О, женщины. Неисчерпаемый источник наслаждения и корень всех бед. Ради ваших прекрасных глаз свергают правителей. Ради вашей мимолетной улыбки завоевывают страны. Ради вашей благосклонности стирают с лица земли города. О, женщины. Коварнейшие создания, закованные в броню слабости и беззащитности. Вы кружите нам головы, сводите с ума, толкаете на преступления. Одна из вас стала причиной моей смерти.
Моросил дождь, забираясь ледяными пальцами за воротник. И это в преддверии Рождества. Майами наряжался к веселью, но выглядел жалко, словно молодящаяся старуха. Не удивительно, что праздник жизни переместился на горнолыжные курорты. Праздник жизни, на котором мне не было места. Одолевали невеселые мысли. Я припарковал свой байк и зарулил в бар, где мне еще наливали в долг. Таких мест оставалось все меньше. Я был на мели. Сев на высокий стул, поздоровался со знакомым барменом:
- Как обычно?
Я кивнул. Первую порцию виски я вонзил в себя сразу, по внутренностям разлилось спасительное тепло. Второй стакан я пил не спеша, смакуя и растягивая удовольствие. Неизвестно, когда и где мне удастся выпить снова. Я поскреб грязными пальцами трехдневную щетину и повернулся к окну. В темноте вспыхивали неоновым светом рекламные вывески, перемигивались разноцветными огнями рождественские елки. Немногочисленные прохожие под зонтами спешили в свои уютные, заботливо свитые гнездышки. Гнездышки, в которых мне не было места. Я сделал большой глоток, покатал виски на языке, позвякивая кубиками льда в стакане. Единственная радость, которая еще оставалась. Меня загоняли в угол, как крысу. Последний раз я едва успел унести свою задницу из дешевого мотеля, как нагрянули громилы Льюиса. А все эта глупышка Молли, куриные мозги. Если бы не она, я бы сейчас снимал самые жирные сливки, а не пил бы в долг дешевый виски. Хотя бы успела предупредить, прежде чем парни Льюиса закатали ее в асфальт. И кто тянул ее за язык? Я тяжело вздохнул. Хорошенькая была крошка, а уж в постели... Жаль, что Господь не наградил ее мозгами. Я сделал еще глоток, поминая малышку Молли. Не расскажи она о нашей интрижке Льюису, мы бы и дальше наслаждались жизнью, друг другом и денежками ее дружка. А теперь... Что уже об этом говорить? Льюис обещал добавить мои яйца к своей коллекции Фаберже. А он был не из тех, кто бросает слова на ветер. И христианское милосердие тоже явно не его конек. У меня не оставалось иллюзий на этот счет. Рано или поздно меня догонят. Лучше покончу с этим сразу. Вот только допью виски. Револьвер приятно оттягивал карман. Я украдкой его приголубил, металл холодил пальцы. Это немного успокаивало. Но только немного.
- Еще виски.
Как я дошел до такой жизни? А что мне оставалось, когда жизнь не наградила ничем, кроме смазливой физиономии, на которую так падки женщины? Моя первая дама совратила меня, едва мне стукнуло шестнадцать. Приодела, подкидывала мелочь на карманные расходы. Конечно, это была капля в море по сравнению с тем, что ждало меня дальше. Шикарная жизнь, я мог позволить себе все и даже больше. Брал лишь то, что само идет в руки. Уходил по-английски, не прощаясь. Все мои женщины были немолоды, только замужние или вдовы. Все шло гладко. Они получали свою порцию удовольствия, я - драгоценности и деньги. Никто не жаловался. Ограбленные дамы держали язык за зубами. Вдовы боялись потерять репутацию, жены - средства на безбедное существование. Молчали, до поры до времени. Стоило только изменить своему золотому правилу, и что в результате? Молли сдала меня с потрохами.
Пора... я в последний раз окинул взглядом полупустой темный зал.
- Спасибо, Диллан.
- Всегда пожалуйста. Забегай, как будет время.
- Даже не сомневайся, - я искренне улыбнулся бармену.
Третий стакан был явно лишним. Я зажмурился, снова открыл глаза. Чуть поодаль, за стойкой сидела женщина. Вот уж кто как следует подготовился к Рождеству. Обилием блеска она могла затмить елку. Дама сияла как солнце. Для меня даже ярче солнца. На ней было навешано побрякушек на несколько десятков тысяч зеленых. Уж можете мне поверить, я знаю в цацках толк. Я сглотнул, расчесал пятерней волосы. Развязная походка, самая сексуальная улыбка, на которую способен.
- Могу я вас угостить?
Она даже не повернула головы. Опрокинула в себя остатки виски, схватила меня за рукав и потащила к выходу.
Я не успел моргнуть, как оказался на заднем сидении, а на мне яростно скакала незнакомка из бара. Сидение амортизировало в такт движениям, дорогая кожа холодила ягодицы. Ролс-ройс. Прямо перед моими глазами мелькали серьги, каждая величиной с люстру. Кажется, самоубийство откладывается. Неужели я вытянул счастливый билет? Она шумно кончила, обессилено упала рядом. Порылась в сумочке, достала золотой портсигар с белым порошком. "Кокаинистка", - догадался я. Унизанными кольцами пальцами, на каждом из которых красовался бриллиант размером с булыжник, ловко скрутила трубочку из стодолларовой купюры. Громко втянула носом дорожку. Молча протянула мне. Я не отказался. Вообще-то я не приверженец наркотиков, но можно себя побаловать, не каждые день удается ускользнуть от старухи с косой. В носу приятно защекотало, мышцы расслабились. Только сейчас у меня появилась возможность ее рассмотреть. Она полулежала, откинувшись на спинку, глаза закрыты. Сухое, поджарое, безгрудое тело. Ее профиль подсвечивался синим неоновым светом, льющимся в окно. Смуглая кожа, длинный нос с горбинкой, сильно вьющиеся темные волосы. Я поморщился. Отдавал предпочтение дамам с пышными формами и большими сиськами. Какой идиот ввел моду на длинных жердей? Подвесить бы его за яйца на ключицу такой "красавицы". Она повернула лицо со стеклянными глазами навыкате. "Еврейка", - подумал я, прежде чем она снова меня оседлала. Никогда меня еще так не имели.
- Сэмми, иди сюда, познакомься с мистером и миссис Толстосум.
Я кивал, как китайский болванчик. От прилипшей улыбки сводило мышцы лица.
- Разве она не чудо? - расчувствовавшийся фазер-ин-ло по-отечески приобнял меня за плечи. Смахнул с розового лица слезинку. - Только попробуй ее обидеть, парень, и я оторву твои яйца. "И почему мои яйца не дают покоя стольким людям?"
Эта парочка сделала последние полгода моей жизни невыносимыми.
- Ну что, сынок, пришла пора присоединяться к семейному бизнесу, - заявил отец Сьюзен где-то через месяц после нашего знакомства. - Не только же получать удовольствие? - Он громко заржал.
Сьюзен кокетливо улыбнулась. "Удовольствие? - чуть не крикнул я. - Трахать твою дочь - удовольствие?!"
- Мальчики, я вас оставлю, - Сьюзен вышла из комнаты, покачивая узкими бедрами.
- Хороша, - причмокнул мистер Бергер, глядя вслед дочери. - О чем это я? Ах, да. В общем, будешь выполнять кое-какие мелкие поручения. Мы теперь в одной упряжке.
Если меня не имела Сьюзен, меня имел ее папаша. Я наносил визиты должникам мистера Бергера. Один? Как бы не так. За мной следил один из головорезов старого сукиного сына. Совершенно напрасная предосторожность. Бежать мне было некуда, разве что прямиком в лапы Льюиса. Он не тот, кто легко прощает обиды. Наличных денег у меня тоже не было, впрочем, как и счета в банке. На все просьбы оставить мне немного денег, Сьюзен удивленно вскидывала брови:
- Но зачем, у тебя же все есть?
Фактически меня имели за жратву и жилье.
После наших визитов многие должники не досчитались пальцев на руках. Лучше не брать в долг у мистера Бергера, тем более, если нечем отдавать. Меня тошнило от всего этого. Одно дело - красть у богатых дамочек украшения и совсем другое - калечить людей. После так называемой "работы" громила мистера Бергера сдавал меня с рук на руки довольной Сьюзен, которая сразу же тащила меня в постель. По ночам мне снились крики несчастных, я все чаще прикладывался к бутылке, ни дня не мог прожить без кокса.
Только сейчас до меня начало доходить, что я влип. Мне срочно требовался допинг, чтобы пережить этот нескончаемый день. День моей свадьбы. Я опрометью бросился в туалет, сделал на раковине дорожку.
- Вот ты где, Сэмми, - передо мной, улыбаясь, стояла новоиспеченная жена. Только, кажется, ее передержали в духовке. Видать, мистер Бергер сильно "жарил" свою покойную женушку. В белом платье с фатой Сьюзен походила на пересушенный пряник. Эта мысль меня развеселила.
- Я сто раз просил не называть меня Сэмми, - после дорожки кокса я осмелел.
- Ну что ты все ворчишь? Гости заждались, - она потащила меня в зал, где я работал обезьянкой в цирке. Жесткий воротник натер шею, тщательно выбритые щеки горели, от душного запаха цветов мутило. "Как на похоронах. На моих похоронах".
Сьюзен подошла к отцу. Трудно представить отца и дочь, более непохожих друг на друга. Он - маленький, лысый и кругленький, с бегающими глазами-бусинками и вечно потными ладонями, она - на голову выше, сухая, с вытянутым лицом, как на иконах 15 века. Но он владел половиной восточного побережья, она была его дочерью, а я был ее прихотью, очередной игрушкой.
Я в полном одиночестве стоял в углу, попивая из бокала шампанское, и кожей ощущал липкие взгляды, ползающие по телу. Оценивающие - женщин, насмешливые - мужчин. В зале не было ни одного обладателя брюк, который бы не трахнул мою женушку, исключая детей до шестнадцати и, быть может, ее гребаного папаши. Почему нет? Такое вполне возможно. У них были странные отношения. Вот и сейчас мистер Бергер кружил по залу миссис Каллагер. Его пухлая рука с короткими пальцами скользила по тощей спине, то и дело опускаясь на отсутствующие ягодицы. Он что-то нежно шептал ей прямо в ушко, она смеялась, запрокинув голову. Меня затошнило. Душила галстук-бабочка и ненависть к этой отвратительной парочке. Я в сердцах сорвал с шеи дурацкий атрибут свадебных торжеств. С ненавистью было сложнее.
- Сэмми, зачем ты снял галстук? - бесшумно подкралась супруга, как только стих последний аккорд. Идиотская привычка. Я только недавно приучил себя не вздрагивать.
- Пошли домой, - устало сказал я.
- О, Сэмми, ты хочешь остаться со мной наедине? - ее глаза сверкнули. - В дамской комнате через пять минут, - шепнула она, удаляясь. Меня передернуло. Удивительно, что я до сих пор был на что-то способен. Сьюзен выжимала из меня все соки, заставляя заниматься сексом по несколько раз в день. "Не пойду", - зло подумал я. Меня буравили поросячьи глазки мистера Бергера. Я отвел взгляд и послушно поплелся в уборную, с ужасом думая, что случится, когда мое "орудие" даст осечку.
После свадьбы молодожены отбыли на Лазурный берег Франции. Отпуск превратился в еще больший кошмар, чем дома. На свадьбу мистер Бергер подарил дочери пару предприятий, кажется, магазин и казино, я не вникал. Супруга, будь она неладна, возомнила себя бизнес-вумен, наняла помощницу, Карен, подолгу просиживала с ней в кабинете. Помощницу Сьюзен взяла с собой. Это было все равно, что есть постный суп, когда перед тобой исходит соком жареный кусок свинины. Карен была полной противоположностью Сьюзен - невысокая, белокурая, белокожая, пышная, с большой грудью и аппетитными ягодицами. Я захлебывался слюной, сходил с ума, зверел. Занимаясь сексом с супругой, представлял на ее месте Карен. Пытка, наваждение, морок. С одной стороны, у меня появилось немного свободного времени, с другой - моя жизнь превратилась в муку. Карен меня дразнила, покачивая тяжелыми грудями в такт движениям. Я сглатывал, неимоверным усилием воли заставлял себя отвести взгляд. С ностальгией вспоминал Льюиса и был готов преподнести на подносе свои яйца. Патологически ревнивая и завистливая Сьюзен настороженно следила за тем, что принадлежит ей. Могла ущипнуть меня за задницу, чтобы увидела Карен, заставляла заниматься сексом, когда помощница была в соседней комнате. Не услышать крики жены мог разве что глухой. Я превратился в некое подобие комнатной собачки. Нет, собачка была в более выигрышном положении. Она хотя бы могла гулять. Я - нет. В свободное от "работы" время Сьюзен таскала меня по салонам, магазинам и гостям. Закармливала опостылевшим сексом и сплетнями. "Помнишь мистера Постера? Ну, этого рыжего пузатого урода с молоденькой женой? Нет? Ну, как ты можешь не помнить? Они же были на нашей свадьбе. Так вот, представляешь, такой скандал. Его супругу застукали с молодым любовником. Можешь себе представить?" Я кивал, закатывал глаза, охал. Мечтал сжать эту жилистую шею руками и давить, давить, пока костлявые ноги не застучат о пол. Но перед глазами каждый раз вставало розовое лицо мистера Бергера.
Карен приходила днем, и у меня не было ни малейшего шанса шепнуть ей пару слов. Но здесь, в Каннах. Я не мог уснуть ночами, думая о том, что помощница лежит в соседней комнате.
В ту ночь мне не спалось, разыгралась буря, молнии рвали черный бархат неба, ветер безжалостно трепал верхушки пальм. Сьюзен нанюхалась кокаина и мирно спала, набираясь сил после яростного секса. В комнате было душно. Я выскользнул на балкон. На другом конце, подставив дождю лицо, стояла Карен. Ветер развевал белокурые волосы, вспышки молний подсвечивали соблазнительные изгибы. Я затаил дыхание, бесшумно подкрался к этой трепетной лани, боясь спугнуть.
- Не спится?
- Душно.
Она провела рукой от шеи к груди. Я озверел. Одним прыжком очутился возле Карен, схватил ее в объятия, припал жаждущими губами к белой шее. Мне хотелось мять, рвать это мягкое, податливое тело.
Она тихо смеялась, не отвергая, но и не отдавая ласк.
- Уже поздно, - она меня решительно оттолкнула, когда я почти добрался губами до вожделенных бутонов сосков. Из моей груди вырвался рык. Я бы ее не отпустил, если бы из спальни не раздался сонный голос Сьюзен.
- Сэмми, ты где? - Я был готов растерзать эту курицу.
- Кажется, тебе пора - Карен насмешливо улыбнулась и скрылась в своей комнате, закрыв за собой врата рая.
- Сэмми, сделай мне массаж, спина болит. - Я разминал птичьи косточки, мечтая раскрошить каждую в порошок.
Карен избегала меня, ускользая каждый раз, когда я оказывался поблизости. Однажды я видел, как она шла по пляжу в купальнике. Я чуть не проглотил язык. Каждая часть двигалась самостоятельно, независимо от хозяйки. В присутствии Карен я терял рассудок. Что же делать? Что делать? Эта мысль не давала мне покоя ни днем, ни ночью. Придумал. Как же я не догадался раньше? У Сьюзен были проблемы со сном, иногда она принимала снотворное. Когда Сьюзен с Карен в очередной раз заперлись в кабинете, я достал пачку таблеток, тщательно растолок и добавил к кокаину. Не мог дождаться, когда Сьюзен ляжет в постель и закончит все свои обязательные приготовления. Пока она что-то щебетала, намазывая толстым слоем крема тонкую, желтую кожу (как будто крем способен сотворить чудо), я изнывал. В этот вечер я трудился над женой, как никогда прежде. Наконец, она исторгла из тощей груди стон и угомонилась. Я не смог заставить себя убедиться, что она заснула достаточно крепко. Опрометью бросился на балкон. Подергал ручку спальни Карен. Закрыто. Черт. Подергал сильнее. Никакого результата. Шторы плотно задернуты. Прислушался. Ни звука. Ну, нет, так просто я не сдамся. Постучал. Никакого эффекта. Я выскочил в коридор. Дернул ручку. Заперто. Черт. Постучал. Тишина. Я стиснул зубы, шумно втянул в себя воздух. Постучал громче. Заколотил кулаком в дверь. Открыла перепуганная Карен.
- Сумасшедший, ты же ее разбудишь.
Я схватил ее на руки, бросил на кровать, задрал на ней тонкую ночную сорочку. О, Боже. Я еще никогда не испытывал такого яростного желания, брюки в паху туго натянулись. Я впился губами в розовые бутоны сосков, венчающие два белых холмика. Карен тихо застонала. Музыка для истосковавшегося тела. Я освободился от брюк.
- Что? - я хлопал глазами, на меня словно вылили галлон холодной воды.
- Я сказала, хватит.
- Это что, шутка? - я попытался раздвинуть бедра ногами, в паху пульсировало.
Карен со всего маху ударила меня ладонью по лицу.
- Ах ты, сука, - я схватился руками за колени, попытался силой раздвинуть ноги.
Внезапная боль обожгла плечо. От неожиданности я вскрикнул. Эта гадина укусила меня.
- Убирайся, - прошипела она или я завизжу.
Я приплелся к себе в комнату, как побитый пес, у которого отобрали лакомую косточку. Хотелось выть на луну. Чтобы охладить горящее лицо, я вышел на балкон. Но липкая средиземноморская жара не дарила прохлады. В растрепанных чувствах я лег рядом с мирно сопящей Сьюзен, и пролежал без сна до самого утра.
- Откуда у тебя такой синяк? - на плече багровел укус Карен.
- Вышел на балкон и задел плечом косяк, - соврал я жене. - Как спала?
- Как младенец, - она широко зевнула, улыбнулась, обнажив длинные, как клавиши пианино зубы. - Иди сюда.
Следующим вечером все повторилось. Сьюзен уснула. Я снова вышел на балкон и дернул ручку двери в спальню Карен. Заперто. Кто бы сомневался? От нечего делать я решил окунуться. Лунная дорожка убегала далеко в чернильную гладь воды. Теплый после дневной жары песок ласкал ступни, ласковый прибой лизал ноги. Я нырнул, поплыл. Вода была теплее парного молока, над головой одиноко желтел круглый диск луны. Я услышал легкий всплеск. Обернулся. Никого. Показалось? Снова всплеск. Из воды, отплевываясь, показалась Карен.
- Испугался?
- Еще чего.
- Не обманывай, трусишка, - она тихонько засмеялась, - Трусишка. Не догонишь.
Карен прекрасно плавала. К тому моменту, как я вышел из воды, она уже растянулась на песке, закинув за голову руки.
- Какая красота. Всегда мечтала побывать в Европе.
Я молчал, как последний болван. Что мне было делать с этой информацией? Мне хотелось ее трахнуть, а не слушать откровения. Она положила мою ладонь себе на живот, повернула голову, обожгла губы поцелуем.
- Как же я тебя хочу, - простонал я в ее приоткрытый рот.
- И я тебя.
Я целовал ее влажную, соленую кожу, ласкал каждый дюйм роскошного тела. Я чувствовал себя подростком в период пубертата, впервые дорвавшимся до женского тела. Потянул за резинку трусов.
- Нет.
- Что на этот раз? - я был готов разреветься. Кровь пульсировала в висках, я силился взять себя в руки.
- Я не могу потерять эту работу. Не могу. Прости. Я не буду твоей, пока ты женат на паучихе.
Я просто не мог ее отпустить, навалился всем телом, удерживая рукой ее руки, второй я пытался сорвать с Карен трусики. Это было нелегко. Она извивалась, пытаясь меня сбросить. Наконец, извернулась и ударила коленом в пах. От боли помутнело в глазах, я хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. От бессилия, злобы и неутоленного желания я до одури колотил кулаками песок. Как будто это могло помочь. На мои мучения иронично смотрела полная луна.
- Сэмми, я тебя везде ищу, - у входа меня встретила зареванная Сьюзен. - У отца удар. Я уже заказала билеты на самолет.
С одной стороны я радовался, как ребенок, получивший подарок от Санта Клауса. Радовался и надеялся, что старый хрыч отправится прямо в ад, где ему и место. С другой, отпуск был окончен. Я был уверен, что еще немного времени, и я бы сломил сопротивление Карен. Ведь она меня хотела так же сильно, как я ее. От расстройства я до одури накачался виски.
- Папа совсем плох, - Сьюзен размазывала по впалым щекам слезы. - Он даже не приходит в сознание.
Я неуклюже пытался утешить жену, не испытывая ни капли сочувствия ни к ней, ни к старому сукиному сыну. Все мои мысли были обращены к Карен. Она тенью скользила по погруженному в траур дому, холодная, неприступная и недоступная. Затянутая в юбку-карандаш и белую блузу, застегнутую по самое горло, в очках, она еще сильнее распаляла мое желание. После возвращения мы ни разу не оставались наедине. Я терзался. Сьюзен, эта грымза, ни на секунду не отпускала меня от себя. Я либо часами просиживал с ней в больнице, либо слушал бесконечные рыдания дома. Как-то я попытался заняться с ней сексом. Уж лучше секс, чем эти бесконечные потоки слез. Мне казалось, что меня хоронят живьем.
- Как ты можешь? Когда папа... - она не договорила, ее изможденное лицо искривила гримаса боли.
- О, Боже, - я вышел на балкон с бутылкой виски и стаканом, хоть немного проветрить мозги и успокоить натянутые нервы. Сел за плетеный стол, налил первую порцию, вытянул ноги. С побережья раздавалась зажигательная мелодия, слышались обрывки фраз, женский смех. Темное полотно неба расцвечивалось прожекторами. Я тяжело вздохнул. Что я здесь делаю? В этом темном, окутанном печалью доме? Виски не развеселило, наоборот, погрузило в еще большее уныние. Мне было себя жаль, жаль до слез. Хотелось зареветь, как в детстве, шумно, в голос, прижаться к маминой юбке. Нет, лучше к голому бедру Карен.
- Карен, Карен, где ты сейчас? - я тяжело вздохнул, подлил виски в стакан.
На потолке, в тусклом свете лампы, билась большая бабочка. Это было символично. Тоска сжала сердце. Предчувствие беды затопило сознание. "Ведь так не может продолжаться вечно? Что-то должно произойти". На стол передо мной шлепнулось мохнатое тельце. Я вздрогнул.
Мистер Бергер скончался через неделю. На пышные похороны собрался весь цвет Майами. Еще более похудевшая Сьюзен в черных очках на пол-лица и траурных одеждах походила на большую старую ворону, хотя ей еще не было и сорока. Я поддерживал ее за острый локоть, повторяя, как попугай:
- Спасибо, что пришли. Это честь для нас. Мы вам весьма признательны.
Сьюзен была единственной наследницей империи отца. Теперь Карен была занята по горло. Они просиживали в кабинете чуть не весь день. Я слонялся по дому, от нечего делать повесил в саду грушу, и остервенело ее лупил, представляя лицо Сьюзен. Мыслимо ли иметь столько денег и сидеть в этой паутине? Деньги нужно тратить. Рвануть бы опять в Канны, или, на худой конец, в Сан-Диего. Да хоть куда-нибудь. Но говорить об этом жене - бесполезно, пока она носит траур. Уж я бы нашел, как распорядиться денежками мистера Бергера, чтоб ему в могиле перевернуться. Я бы купил Карен шикарное кольцо. Нет, два, да хоть дюжину. Свозил бы ее в Монте-Карло. Я представил ее в вечернем платье, широкополой шляпе, с ослепительным колье, мерцающем на нежной шейке. Вот ради чего стоит жить.
От размышлений меня отвлекла Сьюзен, ее голос заставил меня вздрогнуть:
- Бедняжка, тебе, наверное, скучно? Ничего, завтра я позвоню мистеру Кармонису и ты снова выйдешь на работу.
Я содрогнулся. Даже не знаю, кто пугал меня больше - мистер Бергер, чтоб ему гореть в аду или мистер Кармонис - его управляющий, он выдавал мне список должников, которым следует нанести визит.
Карен я видел все реже, паучиха не оставляла ее ни на минуту. Помощница коротко кивала, обдавая холодом. Как будто не было страстных объятий и признаний на пляже в Каннах.
- Привет, крошка, - я все-таки улучил момент и прижал Карен к стене в одной из оконных ниш.
- Пусти, - прошипела она. - Еще не хватало, чтобы нас застукали.
- Что это у тебя? - в разрезе блузы блеснул кулон. Я рванул ворот ее блузки. На тонкой цепочке красовался большой голубой топаз в форме сердца, обрамленный бриллиантами. Изящная вещица. Меня кольнула ревность. Значит, пока я страдаю и мучаюсь, эта сучка завела себе любовника.
- Твоя жена подарила.
- Жена? Эта скупердяйка? Да она даже чаевых не оставляет, - я расхохотался, смех вышел невеселым.
- Можешь не верить, дело твое, - она поправила воротник, толкнула меня в грудь и с высоко поднятой головой прошествовала мимо. Я с тоской смотрел ей вслед.
- Карен, Карен, если бы ты знала... если бы ты только знала.
- Я хочу объехать предприятия, которые оставил мне отец, - заявила Сьюзен, лежа в постели. Каждый вечер она просматривала какие-то бухгалтерские книги. В очках на кончике крючковатого носа она походила на волка из "Красной шапочки". Так и подмывало спросить: "Зачем тебе такой большой нос? Зачем тебе такие большие зубы? Зачем тебе столько денег?" Вместо этого я широко зевнул:
- Зачем? - сердце екнуло.
- Нужно сверить документы, счета. - Я уже не слушал. В мечтах рисовалась обнаженная Карен, извивающаяся в моих объятиях.
Поездка не оправдала моих ожиданий, все мои надежды пошли прахом. Сьюзен и Карен целыми днями где-то пропадали. Я был предоставлен сам себе. Каждый вечер жена использовала меня по прямому назначению. Ей пришла в голову очередная блажь.
- Папа так хотел наследника.
Меня передернуло. Ребенка от этой семейки монстров? Еще не хватало.
Как в калейдоскопе мелькали лица, города. В каждом нас встречали, как монаршую чету. Мэр устраивал прием в нашу честь, раскланивались гости, произносились подобострастные речи:
- Для нас огромная честь...
Я дрейфовал от тоски к отчаянию. Депрессия накрыла меня с головой. Я по-прежнему много пил, пристрастился к кокаину. На одном из приемов поймал ускользающую Карен:
- Что же ты со мной делаешь? - выдохнул я.
- Фу, тряпка. От тебя несет, как от помойного ведра. Убери руки.
Я послушался. Не осталось ни сил, ни задора для борьбы. Я поник, раскис.
- Что мне делать?
- Избавься от нее или кишка тонка? - она обдала меня презрительным взглядом и удалилась под стук каблучков.
"Избавиться от Сьюзен?" Эта мысль меня ужаснула. Да и как это сделать?
Поездка приближалась к концу. Я по-прежнему работал быком-осеменителем. Карен была все так же недосягаема.
- Подсыпь ей завтра в шампанское, - шепнула она на заключительном приеме в городе хрен-его-знает-как-он-называется.
Я чуть не грыз от волнения ногти, наблюдая, как Сьюзен изредка подносит к губам бокал. Она отказалась от кокаина и почти не пила, потому что вознамерилась стать матерью. К моей радости, один бокал она все же осилила. Убедившись, что Сьюзен уснула, я взял такси и рванул в гостиницу к Карен.
Она лежала на кровати, одетая лишь в свет луны, сочившийся из окна. Мое дыхание прервалось, в паху сладко заныло. Неужели? Неужели я буду вознагражден? Допущен к этому шикарному телу? Я готов был вытерпеть все, лишь бы обладать этим великолепием.
Я ласкал бархатистую кожу, изнемогая от желания.
- Сними этот дурацкий кулон.
- Тебе не нравится? - она хохотнула, но сняла.
Карен воском оплывала в моих руках. Пылко принимала и щедро дарила ласки. Я потерял голову. Когда я попытался в нее войти, снова услышал решительное:
- Нет.
- Карен, но почему? - я был в отчаянии.
- Я же сказала, пока она твоя жена - нет. Слушай...
- Нет, нет и нет, я не буду никого убивать, - я решительно встал, схватился за брюки.
- Да подожди ты, у меня есть план. У тебя будет железное алиби, - Карен поймала меня за руку.
- Тебе придется сильно постараться, чтобы меня убедить, - я криво усмехнулся. Страх въелся в меня настолько сильно, что отравил существование.
В ту ночь я все-таки был допущен в святая святых. Карен старалась, я ликовал. Брал ее снова и снова и никак не мог насытиться. Блаженство. Если на земле и есть рай, то я, черт возьми, заглянул в него краешком глаза.
Когда я избавлюсь от паучихи, Карен будет принадлежать мне. Полностью и всецело... Как только вернемся...
Мы с Карен сидели в ресторане. Я нервничал, поминутно вытирая о брюки вспотевшие ладони.
- Эй, официант, еще шампанского, - она была пьяна. Вернее, умело играла пьяную.
Когда официант приблизился, я громко зашептал:
- Карен, дорогая, может, тебе уже хватит?
- Отвали, урод, - она захохотала.
Официант понимающе мне улыбнулся. Когда он отошел, я направился в сторону мужской уборной, не доходя, свернул к входной двери, где меня уже ждало такси. Я надвинул на глаза шляпу, поднял воротник пальто, максимально втянул голову в плечи. Лицо закрывали солнцезащитные очки, несмотря на сгущавшиеся сумерки. Не доехав нескольких кварталов до дома, я расплатился и вышел. Опрометью бросился к дому, натягивая на бегу перчатки. Сердце колошматилось, в животе похолодело. Ни одного огонька, Сьюзен мирно спит. Я с трудом натянул на жену длинный пеньюар, она что-то сонно пробормотала. Взял со столика стакан с остатками воды, тщательно прополоскал под краном. Переложил Сьюзен на прикроватный коврик, подтащил к лестнице, утирая выступившую на лбу испарину. Сьюзен оказалась очень тяжелой, несмотря на крайнюю худобу. Я столкнул тело с лестницы. Оно с грохотом покатилось по ступенькам, голова моталась из стороны в сторону. Как в замедленной киносъемке: ступенька, еще одна. "А если она жива?" - пронзила меня мысль, я запаниковал, бросил взгляд на часы. Нельзя терять ни минуты. Кинулся в спальню, вернул на место коврик. Теперь вниз, прижал палец к сонной артерии. Мертва. Слава богу! Шея вывернута под неестественным углом, пеньюар задрался, оголив тощие ляжки. Меня передернуло. Если бы не опыт отрезания пальцев, я бы точно вырвал.
- Мертва? - шепнула мне Карен, когда я плюхнулся на стул, пытаясь восстановить дыхание.
Я кивнул. Схватил бокал, залпом выпил, рука мелко подрагивала.
Карен рассмеялась. Я встретился глазами с официантом, смущенно пожал плечами, он едва заметно улыбнулся.
- Карен, нам пора, - я тащил ее к двери, она отчаянно сопротивлялась, отбивалась, выкрикивала оскорбления. Наконец, мне удалось закинуть ее на плечо.
- Официант не заметил моего отсутствия? - тихонько спросил я, когда мы ехали в такси.
- Можешь не сомневаться, - ответила Карен. Она села на меня верхом, задрав до бедер юбку, впилась поцелуем в губы. От нее пахло шампанским, духами и пороком. Я поймал взгляд водителя в зеркале заднего вида. Здесь тоже порядок.
Я долго стучал в дверь домика садовника.
- Терри, Терри, открой.
- Что случилось, мистер Каллагер?
- Терри, миссис Каллагер просила починить раковину в ее спальне, - я с трудом выговаривал слова, язык заплетался.
- Сейчас? - Терри ошарашено моргал.
- Прямо сейчас, - "пьяно" кивнул я. "Мы должны обнаружить Сьюзен вдвоем".
"А вдруг она жива? - в мозгу вспыхнула бредовая мысль. - И вызвала полицию?"
Терри работал на Сьюзен недавно. Он идеально подходил на роль убийцы. Хотя любой мужчина из обслуживающего персонала сгодился бы. Прислуга ненавидела Сьюзен. Жена платила сущие гроши, но при этом выжимала из людей все соки. У нас никто надолго не задерживался. Я прекрасно понимал людей. Сьюзен и ее ублюдок-папаша были из тех, кто считает, что мир крутится вокруг них. У Терри недавно был конфликт со Сьюзен. Ее истеричные вопли слышал весь дом. А значит у садовника был мотив - месть.
Я ожидал в прихожей, когда сонный Терри оденется и соберет инструмент, судорожно искал, что бы прихватить из его вещей. Запустил руку в карман его пальто. Носовой платок - вот это удача. Меня бросало из холода в жар, бил озноб, щеки горели.
Как во сне я подошел к входной двери, долго не мог попасть ключом в замочную скважину. "Опьянение" мне было только на руку. Мы вошли в холл, я зажег свет. "О, боже" - по полу с грохотом рассыпались инструменты. Терри выскочил на улицу, закрывая рукой рот. Как я его понимал. После моего первого визита к должнику со мной было то же самое. Пока садовника громко выворачивало на идеально зеленую лужайку, я бросил его платок на одну из ступенек.
- Встать, суд идет. Народ штата Флорида против Сэмюэла Каллагера.
Обвинитель долго и нудно вещал, перечислял достоинства покойной миссис Каллагер. Я все еще на что-то надеялся. У Терри оказалось железное алиби - он весь вечер провел с нашей кухаркой. Кто-то позвонил ему накануне и посоветовал не проводить вечер в одиночестве. Я даже догадываюсь кто. Неважно, что кухарке далеко за..., у нее тройной подбородок и усики над верхней губой. Главное, что она успела растрезвонить о предстоящем свидании всему дому. С Терри сняли все обвинения.
Наконец, царственной походкой вплыла Карен. Юбка-карандаш до середины колена, короткий жакет изумрудного цвета, на высоко поднятой голове - аккуратная маленькая шляпка. Сама элегантность. Я пытался поймать ее взгляд, прочесть в них свой приговор. Она на меня даже не взглянула. Подняла правую руку, поклялась на Библии "говорить только правду и ничего кроме правды". Ну, скорее, скорее. Не зря говорят, что ожидание хуже смерти. Вот Карен заняла место свидетеля, повернула ко мне лицо, обожгла полным ненависти взглядом, ткнула в меня пальчиком:
- Это он убил Сьюзен, - ее голос дрожал от едва сдерживаемого гнева, она раскраснелась, глаза сверкали. Присяжные заохали.
Я вскочил:
- Это шутка?
- Сядьте, обвиняемый, - осадил меня судья.
- Сьюзен ждала ребенка, - в зале снова раздались возгласы.
Меня мучил единственный вопрос: "За что?"
- Виновен. Приговаривается к высшей мере наказания. Единогласно, - судья стукнул молоточком, вбив гвоздь в крышку моего гроба.
Послезавтра приговор приведут в исполнение. Вчера я получил записку:
"Привет от Молли". Вместо подписи прилагался кулон: большой голубой топаз в форме сердца, обрамленный бриллиантами. А я, болван, даже не подозревал, что у Молли есть сестра.