Вообще-то ее звали Олимпиада, но всем представлялась как "баба Липа". Странная бабка, совсем сумасшедшая. Непонятно, как ходит еще, а ведь целый день ее нелегкая по нашему району носит, собирает всякую дрянь, доски, мусор, и домой тащит. Как Плюшкин, честное слово. Сидишь с ребятами на скамейке у подъезда, а она в своем пальто ковыляет под окнами дома напротив. Нет пройти, как все люди, по дороге, нет, она по траве прямо вдоль стены: ну конечно, поглядеть, может кто-то что-нибудь выкинул из окна полезное!
А раньше, не так и давно ведь, ну, лет пятнадцать-двадцать назад она еще преподавала в интернате. Даже Фома ее помнит: он как-то сдался в интернат по собственному желанию, чтобы с родителями не жить. Тронутая, говорит, была, но вроде не злая.
Было - наняла нас с Халупой: ребята, я заплачу, сходим в соседний двор, там в подвале у меня кладовка - нужно кое-какие вещи перенести. Сначала мы даже не поверили, решили, совсем сдвинулась, не понимает, что говорит. Но нет, все так и оказалось.
В подвале темно, даже, кажется, электричество отключено, а у старой фонарика нет конечно (да и откуда бы). Володе пришлось зажигать спички, так весь коробок и ушел мигом. Там ведь воздух такой, кислорода недостаточно. А в каморке ладно бы что-то дельное: два разобранных комода, доски, фанерки, стекло битое; все подземельем пропахло, то есть плесенью.
Отнесите их ко мне домой - ну и сама вместе с нами двинулась, тоже парочку досок подхватила. И жалко, и неприятно, и ничего, главное, тут не сделаешь. Вот что обидно: ничего ведь не сделаешь! ...Заплатила потом, копейки, конечно, но этот мусор и половины суммы не стоил, что характерно. Он вообще ничего не стоит. Такие вещи из кладовки не домой нести надо, а на свалку! А как эти копейки пересчитывала: минут десять в портмонете рылась. И не совестно самой-то нас в такое неловкое положение ставить? Уж лучше бы не заплатила вовсе, чего там.
У нее, у этой Олимпиады, раньше был сын, Сильвер - старший. То есть два сына, один, младший Сильвер, отделился от семьи и стал, похоже, кем-то вроде бандита. А старший жил с ней, вовсю таксовал на красной Шестерке, но больше пьянствовал в кафе Минутка, а машина во дворе простаивала. Ну, или чинил ее, случалось и такое.
Этот самый Сильвер, Коля Селиверстов, был тоже с придурью, но по-своему. Не здоровался, грубил без причины. Ростом с меня, в куртке-пилоте, сутулый, узкоплечий, шея длинная, а кадык так и ходит.
Как-то остался я в Минутке один с большой бутылью пива - Костик и Двином куда-то срочно свалили по делам, вот я сижу и думаю, что в одиночку пить не охота. Сильвер сидел со стопкой водки за соседним столиком, вроде как скучал. Я посматривал на него искоса, не знал, как заговорить, мы не знакомы ведь почти. Но наконец: составь компанию, не допивается. И что он ответил? Что (грубым, злым тоном), пожадничал, сссука?
Ничего так, а? Я не помню, чем все кончилось. Скажу только, что он редкий дурак. За полтинник наверно перевалило, а так и не понял, что если уж живешь в обществе с людьми, так лучше с ними стараться ладить.
Потом (одно к другому не относится) его зарезали в собственной машине, может выручку забрать хотели, может и впрямь не тому нагрубил, может еще что. Я тогда в другом городе жил, но наши говорят, вроде, особого шума вокруг этого убийства поднимать не стали. Короче не стало Сильвера, нет его больше.
Может, и Липа из-за этого еще отчасти "двинулась". А может и нет, она сразу уже странная была, еще до этого случая. Вот так.
Пригласила нас с Костиком, как я весной из Петербурга вернулся, на огород - перекапывать грядки. Вот, мол, мальчики, не справляюсь, заплачу. Я вспомнил тот случай с досками и хотел было отказаться. А Косте вдруг захотелось поехать, ну я и составил компанию.
Огород за пятнадцать километров от города, запущеный, домик маленький, грязный и забит всяким хламом настолько, что и развернуться невозможно. А нафталином и плесенью несет так, что аж голова кружится. Окна не открываются, все прогнило, проржавело, никакого терпения.
Костик, говорю, что ты думаешь. А что? Да вот, насчет дома...
Привести в порядок, и жить можно. Да не, знаешь что? Поджечь, вот единственный вариант. Ничего тут уже не сделать путем, ничего. Мертвая зона!
Пока мы возились с лопатами, Олимпиада куда-то пропала, не иначе, на свалку общества, и притащила несколько досок, и занесла домой. Потом нас зайти пригласила, морсу попить, оказывается, она из города привезла. В термосе.
Нет, говорю, не пойду я в дом, Вам и одной там тесно, посидим лучше на крылечке. Зачем Вам эти доски-то, не пойму...
Как, хорошие вещи ведь, пригодится. Да на кой черт это нужно? Так добро же, вот я и взяла, а то кто-то еще возьмет. И в таком духе.
Вам бы прибраться тут вот что. А куда я все это дену-то? Да сожгите, это же хлам, мусор! Вы знаете слово lamber? Вот это так и называется.
Она как услышала иностранное слово, сразу вспомнила про преподавательские годы, и давай рассказывать, как была счастлива, и как все было хорошо тогда. И ребята-то ее любили, и работа нравилась, и все в этом духе. Я одного понять не мог: она что, верит себе, или нет?
Потом еще пчела прилетела, ну, я поймал ее за крылья и показал: вот, гляньте. Пчела, говорит, хочет жить. Где Вы, спрашивается, слышали, чтобы пчела чего-то хотела? У них инстинкты, не это ли преподают в...
Да что толку ей объяснять, не наше это дело, и Костик так сказал. Что с сумасшедшей разговаривать, давай-ка лучше, когда она опять свалит, алюминий поищем. И на самом деле нашли, у нас пакет был заранее приготовлен, килограмм 15 вывезли.
Возвращались вместе с Липой на автобусе - она ничего не заметила. На самом деле эти листы у нее вкопаны в землю были, типа такого заборчика, что ли.
Опять с расплатой заминка вышла, плюс она у нас за проезд вычла: смех да и только.
Потом в другой раз у нее же на огороде разговорились. Я даже не вспомню, как она нас к себе затянула тогда, но факт. На этот раз с Вовой Берестовым.
Она разговорилась, пока мы с Володей сидели и пили чай из термоса. Но говорила скучно, на жизнь жаловалась, на здоровье, нищету. Потом вспоминать снова начала, про то как в интернате преподавала, как все было там здорово. Фому начала вспоминать, он же в интернате тоже учился. Какой, говорит, хороший мальчик был... И все ребята хорошие были. Потом еще про Сильвера тоже. Потом родню начала склонять: хотят ее в дом престарелых сдать, а то и в психлечебницу. Завладеть ее квартирой. Вещи забрать.
Какие вещи, там доски одни наверно. Ну-ну.
У меня совсем настроение испортилось. По идее, это все и так всем известно и не интересно нисколько.
Короче, я ее прервал и начал нести заведомую чушь, про насекомых. Вспомнил случай с пчелой. А тут как раз по земле жук бежит, здоровенный такой, жужелица называется.
Вот, говорю, баба Липа, глядите - жужелица бежит. Убей, кричит, скорее, к ногтю его! Ничего так бабушка, божий одуванчик! Давай, давай, а то убежит, да что смотришь, вон он какой огромный, дави, дави скорее. А что, спрашиваю, зачем убивать-то? Так он ведь корни растений подгрызает!
В тот же день Липа и про кротика рассказала. Миленький, говорит, такой, маленький, бархатный, лапочками шевелит. Ну а вы что? Я что? Лопатой его, конечно, лопатой! Вот так. Ай да Липа, что тут сказать.
...Теперь она уже не собирает мусор по нашему району, не носит домой доски. В огород не приглашает, чаем не поит. Совсем сдвинулась, и отдаленные родственники сдали ее в клинику. Ну, что тут особо скажешь...