Рубинчик Владислав Андреевич. Легенды Светлых Земель. Сказ о падении Трояни

ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ. ПРЯДЬ О ПАДЕНИИ ТРОЯНИ

Шепот во тьме -- раненый зверь:

"Не уходи с порога,

Знаки волхвов прочат беду -- не уходи!"

Catharsis, "Зов зверя"

В лето 2709 было...

Если бы Придона, князя Арберии, спросили, что такое страх, он бы, наверное, вспомнил что-то из детства. Например, как боялся подходить к парапету главной башни отцовского кремля: высота здания, сработанного еще чудью с помощью древнего ведовства, была просто головокружительной. Он боялся, когда дядька Мирча впервые посадил его на норовистого коня. Наконец, боялся, что раньше времени умрет отец, и Придон не сможет управиться с обязанностями полноправного правителя. Когда он повзрослел, этот страх обернулся явью -- и с тех пор Придон думал, что бояться ему больше нечего.

Думал он так и тогда, когда в княжеские палаты ворвался запыхавшийся гонец.

- Псоглавцы, княже! Рать неисчислимая с Шарканьих гор спустилась!

Псоглавцы были врагом привычным. Альдины Великой Руфинии когда-то загнали их в горные пещеры и непролазные болота, но извести их до конца не смогли даже они. А уж после того, как Шоджамшид пришел из-за моря и опустошил Светлые Земли, так они и разгулялись. Но князьям, что арберским, что руфинийским, до поры до времени удавалось с ними совладать.

Чего такого страшного в очередном вторжении псоглавцев, Придон не понимал решительно. Есть конница, есть заклинатели. К тому же, еще его отец повелел части дружинников вооружиться новым оружием, которое когда-то принесли в Светлые Земли матхаарские захватчики. Трубки, заправленные дымным порошком, метали увесистые ядра и камни на расстояние до трех сотен шагов. Удачно пущенный снаряд мог сразить трех, а то и пятерых воинов, стоящих друг за другом.

Господари, правившие замками у подножия Шарканьских гор, тем не менее, оказались неспособны сдержать псоглавцев. Их замки и деревни горели, а подданные оказывались на вертелах и алтарях. И Придон, собрав старшую дружину, выступил на север сам. Гордый молодой князь со смехом отверг предложения о помощи, прозвучавшие от соседа -- Властимира, князя витичевского и всея Червонной Руфинии.

- Вас, руфинийцев, только пусти на наши земли -- до самого Черного ветра тут останетесь. Так было при альдинах, когда мы платили дань в Кистрень. Да вот сгинули ваши альдины, а мы, арберы, живы. Без иноземцев разберемся!

По чести говоря, Придон и сам был руфинийского рода. Это руфинийские князья, потомки Альдина, когда-то возвели крепость Троянь на землях мелких арберских господарей, обложив их данью. Но то были дела давно минувших дней, потомки завоевателей давно смешались с покоренными, и ни Придон, ни его отец и дед уже ничем не отличались от своих подданных и вассалов. И считали себя не руфинийцами, но арберами.

Теурги Трояни совершили древний гадальный обряд. Два священных копья из храма Мерота воткнули в землю, поперек положили третье. Под этими импровизированными вратами провели лучшего коня из княжеских конюшен. Трижды повторяли это, и трижды конь ступал левой ногой. Хуже предзнаменования не придумать.

- Не выходи против псоглавцев в чистое поле, княже, знаки беду прочат, - говорили теурги. - Лучше встреть их в стенах Мармороша или самой Трояни.

Но снова лишь рассмеялся Придон.

- Вы руфинийским обрядом ворожили, вот руфинийцам и несдобровать будет, коли славу мою отнять вздумают. Сколько битв выиграно ворожбой, и сколько -- мечом?

Пришла к Придону мать, вдовствующая княгиня Арина. О ней говорили, что в жилах ее кровь древних народов течет -- может, чуди, а может, и вагров.

- Сегодня во сне, сынок, видела я, как горный орел, точь-в-точь такой, как на наших стягах, упал на землю, израненный. Набросилась на него стая псов и растерзала.

- И ты туда же, старая ведьма? - прорычал раздраженный Придон. - Сколько Властимир заплатил тебе, что сына предать готова? Ладно эти святоши, у которых от жертвенной еды скоро животы полопаются, но ты...

В слезах выбежала Арина из терема. Из всех видов оружия, известных в мире, злое слово острее всего ранит.

Придон выступил из Трояни в третью осьмерицу по Купале. Вел он две полных хоругви витязей-катафрактариев, еще четыре -- конных лучников, коих завел еще его дед по образцу западных кочевников. Пешцам и счету не было: со всей округи трояньской войско увел.

Чем дальше шла дружина Придонова на север, тем тяжелее на душе становилось. Вместо нив, пастбищ и виноградников -- пепелища, на которых пировали вороны. Толпы бежан, неисчислимый людской поток, тек навстречу княжескому полку. Беда уравняла всех -- жупана и смерда, купца и холопа.

Наконец, послышались вести о первых столкновениях с псоглавцами. Зверолюды вели себя не так, как раньше. Научились нападать из засад, заманивать конницу в леса ложными отступлениями. Из передовых разъездов, посланных Придоном, почти никто не вернулся.

А потом князь все же узнал, что такое настоящий страх.

У страха было лицо. Вернее, псоглавья морда. Не меньше десятка тысяч псоглавьих морд, скалящихся и огрызающихся.

У страха был запах. Запах едкого пота, грязи и человечины, готовящейся на кострах.

Страх выглядел, как стяги, падающие один за другим. Как воины, бросающие оружие и спасающиеся бегством. Как истошные визги коней, налетевших на копья.

Войско Придона перестало существовать в течение трех страшных часов. Трех часов резни, устроенной псоглавцами на дороге между озером и холмами, поросшими густым лесом, в котором не пройдет конница, но так удобно спрятать пешцев.

Верный конь вынес князя из боя. Таких счастливцев, как он, было немного.

Раненый, голодный, оборванный, почти осьмерицу скитался Придон по опустошенной стране, что лежала теперь беззащитной перед зверолюдской ордой. Сгинуть бы ему, так и не вернувшись ко своим, но одна из дорог, что плутали по чашобе, вывели его к холму, что одиноко поднимался посреди дикого леса.

На вершине холма не росли ни деревья, ни кусты. Не было даже травы. Только камень, черный, как будто изгонявший свет. Голая земля вокруг камня блестела на солнце. Даже летняя жара не могла растопить иней, покрывавший землю. Здесь не обошлось без чародейства. Древнего, как горы, и темного, как камень.

Придон спешился. Вступил в круг голой земли. Мороз пробрал до костей. Изодранный плащ не спасал от него. Руки и лицо враз онемели.

Капища и алтари Треглавого, Черного Бога, когда-то существовали по всем Светлым Землям, в стороне от торных путей и людных селений. На них иногда приносились умиротворяющие жертвы -- обычно козлы или свиньи. Если другим богам жертвовали из почтения и любви, то Черному -- чтобы отвратить его гнев. Так было, пока вагрийские князья и их дружины на крылатых конях не создали Великую Руфинию. Витязи-богатыри Пяти воинских лож, которым боги давали две силы -- меча и чародейства -- были, казалось, способны остановить любое зло, которое мог бы бросить против людей Черный Бог. Требы ему никто специально не запрещал -- люди перестали приносить их сами. Священные же урочища Треглавого постепенно опустели: теурги забирали оттуда всю эссенцию для своих обрядов. Капище, которое нашел Придон, было, наверное, последним - в Арберии уж точно. Чудо, что в нем еще оставалась эссенция...

В любое другое время Придон поостерегся бы молиться здесь. Но сейчас, когда его страна погибала на глазах, был бы рад любой помощи.

Князь опустился на колено перед черным камнем. Что бы предложить Черному? Светлые боги -- Перкуно, Мерот, Радемош, Красопани, Зелу и другие -- могли бы выслушать молитву и без требы. Но Треглавый...

"Жилы свои отвори", - прозвучал в его голове безмолвный голос.

И Придон провел засапожным ножом -- последним оружием, что у него осталось -- по своим венам. Княжья кровь оросила камень, зашипела, запузырилась, как будто не ледяным был жертвенник, а наоборот.

Что было дальше -- никто наверняка не может сказать. Говорят, когда кровь достаточно напитала землю, и князь свалился без чувств, выползла из-под камня змея. Была она не простой, а рогатой -- по легенде, коль проживет чародейская змея девяносто девять лет, такие у нее вырастут. Глаза ее горели красным, как два рубина, и была она не холодной и скользкой, а теплой.

Заговорила змея человеческим голосом, спрашивая князя, для чего он пробудил того, чье имя не призывалось в этих краях уже много веков. И рассказал ей Придон все без утайки.

- Против воли богов пошел ты, и все потерял. Твоя гордыня и твоя самоуверенность погубили княжество, - произнесла змея.

- Я понимаю, - губы Придона холодели. Сознание начинало угасать. Темная венозная кровь продолжала течь, образуя вокруг лежащего князя пузырящуюся лужу. С ее поверхности начал подниматься красноватый пар.

- Чем готов пожертвовать ты, чтобы исправить совершенное тобой?

- Разве не отдал я достаточно? Разве жизнь моя не вытекает сейчас из отворенных вен?

- Нет, - рассмеялась змея. - Одна жизнь, хоть и княжеская, взамен тысяч, сгинувших по твоей же вине? Господин мой потребует больше. Много больше.

И, склонившись к уху Придона, прошептала она цену, которую должен был уплатить князь, чтобы спасти свою страну. И говорят, что сердце его похолодело от ужаса. Но из последних сил кивнул он, соглашаясь.

- Распишись, - сказала змея.

Придон поглядел на нее, не понимая.

- Здесь. - голова склонилась в сторону камня. - Теми единственными чернилами, что у тебя остались.

Погрузив палец в лужу крови, князь начертал на камне нечто, отдаленно напоминающее литеру "Покой", с которой начиналось его имя.

В тот миг войско псоглавцев, несметная черно-рыжая орда, докатилjсь уже до врат самой краснокаменной Трояни. Дым от сотен пожарищ вдымался к небесам, кружили над обреченным городом вороны и стервятники. В храмах всех богов звенели колокола. Надежды на силу оружия было немного, хотя наспех собранное ополчение угрюмо стояло на стенах, готовясь подороже продать свою жизнь. Уповали только на милость небес.

В гавани появлялись корабли -- из руфинийских княжеств, из Антилии, Аршентии, а то и из Матхаара. Они предлагали людям спасти их из города. В тот год на рудниках и в полях появилось много арберов, а в борделях Светлых Земель и Ар-Дуата -- арберок.

Туча, пришедшая с северо-запада, враз накрыла небо. Похолодало, повеяло тленом, словно в единый миг отворилось множество могил. Псоглавцы, подготовившие лестницы, пошли на приступ -- но никто из них так и не смог подойти к стенам ближе, чем на полет стрелы.

Потому что под ногами зверолюдей задышала, задрожала, пошла трещинами земля. И из трещин чудовищной, неестественной порослью, поднялись железные клинки, острые, как бритвы, и высокие, как корабельные сосны.

Псоглавцы визжали и рычали, захлебываясь кровью, нанизанные на мертвецкое железо. Они бросались врассыпную, но трещины змеились за ними, прямо под их ногами поднимались новые клинки. Земля превратилась в болото от черной псоглавьей крови.

Не выжил никто из врагов -- но благодарить богов за избавление свыше жители Трояни не стали. Ибо понимали они, что случилось нечто, чего произойти не должно было.

Загляда, жена Придона, проводила дни, затворившись в своих палатах. Горько плакала она, ибо любила мужа больше себя самой, и когда донесли вестовые страшную новость о гибели всего княжеского войска, показалось ей, что свет солнца померк, и никогда вновь не засияет. Плакала она и сейчас, лежа в кровати. Крики умирающих псоглавцев не доносились сюда, в трояньский кремль...

Узорчатое окно в покое княгини разлетелось вдребезги. Влетел ветер, принесший запах могильного тлена, а вместе с ним -- небольшой дракон-шаркань. Загляда вскочила с кровати. А дракон, опустившись к ее ногам, ударил головой о пол, перекувыркнулся -- и оборился ее мужем.

Ахнув, княгиня бросилась ему на шею. Неужто боги услышали ее молитвы, свершили чудо? Или же это злая шутка чертей? Чем бы это ни было -- Загляда была согласна. Лишь бы еще раз обнять Придона, коснуться его губ своими, впустить в себя его плоть...

Не остановило Загляду ни то, что кожа "Придона" была холодной, словно змеиная, ни то, что глаза его из карих стали бледно-зелеными, а зрачки -- вертикальными и узкими. Не то не заметила, не то предпочла забыть.

Никто больше не видел, чтобы княгиня покидала свои комнаты. Сенные девки, приносившие еду и питье, замечали, что Загляда стала странно оживленной, неестественно веселой -- но при этом бледной, как рэндальсийский мрамор. И что у нее увеличивался живот, хотя никто не видел у нее никакого мужчины. Лишь дракона, влетавшего в кремль каждый вечер с порывами могильного ветра, застилавшими небо черными тучами.

Колья, пронзившие псоглавцев, так никуда и не исчезли -- вокруг Трояни теперь рос целый железный лес. Нанизанные тела зверолюдей не трогало даже воронье -- они гнили, отравляя воздух своими миазмами. В городе, и без того обезлюдевшем, началась чума.

Троянь почти полностью опустела. Кто не бежал из проклятого города, ежедневно посещаемого шарканем, тот умер -- или от чумы, или от голода, потому что вокруг столицы теперь ничего не росло, а купцы обходили столицу стороной.

Так шла осьмерица за осьмерицей, сезон за сезоном. Наконец, пришло время княгине Загляде рожать. К тому времени кроме нее и дракона, никого не осталось во всем городе. Даже истощенные тела умерших от голода или чумы, которые остались лежать прямо на улицах, успели разложиться.

Арберия как государство почти перестало существовать за эти три четверти года. Уцелевшие господари худо-бедно смогли восстановить подобие порядка в своих вотчинах. Несколько раз собирались они на совет. Иные предлагали выбрать нового князя из своего числа, иные же -- пойти под руку руфинийцев из Витичева или Володара, а может, позвать кого-то из Антилии или Аршентии. Спорили яро, выдирая друг другу бороды, порой доходило и до кровопролития -- так что прийти к согласию у господарей так и не получилось.

В заветный день, ранней весной, над Троянью рокотали громы. Молнии разбивали небеса, их зарево отражалось в разбитых стеклах и на клинках в железном лесу. Чудовищное дитя, рожденное Заглядой от змея, слуги Черного, что принял обличье сгинувшего в Бездне Придона, при рождении убило мать, попросту разорвало ее чрево -- а по-другому и не могло произойти. Изогнув длинную голову, шаркань зашипел, потом взревел -- и рев его, казалось, был слышен по всей Арберии.

Взмахнул крыльями молодой дракон, дохнул пламенем. И в этот миг на Троянь опустилась непроглядная мгла, которую прорезали лишь неясные зеленоватые вспышки. Мгла сочилась из-под земли, прорывалась сквозь брусчатку, которой был вымощен город, между половых досок в опустевших домах, прямо из земли в садах и парках. Окутала она весь погибший город, и если бы кто-то поглядел на нее сейчас, то увидел бы в ней лица с провалами вместо глаз, носов и ртов, и силуэты существ, изуродованных жуткими пытками. Навь пришла в Троянь, пришла на зов новорожденного владыки, чтобы служить ему. Призраки вселялись в тела умерших жителей столицы, на костях вырастала зеленоватая плоть, а по жилам начинала струиться черная кровь из осевших частиц той самой мглы. Навьи, алчущие души заложных покойников, вновь облекались телами.

О случившемся в Трояни прослышали арберские господари. Отбросив былые ссоры, собрались они воедино, и войско подступило к городу, блестя на солнце доспехами, преграждая поле червлеными щитами. Но чего стоят сила и храбрость, если душа твоя уже предана Черному Богу на вечное служение? Шарканю, что еще не вошел в полную силу, даже не понадобилось дышать своим ледяным пламенем. Навьи накрыли войско арберских господарей туманом, и под его прикрытием бросились в атаку, парализуя волю воем, раздирая когтями металл и плоть. Оставило мужество господарских ополченцев, и пали они на землю, моля о пощаде.

- Великому шарканю будем служить, кровь и плоть наша принадлежит ему! - повторяли они слова, что шептали им навьи.

И над полем боя, а вернее -- резни и унижения, над живыми, павшими ниц в унизительной мольбе, и над погибшими, что предпочли умереть стоя -- кружил маленький еще Змей, ныне -- полноправный владыка Трояни и всей Арберии. А в Бездне, на троне, возведенном специально для него, глядел на это Придон. Он кричал и рыдал -- но мир мертвых безмолвен, и беззвучными были стенания князя, как ни рвал он горло.

Придону оставалось лишь глядеть, как исполняется его договор с Черным Богом -- вечное служение всех арбер в обмен на защиту от псоглавцев. На то, как Навь опускается на Троянь, и Змей, рожденный его собственной женой, правит там, где когда-то правил сам Придон и двадцать поколений его предков.

Оставить комментарий © Copyright Рубинчик Владислав Андреевич (tavrician@gmail.com) Размещен: 04/07/2020, изменен: 04/07/2020. 17k. Статистика. Рассказ: Фэнтези Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Придон, князь Трояни и всея Арберии, заплатил слишком высокую цену за свою самоуверенность. Стоит ли спасение тел гибели душ?

Рубинчик Владислав Андреевич : другие произведения.

Легенды Светлых Земель. Сказ о падении Трояни