Чашка с заледенелым кофе стояла на компьютерном столике, покрытом белым инеем. Над потолком, освещая помещение тусклым светом, горела лампочка, повисшая на длинном обмёрзшем шнуре. Было холодно. Как и всегда, когда просыпаешься в этом сумрачном подвале.
Человек откинул многочисленные потрёпанные тулупы и тряпьё, которыми он укрывался, когда спал в этом месте. Доски лежанки слегка скрипнули, когда он поставил ноги на пол. Боль в замёрзших коленях заставила скорчить гримасу боли.
Вокруг, на сумрачных полках стоял и тускло поблескивал, нехитрый скарб накопленный человеком за его недолгую жизнь. Тут находились многочисленные банки с остатками еды, несколько заледенелых книг, подсвечники, какие-то ящички и многое другое, найденное в бесчисленных квартирах верхних этажей. В углу даже стоял разобранный велосипед, выуженный им в одной из квартир в соседнем доме.
Было холодно, и он решил развести костёр. Выйдя из своей коморки, и пройдя небольшой лабиринт подвала, он выбрался в основание подъезда. Двери на улицу были распахнуты, и к ним пришлось пробираться по колени в снегу. После сумерек ночлежки, белый снег неприятно слепил. Он отодвинул сугробы и захлопнул двери подъезда. Так будет теплее.
Теперь его путь лежал наверх - в собственные угодья - тридцать шесть покинутых квартир. Тяжело ступая по скользким заснеженным ступеням и жмурясь от метели, залетающей через разбитые окна, он добрался до нужного этажа. Распахнутая дверь квартиры вела в небольшое, но уютное помещение. Здесь можно было найти комнату с сохранившимся стеклом в окне.
Он сел на пол у шкафа, достал две книги. Не задумываясь, начал вырывать и поджигать страницы одной, а за тем и другой. Скоро костёр занялся, начал обугливаться паркет на полу, жутко завоняло горящим лаком. Но человек привык, он отсел от дымной стороны, достал из кармана банку с тушёнкой. Отрыл её, и поставил в центр костерка. Тепло согревало лицо и руки, и позволило человеку улыбнуться. Неровные кривые зубы выглянули сквозь косматую бороду и кучи тряпья намотанного вокруг шеи и лица.
За окном однообразно выла вьюга. Хлопья снега вместе с бешеным ветром беспрерывно били в стекло. Человек поднялся и выглянул в окно. Всё, то же самое. Два соседних дома засыпанных по третий этаж сугробами и чёрные верхушки деревьев во дворе. Всё остальное под снегом. Сколько человек помнил себя, так было всегда. Он не знал, за чем он живёт, просто не хотелось умирать, но остатки старого мира, на которых ему приходилось существовать, так сильно угнетали его, что порой было очень обидно и больно.
Обидно за то, что он не родился до этого крушения цивилизации. Ему хотелось походить по траве, искупаться в прозрачном озере, погреться на солнце. Это было не достижимо. Человек покопался в одеждах у себя на груди и извлёк от туда журнал в красочной обложке. Он присел у костерка, подбросил в огонь несколько выдранных из паркета досок и с упоением начал рассматривать красочные страницы.
Этот журнал он всегда носил с собой. Сейчас он приятно грел руки, но тепло это исходило не от страниц, а от воспоминаний. Его он получил от человека, единственного человека, которого он повстречал здесь за последние семь лет. Проснувшись однажды в своём подвале и вышедши в подъезд, он с удивлением увидел человека, распростёртого на лестничной площадке между вторым и третьем этажами.
На вид пришелец был очень стар, лицо его было покрыто морщинами и было обрамлено седой бородой. Тогда человек обогрел и накормил старика в этой самой комнате. Человек с удовольствием выпил заваренного специально для него кофе и съел тушёнки. И он поведал, что пришёл в город, чтобы найти людей. Пробираясь по сугробам он потерял свой мешок с запасами и заглянул в первый же дом, чтобы согреться, но потерял сознание от усталости, когда поднимался по лестнице.
В подарок, за спасение тот человек рассказал о местах, откуда пришёл. То были снежные, но солнечные края, где люди трудились на полях, с которых постоянно убирался снег. Они выращивали специальные зимние культуры, и питались всегда свежими продуктами. Но это было очень далеко. Этот человек ехал на каком-то транспортном средстве, называемом вездеход. Его послали с заданием найти других людей. И он почти провалил задание, но теперь он может считать свою миссию выполненной.
Он был очень удивлён, что в здешних домах есть электричество, и сказал, что должно быть, где-то ещё работает атомная или гидроэлектростанция, и возможно, там есть люди. Он говорил, что до войны таких электростанций было построено очень много.
А ещё он рассказывал многое о старом мире. Мире, где люди умели радоваться жизни. У них были искусства, музыка, живопись, и что нельзя винить всех людей в этом безумии. Человеку не было понятно значения многих из его слов, но он на столько был заворожен собеседником, что не осмеливался вставить и слова.
Они говорили весь день и всю ночь. Им светила лампочка, а тепло давал костерок. Старик говорил, что книги жечь нельзя, ведь они содержат весь опыт человечества. И отобрал для человека специально те книги, которыми можно согревать комнату. Он называл их справочники и статистические журналы.
Пред тем как уснуть, старик протянул человеку журнал, и сказал, что это довоенное издание одного из популярных и красочных журналов, рассказывающего о жизни на планете. Как она многообразна и интересна. В ответ человек сказал, что не умеет читать, и его отец погиб, когда он ещё был маленьким мальчиком. Старик же обнадёжил, что научит читать человека, а сейчас он устал и хочет заснуть.
На утро следующего дня человек проснулся один. Старик так и остался лежать в той позе у костерка, в которой заснул. Человек похоронил его в конце улицы под слоем снега, тщетно пытаясь сковырнуть промёрзшую землю. Когда он вернулся в свой подъезд, на его щеках застыли две замёрзшие струйки слёз.
Сейчас все воспоминания притупились, но человек помнит, как старик звал его собой в общество других людей. Тогда он пробудил в его душе надежду. Сейчас все воспоминания затуманились, но в руках был этот журнал. В нем очень много интересных картинок. На них изображены люди, животные. Несколько фотографий солнца на голубом небе, заставляющих трепетать душу.
Каждый раз, когда он смотрит на них, в нем возникает странное чувство вины. Как будто он обещал тому человеку выбраться из этих мест и добраться до людей. Но такое обещание он тогда дал только себе, не произнося его в слух. Он боялся внешнего мира, там умирают люди, как его отец и этот странник.
Ему было бы уже всё равно, если бы не этот журнал. С его страниц на человека глядели серьёзные и счастливые лица многих людей, людей с которыми хотелось общаться. Он тщетно пытался выучить алфавит и научиться читать по страницам этого журнала. И он понимал, что эта вещь единственная в его жизни, из-за которой стоить жить. Она даёт надежду, на то, что он, когда ни будь, двинется в поход к людям, когда ни будь, преодолеет страх перед этими снегами.
Но шли годы, а страх не проходил. Он выходил на улицу, расчищал сугробы у подъезда, заходил в соседние дома. Пытался даже дойти до конца улицы, туда, где погиб его отец, внезапно провалившись в очень глубокий колодец. Но в конце улицы он понял, что если сделает ещё шаг, то тоже погибнет. Ему оставалось его небольшое заснеженное королевство - девяти этажный дом, с остатками культуры и жизней тех многих, кто здесь когда-то жил.
Вот и в этот раз, сидя под закопчённым потолком, он листал журнал в белом свете, идущим от окна. Он ни разу в жизни не видел ни солнца, ни голубого неба. Каждый раз что-то обрывалось внутри него, когда он поднимал свои глаза к небу. Серо-белая пелена преследовала его каждый день, подавляя его, и внушая безысходность. Про себя он даже начал молиться, чтобы однажды засветило солнце, и осветило его жизнь.
Он снова подошёл к окну, протёр запотевшее стекло, и взглянул на безжизненные белые барханы. От удивления у него расширились глаза, когда он увидел человеческую фигуру, лежащую на снегу на улице, в начале дома.
Человек лежал лицом в снегу и не шевелился. Неровный след пробирающегося по глубокому снегу человека, появлялся из-за угла высотного дома в двух кварталах от сюда, и петлял по всему двору. Пришелец был явно без сознания.
Он давно не носил ни чего тяжёлого, но сейчас не замечал груза. Подняв человека на шестой этаж, и аккуратно положив его, он принялся заново разводить почти потухший костёр. Человек подбрасывал всё новые книги и доски, когда услышал неровный стон из-за спины. Пришелец приходил в себя.
Человек подошёл и аккуратно начал стягивать массу капюшонов с плеч и головы пришельца, чтобы дать тому тепло и воздух. Чем больше оголялось неправдоподобно белое лицо, тем более понимал человек, что перед ним женщина.
За всю свою жизнь человек не встретил ни одной женщины. Он не помнил свою мать - она умерла, когда ему исполнился лишь год. И для него не было существенной разницы между полами. Начиная с шести летнего возраста, он рос в таком отчуждении и борьбе за существование, что мечтать приходилось лишь о том, чтобы просто увидеть живых людей. И вот перед ним появляется второе чудо за его жизнь.
И вот женщина приоткрывает глаза, всё ещё покрытые инеем. Хриплый стон просит о помощи. Человек немедленно ставит котелок с растопленным снегом на костерок, и что- то бормочет себе под нос, как бы тренируя голос, ведь он так давно не разговаривал с людьми.
Через некоторое время он высыпает коричневый порошок, из пакетика, найденного на кухне, в старую жестяную кружку. Этот кофе он пьёт очень редко, как память об отце, рассказавшем ему, что это за напиток. Он протягивает заварившийся кофе женщине. Та не шевелится, лишь продолжает стонать, глаза остаются мутно-прозрачными. Ему приходится её приподнимать и заставлять приоткрыть рот, чтобы сделать хоть пару глотков.
- Кто вы? - спрашивает девушка, её глаза смотрят куда-то мимо человека. И ему нечего ответить, он всегда осознавал своё я, но не ассоциировал себя с каким либо именем. Он просто забыл его в те страшные моменты, когда потерял отца. Человек лишь с жадным вниманием смотрит на гостью.
- Хорошо, что я нашла вас... ведь дверь была открыта, и они все умерли... мне пришлось уйти, я не могла больше находиться там... Слишком ярко, и холод везде... мне нужно было дойти до людей.
Слова вырывались хрипом из обветренных, обоженных морозом губ. Взгляд полупрозрачных глаз то останавливался на определённом месте, казалось на потолке, то бесцельно блуждал в пустоте. Они не разу не встретились взглядами. К человеку постепенно приходила уверенность, что девушка ни чего не видела. И она по-прежнему не шевелилась. Он с небольшим трудом стянул с её руки варежку и ужаснувшись, отстранился. Сплошная чёрная рука, абсолютно омертвевшая, была скрючена в неестественном жесте. Слова девушки всё более лишались смысла, очень сложно было отделить агонию сознания от воспоминаний.
- Вот и подумала, буду идти... ведь Даня сказал, что впереди есть вода... вот я и шла, спотыкалась но шла... А потом ещё папа сказал, что всё правда, и мы тут не одни. Но главное что я видела вчера вечером, это закат над горизонтом, а мне казалось, что нет ни какого солнца... ведь мы ждали весну... много воды и света.
Вдруг она замолчала, губы её перестали шевелиться, взгляд застыл. У человека не было сил плакать. Он потерял ещё одного человека, третьего в своей жизни. И что толку тут сидеть, оплакивать? А зачем вообще существовать, как не ради других?
Он поднялся на ноги, набрал скорость в комнатах квартиры и понёсся по лестницам этажей всё выше и выше, туда, где подъезд кончался всегда закрытым люком. Он верил последним словам женщины и бежал, вкладывая всю силу своего тела, чтобы успеть взглянуть. Площадки мелькали одна за другой, а он боролся с притяжением, и изгонял из себя страх.
Ржавый, замёрзший замок висел тут неподвижно всю сознательную жизнь человека. За ним пряталось небо, и человеку не составило труда сбить его, в надежде, что в эти мгновения меняется всё. Темная дверь с чердака вела прямо на крышу, ни разу не виданную человеком. Она была не нужна ему, он лишь боялся холода и ветра, которые сносят огромные пласты сугробов, под которыми можно легко погибнуть внизу, на улице.
Теперь пришло время приложить всю силу, чтобы сдвинуть эту заклинившую или засыпанную дверь. Только с третьей попытки плечо человека приоткрыла небольшую щель, за которой лежали спрессованные слои льда и снега. Но это только раззадорило человека. С яростью он начал выталкивать, выдалбливать, чуть ли не выгрызать ледяную пробку, как будто единственно ведущую к свету и свежему воздуху. В этот момент ни чего не могло остановить человека, и через десять минут он уже стоял на крыше, чуть пригнувшись и слегка ужасаясь величавости открывшегося перед ним вида.
Природа в этот вечер казалась совсем спокойной, лишь лёгкий, тёплый ветерок трепал остатки старого тулупа на человеке. Он всматривался в даль. Дома, много домов простилались до самого видимого горизонта. Кое-где ветер поднимал в воздух небольшие метели, но видимость была хорошей. Сотни и сотни крыш, покрытых снегом с чёрными остовами погнутых антенн. Большие улицы и маленькие переулочки, площади, всё было покрыто слоем снега. Темные глазницы тысяч окон уныло вглядывались в человека. Ему стало жутко. Вот вся история человечества, мёртвого человечества смотрит на него, как бы с упрёком, что он живой.
Он взглянул дальше. Те же высотные дома, где-то чёрные от древних пожаров, где-то на половину снесённые той катастрофой. Чёрно-белый мир обречённости вглядывался в бесконечную пелену облачности, простилающейся, на сколько хватало глаз. Человек не поверил глазам, когда увидел что-то далёкое и неясное на краю видимого города. Что-то спускалось с неба, на фоне серой дымки, уходящей вдаль. Желтый вертикальный поток струился на землю с небес. Там, у горизонта мир приобретал новые цвета - жёлтый, золотистый. Он ложился на всё: крыши, улицы, окна и преображал всё до не узнаваемости. Для человека это было невиданным. Он поморгал, видение не исчезло. И тут он понял, что завтра уходит.
Ведь на много лучше пытаться, но умереть, чем просто питаться остатками цивилизации и влачить существование. Лучше попытаться найти людей, чем всю жизнь не говорить ни с кем кроме себя. Намного лучше умереть в сугробах, как та женщина, чем заживо сгнить в этих заброшенных квартирах. Только в этот момент он понял, что он не существо, он Человек!