору и поймала конец фразы:
   - Да нет. Мне повезло. Крокодилы, когда я шел туда, на меня не напали, - говорил Каин. - Я их даже не видел, а только, плывя, кажется, задел одного ногой. А стрелу я просто потерял.
   - Так как же ты собираешься туда возвращаться? - широко раскрыв глаза, спросил Авель.
   Каин хитро подмигнул.
   - Есть один способ. Меня научила ему Лилит. Крокодилов можно отвлечь, если принести им жертву. Как Саваофу. Какое-нибудь животное.
   Мать испуганно замерла. Она единственная понимала опасность этих неосторожных слов и перевела взгляд на Адама. Сдерживая гнев, тот неспешно поднялся и бесцельно стал отряхивать свои одежды. И наконец заговорил. Его голос был спокоен, но было видно, что он весь кипит.
   - Никогда. Слышишь, никогда, не упоминай имя Сабопа рядом с погаными тварями.- И он вышел из пещеры. Ева перевела дух. Да и Каин сообразил, что зря ляпнул про Саваофа.
   - Сол! - обратилась женщина к Авелю. - Выйди, найди отца.
   - Ма! Я не хочу, - заныл он. - Я хочу остаться с Каином. Да и сердитый отец сейчас.
   - Вот поэтому ты к нему и пойдешь, - безаппеляционным тоном проговорила Ева. - Он тебя любит. И на тебе зло срывать не станет. А ты его как-нибудь отвлечешь и успокоишь.
   Авель состроил кислую физиономию и вышел. Этого-то Ева и добивалсь. Ей нужно было остаться наедине с Каином, чтобы поговорить. Иначе накапливающееся взаимное непонимание и ложь могли разрушить их и так не очень простые отношения.
   - Ты за что-то на меня сердишься? - осторожно спросила она.
   Каин аж фыркнул от возмущения.
   - А чего мне на тебя сердиться? - с издевкой спросил он. - Это ты должна сердиться, а не я. Ведь из твоей задумки ничего не вышло. Крокодилы меня не съели. Я только удивляюсь, как они не съели тебя, когда ты ходила за персиками. Наверно, посчитали ядовитой.
   - Значит, ты считаешь, что я нарочно послала тебя через реку в надежде, что ты погибнешь? - с грустью спросила мать.
   Каин удивленно поднял брови.
   - А что я должен был, по-твоему, думать? - поинтересовался он.
   - А что будет, если я скажу, что никогда в той стороне не была, и понятия не имела о крокодилах? - вопросом на вопрос ответила Ева.
   Каин растерялся.
   - Но ведь ты точно объяснила дорогу, - заметил он.
   Ева кивнула.
   - А я ее и знала, хотя по ней никогда не ходила и про крокодилов не слышала, - добавила она.
   Женщина помолчала в раздумьи. Видимо, самым лучшим способом доказать сыну, что не хотела ему причинить зла, было сказать правду. Впрочем, ей и так давно хотелось выговориться.
   - Я, наверно, плохая мать, - начала она. - Может, потому, что первая в этом мире. Твое появление на свет, сын, принесло мне много боли и страданий, и из-за этого я не смогла, как следует, полюбить тебя. И не один раз хотела от тебя избавиться.
   Каин хотел что-то сказать, но Ева не дала.
   - Но я этого не сделала, - перебила она, предостерегающе подняв руку. - И, клянусь, не собиралась делать. И, может, во мне и нет к тебе такой материнской любви, как к Авелю, потому что он был второй, и многие вещи, сопровождавшие твое рождение, уже выглядели не такими страшными, но это не значит, что ее нет вообще. А еще больше во мне уважения и отношения к тебе как к единственному настоящему другу, который, зная материнскую тайну, никогда не выдал ее отцу.
   Каин смутился. Мать никогда так серьезно с ним не говорила.
   - А с этой тайной и связана разгадка всего твоего приключения, - продолжала она после паузы - Ты ведь знаешь, что я встречаюсь с богом Самаилом. Наверно, до сих пор продолжаешь бегать подглядывать.
   Каин покраснел и, поколебавшись, кивнул.
   - Это плохо. Нехорошо подсматривать за людьми, когда они хотят остаться наедине, - назидательно произнесла мать.
   Каин покраснел еще сильнее.
   - Но этот грех маленький и простительный. Ведь ты никому не хотел причинить вреда, - добавила она. - Но то, что ты видел меня с Самаилом, поможет тебе понять, откуда я знаю дорогу к Лилит.
   Ева запнулась. Ей было не очень удобно говорить с сыном на эту тему. Она бы предпочла, чтобы этим занимался отец, но от того в этом вопросе проку было мало.
   - Мы с Адамом знали, что где-то, может, даже неподалеку живет женщина по имени Лилит. Она была первая жена твоего отца, - вновь заговорила она.
   У Каина от удивления чуть глаза не повыскакивали из орбит.
   - Да, - подтвердила Ева, видя изумление сына. - Саваоф создал ее для него до меня, но они не ужились, и она ушла. Что с ней произошло дальше, нам не было известно. И в общем никакого дела до нее не было. Но прошли годы, и ты, мой мальчик, вырос. И в тебе проснулись мужские желания, которые ты с трудом пытался скрыть.
   Каин стал совершенно пунцовый.
   - А это означало, что тебе тоже нужна женщина, которой я быть не могу, - продолжала она. - И я пожаловалсь Самаилу. И тогда он мне предложил послать тебя к Лилит и объяснил, как ее найти. А, чтобы встреча выглядела случайной, я придумала эту историю с персиками. Но ты, сынок, шел туда, направляемый волей бога, вовсе не за ними, и крокодилы, наверно, тебя не тронули, потому что Самаил запретил им это делать. А я, честно говоря, о них даже и не знала.
   - Мама! Ты хотела, чтобы я нашел Лилит? - в восторге вскричал Каин. - Какое счастье! - И он бросился матери в объятия.
   Ева, не привыкшая к такому бурному проявлению чувств со стороны сына, мягко отстранилась, хотя его реакция приятно ее удивила.
   - А теперь, - с плохо скрываемым любопытством спросила мать, - хотя бы намекни, как на самом деле тебя встретили. У тебя есть какой-то шанс добиться ее благосклонности? Со слов Адама, характер у этой женщины совсем не простой.
   Каин весь раздулся от гордости. Конечно, он не собирался посвящать Еву в подробности, не такой он дурак, но не похвастаться не мог.
   - Я получил все, что хотел, - с притворной скромностью произнес он.
  
   Усталый Каин без задних ног дрых на своем обычном месте, а довольный Авель сладко спал, уткнувшись в бок чудом воскресшего брата. Но к родителям сон не шел. Ева не могла заснуть, находясь под впечатлением тяжелого, но благополучно разрешившегося разговора с сыном, а Адам, отвернувшись от всех и, в первую очередь, от жены, беззвучно плакал.
   Его мысли снова и снова возвращались к Лилит. Той прекрасной Лилит, которую он тогда неловко спугнул своей неуклюжестью и нетерпеливой настойчивостью, когда пытался совершить соитие в ту ночь. Каким же глупым был он много лет назад. Ведь все могло повернуться по-другому. Иначе. Лучше. Ведь не уйди она, то бог не создал бы Еву. И он жил бы с Лилит счастливо в Эдеме вместе с Саваофом, а не в этой проклятой пещере. В Эдеме, из которого они вынуждены были уйти только по вине Евы. Горькая слеза скатилась по его щеке.
   - Господин! - прошептал он. - За что ты так наказал меня?
   Адам тяжело вздохнул. Зачем было спрашивать лишний раз? Он и так всегда помнил, что нарушил запрет и стал изгоем. А Лилит нет. Она не изгой.Он узнал это от Каина. Никто и не догадался, что больше всего поразило его в рассказе сына. Не само приключение или то, что нашлась Лилит, а то, что сам бог явился этой женщине и даже благословил ее лоно, подарив ей ребенка. И она ведь никаких запретов не нарушала. Поэтому ее уход не мог оскорбить бога. Адам хорошо помнил, что тот даже рассчитывал, что она вернется, и посылал за ней ангелов.
   - Господин! - вновь прошептал он. - Неужели ты никогда меня не простишь и не явишься мне?
  
   Несколько дней прошли, как обычно, но потом Каин снова заскучал и сказал, что хочет проведать Лилит и Каину. Отговаривать его никто не стал. Его рисовое поле и огород не нуждались в ежедневном наблюдении, а рыбной ловлей в охотку мог бы позаниматься и Авель. Наоборот, собираться ему помогали все, рассовывая по мешкам мелкие подарки. Даже Авель вырезал для Каины свистульку из тростника. А отец вызвался проводить сына до реки, чтобы лишний раз проследить за переправой и отгонять крокодилов. С ними увязался и Сол, которого, скрепя сердце, но все-таки отпустила мать.
   Но крокодилов Адам отпугивать не стал. Он сказал, что у него есть идея. И, что если бревна плавают по воде, то почему бы человеку этим не воспользоваться. Мальчики не поняли, но присоединились к нему, когда он стал рубить деревца, редкой порослью растущие вдоль берега. В итоге они сделали довольно прочный и просторный плот, который легко выдерживал двух человек. И теперь, направляя его шестом, можно было в любой момент, никого не боясь, перебираться через реку.
   - И не надо никаких жертв крокодилам, - мрачно и многозначительно глядя на Каина, заметил Адам, закончив работу, и смачно сплюнул а землю.
   С тех пор так и повелось, что раз в несколько дней Каин отправлялся с ночевкой к Лилит. А за ним иногда увязывался и Авель. И, хотя он безоговорочно признал женщину очень красивой, вначале все-таки немножко ее побаивался. А случилось это после того, как, увидев его в первый раз, она небольно, но крепко взяла его за обе щеки и, вглядевшись в лицо, произнесла загадочную фразу:
   - А Саваоф и в самом деле постарался.
   Сол слегка перепугался, но в дальнейшем она относилась к нему так же, как и к своей дочке, с которой он быстро подружился. Хотя обижался на нее за то, что она считает его маленьким, а сама тайком с обожанием смотрит на старшего брата. А тот, играя с детьми или помогая Лилит, думал только об одном, когда же наступит ночь. Ночь, ради которой он сюда и приходил. Ночь с Лилит.
   А потом вышел конфуз. Как-то, в самый неподходящий момент, когда они, как всегда, занимались на берегу любовью, раздался сдавленный смешок Авеля. Как потом выяснилось, Каина и раньше подсматривала за матерью и юношей. И ужасно ревновала, хотя и старалась подавить в себе это чувство. Она ведь любила их обоих. А в этот раз у них гостил Авель, которого она случайно разбудила и тот, естественно, несмотря на ее протесты, тоже захотел посмотреть. Но его увиденное только насмешило. Особенно страстные вздохи.
   Это происшествие заставило Лилит задуматься, и она поняла, что ведет себя неосторожно. Она вовсе не собиралась отказываться от Каина. Оторвать его теперь от себя она могла уже только вместе с кожей. Но то, что на нее в интимные моменты смотрит дочь, ей не нравилось. А, кроме того, до нее дошло, что было бы намного хуже, если бы ее увидел Саваоф. И, хотя тот давно уже не появлялся, исключить возможность его прихода она не могла. И вряд ли увиденное ему могло понравиться. Если он создал людей по своему образу и подобию, то чувство ревности они унаследовали от него.
   И они с Каиином решили, что будут под каким-нибудь предлогом куда-нибудь уходить. И, в конце концов, прямо у реки, недалеко от переправы они построили себе жилище, где прятались от всех, наслаждаясь любовью друг друга. Кроме того, Каин стал реже брать с собой своего не в меру любопытного брата. Впрочем, вопреки ожиданиям, это оказалось не так уж сложно. Отец решил сделать из того настоящего скотовода, и тот днями и ночами занимался овцами. Или сидел и слушал рассказы отца в святилище. Юноша не сомневался, что Адам, наверняка, посвятил брата, как и когда-то его, в свою веру. Он даже ему посочувствовал. Ведь от этого с ума можно было сойти, изо дня в день то вонючие овцы, то еще более ароматное святилище. Лучше уж разводить рис.
  
   И снова время потекло медленно и размеренно, навевая легкую скуку. И каждый владел тем, что имел. У Адама были Ева и бог Саваоф, у Евы - Адам и бог Самаил, а у Лилит - Каин и тоже бог Саваоф, а по-простому Хова. А у Каина была Лилит и только Лилит. Другие же дети пока были детьми. Но и они, в конце концов, подросли.
  
   Каина горько и навзрыд, так, как не позоляла себе в присутствии матери, плакала, спрятавшись в глубине леса. Все было ужасно. И, хотя Каин хорошо к ней относился, он совершенно не хотел понимать, что она вовсе не только его партнер по играм. И что она давно видит в нем не просто друга, а мужчину. Но было бы удивительно, если б он отнесся к ней по-другому. Она ведь была так уродлива, а к тому же и больна. Это длилось уже долгие месяцы. Вначале стали набухать соски, и даже легкое прикосновение отзывалось в ней болью. Потом полезли эти противные волосы на лобке. Нет чтобы вырос аккуратненький пышный треугольник, как у матери, вместо этого появилась какая-та редкая поросль, торчашая в разные стороны, как нити у медузы. Но это еще было не самое страшное. В конце концов, ни грудь, ни лобок под одеждой не видно. Но куда ей было деть лицо? Оно и так никуда не годилось в сравнении с прекрасным лицом матери, а тут еще эти гадкие прыщи, которые как будто назло переползали с места на место. Разве могла она в таком виде показываться Каину? Она ведь подросшего Авеля и то стеснялась. Хотя, если честно, прыщи были и у него. Но он все равно оставался симпатичным. А теперь с ней, похоже, совсем случилась беда. У нее откуда-то снизу пошла кровь. Наверно, болезнь продолжала прогрессировать. Ведь кровь никогда просто так не течет. И девочка во весь голос зарыдала снова. Выплакавшись, она все же решила поговорить с матерью. Хотя не была уверена, что ее объяснения покажутся ей достаточно убедительными. Но все равно ближе никого не было.
   Лилит с тревогой смотрела на дочку. Она давно заметила, что та вытянулась и стала меняться. И, хотя и не обладала достаточными знаниями, все же сообразила, что, видимо, настало время ее превращения в женщину. Но как и в какой последовательности это должно просходить, она, естественно, знать не могла. Ей просто казалось очевидным, что у дочери должно появится все то, что есть у нее самой. Поэтому она почти не заволновалась, когда у той стала увеличиваться грудь и расти волосы в тех местах, где их не было раньше. Она, как могла, пыталась успокоить напуганную Киину, но та быстро снова начинала паниковать, резонно подозревая, что мать и сама точно не знает, все ли протекает, как положено. А, когда появились прыщи, то и вообще перестала ей доверять. У матери-то их не было, а, значит, никакого отношения к взрослению они иметь не могли. Чуть успокаивало то, что они появились и у Авеля, который тоже менялся. Но и это успокоение было временным. Поэтому решение Каины пожаловаться Лилит на кровотечение было не таким простым, как кажется. Но реакция матери ее удивила. Вначале на ее лице появилось облегчение, потом слезы на глазах, а затем она рассмеялась. Лилит крепко обняла Каину и ласково ей зашептала:
   - Дурочка моя маленькая. Красавица моя. Теперь я точно успокоилась. Хотя наверно, виновата сама, что раньше тебя не предупредила.
   Каина вопросительно посмотрела на мать.
   - Предупредила о чем? - переспросила она.
   - Понимаешь, дочка. Я могу судить только по себе. Но у меня каждый месяц в течение нескольких дней идет кровь откуда-то из низа живота. Похоже, из того отверстия, из которого рождаются дети. А потом эти кровотечения бесследно проходят. И почему-то их не было, когда я вынашивала тебя. Может, это как-то и связано. Так что, родная, - она поцеловала девочку в щеку, - тебе не нужно ничего бояться. Ты просто стала женщиной. А из-за прыщиков не переживай. Ты же видела, как удивительно меняюся птенцы, превращаясь во взрослых птиц. Они вообще перестают быть на себя похожими. Вот и человек, наверно, взрослея, сильно меняется, и этот процесс для его тела не проходит бесследно. Поэтому просто потерпи.
   Каина не знала, что и думать. Но где-то в глубине души она чувствовала, что мать говорит правду. И она поверила. Чуть успокоившись, она поинтересовалсь:
   - А почему ты засмеялась, когда я рассказала тебе про кровь? Разве в эти дни должно улучшаться настроение?
   Мать усмехнулась.
   - А об этом я тебе пока не скажу, но клянусь, это касается только меня. - загадочно проговорила Лилит.
   А рассмешило ее странное совпадение. У дочери начались месячные тогда, когда у нее они прекратились. Лилит была беременна. От Каина.
  
   Адам был в плохом расположении духа. Ему было нелегко с Авелем. К его удивлению, даже сложнее, чем с Каином, который, по крайней мере, в детском возрасте безоговорочно признавал авторитет отца. А этот был другой. Менее послушный и более насмешливый. А это раздражало, хотя, конечно, его отцовское недовольство никогда не перерастало в настоящую неприязнь. Он слишком его любил. И вовсе не был глупцом. Хотя у Евы, возможно, была и другая точка зрения. Адам прекрасно понимал, что их жизнь сильно изменилась с тех пор, как они, уйдя из Эдема, нашли приют в этих местах. Изменились и они сами. И их сыновья росли в разных условиях. Тяжелая и часто полная опасностей жизнь Каина во многом отличалась от более размеренной и спокойной Авеля. А тут еще, как на грех, Каин разыскал Лилит. Прекрасную, сбежавшую от него Лилит. Которая и тогда, в те далекие времена умудрялась вносить сумбур в его мысли. А теперь нечто подобное проделывала с его сыновьями. И он ничего с этим не мог поделать. О какой неизмеримости пропасти между смертным человеком и богом но мог теперь им говорить, если они играли с дочерью самого Саваофа? А та рассказывала, как отец в детстве катал ее на шее. А уж тем более Адам не хотел задумываться о том, что произошло с его авторитетом, когда сыновья узнали, что Лилит ушла от него. Понятно, почему младшенький ни в грош его не ставил. А боготворил брата. Да и мать. И со временем только сильнее. А отец остался один. И его никто не понимал. Они все думали, что он не видит, как они с насмешкой относятся к его поклонению великому Саваофу. Особенно, Ева. Хотя и неудивительно. Она ведь была, как все женщины, просто самкой. Только и интересов, чтобы было достаточно еды и крыша над головой. А разве для этого их сотворил Повелитель? И для того ли дал разум? Ведь чем-то люди отличаются от червей, рожденных только, чтобы пожирать землю и размножаться? В чем же тогда великий замысел божий? Не зря же бог указал им: я - ваш бог, а вы - мои дети. Ведь он, создавший смерть, мог еще тогда в Эдеме убить их за непослушание. Но он этого не сделал. Потому что милосерден. И хотел подарить им свое прощение. Но его нужно было заслужить. Но не выживая и размножаясь. А верой и покаянием. И памятью о нем.
   Нет, его мальчиков пора было спасать.
  
   Каин блаженно откинулся на мягкую траву, ласково проведя ладонью по плечу Лилит. Он, не замечая, так делал всегда, когда ненадолго иссякала его страсть. Женщина, грызя травинку, лежала, о чем-то задумавшись.
   - Каина стала почти совсем взрослой, - неожиданно заговорила она.
   Каин тайком скорчил неопределенную гримасу.
   - Да, я заметил. Она повзрослела и как-то округлилась. Похоже, у нее появилась грудь, - без лишнего интереса отреагировал он.
   - А это значит, что скоро ты сможешь взять ее в жены. И жить отдельно, если захочешь. Я думаю, и твоя мать будет рада, - добавила Лилит.
   Каин даже присел от удивления.
   - Зачем мне брать в жены Каину? - спросил он. - У меня уже есть жена. Ты.
   Лилит грустно улыбнулась.
   - У меня уже есть муж. Бог Саваоф. А ты - нет. Ты - ласковое солнышко, которое греет мне душу. Но солнце светит только днем. И когда-то его должна сменить ночь, - печально проговорила Лилит.
   - Но ведь этот проклятый Саваоф уже много лет не появляется. Он исчез, бросил тебя, - почти вскричал Каин. - Ты, что, собираешься быть как мой отец? Хранить верность невидимому богу? Может, тоже построишь, как и он, святилище и будешь приносить ему жертвы? А я ведь живой и рядом с тобой. И люблю тебя.
   Лилит заплакала.
   - Все, мой мальчик, - сказала она, - не так просто. И хотя я тоже не могу тебя не любить, но и женой твоей быть не могу. Я ведь почти тебе как мать. Как Ева. А разве ты видел в природе, чтобы родители заводили семьи со своими детьми? Молодые должны быть с молодыми.
   - Вот и замечательно. Я уже совсем старик, - скорчив рожу, воскликнул Каин. - А Авель уже взрослый. Вот пусть она и будет его женой.
   Лилит засмеялась.
   - Вот уж чего-чего, а хитрости тебе не занимать, - проговорила она. - Всех пристроил. Но только этому не быть. Авель - замечательный мальчик, но пока только мальчик. А я не хочу, чтобы у дочери было так, как у меня с твоим отцом. Кто-то должен быть опытнее. Так что Авель пускай ждет своей очереди.
   - Но я не могу и не хочу тебя бросать, - чуть не плача, проговорил Каин.
   Лилит ласково, по-матерински погладила его по голове.
   - А ты пока и не бросаешь, - мягко сказала она. - Но разве Каина тебе не нравится?
   - Да разве об этом речь? - сердито буркнул Каин. - Конечно, нравится. И еще как. Да только в последнее время она какая-то дикая стала. Сторонится меня, отворачивается. Как будто я ей вдруг опротивел. Это ее скорее нужно спрашивать, нравлюсь ли я ей, или нет.
   Лилит снова засмеялась.
   - Ну, этот вопрос я могу ей и не задавать. Я и так знаю ответ, - с усмешкой заметила Лилит. - И то, что не опротивел, могу заверить точно. Но сам подумай. Как ей с тобой себя вести, если ты всегда убегаешь от нее ко мне? Она же не дурочка и не хочет тебе навязываться.
   Каин пожал плечами.
   - Я, конечно, рад, что Каина продолжает ко мне хорошо относиться, но это не меняет сути. Я в ней женщину не вижу.
   Лилит помрачнела.
   - И зря. Открой глаза и посмотри. И чем скорее увидишь, тем лучше, - не без раздражения проговорила она. - Между прочим, ты ведь был уже взрослым, когда Ева вынашивала Авеля? - Совсем некстати и непонятно почему Лилит вдруг переключилась на другую тему.
   - Ну был, - кивнул удивленный Киин.
   - И как твоя мать в это время выглядела? - с каким-то подвохом спросила женщина.
   - Как-как? Нормально, - ответил, не успевавший следить за ходом мыслей Лилит, Каин.
   - Была такая же красивая, как и раньше? - продолжала допрос женщина.
   - Да нет. Какое там. - махнул рукой Каин. - Я вначале думал, что она заболела. Стала толстеть, потом полез этот живот. На лице появились какие-то пятна. Я даже удивлялся, что отец продолжает спать с ней. Не боится заразиться.
   - Вот и ты тоже скоро будешь боятся заразиться. - усмехнулсь Лилит.
   Каин от удивления открыл рот.
   - Что ты хочешь сказать? - запинаясь, спросил он, боясь услышать ответ.
   Лилит удовлетворенно кивнула, увидев его испуганную реакцию.
   - Вот именно, мой дорогой, - с оттенком торжества заявила женщина. - Ты теперь можешь не сомневаться, что настоящий мужчина. У тебя будет ребенок.
   Каин даже закашлялся.
   - Ребенок? - глупо переспросил он.
   Лилит с грустной насмешкой на него посмотрела.
   - Так что советую тебе начать присматриваться к Каине. Через пару-тройку месяцев тебе может перестать хотеться со мной видеться, - добавила она. - Кстати, мое сердце подсказывает, что будет девочка. Будущая жена твоего младшего брата.
  
   Вечером Адам заявил жене, что он с мальчиками с утра уходит на охоту. Это было для всех неожиданностью, хотя братья были рады развлечению. Но удивленная Ева все-таки спросила:
   - А зачем? В доме всего полно. Для чего зря убивать зверей?
   Адам состроил кислую физиономию. Он и не сомневался, что та начнет задавать вопросы.
   - Мальчикам пора взрослеть, - не вдаваясь в подробности, проговорил он.
   А братья удивленно переглянулись. Отец нес какую-то чушь. Если под взрослением он имел в виду умение охотиться, то сильно опоздал. Каин давно уже был намного более хитрый и ловкий охотник, чем Адам, да и Авель перестал считать подстреленных им зайцев и тетеревов.
   - Отец, мы же уже не новички, - на всякий случай, заметил Сол.
   Адам сердито на него посмотрел.
   - И без вас знаю, умники, - фыркнул он. - Я имею в виду другое. Вам пора начинать становиться настоящими мужчинами.
   Все дружно, включая Еву, вытаращили на него глаза.
   - Что ты имеешь в виду? - с подозрением спросила жена. Она снова, как на грех, подумала, что муж для повзрослевших мальчиков все-таки нашел место, где водятся козы.
   А Адам строго и многозначительно посмотрел на свое семейство.
   - Мужчина - заговорил он, - это не только существо, которое занимается добыванием пищи. У него есть и другое предназначеие. И этим он отличается от женщины, призвание которой оберегать очаг и рожать детей. То есть заниматься тем, в чем заключается смысл ее жизни, иначе род людской прекратит свое существование. Но это ее женский удел, в котором мужчине отведено не так уж много места. Но мы-то сами другие. Разве великий Саваоф создал нас только для того, чтобы оплодотворять женское лоно и заботиться о пропитании самки и детенышей?
   Во время этих слов Ева с сочувствием, как на больного, поглядела на мужа, а братья, скучая, опустили головы.
   - Конечно же, нет. - со все большим воодушевлением продолжал Адам. - Мы тоже предназначены, чтобы хранить и пестовать нашего ребенка, но духовного. Т. е. веру в великого Создателя и его милосердие. И пришло время и вам, уже взрослым юношам, начинать служить богу Саваофу. Теперь вы тоже станете вместе с мной приносить Господину дары, и говорить с ним, надеясь быть услышанными. А завтрашняя охота и предазначена для того, чтобы показать свое усердие и добыть самый лучший дар для святилища..
   - Какого-такого святилища? - удивилась Ева.
   Адам презрительно посмотрел на нее.
   - Неужели тебе, женщина, никогда не приходило в голову, что те жалкие объедки, которые ты давно уже кладешь у дерева памяти, всего лишь насмешка над Великим и моей верой в него? - Мужчина обвиняюще направил палец на жену. - Но не в моем праве за это судить тебя. Ты, Ева вторая, сама знала Бога и разговаривала с ним. И он сам покарает тебя, если захочет. Но ты - мать моих детей, и я всегда верил, что творимое тобой богохульство лишь результат совершеннейшей наивности. И давно пытался загладить вину, нашу общую вину, перед богом. Я построил ему святилище, в котором Саваоф мог видеть истинное проявление моей любви к нему. И твоей любви тоже.
   Адам сделал паузу и замолчал. Его глаза фанатично блестели.
   - О чем это он? - тихо спросила Ева Каина, слегка пихнув того в бок.
   - Понимаешь, мама, мы просто не хотели с братом тебе говорить. Он давно еще, до рождения Авеля, построил что-то вроде дома бога и приносит в нем жертвы Сабваофу. И еще он там с ним разговаривает. - так же тихо ответил юноша.
   - Он разговаривает с самим Саваофом? - с удивлением и испугом спросила Ава.
   Каин скривился.
   - Я даже не знаю, как это назвать. Отец уж точно говорит без умолку. А вот ответа бога я не слышал никогда, да и самого его не видел.
   Ава, понимающе, с грустью кивнула. Теперь ей стало понятно, почему Адам издавна редко бывает дома.
   Мужчина, наконец, вышел из транса.
   - Так что, мальчики, собирайтесь, - уже буднично проговорил он сыновьям.
   Каин задумался.
   - Знаешь, отец, - осторожно начал он. - На охоту я завтра не пойду. Мне нужно будет поработать в поле. Да и вообще я не очень понимаю, зачем Саваофу трупы, если сам он мяса не ест. Мне об этом рассказала Каина.
   Лицо Адам стало красным от гнева.
   - Да как ты смеешь, негодяй, мне перечить и сомневаться в богоугодности этих даров, - прошипел он. - Разве то, чему я тебя учил, прошло даром? Разве я не объяснил, что важна не плоть этих животных, а сам факт их жертвоприношения? Их смерть.
   Но вспышка Адама не испугала юношу. Он уже действительно давно перестал быть мальчиком.
   - Ты знаешь, отец, - спокойно проговорил он. - Мы с братом, как ты знаешь, часто ходим к Лилит и Каине. Жене Саваофа и его дочери. И их бог совершенно отличается от твоего. Он не требует ничьей крови. И такой он мне нравится намного больше.
   Рука Адама непроизвольно сжала нож. Гнев пульсирующей болью охватил его голову. Испуганная Ева встала между отцом и сыном. И мягко, но крепко взяла того за руку, схватившую рукоятку.
   - Успокойся, отец, - с мольбой в голосе проговорила она. - Это же твой сын. И может, он и вырос, но ум его еще не зрел. Вспомни, тебе ведь тоже не все вещи сразу казались очевидными.
   Адам чуть расслабил руку.
   - Дай ему время. Он и сам, в конце концов, поймет, что ты говоришь истину, - добавила женщина. Она, конечно же, так не думала, но сейчас ей было главным выиграть время и уберечь сына от беды. Они бы, навалившись, наверно, справились бы с Адамом, но в любом случае пролилась бы кровь. А этого она не хотела.
   - А-а, значит, ты признаешь, что мои слова истинны? - с ноткой злорадства произнес Адам.
   - Да, - просто ответила Ева и склонила голову, а затем, повернувшись к Каину, добавила:
   - А ты завтра не забудь выкроить время и принеси жертву великому Саваофу. Помни, так велел отец.
   Каин, с трудом сдерживаясь, кивнул. Ему стало жалко мать. Он понимал, что она защищает его, хотя он вряд ли нуждался в защите. Иногда отец вел себя совершенно как спесивый индюк и ему неоднократно хотелось его проучить.
   А Авелю после этой сцены и совершенно на охоту идти расхотелось. Тем более, что Каин уже отказался. Но он был чуть хитрей и, как любимчик, не преминул вопользоваться привилегированным положением.
   - Пап! - вдруг заныл он. - Я сегодня сильно потянул ногу. И чувствую, как сустав понемногу начинает распухать. Я боюсь, что завтра не смогу составить тебе компанию.
   Адам подозрительно на него посмотрел, а быстро соображавшая Ева тут же подскочила к мальчику.
   - Покажи, где? Может, нужно сделать повязку. - с преувеличенной тревогой в голосе спросила она.
   Авель, поколебавшись, показал ей на левый голеностоп. Та резко нажала, и мальчишка чуть не с криком подскочил от внезапной сильной боли.
   - У него на самом деле сильное растяжение, - удовлетворенно сказала Ева. - Видимо, и взаправду для охоты он завтра будет не пригоден.
   Адам разочарованно пожал плечами. Все его планы, похоже, рухнули. И на сердце неожиданно нахлынула черная тоска.
   Ева, поглядывая на мужа, тайком от отца дала приличный подзтыльник Авелю и что-то гримасами, не произнося ни слова, попыталась ему объяснить. Наконец, до того дошло.
   - Пап! - сказал он. - А я все равно хочу принести жертву Сабопу. Можно, это будет ягненок из нашего стада?
  
   Каин этой ночью долго не мог заснуть. Он думал об отце и о Саваофе. И, хотя он никогда этого бога в жизни не видел, сомнения в его существовании у него ни на минуту не возникали. Какие могли быть сомнения, если он спал с его женой. А вот в его всемогуществе он был менее уверен. Иначе почему тот его до сих пор не покарал? А было за что. Одна связь с Лилит чего стоила. И вообще его сильно путало то, каким разным был этот бог б в людских представлениях. Вполне человечным у Лилит и страшноватым и грозным у его отца. Какой же он был на самом деле? Бог, который исчез. Его ведь никто давно не видел. Он никому не показывался. И неизвестно почему. Допустим, родителям - по причине того, что наказал их, но причем здесь Лилит? Он ведь исчез и из ее жизни. А, может, ему просто нет ни до кого дела? Молись ему молись, а все равно, как судьба сложится, так оно и будет. Да безразлично ему и вовсе, с кем проводит время его жена. Разве он, всемогущий, не может создать или найти себе другую? Ведь и евин бог появляется все реже и реже. Она теперь частенько плачет тайком, думая, что никто не заметит. А он заметил, но ничем помочь ей не мог. Мысли юноши вдруг переключились на завтрашнее жертвоприношение. Он и в самом деле не знал, что предпринять. Убивать во имя бога ему никого не хотелось, но и оставить того без даров он в глубине души побаивался. И решил, что какой бы бог ни был, злой или добрый, но он должен быть мудр. А, значит, понимает, что важна не сама жертва, а чувства, которыми руководствуется человек, принося ее. И Каин, наконец, решился. Он теперь знал, какой дар принесет этому странному двуликому богу.
  
   Братья, расслабившись, грелись на солнце на берегу озера. Отец все-таки ушел на охоту. Но злой и один.
   - Каинчик! Хочешь, я сегодня для жертвоприношения возьму двух ягнят? От меня и от тебя. Глядишь, отец и успокоится, - дружески предложил Авель. Но
   Каин отмахнулся.
   - Если Саваоф требует дары, он их получит. Точнее уже получил, - ответил он.
   Младший брат от любопытства аж весь изогнулся.
   - Как? Ты уже был в святилище? Когда ты успел? - нетерпеливо затараторил он.
   Каин улыбнулся.
   - Я же не такой лежебока, как ты. Встал до рассвета, все приготовил и отнес. - Каин сладко потянулся и закрыл глаза. - А теперь мне самое время отдыхать.
   Авель, не говоря ни слова, скользнул к воде и, зачерпнув пригорошню, плеснул на брата, который возмущенно охнул и сел. Он сердито поглядел на Сола.
   - А за такие штучки, братишка, можно получить и по шее, - проговорил он и полушутя размахнулся.
   Сол в притворном испуге закрылся руками.
   - Только не бей! Пощади. Не будь кровожадным, как Саваоф, - заорал он, а Каин усмехнулся. - А лучше расскажи своему маленькому беззащитному братцу, какой подарок ты приготовил повелителю трупов.
   Каин чуть помрачнел.
   - Сол! Ты все-таки не перегибай палку, - сказал он. - Саваоф ведь существует. И у него человеческие жена и дочь. А Лилит никогда не связалась бы с плохим существом. Да и у Каины не могло быть злого отца. Не забывай об этом. Просто наш с тобой отец в отношении Сабопа, наверно, что-то не так понял и вбил себе в голову. А теперь это уже ничем и не выковырять.
   Авель виновато прикрыл себе рот рукой, хотя глаза его лукаво блестели.
   - Ладно-ладно. Не заводись, - примирительно сказал он. - Я ведь так, в шутку. Лучше давай, наконец, рассказывай.
   И Каин вспомнил, как при первых лучах солнца собирал для Саваофа рис, как накопал кореньев и собрал короб ягод. А затем по дороге прихватил и полевых цветов. И все это сложил у алтаря, стараясь не глядеть на вонючее червивое мясо. Он рассказал об этом Обелю, а тот не без восхищения поглядел на брата.
   - Ну, ты даешь. Я тебя понял. И придраться вроде не к чему. Саваоф хотел жертвоприношение, и он его получил. Правда, неправильное, но жертвоприношение, - задумчиво проговорил он. - Но отец ведь лопнет от злости.
   - Или да, или нет, - равнодушно ответил Киин. - Хотя я надеюсь, что нет. Хотелось бы верить, что он до него дойдет, что важны чувства дарящего, а не сам дар. А богатая и правильная жертва, но не от сердца, даже оскорбительна.
   Авель с уважением посмотрел на брата.
   - Ты, наверно, долго думал, прежде, чем решился, - полувопросительно произнес он.
   Каин молча кивнул.
   Они еще какое-то время лежали в тишине. Неожиданно Авель толкнул брата в бок.
   - Каинчик! Можешь мне о чем-то рассказать? - застенчивым тоном попросил он.
   Брат лениво повернулся к нему.
   - О чем это еще?
   - А как это быть с женщиной? Хорошо? - совсем тихо спросил Сол.
   Каин хотел было засмеяться, но сдержался. Он понял, что вел себя все время как последний дурак. Что не заметил, что собственный брат сильно подрос и по возрасту старше, чем он тогда, когда первый раз мальчиком пришел к Лилит. И вдруг вспомнил все свои подростковые муки и подглядывания. И устыдился. Ведь у него никого не было, и не к кому было обратиться за советом. А у Авеля был Каин, который даже не удосужился поинтересоваться, каково его младшему брату видеть, как он при первой же возможности уединяется с Лилит. Каин про себя выругался. И рассказал все, как мог. И про рукоблудие, и про подглядывание за родителями. Вот только про мать и Самаила нет. Это было табу. А в конце рассказал, как это было первый раз с Лилит, и как это было прекрасно.
   Авель с мечтательным выражением на лице смотрел в небо. А затем его физиономия погрустнела.
   - Ты рассказал замечательную историю, - мрачно сказал он. - Но мне в ней нет места.
   У Каина больно защемило сердце. Ведь такие мысли были и у него.
   - Не глупи, Сол. - проговорил он. - Ты разве не заметил, что Каина тоже очень повзрослела.
   - Ага, - заметил Авель. - Я видел, как она купалась. У нее и грудь почти как у матери и волосы на лобке. И вообще она красивая.
   - Вот видишь, - обрадовался Каин. - У тебя будет красивая жена.
   Авель грустно цокнул.
   - Ах, братишка-братишка. - печально сказал он. - Она, хоть и красивая, но не для меня. Девчонка меня мальчиком, как считала, так и считает. Просто братом. А чуть что: Каин такой, Каин сякой. Только про тебя и говорит. Влюблена она. Но не в меня.
   Каин совершенно искренне удивился.
   - Да ты что! А я и не знал.
   Братья снова замолчали. Затем снова заговорил Авель.
   - Каинчик! У Лилит ведь муж Саваоф, правильно? - с каким-то подвохом спросил он.
   - Да, - не понимая, к чему ведет Сол, ответил Каин.
   - Значит, ты ее второй муж? - продолжал Авель.
   - Выходит так, - ответил Каин.
   - Получается, что у женщин может быть много мужей? - добавил Сол.
   Не имея возможности противиться столь неоспоримой логике и, вспомнив мать, Каин кивнул.
   - Так, если у Лилит появится еще кто-нибудь, ты не будешь возражать? - серьезно глядя на брата, спросил Сол.
   Тот вначале удивился, а потом расхохотался. Он взъерошил волосы брату и со смехом сказал:
   - Пожалуй, если это будет ненадолго, и это будешь ты, то не буду.
   Сол прямо засиял от счастья.
   - А ты можешь пропустить следующее свидание с ней? На него пойду я, - с надеждой попросил он. - Ну, пожалуйста, Каинчик.
   Тот растерялся. До этого все казалось ему шуткой.
   - Ты хочешь пойти вместо меня к Лилит?
   Сол кивнул.
   - Но как ты себе это представляешь? - спросил он. - Она ведь ждет меня.
   - Это не твоя забота. - по-деловому ответил брат. - Я только прошу тебя пропустить свидание.
   Каин задумался. Честно говоря, мысль о том, что Лолит будет дарить кому-то, но не ему свои ласки юноше не нравилась. Даже очень сильно не нравилась. Но, с другой стороны, он прекрасно понимал, что творится сейчас с братом. И решил пойти на сделку со своей совестью и согласиться. К тому же он не очень верил, что у Сола что-нибудь получится.
   - Хорошо. - с некоторым напряжением в голосе сказал он. - Но при определенных условиях. Первое, если твой план удастся, не рассчитывай, что и дальше я позволю тебе продолжать в том же духе. Займись лучше Каиной. Кстати, в этом, говорю по секрету, заинтересована и Лилит. И, второе, если ты потерпишь неудачу, новой попытки не будет, и это не моя вина.
   Похоже было, что Сол хотел Каина расцеловать, но в последний момент сдержался.
  
   Авель нехотя плелся в сторону святилища с молодым барашком на плечах. Они долго его выбирали, и, наконец, отец остановился на самом бойком.
   - Вот он-то нам и нужен, - удовлетворенно проговорил Адам, взваливая его на сына. - Смерть всегда первыми находит тех, кто высовывает свой нос.
   Авель безразлично кивнул, думая, что будет, когда отец увидит свое святилище после посещения Киина. Хорошо, хоть у того хватило ума отговориться, и с ними он не пошел. И, главное, , что мать его поддержала, не дала отцу настоять. Видимо, подозревала, что ничем хорошим это мероприятие не кончится.
   Наконец, они дошли. Адам остановился перед входом и с наигранным интересом произнес:
   - Так. Интересно, что там великому Саваофу приготовил Каин?
   Они вошли. Было уже ближе к вечеру, но все еще достаточно сумеречного света проникало через отверстие в крыше. В нос, как всегда, ударил гнусный гнилостный запах, отвратительность которого усугублялась отчетливой примесью аромата цветов, которые были везде. А перед алтарем, но не на нем, где лежала разлагающаяся плоть, а у подножья аккуратными кучками лежали пучки различных съедобных кореньев, короб с ягодами и мешочек с рисом. Авель во все глаза смотрел на отца. Но тот как будто ничего не заметил. Только лицо его окаменело.
   - Сейчас ты принесешь свою первую жертву Создателю, - надтреснутым голосом заговорил Адам. - И поскольку твой старший брат выбрал свой путь и не пришел с нами, - произнес он таким тоном, что у Авеля по коже поползли мурашки, - я научу не его, своего первенца, а тебя, как это делается. Мне же показал сам Саваоф. Нужно просто убить животное ударом камня по голове.
   В глазах Авеля мелькнуло удивление, смешанное со страхом. Он не раз убивал животных и тех же баранов тоже. Но никогда их зря не мучил. Как, кстати, и отец. Никогда в жизни он не видел, чтобы тот получал удовольствие, глядя на раненого зверя. Даже, наоборот. Так к чему такая жестокость? Сколько раз придется ему стукнуть этого несчастного барана по его крепкой голове, чтобы он умер? Сколько раз он услышит его жалобное блеяние?
   - Отец, я не смогу. - пробормотал тихо Авель.
   - А я думал, что только бараны блеят, - насмешливо сказал Адам. - Ты сможешь. Ты же не Киин. Это он вместо мужской работы предпочитает цветочки. - Он поднял средней величины камень и протянул мальчику. - На, бей. Я подержу.
   Адам повалил барана на землю и придавил его своим телом.
   - Бей! - повторил он.
   Авель отрицательно покачал головой.
   - Бей, я сказал. Или ляжешь вместо него, - снова угрожающе повторил Адам, в глазах которого мелькнуло безумие.
   Испуганный мальчик, что есть сил, ударил барана по голове, но тот только заблеял от боли. Он ударил еще раз и еще, но животное только блеяло, но не умирало. Авель закричал и стал, как одержимый, колотить его камнем по голове. А потом в его глазах потемнело, и он потерял сознание. Когда он очнулся, над ним стоял отец. В его глазах было сочувствие.
   - Вот и молодец. Отлично справился, - как ни в чем ни бывало, сказал он.- Господин принял твою жертву. И теперь ты можешь в следующие разы воспользоваться ножом. А теперь иди домой. Мне нужно еще кое-что сделать.
   Вздохнувший с облегчением мальчик опрометью бросился бежать. Когда он скрылся, лицо Адама исказилось мукой. И он, сгорбившись, начал убирать оскверненное Каином святилище.
  
   Вернулся Адим поздно и усталый. Сыновей не было. Они в последнее время завели манеру ночевать отдельно в шалаше, который поставили на берегу озера.
   - Как прошел день? - осторожно спросила Ева.
   Адам неопределенно пожал плечами.
   - Принесли жертву?
   Адам кивнул, снова не произнеся ни слова. Ева, видя, что тот не в духе, продолжать расспросы не стала.
   - Есть хочешь? - перевела она разговор на другую тему.
   Адам отрицательно покачал головой и, скинув с себя одежду, улегся в своем углу.
   - Я хочу спать, - буркнул он и отвернулся к стене.
   Ева решила, что самое лучшее будет, если она оставит мужа в покое, но именно сегодня ей было очень сложно это сделать. Особенно после того, что она узнала от Каина. Ее просто распирало, как хотелось поделиться с мужем, пусть даже и сердитым. Ведь, в конце концов, это касалось и его самого. Она легла рядом с ним и сделала вид, что собирается спать. Хотя обоим было не до сна. Он, отвернувшись и от всей души желая, чтобы жена провалилась в тартараы, вновь и вновь молил своего бога о прощении, а она фальшиво громко ворочалась и кряхтела, чтобы якобы случайно его разбудить. Наконец, она не нашла ничего лучше и захихикала. Ее и в самом деле разобрал смех. Этого Адам уже выдержать не мог.
   Он в ярости повернулся и рявкул:
   - Ты перестанешь мне мешать спать или нет? Или тебя выкинуть из пещеры хихикать там?
   Ева обиженно поджала губы.
   - Я могу и сама уйти. А ты дурак, если не хочешь узнать одну новость, - обиженно сказала она.
   - Какую еще новость? - с раздражением в голосе спросил Адам. - Мне сегодня только еще новостей не хватало.
   - А такую, - делая вид, что не замечает недовольство мужа, сообщила Ева. - Я уже несколько дней как приметила, что Каин выглядит каким-то не таким. Вот я на него и насела, с чего бы это. Он отнекивался, отнекивался, а сегодня не выдержал и сознался. У Лилит будет от него ребенок. Понимаешь? У твоей Лилит. Твой сын скоро станет папой.
   Адам в ужасе схватился за голову. Теперь уж точно было понятно, что Саваоф не простит его никогда.
   - Ты что? - видя реакцию мужа, с испугом спросила женщина. - У тебя голова заболела?
   Адама опустил руки.
   - Да, - безразлично ответил он. - У меня болит голова. Можно, я посплю?
   Ева, тревожно глядя на мужа, кивнула головой. Адам снова отвернулся к стене. Его душили слезы. Бог проклял его. И наказал его сыном. А он-то, наивный, думал, что осквернение святилища Саваофа это грех. Какой там! Каин осквернил лоно женщины, благословенное самим Великим.
  
   Авель не находил себе места. Его сердце все время бешено колотилось, и, как он не старался успокоиться, ничего не помогало. Он в который раз уже вытер об одежду потные ладони. И все из-за того, что сегодня должно было свершиться то, о чем он мечтал долгие месяцы. Он шел на свидание с Лилит. А еще ему было немножко стыдно перед братом за то, что он воспользовался его уступчивостью. И, главное, за то, что не раскрыл ему всего своего плана. Авель ведь понимал, что никаких шансов перед Лилит против Каина у него нет. И было бы глупо думать, что он мог прийти к ней и сказать "вот я", и женщина отнеслась бы к нему так же, как к брату, не братив внимание на замену. Единственный его шанс достичь задуманного был лишь в попытке выдать себя за Каина. И пока обстоятельства этому способствовали. Каин сказал ему, что в этот раз они встречаются только на ночь в их месте на переправе. А, значит, темнота должна была помогать Солу, хотя его и мучили сомнения. Он много раз себе говорил, что его план чистое сумасшествие, и никакая темень не сможет помешать отличить одного человека от другого, но не попытаться не мог. И предпринял маскимум усилий, чтобы остаться неузнанным. Конечно, он бы и не пытался это сделать, если бы сама природа не помогала ему. Братья были довольно похожи. Конечно, вблизи спутать их было невозможно, но они были почти одинакового роста и сложения с похожей манерой двигаться. А мать часто путала их повзрослевшие голоса. Единственное, что нельзя было спутать, это их волосы. Авеля всегда еще издалека можно было узнать по его золотой шапке. Но и с этим мальчик придумал, как справиться. Он собирался зачернить свою голову болотным илом. Осталось дело за малым. Ему нужна была одежда Киина. Просто попросить он не решился, боясь отказа, и тогда его план рухнул бы. И решил взять без спроса. Но для этого ему было нужно, чтобы он ее снял. И стал усиленно звать брата пойти купаться. А тот вначале только смеялся и отнекивался, говоря, что не он идет на свидание и вполне может остаться грязным, но, в конце концов, согласился.
   Каин вообще любил воду и плавание, и они с удовольствием поплескались вместе. Отдыхая на песке, он разговорились и заспорили, кто из них лучший пловец. А Сол стал утверждать, что Каин уже не сможет переплыть озеро, потому что давно не тренировался. И тот даже рассердился. Ведь для него это был сущий пустяк. Но плавать по заказу не хотел, пока Авель совсем не одолел его своим поддразниванием. Наконец, Каин плюнул и заявил брату:
   - Ладно. Я сплаваю, чтобы доказать тебе, на тот берег, но, знай, когда вернусь ты получишь от меня дюжину щелбанов.
   Сол откровенно обрадовался.
   - Согласен, Каинчик. Но, знай, если ты не доплывешь и вернешься, щелбаны получишь ты.
   Каин бросился в воду и размеренно, сберегая силы, поплыл. Но, когда вернулся, то и следа Сола не было. Как не было и его, Каина, одежды. А только то, что носил Авель. Каин ужасно рассердился, но потом до него дошло, почему и зачем его провели, и он с хохотом плюхнулся на песок. И подумал, как это странно, что он одновременно с одинаковой силой хочет, чтобы у брата с Лилит все вышло, и, с другой стороны, ничего не вышло.
   Авель робко приблизился к стоящей спиной фигуре Лилит, не решаясь обратить на себя ее внимание. Наконец, он легонько кашлянул, на всякий случай избегая произносить какие-либо слова.
   Лилит стремительно обернулась, и ее глаза засветились радостью.
   - Ты все-таки пришел, любимый! - нежно проговорила она и бросилась ему на шее.
   А дальше все у Авеля перепуталось. Хотя одну вещь он запомнил хорошо. Это произошло, когда Лилит в самом начале неожиданно от него отстранилась и внимательно всмотрелась в скрытое темнотой лицо. Его сердце екнуло, но женщина тут же обняла его снова. А потом все поплыло, и, если бы его спросили, то вряд ли он сумел бы передать словами захлестнувшие его ощущения. Ему только хотелось, чтобы это продолжлось бесконечного. Хотя в какой-то момент у него все-таки мелькнуло понимание, чем, ради него, поступился брат, но тут же исчезло в волнах наслаждения. Наконец, все кончилось. Они оба выдохлись. Лилит легонько поцеловала мальчика в губы:
   - С твоими солнечными волосами тебе лучше. - сказала она.
   Обель пунцово покраснел и вскочил на ноги.
   - Ты знала? - запинающимся голосом спросил он.
   Лилит кивнула.
   - Конечно. С самого начала. Разве может женщина перепутать своего мужчину? - с улыбкой проговорила она.
   - Так почему же ты... - начал Авель и запнулся.
   - Не прогнала тебя? - закончила за него фразу Лилит.
   Мальчик кивнул.
   - Потому что ты очень этого хотел, а твой брат не возражал, - грустно ответила женщина.
   У Авеля стало нехорошо на сердце. Он не очень понимал, почему это происходит, но чувствовал, что случившееся может испортить отношения Лилит и Каина.
   - Брат не виноват, - запальчиво проговорил он. - Это я уговорил его. Умолил, если хочешь. И пообещал, что сделаю только одну попытку. Все из-за меня. Не сердись на него. Он многое не знал. Думал, что я от своего имени приду к тебе, а не попытаюсь приблизиться к тебе под его видом.
   Лилит помолчала.
   - Хорошо. Я верю тебе. И, может, все, что случилось, оно и к лучшему. Мое время любви проходит, - непонятно сказала она.
  
   Уже светало. Авель мчался со всех ног домой. Ему нужно было срочно рассказать все Каину, а, главное, попросить прощения. И скоро он уже должен был его увидеть. Остался только этот короткий узкий переход перед скалами, где всегда приходилось замедлять движение.
   Мальчик обычным путем перебирался с валуна на валун, когда что-то заставило его поднять голову. Какая-то черная точка стремительно летела прямо на него. Он еще успел задатьсебя вопрос: "Интересно, что это?", когда на его голову обрушился страшный удар. И наступила ночь.
  
   Авель, похоже, задерживался. И Каин воспринял это как благоприятный признак. Он не сомневался, что, если бы у брата ничего не вышло, то от стыда он сбежал бы от Лилит и ночью. Но постепенно естественное ощущение гордости старшего брата за младшего стало сменяться другим чувством. Юноша начал испытывать вначале нетерпение, а потом все большее недовольство. Недовольсто Солом или, проще говоря, ревность к нему. Ему ведь до этого и в голову не приходило, что Сол может занять его место. И горько раскаивался, что самолично накликал на свою голову неприятности. Он же и не предполагал, что Лолите может больше понравиться кто-то другой. Не подумал, дурак, что Авель веселый, красивый, и у него такие чудесные волосы. Зачем же женщине теперь Каин? Она, небось, и раньше только делала вид, что совсем не интересуется Авелем, а, на самом деле, лишь искала удобый повод, чтобы поменять старшего брата на младшего. То-то она все время ему повторяла: займись Каиной, займись Каиной. Из жалости. Мол, получи взамен матери дочь. И придумали они с Солом все это, наверняка, вдвоем. И ловко-то как. Вроде бы он сам Лилит брату и отдал. И не скажешь ведь потом, извините, я не это имел в виду. Ай да брательничек.
   Черная волна злости охватила его душу. Он невольно представил, как вонзает нож в грудь Лилит, и та, истекая кровью, в муках и слезах умирает. А потом он подошел бы к брату. И Каин живо представил себе, как тот медленно и настороженно отступает от него. Нет, не от страха. Сол вовсе не был трусом, да и силы их были почти равны. Скорее он захотел бы просто уклониться от поединка. Тем более, что чувствовал бы за собой вину и не хотел поднимать руку на брата. Но это был случай, когда их спор могла разрешить только гибель одного из них. Иначе смерть Лилит была бы бессмысленной. И вот они, наконец, схватились, и Сол понял, что должен бороться за свою жизнь... Каин тряхнул головой. Наваждение исчезло, но чувство ревности грызло все больнее. И, проклиная самого себя, юноша побежал навстречу брату.
   Вначале он увидел ноги Авеля и подумал, что, может, он прилег отдохнуть, хотя более неудобное место для этого трудно было найти.
   - Сол! Это я. - зачем-то крикнул, почувствовавший тревогу, Каин. Но ему никто не ответил.
  
   Голова Авеля почти наполовину был придавлена осколком скалы. Он был еще жив, потому его конечности мелко и ритмично подрагивали, а из груди вырывалось частое свистящее дыхание. Каин убрал камень. И в ужасе отпрянул. Часть лобной и височной кости головы мальчика справа были вдавлены внутрь. Глаза с этой строны не было, а вместо него осталось какое-то месиво, а левый широко и бессмысленно смотрел в небо. Крови было немного. Каин от горя закричал и, рыдая, бросился на грудь брата. Тот не реагировал. Каин поднял Сола на руки и понес его домой. Единственое, о чем он сейчас мечтал, это дотащить его живым. И надеялся только на мать. Больше Сола никто спасти не мог.
   У Авы подкосились ноги, когда она увидела, в каком виде Каин принес Авеля домой. Не пытаясь сдерживаться, она во весь голос заголосила, и Каин понял, что надежды нет. Он и сам с трудом сдержал рыдание. Они поудобнее уложили мальчика поближе к огню и замерли, молча моля своих богов сотворить чудо. Ева просила Самаила услышать ее зов и прийти, чтобы спасти их общего сына, а Каин звал на помощь Саваофа, но не того, Адама, а бога Лилит.
   Они просидели так больше часа. Но ничего не изменилось.
   - Надо позвать отца, - сказала Ева. Адам, как всегда, занимался своим стадом и ничего о случившемся не знал.
   - Хорошо. Я схожу, - равнодушным тоном ответил Каин. Он думал о другом. Ему никак не удавалось понять, как это могло произойти. Они же столько раз проходили через это место, и ничего не случалось. Хотя бы камешек упал... И что странно, он ведь был когда-то на вершине скалы, но не помнил, чтобы там валялись какие-нибудь осколки, которые могли со временем от дождя или ветра сдвинуться. Неожиданно вдали он увидел фигуру отца и понял, что тот идет домой. А, значит, отпала необходимость с ним встречаться. И он свернул в сторону. Ноги сами повели его к месту, где он нашел Авеля. Снова с трудом, как и в первый раз, он забрался на вершину скалы. Но она оставалась такой же, какой он ее помнил, почти гладкой и безо всяких камней. Они, конечно же, были , но с другой стороны, на уступе. И Киин долго и тупо их разглядываал, пытаясь понять, как они могли отсюда перебраться в другое место. Внезапно его внимание привлек какой-то посторонний предмет. Юноша спустился пониже и поднял его. Это был нож отца.
  
   - А вот и я, - довольным голосом проговорил Адам, войдя в пещеру, но тут же запнулся, увидев искаженное горем лицо жены.
   - Что случилось? - испуганно спросил он.
   - Ты разве никого не встретил? - тускло спросила Ева.
   Адам отрицательно покачал головой.
   Ева прикрыла полные страдания глаза и, с трудом выговаривая слова, произнесла:
   - Наш сын умирает.
   Услышав это, Адам как будто весь окаменел. Только сейчас он заметил тело, лежащее у очага, с темными торчащими в разные стороны волосами. Мужчина перевел глаза на Еву.
   - Каин! - прошептал он. - Что случилось с Каином!
   - С Каином? - удивленно переспросила Ева и испуганно прикрыла рот рукой, сообразив, что муж обознался. - С Каином - ничего. Это - Авель.
   - Авель! - вскричал отец. - Но ведь у него светлые волосы. Ты путаешь, это - Каин. Это может быть только он.
   Ева подошла и мягко обняла его за плечи. Ей казалось, что она понимает Адама. И, хотя и осознавала, что это несправедливо, но тоже чувствовала, что смерть Каина ей бы удалось пережить легче.
   - Мужайся, отец. Твой бог захотел отнять у нас сына. Но он выбрал Авеля. На него упал осколок скалы.
   Адам со стоном рухнул на пол.
   - Но волосы! Эти темные волосы! - как безумный, повторял он.
   А Ева, решив, что от горя на мужа нашло затмение, и просто, чтобы не молчать, а говорить что-нибудь, забормотала:
   - Ну и что, что темные. Я и сама удивилась. Вроде Авель, а волосы темные. А потрогала - крашеные они. Сын их зачем-то затемнил.
   - Будьте вы прокляты, темные волосы! - простонал Адам. А в голове у него прозвучало: чтобы принести в жертву ягненка нужно убить его ударом камня по голове.
   Каин задумчиво шел домой. И, хотя он знал, что там умирает его любимый брат, не торопился. Он все равно ничем ему помочь не мог. И мучался не этим. Он не знал, как ему жить дальше. Как смотреть в лицо родителям. Как скрывать правду от матери, и как глядеть в глаза убийце. В глаза отцу, который поднял руку на своего ребенка. И который в своей фанатичной жажде убийства перепутал жертву и убил любимого сына. Бедный мальчик, подумал он о брате, как ловко, на свое горе, ты провел со своим маскарадом и еще одного человека.
   Но ненависти у Каина к отцу не было. Он просто не желал его больше видеть. Пусть остается с матерью Она еще достаточно молода, не старше Лилит, а, значит, может еще рожать детей. Может, с ними у них получится лучше. А он уйдет навсегда.
   Когда Каин вернулся в пещеру, Ева беззвучно плакала над Авелем, который уже перестал дышать. Увидев сына, стоящий на коленях рядом с женой Адам, поднялся и с ненавистью посмотрел на Каина.
   Сын, не говоря ни слова, поднял вверх и показал отцу руку с его забытым на скале ножом. И тот неожиданно понял, что Каин обо всем догадался. Страх мелькнул в глазах Адама. И он на мгновенье испуганно отшатнулся, заслонившись рукой, как от удара. Но тут же руку убрал.
   - Мать! - ядовито проговорил он, подойдя к своему луку и доставая стрелу. - Ты думаешь, это глупый осколок скалы отобрал жизнь у нашего красавца Сола?
   Ева недоуменно подняла голову.
   - Ошибаешься, - голосом обвинителя проговорил Адам и обличающе указал пальцем на Каина. - Смотри, мать! Это он убил своего младшего брата.
   Ева с ужасом взглянула на Каина, который горько усмехнулся и отрицательно покачал головой.
   - Конечно, не он, - гаденько прошипел Адам. - Так он тебе и сознается. Да только откуда в том месте, где они сто раз ходили, осколки, которые падают на голову? Ветер их не приносит.
   - А откуда ты знаешь, где все произошло? - спокойно спросил Каин. А Ева вдруг внимательно посмотрела на Адама. Тот явно смутился.
   - А я и не знаю, - совсем другим тоном проговорил мужчина. - Просто я хорошо знаю дорогу, по которой вы ходите. И сказал вообще, в целом.
   И снова почувствовав почву под ногами, Адам перешел в наступление.
   - И я, мать, даже знаю, почему он его убил, - сказал он, не глядя на Каина. - Он убил его за то, что великий Саваоф отринул как мерзость его убогую жертву, и принял и восхвалил дар нашего младшего сына.
   Ева грустно опустила голову. Похоже, у мужа действительно помутился рассудок. А тот в это время вложил стрелу в лук.
   - Но кара божья неотвратима, - добавил он, целясь в сына.
   Ева, увидев, что тот готов выстрелить, вскочила и закрыла Каина своим телом.
   - Ты, что, слепой, отец! Очнись! Это твой сын! - вскричала в отчаянии женщина. - Какие жертвы, какой Саваоф? Пойми же ты, случилось несчастье. Умер мальчик. Но не люди тому виной. Хватит в нашем доме уже смертей. Убери свой лук или стреляй в меня.
   Поколебавшись, Адам опустил оружие и молча сел рядом с телом сына.
   Каин с презрением посмотрел на отца. Надо же. Он ловко провернул концовку, обвинив его в смерти Авеля. Теперь, даже начни Каин доказывать, что убийца - отец, Ева просто не стала бы его слушать. И он, поцеловав мать, проговорил:
   - Ты права, мама. В этом доме больше не будет смертей, потому что из него уйду я. Живите с миром.
   Ева попыталась его задержать, но, поняв, что решение сына бесповоротно, вновь заплакала. Она в этот день лишилась обоих сыновей.
   - Прощай, слепец. - бросил, уходя, Каин отцу.
   Тот посмотрел на него полным ненависти взглядом.
   - Прощай, сын, - зловеще произнес он. - Но помни, стрела слепого тебя найдет.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"