Рябинина Татьяна : другие произведения.

1. Кольцо Анахиты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая часть трилогии "Отражение времен". Приехав погостить к подруге, вышедшей замуж за английского графа, Светлана видит в окне замка незнакомку в синем платье - в несуществующем окне! По невероятному стечению обстоятельств только Светлана может помочь призраку леди Маргарет, а также мужу подруги лорду Питеру избавиться от проклятья, связанного с таинственным кольцом Матери богов Анахиты.

   Самолет снижался судорожными рывками, от которых у меня темнело в глазах. При каждом таком падении раздавался чей-то робкий визг. Командир корабля убеждал по громкой связи, что посадка происходит в штатном режиме, но ему никто не верил. Мой сосед вцепился в подлокотники и громким шепотом молился. В иллюминатор было видно, что крылья ходуном ходят вверх-вниз, это было похоже на бабочку, которая упала в воду и тщетно пытается взлететь.
   Тяжело плюхнувшись на посадочную полосу, самолет сделал "козла" - подпрыгнул и снова плюхнулся, уже мягче. Моторы взревели как-то по-особенному противно, и мне вспомнилось классическое "тормоза! - не тормозимся!". Дребезжа и раскачиваясь, самолет несся по полосе с бешеной скоростью. Сосед молился уже в голос, и мне захотелось последовать его примеру, но ни одной молитвы вспомнить не удалось - ну, кроме "ааа, Господи, спаси!!!".
   Пока я лихорадочно прикидывала, как буду пробираться к аварийному выходу - если, конечно, самолет не взорвется или мне не оторвет голову упавшими из локеров пудовыми чемоданами, - все внезапно закончилось. Самолет тихонечко катился, пассажиры хором облегченно выдохнули и защелками пряжками ремней.
   Я отключила в телефоне режим полета, и оператор тут же доверительно сообщил, что я в роуминге. Следом свалилась смска от Люськи: "Уже прилетела? Боба будет встречать с плакатом".
   Боба... будет встречать с плакатом... Во как!
   Я-то наивно надеялась, что Люська встретит меня сама. Ну, или, на худой конец, ее муж Питер. Ага, как же! Не графское это дело - встречать в аэропорту каких-то там подружек. И не графиньское. Он наверняка в палате лордов заседает, - или там уже каникулы? - а она... не знаю, что она, да и какая, собственно, разница? Боба с плакатом. Надо думать, секретарь или шофер.
   Откуда-то всплыла давно забытая песенка из давно забытого сериала про спецназ. Всплыла и намертво закольцевалась. Автобус уже выгрузил нас у терминала Хитроу - огромной стеклянной коробки в решетчатую клеточку, толпа несла меня по указателям Arrivals* [*(англ.) Прибытие] к зоне паспортного контроля, а в голове по-прежнему настырно крутилось: "Бамбучо камассэро марабу... Боби-Боба".
   Разумеется, очередь All other Nations* [*(англ.) Граждане всех прочих стран] оказалась самой длинной. Я топталась с ноги на ногу, поминутно поправляя сползающую с плеча сумку, перекладывала из руки в руку пакет с Russian Vodka из пулковского "Duty Free" и ноутбук в чехле, а еще перечитывала в сотый раз миграционную карточку, которую кое-как заполнила в самолете. "Кончитто энтименто..." И кто только придумал этот бред? Почему я толком не могу запомнить ни одно стихотворение целиком, не говоря уже об иностранных словах, а эта дребедень записана в мозгу не иначе как лазером?
   Больше всего я боялась, что пограничный чиновник задаст мне какой-нибудь нестандартный вопрос, а я его не пойму. Или пойму, но не смогу ответить. Учитывая мой более (или менее?) чем посредственный английский, это было вполне вероятно, но обошлось. Услышав, что я еду в гости на три месяца, офицер внимательно изучил приглашение Питера, сверил данные с миграционной карточкой, уделив особое внимание адресу лорда, и, как мне показалось, посмотрел на меня то ли с подозрением, то ли наоборот - с уважением. Не говоря больше ни слова, он кивнул на сканер для проверки отпечатков пальцев и через пару минут вернул паспорт со штампом.
   Бинго! Боби-Боба!
   Пометавшись по зоне выдачи багажа, я с трудом нашла нужную карусель. Судя по редким ожидавшим и скудному количеству чемоданов на ленте, багаж выгрузили уже давно. Жалобно задрав к небу колесики, показались два моих чемодана. Вид у них был заброшенный и обиженный. Как у детей в садике, которых родители забрали последними. Чуть не грохнув пакет с водкой, я взгромоздила чемоданы на тележку и повезла их на таможенный контроль.
   Красный, синий, голубой - выбирай себе любой. Красный - для тех, кто с декларируемыми товарами, голубой, то есть зеленый, - для всех остальных. Хорошо, хоть здесь очереди не было. С некоторой долей злорадства я подумала, что таинственный Боба наверняка уже устал меня дожидаться, а деваться некуда - служба. Ну, будем надеяться, что зарплату английские аристократы платят своим служащим соответственно претерпеваемым неудобствам.
   Моржово усатый пожилой таможенник скучал за стойкой. Я уже приготовилась ставить чемоданы и сумки на ленту сканера - как в Пулково, когда возвращалась из Турции, - но мой багаж никого не заинтересовал. За символическим барьерчиком толпились встречающие. Многие - с плакатами. Я остановилась, озираясь по сторонам. "Франчиско капроменто..." Где ты, Боби-Боба?
   И тут же его увидела.
   Он стоял в сторонке, держа в руках два склеенных красных листа А4, на которых огромными черными буквами были напечатаны мое имя и фамилия. По-русски. Люськина работа. Сам Боба был высоченным, метр девяносто, не меньше, довольно плотным, темноволосым и темноглазым. Явно не английской внешности. Одет он был в унылую тужурку на молнии поверх белой рубашки и такого же серо-зеленого цвета брюки. Не хватало только галстука, фуражки и перчаток. Значит, все-таки шофер.
   Дотащив до него тележку, я пробормотала, запинаясь:
   - Good afternoon, here I am. Svetlana* [*(англ.) Добрый день, это я. Светлана.].
   Черт его знает, как у них принято разговаривать с прислугой, если ты сам не аристократ, а только аристократов гость. Возможно, я с первых слов опозорилась на веки вечные, и уже этим вечером вся людская будет перемывать мне кости, глумливо усмехаясь.
   Боба мгновенно скомкал красный баннер и ловко метнул его в ближайшую урну.
   - Welcome, madam, - сказал он. - I'm Boban, a driver of their lordship* [*(англ.) Добро пожаловать, мадам. Я Бобан, шофер их светлостей.].
   Ага, так он, значит, Бобан, а не Боба. Дурацкая песенка в моей голове тут же выключилась. Приняв мой вздох облегчения по этому поводу за недоумение, Бобан пояснил:
   - I'm Serbian* [*(англ.) Я серб.].
   Он покатил мою тележку к выходу, время от времени поворачиваясь ко мне, чтобы убедиться, что я не отстала и не потерялась. Обернувшись в очередной раз, он вполне отчетливо попросил прощения (это я поняла) и очень быстро сказал несколько длинных фраз. Поскольку я успела выхватить из этого потока всего пару слов, пришлось усмирить свою гордыню и попросить его говорить медленно. Очень медленно. Бобан кивнул и повторил все еще раз - так же быстро, но делая при этом большие паузы между предложениями.
   Напрягая слух изо всех сил, с пятого на десятое я поняла, что Люська ("her ladyship* [*(англ.) Ее светлость]") хотела меня встретить сама, но в последний момент случились некие непредвиденные обстоятельства. Что до машины придется немного пройтись. И что ехать нам до замка примерно три часа - успеем к вечернему чаю, но если я проголодалась, мы можем где-нибудь остановиться.
   Я проголодалась, как зверь, но не призналась бы в этом даже под страхом смертной казни. Я неловко себя чувствую даже в обычном продуктовом магазине, если пришла туда впервые, а уж за границей-то, с моим знанием английского! До сих пор мне довелось бывать только в Финляндии (какой же питерец не съездил в приграничную Лаппеэнранту!), в Турции и во Франции. Но в Финляндии и Турции многие понимают по-русски, а в Париже со мной был Федька. В который уже раз я мысленно упрекнула родителей, которые отдали меня в школу с французским, который к тому же преподавался через пень колоду. В результате я одинаково плохо знала и французский, и английский, который изучала два года на курсах. Читать худо-бедно научилась и даже говорить немного, а вот понимала на слух отвратительно - быстрая речь сливалась в одно бесконечное нераспознаваемое слово.
   Пройтись пришлось основательно. Я плелась за Бобаном и мысленно пыталась справиться с дилеммой. С одной стороны, то, что он относился к обслуживающему персоналу, избавляло меня от необходимости поддерживать беседу. С другой, ехать три часа в напряженном молчании улыбалось еще меньше - а я чувствовала себя в его обществе именно что напряженно. Впрочем, я ведь могла бы кое-как задавать вопросы - пусть даже не понимая ответов! Все лучше, чем пытка тишиной.
   Пока я решала эту задачу, мы наконец добрались до машины. Я наивно думала, что у графа обязательно должен быть лимузин или, на худой конец, нечто представительского класса, но Бобан подкатил мои чемоданы к огромному темно-зеленому джипу вполне армейского вида.
   - Land Rover Defender, - гордо пояснил он, заметив мое удивление. - На таком ездит сама королева Елизавета.
   Я глупо заморгала. Ей же девяносто лет! Она, конечно, еще молодцом, но не до такой же степени. Однако Бобан, важно напыжившись, подтвердил: да, до сих пор ездит. Причем без водительских прав. Монарх как никак!
   Погрузив чемоданы, он открыл передо мной заднюю правую дверцу, а сам сел с той же стороны спереди. Я снова глупо заморгала, но вовремя вспомнила, что водитель в Англии сидит справа. Конечно, я об этом знала и в кино видела, но поскольку до сих пор в странах с левосторонним движением не бывала и сама на машинах с правым рулем не ездила, это был какой-никакой, а разрыв шаблона.
  
   ========================================
  
   Мы выехали с парковки и, попетляв немного по развязкам, выбрались на скоростное шоссе. Старательно подбирая слова, я спросила Бобана, как он попал в Англию, но не прошло и минуты, как мне пришлось горько об этом пожалеть. Ящик Пандоры, джинн из бутылки, разбуженное лихо, которое спало тихо, - вот что такое был Бобан, получивший законный повод говорить. Вместо ответа на вопрос я получила развернутый монолог, который вынес мне мозг минимум на половину объема.
   Выдирая по крупицам знакомые слова, я разобрала, что он окончил университет в Белграде, немного поработал преподавателем английского и французского и решил податься в Англию, куда уже переехали его родственники. Подходящей работы по специальности не нашел и устроился шофером к старому графу Скайворту, от которого по наследству достался Люськиному Питеру.
   Я перебралась на левую сторону, чтобы смотреть в окно на пейзаж, а не на встречный поток машин. Покосившись на меня через плечо, Бобан разглядел на моей физиономии глубокое страдание и напряженную умственную деятельность. Это заставило его поинтересоваться, не говорю ли я еще на каком-нибудь иностранном языке. Я робко призналась, что изучала французский, и тут же пожалела - по-французски Бобан трещал еще быстрее и еще менее понятно. Похоже, говорить медленно он вообще не мог. Мое скорбное ответное молчание заставило его вспомнить, что он немного знает русский. Я было обрадовалась, но в итоге оказалось, что его русский хуже, чем мои английский и французский вместе взятые. Поэтому Бобан продолжил свой монолог на английском.
   Похоже, заткнуть этот фонтан можно было только грубой силой. И ведь дернуло же меня продемонстрировать хоть какое-то убогое знание английского. Надо было сделать вид, что не понимаю ни слова. Или что общаться с прислугой - ниже моего достоинства. Испугалась, что будет некомфортно в тишине? Вот и получай, фашист, гранату!
   Я чуть не сказала, что хочу спать, но показалось, что это прозвучит невежливо - почти как "блин, да заткнись ты уже!". Как выразиться поизящнее, сообразить не смогла, поэтому просто закрыла глаза и сделала вид, что клюю носом. Выглядело, конечно, не очень элегантно, но прием сработал - Бобан хоть и не сразу, но замолчал.
   Время от времени я осторожно приоткрывала глаза и косилась по сторонам - а вдруг проезжаем мимо чего-то интересного. Но увы, на десятки километров или миль за окнами простирался пейзаж, по унылости мало чем отличающийся от лунного. Нет, он был, конечно, поживее - поля, перелески, деревенские домики вдалеке, но такой однообразный, что вызывал почти физический дискомфорт. К тому же погода... Возможно, по английским меркам, это был вполне погожий денек - ни дождя, ни тумана, подумаешь, сплошная облачность, сыро и холодно. Но даже после не менее сырого и мрачного Петербурга мне было неуютно. А может, я просто чувствовала себя не в своей тарелке и поэтому придиралась ко всему вокруг.
   Я вспомнила о припрятанном в сумке шоколадном батончике - но если "проснуться" и вытащить его, Бобан, во-первых, сразу же начнет трещать с удвоенной силой, а во-вторых, решит, что я проголодалась, и остановится в какой-нибудь придорожной едальне. Так вот, чтобы не думать о батончике, я принялась систематизировать все скудные сведения о предках Люськиного мужа, которые получила от нее или по крохам натащила из интернета.
   Самое первое графство Скайворт было креацией довольно захудалой, созданной буквально на пустом месте. Ничего удивительного, что и сам титул оказался невезучим. Впервые его получил в конце XII века один из рыцарей короля Ричарда Львиное Сердце - официально за отвагу при штурме Акры* [*Акра (точнее, Акко) - город в Западной Галилее (Израиль), в XII-XIII вв. столица Иерусалимского королевства крестоносцев в Палестине под названием Сен-Жан д'Акр], а по слухам - за оказание неких конфиденциальных услуг по устранению неугодных лиц. Но уже второй граф умер бездетным, и титул остался невостребованным. На протяжении следующих трех столетий его воссоздавали дважды, оба раза для незнатных дворян за военные заслуги. И каждый раз через два-три поколения графский род иссякал. В четвертый - и последний - раз титул графа Скайворта был восстановлен при Тюдорах, его также получил незнатный рыцарь, проявивший чрезвычайную злобность и жестокость при подавлении очередного крестьянского бунта.
   Как и три предыдущих, четвертая креация Скайвортов ничем особенным себя не прославила. В любом классе есть такой тихий, скромный ученик, который перебивается с тройки на четверку, никогда не безобразничает, ни в чем не участвует, ни с кем не дружит и не враждует. Учителям он удобен, одноклассники его не замечают, и уже через год после выпуска, услышав фамилию, никто не может вспомнить, кто же это такой. Именно такими были Скайворты. И хотя среди них числились парочка генералов, архиепископ и даже один министр, никому, кроме редких историков, их имена ни о чем не говорили.
   Несмотря на то, что титул оставался в семье с XVI века, прямая линия наследования от отца к старшему сыну за четыре с лишним столетия прерывалась целых пять раз, переходя к младшим ветвям рода. Обычное дело для англичан, когда вчерашний нищий студент, только что поедавший с газеты рыбу с картошкой, внезапно становится пэром. Именно такая метаморфоза произошла с Люськиным мужем. Правда, рыбу с газеты он не ел, поскольку на момент смерти своего дядюшки не только успел стать вполне преуспевающим юристом, но и был избран в Палату общин от партии консерваторов. Тем не менее, ничего особо аристократического ему не светило даже в самых смелых мечтах.
   Скайворты обитали рядом с одноименной деревушкой в Линкольншире, в замке Скайхилл, построенном третьими графами при Эдуарде IV. Вообще-то изначально правильным графам полагалось управлять графствами. Однако через некоторое время графств уже стало не хватать, поэтому новым пэрам титул присваивали по фамилии (но это было не всегда удобно), по месту обитания или по названию пожалованных земель. Таким вот фиктивным карликовым графством внутри настоящего большого оказались и крошечные владения Скайвортов. Это потом уже они прикупили окрестные территории и стали вполне приличными землевладельцами. Кстати, у предыдущих графов были и другие дома, поэтому в Скайворте они не жили.
   Первый деревянный Скайхилл* [*Skyhill (англ.) - Небесный холм], стоявший на небольшом пригорке, который только сильно воспаленное воображение могло назвать "небесным холмом", сгорел от удара молнии в промежутке между третьими и четвертыми графами. Выморочное имущество, бесхозное и необитаемое, выгорело дотла. Четвертым Скайвортам, получившим титул и землю, пришлось строить на пепелище новое родовое гнездо.
   Похоже, подавление крестьянских восстаний при Тюдорах оплачивалось щедро, потому что дворец новоиспеченный граф отгрохал всем на зависть. Впрочем, завистью, судя по всему, больше всех страдал он сам. Я не нашла в интернете изображений замка до его перестройки в конце XVII века, но в одном обзоре поздней английской готики Скайхилл упоминался как бледное подражание знаменитому Хэмптон-корту* [* Замок, построенный в начале XVI в. для кардинала Уолси, впоследствии перешедший в собственность короля Генриха VIII ]. Ну, и поменьше, разумеется.
   Во время гражданских войн и Протектората Скайворты, сторонники кавалеров* [*Cavaliers (англ.) - английские роялисты, сторонники англиканской церкви и Карла I в ходе Гражданской войны], притворились, что их не существует. Как только запахло жареным, они сбежали на континент и пересидели опасные времена у французской родни. Видимо, каким-то особым чутьем поняли, что любая революция рано или поздно пожирает сама себя, и выигрывает в ней тот, кто выживает. А выживает тот, кто не отсвечивает. После Реставрации Стюартов Скайворты воспряли духом, вернулись домой и первым делом занялись восстановлением замка, серьезно пострадавшего во время смуты.
   Линкольнширу вообще тогда крупно досталось. Надо думать, Скайворты обнаружили по возвращении вместо замка одни рожки да ножки, иначе зачем им понадобилось перестраивать его почти полностью. В результате получилось нечто странное, как химера. Один из фасадов сохранил большую часть черт тюдоровской готики, а все остальное было переделано в мрачноватом стиле раннего английского барокко - не того, которое веселеньких цветов и с финтифлюшками, а серенького, уныло-аскетичного, целиком в прямых углах и линиях. Мне, как человеку с архитектурным образованием (почему-то я всегда стеснялась думать о себе как об архитекторе), было очень интересно, как это удалось совместить. Все-таки сделанные с разных ракурсов фотографии не передавали картину целиком.
  
   ========================================
  
   - Мааам?
   Я вздрогнула и открыла глаза. Кажется, и в самом деле задремала. И как он меня назвал? В аэропорту это звучало у него как "мэдэм". Разве сокращенно будет не "мэм"? Тут я вспомнила, как в каком-то фильме английская королева говорила, что к ней надо обращаться "мэм", а не "мам". Надо же, какие тонкости, без пол-литры не разберешься.
   - Мам, сейчас будет заправка. Мы уже скоро приедем, но, может, вы все-таки хотите поесть?
   Я покачала головой. Хочу, конечно, но не буду. Потерплю. А вот кое с чем другим потерпеть вряд ли удастся.
   Пока Бобан заправлялся и расплачивался, я сходила в туалет, а потом спряталась за угол и воровато съела свой несчастный батончик. Жизнь сразу обрела краски, хотя солнце по-прежнему пряталось за тучами, а вокруг на многие мили по-прежнему простирались волнистые поля, расчерченные деревянными изгородями.
   Как только мы отъехали от заправки, Бобан снова начал трещать, на этот раз по своей инициативе. Я воспринимала его речь как сплошной белый шум с редкими вкраплениями знакомых слов. Удалось вычленить только то, что скоро уже Стэмфорд, а там еще немного - и замок. Все это можно было уложить в одно предложение. Потихоньку я начинала его люто ненавидеть. У меня всегда вызывают не самую белую зависть люди, которые свободно говорят на иностранных языках, тем более на нескольких. Ну, может, кроме Люськи.
   Впрочем, с Люськой все не так просто. Не зря ведь говорят, что женщины могут дружить только тогда, когда у обеих чувство зависти уравновешивается чувством собственного превосходства. Да, я завидовала ее владению иностранными языками и тому, каким успехом она пользовалась у мужчин, которые моментально хотели на ней жениться. А она - моей фигуре, очень даже неплохой, волшебной способности жрать все что угодно, не толстея, и умению рисовать. А вот ее новому социальному статусу я нисколько не завидовала. Хотя бы уже потому, что никак не могла представить себя английской графиней и владелицей замка. На мой взгляд, это чистый кошмар.
   В Стэмфорде мы очутились как-то внезапно. Вот только что ехали по шоссе - и вдруг неширокая улочка, застроенная старинными двух-трехэтажными домиками. Как я поняла из пояснений Бобана, это был оплот местной цивилизации - с торговым центром, библиотекой, несколькими старинными церквями, кинотеатром и даже небольшим музеем. Не говоря уже о множестве питейных заведений. Городок мне, на первый взгляд, понравился, и я подумала, что надо будет при случае добраться до него и рассмотреть повнимательнее. Но только без Бобана. Должен же здесь ходить какой-нибудь автобус.
   Город закончился так же неожиданно, как и начался. Теперь мы катили по узенькой пустынной дороге, где с трудом разъехались бы две даже не очень большие машины. Впрочем, машин и не было, только один раз навстречу попался парень на велосипеде, который приветственно помахал Бобану. На горизонте промелькнул лес, с другой стороны - деревушка ("Скайворт, мам"). Дорога плавно пошла в гору, и скоро мы оказались у каменной стены, увитой какой-то зеленой ползучкой. Еще минут пять ехали вдоль нее, пока не притормозили у высоких кованых ворот.
   С громким лязганьем половинки ворот разъехались в стороны, и Бобан медленно подтащил машину к сторожке, из которой вышел седой грузный мужчина в такой же серо-зеленой тужурке, наброшенной на плечи поверх камуфлированной футболки. Они с шофером перебросились парой слов, потом привратник наклонился к окну и посмотрел на меня, приложив два пальца к отсутствующему головному убору. Я в ответ то ли кивнула, то ли втянула голову в плечи, как черепаха.
   Невольно вспомнилась "Ребекка"* [*"Ребекка" - роман Дафны дю Морье]. Хотя я и не была второй женой хозяина замка, а просто приехала в гости к хозяйке, чувствовала себя примерно так же, как "вторая миссис де Винтер" - смертельно испуганной и не уверенной в себе. Армия слуг - вот что пугало меня больше всего. На каждом шагу - посторонние люди, которые, между прочим, будут заправлять мою постель и готовить мне завтрак. Напрасно я пыталась убедить себя, что все то же самое происходит и в гостинице. Нет, не то же самое. Совсем не то же.
   От сторожки мы поехали по аллее, обсаженной похожими на клены деревьями. Бобан тут же сообщил, что осенью листья становятся ярко-красными, и это очень красиво. Наконец аллея вынырнула из парка к дому, к тому самому южному готическому фасаду. Зубчатые башенки и высокая арка действительно напоминали Хэмптон-корт, только не красный, а мышино-серый.
   Конечно, это сооружение было чем угодно, но только не замком. Все то же архитектурное образование заставляло меня довольно болезненно реагировать на подобные несоответствия. Возможно, первый, деревянный, Скайхилл и был замком со всеми атрибутами оборонительного сооружения, но уж точно не этот. Где крепостные стены с бойницами, где ров и подъемный мост, где, в конце концов, башня-донжон, в которой можно пересидеть осаду? Дворец, особняк - пожалуй. Впрочем, если хозяевам нравилось называть свое обиталище замком, в конце концов, это их дело.
   Я подумала, что мы въедем во внутренний двор, но оказалось, что по странной прихоти архитектора вся эта красота скрывает служебный подъезд, а парадный вход находится сбоку.
   - Остановите, пожалуйста, на минуту, - попросила я, когда мы поравнялись с аркой.
   Выйдя из машины, я отошла на несколько шагов, чтобы рассмотреть все как следует. Внезапно мое внимание привлекло какое-то движение в одном из окон второго этажа. Темноволосая женщина в ярко-синем платье помахала мне рукой из-за стекла. Частый оконный переплет мешал рассмотреть ее, но я отчетливо видела, что она машет именно мне, а не кому-то еще. Я тоже махнула в ответ, женщина кивнула, обернулась в сторону комнаты и вдруг исчезла - видимо, кто-то позвал ее, и она быстро отошла.
   Странно, Люська не говорила, что у нее будет гостить кто-то еще. Хотя чему удивляться, она не раз жаловалась, что какие-то незнакомые люди сваливаются, как снег на голову, даже не удосужившись предварительно позвонить. Очень-очень дальние родственники, например. Или не менее дальние знакомые ("были поблизости, решили заехать навестить"). Но с чего бы этой девице (мне показалось, что женщина довольно молодая, ну, уж точно не старуха) вдруг мне махать?
   Сев в машину, я хотела спросить Бобана, есть ли в доме другие гости, но тут мы свернули за угол, и я чуть не подавилась языком.
   Контраст между южным и восточным фасадами на самом деле был таким резким, что меня аж передернуло. Представьте, что к Зимнему дворцу сбоку приставили, к примеру, сталинский жилой дом с колоннами. Неужели никому в голову не пришло, что это как минимум странно? Хотя... на вкус и цвет, как говорится, все фломастеры разные. Скорее всего изначально именно тюдоровский фасад был главным, но за полтора столетия мода изменилась, и его решили убрать на задворки.
   Джип остановился у высокого парадного крыльца. Я уже хотела выйти, но Бобан жестом остановил меня, выбрался из машины, неторопливо обошел ее и открыл мою дверцу. Подавая мне руку, он скорчил серьезную мину: мол, нельзя нарушать этикет. Я пожала плечами и вспомнила, что на заправке он тоже хотел мне помочь, но не успел. Бобан начал вытаскивать из багажника мои чемоданы, а я топталась у крыльца, сжимая в руках сумку, ноутбук и пакет с водкой, и не знала, что делать дальше.
   Дверь распахнулась, на крыльцо с восторженным воплем выскочила Люська, а за ней с отчаянным лаем выкатились две толстые корги. Джип, как у королевы, собаки, как у королевы... Впрочем, мохнатые сардельки с лисьими мордами были очень даже симпатичными. Люська за полтора года семейной жизни не похудела ни на грамм, скорее, еще поправилась. Впрочем, возможно, все дело было в одежде.
   Странно, раньше она никогда не носила такое. Ее пышные бедра туго обтягивала юбка-трапеция с бантовыми складками - мышино-серая (совсем как Скайхилл), ворсистая, чуть ниже колена. Верх не менее туго облегала бледно-голубая трикотажная двойка: кофточка с воротником под горлышко и застегнутый на одну пуговицу скучный кардиган. Довершали картину плотные бежевые колготки и серые, на низком каблуке туфли с перепонкой. Я думала, что такие надевают только на занятия бальными танцами. Неужели Питер заставляет ее одеваться в стиле "антисекс"? Или это такая провинциальная аристократическая мода? А что, вполне монтируется с замком и окружающей средой. Я покосилась на свои скинни и тренч поверх свитера - как будто из другого мира. Ну, по крайней мере, из другой эпохи.
   Люська обняла меня так, что кости затрещали, и потащила в дом. Бобан сзади нес мои чемоданы. Завершали процессию корги, которые путались у него под ногами и пытались на ходу обнюхать мое имущество. Как только Бобан поставил чемоданы на ковер в огромном холле, больше похожем на бальный зал, из бокового коридора появился тощий юноша в черных брюках и жилетке поверх белой рубашки. Он подхватил мой багаж и понес вверх по лестнице. Корги пошли было за ним, но Люська свирепо крикнула: "Брысь!", и собаки со всех ног бросились в коридор.
   - Они понимают по-русски? - удивилась я.
   - Они понимают интонацию слова "брысь". Пошли пить чай. А девчонки пока разберут твои чемоданы. Потом покажу тебе комнаты.
   Как по волшебству, из того же коридора появились две девушки лет двадцати, похожие, как близнецы, хорошенькие, одетые в одинаковые платья в черно-белую куриную лапку.
   - Это Энни и Салли, горничные, - представила их Люська.
   Девушки вежливо наклонили головы. Хм, а чего я, собственно, ждала - реверанса?
   - Слушай, не надо ничего разбирать! - спохватилась я. - Сама как-нибудь.
   - Боишься, что они будут обсуждать фасон твоих трусов? - фыркнула Люська. - Ну, как хочешь.
   Она что-то сказала горничным, те синхронно вскинули тонкие бровки, снова кивнули и исчезли в коридоре. Я посмотрела им вслед. Симпатичная униформа. Значит, там, в окне, точно была не прислуга.
   Озираясь по сторонам, как в музее, я плелась за Люськой в "голубую гостиную". Да, внутри замок оказался гораздо шикарнее, чем снаружи!
   - Успеешь все посмотреть, пошли скорее, - торопила она.
   Мы прошли через две огромные комнаты непонятного назначения и оказались в третьей, по сравнению с ними, совсем крошечной. На ум сразу пришло - бонбоньерка. Одна стена почти полностью представляла собой французское окно с выходом в сад. Голубые в белый цветочек шелковые обои, такие же диван и два кресла у круглого столика. Больше в комнате ничего не было - если не считать белого буфета в углу, морского пейзажа над ним и полки с безделушками на другой стене.
   - Кухня в честь твоего приезда сегодня расстаралась, - кивнула Люська на буфет, уставленный тарелками и блюдами с всевозможными лакомствами. - Обычно у нас к чаю поскромнее.
   - А Питер где? - спросила я.
   - В конторе с управляющим. К обеду подойдет.
   Она налила в чашки заварку и добавила кипятка из термопота (как, а где же серебряный чайник на спиртовке?!). Я подошла к буфету, положила на тарелку кусок яблочного пирога и бутерброд, то есть, прошу прощения, сэндвич с какой-то сложной начинкой. Устроившись в кресле напротив Люськи, попробовала пирог (какая вкуснотища, а вилочка-то какая!), отпила глоток чаю и спросила:
   - У тебя еще кто-то гостит? Какая-то женщина махала мне из окна. В синем платье. Она не будет с нами пить чай?
   - Женщина? - удивилась Люська. - Из какого окна? С парадной стороны?
   - Нет, с той, где арка. Я попросила Бобана остановиться, вышла, чтобы посмотреть, и увидела ее. Среднее окно на втором этаже. Слева от башни.
   Люська вытянула шею вперед и посмотрела на меня, как на чудо-юдо.
   - Светик, тебя, может, укачало по дороге? Или померещилось? Во-первых, у нас нет никаких левых баб в синих платьях. Но я бы, может, еще подумала, что кто-то из слуг контрабандой привел гостей. Или что какая-нибудь сумасшедшая туристка отбилась от стада, такое уже бывало. Тем более, сегодня как раз открытый день. Но на том фасаде по обе стороны от башен только по два окна...
  
   ==============================================

Двумя годами раньше

  
   Люська позвонила мне в половине первого ночи и выпалила на одном дыхании:
   - Светка-я-выхожу-замуж-он-чудо-и-уезжаю-к-нему-в-Англию!
   - А-а-а-а... - растерянно протянула я в ответ.
   С Люськой мы дружили лет двадцать, класса так с третьего. Или с четвертого - точно не помню. Все это время я совмещала должности дежурной жилетки и отвешивателя волшебного пинка для приведения ее в чувство. Если я всегда предпочитала держать свои горести при себе и редко вдавалась в подробности личной жизни, то Люська привыкла вываливать на меня весь свой внутренний мир в мельчайших деталях. Обычно она прибегала (или звонила) в слезах и соплях, я выслушивала ее бесконечный драматический монолог и поначалу бормотала что-то участливое. От этого Люська раскисала окончательно, и тогда я начинала метать громы и молнии. Построенная в колонну по четыре, она, как ни странно, успокаивалась, и мы вместе начинали ломать голову, чтобы хоть как-то исправить ситуацию.
   Главной Люськиной бедой всегда было то, что она толстая. Подумаешь, беда, скажете вы, число толстых на планете растет с угрожающей скоростью, и далеко не все они считают свое состояние несчастьем. В том-то и дело! Человек либо доволен своей внешностью независимо от наличия или отсутствия лишних килограммов, либо недоволен, опять же независимо от веса. Люська была как раз из тех, кто недоволен.
   Однажды - ценой страшных лишений! - ей удалось сбросить целых пятнадцать кило, влезть в вожделенный сорок шестой размер и даже пойти на свидание в моей парижской кофточке. Кавалер отвешивал ей банальные комплименты, и целых полчаса Люська была счастлива. А потом ей показалось, что он с интересом смотрит на тощую официантку, и она натрескалась пирожных. С горя.
   "Я толстая неудачница! - рыдала она, роняя на парижскую кофточку черные капли слез пополам с тушью. - Ты бы видела ее! Рядом с ней я буду выглядеть коровой, даже если похудею еще на пятнадцать кило".
   "А зачем тебе как-то выглядеть рядом с ней? - пыталась достучаться до нее я. - Если ты не пойдешь больше в этот ресторан, вы больше никогда не встретитесь. Подумай лучше о том, что ты теперь выглядишь газелью рядом, к примеру, с Фимкой". Фимка, Наташка Ефимова, - наша с Люськой общая знакомая, которая, родив третьего ребенка, подросла до пятьдесят второго размера и нисколечко этим не огорчалась. Или, по крайней мере, тщательно это скрывала.
   Но убедить Люську мне не удалось. "Посмотри! - вопила она, тыкая пальцем в различные места своего организма. - Вот, посмотри. Это целлюлит. А это складки. А это просто жииир!"
   Не прошло и трех месяцев, как Люська вернулась на исходные позиции, поскольку утешение своим разочарованиям всегда искала в одном и том же - в еде.
   Похудеть Люська мечтала лет с тринадцати и примерно с того же времени - выйти замуж. И не просто замуж, а обязательно за иностранца. Космополитизм, похоже, был их семейной чертой. Люськина старшая сестра уехала в Голландию, тетя жила в Швеции, а двоюродный брат вообще кочевал по миру, нигде подолгу не задерживаясь.
   Несмотря на свои габариты (а может, и благодаря им), Люська нравилась мужчинам и никогда не была в числе тех, кто подпирает на танцах стенку. Ее огромные серые глаза, ямочки на щеках, невероятная улыбка и русая коса толщиной в руку притягивали взгляды, как магнит. К тому же после окончания университета она работала гидом, что резко повышало ее шансы найти иностранного жениха. Причем не просто гидом, а разряда вип. Безупречное знание трех языков, а также каждого камешка в Петербурге обеспечивало ей самых выгодных клиентов. Большинство мужчин мгновенно попадали под Люськино обаяние и сразу же задумывались о чем-то очень серьезном.
   Но она сама себе все портила. Ей просто никак не удавалось поверить в то странное обстоятельство, что если уж мужчине захотелось раздеть женщину, ее лишние килограммы и складки на животе вряд ли его испугают. Напрасно я убеждала Люську, что по ней плачут все психиатры мира и что ни в коем случае не стоит на первом же свидании спрашивать кавалера, не слишком ли ее полнит это платье. Она не верила, грызла себя, подозревала ни в чем не повинных мужиков в каких-то мифических корыстях, а потом поражалась, что они вдруг переставали звонить и писать.
   Последним известным мне экземпляром стал итальянский бизнесмен, который влюбился в Люську с первого взгляда и моментально сделал предложение. И все шло хорошо, пока Роберто не пожелал познакомить ее со своим многочисленным семейством. Будучи примерным католиком, он не хотел жениться без благословения матушки, тетушек и сестриц.
   Посмотрев на групповую фотографию дюжины поджарых брюнеток с одинаковым недобрым взглядом, Люська струхнула.
   "Светка, я им не понравлюсь, - скулила она, обдирая бахрому моей любимой скатерти. - Вот увидишь, они меня возненавидят. Они все такие, такие... А я... Они скажут, что я не пара их замечательному мальчику, и он... Он меня брооосииит!".
   Короче, ехать во Флоренцию и знакомиться с семьей Роберто Люська отказалась наотрез. Он уехал домой и какое-то время еще пытался переубедить ее, названивая по скайпу, но Люська была непреклонна. И через некоторое время все сошло на нет.
   "Эти его мамки-тетки наверняка подыскали ему какую-нибудь тощую крысу!" - рыдала Люська.
   Я в тот момент переживала не самый лучший период, поэтому рявкнула на нее свирепее обычного. Люська обиделась, фыркнула в ответ, и мы поссорились.
   Обычно наши ссоры длились не больше пары недель и рассасывались сами собой, но на этот раз все затянулось надолго. От общих знакомых я знала, что Люська впала в глубочайшую депрессию и даже, вроде бы, пыталась покончить с собой, но как-то глупо и неудачно. Сколько раз я уже протягивала руку к телефону, но... Так и не позвонила. И не спрашивайте, почему - не знаю.
   В то время наши отношения с Федором медленно умирали естественной смертью. Мы прожили вместе четыре года, и я уже привыкла мысленно называть его мужем. Однако оказалось, что для брака нужно что-то еще - что-то такое, чего не было у нас. Это выглядело так, словно мы пришли в кино, а фильм, такой интересный в начале, становился чем дальше, тем скучнее. Но мы - то ли жалея уплаченных за билет денег, то ли потому что неловко уходить в середине сеанса, все же досидели до конца, а потом, когда зажегся свет, просто встали и пошли к выходу. Хотя бы уже потому, что других вариантов не было.
   Мы даже не ссорились, нет. Шли себе параллельными курсами, а потом начали медленно расходиться в разные стороны. Пока в один унылый вечер не посмотрели друг на друга и не поняли без слов, что разошлись окончательно.
   Федька деловито собрал сумки, я проверила, не забыл ли он чего-нибудь. Дежурный вялый поцелуй, такой же, каким мы обменивались утром, когда он уходил на работу, и вечером, когда возвращался, - и вот я одна... А Люська тем временем, оказывается, нашла себе англичанина! И не просто нашла, а собирается замуж!
   - Светка, это Питер. Ну, Питер Даннер. Помнишь его? С которым мы в "Севере" познакомились после выпускного. Мы с ним еще открытки друг другу отправляли. Он приехал, и мы встретились, и вот...
   - Ну ни фига себе! - только и могла сказать я.
   Мне очень хотелось съехидничать, спрашивала ли она его о том, насколько толсто выглядит, но я сдержалась.
  
   =========================================
  
   С Питером Даннером (такая у его семейства была настоящая фамилия) мы с Люськой действительно познакомились через пару дней после школьного выпускного. Питер только что получил диплом Оксфорда и решил отметить это событие туристической поездкой в Россию. Историческая встреча произошла в кафе "Север" на Невском. Если не ошибаюсь, они оба нацелились на одно - последнее - пирожное. Питер стоял в очереди перед нами, и Люська не смогла скрыть разочарования. Будущий граф хоть и не понимал ни слова по-русски, мессидж прочувствовал и галантно уступил пирожное даме. Люська тогда английский еще не знала, но, в отличие от меня, хорошо говорила по-французски. Питер, как выяснилось, тоже, и языковой барьер был преодолен. Люська предложила поделить пирожное пополам.
   Мы сели за один столик, франкофоны мило щебетали что-то непонятное над своими половинками "птичьего молока", а я тупо молчала и чувствовала себя лишней. Чтобы не мешать им, я быстро выпила кофе и ушла, сославшись на неотложные дела.
   Ничего эдакого между ними тогда не произошло, они просто погуляли по городу, а на следующий день Питер уехал в Москву. "Он милый, но слишком старый", - сказала Люська. Впрочем, кое-какие отношения они поддерживали, если можно назвать отношениями одну рождественско-новогоднюю открытку в год. За двенадцать последующих лет Питер успел жениться и развестись, а потом внезапно написал Люське длинное письмо, в конце которого мимоходом упомянул о своем намерении снова посетить город на Неве. Вот и посетил...
   В тот год, когда все мы были просто неприлично молоды и полны надежд, титул графа Скайворта принадлежал старенькому дедушке Питера. Дядя Питера - как старший сын - по титулу учтивости* [*Courtesy title (англ.) - личный титул, используемый как основной способ именования наследников титулованных дворян (старших сыновей и внуков). Обычно используется титул на одну ступень ниже, бывший в семье прежде или полученный в дополнение к основному титулу] именовался виконтом Флиткортом. Двоюродному брату, племяннику, а также отцу Питера досталось лишь кислое обращение "достопочтенный", а самому Питеру - и вовсе ничего. В очереди за графским титулом он был только пятым, а поэтому с чистой совестью мог считать свои шансы нулевыми и не забивать голову аристократической ерундой.
   Однако судьба зачастую распоряжается по-своему, неожиданно и жестко - если не сказать жестоко. Старому графу перевалило за девяносто, когда вместе со всей своей семьей в автокатастрофе погиб его внук Майк - кузен Питера. Не выдержав потрясения, граф Скайворт скончался от сердечного приступа, и титул перешел к его шестидесятилетнему старшему сыну. Но и это было еще не все. Через год с небольшим от рака умер отец Питера, оставив его единственным наследником графского рода.
   После развода Питер задумался о том, что хотя холостяцкая жизнь состоятельного мужчины весьма хороша, в ней есть один существенный изъян. Если он не обзаведется законным наследником мужского пола, графы Скайворты исчезнут уже в четвертый раз - и, видимо, на этот раз окончательно. А прекращения рода титулованные английские мужчины боятся больше всего на свете.
   Почему Питер вспомнил о Люське и решил с ней увидеться, мне было неизвестно. Точно так же, как и прочее развитие их романа. На тот момент мы с Люськой не общались, а потом она уже больше болтала о предстоящей свадьбе и переезде в Англию. На мой-то пошлый взгляд, который я не спешила обнародовать, если уж Питеру так приспичил наследник, следовало выбрать в жены кого-нибудь помоложе. Хотя... молодость тоже ничего не гарантирует. Как бы там ни было, за полтора года они не слишком продвинулись в этом предприятии.
   Любопытно, что Питер - прямо как настоящий принц из сказки - ни словом не обмолвился о своем статусе графского наследника. Поэтому Люська была уверена, что выходит замуж за просто хорошего английского парня, преуспевающего юриста и даже депутата парламента. Все, как ей мечталось. И ведь она ни разу не упомянула вслух о своем лишнем весе. Вот что любовь творит с человеком!
   Свадьбу сыграли в Петербурге, после чего новоиспеченный муж вернулся в Лондон. Дядюшка граф очень хотел побыстрее познакомиться с новой родственницей, но пока Люська занималась бумажной волокитой и прочими выездными делами, его здоровье серьезно пошатнулось. И так уж вышло, что в самолет в Пулково села скромная миссис Даннер, а в Хитроу прилетела уже леди Скайворт.
   Для Люськи титул и все к нему прилагающееся стало настоящим шоком. Особенно убило ее поместье Скайхилл. Огромный дом, чудовищных масштабов хозяйство, десятки слуг, фермеры-арендаторы. А совершенно ей не знакомая, пугающая светская жизнь! Когда-то наследуемый титул автоматически давал его обладателю место в палате лордов, но с начала этого века все изменилось. Теперь там правят бал пожизненные пэры, получившие титул за некие заслуги перед обществом, а наследственные тихонько курят в уголке. И Питеру уж точно ничего не светило бы, но консерваторы выбрали его на замену почившему дяде. А это уже совсем другой уровень коммуникации. Люська с Питером даже удостоились представления королеве - правда, она так тряслась от страха, что абсолютно ничего не запомнила. Люська, конечно, не королева. Впрочем, думаю, королева Люську тоже не запомнила.
   Но все-таки главным кошмаром были именно слуги. Выслушивая по скайпу ее стоны, я невольно вспоминала все ту же "Ребекку". Самые ужасные английские снобы - это слуги аристократов. Особенно те, которые служат в старинных поместьях из поколения в поколение. Например, предки Люськиного дворецкого трудились в Скайхилле еще при предыдущих Скайвортах, с момента постройки замка. Должность домашнего надзирателя (как бы она там ни называлась) передавалась от отца к сыну, а если вдруг сыновей не случалось, то к внуку.
   Разумеется, Люську - безродную иностранку! - слуги изначально ни в грош не ставили. Это Питеру она могла сколько угодно врать, что среди ее предков были российские Великие князья и курляндские бароны. Поди проверь! Но слуги видели ее насквозь. Нет, они подчинялись беспрекословно и вели себя предельно вежливо, однако... "Светка, на их глумливых мордах написано, насколько они меня презирают!"
   Впрочем, ныла Люська недолго. Первым ее подвигом стало увольнение экономки. Потом она сократила непомерно раздутый штат прислуги и, посоветовавшись с Питером, заменила вороватого управляющего имением. "Теперь, Светка, они меня не только презирают, но еще и ненавидят". Впрочем, сдаваться Люська не собиралась.
   Меня она начала зазывать в гости, еще толком не уехав. Наша долгая ссора была забыта, я снова стала лучшей подругой, поэтому само собой подразумевалось, что в Англии мне будут всегда рады. Ну а когда оказалось, что Люська стала хозяйкой самого настоящего замка, она тут же выбрала для меня комнаты ("самые лучшие"). Впрочем, комнатам пришлось меня подождать - целых полтора года.
   Вместо медового месяца на молодых свалились хлопоты, связанные с похоронами графа, наследством, всевозможными формальностями. Да и сам по себе их вход в новую аристократическую реальность оказался далеко не простым. Даже для Питера, который, будучи графским внуком и племянником, знал этот мир не понаслышке.
   Потом, когда у них все более-менее утряслось, начала выкобениваться я. До меня наконец, с большим опозданием, добралась обратная реакция на разрыв с Федькой, я пребывала в глубокой тоске и нежелании шевелиться. К тому же начались проблемы на работе. Архитектурную мастерскую, где я добросовестно стряпала на компьютере проекты немудреных загородных домов, домиков и прочих сараев, последние несколько лет трясло и лихорадило. В конце концов она приказала долго жить. Это было одной из главных причин, почему я упорно не поддавалась на настойчивые Люськины зазывания.
   Придирчивость британских властей к претендентам на визу очень хорошо известна, а я была самым беспроигрышным кандидатом на отказ: одинокая женщина детородного возраста, без постоянного места работы, с тремя копейками на банковском счете. Из плюсов - только квартира в собственности, но это довольно слабенький плюсик. Не хотелось бы заплатить немалый консульский сбор, чтобы получить в итоге от ворот поворот. А даже если бы и случилось чудо - на какие шиши ехать-то? Конечно, мне не надо было платить за гостиницу и еду, но билеты и всякие прочие расходы? Мне и на обычную жизнь дома еле-еле хватало. Постоянную работу найти не удавалось, приходилось перебиваться заказами на удаленке.
   Наконец Люська начала откровенно обижаться, и мне пришлось сознаться. Она жестко обругала меня и убедила на пальцах, что сэкономленное за три месяца жизни all inclusive* [*(англ.) "все включено"] с лихвой покроет и стоимость билетов, и все остальные расходы. Заодно Люська подсказала, как обойти все возможные преграды на пути к британской визе. Правда, для этого пришлось пойти на поклон к Федьке, но, поскольку расстались мы мирно, а сам по себе он человек невредный, проблем не возникло ("С тебя "Cutty Sark"* [*Сорт шотландского виски]").
   В результате нехитрых манипуляций я получила справку о том, что вот уже три года тружусь в его логистической компании менеджером по перевозкам и получаю вполне пристойную зарплату. Кроме того он написал так называемое спонсорское письмо, которым гарантировал мою финансовую поддержку на правах гражданского супруга. К письму прилагалась выписка с его банковского счета. Даже если что-то из моих данных и вызвало сомнение консульских чиновников, приглашение члена палаты лордов победило по очкам. Мне выдали многократную визу на полгода. Бинго!
  
   ============================================
  
   - А Федька твой молодец, не ожидала, - сказала Люська, подливая себе чаю. - Я ему сама виски куплю. Получше "Катьки". Слушай, а у вас точно все? Может, еще как-нибудь... того, а? Он же не женился еще?
   - Нет, Люсь, все. Давно все. Без вариантов. Он хороший, но... не мой.
   - Слушай, да забей ты. Не, я не про Федьку. Про бабу в окне. Ну, бывает, показалось. Хочешь, выйдем, сама увидишь, что там два окна и никакого среднего нет.
   Я посмотрела на нее внимательно.
   Что-то было не так. Я же сказала: все, проехали. Показалось. Может быть, штору сквозняком качнуло. И не то еще может примерещиться.
   Я как раз особо и не переживала. Это Люська явно нервничала.
   - Люсь?
   Она вздрогнула, расплескала чай на скатерть.
   - Черт! Не знаю, как и начать. Ты меня будешь ненавидеть.
   - Что случилось? - испугалась я.
   Люська глубоко вздохнула и открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут открылась дверь. Плотный мужчина лет сорока в таких же брюках и жилетке, как и унесший мои чемоданы юноша, остановился на пороге.
   - Миледи, - с легким поклоном сказал он, обращаясь к Люське. - Маам, - добавил, точно так же поклонившись мне.
   - Мы еще не закончили, мистер Джонсон, - ответила Люська. - Я позвоню.
   Пожалуй, ее английский я понимала лучше всего. Конечно, если она не говорила слишком быстро.
   - Это наш дворецкий, мистер Джонсон, - отрекомендовала Люська, когда он вышел.
   - По ходу парохода, я обречена быть мамой все три месяца, - вздохнула я.
   - Раздражает? - усмехнулась Люська. - Понимаю. По-американски* [*Американское произношение слова mam (сокращение от madam) - "мэм", британское - "мам"] как-то привычнее звучит. Ничего, притерпишься.
   - Так что ты мне хотела сказать? Почему я буду тебя ненавидеть?
   Люська пожевала губу, подергала край скатерти.
   - Все равно ведь придется. Ну, в общем... в общем, нам с Питером завтра утром надо уехать. Во Францию. На месяц.
   - Что?! - я ушам своим не поверила. - Ты издеваешься?!
   - Светка, ну прости, мы же не специально. Мы только сегодня утром узнали, когда ты уже вылетела. Питер ведь в палате в какой-то международной комиссии. Должен был ехать другой человек, но он внезапно заболел. И не отменить. А мне с ним надо, там всякие мероприятия будут протокольные, где с женами положено. Мы бы тебя с собой взяли, за свой счет, но...
   - Но у меня нет шенгена.
   - Да.
   - И что мне прикажешь делать? Сидеть здесь и ждать вас? Целый месяц?!
   - Свет, ну а что ты дома обычно делаешь? Читаешь или за компом сидишь. Что тебе мешает здесь тем же самым заниматься? К тому же тебя будут кормить, поить, обстирывать, убирать за тобой. Разве что попу не подтирать.
   - Ну, знаешь, с попой я как-нибудь сама управлюсь.
   - Рада за тебя. Ходи гулять, катайся на лошадях, на велосипеде, машину бери. У тебя же есть права?
   - Права есть, но за пруль* [*Машина с правым расположением руля] в жизни не сяду. И лошадей боюсь.
   - Тогда поезжай с Бобой - в город или еще куда-нибудь. Хоть в Лондон. Проводной интернет в библиотеке, вай-фай по всему дому. Телевизоров везде до фига. Который в моем кабинете - с русскими каналами. В подвале сауна, бассейн и спортзал. Корты за домом - теннисный и сквошный. Допила чай? Пойдем, я тебя жральню покажу.
   - Что покажешь? - не поняла я.
   - Сейчас увидишь.
   Мы вышли в узкий коридорчик, свернули за угол и оказались перед широкими двустворчатыми дверями из темного резного дерева. Слева вниз уходила неширокая лестница. Я поняла, что одна заблужусь в этом замке, как мальчик-с-пальчик в лесу. Придется бросать за собой крошки... которые тут же сожрут птицы. Нет, которые Энни и Салли тут же ликвидируют пылесосом.
   - Внизу кухня, - сказала Люська. - Туда тебе ходить категорически нельзя. Вообще в подвал - там комната отдыха для прислуги, всякие службы, кладовые. В общем, no go area* [*(англ.) запретная зона].
   - А куда еще нельзя? - я не обиделась, но почувствовала себя неуютно. - Надо записать все ваши правила, не запомню ведь.
   - Я тебе распечатала план замка, подписала, где что находится, и отметила, куда не надо заходить. Весь третий этаж - там комнаты слуг. Некоторые живут в деревне, в основном семейные, одинокие здесь, только на выходные уходят. Кабинет Питера. Впрочем, он закрыт. Наши с ним личные комнаты - только если с нами. Мне-то что, - поправилась Люська, - даже если и одна зайдешь. Но... сама понимаешь...
   - Понимаю, - кивнула я. - Слуги не поймут. Хорошо, что предупредила. Наверно, проще сказать, куда можно, нет?
   - Весь первый этаж - куда угодно. Включая мой кабинет. Второй тоже, кроме наших комнат. Но гостевые спальни закрыты. Да там особо и смотреть нечего. Мебель вся под чехлами, снимают, только когда кто-то там ночует. Правда, две большие спальни, где старинная мебель, Джонсон туристам показывает. И большую часть первого этажа. Можешь с ними походить, он хорошо экскурсию проводит. По вторникам после завтрака, по субботам после ланча. Он вообще фанат Скайхилла, Питер столько не знает, сколько Джонсон. Если что будет интересно - спрашивай у него, тогда он тебя полюбит сразу и навсегда.
   - Хорошо, учту. Да, а спортзал как, он же тоже в подвале?
   - В спортзал отдельная лестница из холла. Туда - сколько угодно. В гараж, в конюшню, на псарню - тоже. Велосипеды в гараже, кстати, бери любой. Боба поможет выбрать и по росту подогнать.
   - У вас и псарня есть? - удивилась я. - Там тоже корги? Сколько их у тебя?
   - Нет, там охотничьи, остались от дяди Роберта. Это хозяйство Питера, я даже не знаю, как их зовут. И на охоту не хожу. А у меня только эти две барышни. Фокси и Пикси.
   Разговаривая, мы шли через огромную столовую, окна которой выходили на цветник. За длиннющим столом могли поместиться, наверно, человек тридцать, если не больше. Стулья с высокими спинками показались мне страшно неудобными. Вдоль украшенных гобеленами стен выстроились резные буфеты - надо думать, с посудой и фамильным серебром. Пахло немного странно - то ли пылью, то ли старым деревом. Впрочем, наверно, так и должно пахнуть в настоящем замке - откуда мне знать. Просто куда бы я ни пришла, сразу начинаю принюхиваться. Запахи - мое все. Ну, или мой кошмар, если не слишком приятные. Наверно, в прошлой жизни я была овчаркой.
   - А куда мы идем? - спросила я. - Я думала, столовая - это и есть жральня.
   - Нет, - фыркнула Люська. - Столовая - это и есть столовая. Вон там, - она махнула себе за спину, - большая гостиная. После всяких приемов и ужинов с гостями джентльмены уходят в библиотеку пить бренди и курить сигары, а леди в гостиной сплетничают под рюмочку хереса.
   Я обернулась, и у меня закружилась голова. Архитектурно-пространственное мышление не помогало. По моим расчетам, за той стеной вместо гостиной должна была находиться подъездная аллея. Похоже, этот замок расположился как минимум в четырех измерениях. Хотя... на самом деле все гораздо проще. Планировка осталась от готического замка, где подобные странные ходы, переходы и повороты в порядке вещей - в отличие от барочных построек с их прямолинейными анфиладами покоев.
   - А с этой стороны, - Люська подошла к открытой двери в противоположной стене, - жральня.
   Я зашла вслед за ней в небольшую комнату с одним окном, которое тоже выходило в сад. Только это был уже какой-то другой сад. У меня снова закружилась голова. Корги брызнули с обтянутого гобеленом дивана и выскочили в столовую.
   - Где же еще им быть, - проворчала Люська. - Только рядом с едой. Обжоры. Скоро в двери не будут пролезать. Как и я.
   Это было ее первое упоминание о лишнем весе - так, вскользь, мимоходом. Похоже, собственные габариты графиню больше не беспокоили.
   - Королевский подарок?
   - Собаки-то? Как ты угадала? Королевский. Только не мне, а дедуле Скайворту. На девяностолетие. Фокси - щенок от одной из ее корги. А потом Фокси подросла и родила Пикси. Вдова дяди Роберта оставила их нам.
   Перед диваном стоял небольшой стол, напротив на стене висел телевизор с плоским экраном. У окна друг против друга расположились чудовищных размеров холодильник и не менее огромный буфет, намного больше тех, которые стояли в столовой. Довершали обстановку кулер и столик, на котором красовались микроволновка, кофе-машина и еще один термопот.
   - "Слушай меня внимательно!", - скорчив зверскую рожу, Люська процитировала нашу классную руководительницу Ольгу Петровну. - Еду в этом чертовом доме выдают строго по расписанию. Кстати, во сколько ты встаешь обычно?
   - Ну... где-то в полвосьмого, в восемь. Но тут же еще разница во времени два часа.
   - Ага. Так что первое время будешь тупо просыпаться в полшестого. И будешь хотеть жрать. Что, нет?
   - Конечно, буду. И что?
   - А то, что завтрак в девять ноль-ноль и ни минутой раньше. Мне, правда, приносят в постель в восемь. Но я замужняя хозяйка дома, это только моя привилегия. В столовой мне вообще не дозволяется завтракать, разве что в исключительных случаях. А тебе принесут в комнату чай. Кстати, надо будет сказать на кухне, во сколько.
   - В семь - нормально? И что, только чай?
   - Нормально. Да, только чай. Чайник и чашку на подносике. Горничная постучит в дверь. Кстати, задвижку можешь не закрывать, без стука все равно никто не войдет. Если ты ответишь - принесет в комнату. Не ответишь - поставит на столик у двери. Проспишь - будешь холодный пить. Да, так вот. Вот в этой комнате - запасы еды, которой можно кусочничать в любое время.
   Люська открыла дверцу холодильника - он был битком набит йогуртами, нарезками сыра, колбасы и ветчины, фруктами, какими-то таинственными бутылками, банками, коробочками и пакетиками. В буфете на полках лежали всевозможные булочки и плюшки в обертках, печенье, конфеты, плитки шоколада, чипсы, орешки, стояли баночки с разноцветными джемами, коробки с чайными пакетиками и капсулами для кофе-машины.
   - Советую тебе, чтобы до завтрака с голоду не помереть, с вечера запасаться каким-нибудь йогуртом и булочкой. Да и вообще - заходи в любое время, когда захочется пожевать или чаю-кофе попить. Хочешь - здесь ешь, хочешь - с собой бери. Если здесь, то посуду грязную оставляй на буфете. И да, учти. Завтрак без слуг, шведский стол, все сама-сама. Но ровно в десять они приходят убирать со стола. Конечно, кусок изо рта не вытащат, но будут стоять и смотреть, смотреть... Сама убежишь, не доев. Ланч в час дня, в столовой, со слугами.
   - В смысле, со слугами? - не поняла я.
   Люська посмотрела на меня, как на идиотку.
   - В том смысле, что они наливают тебе суп в тарелку, а потом торчат за спиной, ожидая, не попросишь ли ты добавки. А ты что подумала? Что за столом с нами сидят? Дальше... В пять часов чай. Накроют, где попросишь, хоть в саду, если дождя нет. Обед - который на самом деле ужин - в восемь в столовой. Тоже со слугами. Кстати, ты взяла вечернее платье?
   Я глупо заморгала. Нет, конечно, я знала, что в приличных домах к ужину, то есть, к обеду, переодеваются, но как-то совершенно не подумала, что и мне придется это делать.
   - Ну... У меня есть одно платье... приличное. Но явно не вечернее.
   - Ладно, на сегодня сойдет и приличное. Пока одна будешь - можешь вообще не переодеваться. Мы, когда вдвоем, тоже не морочимся. А вечернее я тебе из Парижа привезу. От кутюр. На тот случай, когда будет много гостей.
   - Люсь...
   - Никаких Люсь. Могу я любимой подруге хоть что-то приятное сделать? Считай, что это компенсация за то, что бросаем тебя здесь одну.
   - Ну... спасибо, - сдалась я. - Кстати, мне вообще можно в джинсах-то по дому ходить? Не сочтут за оскорбление?
   - Да ходи ты, в чем хочешь, - махнула рукой Люська. - На меня не смотри. Это такой кантри-стайл, мне, вроде как, положено. Только когда в бассейн идешь, халат надевай на купальник.
   Я представила, как дефилирую по коридорам и лестницам замка в бикини, а слуги таращатся на меня из-за углов. Мда, картинка.
   Мы вышли из жральни обратно в столовую. Собаки радостно бросились под ноги. Одна из них потянулась передними лапами ко мне - на ручки, на ручки!
   - Вот и псинам с тобой веселее будет, - Люська отцепила от меня ухмыляющуюся корги. - Они скучают, когда мы уезжаем.
   - А что мне с ними делать?
   - Гулять, общаться, тискать. Они еще к тебе спать придут, вот увидишь. Знаешь, как классно спать с теплыми собаками? У нас тут нежарко, даже летом.
   - Лучше, чем с теплым мужем? - подкусила я.
   - Они не храпят, - засмеялась Люська. - И потом, ты же знаешь, зимой мы в Лондоне. Весной и осенью я почти все время здесь одна, Питер приезжает только на выходные.
   - Так вы не скоро наследника заведете, - ляпнула я и прикусила язык, потому что Люська тут же помрачнела. - Ой, извини, я не хотела...
   - Да ладно тебе, - вздохнула она. - Все нормально.
   - Не похоже.
   - У меня - все нормально.
   Люська опустила собаку на пол и оглянулась, как будто кто-то мог нас подслушать.
   - У меня действительно все нормально, мы были у врача, обследовались.
   - Значит, Питер?
   - Да. Его... зверюшки слишком ленивые. Много, здоровенькие, но... малоподвижные.
   - Это лечится?
   - Трудно сказать. Он пьет лекарства, на процедуры всякие ходит. Через три месяца надо будет повторно обследоваться. Если не поможет, попробуем ЭКО. Хотя, конечно, его это здорово подбило. Фигово быть последней надеждой рода. Говорит, что теперь понимает Генриха VIII, который готов был расплеваться с папой Римским, лишь бы развестись, снова жениться и заполучить наследника. Впрочем, Генрих жен винил в неспособности родить мальчика, а тут сам. Знаешь, люди давно уже шепчутся, что этот титул проклят - четвертый раз уже род Скайвортов может прерваться. Мол, не за добрые дела это графство получали. Все четыре раза.
   - Ты в это веришь?
   - Во что, в проклятье? - фыркнула Люська. - Нет, конечно. Когда я верила в такие глупости? А вот насчет ребеночка - это все грустно. Ладно, давай не будем об этом. Пойдем, я тебе хотя бы в общих чертах все покажу. Dogs, c'mon!* [*(англ.) Собаки, пошли!]
   Уже через пару минут я поняла, что моя единственная надежда не пропасть в этом заколдованном царстве - обещанный Люськой план. Ну, и то, что Фокси и Пикси всегда выведут к еде. Еще одним их излюбленным занятием - кроме обжорства и сна в хозяйской постели - похоже, было путаться в ногах. Они воспринимали это как веселую игру. Надо думать, свалить кого-нибудь на пол означало у них сорвать джек-пот.
   Мы обошли по кругу весь первый этаж.
   Завтра, когда они уедут, пообещала я себе, после завтрака спокойно обойду все снова, с планом в руках.
   - Учти, в первой половине дня, до ланча, лучше пойти прогуляться, если погода позволяет, - словно услышала мои мысли Люська. - С утра тут уборка. Кроме вторника, во вторник - после ланча, из-за туристов. Но ты не пугайся. Если увидишь, что девчонки где-то убирают, просто не ходи туда. А если уже где-то находишься и они туда пришли с пылесосом, перейди в другое место, только и всего. Энни и Салли вообще мирные, если даже что - не скажут. Раньше была еще Элизабет, старшая горничная, вот та была зараза. Все время бухтела, что я не туда пошла, не там села, не там встала. Но, как понимаешь, бухтела она недолго.
   Угу, подумала я, Энни и Салли не скажут. Вслух. Только про себя. И бровки поднимут выразительно. И посмотрят друг на друга со значением. А мне-то не все ли равно? Не все ли. В том-то и дело. Света, это горничные, просто горничные. Помнишь, какая грымза была в Париже - и что? И ничего. Федька ее быстро на место поставил. Ну да, только здесь Федьки нет. Вообще никого нет. Света, замок и целая армия прислуги.
   Люська шла довольно быстро, и я не успевала толком ничего рассмотреть. Как в музее, когда времени мало. Переходишь от одного к экспоната к другому, тут же забывая о том, что видела несколько секунд назад. Я все пыталась понять, нравится мне тут или нет. Без оглядки на слуг и прочее. Вот просто замок - нравится? Не было в нем какого-то очарования, которое заставило бы вздохнуть: эх, вот бы остаться тут жить. Или хотя бы пожить. Я и так здесь проживу целых три месяца, до конца лета. Но и отвращения он тоже не вызывал. Просто большой красивый дом, огромные залы, картины, гобелены, старинная мебель, зеркала, ковры.
   - Слушай, а как мне к слугам обращаться? - спохватилась я, вежливо кивнув в ответ на кивок очередного юноши в жилетке, который нес с кухни в столовую решетчатый короб с посудой.
   - Я тебе написала все, в твоей комнате на столике. Вообще это целая наука, я не сразу запомнила. К дворецкому и к главному повару обращаются по фамилии с мистером - мистер Джонсон, мистер Саммер. К камердинеру и личной горничной хозяйки - по одной фамилии. К старшему лакею и старшей горничной - по имени, но обязательно полному. К просто лакеям, горничным и прочей мелкой прислуге - можно и по сокращенному имени. Главную повариху и экономку зовут миссис такая-то, даже если они не замужем. Впрочем, у нас теперь нет ни главной поварихи, ни экономки. И личной горничной с камердинером. Светка, ты не представляешь, какая здесь была орава бездельников, - Люська наклонилась и подобрала с ковра какую-то пушинку. - Дядя Скайворт жил один, гостей принимал редко, а прислуги у него было, как будто человек на двадцать. Замок, конечно, большой, работы много, но не до такой же степени.
   - А сколько сейчас осталось прислуги?
   - Ну, давай посчитаем. Дворецкий, две горничные, лакей, повар с помощником, шофер, конюший, псарь - он же ветеринар, садовник, привратник и смотритель-ремонтник. Все. Двенадцать человек. Плюс управляющий, но он, собственно, не прислуга. На двоих - вполне достаточно.
   Я хмыкнула, но Люська сделала вид, что не заметила.
   - Когда бывают большие приемы или много гостей, приглашаем через агентство еще горничных, официантов, помощников повара, уборщиков. В основном из Стэмфорда. По понедельникам люди из деревни на большую уборку приходят, конюшему мальчик помогает, но они все не в штате. А вот шеф-повар у нас из Глазго. Крутейший дядька, в мишленовских ресторанах работал. Ну, успеешь оценить. До него была древняя миссис Дреф, слуги звали ее Деф* [*(англ.) Deaf - глухая или Death - смерть]. В любом смысле. Готовить умела только деревенские английские блюда, вроде йоркширского пудинга, да и то плохо. Но как она орала, когда я завела жральню! Это ж ересь и подрыв устоев. Пришлось отправить ее на пенсию. А мистеру Саммеру абсолютно все равно, когда, что и где мы едим - главное, чтобы ели. Очень огорчается, если какое-то блюдо не нравится. Стараемся не расстраивать его, всегда хвалим, даже если какую-то гадость приготовит. Но это очень редко бывает, обычно все вкусно. Да и экспериментирует, только когда мы одни. Вот, может, на тебе будет опыты ставить, будь готова.
   Прелестная перспектива. Ничего, буду благодарить, хвалить и потихоньку шерстить холодильник.
   Сделав круг по гостиным и прочим непонятным комнатам, мы вернулись в холл. Люська показала мне лестницу в спортзал, которую я сама вряд ли нашла бы, а потом через черный ход мы вышли во внутренний дворик.
   - Здесь тебе тоже делать нечего, - пояснила Люська. - Сюда выходят всякие служебные помещения. Просто я хочу тебе показать, как Скайхилл выглядит с изнанки.
   С изнанки Скайхилл выглядел так себе. Примерно как питерские дворы-колодцы. Замощенный потертыми каменными плитами широкий двор, каменные лесенки, спускающиеся к дверям подвальных помещений, глухие стены с редкими узкими окошками. В общем, действительно не на что смотреть.
   - Раньше здесь все было по-другому, - сказала Люська. - Я смотрела старые планы. Это был не двор, а узкий проезд между служебными постройками. Вон там были еще одни ворота, а за ними что-то вроде площади. Сейчас там садик, вход туда из кругового коридора. Или можно спуститься по лестницам с галереи.
   Мы подошли к высокой стрельчатой арке, в которую вполне мог проехать грузовик с продуктами или, к примеру, пожарная машина.
   - Стой, - захныкала я, окончательно одурев. - Это как? Мы же прошли целый круг по первому этажу. А тут арка.
   - Аттракцион для туристов. Все обалдевают, - довольно засмеялась Люська. - Я тоже первый раз в шоке была. Забыла, как в коридоре по лесенке спускались, а потом поднимались? Так вот мы под аркой как раз и прошли. Под землей. То есть не под самой аркой, а по бывшему рву. Вокруг замка его засыпали, а перед аркой сделали маленький тоннель. Лесенки-то не прямые, а вкось.
   Пройдя под аркой, мы свернули направо, и я невольно посмотрела на окна второго этажа. Действительно, два окна. А между ними - какая-то декоративная лепнина. Но я точно видела три. Люська проследила мой взгляд.
   - Свет, это просто твое подсознание пошутило. Это же такой стереотип - старинный английский замок, значит, в нем должно быть привидение. Устала с дороги, что-то промелькнуло - вот тебе и показалось. Видишь, там синие шторы, в обоих окнах.
   Я кивнула - конечно, показалось. Кто спорит-то?
   - Нет здесь никаких привидений, - Люська поддала носком туфли камешек, который отскочил прямо в заднюю лапу одной из корги. Та обиженно взвизгнула. - Совершенно скучная семья. Совершенно скучный замок. Никаких привидений, никаких страшных тайн и легенд. Здесь никого ни разу не убили, никто не покончил с собой. Все умирали совершенно скучно - от старости, от болезней, от родильной горячки. Только одного соседа в прошлом веке случайно подстрелили на охоте, но сразу отвезли в его собственный дом, сюда не приносили. Откуда тут взяться привидению?
   Мы решили сделать еще один круг, теперь уже снаружи. Я снова жадно осмотрела неширокий готический фасад - выступающие зубчатые башни, белые резные наличники, над аркой высокое окно-эркер с лепным гербом, еще выше - часы. Красиво. Жаль только, что цвет такой унылый. Я пожалела, что не было возможности взять с собой бумагу и краски или хотя бы большой набор простых карандашей. Впрочем, наверняка, все художественные принадлежности можно купить в городе, но вот сколько это стоит? Пожалуй, придется обойтись фотографиями.
   - Люсь, а почему он такой странный? - задала я вопрос, который занимал меня с самой первой минуты.
   - Его построили тяп-ляп, всего за пять лет. Первый граф очень торопился. Все кое-как, на живую нитку. На стройматериалах наверняка экономили. Очень скоро все начало сыпаться. Потом два пожара, потом война... Южную и западную части сохранили, а восточную и северную разобрали и отстроили заново. Только не спрашивай, зачем сохранили. Наверно, думали, что и так сойдет. А может, как обычно, деньги кончились.
   Тюдоровский фасад выходил на подъездную аллею, которую я уже успела рассмотреть, пока мы по ней ехали, поэтому мне было гораздо интереснее, что находится с других сторон замка. С тыльной стороны окна смотрели на изумрудные лужайки, разбросанные между фруктовых деревьев. Яблони и вишни уже отцвели, но лепестки кое-где еще белели в траве. За деревьями стояли несколько невысоких длинных построек.
   - Гараж, конюшня и псарня, - пояснила Люська. - И еще хозяйственный домик, мастерские всякие, склады, я туда не суюсь. Над гаражом контора и квартира управляющего.
   - А как к нему положено обращаться, если вдруг понадобится? - спросила я, надеясь, что обращаться к управляющему не придется - на кой он мне сдался-то?
   - Да фиг знает, - Люська смешно наморщила нос. - Слуги зовут его мистер Каттнер, а мы просто Тони. Он однокурсник Питера по Оксфорду, только экономист. Прежний управляющий воровал по-черному, пришлось уволить. А Тони хороший мужик. И, кстати, холостой.
   Она подмигнула, но я только плечом дернула.
   - А как тебе Боба? - не унималась Люська. - Красавчик, а? Правда, ему всего двадцать семь, но это неважно. И не смотри, что шофер, он диссертацию по французской литературе пишет потихоньку.
   - Во-первых, он сказал, что у него девушка есть, - фыркнула я, - а во-вторых, слишком много болтает.
   - Это да, - согласилась Люська. - болтливый страшно. Я с ним стараюсь по возможности не ездить, утомляет. Причем ведь молчит, как положено приличному слуге, а задашь вопрос или скажешь что-то - и все, труба, полилось, не остановишь. К тому же ко мне он без особого пиетета относится. Все-таки братья-славяне, как ни крути. Питер даже хотел его уволить, но ты же знаешь, как они тут все перед беженцами стелятся. Хотя со времен Югославии семнадцать лет прошло.
   - А как другие слуги относятся к тому, что ты из России? Может, они поэтому тебя... эээ... не воспринимают всерьез?
   Люська захохотала в голос - корги вздрогнули и отскочили.
   - Не воспринимают всерьез! Светка, они меня по-снобски презирают, потому что я нищебродского происхождения. И не любят, потому что разогнала их ленивую шайку. Не знаю, как они будут относиться к тебе - это уж как себя поставишь. Но жена лорда должна быть знатной дамой - так они считают. А что до России - это вызывает любопытство и опаску. Эта деревня о русских вообще ничего не знает, кроме того, что по телевизору говорят. Но на всякий случай побаивается. Прикинь, кроме шуток, Салли меня спросила, был ли у меня в Петербурге домашний медведь, а если был, с кем я его оставила. Очень хотелось сказать, что медведь был, настоящий, в ушанке, в валенках и с балалайкой, пил водку из самовара, и отдала я его в зоопарк. Но сдержалась. Разочаровала: мол, медведя не было, в городе медведя сложно держать, выгуливать негде. Вот это они понимают.
   Мы заглянули в конюшню и на псарню, точнее, двери приоткрыли и посмотрели издали на лошадей и собак. Люська представила меня конюшему и ветеринару-собаководу, но я крупно сомневалась, что сама загляну туда снова. Охотничьи собаки меня не интересовали, а верхом ездить я и хотела бы научиться, но вряд ли кто-то стал бы меня учить. Да и боюсь я их, лошадей.
   В гараж и мастерские мы заходить не стали, прошли через цветник, за которым виднелись корты, и снова вышли к парадному фасаду. Перед ним был разбит роскошный сад во французском стиле - с красными песчаными дорожками, фигурно подстриженными кустами, скамеечками, беседками и даже фонтаном в центре. Впрочем, фонтан не работал - Люська сказала, что его включают только во время больших приемов.
  
   =============================================
  
   Гуляли мы довольно долго. Люська пыталась впихнуть в меня невероятное количество полезных сведений касательно жизни в замке, но они влетали мне в одно ухо и тут же вылетали из другого. Наконец она посмотрела на часы и решила, что пора уже переодеваться к обеду.
   Корги, хорошо знакомые с распорядком дня, направились прямиком в столовую, а мы поднялись по лестнице на второй этаж. Да, лестница была, конечно, роскошная. Красную ковровую дорожку прижимали к ступеням начищенные до блеска латунные брусья. Я потрогала искусно вырезанные балясины, погладила блестящие широкие перила. Интересно, Питер съезжал по ним в детстве, когда гостил у деда?
   - Настоящий дуб, - похвасталась Люська. - Мореный. Ступеньки, конечно, меняли, а вот все остальное - еще тюдоровских времен. Тут вообще перестраивали только стены, а начинка почти вся сохранилась. Только раньше это был не холл, а парадный зал.
   На середине высоты лестница раздваивалась и двумя крыльями поднималась к широченной площадке-галерее с высокими перилами. На глухой стене, ныряющей в два коридора, висели портреты - разумеется, фамильные.
   - Когда здесь приемы с танцами, на площадке сидит оркестр. Пойдем, я тебе быстренько наши комнаты покажу, а потом отведу тебя в твои.
   Люська потащила меня в левый коридор, где было темно.
   - Черт, лампочка перегорела. Сейчас позвоню Джонсону, пусть поменяют.
   Насколько позволял свет с площадки, я рассмотрела длинный широкий коридор с тремя дверьми по одну сторону. Портреты висели и здесь. Люська открыла среднюю дверь, и мы вошли в большую светлую комнату с тремя окнами. Мебели в ней было немного - кроме, конечно, огромной кровати под гобеленовым покрывалом, на которой с комфортом могли бы спать даже не трое, а четверо. Две тумбочки с маленькими лампами для чтения, неширокая мягкая скамеечка с атласной обивкой в ногах, еще одна такая же у среднего окна. Комод для белья, туалетный столик, кресло у камина с мраморной доской, большая плазменная панель напротив кровати, несколько пейзажей на стенах - вот и вся обстановка.
   Пока я озиралась, Люська сняла со стены телефон-трубку, набрала две цифры, дождалась ответа и быстро отдала распоряжения - я поняла только "коридор" и "лампочка".
   - Смотри, такие телефоны висят везде, - сказала она, повесив трубку. - И списки внутренних номеров. Чтобы позвонить в город, надо набрать 0. Не поверишь, у дяди Скайворта были еще настоящие звонки. Как в кино - веревки с кисточкой. Ослиные хвосты. Первое, что сделал Питер, - установил мини-АТС. Сначала, конечно, все были недовольны, но потом привыкли.
   - А это куда двери? - спросила я. - Как-то, на мой пошлый взгляд, их тут многовато.
   В спальне действительно было слишком много дверей - кроме входной, еще четыре. Они располагались симметрично по обе стороны от кровати и в противоположной стене. Люська открыла одну из них рядом с телевизором. Там оказалась гардеробная - шкафы, большое зеркало, мягкая банкетка в центре. За второй дверью была большая ванная. Гардеробная и ванная были проходными, через них можно было попасть еще в одну комнату - с широкой тахтой под мягким пледом. Рядом с ней стоял журнальный столик и два кресла. Зеленые обои, зеленая обивка мебели, зеленый ковер. На стенах вьющиеся растения в горшках, несколько книжных полок, еще один маленький телевизор.
   - Это мой лягушатник, - сказала Люська, поправив сбившийся плед. - Он же будуар. Должна же я где-то обижаться на мужа* [*Будуар (франц. boudoir, от bouder - дуться, капризничать) - личная комната хозяйки дома]. Если Питер очень сильно храпит, и мне никак не удается его перекатить на бок, ухожу спать сюда. У него с другой стороны точно такая же гардеробная и ванная, а вот личная комната побольше. Раза в два. Там у него кабинет. Ну все, пойдем.
   Мы не стали возвращаться в спальню, вышли в коридор через еще одну дверь. И как только Люська терпит такое количество дверей? Меня они всегда раздражали, особенно открытые. Точно так же, как не закрытые шкафы или не задвинутые ящики.
   Я шла за Люськой через площадку к противоположному коридору, когда почувствовала легкое дуновение. Как будто сквозняк в спину, только не холодный, а теплый. А еще - взгляд. Чей-то пристальный взгляд. Он был буквально физически ощутим - как прикосновение. Я обернулась - никого. Разве что в самом конце того коридора, откуда мы вышли, в самой тени?
   - Люсь, мне кажется, на меня кто-то смотрит, - прошептала я.
   - Где? - остановилась она.
   - Там. В том коридоре.
   - Не выдумывай, никого там нет.
   Она вернулась, прошла по коридору до самого конца, подергала ручку последней двери
   - У Питера закрыто, в спальне мы только что были, в будуаре тоже. Светка, я тебе говорю, ты просто сегодня устала.
   Разумеется, устала. Мне захотелось упасть куда-нибудь на мягкое-теплое, укрыться с головой и проспать часиков так двести. Никакого ужина-обеда со слугами, вообще никакого замка, никаких Люськи с Питером, никакой Англии. Домой хочу, вот.
   Люська открыла первую от площадки дверь с другой стороны, рядом с которой стоял маленький столик (ага, для утреннего чая, вспомнила я). Моя комната была хоть и поменьше, чем спальня хозяев, но тоже большая, на два окна. Ноги утонули в пушистом ворсе ковра цвета кофе с молоком. Обои и шторы были на пару тонов темнее, с едва заметными золотистыми узорами. Если кровать Люськи и Питера была вполне современная, разве что не из "Икеа", то на моей определенно отбывало к Морфею не одно поколение гостей. Причудливо вырезанные спинки и ножки, покрашенные белой краской, а главное - столбики и балдахин навевали мысли о милых куртуазных непристойностях.
   - Тут и полог был, но мы его сняли, уж больно много пыли собирал. Как тебе?
   - Офигеть! - только и могла сказать я.
   Мои чемоданы стояли у большого платяного шкафа. Я спохватилась, что оставила где-то сумку, ноутбук и пакет с водкой, но они оказались здесь, на комоде, над которым висел небольшой телевизор с плоским экраном. Плащ, который остался в малой гостиной, тоже принесли сюда.
   Как и в хозяйской спальне, рядом с кроватью с двух сторон стояли тумбочки с лампами, в ногах - банкетка, между окон туалетный столик, а у камина - кресло. Только дверей было всего две.
   - Тут ванная, - Люська открыла одну из них. - Гардеробной нет, но, думаю, тебе и шкафа хватит. А тут просто комната.
   "Просто комната" была побольше Люськиного будуара, но обставлена примерно так же: тахта, журнальный столик, два кресла, очередной телевизор (Люська не соврала: телевизоров в доме хватало), книжные полки. И выхода в коридор из нее не было.
   - Ну все, переодевайся и спускайся в столовую. Не заблудись!
   Люська ушла, а я тяжело плюхнулась на кровать.
   С ума сойти, а ведь суток не прошло с тех пор, как я была у себя дома, за тридевять земель отсюда. В какой-то совершенно альтернативной вселенной.
   Может, душ принять?
   Часы на каминной полке показывали без двадцати восемь. Не успею. Хорошо хоть платье не мнется, а то пришлось бы разыскивать утюг. Или горничную с утюгом. Ужас!
   Я открыла чемодан, вытащила платье, колготки и черные туфли, которые затолкала в последнюю минуту - ну, если уж платье брать, так и туфли, наверно. Быстро оделась, достала дорожную косметичку, подновила макияж, причесалась, побрызгала за уши духами. Встала перед большим зеркалом в дверце шкафа, внимательно рассмотрела свое отражение.
   Люська не зря завидовала моей фигуре. И не только Люська. Думаю, мне позавидовало бы большинство женщин всей планеты. Лет так с шестнадцати у меня неизменно сорок четвертый размер одежды классического силуэта Х, я никогда не изводила себя диетами и могла есть все без исключения (впрочем, справедливости ради, повышенным аппетитом я никогда не страдала, к тому же не слишком люблю сладкое), а утреннюю зарядку делала исключительно ради мышечного тонуса и не каждый день.
   Более того, любая, даже самая простенькая и невзрачная одежда сидела на мне идеально. Как ехидно замечала Люська, нашему подлецу все к лицу. Черное облегающее платье до колена с атласными вставками на плечах, талии и по подолу, купленное далеко не в бутике, выглядело на мне настоящим La Petite Robe Noire* [*(франц.) Маленькое черное платье].
   Но вот лицо, лицо... Тут Люська явно выигрывала по очкам. И дело даже не в том, что она красивее меня. В конце концов, я тоже далеко не дурнушка, у меня правильный овал лица, большие серо-зеленые глаза с длинными ресницами, высокие скулы, ровный нос, в меру полные губы. Но нет какой-то изюминки, которая заставляла бы мужчин изумленно вздыхать и оборачиваться вслед. Того, что всегда было у Люськи. Помню, один наш одноклассник сказал так: "Чиркова - толстуха, но уникальная, а Захоржевская - красотка, но одна из многих". И это заставляло меня чувствовать себя бледной молью рядом с полной, но яркой, как фейерверк, подругой. Так было всегда, а сейчас она еще и выглядела моложе. На ее круглой физиономии не было ни морщинки, а на моем идеальном лике отчетливо проступали все тридцать два года, как одна копеечка.
   Я одернула платье, вдела в уши жемчужные серьги, заправила за ухо выбившуюся из прически короткую каштановую прядь. Хороша Маша, то есть Света, но вот только одинокая, безработная приживалка подруги-графини. И никаких перспектив. Просто тьфу.
   Интересно, подумала я, продолжая разглядывать себя в зеркале, у них тут есть гонг, или надо самим следить за временем. В ту же секунду раздался странный звук, похожий на отбиваемые корабельные склянки. Я подхватила пакет с водкой, подумала, стоит ли брать с собой телефон, но не стала. Еще один беглый взгляд на свое отражение - и вот я уже спускаюсь вниз по лестнице. И снова чувствую, что на меня кто-то смотрит...
  
   ==========================================
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Полностью книгу можно прочитать здесь: https://litmarket.ru/books/kolco-anahity-1
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"