Рябоконь Андрей Александрович : другие произведения.

Миры Фазу Алиевой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  
   Фазу Алиева
  
  
   Горный мёд
  
  
   Стихотворения
  
  
   Перевод с аварского под редакцией А. Рябоконь
  
  
   Вместо предисловия
   Из письма:
   Здравствуйте, Гульдара!
  ...очень хорошо понимаю Вас, поверьте мне... Две тяжелейшие онкологические операции с 2005 года - и сейчас, хотя состояние здоровья мамы почти стабилизировалось, всё равно, каждый день - настоящая битва за жизнь. Серьёзные лекарства, в т.ч. и моя фитотерапия наготове каждую секунду.
  ...не хочу себе в этом признаваться, сердце "ставит заслон", умом же понимаю, что нам предстоит пройти и через ТЕ, выпавшие на Вашу долю, испытания...
  
  Высылаю Вам 2-ю часть поэмы Фазу Алиевой "Материнская Любовь", перевод с аварского (поэтому рифма слегка "плавает", но авторский ритм сохраняется, а это - главное).
  
   ***
  
  
   ...У нас в Махачкале
  Сидела с мужем я на шумной свадьбе :
  Был пир горой в квартире у соседа -
  Он третью дочку замуж выдавал.
  Невесту знала я почти с пелёнок,
  Ведь столько лет в одном подъезде жили
  Мы с этой милой, дружною семьёй.
  Невольно вспомнилось:
  Давно ль она с портфелем
  По звонкой лестнице бежала в первый класс,
  А вот теперь
  В фате и в белом платье
  Вдвоём с орлом своим - красавцем молодым -
  Она орлицей радостной сидела,
  С ним собираясь к небесам взлететь.
  Гремело пиршество, сменялись блюда, тосты,
  И вот настала очередь моя
  Тост говорить.
  Сверкающий бокал
  Я подняла - и начала с цветистой,
  Старинной, мудрой горской поговорки:
  Красивой юности хотелось мне красиво
  И вдохновенно счастья пожелать.
  И вдруг... И вдруг неведомый испуг
  Ворвался в грудь...
  И холод стиснул сердце,
  Колючий, острый ток по жилам пробежал,
  И стол, уставленный посудою, шатнулся,
  И выплеснул вино,
   как струйку алой крови,
  В моей руке затрясшийся бокал...
  Случилось что-то!
   Да, случилось что-то
  В Москве далёкой... с мальчиком моим!
  И я бежала...
   Бросив всех, бежала
  Вверх - по ступеням гулкого подъезда,
  Вверх - задыхаясь, спотыкаясь, вверх -
  На свой этаж...
  Пока крутился диск,
  Всё злее,
   как от свежего ожога,
  Ладонь мучительно горела. Наконец-то
  Из трубки стиснутой
  Спокойный голос сына
  Мне в ухо загудел,
   что всё нормально,
  Сейчас над диссертацией сидит,
  А новобрачным шлёт привет...
  Придя в себя,
  Я чуть поплакала -
   уже от облегченья -
  И, делать нечего, опять на свадьбу
  К соседям поплелась.
   А там пришлось, конечно,
  В ответ на дружеские громкие расспросы
  Про ложную тревогу рассказать.
  Смеялся муж, друзья меня дразнили,
  Ещё шумнее стало пиршество хмельное,
  И шуткам, смеху не было конца...
  Лишь после -
  Месяца, наверно, через три -
  Когда приехала в Москву в командировку,
  Узнала правду я - но не от сына,
  Сын всё равно бы не признался мне,
  От друга лучшего его узнала,
  Вернее, выпытать сумела по секрету
  Причину странного испуга моего.
  И поразилась я:
  В тот самый день и час,
  Когда гремела свадьба у соседей,
  Я не случайно ощутила вдруг
  Необъяснимую тревогу,
   не случайно
  Скорее сыну кинулась звонить:
  За сотни вёрст,
  В московском институте,
  В лаборатории,
   где сын мой старший
  Готовил опыт свой очередной,
  Внезапная авария случилась -
  Проводка загорелась...
   Дым пошёл...
   Конечно, суматоха началась,
  Уже помчались вызывать пожарных,
  Но тут сынок мой
   Бросился к огню
  И голыми руками,
   обжигаясь,
  Пылавший провод оборвать успел...
  Я слушала -
   и сердце колотилось:
  Вот почему в разгаре шумной свадьбы,
  Когда, подняв сверкающий бокал,
  Я стала говорить,
   меня испуг нежданный
  Настиг,
   оледенил,
   заставил пошатнуться,
  Мой тост на полуслове оборвав.
  Вот почему мгновенный острый ток
  По нервам пробежал,
  Вот почему ладони
  Горели,
   как от свежего ожога,
  Когда я,
   вся дрожа,
   крутила диск -
  Набрать московский номер торопилась,
  Чтоб сына,
   сына голос услыхать!
  Вот почему, друзья,
   осмелюсь утверждать:
  Есть и сегодня чудеса на свете -
  Есть чудеса искусств,
   есть чудеса отваги,
  Природы, красоты святые чудеса.
  А чудо, о котором мой рассказ,
  Писать с заглавной буквы предлагаю:
  Оно зовётся -
   Материнская Любовь.
  
  
  ...напишите в ближайшие недели, Гульдара, если появится свободная минутка, об этих стихах (почему-то у меня слёзы наворачивались на глаза, когда "печатал" - набирал на клавиатуре - эти строки Великой женщины...)
  ...Вряд ли мне удастся переиздать их (считаю, что стихи Ф.А. нужны людям!..):
  во-первых, трудно искать правопреемников Ф.А., и во-вторых, издательства сейчас повсеместно разваливаются. Если раньше сборники стихов издавали "со скрипом", то сейчас даже это почти невозможно - "хозяева-типографы" считают сей жанр неокупаемым, рисковать не желают. Бог им судья, "мактуб".
   С уважением,
   Андрей Рябоконь
  
  
   ***
  
  
   Надпись на скале
  
  В густых лесах живут привольно птицы -
  Где поселиться есть и чем кормиться:
  Для пищи - вдоволь ягод и плодов,
  А для жилья - всегда готовый кров.
  Найди лишь ветку, что иных надёжней,
  И прочное гнездо построить можно,
  Да выводи птенцов... А в час зари
  Беспечной песней жизнь благодари!..
  Вот жить в горах - совсем иное дело:
  Должны быть крепкими душа и тело.
  Чем ближе к небу, зимы холодней
  И меньше летних благодатных дней.
  Сады и рощи - там, внизу, в долинах,
  А здесь - лишь скалы в мхах, снегах и льдинах.
  Из всех людей, зверей, растений тут
  Лишь самые упорные живут.
  Круты, опасны наши перевалы,
  Отвесны скалы, яростны обвалы,
  Зимой снега заносят все пути -
  К аулам не проехать, не дойти.
  Зато есть гордость у любого горца:
  Жить наравне с орлами - возле Солнца!..
  Пускай в долинах соловьи царят,
  А здесь орлы бесстрашные парят.
  Но есть ещё и маленькие птицы,
  Что научились среди скал гнездиться,
  Хоть климат наш изменчив и суров,
  Хоть мало сыщешь ягод и плодов.
  Беспечной, лёгкой жизни не желая,
  Живёт в горах их стая небольшая -
  Они лесам, где ждёт зелёный рай,
  Предпочитают наш скалистый край.
  А может быть, наказаны когда-то,
  Хоть, верно, и ни в чём не виноваты,
  Из Рая в незапамятные дни
  К нам в горы были изгнаны они?
  Так что ж им было делать? Год за годом
  Они привыкли к холодам-невзгодам,
  И лучший способ жить средь голых скал
  Их ловкий птичий разум отыскал.
  Дни вспоминаю солнечного детства:
  Могучих гор безмолвное соседство,
  Аул, рассвет, потока вешний гуд,
  И три девчушки по тропе бегут.
  Вниз, за водой спешим - несём кувшины,
  А со скалы, с крутой её вершины,
  Весёлый звук к нам долетает вдруг:
  Упрямый молоточек - стук да стук!
  Глядим, любуясь: серенькая птица
  Уже с рассвета начала трудиться.
  На неприступной высоте сидит,
  Гнездо долбит - бьёт клювиком в гранит.
  И хоть у камня сердце мрачно, чёрство,
  Но знаем - победить должно упорство!
  Сто или двести дней пройдёт - и вот
  Гнездо готово, виден узкий вход.
  Гнездо такое - словно дот надёжный,
  К нему залезть по скалам невозможно,
  В нём спрячешься от всех дождей и гроз,
  В нём хорошо и летом, и в мороз.
  В таком гнезде трудолюбивой птице
  Есть место, чтоб с подругой поместиться,
  Есть место, чтобы здесь в конце концов
  Таких же крепких воспитать птенцов.
  Об этих птицах часто вспоминаю -
  Жаль, их названья точного не знаю.
  
  "Что на земле бессмертно? Труд и верность.
  А что уйдёт бесследно? Ложь и леность!" -
  Так в детстве мне про этих птиц сказал
  ОмардадА - наш мудрый аксакал...
  
  ...Я, запрокинув голову, глядела,
  А с высоты скалистой то и дело
  Ко мне весёлый скатывался звук -
  Упрямый молоточек: стук да стук!
  И я вбирала всей душевной глубью
  Тот скромный гимн добру и жизнелюбью -
  Залог того, что преданность и труд
  Себе в любом граните путь пробьют.
  Я слушала, застыв от восхищенья,
  И жар того живого ощущенья
  С тех пор всплывал из памяти не раз...
  И вот о чём я думаю сейчас:
  Найдётся у меня стихов немало,
  Где я себя орлицей называла -
  Люблю орлов, средь ледяных высот
  Красив могучий, плавный их полёт.
  Но пред лицом всей Родины огромной
  Я чувствую - неточно и нескромно
  Себя орлицей гордой называть...
  Что ж о себе теперь могу сказать?
  Отчизна, нет тебе конца и края,
  Как сказка, многоцветная, живая,
  Щедра безбрежная твоя краса -
  Равнины, реки, буйные леса...
  Но не хочу в лесном краю резвиться -
  Я горная твоя, хоть маленькая, птица.
  Беспечной, лёгкой жизни не люблю -
  В горах живу, тружусь, гранит долблю.
  Да, с детства росшая в стихии горной,
  Я птичкой быть хочу упорной.
  Поверь, не ради чьей-то похвалы
  Творю я надпись на челе скалы.
  Пускай от жизни горского поэта
  Останется одна лишь надпись эта.
  Но в этих строчках - мой заветный труд.
  Их ни года, ни грозы не сотрут.
  
  ...Любовь я эту с детских лет копила.
  В ней - моё счастье, вдохновенье, сила.
  Любовь к тебе - вершина чувств моих,
  А строки о тебе - мой лучший стих!
  Отчизна! Всё ты видишь, всё ты знаешь,
  Ты материнским сердцем понимаешь,
  Как жизнь у птицы горной тяжела.
  Перо - мой клюв, тетрадь - моя скала.
  Поток событий вкруг меня клокочет,
  Гроза рокочет - мир нарушить хочет.
  Но с детства верю я - добро и труд
  Жизнь от любых ненастий сберегут.
  За днями дни уходят вереницей,
  Всем мелочам померкнуть, позабыться,
  Но твёрд народный разум, как гранит -
  Всё лучшее он помнит и хранит.
  Тружусь - и пусть работа нелегка мне,
  Свой лучший стих оставлю в крепком камне:
  Пусть надпись на крутом челе скалы
  Читают люди, Солнце, и орлы!
  
   ***
  
  
   Разве я виновата?
  
  Разве я, скажи, виновата,
  Что по-прежнему диковата,
  То отчаянной всем кажусь,
  То краснею, молчу, стыжусь,
  Ведь в горах прошло моё детство,
  И осталось в душе наследство
  Горской девочки простота,
  Горской гордости чистота.
  
  Разве я, скажи, виновата,
  Что по-прежнему вдаль куда-то -
  За хребты, за моря и сны -
  Птицы мыслей устремлены.
  Живы девичьи мои грёзы,
  И грозны ещё мои грозы:
  Если встречу неправоту,
  Говорю с ней начистоту.
  
  Разве я, скажи, виновата,
  Что по-прежнему я крылата,
  Что апрельскими до сих пор
  Ручейками полон мой взор
  И весенними небесами,
  А весна - всегда с чудесами,
  Потому-то мой голос и взгляд
  До сих пор чудеса творят.
  
   ***
  
  
   То самое чувство
  
  Да, это и есть То самое чувство,
  Ни с чем не сравнимое, о котором
  Мечтают те, чьё сердце согласно
  В небе любви сгореть метеором.
  Да, это и есть То самое чувство,
  Которому так завидует злобно
  Тот, чьё иссохшее, серое сердце
  Камню подобно - любить не способно.
  Как птица пленная, я трепыхалась
  В клетке судьбы моей неизбежной,
  Как рыба на отмели, я задыхалась,
  Билась о жгучий песок прибрежный.
  Но ты пришёл - и в тебя кидаюсь,
  Тону в твоём беспредельном взоре!
  Так птица находит свободу в небе,
  Так рыба находит спасенье в море!
  
   ***
  
  
   Незабудки
  
  Нет ни компаса, нет ни карты,
   вдоль утёсов идём наугад.
  С чьей рукой слились мои пальцы,
   чей я пью восхищённый взгляд?
  Словно в край колдовской забрели мы,
   и в весенней этой стране
  На земле я - как на волне,
   на волне я - как на огне.
  
  Дикий склон, высокие травы,
   а утёс на батыра похож.
  Опустился ты на колени -
   мне букет незабудок рвёшь.
  И любуюсь тобой сквозь слёзы,
   и пылаю, и чудится мне:
  На земле я - как на волне,
   на волне я - как на огне.
  
  Незабудки твои, незабудки -
   в них дыханье рассветных рос,
  Табунов и ущелий гулких,
   и моих восторженных слёз.
  Твой букет - он костром меня греет,
   и, молясь чудотворной Весне,
  На земле я - как на волне,
   на волне я - как на огне.
  
  Может быть, через многие годы
   в край мой дикий приду весной:
  Те же рослые буйные травы,
   тот же старый утёс крутой,
  И почувствую с радостью свежей,
   что опять, будто в прежнем сне,
  На земле я - как на волне,
   на волне я - как на огне.
  
  Это здесь, на коленях стоя,
   голубой мне ты рвал букет.
  Незабудки твои, незабудки -
   не забуду их тысячу лет!
  Вечно жить буду в этом чистом,
   золотистом, душистом дне...
  На земле я - как на волне,
   на волне я - как на огне.
  
   ***
  
  
   Рассказ об огнецвете
  
  Помню, росла я в далёком детстве
  Такой впечатлительной и ранимой,
  Что, грустный рассказ услыхав, забивалась
  Куда-нибудь в угол - тайком поплакать.
  Так плакала я, услыхав однажды
  Об огнецвете - душистом и жадном,
  Что пламенно-хрупкими лепестками
  Шмелей влюблённых ловит и душит.
  Садится шмель мохнатый - и сразу
  Смыкает цветок свой капкан лепестковый,
  Чтоб с ним уже яркий шмель не расстался,
  С иным цветком не смел целоваться.
  И плакала я, потому что жалела
  Шмеля влюблённого, молодого,
  Попавшего в плен лепестков коварных,
  Пропавшего в их ароматной темнице.
  Ещё я плакала и о жадном,
  Хрупком, пламенном огнецвете -
  Ведь если шмелю из душистой темницы
  На волю вырваться удавалось,
  Ломал он крылышками тугими
  Нежный капкан лепестков сомкнутых,
  И замертво падал цветок... и ни Солнце,
  Ни звёзды его уже не спасали...
  Милый ты мой, я ведь тоже похожа
  На тот цветок, ненасытный, жаркий,
  На тот огнецвет, ароматный, яркий -
  С пламенно-хрупкими лепестками.
  Милый мой шмель, тяжёлый, бесстрашный,
  Глупый, влюблённый, мной опьянённый -
  Льнул ты на пламенную приманку,
  А я свой хмельной капкан сомкнула,
  Да, всеми жадными лепестками -
  Огненными лепестками сердца,
  Как сотней дверей, колдовских, узорных,
  Тебя я замкнула, поймала, схватила,
  И вот погляди, как сегодня плачу,
  Но не тебя, мой пленник, жалею -
  Печалюсь о сердце своём раскалённом,
  Об этом цветке обречённом печалюсь.
  Ведь вырвешься, вырвешься ты на волю,
  Темницу хмельных лепестков покинешь,
  Порвёшь огнецвет - моё бедное сердце,
  И не спасут ни Солнце, ни звёзды.
  
   ***
  
  
  В маленьком ауле, что меж скал таится,
  Я живу в жилищах земляков моих,
  Капля я их крови, их любви частица -
  Знаю, в каждом сердце светится мой стих,
  Тяжело кому-то от моей ошибки,
  И светло кому-то от моей улыбки.
  То у них строкою вышибу слезу,
  То развеселю пословицей живою,
  Я для них родная, я для них - Фазу,
  Я за них в ответе перед всей землёю.
  У меня огромный долг и гордость есть -
  Я, как честь отчизны, берегу их честь.
  
   ***
  
  
   Упало дерево
  
  Упало дерево в день морозный -
  Старое дерево, знавшее грозы,
  И ливни, и вьюг ледяные сабли,
  Упало - одряхли корни, ослабли...
  Как весело было смеяться детям
  Над исполином поверженным этим!
  Камнями с визгом в него кидали,
  Верхом садились, кнутом хлестали...
  Минули последние зимние сроки,
  Проснулись в стволе весенние соки.
  Не умерло дерево, не замолчало -
  Зелёными веточками закричало!
  Дивились люди: "Ну и живучесть!..
  Вот так умирать - достойная участь!.."
  Сбежались и дети... На свежие ветви
  Задумчиво, строго глядели дети.
  ...Кажется мне, что и в самом деле
   Чуть-чуть с того дня они повзрослели.
  
   ***
  
  
  Ты за что в обиде на меня,
  Жизнь моя? Ты мне дарить не хочешь
  Ни простой устойчивости дня,
  Ни хмельной таинственности ночи.
  
  Всё окрашиваешь в серый тусклый цвет,
  Нет в тебе ни холода, ни зноя,
  Ни приливов, ни отливов нет.
  Виновата я какой виною?
  
  - Если хочешь, - отвечает Жизнь, -
  Чтоб я не была такой угрюмой,
  То заботой о других зажгись,
  О себе, Фазу, поменьше думай!
  
   ***
  
  
  Если предо мной гора -
  На гору взберусь,
  Если предо мной нора -
  В нору заберусь,
  Если предо мной река -
  В реку окунусь,
  Так и ты, моя строка,
  Никогда не трусь!
  Отчего не весела?
  Отчего грустишь?
  Грустью не развеешь зла
  И не укротишь.
  
   ***
  
  
   Дикая роза
  
  Средь тысяч дней пережитых,
   средь медленной их вереницы
  Не соглашусь, мой милый друг,
   лишь отблесками сохраниться,
  Как между страницами книги,
   средь полузабытых строк
  Хранится давно потускневший,
   мёртвый, сухой лепесток.
  И пусть лепесток этот хрупкий
   берут осторожно в руки,
  И пусть он кому-то напомнит
   о счастье, любви, разлуке,
  И пусть его бережно прячут
   в книге сгоревших дней,
  Но не лепестком поблекшим
   в душе я останусь твоей...
  Нет, милый, в тебе я сумею
   занозой остаться колючей -
  Остаться шипом той розы,
   росшей на горной круче,
  Той маленькой дикой розы,
   горевшей средь мрачных скал,
  Которую летним полднем
   ты, в горы уйдя, отыскал.
  А помнишь, как ты укололся,
   сорвав эту дикую розу,
  Как выдавил капельку крови,
   но вынуть не смог занозу?
  А запах?.. До самой смерти,
   как тайный, томящий яд,
  Ты будешь хранить её тонкий,
   не схожий ни с чем аромат!..
  
   ***
  
  
   Самый горький удел
  
  Голос твой ко мне, как в пустыню,
  Свежей болью вновь долетел...
  Быть шахиней, а стать рабыней -
  Вот он, самый горький удел.
  Слышу голос твой, сильный, желанный,
  Но не греет он - душу жжёт...
  В сердце снова раскрылась рана -
  Кровь течёт... моя кровь течёт!..
  Слишком щедро, увы, слишком много
  В дни любви ты даров мне давал.
  И жила, словно в пышных чертогах,
  В день ступала, как в тронный зал.
  А теперь?.. Как из горькой раны,
  Кровь стыда и тоски течёт...
  Ах, зачем в те волшебные страны
  Ты когда-то открыл мне вход?
  Там склонялись львы и газели
  Предо мною - царицей земли,
  Несказанные птицы там пели
  И цветы негасимо цвели!..
  А теперь?.. Что дарил ты - отнял,
  Чем и прежде владела - взял!
  Нищей тенью брожу сегодня
  Средь холодных бесплодных скал.
  Слышу голос твой... Но отныне -
  Не лучи в нём, а клювы стрел...
  Быть шахиней, а стать рабыней -
  Есть ли в мире горше удел?
  
   ***
  
  
   Повилика
  
  Быть хочу я твоей рабыней,
  Да, твоей - до последних дней,
  И не знаю, что в мире блаженней,
  Чем терпеть от тебя униженья,
  Ради нескольких ярких мгновений
  Погубить жизнь во власти твоей.
  
  Я хочу на обрыве гранитном
  Хоть неярким цветком прорасти -
  Горной тоненькой повиликой
  Расцвести в расселине дикой,
  Чтоб небрежной рукой, мой владыка,
  Ты сорвал меня по пути.
  
  Я хочу родниковой струйкой
  Зазвенеть: "Подожди!.. Подожди!.." -
  Чтоб забыть горе, славу, бедствия,
  Возвратиться в звонкое детство,
  Чтобы выплакаться наконец-то
  На утёсе - мужской груди.
  
  Одержимая всей пробуждённой,
  Зрелой женственностью своей,
  Быть хочу не просто влюблённой,
  А рабыней, навек осуждённой
  Жить в темнице твоей золочённой
  И любить - до последних дней.
  
  Или просто увянуть покорно
  Повиликой, небрежно сорванной -
  Лишь бы только рукой твоей!..
  
   ***
  
  
   Белогрудка-ласточка
  
  Белогрудка-ласточка моя,
  Я тебе признаюсь не тая -
  С детства радостно твоё участье,
  Ты была мне вестницею счастья,
  И сегодня рада я тому,
  Что летишь к окошку моему.
  Прилетай, не бойся - я всё та же,
  И тебе об этом взгляд мой скажет,
  Женской доброты голубизна...
  Ты с ладони поклюёшь зерна,
  Припасёшь и для птенцов, конечно,
  И споёшь мне песенку беспечно,
  Что певала в прошлые года,
  Лёгкий пух сбирая для гнезда.
  Только не расспрашивай, прошу я,
  Про печаль в глазах моих большую.
  Надо ли тебе, счастливой, знать,
  Как могла я радость потерять!..
  И о том, кто был со мною рядом
  И внимал в те дни твоим руладам,
  Тоже не выспрашивай смотри.
  О себе, будь другом, говори.
  Дай мне от тоски уйти свербящей...
  Прилетай же, ласточка, почаще!..
  
   ***
  
  
   Девочка-царевна
  
  Увлечена игрою многодневной,
  Себя воображала я царевной,
  Своих подружек - свитой дам придворных,
  Моим распоряжениям покорных.
  И, в роль войдя и выходить не смея,
  Ходила с гордо вытянутой шеей.
  Не шла - ступала со спиной прямою,
  А свита, разумеется, за мною...
  Уж этот мне условный мир царевны -
  Сколь рабство добровольное плачевно!
  Теперь-то, лишь с годами, осознала,
  Что лучше б я "придворную" играла,
  Что босиком среди лугов бродила,
  Цветы рвала, царевне подносила -
  Ту, что с зари и до зари свободно
  Могла вприпрыжку бегать где угодно
  И с каждым мотыльком и с каждой птицей
  На "ты" поговорить и подружиться.
  А у царевны жизнь - одни запреты:
  То ей нельзя - и неприлично это.
  Тропой скакать - шаг для царевны ложный.
  С мороженым на улице - как можно!..
  Не смей помыслить даже, в самом деле,
  Чтоб люди эту слабость подглядели.
  
   ***
  
  
   Поэт
  
  Средь заблуждений есть такое вот:
  Поэт - шутник, забавник, стихоплёт.
  Он, видите ли, шумный водопад,
  Что вечно сыпать звонкой рифмой рад.
  Для тех, кто заблуждается - совет:
  Задумайтесь, забавник - не поэт.
  На родине ль, в далёком ли краю
  Кто боль чужую слышит как свою,
  Кто нервами воспринимать привык
  Восторга шёпот и страданья крик,
  Кто понимает птичьи голоса,
  Кто ведает, о чём шумят леса,
  Кто сердем в состоянье мир обнять,
  Того поэтом вправе вы назвать.
  Открытость, откровение - поэт,
  Сомнение и таинство - поэт.
  В душе своей растит он, бережёт
  Бутон, цветок и полновесный плод,
  И деревом осенним стонет он,
  На падший глядя лист, на свой урон...
  Поэт - огонь, вулкан, противник зла,
  Сожжённого творения зола.
  Руками свой же пепел вороша,
  Отыщет искру он, и вновь душа
  Высоким жарким пламенем горит!
  Умрёт поэт - и всё же победит!..
  
   ***
  
  Перевод с аварского С. Северцева, Г. Корина, Г. Ярославцева под редакцией А. Рябоконь
  2009 г.
  (в отдельных случаях для большего благозвучия подобраны иные синонимы, произведены сокращения - в других стихотворениях изменились лишь два-три слова. Целью было СОХРАНЕНИЕ авторского стиля)
  
  Комментарий для издателя: Конечно же, авторские права на эти стихотворения принадлежат прежде всего Фазу Алиевой
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"