О ЧЕМ МОЛЧАТ МЕРТВЫЕ

...но более всех исчадий Ада боятся 
люди своих же мертвецов, 
ибо ведома тем страшная участь, 
ожидающая всех живых...
Абдулла Аль-Хазред "Некрономикон"

Признаться честно, не имею ни малейшего желания ворошить в памяти 
воспоминания об этой истории, которую даже я, видавший всякое в своей 
жизни, каждый раз рассказываю с дрожью. И все бы ничего, вроде как 
заурядный случай, мало ли кто как сходит с ума, но эти распроссчики из не 
пойми какой секретной службы,  навели меня на мысль, что все здесь не так 
просто. Хорошо еще, что меня не сильно доставали, видно думали какой с меня 
спрос, если я санитар. Врачей больше тягали по кабинетам, но они и вправду 
ничего не знали. 
Началось все почти сразу после того, как доктора Вышинского перевели в 
наш морг. Конечно это вроде ссылки, ведь раньше он был травматологом, но 
поймали его на таком, что и уволить можно было запросто. Вроде как ставил 
какие-то эксперименты на еще живых, но "ничейных" пациентах. Всяких там 
бомжах и тэ дэ. 
Я как увидел его, сразу понял - этот не успокоится. Этакий блеск и азарт 
был в глазах. А переводу в наш морг он даже обрадовался - как позже 
оказалось, для его опытов и покойники подходили вполне. 
С другими врачами он не сильно общался - все молчал да думал о своем. 
О том, что с ним было в травматологии, сам он не распространялся, а 
расспрашивать его никому не хотелось. 
Прошел месяц его работы. Ничего странного за ним не замечали. Это я 
уже потом смекнул, что это время ему понадобилось для того, чтобы 
восстановить результаты своих трудов, так как многое на прошлом месте 
работы ему пришлось уничтожить. 
С этого времени он стал набирать себе ночные дежурства. Вообще 
конечно дежурства врачей у нас не предусмотрены, это ведь не стационар. Но 
он совмещал работу врача с должностью сторожа. Охранять по ночам склад с 
мертвецами не всякого заставишь, а тут он сам просится. Заведующий, конечно, 
заподозрил, что он за старое взялся, но Вышинский говорил, что ему просто 
нужны деньги. 
Шеф ему поверил. Все вроде было нормально, но только я заметил, что 
доктор действительно что-то делает с мертвяками. Я люблю порядок, поэтому 
каждого запоминал, кто где лежит, у кого что есть и чего нет. Другие на такие 
мелочи не обращали внимания, особенно у "сирот", то есть таких, которые 
никому не нужны. 
Вот я и заметил, что в основном у этих "сирот" стали пропадать кое-
какие органы. Чаще всего это были сердце и желудок. Я-то сразу понял, чьих 
это рук дело, а остальным было все равно. К тому же работал он аккуратно - 
разрезы зашивал так, что почти и не было видно. Что он делал с органами, я не 
мог узнать, потому что видимо он сжигал их в крематории. 
Вскорости я заметил, что доктор повеселел. Видимо, работа у него 
продвигалась удачно. 
Вообще он был парень нелюдимый, жил сам, друзей не имел. Вроде 
получается как самый настоящий безумный ученый из фильмов. Только одно 
отличие - эти ученые сходили с ума из-за своей науки, а он из-за денег. Как-то 
проговорился он, мол надо открытиями заниматься здесь, потому как дешевле, 
а уже потом с результатами сваливать за бугор. В общем, правильно. 
Удивительно только, что кроме меня никто ничего не заподозрил. А мне оно 
что, больше всех надо? Кто его знает, что у него на уме? Может он и меня 
положит рядом с клиентами, если надо будет. Так что я вида не подавал, что 
догадываюсь о его махинациях с органами. Решил посмотреть, что будет 
дальше. 

А дальше было страшнее. Одних внутренних органов ему было мало. Я 
заметил, что у мертвецов стали пропадать конечности - ступни и кисти. Почему 
он занялся именно ими, я не знаю. Но именно тогда я своими глазами увидел,  
что работы Вышинского не чьи-то выдумки.
Зашел я к нему после его ночного дежурства. Он что-то записывал в свою 
тетрадь и видимо так увлекся, что не заметил сколько времени. Видно поэтому 
он и забыл убрать со своего стола кисть какого-то давнего мертвеца. Она 
лежала у него прямо перед тетрадью на сложенной газете, как какой-нибудь 
бутерброд. Бумага под ней потемнела, пропитавшись гноем. Видать потому он 
и постелил газету. 
-	Доброе утро! - сказал я и только тут он меня заметил. 
-	Доброе... - ответил он как-то испуганно, и покосился на руку. Видно 
было, он придумывал, что соврать.  
	Мне вообще-то было все равно, и я хотел уже выйти, как вдруг эта рука 
зашевелилась! Я замер. Такого я еще никогда не видел. Движение это было 
каким-то мерзким и неестественным. Пальцы медленно двигались, каждый сам 
по себе, словно шевелилась куча огромных червей. 
Доктор глянул на руку, потом на меня. Вид у него был совсем 
потерянный. Но это продолжалось всего пару секунд. Затем он нервно 
хохотнул:
-	Мышечный рефлекс! Я тут с электричеством занимался...
Я кивнул и молча вышел. Прикинулся дурачком. Вот только про 
рефлексы мне не надо рассказывать. Да, такое бывает со свежими трупами и 
даже частями. Но ведь не с полусгнившей плотью! Это было что-то совсем 
другое, и из-за этого мне стало страшно, так как будто я впервые оказался в 
этом морге. Казалось, что эти штабеля гниющего мяса сейчас начнут дергаться, 
падать со своих полок, и похоронят меня под собой. 
Я постарался выкинуть эти глупости из головы, но с того времени 
появилось у меня предчувствие, что все это добром не кончится. 
А вот доктор наоборот как-то оживился. Видимо его работа шла удачно. 
Как-то сидели мы в ординаторской. Она у нас маленькая, четверым уже тесно, 
но у нас обычно по трое собираются. Так вот, были я, Вышинский и еще один 
санитар, Сашка. В этой комнате у нас стоял небольшой черно-белый телевизор. 
Показывал всего один канал, но как говорится на безрыбье... В тот день шел 
какой-то старый американский ужастик про Франкенштейна. Надо сказать, 
пострашнее многих современных. Вот и доктор смотрел, смотрел, да и говорит:
-	А ведь это совсем не фантастика!
Сашка это пропустил мимо ушей, а я решил его разговорить :
-	Что именно?
-	А вот такое оживление мертвой ткани! Причем в те времена, когда эта 
книга писалась! 
	Тут он осекся, поняв, что сказал лишнего. И говорит:
-	Я читал о таких опытах! Нужен только очень большой заряд 
электричества и особая концентрация физраствора! Правда, на практике это 
никому не удавалось. Повезет же тому, кто первый поговорит с мертвецом, по 
настоящему вернувшимся с того света! 
-	А те, кто был в клинической смерти, разве это другое? - спросил я его.
Доктор лишь хмыкнул.
-	Сам знаешь, что это сказки для особо доверчивых. Сколько я ни 
вытаскивал людей с того света, а я ведь семь лет в реанимации проработал - ни 
один мне ничего такого не рассказывал. 
	Тут он был прав. Но теперь я понял, чего он добивался - заставить 
мертвеца говорить. Но конечно, я не догадывался, как скоро ему это удастся. 

Прошло всего пару дней, как я стал свидетелем очередного фокуса от 
нашего Франкенштейна. Хотя на этот раз против него никаких улик не было, я 
понял, что это его рук дело. 
Шел я на работу рано утром. Был конец осени, стоял, как часто у нас 
бывает по утрам в это время года, густой туман. Я шел как всегда через парк. 
Вдруг слышу кошачий вопль. Бывает такое, когда они дерутся. Только чаще по 
весне, конечно. Вот я аж вздрогнул от неожиданности. Ну и пошел себе дальше, 
мне-то что. И тут она выкатывается прямо на тропинку. Вот тут то я по 
настоящему испугался. Кошка эта была как будто из-под колес грузовика. Да не 
как будто, а точно. Спина у нее была перебита, брюхо лопнуло, и оттуда 
вываливались кишки, пасть у нее была раззявлена и из нее вместе с этим 
отвратным завыванием брызгала кровавая жижа. В общем, она не могла быть 
живой. И вот я стоял, как вкопанный, и пялился на нее. А ведь она могла меня и 
цапнуть. Черт ее знает, что у нее на уме. А она все вопила и извивалась прямо 
на тропинке. Потом завалилась на бок, все еще дергаясь. И тут меня стала 
прямо дрожь бить. Я прямо ощутил те мучения, которые чувствовала эта 
кошка. А она еще раз выгнулась вся, захрустев костями, и замерла. 
Я ошалело стоял над ней, как вдруг сзади услышал:
-	Ты чего это?
Это был один из наших санитаров, Толик. Он тоже ходил на работу через 
парк. 
-	Дохлой кошки не видел, что ли? - ухмыльнулся он. 
Я промолчал, потому, что не знал, что сказать. Мы пошли на работу 
вместе. 
Я знал, что в эту ночь дежурил опять Вышинский. Правда, его уже не 
было - ушел домой. Но я понял, что это его рук дело. 
Поразмыслив над его прошлыми высказываниями, я решил, что его 
оборудование для опытов находится у него на работе. Я помнил, что он говорил 
про физраствор и электричество и решил поискать, откуда он может их брать. 
Но в тот день ничего у меня не получилось. Было много работы, а под конец 
смены мне уже было наплевать. 
Так прошло еще дня три-четыре. Когда подошло очередное дежурство 
Вышинского, я ждал нового сюрприза. Хотел даже прийти пораньше на работу, 
чтобы снова поймать его на горячем, как тогда, с рукой. Но тут случилась одна 
пьянка, и я подумал - а что оно мне, больше всех надо? 
В общем, на работу я даже немного опоздал. И вот с утра меня встречает 
тот самый Толик-санитар и говорит:
-	Слышь, у нас тут ночью что-то не то творилось!
-	Не понял, - говорю, - что такое?
-	Тут один мой знакомый в стационаре дежурил, говорит слышал такой 
вопль, что даже не знаю...
-	Думаешь, наш доктор тут бузил?
-	Что бузил это точно, а вот как... И кто кричал, это еще вопрос... 
-	Ну, кто кричал, конечно... - говорил я, входя в холодильник, и тут же 
осекся. 
-	Что такое? - Толик спрашивает.
-	Да ничего, - отвечаю, - а сам уставился на одного мертвеца. Его вчера 
привезли. Попал парень в аварию - башку срезало. Вроде получилось как с 
руховцем этим, Чорноволом. Так вот, может, другие и не запомнили, а я точно 
помнил, что лицо у него спокойное, как у спящего, и глаза закрыты. А теперь... 
Глянуть даже страшно. Глаза раскрылись и выкатились больше чем 
наполовину. Я такое только по телеку видел, в одной передаче про всякие там 
рекорды типа Гинесса. Один негр или негритянка так умеет - выкатывает так, 
что кажется, сейчас вообще выпадут. А это у мертвеца, причем такого, который 
вчера был совсем с другой физиономией. А рот раскрылся так, что мне и 
думать даже не надо было, кто тут ночью голосил. И язык, синий такой, 
вывалился, как огромный слизняк. 
	Все это я наблюдал всего с полминуты. Потом отвернулся, чтобы ни у 
кого вопросов не возникло. Думаю, заметит ли кто-нибудь еще. Нет, как ни 
странно, не заметили. Или никому ничего не нужно, или слишком сильно 
продезинфицировались вчера, черт их знает. 
	Правда, потом я понял, что шеф что-то заподозрил. Даже не заподозрил, а 
понял. Он вызывал Вышинского к себе. Видно разговор у них вышел крутой, 
потому доктор потом ходил как в воду опущенный. Это я потом узнал, что для 
него все было даже хуже, чем мне показалось. Шеф сказал ему, что уволит, как 
только найдет замену. Поэтому тот и пошел ва-банк, так сказать. 
	
Это случилось через три дня после разговора с шефом. У Вышинского 
было очередное дежурство, но и перед ним он оставался надолго после работы. 
К счастью для него, шефа не было, иначе бы у него ничего не вышло. 
Уже потом, трезво осмыслив увиденное, я кое-как представил картину 
произошедшего той ночью кошмара.  
Тогда же с утра, придя к моргу, я обнаружил там с десяток человек из 
соседней горбольницы, кроме них еще столько же зевак с улицы. Никого из них 
не впускали внутрь двое наших санитаров. Я сначала не понял, что привлекло 
их всех, но уже через полминуты сообразил - изнутри морга доносились хоть и 
приглушенные, но все равно пронзительные вопли, как будто там кого-то 
заживо резали. 
-	Что это? - спросил я у одного из санитаров. 
-	Вышинский тронулся. - коротко ответил он и пропустил меня внутрь. 
Я двинулся по холодному полутемному коридору. Вопли доктора в нем 
отражались от голых кафельных стен, и казалось, что голосил целый хор. Это 
было жутко - ведь у нас всегда тихо, поэтому мен все время мерещилась 
картина оживших наших клиентов, с такими рожами, как у той головы, над 
которой поработал Вышинский. 
Какая-то фигура стремительно выдвинулась на меня из полумрака. 
Честно говоря, я чуть не дернул назад, меня аж перетрясло за те несколько 
секунд, пока я понял, что передо мной наш главный. 
Он быстро прошел мимо меня, как будто не заметив, только пробормотав 
что-то вроде:
-	Доигрался, реаниматор х....в....
Я догадался, что это относится не ко мне. Через несколько шагов я 
оказался в главном зале. Не знаю, сколько я стоял в оцепенении, пытаясь 
понять, где я оказался. Я совсем не узнавал этого места. Доктор поработал 
конкретно. Из тех обрывков его фраз, что я  помнил, я понял, что он сделал. Я 
видел мощный силовой кабель, который он видимо, принес с собой и 
подсоединил к нашему основному кабелю. Это было еще не все. Я сразу 
вспомнил его слова об особой концентрации физраствора, когда увидел старую 
ванну, куда мы сливали разные помои, наполненную какой-то отвратной 
жидкостью, похожей на блевотину. Как оказалось, я почти угадал. Это было 
содержимое желудков наших "пациентов", слегка разбавленное водой и 
лишенное наиболее крупных кусков пищи. Почему именно эта зловонная жижа 
оказалась наиболее пригодной для реанимации покойника, теперь уже никто не 
объяснит.  
Впрочем живого мертвеца никто не видел. Доктор отделал его огромным 
ампутационным скальпелем как Бог черепаху. Покойник полулежал в ванной, 
как будто расслабленный купальщик, только весь череп его был раскромсан как 
спелый арбуз. Можно было разглядеть в этом месиве лишь остатки нижней 
челюсти, открывшейся, будто его оборвали на полуслове. В горле тоже были 
огромные раны, так что было даже непонятно, как голова еще держится на 
своем месте. 
Все это я разглядел буквально за пару секунд, под аккомпанемент воплей 
нашего спятившего доктора. Странно, но ни во дворе, ни даже в коридоре 
нельзя было разобрать его слов. И только когда я вошел в зал и огляделся, 
крики доктора стали для меня членораздельны.
Сам же доктор, забился в угол, окруженный санитарами, которые 
пытались выхватить у него окровавленный скальпель. Он все кричал, и когда 
смысл его слов стал доходить до меня, я пожалел о том, что был так 
любопытен. Потому что только я мог увязать эти крики с тем, что могло здесь 
произойти, и картина эта навсегда запечатлелась у меня в голове. Я понял, что 
ему действительно удался его опыт, но из уст ожившего покойника он услышал 
такое, отчего в один момент лишился рассудка и искромсал этого "жмурика" на 
капусту, лишь бы тот замолчал. Но было поздно. Ужасная правда о мире 
мертвых уже была известна ему, и он отчаянно вопил, размахивая скальпелем:
- Я не хочу умирать! Не подходите, вы хотите меня убить! Нет! Нет! За 
что?! Вы не понимаете! Я хотел, чтобы он замолчал! Просто он сказал мне, что 
ждет нас! Этого не может быть! Это ждет всех нас! Всех... нет, я не хочу 
умирать! Я не хочу... Это ждет всех нас!