Угасание лета в осень - это такой трепет. Сидишь на краю городской стены, твои голые колени обнимает тёплая южная ночь, обдувает солёный сквозняк с моря, взгляд постоянно проваливается за горизонт, упираясь в непроглядную тьму, в которой только и слышно, что биение волн. Ты цепляешься за ускользающие бегущие строки мыслей, неловко ворочаешь парализованными словами, упрямо не укладывающимися в стройные предложения - и никак не нащупаешь причины своей маеты.
На душе: тоскливо, скорбно, томительно - несказанно. Невысказанно; невысказываемо.
Тоскливо от опечаливающего очарования наступающей осени, от неотвратимого ощущения, что самое главное обещание лета - не сдержано; будто ты обманулся в чём-то и никак не можешь понять - в чём. Что-то неуловимое, но узнаваемое и скорбное тлеет в груди.
Южная ночь ласкова с твоими голыми коленями и плечами, однако - в последний раз. Больше не повторится эта ночь, это тепло, шум моря, это перезревшее лето. Ты преисполнен сладкой недоизречённости, сокрытости и скрытости; томлением тайной, которая вот-вот - да и никак не откроется, не отыщет форму, будто нащупываешь, но - всё тщетно! - не можешь обрести уверенность почвы под ногами. На пороге чего-то смутного стоит душа, упивается и объедается последней летней ночью, наслаждается тишиной южного города, баюкающим монологом моря, что не умолкает который век, из века в век, во веки вечные. Звенит сумеречный беззвёздный пока ещё простор.
Череп Луны подвижно блестит над минным морем последнего летнего вечера. Бронза твоих голых коленей покрывается гусиной кожей, загорелые плечи вздрагивают. Но из нутра твоего прорастает - спокойствие нетронутого одиночества, и душа замирает: так до сих пор и не зачатая, рождается она в ночь - из этого мира; прощается. С теплом? С морем? Горизонтом?
Растревоженный опасением, хватит ли сил на потом: на размазанную с сентября по декабрь осень - на осыпающуюся колкими для рдеющей мякоти языка снежинками зиму, пронизывающую грудь до льдинок мокроты в бронхах - на далёкую-далёкую наполовину съедаемую сковывающими холодами весну (настолько далёкую, будто она может никогда и не наступить) - в рекурсивном калейдоскопе оглядываешься ты на самого себя. Удивлённо отрекаешься, не зарекаясь, от самого себя, баюкаешь себя самого на печальных волнах последнего августейшего заката, уговариваешь себя и медитативно внушаешь, что тревоги этого странного прощания не могут навредить тебе: быть не может хуже - ведь хорошо и не было-то никогда. Тревоги прощания этого - бередят втоптанные в небытие ещё с незапамятного безвременья романтические безжизненные бредни.
Кричащей чайкой твоя душа срывается вниз, подставляя ветру беззащитную спину, опуская левое крыло перпендикулярно вспененной волне, и, увлекаемая борьбой притяжения земного и неземного, поднимается над волнами на метр - два - пять: без оглядки выше и выше. И клюв этой чайки - продолжение оперения хвоста, и вся эта чайка - точно в бесконечность сорвавшаяся с туго натянутой тетивы стрела. Твои голые колени и ладони царапает древний камень крепостной стены: ты вглядываешься в черноту послезакатного часа, весь подавшись вперёд - навстречу потоку воздуха, потоку человеческих судеб, человеческих жалоб, человеческих уродств. Впитываешь густой пот морской пропасти, подавшись всем собою вперёд - так же скалы вжимаются в неспокойные воды, не в силах соединиться с бунтующей стихией, отдаваясь ей без оглядки.
На душе: тоскливо, скорбно, томительно - несказанно. Невысказанно; невысказываемо. Море остывает; беззащитны твои голые колени - периодическое дыхание сентября обернётся к октябрю дыханием Куссмауля, переходящим в ноябрьское апноэ. Осень - неизбежный сплин и тоска, подкатывающие к горлу комком отчаяния, осень - воздух, который замечаешь только в случае его дефицита, осень - неприносящий отдыха сон, сопровождающийся тревожными и реалистичными видениями, после которых нет сил даже на желание вставать с постели, осень - ежесуточная повинность продрожать от холода ещё один пасмурный серый холодный короткий день, быстро обращающийся в ничем неотличимую от него ночь.
А ты всё сидишь на краю городской стены, твои голые колени обнимает первый осенний рассвет, обдувает солёный сквозняк с моря, взгляд, постоянно проваливаясь за горизонт, упирается в розоватящий небо солнечный диск; только и слышно, что биение волн.
Покидаешь свою бессменную вахту, чтобы с покорным изумлением обнаружить: ты самого себя пережил.