Рассказ отца

   Рассказ моего отца РУБЛЁВА ДМИТРИЯ ВАСИЛЬЕВИЧА, участника войны с милитаристской Японией (опубликован в третьей главе моей книги "С любовью каждый день живу", вышедшей из печати в 2020 году.

   В январе 1943 года, семнадцати лет от роду, меня призвали в Красную Армию и направили на учебу в Забайкальское военное пехотное училище, которое располагалось недалеко от города Улан-Удэ. Как получилось, не знаю, но я попал в отдельную группу, где учились цирики Монгольской Народно-революционной армии. Цирики - истинно кавалерийские воины и мы вместе с ними осваивали кавалерийское дело. Помимо этого, обучались по пулеметной части. Таким образом, в обучении группы было два основных направления - пулеметное и кавалерийское. Были, конечно, ещё предметы, но эти были главными. В итоге получилось, что я закончил вроде бы пехотное училище, но с пулеметно-кавалерийским уклоном.

   По окончании училища получил воинское звание младший лейтенант и специальность командир пулемётного взвода. Это произошло ровно за год до окончания Великой Отечественной войны - 9 мая 1944 года. Мне в ту пору уже исполнилось восемнадцать лет. Мы, были молодыми и горячими ребятами и понимали, что война подходит к завершению. Каждому хотелось внести свою лепту в победу Советского народа над фашистской Германией. Все выпускники нашей роты подали рапорта об отправке в действующую Армию, то есть, на фронт. Но в руководстве страны не хуже нас понимали, что война скоро закончится и имели своё представление, как использовать резерв молодых офицеров, только что закончивших училище, не воевавших, не имевших боевого опыта, по сути, необстрелянных юнцов.

   И потому распорядились нами так, как считали правильным в той обстановке. Некоторых офицеров-выпускников, в том числе и меня, для прохождения дальнейшей службы направили в Забайкальский пограничный округ. Так начиналась моя пограничная биография.

   Я получил назначение на должность помощника начальника заставы 54 Краснознаменного кавалерийского пограничного отряда. Солдаты-пограничники, в основном, были рождения от 1905 до 1924 года. Моложе меня на заставе не было ни одного бойца.
Спасало то, что я стал кавалеристом по науке, то есть, прилежно осваивал кавалерийскую науку в училище и добился неплохих результатов. А на заставе все кавалеристы были исключительно практиками, ни о какой такой кавалерийской науке отродясь не слыхивали. Получалось, что в кавалерийской подготовке я превосходил всех, включая и начальника заставы. А если учесть, что именно кавподготовка была основной учебной дисциплиной, то можно представить себе, как бойцы принимали меня в роли преподавателя. Им казалось, что они владеют кавалерийскими приемами в совершенстве, а я каждый раз доказывал им, что совершенству в кавподготовке предела нет, обосновывал это теоретически и показывал на собственном примере. Буквально через месяц я был участником многих  кавалерийских соревнований, где неоднократно занимал призовые места.

   Вскоре меня назначили заместителем начальника пограничной заставы. Мальчишка совсем ещё, но должность по тем временам занимал высокую.

   В должности заместителя начальника заставы пробыл почти два года. Служба, в основном, была связана с подготовкой личного состава к охране государственной границы и организацией самой охраны. То есть, вся практическая работа возлагалась на меня. Период был достаточно напряженный, граница с Китаем проходила по реке Аргунь.  На сопредельной территории охрану границы осуществляли японцы. С их стороны на границе постоянно осуществлялись разного рода многочисленные провокации: воровали и силой уводили с собой наших пограничников, вырезали личный состав погранзастав, воровали и уводили через реку жителей села Усть-Уров, в котором дислоцировалась наша застава. Обстановка накалялась с каждым днем.

   По ту сторону границы располагался китайский город Джурганхэ. Практически, до 1929 года жители этих сопредельных населенных пунктов - села Усть-Уров с нашей стороны и города Джурганхэ - со стороны китайской территории, жили в мире и согласии. Не смотря на всю сложность приграничной обстановки того времени, взаимное посещение китайцев и русских друг к другу сохранялось, даже образовывались родственные связи. Это делалось нелегально, с большой осторожностью и опаской. Все об этом знали, но делали вид, что ничего не происходит и пограничный режим не нарушается.

   У нас был приказ старшего командования, запрещающий как-либо отвечать на провокации японцев. При вооруженном задержании нарушителей границы, было запрещено стрелять в сторону сопредельной территории, чтобы пули, выпущенные из нашего оружия, не могли там случайно кого-то задеть, тем самым спровоцировать японцев на ответные действия.
   Так продолжалось до августа 1945 года. В воздухе пахло войной с милитаристской Японией. 8 августа весь офицерский состав был оповещен о вступлении СССР в войну с Японией. В ночь с 8 на 9 августа мы уже приступили к переправе через реку Аргунь на подручных средствах. У местного населения было достаточно плавсредств и мы в полной мере  ими воспользовались. Подготовки к переправе практически не было, поэтому всё проводилось тихо и скрытно. Если бы японцы нас обнаружили, трудно сказать, что бы произошло, до противоположного берега мы могли и не добраться. Не могу до сих пор понять, почему японцы не открыли по нам огонь - то ли действительно всё проводилось достаточно скрытно и японцы нас не обнаружили, то ли по какой другой причине. А вот на соседних заставах без потерь не обошлось.

   Ранним утром 9 августа относительно легко мы захватили город  Джурганхэ, встретив незначительное сопротивление. Японцы оставили город, и отошли вглубь китайской территории, закрепившись на подготовленных рубежах в населенном пункте Прокудиха. В Прокудихе была их крупная база.

   Чуть позже, 9 августа, по радио официально сообщили об объявлении Советским Союзом войны милитаристской Японии. Нашей группе, а это было около 300 человек, было приказано уничтожить группировку противника, оборонявшую населенный пункт Прокудиха. Поскольку застава была кавалерийской, весь личный состав группы был на лошадях. Я командовал передовой походной заставой, насчитывающей около 30 человек. В нашу задачу входило обнаружить противника, доложить о его местонахождении и не допустить внезапной атаки главных сил.

   После моего доклада об обнаруженном противнике, через тридцать-сорок минут появилась авиация и нанесла по его позициям мощнейший  бомбо-штурмовой удар. Казалось, места живого не должно было остаться там, куда эти удары пришлись. Однако, стоило нам атаковать противника в пешем порядке, он вдруг ожил и открыл по атакующей цепи пограничников шквальный пулемётный огонь. Вот тогда мы и понесли первые потери. На моих руках скончался секретарь комсомольской организации Миша Елизаров, погиб сержант Копжесаров, Коля Рябинин и другие.

   Когда мы захватили позиции противника, оказалось, что главные силы японцев покинули Прокудиху и отошли вглубь китайской территории, практически, в тайгу. Однако японское командование оставило заслон на базе - около полутора десятков пулеметчиков-смертников. Каждый из них был прикован цепью к своему пулемету, который унести было невозможно. Рядом находились продукты и вода. Пулеметчики сопротивлялись отчаянно, но силы были неравными и все они были уничтожены. Так мы захватили японскую базу в населенном пункте Прокудиха. На базе было обнаружено большое количество продовольствия и другого снаряжения, предназначенного для обеспечения японских частей, воевавших в этом районе.

   Нашей группе была поставлена новая задача - преследовать отходящего противника, уничтожить или пленить его. В качестве проводников группе были приданы конные якуты, хорошо знающие местность. В ходе преследования мы постоянно встречали немногочисленные деморализованные группы японцев, которые не оказывали никакого сопротивления. Иногда встречались одиночные японские бойцы, которые также без сопротивления сдавались в плен. А вот командиры пленённых японцев не хотели сдаваться, открыто не вступали в бой и всеми силами старались оторваться от преследования.

   Так продолжалось около 15 суток. Населённых пунктов на пути отхода японцев практически не было, а питание у них уже заканчивалось. Если и встречались небольшие, в несколько домов, населённые пункты, то местные жители - китайцы или якуты, враждебно относились к японцам и помощи им не оказывали.

   Примерно в двадцатых числах августа, будучи на лошадях, мы всё же догнали группу японских командиров численностью около 15-20 человек. Японцы боя не приняли и были пленены. Поразило то, что из города Джунгархэ все они ушли с семьями, в том числе, с детьми. Нами были задержаны только мужчины. Куда подевались жёны и дети? После тщательного осмотра перемётных сумок японцев, мы нашли отрезанные головы жен и детей. Тела были выброшены по дороге. Таковы были нравы японской нации того времени.

   На этом, по сути дела, мое активное участие в войне с Японией закончилось. Был получен приказ вернуться на свои заставы. Поскольку трофеев, захваченных у японцев, было много, их нужно было кому-то охранять. Выбор пал на нашу группу. И только через полгода я вернулся на свою заставу.

   Отец на этом месте остановился, окинул всех внимательным взглядом и молча наполнил рюмки. Я наполнил бокалы. Отец поднялся и хотел что-то сказать. Но волнение было столь велико, что сказать с первого раза не получилось - ком стоял у него в горле, а на глазах  появились слезы.

   - За тех, кто погиб, кого сегодня с нами нет. За тех, кто обеспечил Великую победу Советского народа в этой страшной войне, - пересиливая себя, хриплым голосом завершил он свой тост.

   - Думаю, на сегодня достаточно. Вторую часть рассказа я продолжу завтра, после того, как навестим могилки родителей.

   Никто не возражал. Да и как можно было. Все понимали, в каком состоянии находится отец и насколько трудно даются ему эти воспоминания. До конца дня все находились под впечатлением услышанного от отца. Естественно, все слышали это впервые.  И он, ветеран войны, тоже находился под впечатлением от своего рассказа. Воспоминания, вероятно, всколыхнули чувства, с которыми отец прожил многие годы и которые были частью всей его сознательной жизни. В них было всё: родители, братья и сестры, голодное детство, война, любовь и семья. О любви,  семье, маме, как я надеялся, речь пойдет во второй части рассказа. Хотя кто знает, что ещё собирался рассказать отец в этом небольшом семейном кругу, что можно было рассказывать, а  что нельзя.

От автора;

Отец умер 28 мая 2011 года. Ему было 85 лет. Похоронен в городе первого салюта Белгороде. Символично, что пограничник умер в свой профессиональный праздник "День пограничника".

В музейном комплексе Министерства обороны России "Дорога памяти" в галерее участников Великой Отечественной войны есть фотография и моего отца Рублёва Дмитрия Васильевича, лейтенанта (представлена в иллюстрациях к рассказу). Горжусь своим отцом.

Этот рассказ на сайте Самиздат опубликован в преддверии празднования 80-й годовщины Победы нашего народа в Великой Отечественной войне.

02 марта 2025 г.