Теперь я знаю, чем отличается молодость от зрелости. Дожил...
Пока ты молодой, то постоянно ждешь, - когда же наступит, придет, появится оно, - то самое главное и значимое, тот момент, ради которого ты, собственно, и живешь. Это запомнится на всю жизнь, будет постоянно звучать в рассказах будущему многочисленному потомству и придавать жизни тот самый пресловутый смысл. А когда ты вступаешь в пору зрелости (это не определяется возрастом в паспорте), то, уже отчаявшись обрести это в будущем, начинаешь рыться в пыльных воспоминаниях прошлого в надежде на то, что этот момент, это важное событие ты просто проглядел, не зафиксировал. И тогда даже в самых, казалось бы, незначительных эпизодах начинают проявляться контуры "великого смысла". Сложно сказать, - что из этого является большей иллюзией - надежды молодости или оправдания зрелости. Но, вот, вспомнить... Умение помнить - это важное свойство. Без него страх перед будущим объединяется с черной пустотой прошлого в полный вакуум, в котором, как известно, и дышать-то нечем...
* * *
Познакомился я с ним в школе во время урока физкультуры. То есть, у меня урока - то как раз и не было - детей с такой бледной кожей как у меня к кузнице спортивных достижений не допускали. Так как урок был то ли вторым, то ли третьим, идти домой было без толку, и я, бесцельно послонявшись по коридорам и не найдя ни одной свободной классной комнаты, притулился на лавочке в раздевалке и, раскрыв заблаговременно припасенную книжку, погрузился в мир отважных мушкетеров.
- Эй, очкарик, а ты что тут делаешь, почему не на уроке? - окрик невысокого старшеклассника с красной повязкой на рукаве быстро возвратил меня из XVII века в суровую действительность. У старшеклассника было узкое смуглое лицо с выдающимся носом и темно-карими глазами, а его черные волосы отросли гораздо больше той длины, которая приветствовалась школьной администрацией. Из форменной одежды на нем были только брюки. Место белой рубашки и школьного костюма занимала спортивная куртка с тремя знакомыми всем полосками.
- Я? Ничего такого. Книгу читаю. У меня от физкультуры освобождение. - полное отсутствие признаков обычного "пацана с района" давно научило меня в таких случаях сразу готовиться к худшему.
- Понятно все с тобой - халявишь, - дежурный понимающе мотнул головой и, ловко проворачивая между пальцами сигарету, приблизился на довольно опасное расстояние, - а читаешь-то что? Ого, "Три мушкетера"! Не мал еще - такое читать? Что ты тут понимаешь?
- Да все понимаю! - во мне неожиданно проснулась смелость, - давно просил родителей купить. Недавно ездили в Москву и нашли на распродаже. Я фильм смотрел с Боярским, но тут все еще интересней.
- Ну ты крут, ботаник! - усмешливо резюмировал мой собеседник, - А ты знаешь, что у этой книжки еще два продолжения есть - "Двадцать лет спустя" и "Десять лет спустя"?
- Нет, а ты читал? - совсем уже осмелился я.
- Прочитал только "Двадцать лет спустя". "Десять лет..." слишком толстая - не интересно стало. Вообще у нас дома все эти книги есть. И не только эти. Батя собирает. А я беру - какие нравятся. Слушай, чего тебе здесь сидеть? Пойдем в коридор, подежуришь со мной на вахте, а то у меня напарник не пришел - скучно одному. Ты какие еще книги читал?
Этим дежурным был Вадик Королев. Он был старше меня на два года и жил в одной из двух перпендикулярно стоящих в нашем районе пятиэтажек. Наша местная "братва" в основном и состояла из их жителей. Как оказалось, Вадик очень много читал и очень интересно рассказывал. У "братвы" он был свой - также бухал, ходил на разборки, воровал по мелкому, зажимал по углам девчонок, жег покрышки на Пасху, собирал мопед, ловил рыбу бреднем. Пока мы с ним дежурили, он не умолкал. Видимо, просто нашел себе благодарного слушателя для непопулярных у пацанов тем. Хотя, и пару обычных веселых историй он тоже успел рассказать. Наверняка, благодаря им он и пользовался успехом в компании. Кроме них мы успели обсудить с ним любимые книги, среди которых оказалось много общих - "Дети капитана Гранта", "Последний из могикан", "Зверобой", "Всадник без головы" и даже вся серия книг про волшебника Изумрудного города.
- Эй, профессор, чё торчишь на проходе? Проваливай! - неожиданно на горизонте вместе со своим увесистым подзатыльником нарисовался долговязый Гоша из параллельного класса. Он пользовался любой возможностью, чтобы меня достать, - А то если плохо видно куда идти, я тебе по фонарю зажгу под каждым глазом, хочешь?
- Длинный, отвянь от него! - повествовательный тон и литературная речь Вадика резко изменились на привычное в нашем районе наречие, - Вали отсюда, не мешай. Не видишь? - разговариваем.
- Джаник, ты чего? - голос у Гоши приобрел заискивающий оттенок, - о чем с ним можно разговаривать?
- Да уж побольше, чем с тобой, колхозная душа! Вали, давай! Постой! Сигаретка есть? Давай сюда! Давай, давай! Теперь вали!
От такого неожиданного заступничества я совсем осмелел.
- Вадик, а почему он тебя Джаником назвал? Ты же русский.
- Меня все так называют. Я просто в траве хорошо разбираюсь.
- В какой траве?
- А этого тебе знать не надо. Читай лучше книжки, - обрезал Джаник.
* * *
Оказалось, что отношение дворовых пацанов к тебе может постепенно поменяться, если ты не задираешь нос от высоких оценок, помогаешь с домашкой, играешь вместе со всеми в футбол, не убегаешь и стараешься дать сдачи, когда тебя бьют, не жалуешься родителям и учителям.
Я часто приходил во двор пятиэтажек, общался с пацанами, в том числе и с Джаником, но в общие авантюры не ввязывался. Никто меня за это прилюдно не осуждал. Мы даже с Гошей примирились. Он стал здороваться со мной за руку и называть по имени. Как-то под Новый Год я пересекся с ним в магазине в очереди за хлебом - его тогда по талонам продавали.
- Слышал, что от Лесхоза голубые елки спёрли? - ехидно усмехаясь спросил он у меня.
- Нет, не знаю.
- А я думал - знаешь. Вы же там постоянно со своими ошиваетесь. Видел какие там елки растут. Голубые ели... - Гоша с загадочным видом взял паузу почти по Станиславскому, - ... и пили. - Гоша громоподобно заржал как любой другой человек, для которого самые смешные шутки - свои, - Знаешь какие они дорогие? Их даже посадили так, чтобы их сторожу из окна было видно. А их взяли и спилили все за ночь! Менты наутро все дороги рядом облазили - следы от протекторов изучали. Так и не нашли ничего. Ну, тупые!
- Почему тупые?
- Потому что следы надо было искать не от покрышек. Это ушлый Джаник их наколол - привязал к санкам две лыжи, подъехал ночью тихонько, ручной пилой елки спилил и увез. А по следам получилось - лыжник проезжал.
- Ну он дает! А зачем они ему?
- Как зачем? Одну домой, наверное, поставит - батю порадует. А другие на базар отвезет - бабосы нужны. Работы нету. Он же из путяги выпустился, а на всех заводах сокращение - не берут никого. Джаник в путяге хорошо учился. Он же головастый. Движок в батиной машине сам перебирал. Только куда сейчас устроишься... Он сейчас с Ванюковыми трется. Ну, знаешь, - у которых уже полсемьи пересидело. Гуляют вместе, бухают. Может, не только бухают... - Гошино лицо приобрело многозначительное выражение, - Втянут они его во что-нибудь серьезное... Ромашку знаешь? - кореш его - ходит за ним, вытянуть оттуда пытается, на калымы с собой берет. Да все без толку.
Через пару месяцев от ребят я узнал, что Джаника посадили. Нет, не за елки. Они с Ванюковыми и еще парой пацанов выставили два киоска и несколько человек раздели - шапки, кошельки, часы. Восемнадцать ему еще не исполнилось, и он вместе с младшим Ванюковым загремел в одну из областных колоний для несовершеннолетних. Отец от него как бы отрекся - на свидания не ездил и не писал. Только верный друг детства - Ромашка - почти каждые две недели мотался на перекладных и возил ему передачи.
В это время я уже учился в техникуме. Появились новые друзья и времени на общение с нашей районной братвой оставалось мало.
Осенью меня свалил грипп. Как-то раз, маясь от безделья дома на диване, я бесцельно щелкал пультом от телевизора. Вариантов что посмотреть тогда было немного - три федеральных канала и один областной. Не знаю - действовал ли тогда закон о защите авторских прав, но как раз на областном канале время от времени показывали голливудские фильмы и мультики с гнусавым пиратским переводом. На это-то я и надеялся.
Но в этот раз вместо фильма показывали какую-то передачу о молодых заключенных. Я уже хотел машинально переключиться на другой канал, но мое внимание на мгновение приковал к себе парень, который давал интервью - выбритая "под ноль" голова, огромные карие глаза, оттопыренные уши, тюремная роба, распахнутая на груди. А на груди - увесистый православный крест из непонятного металла. Речь у парня была непривычно культурная и грамотная для зека.
- Это большое испытание. Тяжелое испытание для меня. Здесь я решил пересмотреть все свои прошлые поступки и готовиться к другой, новой жизни. Я обучаюсь здесь на токаря и плотника. Когда выйду, то смогу стоить дома или работать на станке. В этом мне очень помогает вера в Бога, которую я здесь обрел. - при этих словах парень слегка прикоснулся кончиками пальцев к кресту у себя на груди, - К нам часто приезжает батюшка из ближайшего прихода и много беседуем с ним о добре и спасении души.
Господи, это же Джаник! Лысый, худющий - я не смог узнать его с первого взгляда. Сюжет очень быстро закончился, а у меня в памяти остались его глаза - глаза побитой собаки, жалобно скулящей из-под укрытия. Что-то в его взгляде совсем не вязалось с теми красивыми и "правильными" слова, которые он произносил.
Следующей зимой он вышел.
* * *
Я изредка видел Джаника в нашем районе. То одного, куда-то угрюмо спешащего не подняв головы, то с Ромашкой - улыбчивого и приветливого, то в компании каких-то странных бледно-зеленых доходяг в больших кепках и с грубыми наколками на руках - напряженного и настороженного. Пацаны говорили, что это его "приятели" с зоны, что он им там что-то задолжал. Когда у них были дела к Джанику, он бросал все, чем был занят, и покорно бежал к ним.
- Шмаль они через него толкают, - по привычке прищурив левый глаз, как всегда уверенно выдвигал свою версию Гоша, - а может чего и посерьезней. И называют они его не Джаником, а "Крысой". Знаешь, что такое "крыса" на фене? Это значит, что он у своих что-то спер, они его за это, скорее всего, очень серьезно наказали. Представляешь как зоне наказывают? - Ну и хорошо, что не представляешь. Вот и бегает перед ними, булками месит. Ромашка все бьется за него. Да только тухлое это совсем дело, по-моему...
Весной я встретил Джаника по дороге из техникума. Он шел, пошатываясь и ничего не замечая, по противоположной стороне дороги, весь промокший и грязный, без шапки и в драных ботинках. Куртку он снял и остался в непонятного цвета кофте, разрисованной масляными пятнами и жжеными дырками. В руках Джаник нес ту самую курку, из которой выглядывал щенок - белая дворняжка месяцев пяти - шести с большим черным пятном на левом глазу. Щенок дрожал мелкой дрожью, хаотично подергивая крупной, усыпанной колючками и наростами грязи, головой. А Джаник, казалось, механически гладил его, бормоча какие-то несвязные слова - наверное успокаивал.
Через месяц весенняя распутица подсохла и поводов появляться на улице стало больше. В один из прохладных, но уже солнечных дней, я увиделся на городском рынке с Ромашкой - невысоким крепышом с широкими скулами и глубоко посаженными зелеными глазами. На обычные - Привет, как дела? - он разразился совсем необычной для него эмоциональной речью.
- Да лучше всех! Бегаю, вот, ботинки нам с Джаником ищу утепленные и пуховики. Уговорил его наконец на Север податься калымить. К середине мая как раз один знакомый мужик бригаду собирает - крыши крыть. Деньги хорошие обещает. Да и вообще... Он бывший спецназовец. Порядок у него, дисциплина в бригаде. В рабочие дни пить нельзя, а то не допустит. Бабки никогда не зажимает, с заказчиками хорошо умеет толковать.
- А Джаник разве умеет крыши крыть?
- Научим! Он быстро учится. Ты же знаешь, какой он головастый. Да и руками много чего может. Надо только, чтобы упыри эти его до отъезда не доставали. - при этих словах крупные руки Ромашки со сбитыми костяшками на пальцах сжались в кулаки.
- Ну вот и увози его поскорей! Удачи вам!
- Спасибо! - Ромашка весь буквально светился. Попрощавшись, он сразу же погрузился в лоно торговых рядов, наполненных разного рода обувью и хваткими бабенками из средней и тяжелой весовой категории.
Дней через пять после этого я надолго задержался посоле уроков в техникуме - мы готовили номер к смотру художественной самодеятельности. У дома меня поджидал отец, очевидно чем-то обеспокоенный.
- Тут твои друзья заходили местные. Сказали, что у них там что-то случилось. Помощь нужна. Если сможешь, - ждут тебя во дворе у пятиэтажек. - тут папа не удержался и выдал, - Ты, смотри! Драться позовут - не ходи! Это у них моча в голове играет и здоровье подевать некуда, а тебе с твоими проблемами там делать нечего!
- Пап, у меня своя голова на плечах, ты чего?! - обиженно отпарировал я.
- Ну ладно, ладно. - папа сразу же отступил, хоть волноваться и не перестал. Как же мне теперь не хватает его беспокойных звонков, когда я выезжаю за рулем куда-нибудь за пределы нашего города! - Поешь и иди, если уж так нужно.
В сквере у пятиэтажек собралась почти вся наша братва. Многие что-то шумно обсуждали. Кто-то уже разливал по стаканам самогон и нарезал ножом-бабочкой бутерброды. Несколько человек уже не держались на ногах и просто дремали за столиком для домино или на лавках у подъездов.
- Что случилось? - спросил я Гошу, который, как всегда, с высоты своего роста беспристрастно взирал на происходящее.
- Джаник повесился. Поминаем вот. Ну и деньги собираем его родителям, - Гоша сплюнул сквозь зубы, - на похороны. Есть что с собой? - давай мне. Вот, хорошо, - одобрительно буркнул он, пересчитывая купюры.
- А как...? - банальный вопрос комом застрял у меня в горле.
- Как, как... Петлю из веревки сделал, на балке в подвале закрепил и удавился. Или тебя не это интересует? - Гоша в очередной раз проверял меня на прочность.
- Он ведь с Ромашкой калымит собирался уезжать... Что случилось-то?
- Собирался. Да видно что-то у него произошло недавно. Он как с Ромашкой ехать согласился, две недели не пил, вещи собирал в поездку, плитку, вот, взял у меня на газу. А дня три назад опять вроде эти с наколками к нему приезжали. О чем толковали - не знаю. Он никому не сказал. Даже Ромашке. Три дня ходил как потерянный. А утром его в подвале нашли. В морг увезли - вскрывать. Ромашка с ним поехал. Скоро уже вернется.
- Смотрите, опять эти блатные нарисовались! - крикнул кто-то из пацанов, указывая на дорогу во двор.
Из припаркованной на обочине бело-ржавого цвета "семерки" с повсеместными сколами и вмятинами вылезли четверо похожих друг на друга типов в кепках, спортивных штанах и кожаных куртках. Их туго обтянутые кожей черепа и впалые щеки сразу же навеяли мысли о вполне определенных героях фильмов ужасов. Не хватало только длинных, высовывающихся изо рта клыков. С руки одного из них свисали массивные черные четки.
- Че-то будет сейчас... - совершенно спокойным тоном заключил Гоша и, вдруг, резко обернулся на шум, доносившийся за нашими спинами, - Держи его! Держи скорей! - изменив своему обычному флегматизму, закричал он пацанам, указывая на Ромашку, который приближался к нам бешенными скачками. В правой руке Ромашка держал топор.
- Ромашка, ты куда?
- Да я урою сейчас этих сук поганых! - его желваки на скулах ходили ходуном, а костяшки пальцев побелели.
Гоша резко вскочил и повис у Ромашки на плечах, другие пацаны выхватили из рук топор.
- Остынь! Это урки! Они тебя потом на ножи посадят. Или уработаешь сейчас кого-нибудь из них и на зону загремишь, а из тебя там такое же домашнее животное сделают. Будешь потом за дозу у них отсасывать. Держи его крепче, пацаны! - Гоша был выше и тяжелей Ромашки, но одному ему было с ним не справиться.
Ромашку повалили на землю. К уркам пошел Афанасий - он сам только недавно вышел. Минут десять они о чем-то тихо и без эмоций разговаривали. Потом тот, который с четками, смачно сплюнул себе под ноги и полез в машину. Остальные не заставили себя ждать. Тарахча и отфыркиваясь, "семерка" медленно развернулась и выехала со двора.
Ромашку еще удерживали некоторое время, пока он трепыхался и ревел, как бешеный медведь. Потом затих.
- Пустите меня! Пустите, я сказал! Все, проехали. - он сам отряхнул с себя налипшую грязь, поднял и нахлобучил на голову смятую кепку и нетвердой походкой двинулся назад - в сторону своего дома.
- Куда он теперь? Может, надо с ним пойти? - робко спросил я.
- Не надо. Пить он пошел. В подвал... Пусть лучше пьет. Так хоть забудется. А то натворит дел. Я ему передачи возить не буду. - с деланным безразличием ответил Гоша.
Вечерело. Холодный ветер и мелкий противный дождь быстро растолкали всех пацанов по квартирам, подвалам и подъездам. Только белый щенок с черным пятном на левом глазу, мелко дрожа, жалобно скулил, забившись под лавку.