Это рассказ о самом первом месте, куда мне довелось устроиться. Здесь я ничего не преувеличил и не добавил от себя, все написанное - чистейшая правда. По крайней мере, в фактическом отношении.
Короче, я не нашел ничего лучше, чем поступить на продуктовую базу грузчиком. Это на окраине города, на "Аэродроме". На самом деле там нет никакого аэродрома, только базы да промзоны.
Начальников было двое, братья азербайджанцы, Илгар и Намуш.
Выходить на работу мне приходилось в шесть утра, причем еще до работы нужно было добираться примерно полчаса, на велосипеде. Ведь я жил в центре города, у Площади Свободы.
Непросто пришлось мне на этом месте. С самого раннего утра, если не приезжал грузовик с новой партией овощей или фруктов, мы занимались тем, что развозили товар по "точкам" принадлежавшим братьям и увозили испортившиеся остатки на базу.
Нет, пожалуй, стоит рассказать все с самого начала. С Намушем я познакомился случайно, когда бродил по базе в поисках подработки. Этот тип как раз вышел из гаража покурить. На мой вопрос насчет работы он, сплюнув под ноги, ответил, мол, приходи завтра в семь. Я запомнил именно так. Насчет условий и оплаты уточнить не удосужился, понимая, что без образования рассчитывать на многое как бы и не приходится. На следующий день я поднялся в пол седьмого, и, не позавтракав, поехал на базу.
Намуша на месте не оказалось, а злющий седой азер в майке без рукавов (его старший брат Илгар, как потом выяснилось), перебиравший какие-то сметы, хмуро спросил меня, отчего я опоздываю на час.
-Ты дурак что ли? Тебе как сказано прийти было? Чего тормозишь, работа вон уже идет.
Я растерялся и принялся несмело оправдываться. Илгар проворчал что-то невнятное, и я так и остался стоять перед ним как провинившийся ученик, сложив руки у груди. Ни с того ни с сего он закричал, чего я стою, и я растерялся еще сильнее.
-Так что делать-то? Вы меня примете? Работать или как?
Тут нужно сделать небольшое пояснение. Базой назывался огромный гараж, почти ангар, оборудованный под склад. Весь этот склад заставлен различными коробками и ящиками с фруктами, а так же мешками с овощами. Пол бетонный, холодный и влажный, поэтому коробки и мешки складывают на строительные поддоны, расставленные вдоль стен. Есть еще второй этаж, вроде балкона прямо внутри помещения, под потолком на рельсах установлена лебедка, но при мне ею не пользовались. По центру склада стол, заваленный калькуляторами, сметами и папками. Перед столом огромные старинные весы, которые я не раз потом помянул плохим словом, и еще - большая, но тусклая лампа, вообще же с освещением на складе дело обстояло довольно туго. Вот как раз здесь, "на весах", как все выражались, обычно и сидели братья, по очереди взвешивая товар и подсчитывая прибыль. Но я отвлекся.
-Иди, помогай, чего встал?
И мне ничего не осталось, кроме как присоединиться к двум самого неопределенного вида типам, чистившим капусту. Эти двое убирали верхние, подпорченные листья, и фасовали очищенные кочаны в большие картонные коробки из-под бананов. Показав им жестами, что я тоже вроде как работник, я принялся ковыряться в этой вонючей гнили, но ни черта толком сделать не мог.
Здоровенный, до самых глаз заросший рыжей бородой мужик, похожий на троглодита, пробормотал что-то грубое. Второй, лица которого я в полутьме разглядеть не мог, вообще молчал и уныло копался в капусте. Начальник (или заместитель начальника, или еще кто - тогда-то ведь я не знал) больше не обращал на меня вообще никакого внимания.
Вот так положеньице складывалось. Что тут к чему? В голове на все лады закрутились такие мыслишки: не лучше ли свалить, а заплатят ли, а стоит ли вообще здесь работать, ну и так далее. Действительно, местечко не из лучших, и хоть я особо на многое не рассчитывал, но и предположить не мог , насколько все на самом деле скверно.
Никто из этих троих ничего мне не объяснял. Через полчаса где-то капусту перебрали и расфасовали, начался новый этап работы. Более или менее я вник в сущность трудового процесса только примерно на пятый день, потому что, говорю же, до всего приходилось доходить самому. Так что в тот первый день мне все, выходит, было в новинку. После капусты мы принялись собирать "точки".
Тут еще уместно заметить: о профессии грузчика я имел весьма смутные представления. Зная, что у меня выносливый и довольно сильный организм, я считал, что этого вполне достаточно. Однако все оказалось сложнее, чем это кажется. От грузчика требуется не только сила и выносливость. Судите сами:
"Точек" у братьев было, помнится, штук 10, или больше - на рынке, и на мини рынках, и еще на Свободе. Дополна, в общем. Собирать эти точки стало для меня сущей мукой. Хуже не придумаешь. Продавщицы напишут, сколько чего им надо, наименований по десять, всего, конечно, понемногу, а ты как дурак ищи-свищи по всему складу какой-то определенный вид яблок или груш. Сколько там всяких названий, ужас просто. Семиринки, Голден, Аргентина, Конференц, Кермел, Китай, Польские, и так далее. Свихнешься раньше, чем все запомнишь, отвечаю. Все путается, плывет перед глазами - а ведь только приступили к работе. И скорей, скорей, скорей!
В первый день, не считаясь с тем, что я новичок, Илгар уже принялся меня попрекать. И то и это не по нему, видите ли. Оставалось только ждать Намуша в надежде, что он подменит этого злого типа. Возражать и спорить я не осмеливался как новичок и провинившийся. Рыжий мужик, Володя, тоже не приходил в восторг от моей работы. Все время меня поправлял, не орал, правда. Но явственно показывал, что недоволен. Третий, татарин Закир, молчал с угрюмым и злобным видом. На свету я подметил, что один глаз у Закира вытек, это выглядело страшновато. С работниками Илгар не церемонился, грубил, но не шпынял, как меня.
Часам к девяти явился Намуш, они с Илгаром довольно долго что-то обсуждали, потом мне пришлось выслушать поток косноязычной брани младшего азербайджанца.
С грехом пополам собрали точки, поехали развозить. Из двух Газелей, принадлежавших братьям, одну с полным правом можно назвать развалюхой. Товар обычно возили на машине Илгара, с желтой полосой вдоль всего тента: у нас в городе всего одна такая, сразу узнать можно. Работала она отлично, грех жаловаться.
Возить людей в кузове нельзя, но братья на это плевать хотели. Постоянно, как я позже заметил, делали всякие презенты в виде фруктов патрульным служащим. Илгар вообще гонял как сумасшедший, как только никого не сбил. Товар в кузов нужно укладывать осторожно и аккуратно, и внимательно запоминать, какая где точка. Но когда так гонят, что-то непременно да свалится, как ни придерживай. Тем более, на наших плохих дорогах. Все это стало для меня неожиданностью, разумеется. Совсем я замучился. Закир грузил вместе со мной и показывал, откуда брать, но я, со страху и растеряности, постоянно путался. Рыжебородый Вова распределял коробки и мешки по кузову. Я диву давался, как он все там запоминает. Ужас просто, чего там скрывать.
Потом поехали, братья и Закир сели в кабину, а мы с Вовой в кузов. В кузове:
-Вова, а что это за мужик?
-Какой?
-Ну которй за рулем-то сейчас...
-Илгар.
-А он кто вообще?
-Начальник.
-А Намуш?
-Намик то? Да так себе. Ну младший брат.
-Илгар очень же злой, да?
-Да как сказать. Насчет денег лучше с ним переговаривать.
-В смысле?
-Намик, видишь, жадный. А Илгар мужик понимающий.
-А.
-Ты не тупи, следи, что к чему, и все нормально будет.
-А с деньгами - не обманут?
-Каждый день платят. В конце рабочего дня.
-Это же хорошо. А домой во сколько?
-Когда как.
На рынке выяснилось, что мы все-таки немного намудрили и перепутали. Тем более что при резком повороте упал ящик с персиками и пара штук пришла в негодность. Персики стоили дорого, за одну штуку десятая часть дневной платы. Бестолковая и придурковатая продавщица с самой первой точки, по кличке "Мартышка" (так ее называли как братья, так и Вова) подняла страшный шум. Илгар выскочил из кабины и напустился на нас с Вовой, а тот не замедлил свалить все на меня. Ну, понятно, тут мне попало по первое число.
-Куда смотришь, ишак?
-Так машину тряхнуло, я что сделал бы?
-Держать надо было, чего там в кузове еще делать? Мух ловите там что ли?
-Я сливы держал.
-Баран...
Потом еще неприятность вышла на второй точке, там же, на рынке, где крытые павильоны. Илгар велел мне стоять у прилавка и "маякнуть", чтоб машина не врезалась задом в прилавок. А я к тому времени от всей неразберихи и ругани до того растерялся и отупел, что, можно сказать, не понял и так и стоял, пока Илгар не врезался задом в стояк: кузову ничего не стало, а вот стояк прилавка (собственность муниципалитета) погнулся. Пришлось выслушать Илгарову брань по-новой. Я уж решил даже, меня сейчас прямо выгонят.
Неудачи этого дня не прекращались. Здесь же, на рынке, не у кого иного, как у меня, в руках лопнул мешок с капустой, очищеные утром кочаны покатились по асфальту, а я стоял, не зная, что тут можно предпринять. То ли отнести мешок, а потом собирать, то ли отложить мешок и сразу собрать - но куда, и как? Зеваки смотрят, Вова смеется, Закиру вроде как плевать, и хорошо хоть братья в кабине, не то мне точно не поздоровилось бы.
Не лучше пошли дела у нашего новоиспеченного грузчика и на других точках: я замучился выслушивать ругань и упреки как от Вовы, так и от продавщиц. В конце концов, в кузове, теперь чуть не под завязку забитом усохшим и испорченным товаром, который, понятно, следовало теперь взвесить, мы отправились на базу. После мучительного взвешивания (да будут прокляты эти напольные весы, сколько крови они мне отравили!) нам полагалось немного отдыха. Вова отправился домой - он жил в бараке через дорогу, а Закир нашел огурец поплоше и принялся хрустеть этой гадостью, сидя на деревянном поддоне. Потом еще облизал грязные пальцы, так что меня вообще затошнило.
Я мыкался по всему складу, не зная, что предпринять: после всех злоключений подойти к начальству казалось немыслимым. Илгар сел в машину и уехал домой, а Намуш достал откуда-то мангал и дров, и занялся шашлыком.
Короче, вскоре приехал грузовик с огурцами, и нам с Закиром пришлось разгружать его вдвоем, подавал он, а я носил: Намик не желал не только помочь, но и даже сходить до Володи, а нас не пустил. Мол, нечего время терять. Вова вернулся через полчаса, начались пререкания, в итоге я залез в кузов подавать. Да только и тут не повезло, коробки какой-то умник установил плотно только с края, а дальше можно сказать набросал как попало, так что вскоре они обвалились и огурцы рассыпались.
-Ты совсем косой что-ли?
-Да я откуда знал, что их так неудобно сложили.
-Смотреть надо, идиот.
И так далее. А я еще и голодный.
Разгрузили машину, я даже спрятал в карман один хороший свежий огурец с мыслью потом в кузове газели его съесть с Вовой напополам. Собрали "дозавоз", это когда кому-то на точке товара не хватает в течение дня. Не очень много, но все равно неприятно, нельзя разве сразу рассчитать, сколько чего нужно. Вернулся Илгар, да еще с женой, да еще злющий как черт, и ну орать на всех по любому поводу. Со зрением у него дела обстояли не то чтобы очень, и он страшно щурился и перегибался через стол, чтоб увидеть отметку на весах. Нет бы взять электронные весы, там все сразу ясно, нет, он мучился и срывал злость на нас. Потом в машине я сломал огурец пополам и половину предложил Вове, но тот отказался. Я еще пока разгружали грузовик заметил, что грузчик немного "поддал".
-Много пьешь?
-Порядочно.
-Ежедневно?
-Наверно, да. У меня времени нет ни на что больше.
-В смысле?
-Никуда не хожу.
-Почему?
-Каждый день работа.
-Без выходных что ли?
-Ну да.
-Черт... а как же отдых?
-Забудь про отдых, ты что. У меня за последние три месяца ни одного выходного не случилось.
-А ты сколько работаешь уже?
-Четвертый, считай, год.
Я задумался, стоит ли работать тут вообще. Но когда у тебя нет никакого образования, выбирать не приходится. В конце концов, можно подыскать и другое место, но пока придется держаться за это.
Отвезли, вернулись на базу. Основная работа пока закончилась, так что Намик (теперь я про себя называл младшего брата так, как его называли все остальные) повез нас с Закиром на какую-то загородную базу и заставил грузить цемент, 15 мешков. С какой стати? Я не могу ответить на этот вопрос.
Потом разбирали картонные коробки, набрали порядочную кучу - на макулатуру. Илгар дал мне две фляги и ведро и велел сходить к колодцу за водой. Вода в колодце оказалась какой-то гнилой, что ли, совсем не хотелось ее набирать.
-Слушай, вода там гнилая, не стоит, может. Вон ведь у вас кран есть.
-Ты чего, идиот? Тебе сказано, набрать воды, набери. Где фляги?
-Там оставил, у колодца.
-Сука, да ты что, совсем ...? А ну пошел и набрал обе фляги мне.
А чем все кончилось? Вода ему не понравилась. Хотел было я со злости все тут же и вылить прямо во дворе, в лужу, но Илгар велел отвезти все назад, мол, тут пакостить нельзя.
Вечером полагалось проехать по всем точкам, снова собрать "гниль", а две "уличные", то есть те, что под открытым небом, забрать полностью. К тому времени я уже совсем устал и проголодался. Настроение, разумеется, оставляло желать лучшего. И так далее. Девчонки продавщицы, в том числе и Мартышка, которую я невзлюбил еще на рынке, приехали на второй, барахлящей, Газели, некоторых даже разместили в кузове. На базе, пока мы с Вовой и Илгаром собирали им товар на завтра, эти дурочки вели себя совсем по-идиотски. Орали, хихикали, путались и путали нас и Илгара, который снова занимался подсчетами и бухгалтерией. Один раз ящик со сливами, уже взвешеный, сломался у меня в руках.
Вот так, а это только первый рабочий день. Освободился я в девять вечера и получил свои деньги, совсем, кстати, пустяки по нашим временам.
С тех пор я работал у братьев. Да, не сказать, что это было славное время. Отнюдь. Сама собой напрашивается скорее такая фраза: это - пожалуй, худшее место, где мне доводилось работать. Ужасной казалась сама работа, и еще хуже - отношение ко мне начальства. Намик отличался большей трусостью и подлостью, а Илгар - злостью. Покричать на меня по поводу и без такового любили, впрочем, оба. Сплошная мука и унижение, иначе не выразишься.
То, что в первый день мне удалось уйти в девять - редкая, и, в своем роде, единственная удача. Поскольку на следующий же день мы задержались до одиннадцати, и так продолжалось в течение трех дней. Я сильно недосыпал и ходил "осоловелый", почти не соображая, чуть не падал, так как вставал около пяти утра. Наконец, на пятый день вечером прибыл Камаз, который мы втроем разгружали до двух часов ночи. Под конец у меня начались визуальные галлюцинации, вроде кругов перед глазами. Я присел на поддон и чуть не отключился, когда Намуш, хрустя грушей, объявил: а сейчас мы начинаем собирать точки на завтра.
-Да ты что, у меня сил встать-то нет.
-Не переживай, все нормально. Давай-давай, не тяни. Работайте. Завтра по точкам.
Пытка закончилась в четыре, и я уж думал, завтра получу заслуженный отдых, но нет, завтра как штык в шесть - на базе. По крайней мере, Илгар отвез меня до дома, но это слабое утешение, ведь велосипед остался на базе. Можно было вообще зайти домой, перекусить и сразу возвращаться на работу пешком, я так, можно сказать, и сделал, даже полчасика не вздремнул.
Наутро братья, с недосыпу, обращались с нами как черти с грешниками и едва удерживались от рукоприкладства. На перекошеную физиономию Илгара с огромными синими пятнами под глазами и взглянуть -то было страшно. Даже Вова, который, кажется, никогда не унывал, выглядел так будто бы его побили. Так прошел весь день, я почти утратил чувствительность, но вечером нас ждал новый удар - еще один Камаз. На этот раз он приехал пораньше и был нагружен лишь на две трети, так что к двум ночи я уже находился дома. Растянулся на кровати и прямо в рабочей форме проспал до пяти тридцати.
.................................................
В обеденное время меня подозвал Намик и спросил, хочу ли я отдохнуть. Разумеется, получил утвердительный ответ. Конечно я хочу отдохнуть, такие нагрузки, боже мой. Так что же, иди тогда домой, завтра приедешь с утра, не опаздывай. А деньги за полдня? Ну, за полдня мы не платим, извини. Вот так номер, этот нюанс мы не обговаривали. Но после всех моих неудач и промахов я чувствовал себя настолько виноватым перед Илгаром, что предпочел не вступать в пререкательства - себе же дороже обойдется. Вернулся домой, постирался, плотно покушал и, по крайней мере, выспался.
На седьмой или восьмой день к нам присоединился азербайджанец Тимур, родственник братьев. По идее, в его задачу входило помогать по мере сил нам, но пользы от него мы, грузчики, увы, не ощущали. Скорее вред, так как Тимур страшно мешался. А на точках только и знал, что заигрывать с продавщицами. Оба брата и Тимур - этих троих с полным правом можно было назвать завзятыми игроками в "одноруких бандитов", страшно подумать, сколько они просаживали в день. В то время такие автоматы стояли на каждом углу, это уже позже их вроде как запретили. Ну да, собственно, это к делу не относится.
................................................
Так я и остался работать с азербайджанцами. Дни мои теперь проходили удручающе однообразно: видит бог, кроме работы и короткого сна я ничего не ведал. Нормально кушал только дома. Видимо, на обед негласно разрешалось брать подпорченные фрукты даже не спрашивая, так поступали мои напарники, особенно Закир. Но я не пользовался этой возможностью. Противно как-то, да и к тому же вечно чувствовал себя виноватым перед братьями. Так что постоянно работал полуголодный. Похудел, хотя и незначительно, физически ослаб, правда, появилась тупая выносливость, свойственная, видимо, всяким вьючным животным. Но ведь человек - не скот, об этом не стоит забывать! Сдал я и в духовном плане: вечно считал ворон, заговаривался и так далее. О своем облике почти не задумывался, мылся, несмотря на лето, раз в неделю, и не спешил постирать рабочий костюм. Не выходил из дома никуда, кроме как на базу. В понедельник, когда рынок не работал, у меня случался как бы выходной: развезешь утренние точки до 11 дня, и домой до шести. Но в шесть едешь их снимать. И еще как раз в понедельник чаще всего приезжал Камаз, который отхватывал добрую половину сна. Несладко приходилось, чего греха таить.
Отношения с напарниками складывались, собственно говоря, неплохо. Рыжий Вова, всегда в одном и том же камуфляжном костюме, с татуированными руками, отличался большей разговорчивостью, чем одноглазый Закир. Нередко он рассказывал мне различные забавные и поучительные истории, как правило, касавшиеся начальства. Жизни вне этой работы, которая как я уже сказал, отнимала у него все время, он уже толком не представлял. Мне сложно представить, в каком мире должен жить такой человек, для которого мир ограничен выпивкой и тяжелой монотонной и, в конечном счете, бессмысленной работой. Впрочем, слушая его, я особо о таких вещах не задумывался - как правило, пребывал в полусонном, почти невменяемом состоянии. Его напарник, Закир, видимо, не имел своего жилья и частенько ночевал в сарайке за складом. Этот человек не отличался разговорчивостью, если мы и перебрасывались словцом - другим, то только по делу. К тому же почти не слышал. Оба грузчика, так или иначе, воспринимали меня как чужака, да и меж собой не дружили. При любой неприятности Вова, которого Илгар ценил и вроде даже немного по своему уважал, сваливал вину на меня, как на новичка и растяпу. Это мне не нравилось, но, признаться, обычно виноват был и впрямь я.
Еще на базу иногда приходили два других грузчика, подрабатывали там время от времени. Серега из дома престарелых отличался огромным ростом, но выполнял только самую простую работу, с которой справится даже детсадовец. Например, донести ведро испорченных фруктов до свалки, или разбирать коробки - это выходило у великана не хуже, чем у меня. От его помощи в более серьезных вещах нам выходил один вред. Все путал, мешался, да еще и кричал, когда что-то шло по его вине не так. Азеры его почти не ругали, понимая, что с дурака невелик спрос, но и платили копейки. Паша-комарик (это прозвище придумал лично я) наоборот не выделялся ростом, да и силой, в товарах и специфике работы ни черта не понимал, но любил умствовать и рассуждать. Этот Паша носил очки-хамелеоны и зачесывал волосы назад, как интиллегент, но вечно пил спирт и, шатаясь под тяжестью мешка или коробки, валился на асфальт - за это ему попадало от начальства, даже физически. Не знаю, каков моральный уровень обеих сторон, как Илгара, так и Паши, если первый позволил себе пнуть ногой второго в живот, лежачего, а тот спокойно это снес, и получив в конце дня урезанную оплату пришел на следующий день. Да еще и шутил с тем же Илгаром как ни в чем не бывало.
Меня все это пугало, я не мог понять, как человек ухитряется так опуститься.
Всякий раз я при удобном случае скрывался с глаз начальства подальше. Например, делал вид что пошел выносить мусор, а потом стоял за гаражом минут по десять. К этим моим отлучкам ни разу не цеплялись, наверно, не замечали. Отдыха, кроме растянутого обеденного перерыва по понедельникам, о котором я сказал выше, нам можно сказать не давали. То одно, то другое. Братья готовят шашлык - мы с Закиром колем дрова, Вова разводит огонь. Братьям пришло в голову устроить уборку - вставай, прибирайся. Или повезут за тридевять земель и помогаешь каким-то их знакомым на огороде, это входит в оплату.
-Дай хоть отдохнуть, что ли. Устаю ведь, сам видишь.
-А я (злым голосом, лицо перекошено, глаза сощурены) так не устаю?! Вместе с тобой встаю. Каждый день работаю.
Семь бед один ответ. Как будто мы ломовые лошади какие-то. Сами то братья физически не трудились, но объяснить это мне вряд ли удалось бы.
Скверно было ещё то, что по-русски оба говорили плохо, изъяснялись матом и жестами, я их почти не понимал. Вова как-то наловчился, оставалось только завидовать ему. Закир практически ничего не слышал, и с него много так же не спрашивали. Туже всех, соответственно, приходилось опять же мне. Постепенно я начал практически ненавидеть дьявольских братьев и с отчаяния перебирал факты - кто из них хуже. Победителем выходил то один, то другой. Например, Илгар - скажет что-то по ихнему, и ждет ответа. А чем лучше Намик - разгрузили Камаз, а он и не подумал доплатить, как будто так и надо.
-Обед ведь у тебя был, до вечера, что еще тебе надо?
-Так ведь Камаз же...
-Что, устал, что ли? Эх ты...
По ночам после таких задержек я порой не мог уснуть. Во сне, как известно, отдыхает в первую очередь мозг. В этом и заключается целительное благотворное действие сна. А тут вроде лежишь, а с другой стороны, кажется, что таскаешь коробки с яблоками, и так до утра. Мозг не может переключиться. В итоге наутро ты ни на что путное не годен, само собой.
Приезжаешь на точку, выкладываешь коробки, ставишь на тележку, не глядя. Бац! - все обрушивается, и знай собирай из под ног покупателей, смотри чтоб ничего не напутать. Да еще зеваки привяжутся непременно, мол, чего это - потом мы эти повалявшиеся в грязи фрукты покупаем. А эта обезьяна Тимур знай смеется, нет бы помочь нам с Вовой, а тот аж слов не находит от злости на мою бестолковость.
Уж и не знаю, как выдерживал он всю эту свистопляску, наверно, только водка его и спасала. Потом днем в кузове - понятное дело, приходится садиться либо на дощатый пол или на ящики, никакой тебе скамеечки. Жара и духота под тентом к двенадцати дня такие, что чуть не падаешь в обморок.
-Сегодня еще Газель с огурцами будет, знаешь? Не расслабляйся особо-то.
-Ох черт, как я устал, Вова...
-Слабак ты еще, вот что. Я вот уже сколько работаю, без выходных все.
-Ты недавно проспал и пришел только к обеду.
Хотя это, конечно, не возражение, сам понимаю. Какая, к черту, разница. Главное, что я сам попал в такую ужасающую и безвыходную ситуацию, которую даже не мог трезво оценить, не говоря уж о том чтобы что-то предпринять. Платили нам сущие копейки, а два раза, кроме того, упомянутого, Илгар вообще отсылал меня после четырех часов не заплатив, мол, сегодня больше ты не нужен. Может, будь я посмелей и не находись в таком убитом состоянии, со мной не посмели бы так обращаться. Сказать сложно, жизнь ведь не предполагает сослагательного наклонения. В общем времени тратить все деньги у меня, конечно, не оставалось. Но то, что удавалось сохранить, явно не окупало такие мучения. Так или иначе, мои бедствия продолжались, громоздились друг на друга, как эти проклятые мешки и коробки, которые и посейчас нередко видятся мне в муторных снах. Пропитанные соком, грязные, почему-то всегда полуосвещенные, облепленные осами. Перебираешь капусту, или хурму, или апельсины, руки все в липкой жиже, аж тошно, а Намуш стоит над душой и следит. Лучшего занятия, видимо, найти не может.
-Ты чего делаешь, придрок?
-Да что опять случилось?
-Слепой крот, вон гнилую положил.
-Которую?
-Ты ни черта не видишь что ли?
И понимаешь, какая идиотская ситуация, и ничего не можешь поделать, а вечером на велосипеде домой, отоспался немного - и снова на базу.
Была ли для меня в то время хоть какая-то отрада, позволявшая держаться? Скажу так. Последнее дело, по-моему, когда человек ждет-не дождется ночи и сна. Так вот, единственной целью и смыслом каждого моего рабочего дня было дождаться его окончания и отправиться на боковую. Работа представлялась мне, да и была, каторгой.
Пора закругляться, и по своей новой (да, именно новой!) привычке мне хочется сделать это гордо и весело, без тени отчаяния, в какое может привести прочтение подобного мрачного и правдивого рассказа. Буду краток.
Однажды, когда я уже совсем уже было потерял лицо, Илгар, во время разгрузки огрурцов, оскорбил меня так, что я не мог этого снести. Разумеется, отомстить ему я не мог, да и не стал бы, если б мог, но продолжать работать после этого оскорбления не намеревался. В конце концов, человек, даже с волчьим билетом - на самом деле не скот, и всему есть предел. В данном случае этот предел - личное оскорбление. Илгар, видимо, не придал ему особого значения, полагая, что я как Павлик или глухой Закир совсем не чувствителен к таким вещам. Что же, в конце рабочего дня я просто забрал деньги, и ушел, ничего не сказав. А на следующий день не вышел на базу. Что бы мне ни сказали, это было самое разумное с моей стороны. Мои бедствия и мучения на этом не закончились, спорить не приходится. Не могу так же сказать, что эти ужасные месяцы у азербайджанцев чему-то меня научили. Нет, отняли они у меня намного больше, чем дали. Еще несколько недель я ходил сам не свой, у меня, видно из-за стресса, не восстанавливался сон, я казался самому себе каким-то беглым каторжником. Позже я осознал иллюзорность этих представлений, и все же боялся глядеть людям в лицо. Но постепенно эти симптомы прошли. Не знаю даже, стоило ли писать этот рассказ, есть ли в нем хоть что-то ценное и поучительное. Не понимая ничего в социологии, я, тем не менее, вижу, что подобные вещи ужасны и уродливы, но не знаю, можно ли бороться с этим злом и стоит ли вообще этим заниматься. Возможно даже, оно просто "необходимо", в философском смысле, по крайней мере в сложившейся ситуации.
Лично я рад хотя бы тому, что теперь все позади, остальное благосклонный читатель найдет сам.