Белорусы ничего не просят у Бога, они всего дождутся.
Специально для белорусов Facebook рядом с кнопками like и share
поставил кнопку "потерпеть" и "потерпеть с друзьями".
Сергей Гудилин.
Хутор старого Язепа распологался в паре километров от вёски. Большой просторный дом, с пристроенной пуней, в мирное время обиталищем свиней. Ворота заменяли пара жердин, накладываемых на крепкие такие столбики. За заборчиком, состоявшим уже из трех тех же ошкуренных тонких стволов, росла пара слив и - гордость хозяев: старая столетняя груша.
Груша была непростая. Толи кто-то в забытые времена привил, то ли так само выросло, но груши были трех разных сортов. Язик в детстве, а потом его дочка и сын любили играть в густой кроне, борясь и побеждая врагов, путешествую в дальние страны, прятались от рассерженных их шалостями родителей. В широкой развилке там даже был сооружен домик. Ну, может не совсем домик, так шалаш. А много ли надо для буйного детского воображения?
Когда-то перед торцом дома, где под самой крышей было вырублено "1906", росли пышные георгины, шапки флоксов, до октября цвели астры и ноготки. Потом про цветы забыли и они, потихоньку проиграв битву за жизнь вездесущему пырею - заглохли.
Напротив крылечка-ганка стоял большой сарай с навесом и стойлом для пары трудяг-коней. Ещё дальше - коровник. В торце двора распологалась птичье жилище. В правом углу приютилась летняя кухонька. На подворье нашлось место и для холодильника-погреба. Колодец находился в нескольких шагах за воротами, рядом с небольшой баней.
Все хозяйство было построено из крепких сушеных бревен, теперь уже почерневших от времени и непогоды.
Язеп постоял на крылечке, глядя вслед спешащим в вёску дочке с примаком. Сегодня они по его требованию пошли лесом. Так безопаснее. Бандитов самооборона совместно с "лесовиками" отогнали. А по дороге, они могли встретиться с теми, кого он остался ждать.
Вчера к нему пришли люди из лесного отряда и предложили пока скрыться у них. Властям надо найти виновного в гибели милиционеров. Первый кандилат он. Скажут, что был в сговоре, арестуют. Доказать обратное, не сможет никто.
Язеп отказался сразу. Если кто узнает, где он, то арестуют и дочку, и примака. А могут и вясковскую родню забрать. Так не годится.
Что ж, раз уж так сложилось, придется идти в тюрьму. Дочце говорить ничего не стал. Зачем расстраивать? Сейчас у него была одна беда: никто не мог сказать: что будет с хозяйством, с хутором. Могут ведь и конфисковать. А впереди зима. У примака родня невесть где. Помогут ли? Утром сходил к сватам договорился: если будут конфисковывать, то пусть забирают скотину, птицу, рожь из схрона себе, а за это помогут Ганне уехать в город. Она молодая, образованная - отучилась в семилетке, Не пропадет. Теперь строек много.
Язеп присел за стол и со вздохом посмотрел вокруг. Вся его такая длинная и короткая жизнь в этих стенах. Жизнь когда бесконечен день, а год пролетает как миг...
...Только вчера отец с дядькой решили выкупить старый хутор, взяв ссуду под залог своих наделов...
...Запах свежей щепы и обрезки досок, выпрошенные для строительства своего "домика" на дереве...
...Боль в выпоротой заднице, после жалобы учителя: Язик курил с хлопцами. У отца была тяжелая рука...
...Отца и дядку пьяных в стельку везут на телеге на мобилизационный пункт. Германская...
Язеп с усилием немолодого человека поднялся, и, подойдя к Божнице перекрестясь, достал маленький сверток. Развернул.
...Какое же оно слабое человеческое тело. В рукопашной не успел прикрепить штык. Ударил немецкого унтера со всего размаха стволом. Винтовку вытащить не смог. Застряла в сломанных ребрах. Как же его тогда тошнило! Хотя скотину резал без переживаний. Вот он, в платочке завернутый - его "Георгий".
Заскорузлым пальцем он, почти не прикасаясь, провел по граням награды той войны, что закончилась революцией.
Язек усмехнулся, вспоминая, как почти неделю пил с двоюродными братами, при возвращении в начале восемнадцатого. Поминали и отцов погибщих на Пинщине, и праздновали, что не придется до восемьдесят шестого года выплачивать ссудный кредит. Они теперь сами Хозяева !!! Какие же они были глупые. Впереди была гражданская война, где погиб на Висле старший из братов. А у него самого добавилось шрамов...
Хуторянин по привычке потер плечо, чуть не разрубленное казаком.
...Скорбная зима двадцатого. Похороны умершей от "испанки"* матери и односельчан...
Глаза затуманила непривычная влага. Отец, мать, дядья.... Вот они: на старом фото в самодельной рамочке. Серьезные и взволнованные от такого редкого в крестьянской семье события - фотографирования.
А рядом свадебный снимок его самого и Нины, жены высватанной в вёске. Они прожили вместе больше двадцати лет. С помощью пальцев Язеп попытался сосчитать точнее и не смог. А память-водоворот снова закрутил, завертел короткую длинную дорогу- жизнь. На миг ему представилась занесенная снегом зимняя дорога. На ней, чтоб не сбиться, посталены тонкие жердочки с яркой тряпочкой наверху - вехи. События жизни далеки друг от друга как этот знак, а маленький кусочек ткани как вспышка воспоминания, что остается у человека.
...Лето. Теплый вечер и он заезжает во двор. Визжащее "Бацька!!!" - несется к нему. "Забач!!!" И руки маленькой
...Новые соседи - "осадники". Несущийся в лицо кулак бывшего унтера Войска Польского, и удовлетворение от своего "Попал по уху". Они делили тогда межу...
Язеп усмехнулся. Да, тогда подрались они с соседом до крови. Как не убили друг друга? Зато потом сколько раз их гоняли бабы за совместные пьянки! Этим было никак не понять, что доброе дело или событие не обмыть с соседом -
успеха не видать. Как там говорится "близкий сосед важнее дальнего родственника"? А добрую выпивку не забудешь, как и головную боль на следующий день.
Хуторянин присел за дощатый скобленый стол. Подумал: "Можа налiць стосiк?" Но за горэлкой нужно идти и он, боясь вспугнуть редкую минуту беззаботного отдыха, остался сидеть, осматривая хату отрешенным от обыденности взглядом.
...Тридцатые годы запомнились яростными спорами-разговорами подрастающих сынов-погодков. Появлением множества непонятных слов.Привычный крестьянский быт менялся. В жизнь врывалось новое: техника-трактора, комбайны, автомобили, самолеты. Начали применять удобрения-суперфосфат. Все это было непривычное, страшащее неизведанностью. Но оно обещало более сытную жизнь, открывало перед детками горизонты иной, некрестьянской жизни. Сыновья и дочка учились теперь в новой школе. Семилетке. На двести пятьдесят детей было целых четыре учителя, окончивших педагогическую семинарию. А ещё раз в неделю к ним приходили по очереди ксенз и поп.
В хате появилась полка с книгами, скрепя сердце, пришлось разрешить палить по вечерам дорогой керосин не для дела, а для чтения. И ещё непонятный расход: "газета". Но стало интереснее. Теперь о жизни вне вёски узнавали не из разговоров, а из "газеты" и "радио". Из первых рук, можно сказать. Шинки стали называться "кафейнями". По вечерам там собирались поговорить и поспорить. У молодежи была теперь своя излюбленная тема: где лучше живут в Польше или СССР. Некоторые говорили что "газеты" и "радио" врут о голоде и нищете в деревне за недалекой границей, не знали верить или нет написанному о непонятных "колхозах". Иногда шепотом сообщали, что написано в запрещенных книгах или листовках. Вновь, как в революцию стали говорить о "свободе", "капиталистах", "Великой Польше", "историческом величии Беларуси, растерзанной и разделенной агрессивными соседями".
Дома к нему и к матери приставали "Вот послушай": читали отрывки из книг Якуба Колоса, Янки Купалы.
Однажды арестовали учителя. Многих старшекласников вызывали в полицию и угрожали арестом. Они с матерью стали бояться за детей.
Пратически все одновясковцы не могли понять, чем властям не угодил их говор. Теперь все бумаги приходилось оформлять на польском языке. И за это приходилось платить. Старики вспоминали, что беларускую говорку запрещали при царе.
Сыновья отслужили в Войске Польском. Вон они молодые красивые в мудирах с значками.
Самым сильным воспоминанием стал приход первых Советов. Почему-то среди них не было ни беларусов, ни украинцев, ни поляков. Это были тяжелые годы. Рушился привычный и обыденный уклад.
Оглянувшись шептали арестовали .... Они с Ниной снова боялись за детей, которые думали, что беда случится с кем угодно, только не с ними. Однажды зимней ночью исчез сосед-поляк вместе с семьёй. Жена плакала и молилась за него и других пропавших в неизвестности соседей-хуторян.
Новые слова множились. "Осовиахим", "БГТО", "райком", "кулак", "национализация". Старые слова меняли смысл. "Газета" стала "брехаловкой", потому что написанное там опровергалось людской молвой. Жить становилось труднее. Привычный винокуренный промысел преследовала милиция. Пришлось прятать аппарат. Выросли бывшие совсем немаленькими налоги.
Младший сын Станислав завербовался и уехал на стройку в Магнитогорск. Не знавшему русского языка и советских реалий хлопцу пришлось намучиться.
Привычное слово "жыд" приобрело презрительное и злое звучание. Принимавшиеся начальниками несправедливые решения, прежде всего по собственности, люди связывали с жыдами. Вначале разделявшиеся на местных и "восточников" они как в последний раз хапали и отнимали у людей нажитое.
Да кто их жидов поймет? Вон ведь, даже свои идиш-школы позакрывали.
А потом... Потом началась война...
Задумавшийся Язеп вздрогнул. На крыльце забухали солдатские сапоги. Этот звук, Язеп теперь никогда не спутает ни с каким другим. Немцы, поляки, русские, хохлы - все ломились в дверь одинаково. И всегда это был знак страха унижения и потерь...
***
Плаксин сославшись на специфику работы ушел беседовать с Генрихом.
Полковником Януковичем произнеся сакраметальное: "Ну что, давай посмотрим твоё "хозяйство" повел меня смотреть "наследство".
Меня эта фраза слегка рассмешила. Почему-то вспомнился рассказ участкового врача-терапевта: "На приеме мужчина средних лет пожаловался на боли в спине. Она рекомендовала ему мазь и предупредила, что надо намазывать только болезненные места. Через день тот же пациент на приеме. -Я намазал по кругу поясницу и ниже. Так стало жечь, что выскочил на улицу в снег.
И при этом крутит в руках связку ключей. Врачу, как обычно, записывающему в карточку предпоследнего больного ключи мешают. - Молодой человек положите свое хозяйство на стол и продолжайте. - Распорядилась терапевт, не поднимая головы. Раздражающее движение прекратилось. Больной продолжает описывать своё состояние. Внезапно сидящая напротив медсестра, поднимается и выходит из кабинета. Недоумевая, врач поднимает голову. Перед ней на краю стола лежали... совсем не ключи молодого человека..."
Полковника байка тоже развеселила. Он смеялся приглушенным тактичным смехом птомственного интеллигента.
В свою очередь Янукович развеселил меня рассказом о шуточках местных "лесовиков"
Длительный срок в розыске находился некий Дэмах. На нем числились и грабежи, и теракты против представителей властей. Неоднозначная вообщем личность. Куражась над розыскниками, он любил приходить в какой-нибудь ресторан облцентра "погулять". Когда получивший щедрые чаевые официант убирал стол, то находил салфетку, сообщавшую, кто здесь был. Эта по-сути глупость порождала множество слухов о силе и размахе повстанческого движения.
А я сразу вспомнил об эпизоде из "Неуловимых мстителей"! Кружки с надписью на днище "Мстители" Это оказывается совсем не вымысел сценаристов.
В свою очередь я рассказал о слуцком партизане Максиме. В сорок третьем году он приехал в парикмахерскую на белом коне, в форме с орденами. Спросил "Чья сейчас очередь?". Оторопевшие немецкие офицеры, сидевшие в ожидании мастера, промолчали. Тогда со словами "Ну тогда пойду я", партизан сел стричься. И только когда расплатившийся с мастером Максим уехал, гитлеровцы, размахивая личным оружием, выскочили ему всед.
Так ведя разговоры ни о чем, мы прошлись по участку, походили по вёске. Разговор у Генриха с Плаксиным затянулся. Но я волновался зря. К обеду они вышли если не приятелями, то людьми, не испытывающими неприязни друг к другу.
Мы снова собрались в комнате-кабинете. К моему немалому удивлению, к нам присоединился и Генрих.
- Сегодня ночью на совещании мне было поручено: побеседовать со старшиной Шацем и определить подходит он на должность заместителя начальника отделения или нет. Решение я принял. Товарищ старший лейтенант, с этого момента старшина Шац ваш заместитель. Его задача разведка и контрразведка, создание агентурной сети. Он учился в военном училище, и если проявит себя, то начальник управления будет ходатайствовать о присвоении ему офицерского звания.
Плаксин официальным сообщением начал новый этап обсуждения наших задач и проблем.
"Ну вот, опять вечером повод для пьянки. Сопьются у меня бойцы, ой сопьются" После обеда жареной картошкой с грибами, купленными у местных, так не хотелось влезать в рабочую тягомотину! А куда денешься?
- У меня первый вопрос - как соблюсти секретность строительства? Построить забор? Ладно, построим. Земляные работы замотивируем созданием водопровода. Но соседи не дураки. Траншею от окопа отличат. И что вся скрытность в трубу?
- Соседи не вопрос. Решим. - Майор что-то пометил у себя в блокноте. Настоящем, таких я здесь ещё не видел
-Аресты вызовут подозрение, что мы производим какие-то скрытые действия. Мало того, настроят вясковцев против нас. Усилят благожелательность к партизанам.
- Откуда у вас со старшиной такое мнение о прямолинейности наших действий?
-Жизненный опыт.
-Ну, ничего. Мы его разнообразим. Если вы так настаиваете, расскажу, что мы сделаем. Сейчас идет кампания по обмену польским и беларуским населением. Местные очень многие рвутся записаться в поляки, и уехать в Польшу. Вашим соседям мы поможем уехать. А в фильтрационном лагере подберем нужные семьи. Они даже помогут вам в работах. А вы Шац, должны будете осущестивить за ними плотный контроль. - И Плаксин повернулся к Генриху. Тот, то ли изобразил, то ли действительно что-то записал в добытый где-то листочек.
Дерево, колючая проволока, гвозди, инструмент... Господи, сколько же их этих мелочей, без которых не построишь, не выкопаешь. В двадцать первом веке были бы деньги - можно было купить всё и ёще немножко на скидки за опт. Здесь, сейчас всё фондировано, распределено. Без накладной, с автографом ответственного подписывающего и печати, фиг ты что получишь. Похоже, в ближайшие месяцы нам предстоит из милицонеров превратиться в землекопов и плотников. У меня в голове крутится старый анекдот:
"Учения танкового полка должна проверять группа царских генералов. Для них на бугорке в тенёчке поставили палатку.
Приежают. Командир интересуется, нет ли каких особых пожеланий? Его просят только самоварчик, чаёк с лимоном и солдатика - заваривать и приносить. Комполка инструктирует бойца: как только генералы из палатки - маши платком.
Учения начались. Подполковник гонит "своих": "Давай, давай пока не смотрят, ни в коем случае не останавливаться"
Время идет, боец всё не машет. Наконец учения заканчиваются. Довольный, что всё проскочило, командир прибывает в палатку и докладывает: " Учебно-боевые задачи успешно выполнены. Разрешите получить замечания" Один из генералов отрывается от бурного разбора какой-то старинной операции и, с трудом найдя в ворохе бумаг, протягивает три страницы. Комполка читает и приходит в недоумение. " Как это получилось? Вы же из палатки не выходили, а тут ..."
Старый генерал ему и поясняет: - Голубчик, меняются армии, меняется техника, а недостатки как были, так и остаются"
Как на службе в моем будущем из ничего надо было сделать, что-то, да ещё и так, чтобы понравилось начальнику, так и здесь. Не знают как, не знают с кем, но скрытый опорный пункт надо строить...
В дежурке в это время шел подробный допрос почтальона Гойтовича. Того нелегкая принесла со свежими газетами. Письмоносца тут же взяли в оборот. Как потом рассказывал Дыхно, добрых два часа пожилого дядьку под разными предлогами заставляли снова и снова пересказывать, что он видел, что он слышал, что подумал, кому и что сказал. Наконец вымотанного в конец местного "Печкина" отпустили. Минут через пять он снова вернулся. И именно в этот момент мы с начальниками шли через дежурку.
На негромкий вопрос старлея-следока:
-Вы что-то забыли?
Тот и выдал:
-Забыл отдать "малого брехуна", - и протянул местную "Районную правду"
Все замерли. Тишину в дежурке можно было резать кусками. Вначале я не сообразил в чем дело, с удивлением оглядывая присутствующих. Мать с отцом у меня тоже называли местный "Балтийский луч" "брехаловкой" И только потом дошло: мужик только что добыл себе срок.
-"Большой брехун", небось, это центральная пресса? - с иронией поинтерисовался Плаксин, натягивая перчатки.
- Так, пан.- "Печкин" ещё не понял, как попал.
Майор кивнул своему подчиненному, и мы вышли. Мужика было жаль. Живший в панской Польше он плохо ориентировался в реалиях СССР.
Реалии СССР, оказывается, плохо знал я. Опять же со слов Дыхно, выяснилось что почтальона "просто" от... побили вообщем и обещали "накатать телегу" в районную контору связи. Где-то через две недели у нас был новый "Печкин"**
***
Вслед за буханьем сапог в хату зашли двое автоматчиков. Один остался у порога, второй осматривал закутки и углы. Проверяли: нет ли кроме Язепа ещё кого. Седой хуторянин неторопливыми движениями завернул в тряпицу лежавшее перед ним и, положив руки на стол, молча ждал.
Начальники не любят рисковать. Всегда впереди них заходят нижние чины. Сейчас они убедятся, что он один и зайдёт Пан.
Внутренне усмехнувшись, Язеп вспомнил, как в июле сорок первого так же в сопровождении солдат к нему приходил чин из крайскомандатур. Новая власть хотела кушать. Они - "власти", всегда хотят есть, а работать приходится им - крестьянам. Тогда, увидев фото сыновей в польской форме, немецкий офицер через переводчика захотел уточнить, где они находятся сейчас. О младшем он ничего не знал, а старший косил сено недалеко на лесной опушке.
-Гут! - И дальше разразился длинным высказыванием из которого мужик - знаток немецкого перевел, что мол кто хорошо работает, того они будут всячески поощрять, а лентяев и пьяниц - вплоть до расстрела.
После этого ему под роспись вручили листок, где перечислялось, что и сколько хутор должен поставлять по указанным ценам. В конце сообщалось, что реализация излишков продукции разрешается по свободным ценам.
"Излишков" по тем предписаниям, оставаться не могло в принципе. У немцев учитывалось ВСЁ: яйца, перья, мясо, зерно, сено, солома...
Противник Советов был рачительным хозяином. У Язепа и соседей побывал агроном, потребовавший перехода с "трехпольной" системы обработки земли на "шестипольную". По всему кресу возили племенных жеребца и быка - улучшали породу скота. По доступным ценам продавали культиваторы и прочую технику. Через полгода заработали мельница и маслобойка. Осенью вновь заработала школа, стали привозить кино.
Пожалуй, прикинул седой беларус, в первые годы оккупации крестьяне стали жить богаче, чем при Советах.
С потолка посыпался мелкий мусор. Кто-то грузный лазил по чердаку.
"Ну и что они там надеются найти, кроме пыли и мусора? Пулемет? Это ж, каким дурнем надо быть, чтобы прятать его в хате?" - с иронией подумал сидящий за столом хуторянин.
Угрюмым молчанием неприязни встретил хозяин незванных гостей: милиционера-жыда и его начальника, офицера с большой звездой на погонах.
Офицер, заложив руки за спину, прошелся по хате, некоторое время постоял у снимков на стене.
- В "похозяйственной книге" сельсовета сыновья у вас не упоминаются, где они сейчас? - голос офицера был ровен и сух.
Хуторянин наклонил голову, чтобы скрыть влагу в глазах. От накатившего чувства-воспоминания в горле стоял ком. Оба сына, его гордость и надежда сгинули на клятой войне.
Помедлив, все так же уставившись в пол, достал из свертка конверт и пододвинул на середину стола.
"Господи! Какой же стыд, прикрываться смертью сына..." Непрошеная слеза предательски капнула на ткань.
Лицо, прислонившегося к притолоке Генриха напряглось. "Похоронка. Охренеть! А отец-то как переживает..."
"Сержант... Осень сорок четвертого... Домой не попал, в свертке нет треугольников-писем..." Как действовать дальше Плаксин пока не решил. Можно было арестовать как "пособника", но перспективнее был вариант вербовки.
Всё зависело от исхода разговора.
- Почему ты оповестил о бандитах капитана Зенкевича, телку пожалел? - это было главным. Если под воздействием шантажа заманил милиционеров в засаду, арест и его и родственников, для науки другим. Если кто-то просчитал, что тот прибежит к милиционерам, то получалось у "рейдеров" был свой информатор в банде, знавший характер Язепа. А это свидетельствовало о противоречиях в стане бандитов. Хотя оборонительный бой и так говорил о многом.
Хуторянин ответил не сразу. Не хотел голосам выдать волнение, говорил, не подымая головы:
- Чаго шкадаваць-то? Дачка у мяне засталася адна. Мiлiцыянт убачыв мяне сам i здзiвiуся, чаму увожу з вёски жывёлу. Мы ж не трымаем тут, на хутары нiчога, адбяруць адразу. Што мне было хаваць? Ён пачав крычаць: Савецкая улада паставiла яго тут абараняць простых людзей, а мы як бараны мавчым, i iдзем, пад нож не супрацiвлясь. Загадав паставiць цялушку на месца, сам, мавляв, вызвалiць людзей. I загiнув. А з iм яшчэ мiлiцыянты. Атрымлiваецца за цялушку ... Грэх гэты на мне цяпер да канца жыцця...
-По-русски, пожалуйста, товарищ старшина только прибыл, и боюсь, половины не понял.
-Так, добра. Чаго жалеть-то. Дачка у меня осталась одна. Милициянт увидел меня сам. Спрашивает чаму увожу из вёски скотину? Держать здесь ничого нельзя, Люди з лесу отберут. Чаго мяне было скрывать? Ён начал крычать: Советская власть поставила его здесь абараняць простых людей, а мы как бараны молчим, и идем, под нож. Приказал поставить телку на место, сам, мол, освободит людей. Вот яго и забили вместе с милициянтами. Получается за телку... Грех этот на мне теперь до канца жыцця.
- Свидетели разговора есть?
- Отчаго ж не быть? Суседзи видели и слышали.
- Помочь нам сможешь? Отомстить за убитых?
- Как я можу памочь? Яны ужо ушли.
- Не поделитесь, откуда информация?
Он мочал. Пусть думают что хотят.
-Слушай, Язеп. Чем отличается полонизация от беларусизации? Кто беларусы: литвины или славяне?
- То я не ведаю, пан - хуторянин поднял голову, с удивлением глядя на эмгэбешника.
- Ну вот видишь, ты от политики далек, как от звезд. Так чего ж ты лезешь, куда тебе не надо? Хозяйство, дочка и наверно, скоро внук или внучка, а ты в тюрьму собрался. Зачем? Там очень, очень плохо. Нет, я понимаю, был бы ты молод, в тебе боролись бы идеи за национальное самосознание, самоопределение и прочее. Так тебе это не надо. Налоги, обязательные поставки уплачены?
- Так пан.- И потянул из свертка стопочку бумажек разной величины.
- "Товарищ". Запоминай и привыкай. Теперь все "товарищи". Советская власть пришла сюда НАВЕГДА. Будешь с ней бороться?
- Как можно с уладой змагацц? - в голосе слышалось неприкрытое удивление.
- И это правильно. Ты пойми: не будешь нам помогать - грех легче не станет. А осложнить жизнь тебе можно и без ареста. Примак из военнопленных? Так мы проверим, где он был во время войны. И вдруг он предатель, придется дочку сиротить.
- Он раненый был в партизанах. У нас отлеживался.
И загрубевшими пальцами достал из свертка медаль "Партизану Отечественной войны" второй степени...
- О как! Так ты же наш! Ну - это же всё меняет! Пойми, мы же разумные люди должны идти на компромисс, найти общий язык... Мы поможем тебе - ты поможешь нам. Люди в лесу враги власти, они воюют с ней. Не будет их - тебе же будет жить легче. Они же за продуктами приходят. А у тебя лишней еды и так нет. Поверь, оснований, чтобы посадить и тебя, зятя с дочкой у нас хватает. Ну зачем тебе это? Ты подумай, мы пока выйдем.
...Ближе к осени сорок третьего в лесу вновь появились разогнанные в начале войны самообороной партизаны. К нему они пришли по чьей-то подсказке. Волшебное слово "самогон". По отзывам он, делал лучший. Пришлось расширять производство.
Сырья не хватало, и к нему ночью стали привозить зерно и древесный уголь, забирая продукцию. Иногда на дегустацию приезжали командир и коммисар. Однажды ужравшиеся в стельку гости пообещали отблагодарить хозяина, так что он им всю жизнь будет благодарен. Незадолго до вторых Советов они и привезли ему эту "боевую награду", заставив крепко напиться и самого на "обмывании"......
Хуторянин поднялся и прошелся по аккуратно прибранной хате. Дочь-чистюля гоняла и его зятя, добиваясь неведомого "уюта"
И снова эта проклятая "информация" Немецкий офицер тогда, зимой сорок четвертого, приехал с солдатами за сеном. Тоже угрожал, грозился дочь отправить в Германию, а хозяйство сжечь как у пособника партизан. Целых полгода приходилось жить как на углях, придумывая, что сказать немцам, не навредив особо ночным гостям из леса. И те и другие распоряжались его жизнью, жизнью дорогих нму людей. Порой ему хотелось покончить с собой, от бессилия изменить что либо. Порой ему хотелось сесть с пулеметом и гранатами на чердаке и перестрелять этих "властителей" как собак. Но минутная слабость проходила и он, вновь сжав чувства в кулак жил, с широкой улыбкой друга приветствовал ночных и дневных гостей.
Ему уже всё было понятно. Недолгой оказалась передышка от двойной жизни. Опять врать, выдумывать, выкручиваться...
Вясковский Штирлиц не знал, что ушлый особист подстраховался. Зная об изворотливости вот таких "агентов", а то что Язеп будет завербован - Плаксин не сомневался ни секунды, в вёске была обработана любимая дочка хуторянина - Ганна.
Женщины упорнее мужчин. Но они слабы любовью к близким. И угрозами ареста обожаемых ею - отца и мужа - молодую женщину "сломали" Она подписала обязательство о сотрудничестве с органами МГБ...
*Испаннский грипп, или "испанка" был, вероятней всего, самой массовой пандемиейгриппа за всю историю человечества. В 1918--1919 годах (18 месяцев) во всем мире от испанки умерло приблизительно 50-100 млн человек или 2,7-5,3 % населения Земли. Было заражено около 550 млн. человек, или 29,5 % населения планеты
** Реальный случай в Лунинецкой конторе связи.
***
Информация неизвестная Сергею:
из "Доклад министра внутренних дел СССР С.Н. о переселении польских граждан из Белорусской, Литовской и Украинской ССР в Польшу, а белоруссов, литовцев и украинцев из Польши в СССР"
31 октября 1946 г. Сов. секретно.
товарищу Сталину И.В.
товарищу Вознесенскому Н.А.
товарищ Берия Л.П.
товарищу Жданову А.Л.
По Белорусской ССР
За период работы по эвакуации было учтено подлежащих переселению из Белоруссии в Польшу 156497 семей в составе 535284 человек.
Изъявило желание выехать в Польшу 146011 семей, 496240 человек.
Переселено на территорию Польши 72511 семей, 231152 человека.
Впоследствии отказалось от выезда в Польшу 73500 семей в составе 265088 человек.
На территории Польши было учтено подлежащих переселению в Белорусскую ССР 36235 семей в составе 136622 человек.
Изъявило желание выехать и прибыло в СССР 10568 семей, 35961 человек.
Отказалось от въезда в СССР 25667 семей в составе 100661 человека.
Расселено на территории:
Украинской ССР -- 3133 семьи, 11503 человека;
РСФСР -- 1170 семей, 4002 человека;
других республик -- 43 семьи, 97 человек.
Национальный состав прибывших: белорусов -- 27409,
русских -- 2603,
украинцев -- 5894,
других национальностей -- 55 человек.
С эвакуированными из Польши прибыло: 3654 лошади, 9134 коровы, 11795 свиней, 11278 овец и коз, 54048 центнеров зерна и зернопродуктов.
Значительный процент оставшихся белорусов на территории Польши в известной мере объясняется активной деятельностью польских реакционных элементов и банд АК, направленной на срыв переселения.