Ребятишками мы любили часто лазить на закрытой шахте. Забора из плит давно не было, ворота, сваренные из железных труб, и арматуры сдали на металлолом. Здоровенные кучи гарельника вывезли, комбинат разорили. Стены отчего-то пока не решились разбирать на кирпичи, вот нам и было раздолье. Нашли лаз в шахту, и давай на спор кто дальше пройдёт. Один раз даже взяли фонари и спустились под уклон метров на пятьдесят, глубже как - то страшновато стало. С ржавой кровли капала вода, воздух затхлый, ещё мы знали про метан, без цвета запаха, который мог рвануть в любую минуту, или задохнулись бы ничего не почувствовав, взрослые рассказывали как не мало народа погибло в собственных погребах, не проветрили как следует, полезли, вот вам и горе в семье. В общем, решили дальше не ходить.
Выбрались на поверхность, замершие как цуцики. Костерок разожгли, давай греться. Я отбежал за хворостом и приметил не по далеко дедушку, он сидел на гнилом бревне и как - то растерянно глядел по сторонам, потом опустил голову, посмотрел на ладони, сжал кулаки, разжал. В свете солнца было видно, как по щекам текли прозрачные дорожки слёз.
Никакого внимания на нас не обращал. Все мы хорошо знали, дядю Женю. Он жил совсем не далеко от нас, в переулке. Я подошел к нему.
-Здравствуйте дядь Жень, - протянул как взрослый руку.
-А... Васька здорова, - вспомнив меня пожал. - Ты чего со своими тут балдеешь?
-Ну да. А вы?
-Да вот пришел навестить, второй дом, а он в руинах.
-Так чего вы, давно уж закрыли, - присаживаясь рядом, удивился.
-Да я знаю, жизнь здесь прошла, работал, считай тридцать лет.
-Это много, - присвистнул я.
-Да уж, здесь сторожка была, - ткнул пальцем на пустырь. - Тут будка собачья, помню собачонку, звали, Грета, хорошая, умная, с паразитов частенько штаны спускала. А тут баба Клава сторожиха хозяйничала. Хорошая бабулька приветливая. А нынче пошел на погост к своим повидаться и на её могилку наткнулся, семь лет уж как схоронили.
-Жалко её, - пытался как - то поддержать дядьку.
-Жалко, скоро уж и мне к ним.
-Да вы чего? Проживёте ещё долго.
-Не знаю, - улыбнулся дядя Женя. - Я вот нашего начальника в автобусе встретил, постарел, а такой мужик видный был, шевелюра, краснощёкий, вальяжный как кот, а теперь седой, тщедушный, болеет шибко, сказал. Но это нормально, нам стареть и уходить, вам расти, в силу входить.
-Да вы уж дядь Жень совсем расстроены? Может вас, обидел кто? - забеспокоился я.
-Да нет, кто ж меня обидит, больно просто, столько лет труда и всё разорено, - на щеках снова появились прозрачные струйки.
Мне тоже, отчего-то стало грустно, не знаю, но как - то даже больно от чего - то.
Дальше мы сидели, молча, уходить как - то совестно было, тут мои друзья засобирались по домам.
-Ну ладно дядь Жень, пора домой.
-Ну, раз надо, то беги Васька, да в другой раз осторожней здесь бегайте шахта ведь.
Я ни чего не ответил, боялся взболтнуть что - то лишнее, обидеть ненароком.
Мы еще много раз видели дядь Женю на том же месте, но подходить я больше не решался, боялся чего - то.
К первым морозам придя из школы, мама сказала, завтра похороны дяди Жени.