Рудакова Елена : другие произведения.

Ба

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В старом деревенском доме Илона находит древнюю книгу, принадлежавшую её много раз пра- бабушке. Странным образом начав общаться с родственницей, которую Илона называет Ба, она узнаёт о нелёгкой жизни крепостной крестьянки XIX века и решает дать ей второй шанс - шанс прожить жизнь заново. Но правда ли Ба существует? [выложено 14 глав из 14]
  Глава 1
  Всё началось в день, когда родители решили продать дачу. Помню, накануне был день рождения подруги, и я пыталась изобразить, что у меня совсем не болит голова. Стоял сентябрь, и пшеничное поле, по которому мы ехали, колыхалось на сильном ветру, как будто над ним сражались невидимые супергерои.
  - Илона, всё в порядке? - спросила мама, сидящая за рулём.
  Кажется, она заметила, что я держусь за виски, и пришлось изобразить самую счастливую улыбку на Земле.
  Я не приезжала на дачу с тех пор, как умерла бабушка, а случилось это ещё в шестом классе. В детстве я терпеть не могла летние месяцы в деревне, тут совсем не было других детей. Мне хотелось приключений, догонялок, игр, а в итоге лето на даче походило на просмотр рекламы в кинотеатре перед показом картины. Вот только фильм в конце так и не пускали, и лето кончалось бессмысленно. К счастью, я провела здесь всего двое каникул.
  Родители не любили дачу, потому что путь до неё из Москвы отнимал пять часов. Несколько лет после смерти бабушки дом стоял неприкаянным, но, когда мама нашла в ящике письмо о неуплаченных налогах на землю, они с папой тотчас же решили избавиться от дома, как от старой куртки в шкафу.
  - Возьми что захочешь, - сказал папа, когда мы остановились перед домом, а за нами встала Газель грузового такси. - Мебель мы не берём, но поищи что-нибудь прикольное. Может, тут есть царские монеты? Дому-то почти двести лет.
  Меня не прельщала перспектива копаться в двухсотлетнем хламе, тем более, что я помнила, какого размера в деревне вырастают крысы. Но, пожалуй, тогда, в шестнадцать лет, я впервые почувствовала, то, что зовут ностальгией. Скошенные стены с детскими рисунками в рамках, сломанный чайник на пыльном столе, непишущие ручки в советской банке из-под кофе, запах влажного после дождя дерева...
  - Возможно, мы зря продаём дом? - тихо спросила мама, найдя альбом с чёрно-белыми фотографиями. Её голос дрожал, как последний зелёный лист на осенней ветке.
  - А что с ним делать? - развёл руки папа, тяжело вздыхая. - Ни у кого из нас нет времени сюда ездить.
  Я забралась на мокрый чердак. Крыша давно прохудилась, и на неровном полу чердака образовались глубокие лужи с зелёным налётом водорослей. Здесь спрятались тюки со старой одеждой да поломанные грабли с лопатами. В углу нашёлся древний комод, но ящики не открывались, оставаясь нетронутыми, наверное, с дня отмены крепостного права.
  Однако на столешнице комода нашлась старая книжонка в чёрной и липкой, как спина лягушки, обложке. Название "Молитвенникъ" еле заметно проступало на тёмной коже. Жёлтые страницы осыпались по краям, но на полях виднелись заметки от руки.
  - Ого, - удивился папа, увидев книгу, когда я спустилась с чердака, покрытая вековой пылью. - Написано, год издания тысяча восемьсот тридцать девятый. Надя, кому это могло принадлежать, как думаешь?
  - Хм, да откуда же я знаю, - пожала плечами мама. - Какому-нибудь прапрапрапрадедушке Илоны. Твоя бабушка, Илона, не любила рассказывать про прошлое.
  Ни я, ни мама, ни папа не смогли расшифровать ни одного рукописного слова на полях.
  - Теперь не ругайте меня за плохой почерк, - попросила я, глядя на каракули предка.
  К закату все нужные вещи были сложены, и Газель отправилась в Москву, а мы пили чай на веранде. Наш дом стоял за сельской церковью, и солнце каждый вечер садилось за неё, подсвечивая окна изнутри красным или персиковым цветом, похожим на тот, который получается, когда просвечиваешь руку ярким фонарём.
  - Вот и всё, - сказала мама, допивая чай.
  ***
  - То есть всё крутое, что завалялось в заброшенном доме - это старая Библия? - разочарованно спросила меня в школе соседка по парте Саша. - Или молитвенник. Какая разница? Не, я не рассчитывала на истории про призраков, конечно, но хотя бы на здоровых таких пауков, которые ловят кошек...
  - Такие только в Австралии бывают, - посмеялась я.
  Саша закатила глаза и перебросила светлую косу с одного плеча на другое. Её веки всегда наполовину прикрывали глаза, как будто Саша жила в полусне.
  - После деревни мне снятся жуткие сны, - пожаловалась я шёпотом, чтобы англичанка не услышала.
  - Про кого? - Саша меланхолично рисовала в тетради на полях.
  - Не знаю... Может, быть про родственников, которые жили в этом доме? Мы с родителями пытались разобрать, что написано в книжке, и там на обложке с обратной стороны написано слово, похожее на "Алёна". Наверное, у меня была сколько-то раз пра- бабушка по имени Алёна.
  - В девятнадцатом веке женщинам вообще разрешалось читать? - усмехнулась Саша.
  - Ну, Библия не считалась за "читать" возможно. Бабушка рассказывала, что кто-то из нашей семьи служил в храме. И Алёну при храме учили, может быть.
  - Надо её дух призвать, - подмигнула мне подруга. - Помнишь, как в началке Пиковую даму вызывали?
  - Помню, как ты выпрыгнула из окна второго этажа, когда дверь от сквозняка хлопнула, - стукнула я Сашу по плечу.
  Саша стукнула меня в ответ и громко захихикала, так что англичанке пришлось влепить нам в дневники по замечанию.
  ***
  Прошла осень, наступила зима, а я давно забыла про книгу из проданного деревенского дома.
  Но однажды, торопясь в выходной день на подготовительные курсы, я случайно наткнулась на молитвенник в ящике стола. Вокруг книги ворохом валялись крошки истлевшей жёлтой бумаги, но я лишь запихнула всё глубже в стол, поняв, что времени на уборку нет.
  Сидя в холодном метро между бабушкой, вяжущей рыжий шарф, и мужчиной, разбивающим кристаллы на смартфоне, я подумала: "Алёна, а что бы ты сказала, если бы была здесь?"
  Я оглядела вагон, полный уставших, но сытых и здоровых людей. Была ли Алёна сыта посреди зимы в деревне за триста вёрст от Москвы? Была ли она тепло одета? Торопилась ли она куда-нибудь двести лет назад, как сейчас торопится её прапраправнучка Илона? Сколько бы ей потребовалось времени, чтобы смириться с необходимостью ехать в подземном поезде на курсы по ненавистной математике?
  "Смотри, вот он, двадцать первый век, - говорила про себя я, глядя перед собой на парня в ярко-красных наушниках. - У нас неплохо, тебе бы понравилось. Интересно, ты знаешь, что такое музыка?"
  "Разумеется, знаю, - ответила я сама себе, играя роль Алёны. - Дорогая, невозможно перетерпеть летнюю страду без песен".
  Мои курсы находились на Пушкинском бульваре, и, выбегая из метро, я оглядывалась и думала:
  "А вот и Москва. Ты её никогда и не видела, наверное?"
  "Из деревни далеко-то не поглядишь, - ответила я за Алёну. - Да и кто отпустит? Вот, с отцом была давеча в Твери на базаре, так он говорит, что делать девке в городе нечего".
  "Это Пушкин, - думала я, пробегая мимо памятника. - Знаешь такого?"
  "Откуда знать-то? Но памятник большой, а я в Твери маленький видала".
  "А в Твери кому памятник?" - удивилась я и поняла, что хоть в Твери никогда не была, но вполне представляю её старые улицы и покосившиеся особнячки.
  "Да кто его знает! Дворянину какому-нибудь".
  "А ты, получается, крепостная?" - сочувственно спросила я, минуя театр мюзиклов и забегая в нужный дом.
  "А как же! - почему-то гордо ответила я за Алёну. - Но дворянский дом у нас прямёхенько через дорогу. Рядом с нашей хатой и князьям жить не срамно, такой терем отец построил!"
  Вспомнив покосившийся сруб дачного дома, я усмехнулась.
  Вбежав в класс математики, я извинилась за опоздание и забыла про разговор с воображаемой родственницей.
  ***
  - Импрессионисты гордились свежим взглядом на мир, - декламировала лысая учительница по ИЗО, задумчиво глядя в окно. - Они могли нарисовать картину за десять минут, и я хочу от вас того же. Оглядите наш класс свежим взглядом, выберите любой предмет и запечатлейте его.
  - Она не обидится, если я выберу её? - нахмурилась Саша, глядя на учительницу. - И запечатлею в виде кошки-сфинкса. Похожа на мою Фиалку, такая же гадина.
  - Думаю, сойдёт, - усмехнулась я, - она любит самые неадекватные работы. Помнишь, как она превозносила Серёжино художество с одной кляксой на листе?
  - Ах, Серёжину... - Саша мечтательно уставилась на затылок Серёжи за первой партой, а я лишь закатила глаза. При упоминании о Серёже Саша теряла связь с реальностью, как космический зонд Вояджер-1 с Землёй.
  "Интересно, ты когда-нибудь рисовала?" - мысленно спросила я Алёну, дабы прекратить представлять, как Саша улетает за пределы Солнечной Системы.
  "Все рисуют, - ответила я за Алёну, - у меня не было красок, как у тебя, но мы с братьями и сёстрами возились в глине, как дождь проходил. Тогда и художничали".
  "И что рисовали?"
  "Да всё подряд. Солнце, деревья, отца с мамкой, церковь у дому. Вот Федот рисовал на загляденье, да давеча помер от холеры".
  - Неплохо! - похвалила учительница, глядя на мою картину.
  На учительском столе стояла женская гипсовая голова для портретов. Недавно по её лбу пошла трещина, и я нарисовала рядом две головы: одну с трещиной, другую - без.
  - Я бы назвала эту картину "Memento mori", - вдохновлённо продолжала учительница.
  - Моменто что? - не поняла я.
  - "Помни о смерти", - презрительно бросила учительница. - Ты, очевидно, сама не поняла какую глубину вложила в картину. Это действительно... новый взгляд.
  Мне показалось, что учительница смахнула слезу, отходя к следующей парте и ругая одноклассника за банально нарисованный кактус.
  - Чего это она? - нахмурилась Саша.
  Я могла лишь пожать плечами.
  ***
  "Так, что происходит?" - недоумевал у меня в голове голос Алёны на физике.
  "Да если бы я знала", - ответила я, автоматически переписывая с доски ход решения задачи.
  "Но ты же записываешь, выходит, понимаешь. Чудно, что ты умеешь читать, писать и рисовать. Но на прошлых классах я хоть кумекала, о чём говорили, а тут и устную речь словно позабыла. Иксы-шмиксы сплошные. Чудная церковная школа".
  "Это обычная школа, - вздохнула я, пытаясь заглушить голос Алёны в голове. - Сейчас все это учат".
  "Зачем это?" - удивилась Алёна.
  "Хотела бы я знать... Сама терпеть не могу".
  "Слушай, да это хуже крепостного права! - я почти увидела, как Алёна уперла руки в боки. - Ладно ещё мужика заставлять цифры писать, но бабу-то несмышлёную за что!"
  Я аж подавилась от неожиданности. Саша стала бить меня по спине, а учительница поинтересовалась всё ли хорошо. К счастью, кого-то вызвали к доске, и я от облегчения растеклась по парте, как кетчуп по картошке фри.
  "В двадцать первом веке всех учат одинаково", - с обидой сказала я Алёне.
  "Да зачем бабонек-то мучать? - рассмеялась Алёна. - На кой тебе эта... фисика? Без неё что ль за домом не приходишь?"
  "Женщины дома не сидят, - с раздражением думала я, - все получают образование и работают так же, как и мужчины"
  "Ой, да прямо и так же! - мерзко-насмешливым тоном говорила Алёна. - Али баба городовым станет? Али в газету писать будет? Али учить знатных князьёв в университетах?"
  "Да, всё это можно", - думала я, наблюдая за решением на доске.
  "Срам какой! Да ведь какая бабонька с этим управится? Вот ты сидишь тут, а зачем? Ни в зуб ногой в мужицкой фисике не смыслишь!"
  "Дела не в том, какого я пола, - я до боли сжала ручку в кулаке. - Просто у меня к ней нет таланта... А вот посмотри на доску. Там Даша решает задачу и нормально справляется".
  "Да ну тебя! - заохала Алёна. - Али я поверю, что это не мужик? Да у неё волосы короче, чем у всех ребят на селе!"
  - Илона... Илона! - тыкала меня в бок Саша. - Открой таблицу с коэффициентами.
  Пытаясь понять, что это за коэффициенты, я листала учебник, когда услышала приговор:
  - Кузнецова к доске, задача триста седьмая.
  Закономерно я получила двойку.
  ***
  Кончалась зима, начиналась весна, а я всё рассказывала и рассказывала Алёне про то, что в церковные школы ходят единицы, что мужчины и женщины работают одинаково, и что князей и графов давно нет.
  Теперь, когда я смотрела какой-нибудь фильм или сериал, приходилось объяснять ей все детали, всё, что произошло в мире с девятнадцатого века по наши дни. Хотя и про свой век Алёна знала так же мало, как муравей про верхушки деревьев. Карта мира и названия стран вызывали недоумение, а фамилии известных политиков и писателей её времени - смех.
  - Последние дни так странно себя чувствую, - жаловалась я Саше, когда мы с ней поехали гулять в Парк Горького, празднуя начало весны и наблюдая за прорывающейся из-под снега травой. - Ты не подумай, что я сумасшедшая, но... у тебя были в детстве воображаемые друзья?
  - Психологи говорят, что для ребёнка не нормально не иметь воображаемых друзей, - весело рассмеялась Саша и смело сняла шапку, расправляя пушистые светлые волосы, как крылья. - Моего друга звали Кнопка, и он был львёнком. А что? У тебя они до сих пор есть, и поэтому ты вечно витаешь в облаках?
  - А я витаю? - смутилась я. - Ну, можно и так сказать... Знаешь, я иногда думаю, как же тяжело людям жилось раньше и как легко живётся нам.
  - Не вижу связи с воображаемыми друзьями. О, глянь! - Саша отвлеклась на палатку с мороженым.
  - И я иногда представляю, что говорю с людьми из того времени...
  - Какого того? - Саша искала в кошельке мелочь на мороженое.
  - Например, девятнадцатого века.
  - И что говорят? - весело глядела на меня подруга, уплетая мороженое.
  - Да так, разное... - отвела взгляд я, не зная, как не выставить себя сбрендившей. - Просто представляю, что болтаю с ровесницей двухвековой давности.
  - Может, блог заведёшь? От имени чувихи из девятнадцатого века. Не уверена, что идея топовая, но оригинальненько.
  - Не хочется, - нахмурилась я. - Просто хочу спросить... это же не странно?
  - Да забей ты! - Саша явно хотела переключиться на другую тему. - Твои мысли - это твои мысли, и всё, что происходит в голове, нормально. У меня тоже иногда такая каша в мозгах, что сдохнуть хочется... Предкам не говорила?
  - Не, а то отправят лечиться.
  - Ну и правильно, - улыбнулась Саша и запульнула остатки мороженого в выключенный фонтан.
  ***
  "То есть за небом есть космос?" - спросила Алёна, когда я каталась на велосипеде в ясный летний день.
  "Давно тебя не было слышно, - усмехнулась я. - Но да, там бесконечный-бесконечный космос. Ты же и в школе со мной это слышала".
  "Да в школе одни формулы, которые ты не знаешь, а за ними я и не поняла ничего", - ехидно заметила Алёна. Её деревенский говор постепенно исчезал, голос становился менее визгливым и всё более похожим на мой обычный внутренний голос, который я слышала, когда, например, читала.
  "Ну, и в кино постоянно об этом говорят... Все это знают", - напомнила я.
  "И люди летали на звёзды?"
  "Нет, - вздохнула я, глядя на пушистые облака. - Звёзды слишком далеко. На орбиту Земли выходили и на Луну вроде бы высаживались".
  "На Луну? - ахнула Алёна. - А как туда попасть? Поехали, а? У тебя проездной с собой?"
  "Надоела ты мне, - вздохнула я. - Ты дальше Твери не уезжала, какая тебе Луна? Туда просто так не попадают".
  "Думаешь, я не хотела? - с обидой спросила Алёна - Думаешь, крепостную девку отпущают по заграницам? Эх, дура ты, Илона! Имя басурманское, в церкви православные не ходишь, вот и дура!"
  Я лишь закатила глаза и быстрее закрутила педали, рассекая велосипедные дорожки в парке. Месяц уже я не "разговаривала" с Алёной, и вот опять. Пора было начинать беспокоиться о здоровье.
  "Да пожила бы ты в моей шкуре, а я в твоей! - не унимался голос Алёны. - Поняла бы какого! У тебя всё есть! Ты сыта, одета, можешь учиться столько, сколько мой батя не мог! А он самый учёный на деревне, с двумя классами приходской школы! Я, может, всю жизнь мечтала из деревни уехать да наукам учиться!"
  "Что за бред, - я пыталась выключить голос Алёны, но не выходило, - не ты ли недавно говорила, что женщина вообще не нужно писать и считать?"
  "Так мне сызмальства это говорили, я и верила! Не знала, что по-другому то бывает. А ты знаешь и просиживаешь штаны за своими сериалами, прости господи Иисусе!"
  "Заткнись! - внутренне крикнула я. - Просто заткнись! Реально как бабка старая талдычишь у меня над ухом! Достала!"
  Кажется, голос Алёны исчез, и я вздохнула свободнее, вдыхая аромат летних цветов. Я надеялась забыть воображаемую родственницу как психоделический сон.
  ***
  Тем летом мне несколько раз снились ужасные, пережимающие горло сны. Я пыталась избавиться от голоса Алёны в голове, думая, что схожу с ума, но вместо этого стали приходить кошмары.
  Мне виделось, что я просыпаюсь в темноте душной избы, что грязные руки вытаскивают меня из кровати и сдёргивают ночную рубашку, натягивая другую из колючей ткани, а поверх - сарафан до земли. Сколько мне лет? Пять? Десять? Двадцать? Я не могла понять.
  - Ребята, бежим, она с пустыми вёдрами! - слышала я крик разбегающихся мальчиков. На моих плечах коромысло, тяжелое, как шкаф. Я опускаю вёдра в колодец и вижу в глубине неверное отражение бледной девушки с длинной косой.
  - Где ж тебя черти носят? - с недовольством говорит женский голос дома. Неприятно пахнущая полная женщина месит тесто на кухне, в углу которой играет три маленьких ребёнка. - Покорми дитяток. Своих не нажила, так за моими походи.
  Почему-то мне очень больно и стыдно, и я плачу, пока меняю пелёнки маленьким детям, а затем стираю их на улице. Промозглый дождь, ледяная вода в тазу, дрожащие и стёртые в кровь руки - не могу понять, это я управляю телом или кто-то другой.
  А теперь ночь, и вся деревня идёт по морозу на рождественскую всенощную молитву в церковь. Та женщина с кухни опять кричит на меня и тащит за локоть. Я вижу освещённый огнями храм и непроницаемую пустоту темноты вокруг. За церковью пустое зимнее поле, чёрное, словно космос.
  В церкви - прихожане со всего уезда, некуда встать. Грубая женщина протаскивает меня и несколько детей в угол, и я топчусь на чьих-то ногах. Священник читает непонятные молитвы, и все мы по команде крестимся, повторяя отдельные слова, словно заучивая стихи.
  Вдруг чьи-то руки проникают под мою овчинную куртку и шарят по животу, груди, ногам. Я чувствую мужской смех позади и хватаю женщину, с которой пришла, за руку, от страха не смея высказать ни звука.
  - Молчи, - зло шепчет она, - это Архип с соседнего двора. Неча из себя царевну строить, коли давно замуж пора. А то вернётся отец с городских заработков, увидит тебя без мужа, да и прибьёт со сраму!
  Слёзы текут по щекам, я их чувствую, но не могу утереть, не могу пошевелить ни пальцем. И дело не в страхе, а в том, что тело - не моё.
  "Беги! - громко кричу я хозяйке тела. - Врежь ему и беги! Что же ты стоишь! Здесь тёмное поле рядом, тебя никто не найдёт!"
  "Без толку, - отвечает другой голос в голове, - всё без толку. Мамаша права, а Архип не самый плохой мужик на деревне, пусть и пьёт".
  "Алёна! - пытаюсь докричаться я. - Это же я, Илона! Помнишь меня?"
  Чувствую, как Алёна сжимается от отвращения, но не обращает внимания на мои слова. Вся церковь в дыму от свечей, под куполом - серое облако дыма, и ладаном пахнет так мощно, что в глазах Алёны темнеет.
  "Да чего ты ждёшь?! - ору так сильно, как только могу. - Ждёшь, пока тебя изнасилуют прямо в церкви? Вот дверь, растолкать десяток человек и пройти пять шагов! Ты сможешь, давай!"
  "Мне некуда идти... - тихо думает Алёна. - А у Архипа хата большая..."
  "Тогда лучше иди в поле, разденься и замёрзни насмерть! Дура! И как ты смеешь говорить, что я живу не так!.."
  Просыпаюсь посреди ночи на мокрой от пота и слёз подушке. Бегу открывать окно и полной грудью вдыхаю тёплый летний воздух, пропитанный родным запахом бензина. С удовольствием вдыхаю аромат мегаполиса, забывая про удушающий ладан деревенской церкви. Тело липкое от пота, а места, где Архип касался Алёны, чешутся, как укусы слепней.
  "Дура! - ругаюсь я про себя, залезая посреди ночи под душ. - Какая же ты бесхребетная дура! И смеет указывать на то, что я тупая!"
  В голове неожиданная пустота, монотонный гул, как от холодильника, и голос Алёны не появляется, не прогоняет тишину.
  "Надеюсь, ты осталась в своём долбанном теле и делаешь Архипа моим прапрапрадедом!"
  Я сажусь на дно ванны и хватаюсь за голову, пытаясь понять, насколько же сильно я свихнулась.
  "Это просто фантазии, - говорю я себе. - Просто воображаемый друг. Я ведь даже не уверена, что моих предков звали Алёна или Архип, да? Нет никаких свидетельств... Никаких".
  ***
  Перед выпускным классом мои родители и родители Саши скинулись на путёвку в Турцию, чтобы побаловать будущих выпускниц. Валяясь на пляже, набивая живот едой из all-inclusive и покупая безделушки на пыльном базаре, я совсем забыла про кошмары и пыталась не вспоминать об Алёне, как о ветрянке, оставшейся в далёком детстве.
  - У тебя, кстати, это... как с головой-то? - спросила Саша, когда мы плавали в море с панамками на головах. - В конце учебного года ты жутковато жаловалась на друзей-глюков.
  - Просто вспоминала детство, - неловко рассмеялась я. - Ты рассказывала, что твоим воображаемым другом был львёнок, а не человек?
  - Ха, я рассказывала? - улыбнулась Саша и раскинулась на воде в позе морской звезды, держась у границы воды. - Да, он был как маленький Симба из мульта. Просто у меня не было домашних животных, а, видимо, очень хотелось.
  Над нами пролетали чайки: так низко, что порой полностью закрывали Солнце. Моё лицо грелось под лучами, и невольно вспоминались слова Алёны: "А правда, что за небом есть космос?"
  - Но он говорил? - спросила я.
  - Вроде да. - засомневалась Саша. - Говорил, что львы едят только кокосовые конфеты, а у нас дома их никогда не было.
  - А что ещё говорил? - я закрыла глаза, и мир стал мутно-оранжевым.
  - Это было сто лет назад, - отмахнулась Саша. - Ты почему спрашиваешь?
  - Просто интересно... Я в детстве представляла, что у меня есть сестра, которая приехала издалека. То ли из Австралии, то ли из Бразилии, страна всё время менялась. Представляла, что я выросту и посмотрю её родину и что вообще буду всю жизнь путешествовать.
  - Нет ничего невозможного, - Саша уверенно хлопнула рукой по воде, и её морская звезда потопла. Вернув равновесие, она продолжила. - Решила куда поступать будешь?
  Я выпустила весь воздух из лёгких и ушла под воду, оставляя пузыри над головой. Вынырнув, я ядовито посмотрела на Сашу и сказала:
  - Не говори об этом.
  - Окей, - рассмеялась та.
  ***
  Ночью я сидела на балконе номера и смотрела, как Луна освещает остров в море. На территории отеля заканчивалась дискотека, но ещё в начале танцев Саше стало плохо, и я отвела её в номер. Наглотавшись таблеток, она уснула, а я осталась сидеть на балконе, слушая то ли крики туристов, то ли крики чаек, и пытаясь разобрать хоть одну звезду, но освещение отеля было слишком ярким.
  "Что же с тобой случилось в ту ночь?" - думала я про Алёну.
  "То, что никогда не должно случиться с тобой", - вдруг услышала я знакомый голос Алёны.
  "Ты не убежала, так ведь?"
  "Было некуда бежать... Ты, городская девочка, никогда не знавшая голода, не поймёшь этого".
  "Ты могла бы убежать в город. Это было Рождество, наверняка, кто-нибудь ехал в город на праздник и подбросил бы тебя... Там ты могла бы найти работу. Хотя бы нянечкой, но ты была бы свободна..." - я смотрела на пустой остров посреди тихого моря чёрной воды.
  "Легко лишь сказать, - горько усмехнулась Алёна. - Я была совсем одна, никто бы мне не помог. Добрые попутчики на Рождество встречаются лишь в сказках, а у нас в селе это был бы пьяный пахарь, который довёз бы меня до первого сугроба и оставил, поиздевавшись. И работа... Даже добравшись до города, я бы замёрзла насмерть на улице или попала бы в полицейский участок. Приняли бы за девку с жёлтым билетом, за кого же ещё... И кто бы взял на работу няню, сбежавшую от семьи?"
  "Ты бы сказала, что сирота. Кто-нибудь бы да помог..."
  "Да что ты заладила! Кто-нибудь да кто-нибудь! - закричала Алёна. - Никто бы не помог! Никто! Я всю жизнь была одна! Хотя и жизни у меня не было..."
  Луна скрылась за облаком, отельные фонари погасли, и стали видны звёзды, тусклые, как полуживые светлячки.
  "Если бы я только жила в твоё время, - спокойнее продолжила Алёна, - то провела бы настоящую жизнь. Тебя не держат дома, ты можешь изучать науки и смотреть весь мир! На моём веку ни одна крестьянка о таком и помыслить не могла..."
  "В моём теле много не увидишь, - вздохнула я. - Талантов у меня нету, так что и науками не займусь и много на путешествия не заработаю... Пора тебе поискать человека поинтереснее".
  "И ты смеешь говорить, что я жила не так? - Алёна припомнила мой давний укор. - У меня не было ни одной дороги, а перед тобой открыты тысячи! Я хотела бежать из деревни изо всех сил, но боялась смерти. А ты чего боишься? Кем ты станешь через год?"
  "Заткнись, мне и родственников хватает с их вечными расспросами про универ! - от злости я сжала перила балкона. - Я не знаю, что мне делать, ясно? Не знаю, и всё! У меня просто нет ни одного таланта, и я знаю, что ничего не добьюсь..."
  "Мне указывать ты горазда, а на деле... - Алёна поцокала языком. - Раз ты такая пугливая, то я могу всё решить за тебя".
  "Как это?" - встрепенулась я, а Луна вышла из-за тучи.
  "Раз ты заранее махнула на жизнь рукой, то позволь прожить её мне, - с улыбкой в голосе сказала Алёна. - Тебе легко было давать советы со стороны. "Беги в поле!" "Езжай в город!" Да вот во всамделишном мире такое люди не вытворяют, они остаются дома и плачут каждую ночь в подушку. Так и я советы давать горазда! А ты, может, посмелее меня? Может, научишься слушаться советов?"
  "Хочешь указывать мне как жить?" - обалдела от наглости я.
  "Ага! - весело сказала Алёна. - Раз тебе всё равно как жить, то я помогу!"
  Я глубоко вздохнула. За стеклянной дверью балкона на кровати мучалась Саша, а под окнами слонялись пьяные туристы. На самом деле, мне не хотелось сюда ехать, вот если бы поход в горы... Но просто было неудобно отказывать родителям и Саше.
  "А давай!" - махнула рукой я.
  
  Глава 2
  С того дня началась совсем иная жизнь, больше похожая на шоу, которое наблюдаешь в цирке, находясь за безопасной решёткой, пока дрессировщик на сцене засовывает голову в пасти тиграм. Я оказалась равнодушным зрителем в зале, пока Алёна хаотично моталась по арене, размахивая кнутом.
  - Зачем тебе это? - удивилась Саша в аэропорту Анталии, откуда мы возвращались в Россию. Подруга поймала меня на покупке газеты на турецком языке.
  "Купи её, - сказала Алёна. - Я хочу выучить арабский".
  - Фотографии посмотрю, - улыбнулась я Саше и пробила газету на кассе.
  "Да я же ни одной буквы их не знаю!" - возмутилась я мысленно, пытаясь разобрать заголовок на первой полосе.
  "Ха, да басурманский язык выучим в два счёта! - усмехнулась Алёна. - Так, одна палочка похожа на цифру один. Так, а эта закорючка выглядит совсем как... эта закорючка... и как эта. Понятно, лингвистом нам не быть".
  "Эй, так никто не учит языки!" - подумала я.
  "А как учат?"
  Я заметила вопрошающий взгляд Саши, рассматривающей меня с газетой. Пожалуй, она никогда не видела меня читающей новости и, тем более, делающей это так задумчиво. Краем глаза я заметила, что другие российские туристы покупают и вертят в руках разговорники.
  "Для этого есть учебники, разговорники", - объясняла я Алёне.
  "Можешь заполучить сейчас?" - строго спросила она.
  Я вернулась в книжный магазин и нашла тонкий разговорник, вкратце объяснила Алёне, как он работает, и купила.
  - Обычно их изучают перед отпуском, - удивлённо уставилась на меня Саша, попивая кофе из автомата.
  "Привет! Селам! - громко читала в мыслях Алёна, - До свидания! Гюле-гюле! Ха, басурмане разговаривают как дети! Заговорим за три дня!"
  "Здесь не басурмане, а турки. Страна такая Турция есть, ты в курсе?" - усмехнулась я.
  "Откуда я, по-твоему, её знаю, если ты никогда о ней толком не думала? Да ты вообще ни о чём не думаешь, голова пустая, как горшок после ужина!"
  "Не смей меня оскорблять! - возмутилась я. - Могу в любой момент прекратить наш договор, знаешь ли".
  "Ладно, прости, - вздохнула Алёна. - Расскажи мне про Турцию, пожалуйста".
  На последней странице разговорника оказалась карта мира с ярко выделенным полуостровом Малой Азией.
  "Так... - растерялась Алёна. - И что это за коровьи лепёшки?"
  "Материки это, - мысленно улыбнулась я. - Мы прилетели отсюда, из России. Эта точка - Москва, а эта красная штука - Турция. Остальные континенты: Австралия, Южная Америка..."
  - У тебя всё в порядке? - обеспокоенно спросила Саша, глядя, как я тыкаю пальцем в карту мира.
  - Да, - слишком бодро улыбнулась я. - Ты не можешь, пожалуйста, проверить табло?
  Пока Саши не было, я успела показать Алёне разные страны, о подавляющей части которых она никогда не слышала, даже о европейских. В момент, когда я утверждала, что Землю можно обогнуть за день на самолёте, та благоговейно замолчала...
  "Подожди... Мир такой маленький?" - со страхом в голосе спросила Алёна.
  "Но ты же слышала про космос и про звёзды..."
  "Да, но туда же невозможно попасть! - ужаснулась та. - И мы заперты здесь?"
  "Планета огромная, это просто самолёты быстрые", - не понимала причину паники Алёны я.
  "Хотя с другой стороны, - словно не замечала она меня, - возможно же побывать во всех странах мира, правда?"
  "Кто-то это наверняка делал... Ты хочешь отправиться в кругосветное путешествие?" - не без радости подумала я. Пусть Алёна меня хотя бы поразвлекает.
  "Что ж, я найду и другой способ разобраться с твоим миром".
  Голос Алёны пропал, и я заметила, как вернулась Саша.
  - Там ливень, рейс задерживают, - сказала подруга.
  Только сейчас я обратила внимание на гром за окном. Тёмно-серое небо близко прижималось к земле, пытаясь лечь на лётное поле и слиться по цвету с асфальтом.
  "Найди мне схему летающей штуки, которая принесла нас сюда!" - потребовала Алёна, а я закатила глаза.
  "Найду дома в интернете, окей?"
  "В чём?" - не поняла Алёна, и я осознала, что мне предстоит нелёгкая жизнь.
  ***
  За день до начала последнего учебного года в школе я сидела за компьютером и смотрела лекции по авиации и строению самолётов на Ютубе, ровным счётом ничего в них не понимая. Алёна попросила конспектировать всё увиденное и услышанное, и я уже исписала целую тетрадь на 48 листов после возвращения из Турции, после моего согласия следовать всем указаниям Алёны и после начала её жгучего увлечения самолётами.
  "Ты неправильно нарисовала элероны!" - возмущённо подумала Алёна.
  "Я не знаю, что это", - спокойно ответила я, привыкая к характеру родственницы.
  "Мы же вместе лекцию смотрим! Это мобильные панели на задней части крыла, они управляют креном самолёта. Помнишь, мы сидели у иллюминатора прямо над крылом, и во время посадки часть крыла поднималась, тормозя о воздух?"
  "А, точно..." - вспомнила я и исправила неровные линии на чертеже.
  Закончив к вечеру курс лекций по введению в устройство современных пассажирских воздушных судов, я надеялась наконец расслабиться и посмотреть новую серию Игры Престолов под пиццу, когда Алёна возмутилась:
  "Ты потратила зря шестнадцать лет своей никчёмной жизни, и я не дам тебе потерять ещё полтора часа! Мы должны повторить алгебру до начала занятий в школе!"
  "Да пошла ты! - возмутилась я, выключая компьютер и выходя на кухню за едой. - Я соглашалась на помощь, а не на рабство!"
  "Ты собираешься отравлять организм отбросами? - ухмыльнулась Алёна, наблюдая, как я достаю пиццу из морозилки. - Минуточку, но теперь это и моё тело! В холодильнике есть отварные овощи, будь добра съесть их".
  Никак не комментируя нравоучения, я засунула пиццу в микроволновку и стала наблюдать, как та вращается внутри. Мозг после нескольких часов научных лекций скукожился как курага, и теперь от взгляда на мирно крутящуюся пиццу он приходил в себя.
  - Разбудить тебя завтра утром? - мама зашла на кухню, спасая меня от вопросов Алёны.
  - Да, спасибо, - улыбнулась я.
  - Кстати, Илона... - вздохнула мама, садясь за стол и складывая руки перед собой. - Тебе не жаль, что мы продали дом в деревне? Знаешь, ты ведь могла бы туда съездить летом...
   Я почувствовала волну неприятных воспоминаний Алёны и усилием воли представила вместо них поющего Лунтика.
  - В этом захолустье даже нет продуктового, - развела руками я, - я бы не нашла, чем себя занять в такой глуши.
  - Ну и славно, - хлопнула в ладоши мама. - Позови нас с папой на пиццу.
  "Только попробуй включить свой тупой сериал", - угрожающе подумала Алёна, когда я вернулась в свою комнату с куском пиццы.
  "Во-первых, он не тупой. Во-второй, откуда такой лексикон, Ба? Где деревенский говор?"
  "Я тебе не "Ба"", - хмыкнула Алёна.
  "Как ещё звать прапрапрабабку", - беззвучно засмеялась я, включая комп.
  "Ты не посмеешь!" - говорила та, пока я искала новую серию.
  "О, посмею".
  "Положи мышку!" - кипела она, когда я включила фильм, развалившись в кресле.
  "Нафиг пошла", - я врубила звук в наушниках на полную и перестала слушать возмущённые крики Алёны.
  ***
  - Ты сегодня опять с домашкой? - искренне удивилась Саша, когда мы встретились на уроке геометрии.
  - Представь себе, - я показала ей пять решённых задач и широко зевнула. - Не знала, чем ещё себя занять в два ночи.
  "Мы бы управились до ужина, если бы ты не решила поиграть в Скайрим", - зло напомнила Алёна.
  - Ты реально решила поступить в МГУ, что ли? - Саша кинула в рот жвачку и протянула пачку мне, но я отказалась, вспомнив фильм про аппендицит, который смотрела Алёна в прошлом месяце.
  - Видимо, да, - печально вздохнула я.
  - И на какую специальность? - засмеялась Саша.
  - Хотела бы я знать...
  Интересы Алёны менялись так же резко, как погода в начале учебного года. Если всё началось с самолётов, то через три дня внимание Алёны переместилось на иммунологию человека, ещё через три - на звёзды-квазары, и через неделю - на технологию производства целлофана.
  - Не на гуманитария, - поняла я.
  - Серьёзно? - саркастично улыбнулась она. - А на кого, на инженера? У тебя же тройки по всем предметам, кроме литературы и чего-там ещё... обществознания?
  - Ты вообще-то не лучше, - обиделась я. - Кто смог получить двойку по музыке?
  - Это было за прогулы. И я хотя бы не прикидываюсь гением, как ты. Что, предки отдали тебя на двадцать дополнительных курсов?
  - На семь. Всё-таки мы в одиннадцатом классе...
  - Не напоминай... - вздохнула Саша и выплюнула жвачку на пол.
  На этом уроке меня впервые в году вызвали к доске, и я морально приготовилась позориться. Мел наощупь казался, как свежевыкопанная немытая картошка, хоть я никогда и не рыла её на огороде. Но мелкая белая пудра ощущалась на пальцах, как сухая земля. За окном желтели деревья, а где-то далеко от города фермеры убирали картофель с полей.
  - Задача номер тридцать пять, - произнесла приговор учительница.
  "Расслабься, - сказала Алёна. - Просто перерисуй этот октаэдр и обозначь вершины цифрами".
  - Что тебе требуется найти? - как у маленького ребёнка спросила учительница, увидев, как я колеблюсь в графе "Дано".
  "Так, угол между гранью CD и пересечением высот этой пирамиды... - услышала я размышления Алёны. - Пиши: угол CFG".
  - Хорошо, - сказала учительница. - Какие ты хочешь использовать формулы?
  "Скажи, что сначала нужно найти объём пирамиды ABCD, а потом вычислить высоту HF", - подсказывала Алёна.
  - О, неплохо, - искренне удивилась учительница, когда я озвучила слова Алёны.
  Под диктовку я писала каждую букву и цифру, до чёртиков боясь, что голос Алёны исчезнет, и я останусь стоять с наполовину законченным решением перед классом - всё равно что наполовину раздетая.
  "Здесь большая H, большая!" - недовольно ворчала Алёна, когда я ошибалась.
  - Покажи, площадь какой грани ты сейчас нашла, - попросила учительница.
  "Нет, выше! Верхняя грань, верхняя!" - кричала Алёна, когда я ткнула в неправильную часть фигуры.
  Закончив все вычисления и написав ответ, я с опаской посмотрела на учительницу. Та открыла мой дневник и поставила жирную 5, заняв три строки.
  - Я впечатлена, Илона, - округлила глаза она. - Рада, что ты занималась летом.
  Возвращаясь за парту, я пребывала в глубоком шоке. Я видела длинное, аккуратное решение на доске, написанное моим почерком, но я не понимала ровным счётом ничего из начерченного.
  - Уау, - шепнула Саша. - Ты реально зубрила летом?
  Я лишь кивнула, стараясь не вызывать подозрений.
  ***
  Похожие истории происходили и на химии, и на русском, и на биологии, и на истории и просто везде. Я не представляла, как информация укладывалась в голове Алёны (хотя нет, в моей голове) так быстро и в таком объёме. Конечно, та постоянно заставляла меня что-то читать, решать и искать, но я запоминала лишь малую часть из проделанного, а Алёна вообще всё, как суперкомпьютер. Иногда я чувствовала, что мозг разбухает, как сухая губка под тёплым душем.
  Пожалуй, страннее всего звучали мои устные ответы.
  - Илона, опиши вкратце причины падения численности населения на территории России до введения НЭПа? - спросила у меня однажды учительница истории.
  Я в ужасе поднялась с места, понимая, что даже не знаю, о каких годах идёт речь. Более того, мы с Алёной посмотрели лишь пару фильмов про двадцатый век, так что я была уверена, что та не могла быть хорошим помощником.
  "От Российской империи отошли многие территории", - подсказала Алёна.
  - От Российской империи... отошли многие территории, - повторила я вслух.
  - Какие именно? - спросила учительница.
  "Хм, сложный вопрос... - думала Алёна. - Точно Польша, Финляндия, Латвия, Эстония, Литва".
  "Разве после империи они сразу не вошли в СССР?" - удивилась я.
  "Отвечай быстрее!" - скомандовала Алёна.
  - Польша, Финляндия, Латвия, Эстония, Литва... - быстро вслух сказала я.
  - Ты подглядываешь? - нахмурилась учительница. - Какие ещё?
  "Скажи, что части Белоруссии и Армении", - сказала Алёна.
  - Частично Белоруссия и Армения... кажется.
  - И как это повлияло на введение НЭПа? - спросила учительница.
  "Уменьшение численности населения повлекло за собой критичное снижение объёмов промышленного производства, - уверенно подсказывала Алёна, будто читая, - и правительство решило вести жёсткую плановую экономику".
  Я повторила всё слово в слово и заработала плюсик за ответ.
  - Уау, - снова удивилась Саша.
  "Откуда ты это знаешь? - обеспокоенно спрашивала я Алёну. - Мы про это не читали!"
  "НЭП была темой последнего урока по истории в прошлом году", - ответила та.
  "Но как ты могла слышать тот урок? Ведь в прошлом году я вспоминала о тебе, не знаю... раз в месяц".
  "Это не значит, что я не вспоминала о тебе чаще".
  В тот день я впервые ощутила настоящее беспокойство от присутствия Алёны. Гостья в голове ощущалась как надоедливая песчинка, залезшая глубоко под ноготь. Поняв, что родственница знает мои мысли из прошлого, я хотела спрятать самые личные переживания поглубже в сознание, но, пытаясь дотянуться до дальних уголков памяти, поняла, что не знаю, чья она. Мы с Алёной смешивались как желтая и синяя краска, образовывая зелёный цвет, который никогда не разделится на старые два.
  ***
  Наступила зима, и жизнь превратилась в нескончаемую рутину из холода и зубрёжки. Родители не могли нарадоваться на прилежность дочки, а Алёна выносила мозг придирками и приказами. Я перестала заниматься чем-либо, кроме учёбы, даже Саша не могла вытащить меня погулять, не говоря о менее близких друзьях.
  В тот день я шла по Новому Арбату, возвращалась с допов по физике, на которые попросила родителей меня записать. Вернее, попросила, конечно, Алёны, но моими устами. Шёл густой снег, но ветра не было, и холодный воздух стоял неподвижно, как кисель в заиндевевшем стакане.
  Я остановилась у витрины книжного магазина и взглянула в стекло, как в зеркало. Из-под бесформенной шерстяной шапки торчал нечёсаный чёрный хвост. Впалые щёки прикрывал грязный шарф, а запотевшие закрывали очки круги под глазами. Я выглядела не на семнадцать, а на тридцать пять.
  - Хватит издеваться надо мной, я больше не могу... - вслух шёпотом сказала я. - Зачем ты заставляешь меня столько учиться, у меня же не осталось жизни! Просто зачем, объясни?..
  Я посмотрела в глаза своему отражению и в сотый раз задумалась над тем, что не знаю, как выглядела Алёна. Почему-то мне казалось, что она была худой миниатюрной девушкой с пушистыми рыжими волосами и колючими серыми глазами.
  "Ты добровольно согласилась на мою помощь, - в мыслях напомнила мне Алёна, - и теперь я получила шанс исполнить мечты. В прошлой жизни я не узнала ничего о мире, в котором жила, но теперь хочу понять всё!"
  - Но это же невозможно... - прошептала я отражению. Заметив удивлённого прохожего, я приложила к уху телефон и продолжила увереннее. - Ты ничего не говорила о своих намерениях, когда я согласилась жить за тебя! Я думала, ты была несчастлива, потому что вышла замуж за мерзкого типа, и всё!
  "То есть ты считала, что я буду работать для тебя свахой? - едко рассмеялась Алёна. - Милая, я была замужем, и мне не понравилось. Я не допущу, чтобы ты повторяла мои ошибки"
  - Чего?! - не выдержав, вскрикнула я и перешла на полный голос. - А меня ты спросила? Я вообще-то хочу семью, а не нервный срыв от бесполезных курсов!
  "Ты никогда не знала, чего ты хочешь, - уверенно сказала Алёна, - а я знала всегда, что хочу учиться и с каждый новым рассветом знать всё больше и больше. Но крепостной девке должно было быть достаточно рассказов сельского батюшки о Марии и Исусе! Ты представляешь, каково жить в мире, когда ты думаешь, что небо голубое, потому что это любимый цвет ангелов? Я терпеть не могла надменную морду священника, который рассказывал о жизни и смерти так, будто всё знал! А я не умела даже читать! Единственная книга, что была у нас в доме - молитвенник отца, который тоже знал не все буквы алфавита!"
  Зажав со всей силы телефон в руке, я едва сдержала порыв разбить им витрину.
  - Невозможно узнать всё, - зло сказала я в телефон. - Ты сведёшь меня в могилу, пытаясь учить термодинамику параллельно с генетикой!
  "Но именно эти дисциплины могут открыть происхождение жизни и материи!"
  - Оу, - неловко замолчала я. - Серьёзно? Происхождение жизни и материи? Ты нацелилась на это? Тогда почему мы не учим философию?
  "Это давно мёртвая наука, - отмахнулась Алёна. - За три тысячи лет никакого прогресса. У меня есть свой план, и тебе придётся в нём участвовать".
  - Знаешь, что я думаю? - горько вздохнула я. - Что эти научные штуки попросту бесполезны. Если хочешь узнать мир, нужно путешествовать, общаться с людьми...
  "У тебя нет для этого денег", - едко заметила Алёна.
  - Ну давай тогда я пойду работать после школы!
  "Вот видишь, ты не знаешь, как поступить... - вздохнула Алёна. - Поэтому прошу, успокойся и доверься мне".
  - Да какого чёрта я должна тебе верить? - снова закричала я. - Ты хочешь разрушить мою жизнь!
  "Посмотри на себя со стороны, кем ты была до меня? Троечницей, спускающей карманные деньги на косметику и шмотки. Сериальным задротом, тратящим сутки на просмотр чуши? А посмотри теперь! Одна четвёрка за триместр, и та по дурацкой литературе. Мы сдали пробный ЕГЭ по математике на восемьдесят шесть баллов! Но я уверена, мы продвинемся минимум на десять баллов вверх! Мы поступим в Бауманку, и я считаю, займёмся теоретической физикой для начала".
  - Для начала? Это не то, чего я хотела... - тихо сказала я, прижимаясь лбом к холодному стеклу. - Я никогда... не чувствовала себя настолько одинокой...
  Рядом бегала бродячая собака, скуля от мороза и поджимая лапы. Я села на корточки, прижимаясь к витрине, и моя сумка упала на замёрзшую лужу. Собака спокойно обнюхала её и, не найдя ничего вкусного, убежала. Я вдыхала полной грудью промозглый воздух и оранжевый свет от фонарей, чувствуя себя, как на другой планете.
  "Тихо-тихо, - прошептала в моей голове Алёна, таким редким для неё добрым голосом. - Я ведь рядом с тобой, и всегда буду рядом. Ты всё сможешь преодолеть, я обещаю".
  Я хлюпнула носом и почувствовала, как ледяные слёзы стекают по щекам и впитываются в шарф.
  "Всё будет хорошо, - продолжала Алёна, и я сжала ладони, представляя, что одна из них принадлежит не мне, а ей. - Ты очень сильная и со всем справишься. Потерпи, пожалуйста, до экзаменов, а потом станет легче, я обещаю"
  ***
  Легче не стало: я почти не спала, ела, только когда мне об этом напоминали, и круглосуточно зубрила-зубрила-зубрила. Однажды я проснулась в два часа ночи, потому что Алёне захотелось написать статью о шестеричной системе исчисления у шумер, и на следующей день в школе мне приходили уведомления о лайках, которые ставили статье на незнакомом сайте.
  - Мы сегодня с Серёжей в кино идём, - сказала мне на уроке Саша, - хочешь с нами?
  - С каким Серёжей? - я держалась за виски, пытаясь унять головную боль.
  - Алё, с парнем моим! - удивилась Саша. - Это, конечно, свидание, но ты так хреново выглядишь последние дни, что тебе стоит развеяться.
  Я помнила, что Серёжа учится с нами в одном классе, но обводя кабинет глазами, я не могла понять, кто здесь Серёжа. Пальцы похолодели от осознания, что со мной что-то не так. Кажется, Серёжа учился с нами с первого класса и встречался с моей подругой уже года три, как возможно забыть его? Или он перевёлся к нам в прошлом году?.. Как будто мозг превращался в медузу и жалил сам себя.
  - Что ты имеешь в виду, - спросила я Сашу на перемене, - когда говоришь, что я хреново выгляжу?
  - Ну, с чего начать? - критично осмотрела меня подруга. - Ты истощала, не мылась как будто месяц, иногда разговариваешь сама с собой и окончательно сдвинулась на учёбе.
  - Разговариваю сама с собой? - ужаснулась я.
  - Да, регулярно, - нахмурилась Саша. - Сидишь и бурчишь себе что-то под нос.
  - А что именно?
  - Сложно понять, я не знаю...
  После школы я гуляла по парку, оттаивающему после зимы, и была рада возможности впервые в году расстегнуть пальто на улице. Слабые лучи мартовского солнца напекали чёрные волосы, и я сделала глубокий вдох влажного воздуха.
  "У меня проблемы с памятью, - сказала я Алёне. - Я, блин, забываю знакомых, и это из-за тебя! Меня позвали в кино, а я даже не поняла с кем!"
  "Увы, твои способности ограничены, - недовольно ответила та. - Чтобы запоминать больше полезной информации, нужно чем-то жертвовать".
  "Если это не прекратится, я пойду к психиатру, - пригрозила я. - Мне нужна собственная жизнь! Без тебя. Дай мне хотя бы полдня".
  "В неделю?"
  "В день!" - громко подумала я, а возможно и крикнула вслух.
  "Ну уж нет! - строго сказала Алёна. - Не больше часа перед сном на дурацкие фильмы".
  "Мне не на фильмы время нужно, а на жизнь! Я совсем не общаюсь с друзьями..."
  "Наверно, потому что у тебя их нет", - усмехнулась Алёна.
  "Да, из-за тебя, - я села на скамейку рядом с заснеженной клумбой и пыталась разглядеть, прорезаются ли ростки из-под снега. - Три часа в день, в любое время, когда я попрошу".
  "Два часа".
  "Чёрт, ладно!"
  "Но у меня есть условие".
  Рядом со скамейкой гулял голубь, и я завидовала птичке, бездумно клюющей мусор на асфальте.
  "Какое?" - со вздохом спросила я.
  "Когда мы поступим в университет, мне нужны будут деньги. Сможешь найти подработку на пару часов в день? И за рабочее время я не скажу ни слова".
  "Отлично, оставишь меня, чтобы не заниматься поджаркой котлет в Маке?" - искренне обиделась я.
  "Да, мне противна неинтеллектуальная работа, - честно ответила Алёна, - а для тебя она как раз подойдёт. На самом деле мне всё равно, где ты будешь работать, лишь бы деньги были"
  "Ладно, я согласна", - меня уже нельзя было удивить мысленными оскорблениями.
  ***
  Не знаю как, но я закончила школу. Не знаю как, но я сдала три экзамена на 298 баллов из 300 возможных. Не знаю почему, но даже таких баллов не хватило на Бауманку, и Алёна решила идти в МИФИ, то есть в Московский Инженерно-Физический Институт на направление физики атомного ядра, и это её мнению оказалось даже круче Бауманки.
  - Если тебе это интересно, то иди, конечно, - говорил тем летом обалдевший папа. - К тому же с настолько высокими баллами тебе будут платить стипендию.
  - У тебя внезапно проснулся талант, - удивлялась мама, - а талант обязательно нужно использовать!
  Знала бы мама, что это талант её дальней родственницы...
  Даже не помню, как прошло лето между школой и универом. Кажется, я снова училась с утра до ночи, решая неразрешимые математические задачи и учась проектированию 3d-моделей, чтобы построить трёхмерную схему кровоснабжения человека. Зачем-то.
  Алёна держала слово и покидала меня каждый день на два часа, но обычно я просто лежала на кровати, отдыхая. Пульс стучал в висках, а голова кружилась так сильно, что я чувствовала, как крутится вокруг своей оси Земля, как она оборачивается вокруг Солнца, и как оно вертится вокруг центра Млечного Путь. Алёна, наверно, могла бы сказать вокруг чего крутится Млечный Путь, но и моих скудных знаний оказалось достаточно, чтобы меня стошнило на ковёр. Для таких случаев у меня были запасены пачки влажных салфеток и чистящее средство под кроватью.
  Перед началом учёбы в вузе мне позвонила Саша и обиженным тоном сказала:
  - Тебе, конечно, всё равно, но я поступила на маркетинг...
  - О, поздравляю, - сказала я, пытаясь вспомнить, как выглядит подруга.
  - Попала в МГУ, как хотела?
  - Ага, почти. В МИФИ.
  - Я не знаю, что это. Знаешь, мы с Серёжей поженимся через два месяца, ты... хочешь вообще, чтобы я тебя приглашала?
  - Неа, - честно ответила я, даже без подсказки Алёны.
  - Понятно, - грустно вздохнула Саша. - Что ж, прощай.
  Гудки в трубке болью отдавались в голове. Я отбросила телефона и почувствовала, как волны боли перетекали от одного уха к другому, задерживаясь в центре мозга. Я представляла, что внутри головы стоят огромные серверы, но их провода намокли и стали коротить, руша систему и стирая рандомные данные. В одной части серверной был мороз, в другой - адское пекло, одни чипы замерзали, другие - плавились, и всё ломалось-ломалось-ломалось...
  Оглядываясь назад, я понимаю, что последние месяцы школы оказались самым трудным временем для меня. Мой организм не мог привыкнуть к Алёне и отторгал её, как новый имплант. Но, как и с имплантом, время всё меняет. Сначала тебе хочется вырвать из тела инородный объект, потом ты привыкаешь, перестаёшь замечать и осознаёшь, что с высокотехническим имплантом намного удобнее, чем без него, а в итоге и вовсе не представляешь, как жил раньше. Алёна оказалась для меня таким имплантом, всё равно, что кардиостимулятором: вытащи - и я умру. Я попросту разучилась жить самостоятельно.
  
  Глава 3
  Университет с подработкой быстро стали рутиной. Полдня занимали пары по предметам, даже название которых я могла запомнить с трудом. К счастью, единственной моей задачей стало тупо списывать формулы с доски и срисовывать графики, в которых Алёна, в отличие от меня, разбиралась, как пчела в цветах. А я пыталась просто не обращать внимание на часы, проведённые в институте.
  Взамен я стала экспертом по приготовлению блинов в торговом центре по соседству с универом. Каждый будний день я работала в фастфуде, то дежуря на кухне, то стоя у кассы. Работа оказалась тяжелой, но радостной, потому что два-три часа я наслаждалась вакуумом в голове, не слушая сумбурные мысли Алёны.
  Но после подработки приходилось возвращаться домой, с маньячным усердием Алёны делать домашнюю работу и начинать изучать новую бесполезную фигню, вроде узоров на панцирях тихоокеанских двустворчатых моллюсков. Со временем я решила просто не спрашивать у Алёны, по какому принципу выбираются темы всенощных исследований, потому что она лишь злилась и говорила, что мне, дуре, всё равно не понять.
  В тот день на подработке случилось два ненужных события: сломался один холодильник и пришёл новенький работник. В фаст-фуде ты считаешься матёрым профессионалом после двух месяцев работы, поэтому меня обязали показать ему кухню.
  - Готовая блинная смесь стоит в холодильнике, не забывай убирать каждый раз обратно, - спокойно объясняла я новичку. - Нет, не в этот, он сейчас сломан. Опять крысы перегрызли провода, наверно... Из этих контейнеров берёшь овощи, из этих - мясо.
  Новенький Вадим воодушевлённо кивал, а, задавая вопросы, задумчиво чесал короткостриженую, почти лысую голову. Мне хотелось поскорее с ним расправиться, чтобы до возвращения Алёны успеть посидеть в интернете. Дома родственница не давала даже початиться с друзьями в Контакте, и я урывала свободные минуты на работе.
  - Можно на "ты"? - улыбнулся Вадим.
  - Без проблем, - ответила замученной улыбкой я. - Ты будешь работать тоже по вечерам?
  - Нет, я на полный день пришёл.
  - Мне показалось, ты тоже студент, - удивилась я.
  - В том году учился, не понравилось, - театрально нахмурился Вадим. - К тому же после сессии выперли. А ты на кого учишься?
  - На физика.
  - Ого! - Вадим даже присвистнул. - Не тяжело? В смысле... Я не видел, чтобы девушки учились на такой специальности, хотя сам учился на инженера. Первый курс?
  - Ага. Пока что всё нормально, - ответила я. Новенький оказался дружелюбным болтливым парнем, а с тех пор, как появилась Алёна, я перестала общаться с кем-либо оффлайн, потому что в универе та сторонилась одногруппников, как огня.
  - Надеюсь, ты переживёшь первую сессию. Это самое страшное, что случалось в моей жизни, честно.
  Пока я учила Вадима готовить блины, тот рассказал, что из универа его отчислили не столько за плохие оценки, сколько за прогулы. Вадим оказался страстным путешественником и при любой возможности брал рюкзак и шёл на трассу автостопить. Между путешествиями он подрабатывал в Москве, живя с родителями, а потом снова рвался то в Крым, то на Алтай, то на Сахалин. Изъездив всю Россию, он теперь готовился к большому турне по Азии, желая проехать её от Монголии до Индонезии автостопом.
  - Ты даже никогда не спала в палатке? - ужаснулся Вадим, услышав, что я ездила лишь в отели Турции и Египта.
  - Не было повода, - призналась я. - Это экстремальный отдых всё-таки...
  - Да брось! - рассмеялся Вадим. - В этом нет ничего страшного. Стоит один раз съездить, и потом за уши не оттянешь!
  Новый коллега долго и подробно рассказывал о своих приключениях, хвастаясь фотографиями. Кажется, он чувствовал себя новым Конюховым и был уверен, что обогнёт земной шар по крайней мере двадцать раз. Но стоило признать, что рассказывать у Вадима получалось намного лучше, чем печь блины, потому что за всю смену он не приготовил ни одной сносной оладьи.
  Я с приятным послевкусием плодотворного рабочего дня шла к метро и насвистывала, когда услышала пробудившийся голос Алёны:
  "Ты могла меньше болтать с тем придурком? Раздражает".
  "В личное время делаю что хочу" - спокойно ответила я, спускаясь в метро.
  "Он выглядит подозрительным, держись подальше".
  "Да для тебя все выглядят подозрительными, - начала раздражаться я, впихиваясь в тесный вагон. - Ты могла бы позволить мне подружиться хоть с кем-нибудь из группы в универе".
  "Не понимаю, почему тебя так тянет на бесплодные разговоры... - тоже бесилась Алёна. - Какой смысл обсуждать способ передвижения? Вы час говорили про автостоп, это же бессмысленно! Всё равно что час обсуждать процесс ходьбы. Понимаю, если поставить вопрос о феномене прямохождения в целом..."
  "Ой, заткнись! Неужели ты ни с кем не общалась, когда в прошлом жила в деревне? Я думала, в сёлах все - одна семья и нельзя пройти мимо соседа, чтобы не обсудить деревенские сплетни".
  "Проклятье, так и было, - чуть ли не скрежетала зубами Алёна, - и я это ненавидела".
  "Неужели никогда не было человека, которого ты могла назвать другом?"
  "Хм..., - задумалась Алёна, но потом равнодушно ответила, - никогда".
  "Теперь понятно, почему ты такая злая... - сочувственно вздохнула я. - Послушай, я понимаю, что у тебя была непростая, горькая жизнь. Ты и голодала, наверное. Хотя я до сих пор так мало знаю о тебе... Но пойми, теперь всё иначе. Не знаю насчёт твоего века, а у нас люди нормальные по большей части. К тому же в университете мы сможем найти тебе интересного собеседника, я уверена!"
  Алёна замолчала на минутку, а я обратила внимание на лицо странно смотрящей на меня женщины. Та хмурила брови и куталась в цветастый шарф, смотря мне в область рта. Я приложила руку, боясь почувствовать, что непроизвольно шевелю губами, снова болтая сама с собой. Но нет, на этот раз обошлось.
  На пересадке люди плелись к эскалатору медленно, как караван беременных верблюдов по пустыне, и я думала, что не попаду домой, застряну под землёй в центре города, так и не найдя оазис.
  "Ладно, поговорим завтра с кем-нибудь", - неожиданно согласилась Алёна.
  ***
  Я с опаской зашла в огромную амфитеатрную аудиторию на поточную лекцию по математическому анализу, где уже сидела сотня человек и ещё столько же могло прийти. Сегодня я опасалась, что Алёна может оставить меня в самый неподходящий момент в отместку за упрямство, хотя раньше она контролировала каждый мой шаг в стенах универа, не исчезая ни на мгновение.
  "Так, надо к кому-нибудь подсесть, - думала я, обращаясь к родственнице, - вон тот рыжий парень выглядит дружелюбным. По-моему, я на каждой лекции слышу, как он шутит с одногруппниками и смеётся".
  "Ну нет! - возмутилась Алёна. - Будь добра подсесть к девушке".
  "Тебе стоило поступать на педагога, если хотела сидеть с девушками, - я остановилась в проходе, делая вид, что не могу достать тетрадь из сумки, - а здесь их штук пять на аудиторию".
  "Вон на первой парте одна! Иди к ней!"
  "Я взрослый восемнадцатилетний человек и хочу поговорить с мужиком!" - твёрдо сказала я и отправилась к рыжему.
  "О, боже, да ты хоть представляешь на что они способны! - паниковала Алёна. - Иди на первую парту, смотри какая там красавица сидит!"
  "Шикарно, ты ещё и лесбиянка, что ли?"
  Не желая слушать ответ Алёны, я громко поставила сумку на парту рыжего парня и села рядом с ним. Тот не прекратил скучающе перелистывать записи в тетради.
  - Привет! - быстро сказала я, пока Алёна не начала панику.
  - Угу, - буркнул тот, а повернувшись ко мне удивился, - мы знакомы?
  - Илона, - улыбнулась я. - Мы в одной группе учимся на физике. Кажется... А ты?
  - Петя, - кивнул тот. - Да, мы одногруппники, ты забыла? Просто ты обычно сидишь одна и...
  Он как будто хотел покрутить пальцем у виска, но на полпути передумал и просто помахал рукой над головой.
  - Я не всегда такая, - напряжённо рассмеялась я, мысленно проклиная Алёну. - Как тебе эта... математика?
  - Нормально в принципе... - видно было, как ему неуютно на меня смотреть. Должно быть во время пар мы с Алёной действительно производили пугающее впечатление. - Хотя я учился в обычной школе, и у меня не было супер-репетиторов. Я из Тулы вообще...
  - Понятно... - я от неловкости перекатывала ручку по столу, - Так ты... в общежитии живёшь?
  - Ну да.
  Неуклюжая пауза затянулась и не смогла закончиться, когда пришёл преподаватель и стал картаво рассказывать про какие-то распределения.
  "Довольна?" - ехидно спросила Алёна.
  "Это всё из-за тебя, - обозлилась я. - Для окружающих я выгляжу психом!"
  "Заткнись и записывай лекцию".
  Рука уже автоматически срисовывала со слайдов презентации волнообразные графики и переписывала бессмысленные буквы формул. В такие моменты я чувствовала, как засыпаю, и с ужасом ощущала, как Алёна начинает контролировать не только разум, но и тело.
  - Полагаю, вы без труда ответите, каким окажется математическое ожидание дисперсии, если её величина конечна? - спрашивал препод.
  "Подними руку, - приказала Алёна, и я тут же подчинилась. - И скажи, что оно тоже будет конечным".
  - Да, молодой человек? - не глядя в мою сторону, спросил преподаватель.
  - Оно тоже будет конечное, - повторила я.
  - А если мат. ожидание равно нулю? - препод заинтересованно посмотрел в мою сторону.
  "Это очевидно", - хмыкнула Алёна.
  "Эй, так сколько?" - заволновалась я, понимая, что ответа ждут именно от меня.
  "Да ты же такая умная, - саркастически говорила Алёна, - всё знаешь лучше меня..."
  - Ноль будет, - наобум ляпнула я.
  - Хорошо, - кивнул препод. - Но не рассчитывайте на автомат, мадемуазель, я их никому не ставлю.
  "Ты что творишь? - кричала я внутри Алёне. - Кому из нас нужна эта долбанная учёба?"
  "Меня бесит, как ты себя ведёшь" - зло сказала Алёна и замолчала.
  Вдруг я увидела на своей тетради руку Пети, которая оставила маленькую записку на клочке тетрадной бумаги. Развернув её, я увидела надпись "Молодец :)". Посмотрев на парня, я широко улыбнулась, и тот то ли скривился, то ли улыбнулся в ответ. Алёна обеспокоенно ругалась в моей голове.
  ***
  В столовой я снова упрямо подсела к Пете, несмотря на возмущённые мыслекрики Алёны. Я ожидала увидеть парня в окружении шумной компании, но он обедал один. И когда я собиралась спросить, где его друзья, рядом прошла компания наших одногруппников, и послышался знакомый весёлый смех.
  Случился облом: я приняла Петю за другого, вечно смеющегося на парах парня, но тот прошёл мимо. А теперь я связалась с самым угрюмым студентом универа. Возможно, с самым угрюмым после меня. Или после Алёны.
  - Другие места заняты? - подозрительно спросил парень, глядя как я размещаю поднос на узком столе.
  - Типа того, - я плюхнулась на стул и с завистью посмотрела на дружную компанию за соседним большим столом. Кажется, я упустила случай влиться в учебный коллектив, ведь неизвестно, когда в следующий раз мне удастся пересилить Алёну, чтобы заговорить с человеком.
  "Тревога по правому борту!" - непривычно взволнованным тоном закричала Алёна.
  В дверях появилась девушка-шатенка, к которой рьяно пыталась подсадить меня родственница на лекции. Та несла поднос с тремя загруженными доверху опасно кренившимися тарелками.
  "Помаши ей", - приказала Алёна, и я помахала.
  Девушка заметила меня, приветливо улыбнулась и направилась к нашему столику, опасно маневрируя между людьми.
  - Это вообще стол на одного... - попытался возразить Петя, когда девушка уселась с нами.
  - Меня Светой звать, - весело представилась та, и я услышала непривычный для Москвы акцент. С похожими интонациями говорила Алёна, когда только-только появилась у меня в голове.
  - Я Илона, а это Петя, - попыталась тоже улыбнуться я.
  - Вы же из группы ядра, да? - живо поинтересовалась Света, очевидно имея в виду ядерную физику, но точно могла сказать лишь Алёна. - А я с меда.
  "Здесь есть медицина? - удивилась Алёна. - Спроси её, что тогда она делала на лекции по матану?"
  - Ого, - попыталась передать удивление родственницы я. - А зачем тогда вам, медикам, метан?.. Мутант?..
  - Называйте по-человечески это "математическим анализом", - закатил глаза Петя. - Бесят эти сокращения.
  - Я же не чистый медик, я с направления медицинской физики, - ответила Света. - Будем учить всякие методы диагностики, типа МРТ. А пока наша обязательная программа как у вас. Но честно говоря, я не знаю, зачем мне алгебра, только мозг пухнет...
  Света изобразила, как у неё взрываются мозги и капают на тарелку Пети. Последний не оценил юмор и придвинул еду ближе к себе.
  "Скажи, что это очень круто!" - воодушевлённо талдычила в голове Алёна.
  - Круто, - без особого энтузиазма произнесла я, а затем обратилась к Пете. - Почему ты решил поступать сюда?
  - Физику люблю, - коротко ответил тот, и откусил полкуска хлеба, показывая, что не настроен общаться.
  "Спроси, изучают ли они влияние радиации на простейшие микроорганизмы" - сказала Алёна.
  - Вы изучаете влияние радиации на простейшие микроорганизмы? - спросила я у Пети, и тот снова уставился на меня как на ненормальную.
  "У Светы, дура! - кричала внутри родственница. - Мы никакие микроорганизмы не проходим!"
  - То есть... - растерялась я, поворачиваясь к девушке.
  - Я поняла, - по-доброму рассмеялась та, - пока что не изучаем, но в будущем должны. Нам говорили, что даже будет возможность поехать в Японию...
  - Отаку! - вдруг оживился Петя, радостно хлопнул в ладоши и во все глаза уставился на Свету.
  - Чего? - не поняла та.
  "Чего?" - тоже не поняла я.
  "Отаку - это фанаты аниме, - с отвращением проинформировала Алёна, - конченные люди".
  - Я тоже люблю аниме, - соврала я, улыбаясь Пете.
  - Дай пять! - тут же обратил на меня внимание Петя и дал пятюню. - Какой любимый тайтл?
  "Чего?" - снова обратилась я за помощью к Алёне.
  "Я тебе с этим помогать не собираюсь! Спроси у Светы, откуда она родом!"
  - Что там в последнее время выходит из аниме? - поинтересовалась я у Пети, решив посмотреть пару мультов ночью.
  - Онгоинги я сейчас не смотрю, дел много, но летом вышла пара крутых сенёнов...
  "Ты издеваешься надо мной? - кричала Алёна так, что я не разбирала речь Пети. - Света сейчас вообще уйдёт!"
  - Покемоны считаются за аниме? - включилась в разговор Света. - Тогда я тоже люблю.
  - Ну не-е-ет, - искренне ужаснулся Петя, - это детское развлекалово, а не аниме!
  - А это, как его... - Света щёлкала пальцами, вспоминая, и когда поняла, что неловко долго тупит, изобразила танец с кастаньетами. - Вспомнила! Самурай Джек! Крутое аниме.
  - Это не аниме! - стукнул по столу Петя, ойкнул и потёр запястье. - Это американский мульт, жалкая пародия на аниме!
  "Как я до такого докатилась..." - жаловалась Алёна.
  - Да какая разница, там же про самурая, - со смехом пожала плечами Света.
  "Вот именно! - воодушевилась родственница, - Скажи, что она правильно говорит".
  - Ну да, - равнодушно сказала я.
  Петя готов был разразиться праведным гневом отаку, но прозвенел звонок, и мы разлетелись на пары. Сидя на следующих парах, я пыталась с помощью интернета расшифровать слова, произнесённые Петей. Поэтому я не успела списать пару формул с доски, за что получила настолько гневную тираду от родственницы, как будто успела воскресить и обратно убить всех птиц додо.
  ***
  На подработке новенький Вадим схватывал искусство блинопекаря на лету, удивительно высоко поднявшись над уровнем своего первого рабочего дня. В этот вечер мы вдвоём дежурили на кухне за соседними плитами, и за всю смену он порвал лишь один блин.
  - Круто справляешься, - искренне похвалила я парня, замешивая тесто для следующей партии оладьев.
  - Спасибо! - расплылся в улыбке Вадим, будто и не стоял за плитой седьмой час. Он утёр пот краем поварской шапочки и вылил тесто на сковороду. - Как учёба?
  - Потихоньку...
  - Сопромат уже штудируешь? Помню, меня на нём и завалили...
  Я понятия не имела, что такое сопромат, и честно говоря, иметь не хотела, но зато давно научилась делать умный вид и врать на тему учёбы.
  - Да, это жесть, - с ужасом сказала я.
  Менеджер прикрикнул на нас за разговорчики в строю, и мы продолжили тише.
  - Так когда ты собираешься в кругосветку по Азии? - спросила я.
  - М-м-м, не знаю. Как денег подкоплю. Но я уже начал делать визы! Думаю, по весне отправиться. Не хочешь со мной?
  - Ха-ха, это слишком, - рассмеялась я.
  Представив истерику Алёны, если бы я решилась покинуть её любимый и обожаемый универ и отправиться вместо этого бомжевать и автостопить в Азию, я поняла, что проще повеситься.
  - Зря ты так, - вздохнул Вадим. - Учёба эта, наука... Она же не даёт радости. А зачем жить без неё? В детстве я считал, что стану отпадным инженером, научусь изобретать изобретения, построю машину времени и изъезжу Землю по всех временах. Позже я понял, что машин времени не бывает, но зачем-то всё равно попёрся на инженера. К счастью, я рано понял, что путешествовать можно и без машины времени и без большого запаса денег. И скажу я тебе с высоты своего возраста... возраста, на целый год больше твоего, что путешествия лучше сопроматов и физик. Ты думаешь, что найдёшь смысл жизни, но нет, ты не там ищешь.
  Я вздохнула, вспоминая, как пыталась раньше втолковать Алёне примерно то же самое, но она не слушала. В рабочие часы родственница не появлялась, и сейчас я даже жалела об этом: быть может, слова Вадима повлияли бы на её непримиримый характер.
  - Ты ездишь один? - спросила я.
  - Изначально один, но в пути обзавожусь кучей друзей! - улыбнулся Вадим. - У меня есть знакомые в Питере, Сочи, Казани, Новосибе, да везде! Такие же путешественники, у которых я могу перекантоваться одну ночь между точками маршрута.
  - Звучит заманчиво, - я капнула масла на раскалённую сковороду, и оно, моментально вскипев, обожгло мне руки.
  - Моё предложение действует до весны, так что подумай, - серьёзно сказал Вадим.
  - Но мы же толком не знакомы, - нахмурилась я.
  - Ты не узнаешь человека, пока не увидишь его в пути. Так у нас говорят.
  В отличии от Вадима я могла многое понять о человеке по тому, как он переворачивает блины. Спокойные люди поддевали блин одной лопаткой, а переворачивали второй, аккуратно орудуя обеими руками. Вадим же резким движением срывал недопёкшийся блин со сковородки и подкидывал его на полметра, пытаясь поймать сковородой над полом. Получалось не всегда.
  "У меня, блин, нет слов", - это были первые слова Алёны, стоило мне выйти с подработки.
  "Иди к чёрту".
  "Сначала она флиртует с незнакомым хмырём в универе, а потом обещает сбежать с коллегой".
  "Почему ты так извращаешь мои слова? Я всего лишь болтала с ними обоими и с твоей обожаемой Светой".
  "Просто болтала, говоря, что хочешь бросить учёбу, взять палатку и питаться подножным кормом в Азии, тупея от голода?" - кричала Алёна.
  "Я ничего из этого не говорила! Но ты бы подумала, на что тратишь время! На сплошную зубрёжку!"
  "Вот именно, думать буду я. Ты пообещала принимать любое моё решение".
  "Не помню такого обещания!"
  "И знаешь, что я решу сейчас? - не услышав меня, продолжила Алёна - Что ты увольняешься и ищешь другую работу".
  "Что? - я схватилась за голову от возмущения, - Почему?"
  Мы вышли на улицу, и я широкими шагами бежала к метро, пытаясь выплеснуть в ходьбе злость на упрямую, как ослица, родственницу.
  "Потому что Вадим может плохо на тебя повлиять".
  "Боишься, что я перестану учиться? Знаешь, а я ведь могу тебя этим шантажировать" - злодейски усмехнулась я.
  "У тебя не хватит духу ни бросить учёбу, ни отправиться в чужую страну, ни ослушаться меня", - спокойно сказала Алёна.
  Увы, я поняла, что родственница права.
  "Ты ничего в жизни не решала, - продолжила Алёна. - В детстве за тебя всё решали родители, в школе все хобби ты заимствовала у тупой Саши, а теперь всё решаю я! Ты такая тупая, что не прошла бы тест Тьюринга!"
  От осознания, что я не в курсе кто такой Тьюринг и что за тест носит его имя, стало ещё обиднее.
  "Серьёзно, приведи мне хоть один пример самостоятельного решения, - с садистским удовольствием не унималась Алёна. - О, погоди, я помню! Ты сама решила, что мы сегодня готовим спагетти".
  "Не будем мы сегодня их готовить!" - почти взрывалась я.
  "Упс! И это твоё решение я смогла изменить! Ты простая, как программа, написанная первокурсником. Знаешь, я никогда не программировала, но уверена, что напишу более утончённый искусственный интеллект, чем твой мозг".
  Тёплые слёзы стекали по лицу, как первые весенние ручьи, и я села на лавочку возле входа в метро, боясь спускаться в таком виде.
  Алёна была права, права во всём! Я всю жизнь плыла по течению, и лишь Алёна разнообразила моё жалкое существование...
  "Уволься завтра и никогда больше не говори с Вадимом, он мерзкий тип... Ну-ну, не плачь, дорогая, это всё для тебя... Пожалуй, я разрешу тебе разговаривать с Петей из университета. Он больше похож на девушку, чем Вадим".
  - Спасибо... - прошептала я и высморкалась в платок.
  ***
  Алёна никогда не рассказывала о своей жизни в деревне, а я перестала спрашивать, поняв, как её выводят из себя вопросы о прошлом.
  Но порой я видела сны Алёны. Или это были мои сны о её жизни, тут сложно сказать. Обычно всплывали мрачные картины, стирающиеся из памяти наутро, и я не могла ухватиться хоть за одну нить из клубка сна, чтобы распутать его после пробуждения.
  Однако это сон явился неожиданно чётким. Если прошлые сны Алёны я смотрела словно через мутное стекло, то этот - через увеличительную линзу.
  - Эй, жена, почему рубаха не заштопана? - слышит Алёна крик из соседней комнаты.
  Со страхом хватает она длинную потёртую рубаху с лавки, трясущимися руками ищет иглу, нити, лоскуты на заплатку. В углу висит люлька, в ней кричит ребёнок, но Алёна не отвлекается. Я чувствую, как быстро стучит сердце в груди родственницы, будто после трёх километров бега.
  - Черти тебя задери! - влетает в комнату высокий мужчина, обнажённый по пояс. Тело блестит от пота, волосы на груди скатались в комки, руки покрыты ссадинами от тяжёлой работы. - Коли ты и не начала?
  - Так ты доселе не просил... - слышится едва различимый голос Алёны, прижимающей рубаху к груди.
  - Я должен просить?! - кричит мужчина, и его лицо наливается кровью. - Просить тебя!? Это твой позор, а не мой, коли я, твой муж, в рваной рубахе на люди пойду!
  - Но Архипушка... - шепчет Алёна, - разве же моя вина, коли бурёнки наши хворают, а я за ними хожу? Мор ведь скотский в деревнях...
  - Ах тебе корова дороже мужа?!
  Архип подбегает к Алёне, вырывает рубаху из её онемевших рук и бьёт каменным кулаком по лицу. Я, кажется, слышу хруст кости и чувствую, как Алёна падает головой на кровать.
  - У других жёны не ропщут на скотину! - орёт Архип, разрывая рубаху пополам. - У других держат мужей в чистом да в штопанном!
  Алёна сползает на пол и закрывает руками лицо, так что я ничего не вижу. Но ткань продолжает рваться, и я догадываюсь, что мужчина превращает рубаху в лоскуты.
  - Взял тебя, старую девку, замуж, а толку, как от козла молока! Ни харчей вкусных наварить, ни хату чисто прибрать, ни сына родить! Три лета понести не могла, и то девчонку мне сделала!
  Я чувствую, как Алёна уползает в угол по деревянному полу, но вдруг рука хватает её за ногу и тянет обратно.
  - Куда собралась? - рычит Архип.
  Алёна открывает глаза, и я вижу, как над ней нависает муж и тянет руки к шее. Вот он хватает жену за горло и начинает трясти, ударяя лежащую Алёну об пол.
  - Арх... - пытается говорить Алёна, хватаясь за израненные работой на поле руки мужчины. - Архи... Хата убрана... Харчи сварены... Пусти... Убьёшь...
  Архип скалится довольной улыбкой и роняет Алёну, которая вновь ударяется головой об пол. Он громко топает ногой у её лица, словно намереваясь наступить, и когда жена начинает дрожать и плакать, весело смеётся и уходит.
  - Заштопай к ужину! - кричит он напоследок и кидает в Алёну лоскуты, оставшиеся от рубахи.
  Алёна лежит на холодном полу, содрогаясь от рыданий. Я чувствую, как болит голова, как саднит израненная шея. Всё время кричит ребёнок в люльке.
  Снова хлопает входная дверь, и Алёна сжимается комочком, боясь, что вернулся муж, но в комнате появляется молодая девушка, я вижу её через всклокоченные волосы на лице родственницы. У вошедшей такие же густые чёрные волосы, как у Архипа, но они собраны в тугую косу, непокрытую платком, как у каждой незамужней девки.
  - Алёнушка! - девушка бросается на пол. - Снова брат дрался? Господь Иисус и двенадцать апостолов!
  Чувствую тёплую руку на раскалывающейся голове.
  - Прости его ради бога! - плачущим голосом молит девушка. - Прости, он ведь не со зла!
  - Как... как же такое... и не со зла... - неузнаваемо хриплым голосом шепчет Алёна.
  - Ох, я из родительских комнат услышала, как он дерётся! - плачет девушка. - Ох, подумала, убьёт теперь Алёнку точно! Помешала бы, так он и меня убьёт!
  Алёна то ли кашляет, то ли горько смеётся. Она едва поднимается на локти, и девушка помогает ей сесть на кровать. Алёна прилегла на подушку, а незнакомка подошла к люльке и стала качать ребёнка, тихо напевая колыбельную. Она корчит весёлые рожицы сквозь слёзы, пока дитя не успокаивается.
  - Танечка... - тихо говорит Алёна, и девушка поворачивается. - Только тебя он и не убьёт... Только тебя он и холит, и лелеет... Ты ангел, пред которым даже дьявол убоится зла...
  Таня садится рядом с Алёной и кладёт тёплую ладонь той на голову. Наверное, лицо Алёны заплыло от побоев и ран, но Таня искренне улыбается ей, стирая слёзы сначала со своего лица, а потом - с Алёниного.
  - Мама говорит, к старости мужик добреет, - ласково шепчет Таня. - Потерпи, пожалуйста.
  - Мочи больше нет, - хрипло шепчет Алёна.
  На улице кричит петух и завывает ветер. Алёна поднимается на непослушных руках и опирается о стену, садясь рядом с Таней. Та ласковым движением кладёт голову Алёны себе на плечо, гладя, как ребёнка. Она продолжает напевать мотив колыбельной, которую только что пела ребёнку.
  - Некому будет утешить меня, когда ты замуж уйдёшь, - говорит Алёна, пока Таня продолжает тихо петь. - Только из-за тебя я и держусь живой на свете. Уйдёшь, Архип сразу прибьёт...
  Я чувствую, как горячие капли стекают на болящую макушку родственницы и как тело Тани содрогается от сдерживаемых рыданий.
  - А прибьёт, и слава богу, - тихо продолжает Алёна, - мне и так жизнь не мила, хоть в аду от братца твоего передохну.
  - Не говори так, - останавливает песню Таня. - Не говори! Он хороший! Все люди хорошие, так батюшка в церкви говорит.
  - К дьяволу батюшку...
  - Господь с тобой! - Таня отклоняется от Алёны, и на рукаве её сарафана остаётся кровавое пятно. - Подумай, что говоришь, сестрица Алёнушка! Батюшка запретил имя падшего всуе произносить!
  - Архип то и дело меня к лукавому посылает... Словами и кулаками.
  - Архип муж твой, ты должна его слушаться! Так Господь говорит.
  Алёна сжала кулаки, и я почувствовала хруст пальцев и скрип зубов. Ни сейчас, ни прежде, никогда - я была уверена, что никогда не чувствовала столько ненависти и обиды, сколько чувствовала Алёна в то мгновенье.
  - Ненавижу! - зло шепчет сквозь зубы Алёна. - Ненавижу! Архипа ненавижу, батюшку ненавижу, Господа ненавижу!
  - Окстись! - взмаливается Таня, подпрыгивая и вскакивая с кровати, отбегая от Алёны, как от чумной.
  - И тебя ненавижу! - Алёна указывает на Таню трясущимся от злобы пальцем. - Ненавижу за то, что прощаешь его! И меня заставляешь прощать!
  Алёна резко встаёт с кровати, делает шаг к испуганной Тане, но, почувствовав прилив боли, валится на пол. Она продолжает биться в бессильной и оттого более всего мучительной ненависти, а Таня наклоняется над ней и снова гладит по голове, как дитя.
  - Тише-тише... - говорит Таня. - Всё пройдёт, всё наладится. Алёнушка, я люблю тебя, так же, как Архипа. Так же, как дорогую сестрицу. Алёнушка, ты ведь тоже любишь меня?
  - Да... - через слёзы шепчет Алёна.
  - Пожалуйста, сестрица, прости Архипа не ради него, а ради меня...
  Пальцы Алёны впиваются в пол, скребут по нему, и опилки входят под ногти, уже не причиняя никакой боли.
  - Хорошо, Танечка.
  Говорили ли они о чём-то ещё, плакали ли о чём-то ещё - не помню. Помню только, как я проснулась посреди ночи с красным от злости и разочарования лицом, почувствовала адскую головную боль и удушающую тошноту и едва успела добежать до туалета перед тем, как меня стошнило.
  
  Глава 4
  Очевидно, этот предмет был менее нужен студентам, потому что вместо обычных двухсот человек потока в огромной амфитеатрной аудитории собралось вдвое меньше. Знать бы, что за предмет...
  - Илона! - услышала я знакомый весёлый голос.
  С первого ряда мне махала рукой радостная Света, и теперь было неловко садиться в другое место. К тому же и голос Алёны вопил мне скорее тащиться в низ аудитории. Парта Светы представляла собой сосредоточение хаоса: тетради-блоки с разноцветными листами, несколько раскрытых учебников, а также зеркальце, пудра, тушь и помада.
  - Не успела дома, приходится на первой паре, - неловко улыбнулась Света, нанося пудру на щёки. - Смотри, там Петя!
  На верхних рядах появился рыжий парень, опасливо оглядывая зал, словно боясь, что из-под парт сейчас выскочат волки. Увидев нас, он скривился так, что я сама себя почувствовала волком.
  - А он не супер общительный, да? - усмехнулась Света. - И как вы с ним только подружились?
  Мы с ним вовсе не подружились, но теперь я махала рукой Пете, и тому, видимо, тоже казалось неприличным садиться на другой ряд. Удивительно, но Алёна даже не вопила, когда Петя сел рядом. Кажется, некоторые обещания скандальная родственница выполняла.
  - Вы начали делать курсач? - вместо приветствия спросил парень.
  - Да! - с ужасом ответила Света. - Я даже не смогла посчитать, сколько звеньев в механизме! Полночи ломала голову над растяжением нити, пока не увидела в условии, что она недеформируемая и нерастягиваемая! У вас, кстати, какие варианты? У меня одиннадцатый.
  "Чёрт! - подумала Алёна. - У меня седьмой".
  - Седьмой, - сказала Петя, - как хокаге.
  "Понятия не имею что это", - опередила мой вопрос Алёна.
  - Ух ты, у меня тоже! - обрадовалась я. - Может, это... сверим решения?
  "О нет..." - простонала Алёна.
  - Я только начал, - Петя покопался в портфеле и извлёк мятый, сложенный в четыре раза тетрадный лист, - но вот, посмотри...
  Уставившись на чертёж из нескольких колёс, блоков и колец, каждый из которых испускал в разные стороны стрелки и формулы, я нервно сглотнула. В углу листа нашлась пометка "Курсач - механика", написанная ровным округлым почерком. По крайней мере, я поняла на какой лекции сижу.
  "Что думаешь?" - спросила я Алёну.
  "Не собираюсь помогать твоему хахалю, хоть у него и ошибка", - злым голосом думала Алёна.
  "Где ошибка?"
  "Ха! Ладно, подскажу, если дашь посмотреть Светину работу".
  - М-м-м, Света... - обратилась я к красящейся девушке, - а дашь посмотреть твой вариант?
  - Зачем? - удивилась та и случайно мазнула помадой по щеке. - Там совсем другой чертёж.
  "Блин, как мне ей объяснить-то?" - злилась я на Алёну.
  "Придумай", - просто буркнула та.
  - Чем-то точно похоже, это же один предмет, - коряво рассмеялась я и покосилась на лист Пети, проверяя название, - механика...
  - Ну пожалуйста, - девушка протянула распечатанный вариант задания и исписанный от руки лист с грязным чертежом, нарисованным гелевой ручкой.
  "Угу-угу... - думала Алёна, когда я положила два листка рядом и уставилась на них, не моргая, надеясь, что так родственница сообразит быстрее. - Скажи Свете, что, во-первых, неправильно рассчитан радиус первого блока, во-вторых, не учтено, что третий блок подвижен, в-третьих, не указано, что на груз А действует сила натяжения нити..."
  Механически повторяя слова Алёны, я краем глаза увидела, как Света отложила косметику и открыла рот от удивления.
  - Эй, а с нашим вариантом что?.. - перебил меня Петя.
  - Уау! - вскрикнула Света, так что люди с других рядом уставились на нас. - Ты впервые увидела мой вариант?
  - Ну да, - пожала плечами я.
  - Так, подожди, - Света отобрала свой чертёж и взяла ручку. - Повтори!
  Пока мы втроём со Светой и Алёной исправляли чертёж, уже пришёл преподаватель. Петя резко выхватил свой лист, убирая обратно в рюкзак и не смотря на меня.
  "Блин, из-за тебя он подумает, что я хамка, - думала я. - Так сложно сказать, где у него ошибка?"
  "Ты невыносима, - вздохнула Алёна. - Скажи ему, что между блоками четыре и пять неправильно учтён третий закон Ньютона. Не маленький, поймёт".
  Я написала слова Алёны в заметках на телефоне и подсунула его Пете. Тот удивлённо нахмурил брови, достал чертёж, почесал голову и что-то исправил. Стерев заметку на моём телефоне, он добавил новую "Спасибо :)" и вернул аппарат мне.
  ***
  На подработку я шла с мерзким предчувствием, с каким идут к стоматологу.
  "Просто подойди к менеджеру и скажи, что увольняешься, - думала Алёна, - твой контракт позволяет не отрабатывать две недели".
  Мне хотелось напомнить Алёне, что по нашему уговору она не пристаёт ко мне во время подработки, но я боялась, что не справлюсь без неё. Уже пообещала уволиться, отступать поздно...
  На кухне со мной дружелюбно поздоровался Вадим, а я почувствовала кислую тошноту и вдруг вспомнила о сне Алёны. Вадим едва ли походил внешностью на Архипа и точно не был схож с ним характером, но вдруг мне стало так страшно, что захотелось убежать.
  - Что решила насчёт путешествия? - крикнул мне Вадим с другого конца кухни, но отведя взгляд, я скрылась в кабинете управляющего.
  Менеджер не удивился и не уговаривал остаться: текучка для фаст-фудов обычное дело и за сотрудников никто не держится. Он моментально подписал указ, сказал, что остаток зарплаты придёт на карту завтра, и отпустил на четыре стороны.
  - Что-то случилось? - поймал меня на выходе из кабинета Вадим.
  - Уволилась, - вроде бы улыбнулась я.
  - Почему? - сильно удивился Вадим и снял поварскую шапку, чтобы протереть потную голову салфеткой.
  "Ну и мерзость", - услышала я мысли Алёны.
  - Просто... нашла другое место, - соврала я.
  - Вот как... - Вадим сложил руки на груди и явно не знал, что сказать.
  Сердце билось как от страха, хотя я и понимала, что опасности нет. Обычное прощание с коллегой перед увольнением, ничего необычного. Но образы сна-воспоминаний Алёны преследовали меня до тошноты, и мне мерещилось, что вот-вот Вадим замахнётся на меня и ударит.
  - Я пойду, пожалуй, - тихо сказала я и стала пятиться.
  - Подожди! - воскликнул Вадим и положил мне руку на плечо.
  От страха я больно ударила его по ладони и отскочила на пару шагов. Это заметили другие повара на кухне и с непониманием уставились. А на лице Вадима читалась несправедливая обида, будто он был ребёнком, обманутым взрослым.
  - Прости, плохо себя чувствую... - якобы закашлялась я, - не хочу заразить.
  - А-а-а, я уж подумал... - заулыбался Вадим. - Добавишься в Контакте? Расскажешь потом о новой работе!
  "Нет!" - крикнула Алёна.
  Меня разрывали воспоминания о страшном сне, приказывающие уйти мысли Алёны и стыд перед Вадимом, ведь он оказался ни в чём не виноват. Я медленно отступала к двери кухни, бросив перед тем как уйти Вадиму:
  - Окей.
  ***
  Жизнь текла тихо и спокойно, а я окончательно с ней свыклась. Придирки Алёна можно было спокойно стерпеть, особенно если выполнять всё, что она просит, максимально быстро. Когда не споришь с Алёной, она кажется безобидной, как кобра, пригревшаяся на солнышке.
  По уговору я нашла новую подработку, и теперь служила в кассе кинотеатра. Понадеявшись на бесплатный просмотр всех новых фильмов, я была жестоко разочарована Алёной, которая тащила нас домой сразу же после смены делать домашнее задание и изучать то, что было максимально не похоже на домашнее задание факультета физики, вроде классификации туркменских языков.
   Холодало, снег завалил подход к универу, и на уроках физкультуры мы чистили дорожки на территории вуза. На каждом подобном уроке приходилось выслушивать бесконечные причитания Алёны о ненависти к ручному труду.
  "Это оскорбление моего интеллекта, - думала Алёна, пока я сгребала снег в кучу под ёлкой. - Университет собрал лучших из лучших в России, и для чего? Чтобы мести мусор?"
  "Тогда просто уйди из моей головы", - ответила я.
  - Не понимаю, почему мы должны этим заниматься, - тихо ругался Петя, сгребая снег под соседнее дерево.
  "Раз в год и у палки умные мысли бывают", - ехидно сказала Алёна.
  - Если бы я хотел страдать, то пошёл бы в армию, а не в универ, - продолжал Петя, кажется, не замечая меня.
  - Говоришь сам с собой? - спросила я, выглядывая из-за заснеженной ветки ёлки.
  Петя вздрогнул и с подозрением уставился на меня. Удивительно, но я не разу не видела, чтобы он говорил с кем-нибудь из группы. Очевидно, его общение со сверстниками ограничивалось сверкой решений задач со мной и Светой на общих лекциях и иногда во время обеда. Но мне ли его обвинять, если я тоже разговаривала лишь с ними двумя, игнорируя всякие КВНы и конкурсы, изобильно проводящиеся в стенах вуза. Кажется, у нашей группы даже была своя команда КВН, вокруг которой объединилась большая часть коллектива, оставив нас с Петей за бортом.
  - Ты вообще-то на семинарах считаешь вслух, - нахмурился Петя.
  - Зачем? - удивилась я. - Разве я не на калькуляторе считаю?
  - Ты меня спрашиваешь зачем? - парень стал сгребать снег агрессивнее. - Я имею в виду, ты все формулы проговариваешь.
  "Алёна, ты обалдела?" - подумала я.
  "Рот-то твой", - спокойно ответила та.
  - Мне так проще... наверно, - сказала я, чувствуя, как на шапку осыпается снег с ёлки.
  Я сняла шапку, чтобы вытряхнуть, но в этот момент подул ветер, и на меня обрушился целый сугроб, упавший с веток. Петя заржал и стал меня то ли фотографировать, то ли снимать на видео.
  "Придурок", - подумала Алёна. А может быть, и я.
  Отсмеявшись, Петя помог мне отряхнуться от снега. Я взглянула на его лицо вблизи и вдруг осознала: Петя неожиданно красивый, прямо дух захватывало. Быть может, я давно носила неправильные линзы в очках, раз не замечала какие глубокие и зелёные глаза у Пети...
  "Убейте меня, пожалуйста!" - услышала я вопль Алёны в голове и закашлялась.
  - Ты болеешь? - с волнением спросил парень.
  - Да нет, - ответила я, не отрывая взгляда. - Снег в горло попал.
  - Скажи физруку, пусть хоть тебя отпустит, - печально вздохнул Петя и продолжил грести снег, - а то придут шинигами за тобой.
  - Наверно, - улыбнулась я, не понимая о ком речь.
  Алёна кричала и ругалась, и мне пришлось отойти от Пети, чтобы продолжить грести снег к максимально далёкой от парня ёлке.
  ***
  Я добавила Вадима в друзья в Контакте, как и обещала, но мы не переписывались, а только лайкали записи друг друга.
  По его фотографиям стало ясно, во скольких уголках России он побывал и во скольких прочих странах. Каждый месяц появлялись фотографии палаток, разбитых посреди заснеженного леса или рядом с безлюдной заправкой. Часто возникали комментарии людей, с которыми Вадим познакомился в пути, или его собственные рассказы об удивительных попутчиках вроде цирковых артистов и экологов-активистов, едущих автостопом спасать морских котиков на Камчатку.
  Суля по всему, Вадим уволился из того фастфуда, где мы работали, и не успев скопить достаточно денег, отправился в Монголию. Сможет ли он оттуда осуществить турне по Азии или не сможет - время покажет.
  Жизнь Вадима казалась не настоящей, как будто у него не было Алёны, вечно талдычащей об учёбе, учёбе, учёбе... Но я не представляла, как другие без неё обходятся.
  ***
  За обедом я жевала курицу за одним столиком с Петей и Светой, читая собственный конспект по какому-то предмету. Я тупо смотрела на кубы, эллипсы и векторы, пока Алёна не командовала перелистывать страницу.
  - Что это у тебя? - спросила меня Света, заваривая чайный пакетик в пластиковом стакане.
  "Аналитическая геометрия", - подсказала Алёна.
  - Аналитическая геометрия, - повторила я.
  - Выглядит мерзковато, - скривилась Света, - но примерно так же, как коллоидная химия, которой меня только что пичкали.
  - Зачем ты вообще здесь, если геометрия выглядит мерзковато? - угрюмо спросил Петя.
  - "Зачем-зачем...", - передразнила его недовольный тон Света. - Затем, что это прикольно! Я с детства фантастику люблю и вообще-то хотела строить роботов...
  - Как из Евангелиона? - загорелись глаза Пети.
  - Не знаю, что это, - пожала плечами Света. - И я подавала доки на робототехнику в Бауманку, но прошла по баллам только на медицинскую физику сюда.
  "Спроси, что она будет делать после выпуска!" - приказала Алёна.
  - А что потом делать будешь? - спросила я.
  - Не знаю пока, - беззаботно махнула рукой Света. - А вас двоих как сюда занесло?
  "Скажи, что мы искали таких же умных людей как она!" - кричала Алёна.
  "Умных? - удивилась я. - Ты же ей домашку по всем общим предметам делаешь, нет?"
  "Если сравнивать с тобой, она гений! Ладно. Скажи, что мы здесь ради поиска... смысла".
  - Тоже думаю, что это прикольно, - перевела я слова Алёны на человеческий язык.
  "Да пошла ты", - обиделась Алёна.
  - Я хочу заниматься астрофизикой, - внезапно сам заговорил Петя. - Я слышал, в Германии можно бесплатно получать мастера. Ну, степень магистра по-нашему. Там есть программы на английском, в том числе и по астрофизике. А потом остаётся пробиться в организацию Европейской Южной Обсерватории и работать на их телескопах в Чили!
  "Да он за всю жизнь столько слов не говорил, - усмехнулась Алёна. - Спроси, он имеет в виду Паранальскую обсерваторию?"
  - В Паранальской обсерватории, например? - буднично спросила я, будто всю жизнь только об этом непонятном названии и думала.
  - Разумеется, она самая лучшая! - искренне восхищался Петя. - У них же есть VLT!
  - Телескоп с самым оригинальным названием Very Large Telescope? - рассмеялась Света.
  "Вот видишь, какая она умница!" - восхищалась Алёна.
  "Но Петя же первый про эту виэлти-хрень сказал..." - защищала справедливость я.
  - А вы видели фотографии оттуда?! - воскликнул Петя.
  Он достал телефон и открыл папку, полностью заполненную фотографиями чилийской обсерватории. Огромные серые купола стояли на вершине пустынной оранжевой горы, а вдалеке виднелся океан. На следующем снимке в зеркальных защитных щитах телескопов отражался розовый закат. На следующем - комплекс обсерватории покоился под ясным звёздным небом, а в уголке панорамы виднелся падающий метеорит.
  - Какая красота! - сказала я. - Прямо мечта!
  - Это и есть моя мечта, - искренне улыбнулся Петя, и это, кажется, был первый раз, когда он улыбался не натянуто.
  "Смотри, как красиво, Ба! - говорила я Алёне. - Ты не хочешь туда же?"
  "Я больше склоняюсь к теоретической физике", - упрямо хмыкнула та.
  - Туда же, наверно, очень сложно попасть, - присвистнула Света, глядя на фотографии.
  - Да, конкурс бешенный... - вздохнул Петя. - Но есть ради чего стараться.
  ***
  В Инстаграме Вадима появилась фотография на фоне заснеженных Гималаев. Он стоял в распаханной куртке, окружённый компанией новых друзей, и все улыбались так весело, будто их щекотали подмышками. Рядом с фотографией Вадим написал: "Удачи всем студентам на сессии!"
  "Закрой эту грёбанную вкладку браузера и верни мою!" - ругалась Алёна.
  Я закрыла Инстаграм и вернулась к лекции, которую смотрела родственница. Сейчас мы готовились к сессии, и Алёна зачем-то смотрела лекции из других вузов, часто на других языках. Может быть, теперь она знала не только английский?..
  "Записывай" - приказала Алёна, и я копировала символы из Ютуб-презентации.
  Через несколько часов просмотра лекций, чтения конспектов, решения задач и разбора экзаменационных билетов, Алёна объявила:
  "Ты в курсе, что экзамен по матану только наполовину письменный? Тебе придётся отвечать темы из билетов".
  "Сделаем, как на всех семинарах, - спокойно ответила я. - Ты диктуешь, я повторяю".
  "Слишком медленно! Преподы и так смотрят на нас, как на умственно отсталых, когда ты думаешь по минуте над каждым предложением. Если бы ты хоть что-то понимала в предмете..."
  "Ну, нет, я этой хренью заниматься не намерена!"
  "Это единственный способ сдать на отлично! Открывай конспект и читай!"
  Я раскрыла тетрадь, уставилась на собственный почерк, но осмысленными каракули не становились.
  "Что здесь написано?" - как у маленькой спрашивала Алёна.
  "Теорема Тейлора".
  "Прекрасно, буквы ты знаешь. Саму формулу прочитать можешь?"
  "Перевёрнутая А от икс нулевого... перевёрнутая Э... Пэ эн икс равно большой Зэ..."
  "Всё понятно, - вздохнула Алёна. - Не представляю, ты же сама всё писала! Открывай первую страницу".
  Я перелистнула затёртую тетрадь в начало и послушно зачитала:
  "Основная теорема анализа. Формула Ньютона-Лейбница. Ну, фамилии знакомые".
  "Прекрасно. Теперь скажи, ты в курсе что такое дифференцирование и интегрирование?"
  "Ну..." - чесала я затылок, честно пытаясь вспомнить.
  "Производные из школы помнишь?"
  "Там всякие правила были..."
  "Понятно, - злее вздохнула Алёна. - Слушай внимательно. Берём график y=S(t), это график положения как функция от времени. На графике парабола, берём из каждой точки производные, получаем постоянно возрастающую прямую, и вот у нас второй график, уже скорости как функции от времени S"(t)=v(t)..."
  Я держалась за виски, пытаясь понять Алёнину тарабарщину. Она могла бы объяснять и азбукой Морзе, в которой я разбиралась лучше, чем в математическом анализе, зная один-единственный сигнал СОС.
  "Чтобы найти площадь трапеции, - продолжала Алёна, - построим бесконечное количество прямоугольников, площадь каждого из которых равняется v умножить на дельту t".
  "Я должна буду построить перед преподами бесконечное количество прямоугольников?.." - не поняла я.
  "Заткнись! Ты просто воспользуешься левой суммой Римана для доказательства формулы Ньютона-Лейбница и найдёшь её предел при n, стремящейся к бесконечности".
  "И правда, как я могла не догадаться! - стукнула по столу я. - Алёна, я никогда не занималась твоим чёртовым мат. анализом! Нет смысла грузить меня им за три дня до экзамена, лучше готовься сама!"
  "Я знаю, что делаю, понятно? - строго сказала Алёна. - И если я говорю, что тебе нужно выучить чёртову теорему Ньютона-Лейбница, то ты её выучишь!"
  Ударившись головой о стол, я громко застонала, чем вызвала беспокойство мамы.
  - Всё в порядке, дочка? - опасливо заглянула она в мою комнату.
  - Да, - вымученно улыбнулась я, - к сессии готовлюсь.
  - Ты большая молодец, у тебя всё получится! - подняла большие пальцы мама и широко улыбнулась. Хотелось бы мне быть такой же беззаботной.
  ***
  Наступил день экзамена, и сегодняшнего дня я боялась больше всего. Предыдущий экзамен по аналитической геометрии прошёл легко, потому что был полностью письменным, и мне приходилось лишь следовать инструкциям Алёны. Мы получили "отлично", а помимо этого уже сдали все зачёты, так что родственница предавалась мечтам о красном дипломе, пока я глотала ромашковый чай, едва справляясь с бессонницей.
  - Шпоры делали? - спросила Света в коридоре перед аудиторией у меня и Пети.
  - Да, по всем вопросам, - Петя показал на огромные не по размеру штаны с нереальным количеством карманов. - Одолжил походные штаны у товарища по общаге.
  - У меня тоже все есть! - Света задрала длинную юбку почти до трусов, приковав внимание всего коридора. - На правой ляжке билеты с первого по пятнадцатый, на левой - с шестнадцатого по тридцатый.
  "Срам-то какой! - возопила Алёна внезапно вернувшимся деревенским говором. - Прикрой её!"
  - Света, все смотрят... - тихо сказала я подруге.
  - Да пускай, - Света спокойно расправляла юбку обратно, - иначе зачем я пошла в технический универ?
  Света действительно становилась популярной особой на потоке и даже собиралась участвовать в конкурсе Мисс МИФИ. Благо, что конкуренция в стенах универа за титул "Мисс" была слабой, а Света объективно казалась красавицей, даже без восторженных комментариев Алёны. Поэтому я не понимала, зачем Свете тусить со мной и Петей на общих парах, если ей был рад весь курс. Может, дело в том, что Алёна настойчиво делала за Свету курсачи и рефераты?..
  - Спасибо, что скинула конспект по дифференциалам высших порядков, - улыбнулась мне Света, - а то я пропустила ту лекцию...
  "Она села тебе на шею, - внутренне смеялась я над Алёной, - и свесила ножки".
  "Заткнись!"
  Когда подошла моя очередь, я на ватных ногах подошла к комиссии из трёх преподавателей, двух их которых видела впервые. Скомканные предыдущими студентами билеты валялись на столе, словно свежепойманные рыбы, секунду назад бившиеся и задыхающиеся от воздуха.
  - Первый билет, - объявила я, вытянув "рыбу".
  - Поздравляю, - сказал незнакомый преподаватель, - девушкам сегодня везёт.
  "Ого, Ньютон-Лейбниц. Единственный билет, худо-бедно тобою осиленный, - удивлялась Алёна, пока я искала место в аудитории. - Думала, так только в кино бывает".
  Действительно, за три дня Алёна смогла мне вдолбить только азы дифференциального исчисления, хотя я, по словам родственницы, проходила их ещё в школе. Скорее всего, это был одиннадцатый класс, когда за меня училась Алёна.
  Родственница выяснила, что у меня ужасная словесно-логическая память, но неплохая наглядно-образная. Проще говоря, я фигово запоминала формулы, но хорошо - картинки. Поэтому я сразу же нарисовала графики из конспекта лекции про теорему Ньютона-Лейбница, но не могла вспомнить какой что означает.
  Не рискуя исключением, Алёна быстро продиктовала мне формулы, а затем моментально решила три задачи из билета.
  "Теперь главное не тупи, пожалуйста", - спокойно подумала родственница.
  Комиссия быстро проглядела мой письменный ответ, поставила плюсы возле задач, а затем преподаватель, который непосредственно вёл предмет у нашего потока, попросил:
  - Прокомментируйте основную теорему математического анализа так, как вы сами её понимаете. Или нет... Я вижу по семинарам, что вы девушка одарённая. Скажите, наоборот, что вам не понятно в этой теореме?
  "Чего!? - испугалась Алёна. - Что НЕ понятно? Да это элементарнейшая вещь программы! Это должен быть вопрос с подвохом! Скажи, что тебе всё кристально ясно!"
  "Не похоже, что препод на это рассчитывает..." - неуверенно спорила я.
  "Я, чёрт возьми, не знаю, что он хочет!" - паниковала родственница.
  - Ну? - нахмурился другой преподаватель.
  - Мне не понятно... - тихо ответила я без помощи Алёны. - Мне не понятна та часть, где мы строим бесконечное число прямоугольников в ограниченном пространстве фигуры. И где мы уменьшаем дельту до приближения к нулю... С детства нас учат не делить на ноль, а потом придумывают отговорки вроде исчезающе малых величин, но всё-таки не нуля. И бесконечности... Плюс бесконечность, минус бесконечность... Мне кажется, что неправильно пытаться посчитать то, что даже представить невозможно...
  "Дура! Эта тривиальные математические понятия!" - кричала Алёна.
  - Это нормально, - улыбнулся наш преподаватель. - Всех пугают нули и бесконечности, как вещи, которые нельзя потрогать. Но что вы предлагаете взамен?
  - Не знаю... - пожала плечами я. - Наверно, математика не сможет работать только с...
  "Натуральными числами" - вздохнув, подсказала Алёна.
  -... натуральными числами, но формулы с исчезающе малыми величинами и бесконечно большими напоминают мне карточные фокусы.
  На секунду комиссия замолчала, а потом наш преподаватель разразился смехом на всю аудиторию, заставив меня почувствовать, как остальные студенты, готовящиеся к ответу, уставились в мою спину.
  - Ставлю "отлично", - отсмеявшись, сказал преподаватель и открыл мою зачётку. - Мне нравится ваш взгляд внутрь проблемы, но настоятельно советую привыкнуть к нулю и бесконечностям, иначе третий курс сведёт вас с ума.
  - Спасибо, - прошептала я, принимая зачётку с размашистым "ОТЛ" на странице.
  "Уау" - обалдело подумала Алёна.
  
  Глава 5
  Если в фильмах студенческую жизнь показывают крутой и разухабистой, то в реальности она оказалась плоской, с кочками в виде сессий. Семестр за семестром один физ-мат предмет сменял другой, и их длиннющие названия приходилось записывать крупными буквами на обложках тетрадей, чтобы не забыть.
  Подработки менялись так же часто, едва Алёну начинал раздражать один из коллег. Я больше не настаивала на свободных от родственницы часах, потому что сидеть за кассой или стоять у плиты фаст-фуда было бы тоскливо без собеседника. Поэтому теперь не оставалось ни минуты, когда моё сознание было бы свободно от Алёны, но я уже и не жалела.
  В универе мы стали одной из лучших учениц, участвуя в конференциях, открытых лекциях, научных конкурсах и всём, чём только можно. Алёна хотела подлизываться к преподам и аспирантам, давать им взятки деньгами и алкоголем, лишь бы нас оставили на лишний час в лаборатории делать... кукую-то штуку на какое-то сборище стариканов. Мне бы не хватило духу предложить взятку, но нас оставляли за красивые глаза. Меня не смущало, что мы мешаем химические реактивы, хотя учимся на физическом факультете, пока не узнала, что Алёна делала проект не для меня, а для Светы, благодарность которой обычно заключалась в одном слове "Спасибо" и улыбкой, плавящей Алёну, словно она из теплоёмкого алюминия. Да, кое-что я запоминала, если родственница вдалбливала это в меня пятьдесят раз подряд.
  Света к третьему курсу стала звездой института: вместо конференций она участвовала в студенческой самодеятельности, в КВНах и театральных капустниках. Однажды она даже играла Офелию в универской постановке "Гамлета" и после концерта плакала мне в плечо, что зря пошла на физику, ведь она с детства мечтала быть актрисой. Алёна внутри тоже плакала, а я надеялась, что Света уйдёт из университета, чтобы Алёна больше не заставляла меня тратить бессонные ночи на чужие курсовые.
  Пете учёба давалась заметно труднее, чем Алёне, то ли потому что он действительно был глуп, как постоянно твердила Алёна, то ли потому что тратил свободное время на аниме и сомнительные мероприятия косплееров, куда пару раз попадала и я. Среди полуголых девушек, изображающих героинь компьютерных игр, я выглядела, как библиотекарша из села Малые Петухи Задрипенской области.
  Большую часть времени я старалась не вспоминать, как я выгляжу, и не смотреться в зеркало. Дело не в комплексах, я ведь не считала себя страшной, хоть и на супермодель не тянула. Просто встречая взгляд в зеркале, я не могла понять чей он: мой или Алёнин.
  А Вадим теперь отправился в кругосветное путешествие и сейчас странствовал где-то между Корейским полуостровом и Индостаном. Мне часто казалась, что я могла бы поехать с ним, если бы не Алёна...
  ***
  - Я сброшусь из окна, если ещё раз прочитаю "изохорный процесс подведения тепла"! - кричала Света, когда мы втроём с Петей сидели в пустой вечерней столовой, делая домашку.
  - Мы на третьем этаже. Будет больно, но не смертельно, - спокойно ответил Петя.
  Я надеялась, что он тоже недолюбливает Свету, но Алёна уверенно утверждала, что он влюблён в ту, и за это бесилась на Петю ещё сильнее. На самом деле с нашим объёмом учёбы времени на личную жизнь не оставалось ни у кого. Всему институту приходилось мириться с тем, что учёба заслоняет всё в их жизни, как свинцовая плита заслоняет все виды радиационного излучения.
  "Расскажи ей, что понимание изохорных процессов необходимо для функционирования двигателей внутреннего сгорания. Она же водит машину, так что сразу успокоится, - ласково сказала Алёна и строже добавила. - А про свинец это мифы".
  "Да ей пофиг на двигатели и ихохорные процессы", - вздохнула я.
  "Изохорные, дура! Скажи быстро!"
  - Понимание изохорных процессов необходимо для функционирования двигателей внутреннего сгорания, - механически повторила я, не отрываясь от тетради.
  - Да пофиг мне, - пожала плечами Света, а потом громко ударилась головой об учебник. - Слава богу, в следующем году отстанут с технической термодинамикой.
  - Будет тепломассообмен в материаловедении. Тебе понравится, - усмехнулся Петя.
  - Ты что, заранее знаешь предметы четвёртого курса? - неверяще уставилась на парня Света.
  - Ну да, - Петя с неудовольствием посмотрел на своё решение, скомкал лист и выкинул в урну под столом.
  - Капец вы ботаны, - Света уже лежала на столе, мешая писать и мне, и Пете.
  "Пожалей её, наконец! - кричала Алёна. - Не видишь, как ей плохо?"
  - Тебе проще было бы уйти из универа, - не выдержала я.
  "Что?!" - заорала Алёна.
  - Что? - проснулась Света. - Не, это не вариант. Только первое высшее образование бесплатное, второе моя семья не потянет...
  "Скажи, что пошутила!" - приказала Алёна.
  - Да я шучу, - попыталась улыбнуться я. - Всё не так уж плохо.
  "Скажи, что поможешь во всём!"
  - Илона и так за тебя все работы делает, - присоединился Петя. - Просто подожди, мы сейчас закончим и дадим тебе списать.
  - Я тупая! - театрально причитала Света, а Петя закатывал глаза.
  "Скажи, что это неправда!" - кричала Алёна.
  Но я только вздохнула и вернулась к решению. Вернее, пыталась заставить Алёну вернуться к нему. Но она всё жужжала и жужжала в голове, пока я не сказала Свете, положив ладонь её на плечо:
  - Расслабься, уже весна, а скоро лето и каникулы. Мы сдали пять сессий, справимся и с этой! Куда ты собираешься летом?
  - Родители в Марокко поедут, - резко переключилась Света с печали на веселье, - и я, наверно с ними. Там круто, я была три раза. А ты опять пахать собралась?
  - Да, - ответила я. Каждое лето я работала полный день, копя Алёне деньги на... что-то. Летом после первого курса я увлекательно заключала договоры страхования, а после второго - варила кофе с девяти до девяти.
  - А ты? - обратилась Света к Пете.
  - У меня родители открыли магаз в Туле, поеду помогать.
  - Пряники небось продают? - захихикала Света.
  - Вообще-то да. Туристам.
  "Ахаха!" - мерзко заржала Алёна, и я пыталась сдержать её смех.
  - Давайте просто вернёмся к задачам, - предложил Петя, видя наши со Светой ухмылки.
  Так и проходили мои "бурные" студенческие будни.
  ***
  Никто не смог бы не признать ум Алёны. На лабораторных я стала желанным соседом по парте, обеспечивающим правильными решениями, поэтому на каждой контрольной я старалась подсесть к Пете, которому гордость не позволяла списывать. Я видела, как он нервничал, понимая, что я давно закончила решение, а у него раз за разом получалась отрицательная длина маятника.
  Не хочу хвастаться, но за три с лишним года каждодневной зубрёжки я стала кое-что понимать. Алёна ворчала, что я обращаю внимание лишь на романтичные явления вроде бесконечности, сходящихся рядов или простых чисел, игнорируя реальный мир. Но что поделать, раз наши мозги работают по-разному! Или мои мозги работают по-разному...
  "Я никогда не говорила "романтичные явления", - недовольно заметила Алёна. - Не думай так, будто меня рядом нет".
  Тогда я маячила на подработке в магазине одежды. В вечернюю смену каждодневно наблюдался пик наплыва людей, они набирали десятки вещей, мерили и бросали не подошедшие в примерочной, а я разносила платья, кофты и брюки по отделам, уже зная карту бутика лучше, чем схему метро Москвы.
  "Сомневаюсь, что ты знаешь схему метро на пять с плюсом, - ухмыльнулась Алёна. - Какая станция расположена между Дубровкой и Печатниками?"
  "Э-э-э. Ну, я там никогда не езжу".
  "И не ври тогда, что много знаешь", - зло буркнула Алёна.
  Повесив яркое платье в горох на место, я обратила внимание на ценник в 1999 рублей. Старую цену в 2999 рублей перечеркнули неровной оранжевой линией и приклеили кругляшок "-50%"
  "Какая наглая ложь, - нахмурилась я, глядя на ценник, - цену уменьшили только на треть".
  "Если люди ведутся на это, то они достойны быть обманутыми, - подумала Алёна. - Кстати, знаешь, что общего между числами 1999 и 2999?"
  "Ну... если прибавить к ним единицу, то получатся круглые... тысячи".
  "Нет, дура. Это простые числа".
  "Ого! Тогда, может быть, менеджер имел в виду, что между 1999 и 2999 содержится пятьдесят процентов простых чисел в этом диапазоне?"
  "Мне стыдно делить с тобой мозг. Во-первых, всем известно, что наибольшая концентрация простых чисел находится в диапазоне от единицы до одной тысячи. Во-вторых, менеджер - идиот с юридическим образованием и не сможет найти корень 961 без калькулятора, не говоря о придумывании головоломок с простыми числами".
  Я, конечно, тоже не знала корня 961, но решила промолчать, не призывая оскорблений Алёны.
  Родственница обзывала меня дилетантом, что, по её мнению, являлось наихудшим оскорблением, за мой проснувшийся интерес к головоломкам и красивым математическим парадоксам, вроде тех, где доказывается, что один равен двум. Вроде того, где мы принимаем, что "a" равно "b", затем умножаем обе части на "а", затем умножаем обе части на два... В общем, я забыла тонкости, но в том парадоксе определённо доказывалось, что один равняется двум.
  "Это не парадоксы! - злилась Алёна, пока я развешивала партию некупленных лифчиков. - Это банальное неумение обращаться с законами логики! Любой, абсолютно любой парадокс появляется из-за того, что кто-то тупит. Кто-то вроде тебя. Лучше бы ты занялась логикой, а не читала на перерыве статьи про голливудских звёзд".
  "И почему у нас не преподают логику? Было бы интересно", - подумала я, воображая, что стала бы такой же крутой, как Алёна, и все восхищались бы моими работами.
  "Мои научные интересы распространялись на формальную логику примерно между девятнадцатым и двадцать третьим октября твоего выпускного класса. Ты, конечно, ничего не запомнила, но уверяю, это самая банальная дисциплина в мире".
  "А философия?" - спросила я, сортируя майки по размерам.
  "Сколько раз говорить, это не наука! Всё равно, что изучать литературу - бессмысленно... Я знаю, почему идиотам вроде тебя нравится философия. Там всё просто: решили философы в античности, что есть душа, и люди успокоились. Решили философы в двадцатом веке, что нет души, и успокоились те, кто не верил антикам".
  "Я помню, как ты смотрела лекцию по философии про самосознание..." - припоминала я, перекладывая купальники в начало торгового зала в преддверии купального сезона.
  "Они признали, что ничего не знают. Так же, как и нейробиологи. Так же, как и психиатры..." - говорила Алёна обеспокоенным голосом.
  "Так вот, что на самом деле тебя волнует... - изумилась я. - И знаешь я же... я просто, чёрт возьми, не понимаю, как может быть связано желание понять сознание с курсовыми по материаловедению! Лучше бы ты просто помолилась, чем трахать нам мозг бредом! Прости, но, блин, серьёзно, Ба? Что за бред? Я терплю эту ахинею уже четыре года! А ты даже не говоришь, что собираешься делать".
  "Ты просто не поймёшь, - спокойно ответила Алёна. - Наш уговор был в чём? Я думаю, ты работаешь. Всё".
  Я вздохнула, понимая, что Алёна права. Из любого спора я выходила проигравшей, это было закономерно, как восходы и закаты.
  Мы с коллегами, как муравьи, продолжали шнырять по магазину, растаскивая вещи, переклеивая ценники, подметая пол и полируя манекенов.
  "Но мне кажется, - внезапно продолжила Алёна после часа молчания, - что я поняла несколько уровней".
  "Уровней чего?" - устало спросила я. После четырёхчасовой смены нам предстояло вернуться домой и закончить реферат, и последнее, чего мне не хватало, - нового спора с родственницей.
  "Думаю, позже расскажу тебе о них", - просто ответила Алёна.
  "Типа буду ждать", - выдохнула я.
  "Это будет не просто. Всё равно, что доказать, конечно ли число простых чисел, которые тебе чем-то нравятся. Наверное, тем, что они такие же нелогичные, как твой мозг".
  "Попробуй не оскорблять меня хотя бы три предложения подряд, Ба".
  "Я не знаю, сколько существует простых чисел и не знаю, как устроены уровни. Но если первое человечество не узнает никогда, то второе можешь узнать ты".
  "Типа я посчитаю, сколько бывает простых чисел?" - улыбнулась я.
  "Ты вообще не следишь за словами? Я про уровни. Другая проблема в том, хватит ли нам времени пройти их все и найти..." - сказала Алёна и задумалась.
  "Что?" - поторопила её я, подметая пол.
  "Не знаю", - просто ответила Алёна.
  "Шикарно", - просто подумала я.
  Слова Алёны я привыкла воспринимать несерьёзно, ведь она говорила так много и часто, что её мысли для меня превратились в белый шум. Мой мозг оказался приёмником, не способным поймать ничего, кроме ворчливых частот голоса родственницы, и оставалось лишь смириться. Поэтому я быстро забыла про обещание Алёны поведать мне о загадочных уровнях, думая, что это лишь очередной её заскок.
  ***
  Много месяцев подряд я не видела снов о прошлом Алёны и, разумеется, не жалела. Прошлое осталось в прошлом, и родственница сама не хотела о нём вспоминать, злясь на любой мой вопрос о быте позапрошлого века, о её семье, о её деревне и так далее. Но в ту ночь я вновь увидела слишком яркий сон...
  Алёна сидит на берегу деревенского озера, отдыхая в тени церкви. Весенний свежий ветер обдувает мокрые руки, охлаждая болезненные ссадины на коже. Рукава закатаны по локоть, и она опускает руки в холодную воду, наблюдая, как следы побоев светлеют. Приближает лицо к воде, брезгливо морщится и хлопает ледяными руками по лицу, замачивая платок.
  - Эй, холопка! - слышится голос за спиной.
  Алёна поворачивается и оглядывает молодого мужчину во франтоватом городском костюме. Кажется, Ба его знает. Она вскакивает, закатывает рукава, поправляет простое крестьянское платье и отвешивает церемонный поклон до пояса.
  - Здравствуй, Алексей Павлович, - говорит Алёна, нервничая и желая поскорее исчезнуть с глаз помещичьего сына.
  - Как звать тебя? - по-доброму спрашивает Алексей, подходя к берегу озера.
  - Алёнкой величают, Алексей Павлович, - отвечает та.
  - Как живётся тебе, Алёнка, на моей земле? - с интересом заглядывает ей в глаза будущий помещик, словно смотрит на необычное насекомое. - Не душит ли батюшка мой вас поборами? Каков урожай?
  - Славно всё, Алексей Павлович, - тихо говорит Алёна, пугаясь чего-то неведомого.
  - Ты меня не боись, - улыбается Алексей. - Я буду барином не как отец, я добрым буду. Вы, челядь, не слыхали про свободы, про равенство про это... как бишь его... либейралийзм. Слыхала про такое?
  - Нет, барин, - покачала головой родственница.
  Алексей устало вздохнул и достал из кармана выглаженного пиджака драгоценный портсигар, вынул тонко закрученную сигару, огниво и профессионально быстро поджёг табак. Когда дымок от сигары дошёл до Алёны, та удушливо закашлялась, но баринов сын не обратил внимания.
  На той стороне озера бегали дети и, заметив Алексея, завизжали, затыкали пальцами и разбежались кто куда.
  - Я, Алёнка, в городе наукам обучался, - продолжил помещик, - и приехал вас свободам учить. Хочу школу открыть для крестьянских детей. Вот у тебя есть дети, Алёнка?
  - Девочка и мальчик, - тихо говорила Алёна.
  - Сын-то твой может и учёным мужем стать! Не будет в земле копаться, как весь плебейский род! Слышала ты, Алёнка, про Ломоносова?
  Та отрицательно покачала головой.
  - Так он из ваших, крестьянских. А какая голова у человека была! Светлая! Просветийтельская! У вас же мужики, поди, ходят в церковные классы?
  - Да, мой батя два класса окончил, - гордо сказала Алёна.
  - Да разве же это наука! - презрительно махнул рукой Алексей в сторону церкви, стоящей за их спиной. - Я открою школу с большой наукой! Есть такие аграрии, они умеют с одного аршина земли пять пудов пшеницы взять! Вот то-то наука будет! Подниму я нашу с отцом деревню, станем первыми в волости! И крестьян бить не буду! Свобода, Алёнка, понимаешь?
  Та опасливо кивнула.
  - А попы, что они умеют? - продолжал помещик, затягиваясь сигарой и кидая камушки в воду. - Молиться да навешивать тёмным холопам сказки про чудеса святых? Был у нас в лицее учитель один, из Италии приехал, там курс по наукам учил в настоящем университете. Так он вернулся в Россию и рассказывал нам, что в Библии говорится, будто бог триедин, а это противоречит законам этой... матейматики. Понимаешь, Алёнка? Как будто три редьки это одна редька.
  - Не понимаю, барин, - честно сказала Алёна.
  - Да ну тебя! - с обидой махнул рукой Алексей. - Либейрализм не знает, матейматику не знает. Как же мне вас учить?
  - Ежели бы мы всё знали, то и учить нас надобности не сыскалось, - улыбнулась Алёна, желая пошутить.
  - Молчать! - вдруг взвизгнул барин и вскочил на ноги. - Молчать, крестьянская баба! Это моя забота - знать, чему вас учить и чему не учить! А ваша - работать! Пахать и растить овощи, поняла?
  Алёна тоже поднялась на ноги и вежливо кивая, пятилась назад.
  - Эй, жена, ты где? - вдруг раздался голос Архипа в кустах. Разъярённый крестьянин шёл к Алёне, ломая ветки, но, увидев помещичьего сына, встал как вкопанный, расплылся в подобострастной улыбке и переломился пополам, кланяясь до земли. - Дорогой вы наш, Алексей Павлович! Слава вашему батюшке, что вы вернулись в нашу убогую деревню! Теперь-то заживём!
  - Забирай жену и проваливай, - с обидой сказал Алексей и отвернулся.
  Архип подбежал к Алёне, схватил её словно щипцами за локоть и поволок прочь. Как только барин скрылся за кустами, Архип отвесил жене размашистый удар.
  - Возжелала к помещичьему сыну примоститься, гадюка подколодная? Я ради неё живота не щажу, с рассвета до заката в поле пашу, а ты у озерца барину глаза строишь?
  - Архипушка! - взмолилась Алёна, когда муж тащил её до дома.
  Их двор стоял прямо у пруда, и никто из соседей не видел, как Архип пинками загоняет Алёну за забор. Возле дома бегала стая гогочущих гусей, в сарае хрюкали поросята, а из дома доносился детский крик. Во дворе неприятно пахло животными, а глинистая грязь ровным слоем покрывала весь двор.
  - Молчать! - взвизгнул Архип так же, как раньше помещик. - Мальчишки мне тотчас поведали, как увидали вас у церкви! И не стыдно! У святого порога!
  Новый удар свалил Алёну с ног, и она упала в грязь. Я пыталась мысленно докричаться до родственницы, сказать ей звать на помощь, но мои слова не долетали до неё.
  Вдруг скрипнули ворота, и во дворе появилась запыхавшаяся, как после бега, Таня. Её голову теперь плотно покрывал простой платок, как у замужней женщины. Она с ужасом взглянула на сцену и воскликнула:
  - Брат, сжалься!
  Таня бросилась на землю, накрыла собой Алёну, и теперь я лишь слышала голоса.
  - Уйди, дура, а то и тебя зашибу! - орал Архип.
  - Нет, бей, а не уйду! - со слезами в голосе кричала Таня. - Бей на смерть! Убьёшь меня, успокоишься и Алёнушку не тронешь!
  Я почувствовала удары, сыплющиеся то ли на Алёну, то ли на Таню, услышала слёзы и крики.
  - Побойся бога... - слышался уже слабый голос Тани.
  - Она не побоялась, и мне нечего! - кричал Архип, продолжая колотить девушек.
  Я, кажется, слышала голоса других людей, появившихся во дворе, слышала ор Архипа, когда его оттаскивали, чувствовала горячую кровь, стекающую в рот и ноздри, но ощущения становились мутнее и мутнее, пока я не проснулась...
  Стянув мокрую от пота пижамную майку, я осталась лежать на кровати, глубоко вдыхая прохладный майский воздух, доносящийся из форточки.
  "Что случилось потом? - с ужасом обратилась я к Алёне. - Неужели... неужели он убил вас с Таней?"
  "К сожалению, нет" - ответила Ба низким грустным голосом, который я прежде не слышала.
  ***
  Стоял жаркий майский день, и мы досиживали последние учебные дни перед сессией. За окном не пели, а кричали птицы, и даже преподаватель - старичок с маленькими злыми глазами - с тоской смотрел на улицу и проверял часы каждые пять минут.
  - Запишите последнюю тему в этом учебном году, - диктовал он. - Определение обратного, линейного, эрмитовского, антиэрмитовского, унитарного, положительно определенного, ограниченного операторов...
  "Он придурок что ли оставлять всё на последнюю пару?" - вяло ругалась Алёна, пока я пыталась записать непонятные слова. Кажется, жара расплавила даже гнев Алёны, которая за день ни разу не назвала меня дурой.
  - Интересно, в тюрьме ЮАРа кто-нибудь говорит по-русски? - ни с того ни с сего спросил Петя, сидящий рядом. Он тоже расслабился на жаре, на его чистой от записей тетради лежал телефон, в котором он читал новости.
  - Какая разница? - удивилась я вопросу.
  Петя пододвинул ко мне смартфон, и я с непониманием уставилась на фотографию знакомого лица. Заголовок статьи гласил "Путешественник из России задержан в Южной Африке за нелегальное пересечение границы морским путём".
  - Влип так влип чувак, - смеялся Петя.
  - Я его знаю! - громко шептала я. - Это Вадим, я с ним подрабатывала на первом курсе!
  "Заткнитесь, я слушаю лекцию!" - ругалась Алёна.
  - Серьёзно? - поднял брови Петя. - Он не из нашего вуза, случайно?
  - Не, он бросил какой-то другой инженерный универ, - вспоминала я. - На самом деле он звал меня поехать с ним. Так что и я могла бы попасть в африканскую тюрьму.
  Просматривая статью в Петином телефоне, я поняла, что Вадим сел на грузовое судно в Индии, подкупив матросов, которые запрятали его в одном из контейнеров с товарами. Трёхнедельное плавание он провёл в заточении, питаясь консервированными полуфабрикатами, с которыми оказался заперт. Вадим уже был уверен в успешном завершении пути, но таможенники Кейптауна проводили выборочную проверку контейнеров и вскрыли именно тот, в котором прятался Вадим.
  - Так у вас с ним было... - Петя отвёл взгляд и изобразил нечто невнятное руками.
  "Илона, хватит! - кричала Алёна. - Повернись к доске!"
  - Ой, нет, конечно, - тоже замахала руками я. - Просто... не знаю, может быть, он всех подряд зовёт.
  - Видимо, никто не соглашается, ведь в контейнере он приплыл один. Одинокий, как ковбой "Бибоп", бороздящий просторы Солнечной системы...
  - Ковбой кто?..
  "Илона! Быстро повернулась к доске и начала писать!" - во всю глотку думала Алёна.
  Я взглянула на исписанную формулами доску и ринулась переписывать значки, пока преподаватель их не стёр.
  - Для каждого из данных операторов вы должны показать реальное его применение в квантовой механике... - говорил преподаватель.
  "Всё из-за тебя прослушала", - жаловалась Алёна, и я чувствовала, как она старается сообразить, о чём говорил учитель и чего он ждёт на экзамене. Казалось, что мои мысли о судьбе Вадима перекрывали её попытки понять формулы с доски, и мы боролись, чьи мысли должны думаться первыми.
  - Для проведения экспериментальных вычислений вышеперечисленных операторов требуются компьютеры огромной мощности, - продолжал лектор, - и программное обеспечение должно обладать определённым, так сказать, искусственным интеллектом, чтобы решить, какие экспериментальные данные должны быть обработаны в первую очередь, а какие можно отложить на потом. С такой проблемой сталкиваются компьютеры на Большом Адронном Коллайдере, где за секунду могут столкнуться миллиарды частиц, образуя триллионы бит данных для исследований, но компьютер должен определить, какие столкновения получились самыми, так сказать, интересными и какие должны анализироваться раньше всего.
  "Ничего не напоминает?" - усмехнулась Алёна.
  "Пошла ты", - я старалась не отвлекаться от переписывания формул.
  "Тебе, конечно, рановато об этом думать... Ведь ты ещё даже не разобралась с первым уровнем".
  Голова взрывалась от попыток скопировать все закорючки в тетрадь, от мыслей о Вадиме в Африке и Пете по соседству, от бреда Алёны в конце концов!
  "Какие к чёрту уровни?" - я громко стукнула ручкой о парту, когда закончила переписывать, так что даже преподаватель обернулся, хмыкнул, но ничего не сказал.
  - Ты в порядке? - спросил Петя, окончательно забивший на лекцию и играющий в танки с телефона.
  Я просто кивнула, сдерживая всеми силами злость на Алёну, чтобы ярость не вырвалась во внешний мир и не выставила меня снова сумасшедшей.
  "Ты опять забыла? - вздохнула Алёна. - Ладно, объяснять всё и сразу бесполезно. Слушай, я несколько лет подряд провожу одно исследование..."
  "Серьёзно? - скептически спросила я. - Что-то я не замечала. Исследования - это зубрёжка и выведение меня из себя?"
  "Вполне правильное описание, - серьёзно ответила родственница. - Но я поняла недавно, что без тебя не смогу его закончить..."
  "Вот уж не поверю. Какой прок от такой дуры?" - обиженно подумала я.
  "Брось, я ведь не со зла тебя так называю..." - слишком холодно для извинений сказала Алёна.
  - Эрмитов оператор так же работает в гильбертовом пространстве... - начал новую тему преподаватель, но Алёна не принуждала меня писать.
  "Мне сильно мешает то, что ты дура, - равнодушно продолжила Алёна, - и я хочу, чтобы ты выучила несколько важных предметов".
  "Сейчас начнётся сессия, ты и так заставишь меня учить билеты".
  "На самом деле, это бесполезно. Нам один-единственный раз пригодилась твоя зубрёжка, когда на первом курсе ты во всей красе раскрыла свою тупость, сказав, что боишься нулей и бесконечностей".
  "Вообще-то нам за это "отлично" поставили", - гордо вспомнила я.
  "Чудо, не иначе, - хихикнула Алёна, и мне показалось, что я хихикнула вживую, потому что Петя странно покосился в мою сторону. - Короче, на время этой сессии можешь расслабиться, я всё выучу сама".
  "Ого", - удивилась я, не веря своему счастью.
  "Но в плату за это будешь учить молекулярную химию".
  "Чего!? - возмутилась я, - Где логика? Ты будешь учить квантовую механику, атомную физику и теорию поля, а я с какого-то фига должна зубрить химию? Которой нет в программе!"
  "Потом поймёшь. Не думай, что моя учёба связана с твоей. По моему плану ты должна будешь понять совсем другие вещи. Скажу лишь, что первый уровень - это уровень химии".
  "Шикарно... - не знала как реагировать я. - Ба, ты окончательно сбрендила и загадываешь мне загадки? Я заранее сдаюсь!"
  "Ты только это и умеешь", - усмехнулась Алёна.
  "Говорит мне женщина, которая всю жизнь терпела унижения и боялась уйти из деревни?" - с сарказмом спросила я.
  Алёна замолчала, а преподаватель писал новую задачу.
  На этот раз я явно перегнула палку, поддевая Алёну, и стала тихо переписывать формулы, надеясь, что родственница всё забудет. Но она молчала минут двадцать, якобы слушая предмет, и мне стало ужасно стыдно.
  "Прости, - подумала я. - Мне нельзя было так говорить"
  "Ладно... - тихо ответила Ба. - Пиши давай"
  ***
  Сессия проходила так же, как и прошлые: Алёна не давала спать, заставляла завтракать, обедать и ужинать за конспектами и повторять экзаменационные билеты даже на подработке. Повторяла их, конечно, не я, а она, но каждую минуту на работе я слушала что-нибудь вроде:
  "Формальный степенной ряд Тейлора в точке "а" функции "эф" от "икс" вещественной переменной "икс", бесконечно дифференцируемой в точке "а" - это сумма отношения функции "эф" в степени..."
  И так круглые сутки.
  Нет, я не жаловалась, потому что видела, как мучаются одногруппники, вынужденные сами учить билеты. К шестой сессии количество студентов в группе сократилось почти вдвое, и так случилось на всём курсе. Света, по моему мнению, не вылетела исключительно благодаря Алёне, с фанатичным упорством помогающей той держаться на плаву.
  В тот день наша с Петей группа сдавала экзамен по уравнениям математической физики, а группа Света - по основам химии и кинетике быстропротекающих процессов, что бы это ни значило. Проходили экзамены в соседних аудиториях, студенты из двух групп заполонили узкий коридор, и выглядели как замученная очередь к стоматологу, где каждый пациент знал, что сейчас ему будут драть зуб без анестезии.
  "Спроси у Светы, как прошла подготовка", - настаивала Алёна.
  - Привет, - скрепя сердце, подошла я к Свете, отвлекая её от компании парней-сокурсников. - Готова к экзамену?
  - Не особо, - беспечно махнула рукой Света. - Но ребята мне помогут, правда?
  Девушка повернулась к одногруппникам, но те не торопились её поддерживать, судорожно перелистывая конспекты.
  "Скажи, мы можем ей помочь!" - думала родственница.
  - Можем тебе помочь, - бездумно повторила я.
  - Кто это "можем"? - улыбнулась Света. - Вы с Петей? Было бы круто, но у вас же свой экзамен. Кстати, куда он делся? Опять проспал? Слушай! Давай я тебе из аудитории скину задание билета, а ты его решишь?
  "Конечно!" - радостно думала Алёна.
  - Давай, - просто сказала я. Мне было наплевать, как Ба решила справиться с двумя экзаменами одновременно.
  По закону Мёрфи, гласящему, что всё плохое, возможное случиться, обязательно произойдёт, нас со Светой вызвали одновременно. Билет, доставшийся мне, включал три задачи, вызывающие священный ужас одним своим видом, а в догонку на телефон пришёл билет Светы с двумя теоретическими вопросами и одной задачей.
  "Я решу наш билет, а ты решай Светин", - сказала Алёна.
  "Что!? - возмутилась я. - Я ничего в этом не смыслю!"
  "Ты учила химию всю сессию, и пришло время показать знания. Считай, это твой экзамен передо мной".
  Да, какого-то чёрта Алёна заставила меня зубрить химию несколько недель подряд, но я не продвинулась дальше программы восьмого класса, едва разобравшись с валентностью. А здесь экзамен третьего курса!
  "Сейчас не время для выпендрежа!" - возмутилась я.
  "Заткнись и думай!" - отрезала Алёна, и дальше её мысли превратились в подбор нужных формул и алгоритмов.
  Моя рука двигалась, черкая решения уравнений, которые составляла родственница, а глаза тупо уставились на фотографию варианта Светы. Я услышала, как в аудиторию вбежал опоздавший Петя, получил нагоняй от преподавателя, взял билет и устроился на другом конце класса.
  "Элементарные реакции с участием активных частиц" - прочитала я первый вопрос билета. Каждое слово по отдельности звучит понятно, но что они значат вместе?..
  Я вспомнила, как Алёна показывала мне лекцию по химии, где был большой плакат с атомами, ионами, всякими другими штуками... Картинки я запоминала легко, так что я нарисовала ту схему на листе, пока Алёна мысленно решала вторую задачу.
  "Покажи, как атомы образуют молекулы", - якобы подсказала Алёна.
  Я вспоминала картинки из старого школьного учебника о том, как ядра атомов приближаются друг к другу, как электроны переходят с одной орбиты на другую. Помню, что эта схема вызывала бурю негодования Алёны, но не помню почему...
  "Потому что у электронов в реальности нет орбит, они не чёртовы Марс и Юпитер, а неопределённые элементарные частицы, - недовольно бурчала родственница. - Но это мой уровень, ты должна думать о своём, первом".
  Перескакивая с одного листка на другой, с первого экзамена - на второй и с физики - на химию, мы добили все ответы вовремя. Честно говоря, большую часть своего решения я придумала, потому что другой вопрос про многостадийные кинетические химические реакции не вызвал у меня ни одной ассоциации, а практическая задача показалась бессмысленным набором символов, в ответ на которые я написала свой бессмысленный набор символов.
  - Илона, время! - объявил преподаватель, когда я по указу Алёны дописывала последнюю строчку в нашем билете.
  Я спрятала решение Светиного билета к себе под рубашку, скомкав как попало и гордо отдала свой лист комиссии. Алёнино решение получило предсказуемый "ОТЛ", а вылетев из аудитории, я тут же сфотографировала вариант Светы и скинула ей, уже предвидя проклятия со стороны девушки, когда та получит "НЕУД". Прочие студенты уже печально стояли в коридоре, обсуждая, какая тварь преподша по химии, завалившая полпотока двойками.
  "Давай теперь уйдём", - попросила я Алёну, когда отправилась фотография.
  "Уйдём вместе со Светой", - настояла та.
  И через десять минут из аудитории вылетела Света, счастливо размахивая зачёткой, в которой красовался жирный "ХОР".
  - Спасибо! - она набросилась на меня с объятьями. - Ты спасла мне не только жизнь, но и стипендию! Пошли, накормлю тебя обедом в благодарность.
  - Но... Как же... - бормотала я.
  "Ты меняла моё решение? - спрашивала я у Алёны. - Ведь в моём был полный бред! Всё, что я знаю - это процентов пять от школьной программы!"
  "Помнится, год назад я смотрела курс лекций как раз по Светиной теме", - думала родственница.
  "Но ты смотрела, а не я!"
  "Иногда и в твоей пустой голове что-то оседает", - рассмеялась Алёна.
  - Как же Петя? - по-своему поняла моё молчание Света. - Он всё-таки успел? Тогда напишем ему, потом присоединится.
  Света взяла меня за руку и повела в столовую, Алёна буквально пела какую-то народную песню от радости, а я не могла прийти в себя. Как можно сдать экзамен, не зная ровном счётом ничего и накалякав на листе несуществующие формулы и законы? Или, выходит, существующие? Но как я могу их помнить, если я их не учила? Их учила Алёна. Но ведь Алёна - в некоторой степени я...
  Нет, я давно запретила себе думать о том, где кончаюсь я и начинается Алёна. Подобные мысли могут свести с ума в два счёта, поэтому усилием воли я вытолкнула себя в реальный мир, где Света рассказывала смешные истории об одногруппниках, пока мы обедали в кафе рядом с университетом.
  - Хотела бы я быть такой же умной как ты, - мечтательно протянула Света, попивая кофе. А подумав, добавила, - или актрисой.
  
  Глава 6
  Последний семестр четвёртого курса оказался полностью посвящён написанию диплома, и я поняла, что зря увеличила количество часов подработки, думая, будто появилось больше свободного времени, потому что спать мы с Алёной теперь могли часа по три в сутки. Ба вздумала написать революционную работу по технической термодинамике энергетических установок, которая совершенно не нравилась научному руководителю своей выпендрёжностью, и приходилось переписывать главы целиком, удаляя десятки страниц вычислений и формул.
  В тот день мы встретились с Петей у кабинета общего научрука, и парень был на удивление счастливым в растянутой майке с надписью "I want to believe" на фоне летающей тарелки, как из "Секретных материалов". Увидев меня, Петя задержал дыхание, как будто едва сдерживал крик, а потом шёпотом сказал:
  - Ты не поверишь...
  - Что-то случилось? - обеспокоенно нахмурилась я.
  - Да-а-а! - растёкся улыбкой Петя. - Я получил стипендию в Германии на магистратуру на астрофизике! Собеседование прошло ещё полгода назад, и я уже не надеялся, но... ответ пришёл вчера, и это... просто офигенно!
  "Очень интересно, - скептически думала Алёна, - какой же универ осмелился взять такого идиота? Он чудом не вылетел на втором курсе и до сих пор плавает между тройками и четвёрками".
  - В письме сказано, что им не нравятся мои оценки, - продолжил Петя, - но они почувствовали мою страсть к науке на собеседовании! Представляешь!
  - Уау, поздравляю, - попыталась улыбнуться я. - Но в смысле... ты же теперь уедешь?
  - Разумеется! - счастливо выдохнул Петя. - Летом уже поеду, чтобы заранее подготовиться к учёбе.
  "Какого чёрта, Алёна?! - мысленно орала я на родственницу. - Неужели ты не могла заполучить эту же стипендию? Почему ты даже не попыталась?.. Теперь он уедет за границу, а я..."
  "И ты тоже уедешь за границу, - спокойно думала Алёна, - только за другую".
  "Что за бред?" - я глубоко вздохнула и зажала болящие виски руками. Петя не обращал внимания, просматривая свой диплом на планшете.
  "Если бы ты вчитывалась в собственную почту на и-мэйле, то узнала бы, что мы едем учиться в Калифорнийский Технологический Институт. Один из лучших в мире на секундочку".
  Я чувствовала, что сейчас взорвусь настоящим криком, поэтому, неловко улыбнувшись Пете, убежала в туалет, где, заперевшись в кабинке, громко стукнула кулаком по стене.
  - Алёна... - сквозь зубы шептала я. - Объясни сейчас же.
  "Расслабься, дорогая, - рассмеялась та. - Если бы ты чаще пользовалась мозгами, то заметила бы, что ты, как и Петя, участвовала в нескольких конкурсах на стипендии. Но если его согласился взять какой-то захудалый немецкий вуз, то тебя - КалТек - практически Кембридж для физиков".
  - Почему ты у меня не спросила? - зло шептала я.
  "Потому что только у меня есть прерогатива принимать решения", - спокойно думала Алёна.
  - Но я думала, что мы останемся здесь на магистратуру... - я стала говорить тише, поняв, что кто-то зашёл в туалет. - Я думала, что и мы, и Петя, и Света здесь останемся. А теперь... Конечно, получается, я потеряю Петю, независимо от того, куда он отправится. Но я не понимаю... неужели тебе наплевать на Свету, за которой ты бегаешь четыре курса?
  "Да тут больше не за кем", - просто ответила Алёна.
  - Ну и мразь же ты.
  "Шучу, - грустно сказала Ба. - Я не настолько бесчувственная, как ты считаешь. Но я боюсь упустить грандиознейшую возможность нашей жизни из-за Светы".
  Я почувствовала, что начинаю плакать, и трясущимися руками утирала лицо. Туалетной бумаги в кабинке не оказалось, и пришлось вытираться кофтой.
  - Погоди! - вдруг сообразила я. - Нам же придётся учиться на английском.
  "Сообразительность на сто баллов. Разумеется, на английским. Я его неплохо знаю"
  - Неплохо? - я снова готова была сорваться на крик. - А я плохо! Как я буду общаться с людьми, если знаю только "хеллоу" и "окей"?
  "Либо учи язык, либо повторяй каждую фразу за мной. Но я бы не рекомендовала вариант с учёбой, у тебя не получится. Ты даже до сих пор не осилила первый уровень - химию".
  Я вылетела из кабинки, шарахнув дверью, всей душой надеясь оставить Алёну там, сзади. Но от неё не убежать, не спрятаться, не вырвать, как занозу. Из зеркала смотрела раскрасневшаяся зарёванная девушка с огромными, как сливы, синяками под глазами. Я избегала смотреть себе в глаза, пока умывалась.
  На кафедре Алёна получила очередной нагоняй от профессора по поводу некорректных методов, использующихся в дипломе, но снова не собиралась менять тактику.
  "Скажи старому ослу, что он тупой консерватор, не замечающий, что наука изменилась за последние пятьдесят лет!" - орала Алёна.
  - Я просто надеялась использовать... новый подход, - переводила я.
  - Используйте нормальный, а не новый, - ворчал преподаватель.
  Выйдя из аудитории, я обнаружила Петю, который ждал меня, сидя на подоконнике и перебирая листы с исправлениями. Многие преподаватели отказывались смотреть работы на планшетах или ноутбуках, отправляя распечатывать материал, и от Пети, очевидно, этого и потребовали.
  - Хотел извиниться, - сказал парень, отводя взгляд.
  - Перед преподом? - спросила я.
  - Нет, перед тобой. Ты, кажется, не ожидала, что я уеду, да и я раньше говорил, что пойду в магистратуру МИФИ, как ты...
  - На самом деле, - я села на подоконник рядом с Петей, - только что мне пришло письмо, что у меня тоже будет стипендия.
  - Поздравляю! - улыбнулся Петя. - В нашем вузе?
  - Нет, в этом... Калифорнийском...
  "Технологическом" - подсказала Алёна.
  - ...Технологическом? - сам закончил за мной Петя.
  - Да, в нём, точно, - закивала я.
  - Ты шутишь? - нахмурился он.
  - Хотела бы я шутить, - нервно засмеялась я.
  - Да это же обалденно! - закричал он так, что стали озираться студенты. - Как тебя взяли? После Калифорнийского одна дорога - в НАСА! Я не знаю, правда, берут ли туда иностранцев... Но у них есть своя обсерватория и... Прости, но я так завидую! Тебя же смогут отправить в чилийские обсерватории!
  Я до боли сжала собственную руку, чувствуя себя предательницей. Мне казалось, что Алёна отбирала мечту у Пети, хотя едва ли это было так.
  - Как там называется программа? - спросил он.
  "Просто называется Experimental Physics, - подсказала Алёна. - Распределение на месте. У меня есть контакты с одним профессором, который обещал взять нас на свою кафедру, но не буду нагружать твою голову раньше времени".
  - Просто экспериментальная физика, - повторила я.
  - Невероятно! - Петя сидел с открытым ртом. - А я-то считал, что хорошо устроился! Получается, что после выпуска увидимся только в Чили! Хотя ты скорее попадёшь на Большой Адронный Коллайдер!
  Я снова была готова расплакаться. Последняя иллюзия контроля над своей собственной жизнью испарилась. Я чувствовала, что земля ушла из-под ног, и в падении было не за что зацепиться. Алёна снова готовилась разрушить мою жизнь, и никто не смог бы ей помешать. Мне ли было не знать, что родственница не останавливалась ни перед чем. Я была уверена, что если бы она могла убить меня, она бы убила.
  ***
  На церемонии выпуска я удивилась, что под парадной красной корочкой диплома было написано, что степень бакалавра присвоена Илоне Кузнецовой, а не Алёне. Когда комиссия превозносила меня, как лучшую студентку потока, и желала грандиозной научной карьеры, мне было стыдно получать награду за то, к чему я не имела ни малейшего отношения. Как если бы из прошлого явился дух Суворова и пожал руку за помощь в победе над Наполеоном.
  "Прекрати думать и дай насладиться моментом", - ворчала Алёна, когда я принимала диплом из рук ректора.
  Весь поток разрядился в мантии и квадратные шапочки, которые пришлось покупать на половину зарплаты за прошлой месяц, но теперь Алёна, хоть и была скупердяйкой, наслаждалась нашим отражением и мыслями уже жила в Калифорнийском Институте, и даже напевала под нос международный студенческий гимн "Гаудеамус", под мелодию которого нас только что поздравляли.
  - Поздравляю, - подошла ко мне Света в фиолетовой мантии, хотя остальные оделись в синие. - Ты заслужила красный диплом. Чего скрывать: и мой синий - твоя заслуга.
  Света грустно рассмеялась, глядя на наше отражение в витрине с университетскими наградами.
  "Спроси, что она будет делать потом", - с грустью думала Алёна.
  - Ты остаёшься здесь в магистратуре? - спросила я, чувствуя, что являюсь третьим лишним в личном разговоре.
  - Да, научруку понравилась моя выпускная работа про рентген. Особенно дополнение на английском, которое ты написала... - рассмеялась Света. - Так что продолжу работать с ним. А закончу скорее всего рентгенологом в местной поликлинике... Приходи, если что-то сломаешь.
  Я вежливо улыбнулась, разрываясь между неприязнью ко Свете и грустью за её будущее. Сомневаюсь, что четыре года уже прошедших мучений плюс два, которые ей предстоят, стоят того, чтобы потом нажимать на кнопку "ВКЛ-ВЫКЛ" в рентгеновском кабинете. Но Света не выглядела расстроенной, скорее - равнодушной. Кажется, она подобно мне пускала жизнь на самотёк и плыла по течению, наблюдая, как на берегах распускаются и умирают цветы.
  "Она скромничает, - с улыбкой подумала Алёна, - как минимум будет заниматься томографией мозга. Это круто, и возможно, даже лучше теоретической физики".
  - Уверена, всё окажется лучше, - улыбалась я, пытаясь передать состояние родственницы.
  - Жаль, что вам с Петей придётся расстаться, - вздохнула Света, поправляя сползающую шляпу.
  "Она действительно думает, что мы встречаемся?! - мысленно заорала Алёна. - Скажи ей правду!"
  - Да, жаль - вздохнула я.
  "Ты дура?!" - орала родственница.
  "Всего лишь сказала правду", - подумала я.
  "Не твою правду, а нормальную правду!"
  "Думаешь, твоя правда правдее?" - бесилась я, замечая, как Света странно смотрит на моё выражение лица.
  "Нет! С точки зрения формальной логики двух истин быть не может, и ты врёшь, говоря..."
  - Но зато ты будешь учиться в суперкрутом универе, - улыбалась Света. - Я рада за тебя, ты достойна самого лучшего!
  "Господи Иисусе, как мило! - резко отвлеклась Алёна от формальной логики и заговорила с деревенским акцентом. - Скажи, что любишь её".
  "Иди нахер! - подавилась воздухом я, и Света похлопала меня по спине. - Лучше заставь меня спрыгнуть с крыши!"
  - Ты в порядке? - обеспокоенно спросила Света.
  Я активно закивала головой, стараясь не слушать чокнутую Алёну.
  Словом, последние прощания со Светой, Петей и прочими знакомыми из универа вышли неловкими. Я не знала, что сказать, и Алёна определённо не помогала, советуя поцеловать Свету или врезать Пете, когда мне хотелось прямо противоположного. Поэтому моя учёба в МИФИ закончилась неловкими объятиями с друзьями и заведомо несбыточными обещаниями часто видеться.
  ***
  Родители привыкли, что я веду себя странно уже несколько лет, так что новость о моём отъезде в США их почти не удивила. Кажется, никто не удивлялся моим действиям сильнее, чем я сама, потому что, просыпаясь каждый день, я надеялась, что видела кошмар, в котором Алёна заставляла меня учиться на английском, и что в реальности я пойду в универ, где буду спокойно сидеть на непонятных парах рядом с Петей и Светой, слушая нудные комментарии родственницы. Ещё неделю назад я была уверена, что ненавижу учёбу, но вот - я уже скучала.
  Алёна как всегда оставила рутину на меня. Под рутиной она понимала такие "неважные" дела, как получение визы и поиск общежития в Америке. Более того, родственница отказывалась переводить тексты с английского и приходилось пользоваться интернет-переводчиком, чтобы просто понять, где расположены дома, в которых можно заполучить жильё. О чём в этот момент мечтала Алёна - загадка.
  Рыская в поисках жилья, я поняла, что студентам КалТека предоставляются общежития на территории кампуса, и, судя по письмам в нашей почте, Алёна об этом знала, но промолчала, заставив меня потратить неделю на поиски. Я с трудом смогла составить запрос на комнату в общаге, пока родственница смеялась над моим английским.
  Петя уехал в Германию почти сразу же после выпуска, потому что до осени ему требовалось пройти интенсивный курс немецкого языка. Мы с ним периодически созванивались по Скайпу, и мне хотелось верить, что мы не потеряем связь через несколько месяцев, но, вспоминая о том, что я не общаюсь ни с кем из одноклассников уже много лет, я с печалью понимала: то же самое случится со мной, Петей и Светой.
  Просматривая новости в интернете, я случайно наткнулась на статью про побег из тюрьмы ЮАРа российского гражданина. На тюремной фотографии в тощем человеке, держащем порядковый номер, я узнала Вадима, о котором, честно говоря, год не вспоминала. В статье писалось о том, что россиянин вырыл двухсотметровый подкоп под зданием тюрьмы, внутренним двором и забором. Он уполз бы незамеченным посреди ночи, если бы сосед по камере, слишком тучный, чтобы воспользоваться подкопом, не донёс охранникам на Вадима. Но и в такой ситуации Вадим сумел убежать от погони, прячась в лесу и скрываясь от розыскных собак. Мы с Вадимом были ровесниками, но насколько странно отличались наши судьбы.
  А зайдя на страницу Саши, моей школьной подруги, о которой я не вспоминала дольше, чем о путешественнике Вадиме, я увидела её фотографию с мужем и двухлетним сыном. И было сложно сказать, с кем моя судьба расходится больше.
  Всё лето в Москве мы с Алёной провели, как и Петя в Германии, занятые учёбой. Алёна поспешно перепроходила математику и физику по-английски, а я с ужасом обнаружила, что многие условные обозначения и формулы за рубежом пишутся не так, как у нас. Ещё я безуспешно пыталась заговорить на английском и по указке Ба продолжала зубрить химию, перебравшись от неорганической к углеродной. Алёна загадочно обещала, что скоро я перейду на второй уровень, но мне было плевать на её слова, я просто рисовала уравнения реакций, чтобы родственница отстала. Первое время её бесило, что реакции я именно рисую, выделяя каждое соединение своим цветом и своим знаком, но потом она смирилась с таким "стилем" и перестала ворчать.
  Вообще мне казалось, что Алёна реже и реже стала звать меня дурой и идиоткой, но я всё же не была настолько глупа, чтобы вообразить, будто мы с Ба теперь подружки. Её характер был непредсказуемым, как испуганный бизон, увидевший львицу.
  ***
  Сны Алёны приходили с огромными перерывами, но запоминались ярче, чем многие события моей собственной жизни.
  Изображение на этот раз кажется размытым, как будто я вышла на улицу без очков. Я чувствую, как Алёна щурится, пытаясь рассмотреть мир лучше, но не выходит: солнечный день превращён в набор зелёных, белых и голубых пятен. Зрение родственницы стало намного хуже моего, а об очках в её веке слышали только дворяне.
  Алёна идёт по тропе вдоль кромки леса, и рядом несётся ребёнок лет пяти. Расплывчатое пятно бегает, размахивая прутом, и гоняется то ли за птицами, то ли за бабочками. Мне вдруг стало интересно не изменились ли бабочки за два века, но в глазах Алёны они видятся разноцветным конфетти, беспорядочно бросаемыми ветром.
  - Матушка, смотри какая гусеница! - воскликает детский, кажется, девичий голос.
  Ба наклоняется над травой и видит, как по тёмно-зелёному пятну травы ползёт ярко-салатовое пятно гусеницы.
  - Красавица, - ласково говорит Алёна, и я чувствую, как она изо всех сил щурит веки, так что проясняется чёрная полоска по спине тучной гусеницы.
  - Давай в дом возьмём, - оборачивается девочка к Алёне, и я вижу улыбку на неясном лице.
  - Свою живность девать некуда, - вздыхает родственница, - куда уж ещё дичь эдакую тащить?
  - Но погляди, какая она потешная, - смеётся девочка, показывая пальцем на гусеницу. - Батя увидит, посмеётся, станет добрее и драться не будет.
  Алёна вновь тяжело вздыхает, берёт дочку под локоть и оттаскивает кричащего ребёнка от насекомого. Они сходят с тропы в лес, оказавшись под тёмной сенью деревьев, и глаза Алёны отныне могут различать лишь свет и тень.
  - Дочка, помоги найти грибы, - говорит родственница. - Но не бери красношапочные, как давече брала. То плохие грибы, потравят нас.
  - Хорошо, мама! - радостно вскрикивает ребёнок и шумно убегает, раздвигая траву ударами хворостины и напевая весёлый мотив.
  Тёмный лес полнится уютными летними звуками птичьего пения и шелеста листвы на тёплом ветру. Но полуслепая Алёна боится каждого шороха и опирается на ближайшее дерево, постоянно озираясь.
  - Матушка, нашла! - в отдалении кричит девочка.
  Алёна идёт на голос, спотыкаясь о корни и ветки.
  - Где он, Ниночка? - спрашивает родственница, когда видит мечущееся по поляне светлое пятно.
  - Вот, под берёзой!
  - Где? - Алёна осматривает поляну и видит несколько белых деревьев, которые можно принять за берёзы.
  - Нет, под другой! - смеётся девочка, когда её мать начинает рыть траву под одной из берёз.
  - Под этой? - перемещается Алёна дальше.
  - Да как же ты не видишь, матушка? - от души заливается хохотом дочка. - Под дальней! Огромный белый гриб! Второго такого во всём лесу не сыщешь! За полверсты видать!
  - Не смейся, Нина! - улыбается Алёна. - Покажи гриб! Мамка твоя не девка уже, глаза не как у сокола.
  Девочка бежит на другой конец поляны, быстро срывает гриб и вкладывает его в мамину корзину.
  - Спасибо, - Алёна трепет ребёнка по лохматым волосам, собранным в распушившуюся косичку.
  - Почему ты видишь худо? Потому что папка бьёт? - беспечно весело спрашивает девочка.
  - Бабка твоя говорит: бьёт, потому что любит, а от любви худо не делается, - с горькой усмешкой отвечает Алёна. - Худо делается, когда ткёшь ночью при лучине.
  - А зачем ты ткёшь ночью при лучине? - смотрит беззаботными глазами девочка на мать.
  - Днём всё не поспеть. Но довольно, молчанье дороже золота. Ищи дальше, насобираем всё лукошко к ужину!
  Долго копаются Алёна с дочерью в траве. Девочка находит гриб за грибом и воображает, будто играет с лешим, который оставляет ей подсказки листиками и цветочкам, показывающими, где скрываются грибные места. Алёне удаётся находить позднюю землянику кроваво-красного цвета, резко выделяющуюся на фоне травы, особенно на солнечных полянах.
  - Леший указал на свинушки! - Нина гордо возвращается из кустов с десятком грибов, которые тут же ссыпаются в уже неподъёмную корзинку. - Пошли дальше, туда ведут колокольчики!
  - Хватит, Нина, далеко мы нынче от деревни. Возвращаемся, а по пути назад корзинку и доберём.
  - Ну как? - капризничает ребёнок. - Мы можем идти и идти до конца леса! А что за концом леса, матушка?
  - Там другая деревня, Песочней зовётся, - устало отвечает Алёна.
  - А за ней?
  - Деревня Барановка.
  - А за ней?
  - За ней... - задумала Алёна. - За ней город Тверь, стало быть.
  - А за городом что? - не унимается девочка, прыгая с кочки на кочку и с пня на пень.
  - Не знаю, - начинает злиться Алёна. - Если за Тверь долго-долго идти, то и до Москвы дойдёшь!
  - И там царь? - благоговейно спрашивает девочка.
  - Говорят, да.
  - А ты видела царя?
  Алёна берёт упрямую девочку за руку и ведёт её в обратную сторону. Нина не вырывается, но елозит и отвлекается на яркие пятна бабочек или цветов, тормозя мать у каждого дерева.
  - Его никто не видел, - устало отвечает Алёна. - Он живёт во дворце в... А, так он в Санкт-Петербурге живёт!
  - А Шанкетебург не в Москве? - спрашивает девочка.
  - В Москве, не в Москве, почём мне знать! - раздражается Алёна и тянет дочку сильнее. - Спроси у деда, он два класса школ проходил.
  - А мы можем посмотреть на царя? - девочка наклоняется, чтобы сорвать ягоду, и мать несёт Нину на одной руке.
  - Нет.
  - А почему? - девочка, поняв, что с земли теперь ничего не достать, подъедает собранные Алёной ягоды из корзины.
  - Неужто не понимаешь? Дворец за тридевять земель, нам не добраться.
  - За тридевять земель? - восхищается Нина. - Так царь в сказке живёт? И у него три сына? Но батя говорил, что про всамделишного царя сказки нет...
  - Он не в сказке, просто далеко, - вздыхает Алёна.
  - Так давай поедем к нему. Иван-дурак приезжал в столицу к царевишне на печке, и мы приедем! И печка есть!
  - Всамделишные печки не ездят, - Алёна одергивает руку дочки, когда та доела почти всю землянику. - Младшим братьям оставь!
  - Тогда на кобыле Дуньке! Я видела, как барин ездит на лошадях, а наша только пашет! Дуньке тоже хочется скакать, она и до Шанкетербурга может!
  - Вот только барину и можно скакать, - раздражённо говорит Алёна. - А нам нельзя. Только на базар в соседнее село по субботам.
  - Почему? - недоумевает дочка.
  - Судьба такая, - вздыхает Алёна. - Никуда не денешься.
  - В Шанкетербург денешься! - радостно кричит Нина. - К царю поедем, скажем, что хотим Москву смотреть и движущиеся печки. У барин они движутся?
  - Нет, не движутся. Хотя какой дичи только у них и нет...
  - Вот видишь! - воскликает Нина. - Быть может, у барин бывают волшебные печи, а мы не видели! Ну, поехали-поехали!
  - Мы себе не хозяйки, никто не отпустит, - строго говорит Алёна. - Да и куда податься в городе?
  - Найдём третьего царевича Ивана, он дурак, он нам поможет!
  Алёна отвешивает дочке смачный подзатыльник и выводит из леса на тропинку, с которой начался сон. Солнце на закате клонится к горизонту огромным розовым шаром, расплывающимся в глазах родственницы на всё небо. Ей, должно быть, кажется, будто мир стал сделан из яркой спелой малины, на цвет которой сейчас походят все предметы.
  - Больше сказки рассказывать не буду, бестолочь!
  
  Глава 7
  Итак, благодаря укрывшимся от моего внимания стараниям Алёны, я оказалась по соседству с Лос-Анжелесом, в городе Пасадена, студенткой Калифорнийского Технологического Института. Я оказалась здесь, не зная ни одного человека, не зная языка, на котором предстояло слушать лекции, и не зная предметов, по которым будут эти лекции. Что могло пойти не так?
   Я прилетела в августе, стояла адская жара в 106 градусов по Фаренгейту, как гласило табло в аэропорте, и я понятия не имела, сколько это в нормальных градусах.
  "Примерно сорок один градус по Цельсию, - подсказала Алёна, когда мы выходили из зала прилёта на стоянку такси. - Не переживай, я разбираюсь в американской системе мер".
  Пытаясь объясниться с таксистом по-английски, я выдала свой акцент, и водитель спросил на беглом русском:
  - В КалТек тебя везти? Как там учиться собираешься с таким произношением?
  Он закинул огромный чемодан в багажник и за всю дорогу не произнёс ни слова, заставив меня нервничать ещё больше.
  Огромный кампус института, где перемешались здания девятнадцатого века с новомодными стеклянными постройками и высокие пальмы - с сухими стелящимися по земле кактусами, не добавил уверенности в себе. Проходящие мимо студенты или аспиранты, или преподаватели дружелюбно улыбались и что-то говорили. Кажется, они предлагали помощь и куда-то показывали, но я едва дышала от ужаса, не понимая ни слова.
  "Они показывают, где международный офис, - перевела Алёна. - Иди туда".
  Подсказки привели меня на первый этаж старого, даже старинного здания с высокими колоннами, увитыми плющом. Несколько неуверенно озирающихся по сторонам ребят символизировали близость регистрационного комитета, и я проникла внутрь, найдя кабинет с надписью "For international students".
  Внутри нашлось несколько столов, за которыми сидели парни и девушки в оранжевых майках с логотипом института - горящим факелом, поддерживаемым парой рук. Я подсела к ближайшему столу, где молодая африканка с множеством косичек на голове что-то заполняла в компьютере.
  "Что мне делать!?" - мысленно заорала я Алёне.
  Девушка приветливо улыбнулась и выдала длиннющую фразу, в которой я поняла лишь местоимения и союзы.
  "Короче, она рада нас приветствовать в КалТеке и просит дать документы на зачисление и общежитие", - одновременно переводила Алёна.
  Завозившись, я так разворотила свой рюкзак, что из него выпал ноутбук, громко хлопнувшись на пол. Девушка бросилась мне помогать, но в итоге нужные документы упали ей на голову.
  - Sorry... - прошептала я.
  Но незнакомка рассмеялась, произнесла новую длинную фразу и села за компьютер с моими документами, выполняя бюрократические формальности.
  "Что она сказала?" - спросила я.
  "Ничего важного", - отмахнулась Алёна, и я поняла, что с таким переводчиком буду понимать процентов десять происходящего вокруг, если повезёт.
  Девушка ушла в соседнюю комнату и вернулась с коробкой, украшенной логотипом института. Раскрыв её, девушка стала показывать разные ключи, электронные карточки, буклеты, схемы кампуса, какие-то списки литературы... Я с умным видом кивала, крича Алёне:
  "Что мне делать!? Что мне делать!?"
  "Заткнись, не мешай слушать, - раздражалась родственница. - Потом объясню"
  Затем девушка стала махать рукой на окно и показывать на разные здания. В моменты, когда она очевидно хотела моей реакции, я издавала глубокомысленное "О-о-о" или соглашающееся "Ага-ага" или короткое "Окей". По жестам я исключительно смогла понять, где находится столовая, когда при взгляде на один из корпусов, девушка погладила живот и причмокнула.
  В конце девушка, судя по интонации, задала вопрос и заинтересованно ждала реакции.
  "Скажи: it was an honor to have you as my guide today, Janette, - подумала Алёна. - Would you mind if I ask for another small piece of advice later? Such a happy coincidence we will live in the same Avery house!"
  Каким-то чудом я повторила Алёнину бессмыслицу, а девушка с улыбкой ответила, очевидно, поняв каждое слово. Родственница заставила повторить ещё несколько фраз, а я уже была уверена, что она флиртует с незнакомкой, забыв про Свету и, конечно, не вспоминая про Петю.
  "Всё, можем идти", - скомандовала Алёна.
  - Have a lovely day! - попрощалась девушка, и я вылетела из офиса, расталкивая прочих новеньких студентов раскрытым рюкзаком и необъятным чемоданом.
  Присев под высокую пальму, я раскрыла коробку, полученную от девушки, и нашла ключи. На брелоке висела бирка "Avery C-12-09".
  "Из всех возможных общежитий КалТека ты зарегистрировала нас в самое скучное, в Эйвери, - пожаловалась Алёна. - Ты могла бы погуглить и узнать, что в институте восемь разных домов-общежитий со своими традициями и обычаями..."
  "Как Хогвартс?" - усмехнулась я.
  "Не знаю, что это, - презрительно фыркнула Алёна. - И Эйвери, в который ты нас записала - самый скучный. Там вместе со студентами живут профессора".
  "Тогда ты могла бы принимать участие в выборе общаги, а не свалить, отказавшись даже переводить анкеты с их сайта! И какая тебе разница до общаги? Весёлую студенческую жизнь тебе всегда успешно заменяла зубрёжка".
  Мимо проходили новые студенты, сопровождаемые гидами со старших курсов в майках с логотипами, и восторженно фотографировали кампус.
  "Возможно, я была не права... - думала Алёна. - Ты только посмотри, сколько здесь красавиц! Определённо следует перевестись в дом повеселее. Хотя жаль упускать Джанет, она ведь тоже в Эйвери".
  "Джанет?" - не поняла я.
  "С которой мы говорили в офисе".
  "Да что на тебя нашло? - хмурилась я от жары и головной боли. - А как же учёба?"
  "Одно другому не мешает, - радостно усмехнулась Ба. - И значительную часть программы я прошла раньше".
  "Так ты всё лето учила магистерские предметы?"
  "Магистерские? - рассмеялась Алёна. - Ты думаешь мы приехали в магистратуру? Я поступила на первый курс бакалавриата, дорогая!"
  "Бакалавриата? - схватилась за голову я, не веря. - То есть... как это... четыре года... опять?"
  "Разумеется, - насмехалась надо мной родственница. - Для магистратуры нужно было бы сдавать несколько дополнительных экзаменов, и в прошлом году у нас на это не было времени. Я посчитала, что проще и полезнее заново пройти курс бакалавриата, но теперь на уровне крутейшего вуза мира".
  У меня закружилась голова, и я легла на скамейку подложив рюкзак под голову. Никого это не удивляло: студенты валялись на траве, сидели на дорожках и в коридорах зданий.
  Но как Алёна могла снова меня подставить! И как я повелась! Четыре года жизни отдать! И снова! Бессмыслица...
  "Расслабься, - по-доброму говорила Алёна. - Понимаешь, это необходимый шаг. В магистратуру я ни за что не получила бы стипендию, и мы бы не приехали. И к тому же у нас появится больше свободного времени. Ты сможешь подрабатывать и наконец-то закончишь первый уровень - химию".
  Как я в это вляпалась? В такие моменты я мечтала никогда не знать Алёну.
  "Где бы ты была без меня? Попала бы в Калифорнию?" - думала Ба.
  А зачем мне было бы сюда попадать?.. Но да, Алёна всегда оказывалась права, а я разучилась жить без неё и приучилась слушаться, как блохи из блошиного цирка слушаются огромного человека-дрессировщика. Попала в другую страну - что ж, Алёна поможет. Буду учиться и работать на другом языке - раз Алёна рядом, я справлюсь. Жить не своей жизнью - но другой жизни, кроме Алёниной, у меня и нет.
  "Молодец", - а искреннюю похвалу от Ба можно услышать не часто.
  ***
  Из-за языкового барьера я оказалась абсолютно отрезанной от реального мира. Алёна просто командовала, что и когда говорить, а я попугаем повторяла. Зачастую родственница не удостаивала меня чести понимать с кем, и о чём я разговариваю.
  Разумеется, ещё в московском универе для меня стало привычным делом не вникать в собственные слова. К выпуску я уже повторяла мысли Алёны с задержкой в долю секунды и преподаватели прекратили делать замечания о том, что я долго думаю.
  Но теперь приходилось проделывать те же фокусы на незнакомом языке, и я тупила сильнее, чем в первые дни учёбы в первом вузе. Хотя в старом универе нам преподавали английский, и я как-то сдала экзамен, произнося Алёнины фразы, это не шло в сравнение с настоящей учёбой на незнакомом языке, где мне следовало отвечать перед преподавателями, болтать с сокурсниками, общаться с продавцами и записывать лекции на языке, который казался не понятнее эльфийского из "Властелина Колец".
  С началом лекций Алёна пела и плясала, как птица, улетевшая осенью в тёплые края. Удивительно, что поведение родственницы изменилось кардинально: если в прошлом она запрещала мне общаться с людьми в принципе, запугивая тем, что не станет помогать на докладах или зачётах, то теперь она собралась передружиться со всеми студентами КалТека. Здесь оказалось намного больше девушек, чем в старом вузе, так что в первый же день учёбы Алёна перезнакомилась со всеми ними и, что поразило меня до глубины души, добровольно познакомилась с несколькими парнями.
  "Что с тобой случилось?" - удивлялась я, вернувшись в общагу после первых лекций.
  "Буду жить, как полагается студентке!" - гордо заявила Алёна и начала напевать деревенскую песню, слишком напоминающую матерные частушки.
  "Слушай, это здорово, что ты наконец-то становишься нормальным человеком, но... - вздохнула я, - мне ни черта не понятно. О чём ты болтала в столовой? Что такое у тебя спросил препод в очках, если после твоего ответа, он заржал как истерик? Почему тот..."
  "Хватит ныть, - перебила Алёна. - Я не собираюсь вечно с тобой нянчиться, разжёвывая каждое слово на английском и выплёвывая тебе его на русском. Я не мама-пингвин! Прояви хоть каплю самостоятельности! Привыкла, что я всё одна делаю, да? А попробуй прислушиваться, и поймёшь о чём разговор! Между прочим, в этом году нам следует пройти два триместра химии, и я рассчитываю, что их будешь сдавать лично ты".
  "Два триместра химии? - не поверила ушам я. - Зачем, Ба, опять надо мной издеваться?.. И почему триместры? Что за странная система?"
  "Историческая. Но да, ты будешь сдавать химию. Давным-давно я предупреждала, что для меня жизненно важно твоё знание химии".
  "Да почему? - я бросилась на жёсткую подушку. - Почему именно химию?"
  "Потом поймёшь. Приготовь нам поесть".
   В этом была вся Алёна: я займусь думанием важных дум, а ты приготовь пожрать. Как же она меня достала!
  "Я всё слышу", - думала родственница.
  Прилетев на общую кухню, я начала агрессивно рыться в холодильнике, ища продукты, купленные утром, и не заметила Джанет, стоящую у плиты и готовящую спагетти.
  Джанет, оформляющая нам документы по приезде, действительно оказалась моей соседкой по общежитию. Но в понимании КалТека соседями считались не люди, делившие комнату, а студенты, живущие на одном этаже, так как каждому здесь полагалась собственная меблированная комната.
  - Привет! Тебе помочь? Ищешь свою еду? - спросила Джанет, и я её поняла значение слов скорее по жестам, чем по словам.
  - Нет, спасибо, - произнесла я с жутким акцентом. Почему-то акцент был слышен намного больше, когда я не повторяла мысли Алёны, а пыталась говорить сама.
  Достав из холодильника замороженную пиццу, я подошла к духовке и уставилась на обозначения режимов и непонятные слова, из которых предпочла тыкнуть на самое короткое. Затем я столкнулась с температурной шкалой и поняла, что градусы Фаренгейта не помогут приготовить пиццу при нормальной температуре.
  - Выбирай вначале режим разморозки, - пришла на помощь Джанет, пальцем показывая на нужные клавиши, - а через десять минут запрограммируй включение конвекции. И, как я понимаю, ты не ладишь с Фаренгейтом? Смело ставь ровно четыреста градусов. По Цельсию это двести четыре и четыре в периоде.
  "Вот видишь, не страшный язык", - думала Алёна.
  "Но я не знаю, как ответить!" - паниковала я.
  "Повторяй за мной..."
  - Спасибо, часто путаюсь в ваших градусах, - повторяла я за Алёной по-английски. - Но, конечно, я знаю, что можно просто вычесть из градусов Фаренгейта тридцать два и умножить на пять девятых, чтобы получить градусы Цельсия.
  - Ты счастливая, если можешь проделать такое в уме, - вернулась к варке спагетти Джанет. - Я, пока не попала в КалТек, была уверена, что все в мире пользуются Фаренгейтом, а про градусы Цельсия говорят только, чтобы показаться умнее. Но у нас половина студентов из других стран, и оказалось, что только здесь, в США, мы пользуемся древней метрической системой.
  - Во многих отношениях ваша система даже полезнее международной системы единиц, - произносила я мысли Алёна. - Она как интуитивно понятный интерфейс.
  - Серьёзно? - рассмеялась Джанет и чуть не упустила вываривающиеся макароны. - Впервые вижу, чтобы европейским студентам нравилась наша система! Обычно все проклинают!
  Алёна забыла про голод и продолжила болтать с Джанет до готовности пиццы. На удивление она даже не пилила меня за пиццу, хотя обычно и настаивала на питании овощами и отварной куриной грудкой.
  Я понимала немногое из диалога, потому что вскоре девушки стали обсуждать якобы научную хрень типа математического предела терпения профессора по специальной теории относительности и экспериментально обоснованной формулы идеальной пиццы.
  "И на что вы тратите мозги?" - спародировала я ворчливую интонацию Ба.
  "Заткнись", - отозвалась та и продолжила болтать.
  К концу бессмысленного разговора голова разбухла, как забытые в стиральной машинке носки, а язык распух, как от укуса пчелы, от бесплодных попыток быстро произносить английские термины. Я уже боялась представить, что меня ждёт на экзаменах.
  Однако мне удалось уловить, что Джанет моя ровесница, что она учится на третьем курсе Отделения Технологий и Прикладной Науки, изучая искусственный интеллект. Она из небогатой семьи, которая была вынуждена взять кредит на оплату института дочери, и теперь Джанет зарабатывает, как может. Поднаторев в программировании, она смогла запатентовать несколько алгоритмов, придуманные ей изначально лишь для сдачи экзаменов, и один из таких патентов смогла продать Гуглу, что пока она считала главным достижением жизни.
  - Но в будущем я буду делать нейросети для НАСА, - с уверенностью говорила Джанет.
  - А в соседнем кабинете я открою, что такое нейросети на самом деле, - с не меньшей уверенностью ответила Алёна.
  ***
  Пока Алёна зубрила лекции, я строила головокружительную карьеру баристы в столовой кампуса. Мне помогла Джанет, работавшая здесь же на первом курсе, а теперь занятая на кафедре информатики. Работа баристы оказалась самой непыльной в столовой, потому что мало кто из бедных студентов подходил к нашему с кофемашиной уголку, чтобы купить капучино за три бакса. За эти же деньги они могли набрать целый поднос зажаренной картошки фри, и поэтому люди на раздаче еды работали, не покладая рук, но и получали в три раза больше меня.
  "Говорила бы сносно на инглише - получала бы больше", - недовольно прокомментировала родственница.
  Пока не было посетителей, я пялилась в окно, слушая сбивчивые мысли Алёны. Та, начав учиться на чужом языке, стала на нём же думать, и порой я чувствовала языковой барьер не только с чужими людьми, но и с Алёной.
  Вдруг в столовую вбежал пожилой мужчина с потным лицом и съехавшими очками.
  - Один большой латте и капкейк с вишней, - сказал он, подойдя к моей витрине и начав отсчитывать мелочь из кошелька.
  - Пять долларов сорок восемь центов, - посчитала я на кассе.
  - О, мисс Кузнецова! - посмотрел на меня мужчина и улыбнулся. - Не замечал, что вы здесь работаете. Давно?
  "Кто это?" - спросила я Алёну.
  "Твой лектор по химии", - ответила та.
  "Ты мне скажи, как его зовут!" - кричала я.
  - Добрый день, профессор МакКинсли, - поздоровалась я после подсказки родственницы.
  - Да-да, привет, - суетился мужчина, вытряхивая мелочь. - Вот, посчитайте сами, я не силён в складывании центов.
  Пришлось разгребать горку монет по пять-десять и меньше центов каждая, пока аппарат готовил кофе.
  - Надеюсь, вы не злоупотребляете кофеином? - спросил профессор МакКинсли, чаще, чем это делают спокойные люди, поправляя очки. - Уверен, вы помните из моих лекций, что кофеин является алкалоидом, которые относят к группе психомоторных стимуляторов.
  "Что он говорит?" - кричала я Алёне, сохраняя улыбку на лице.
  "Умничает, - фыркнула Ба. - Повторяй за мной..."
  - Но он блокирует аденозиновые рецепторы головного мозга, - повторяла я вслух, - и не даёт аденозину стимулировать сонное состояние.
  - Вижу, вы уже готовы перейти к лекциям по биологии, - улыбнулся профессор, а я продолжала отсчитывать монетки, мало следя за их с Алёной разговором.
  - Жду не дождусь перейти на следующий уровень, - повторяла я за родственницей.
  - Не стоит считать, что биология превосходит химию, - говорил мужчина. - Они рассматривают материю в разных масштабах, давая происходящему разные объяснения, которые не могут существовать одно без другого.
  - Я это и имела в виду, - произносила я мысли Алёны. - Тем не менее, я считаю, что мир стоит изучать по мере изменения масштаба, от малого к крупному или наоборот.
  - Но, если не ошибаюсь... - нахмурился МакКинсли, - ваше основное направление - это физика, верно?
  - Верно, - кивнула я за Алёну, не отрываясь от монет.
  - Тогда по вашей логике, вы не сможете начать изучение химии или биологии или, не дай бог, психологии, пока не изучите всю физику, в том числе такую загадочную её отрасль, как квантовая механика? - снисходительно улыбался профессор.
  - Не совсем так, - повторяла я за Алёной. - Я сказала, что можно начать от самых маленьких частиц к самым крупным, но и наоборот сработает. Проблема в том, что никто не знает, какая структура самая малая и какая - самая большая. Может быть, ничего меньше кварка не существует, а может и существует. И как бы ни был высок соблазн начать с самого низу, это невозможно...
  - Продолжайте, - заинтересованно поправил очки профессор.
  - И я решила принять за начала координат наш уровень, - я пыталась сделать вдумчивый взгляд, понимая, что Алёна начинает выпендриваться перед преподавателем в надежде на сданный экзамен. - Тот, что принято называть макроуровнем. Там, где можно ронять ядра с Пизанских башен, чтобы оценить скорость свободного падения, и можно следить как быстро холодное молоко смешивается с горячим кофе.
  - То есть начать с законов физики, законов классической механики, и пойти... куда? - развёл руками профессор. - Вверх или вниз?
  - В обе стороны, - загадочно улыбнулась я, чувствуя настроение Алёны.
  - Не понял.
  - Одновременно и вверх, и вниз. От законов классической механики открыт путь и наверх к, как вы сказали, не дай бог, психологии, и вниз, к квантовой механике.
  - Считаете, что путь занимает одинаковое... - профессор вращал руками, пытаясь сформулировать, - расстояние... время?..
  - Зависит от интеллектуальных способностей, - усмехнулась Алёна, и я почувствовала, как её мерзкая усмешка проявилась на моём лице.
  - Тут вы правы, - рассмеялся МакКинсли. - Не хочу вас обидеть, но боюсь, что никому из людей не под силу в одиночку пройти такой путь.
  - А вдвоём?
  - Хоть втроём, хоть вчетвером, хоть семью миллиардами. Мы делаем это всем миром, мисс Кузнецова, и пока не преуспели. Хотя, если вы всего лишь говорите о занятном упражнении для разума, и не о том, чтобы всерьёз заняться всеми науками сразу...
  - Я просто имела в виду... - засомневалась Алёна, - да, упражнение для ума... конечно.
  - Вот и славно, - улыбнулся профессор. - Всеми науками заниматься бессмысленно. Разве будет толк в объяснении эффекта кофеина, если мы попытаемся проследить путь каждого электрона в этом танце атомов углерода, кислорода, натрия и водорода? Получится занятная задачка для компьютера, но в ответе смысла будет меньше, чем в обыкновенных формулах химических реакций теина или в простой фразе "кофе помогает мне проснуться". Синергия! Целое не равняется сумме своих частей... Хочу сказать, что каждая наука хорошая в своём масштабе. Физика должна объяснять электроны. Химия пусть объяснит кофеин. А бариста пусть выяснит, как продажи кофе коррелируют с успеваемостью студентов.
  Профессор засмеялся, а Алёне явно не понравилась его шутка. Когда она снова готова была выдать что-то заумное, я закончила подсчёт горки монет и сказала, сгружая центы в кассу:
  - Пять долларов сорок восемь центов. Ваши кофе и капкейк.
  - Вкуснятина! - профессор улыбнулся, вдыхая аромат кофе из стакана, который я ему только что вручила. - Желаю хорошо закончить рабочий день. И не переживайте о всяких уровнях, масштабах... Ко второму курсу у всех студентов пропадает желание понять смысл жизни и стать докторами всех наук.
  - Хорошего дня, - улыбнулась я, чувствуя недоговорённые слова Алёны внутри.
  Когда профессор ушёл, а я стала промывать кофемашину, родственницу прорвало:
  "Напыщенный индюк! Станет учить меня, как думать! Если он тупой и не хочет ничего знать, кроме химии, кроме реакций серы с аммиаком, то не я в этом виновата!"
  "Он вроде сказал, что преподаёт не только химию, но и биологию..." - подумала я.
  "Заткнись! Я видела список его научных публикаций. Проплаченные банальности для фармацевтических компаний! И лекции он ведёт, потому что за них платят, козёл!"
  "Да что он тебе сделал? - не понимала я. - По-моему, милый дружелюбный преподаватель. Вот если бы все такими были..."
  "То человечество бы давно погибло", - злобно фыркала родственница.
  Но работая рядом с витриной сладостей, я заметила тенденцию, что Алёна становится намного добрее, стоит мне надкусить пирожное с корицей.
  ***
  - Как ты оказалась на первом курсе?
  Мы впервые созванивались втроём по Скайпу с Петей и Светой, и последняя, услышав, что я решила второй раз пойти на бакалавриат, мягко говоря, удивилась. Но едва ли кто-то мог удивляться произошедшему сильнее меня.
  - Это оказался единственный вариант получить стипендию, - говорила я в ноутбук.
  - Жестоко, - сказал искажённым голосом Петя. Я видела за его спиной освещённое солнцем окно, а у меня на улице стояла ночь.
  - Ты всегда любила учиться, - весело рассмеялась Света. За ней виднелись фотообои морского побережья. Однажды я была у Светы в гостях и помнила эти потрёпанные обои над её диваном.
  - Ты правильно сделала, потому что в магистратуре повеситься можно, - вздохнул Петя. - Завтра я должен сдать проект по физике нейтронов в космических лучах, а у меня готова только половина.
  "Так какого чёрта этот идиот треплется по Скайпу? - раздражённо думала Алёна. - Ему не хватит соображалки нарисовать банальный график дифференциального энергетического спектра космических лучей".
  - Боже, что это за хрень? - ужаснулась Света, услышав, какой предмет проходит Петя. - Хотя я делаю курсач по нелинейной оптике, и он тоже та ещё штучка!
  "Она вылетит после первой же сессии без моей помощи", - без сочувствия думала Алёна.
  - Илона, я тут подумала... тебе не интересна... - Света мило улыбнулась и посмотрела в учебник, проверяя название, - генерация второй оптической гармоники?
  "Пусть и не рассчитывает на помощь, - думала Алёна. - У меня здесь новая жизнь. Хотя было бы интересно изучить образование вторичных электромагнитных волн".
  - Прости, нет времени, - улыбнулась я, счастливая от того, что Алёна не мчалась помогать.
  - Свет, ну это просто неприлично! - сказал Петя. - Илона должна справляться с программой КалТека, а ты её отвлекаешь!
  - Да она всё и так знает! - убеждала парня Света. - Лучше скажи, Илона, ты уже видела Голливудских звёзд в Лос-Анджелесе?
  - Ну, я ещё и не была в Лос-Анджелесе нигде, кроме аэропорта, - призналась я.
  - Как? - воскликнула Света. - Это же город мечты! Я с детства мечтала там жить!
  - Времени всё нет... - замялась я, умалчивая, что времени у нас с Алёной больше, чем ожидалось, но родственница тратит его на вечеринки в кампусе.
  - Понимаю, - сказал Петя. - Всё-таки учёба на другом языке - это ад. Но я уже видел профессоров, которые работали в Чилийских обсерваториях!
  "Нашёл, чем гордиться", - фыркала Алёна.
  - Здорово! - обрадовалась я, что по крайней мере один из нас занимается любимым делом. - На шаг ближе к мечте!
  - Да! - расплылся в улыбке Петя, давая возможность мне любоваться его лицом под недовольное шипение Алёны.
  - Нашёл себе, наконец, девушку? - спросила Света, и моё сердце ёкнуло.
  - Ну... - замелся Петя. - У меня нет времени, даже чтобы за продуктами зайти иногда.
  - Отговорки! - махнула рукой Света. - Мог бы давно признаться, что ты гей.
  - Что!? - обалдел Петя, как и я.
  - Это всем понятно, - заговорчески подмигнула Света. - Ты общался со мной и Илоной четыре года, и знаешь... даже ни разу не посмотрел на мою грудь! Ну, Илонину ты мог и не заметить, конечно. Без обид, подруга. Но мою... Либо у тебя бомбических размеров комплексы, либо ты гей!
  "А-ха-ха", - ржала внутри Алёна.
  - Просто... - Петя покраснел, как помидор, и я, судя по маленькому окошечку на экране с моим изображением, тоже.
  - Расслабься, ты же теперь живёшь в Европе, там все такие! - рассмеялась Света.
  - Света, ну хватит, - попросила я.
  - Я всех вижу насквозь! - гордо заявила Света.
  "Дура", - злобно думала Алёна.
  - Давайте не будем ссориться, - примиряюще улыбнулась я.
  - Да кто тут ссорится? Говорю как есть, - подмигнула Света. - По какой ещё причине парень будет общаться с двумя девушками и за четыре года не переспит ни с одной из них?
  "Меня сейчас стошнит", - думала Ба.
  - Света, замолчи, - просил Петя, закрывая руками лицо.
  - Да хватит тебе стесняться! - смеялась Света.
  Тут Петя не выдержал и закрыл ноутбук, оборвав связь. Его окошко погасло, и изображение Светы растянулось на весь мой дисплей.
  - Зачем ты это сделала? - спрашивала я.
  - Уверена, он не обиделся! - улыбнулась Света. - Лучше я тебе расскажу, что делают сейчас ребята с потока...
  "Избавь нас от её тупых сплетен", - приказала родственница.
  - Прости, пора ложиться спать, - показала я на темноту за окном. - Завтра рано лекции. Пока!
  Несмотря на возмущение Светы, я завершила звонок.
  "По крайней мере, в этом ты не сможешь меня обвинить", - подумала Алёна.
  "Иди к чёрту, - я чувствовала, как подступают слёзы. - Кажется, у меня опять не осталось друзей..."
  "Но у меня их полно! - гордо сказала Алёна. - Завтра пойдём на пати, расслабимся. Хочешь, парня тебе найдём?"
  "Иди к чёрту".
  Я закрыла ноутбук и рухнула на кровать, надеясь впасть в кому и проснуться через сто лет.
  ***
  В русском Контакте я нашла новую страницу путешественника Вадима, которую он стал вести от другого имени, написав в закреплённой верхней записи, что скрывается от полиции Эфиопии, боясь депортации и пожизненного запрета выезда из России.
  Как Вадим оказался в Эфиопии? История умалчивала, но, очевидно, что он всё же не вернулся в тюрьму ЮАРа и почему-то продолжил путешествие по Африке. На фотографиях лицо моего ровесника казалось лицом сорокапятилетнего повидавшего виды мужчины, и я даже проверила своё отражение, опасаясь увидеть там глубокие морщины, как у Вадима.
  По фотографиям и записям было понятно, что Вадима приняли в организацию Красного Креста, и теперь он ездил по беднейшим деревням Эфиопии и делал местным жителям вакцины, если рядом не оказывалось квалифицированного медика, или просто давал таблетки.
   Вадим на снимках радостно улыбался худощавым детям с кровавыми волдырями. Он так сильно загорел, что мало отличался от местного темнокожего населения. На паре фотографий он был одет в национальную одежду народа амхара и украшен несколькими нитками бус. За его спиной всегда висел ранец с большим красным крестом, в котором он носил не только медикаменты, но и простую воду, которая тоже оказалась дефицитом в Африке.
  В последней записи Вадим рассказывал, что Красный Крест счёл его достаточно ценным сотрудником, чтобы связаться с посольством России в Эфиопии и продлить срок действия его загранпаспорта, а это в том числе означало, что пребывание Вадима в Африке становилось легальным и он мог официально работать в международной благотворительной организации. По его улыбке на прикреплённой фотографии становилось понятно, что большего для счастья Вадима и не нужно.
  "Неприятный тип", - думала Алёна.
  "Почему? - искренне не понимала я родственницу. - Он тратит жизнь на помощь людям, а не на просиживание задницы в аудиториях".
  Но Алёна лишь презрительно промолчала.
  
  Глава 8
  Я проснулась от стука в дверь: такого громкого, как будто некто собирался вынести её железным тараном. Вскочив с кровати, я открыла дверь, как была - в пижаме с овечками. В коридоре общежития стоял Боб, усатый аспирант аэронавтики из Австралии, который жил на моём же этаже. Обычно мы с ним почти не разговаривали, ограничивая общение фразами привет-пока и поиском просроченных продуктов в общем холодильнике.
  - Дивизия, подъём! - весело закричал он.
  - Что случилось? - хриплым ото сна голосом спросила я. - Пожар?
  - Хуже! - округлил глаза Боб. - Азот есть?
  - Чего? - нахмурилась я.
  - Жидкий азот! - как на дуру уставился на меня Боб. - На две тыквы не хватило.
  - Какие тыквы?
  - Смеёшься? - удивился Боб. - Сегодня же Хэллоуин! А, да ну тебя!
  Боб разочарованно ушёл к другой двери, требуя жидкого азота у моего соседа Стива.
  "Ты что-нибудь поняла?" - спросила я у Алёны.
  "Нет, - с раздражением ответила та, а она бесилась каждый раз, когда что-то не понимала. - Иди и выясни".
  Переодевшись под типичную калифорнийскую октябрьскую погоду, то есть натянув шорты с майкой, я вышла на общую кухню, чтобы обнаружить её превращение в лабораторию.
  Все жители этажа собрались на кухне, нацепив белые халаты, плотные рабочие перчатки и прозрачные маски на глаза. Стоял непривычный холод, а над разделочным столом клубился белый пар.
  - Да где Боб? - услышала я голос Джанет. - Я сейчас обольюсь остатками...
  - Выливай на старую тыкву, всё равно слишком мало для новой, - говорил Якуб, аспирант кафедры материаловедения из Польши.
  "Надеюсь, эти придурки уберут за собой", - думала Алёна.
  - Ребят, а что вы делаете? - осторожно спросила я.
  - О, Илона! - заметила меня Джанет.
  Она отошла от стола, и я увидела большие заиндевевшие железные контейнеры. Внутри оказались средних размеров тыквы, от которых шёл ледяной белый пар, но он не поднимался к потолку, а стелился по столешницу, спускаясь затем на пол и подползая ко мне, как агрессивная форма инопланетной жизни в триллере.
  - Поздравляю с первым Хэллоуином в КалТеке! - Джанет хлопнула меня по спине и стянула запотевшую маску-очки. - Ты не читала про традицию?
  "Ба?" - позвала я на помощь.
  "Я читаю только полезную информацию", - ответила та, но я чувствовала, как в Алёне пробуждается интерес к происходящему.
  - Нет, - сказала я.
  - Закрывай крышкой! - кричал Якуб остальным. - Или азот испарится за три с половиной минуты!
  - Каждый Хэллоуин, - поясняла Джанет, - мы, студенты КалТека, сбрасываем замороженные тыквы с самого высокого здания кампуса.
  - С библиотеки? - уточнила я.
  - Да, с библиотеки Милликена, - кивнула Джанет. - Поэтому сегодня во всём институте страшный дефицит жидкого азота. Дело усложняется тем, что никто с нашего этажа не учится на Отделении Химической Технологии. Только Якубу чудом удалось свистнуть пару баков азота с кафедры материаловедения.
  - Это не наказуемо? - удивилась я.
  - Традиции много лет, - улыбнулась Джанет, - и преподаватели сами морозили тыквы в своё время, так что оставляют азот на видном месте.
  - Обязательно использовать жидкий азот?
  - Разумеется! - воскликнула Джанет. - Увидишь вечером, как летят тыквы с крыши, сама поймёшь. За ними остаётся хвост, как за кометой! Тыквы из морозилки такого не умеет, естественно.
  Тут на кухню вернулся Боб с новым железным контейнером.
  - Продолжаем! - воскликнул он, что было встречено радостным гулом студентов.
  Вечером на закате мы тащили пять замороженных тыкв в баках к библиотеке. У входа в здание собрались, кажется, все студенты КалТека, которых по меркам мировых университетов было очень мало - чуть больше тысячи человек. Но когда они, или вернее мы, все собирались в одном месте, то казались большой толпой. Вернее - единой силой, где каждый осознавал себя частью общего. Общего, представляющего собой немного больше, чем простую сумму частей.
  "Не перебарщивай", - прокомментировала Алёна.
  - Наверх мы сами, - сказал Боб, и они с Якубом забрали все баки и зашли в стеклянные двери библиотеки, направляясь к лестницам.
  - Почему? - спросила я у Джанет.
  - По традиции тыквы сбрасывают самые старшие, - пояснила та, - а мы пока смотрим снизу.
  Мы уселись на зелёном газоне среди студентов, многие из которых были одеты в Хэллоуинские костюмы. Помимо обычных вампиров и супергероев, здесь находились совсем непонятные персонажи. Я села рядом с парнем, завёрнутым в несколько слоёв спрессованной фольги с колпаком мага на голове, на одной руке у него была маскарадная перчатка в виде клешни краба, а на другой - в виде футуристичной руки робота.
  "Заговори с ним", - вдруг приказала Алёна.
  - Что означает твой костюм? - спросила я, слыша собственный сильный акцент.
  - Спасибо за вопрос, - улыбнулся парень, поднял руки и потряс ими, показывая, что его фольга может переливаться как перламутр. - Я тёмная материя.
  - Почему? - не поняла я.
  - Потому что никто не знает, как она выглядит! А-ха-ха! - громко засмеялся парень, до смерти довольный своей шуткой.
  Я из вежливости тоже посмеялась, хоть и не поняла юмора.
  "Потому что это и не смешно, а тупо", - как всегда кисло добавила родственница.
  - Я Сунлинь, - представился парень, протягивая клешню. - Из Китая.
  - Меня зовут Илона, - я пожала мягкую лапу костюма. - Из России.
  - Смотрите! Летят! - закричали все вокруг.
  Вдруг включилась громкая музыка и с крыши библиотеки посыпались оранжевые тыквы.
  Как и обещала Джанет, зрелище впечатляло. Кажется, студенты наготовили несколько сотен тыкв, а теперь старшие аспиранты одновременно отправляли их в полёт. Я боялась, что овощи побьют стеклянные стены библиотеки, но они успешно долетали до земли, оставляя в воздухе след испаряющегося азота и раскалываясь при приземлении на заледеневшие куски. Студенты на газоне вскочили и стали радостно кричать, приветствуя тыквы, а аспиранты наверху махали нам и скидывали новые и новые снаряды.
  Когда последняя тыква разбилась у входа в библиотеку, кто-то крикнул в микрофон, и это раздалось на весь кампус:
  - Счастливого Хэллоуина, КалТек!
  - Да! - закричала Джанет, и я заметила, что она всё снимала на телефон. - Улыбнись камере!
  Я увидела наши с Джанет довольные лица на экране её мобильника, а за нами - толпу радостных наряженных студентов.
  - Пошли в Южные дома! - предложила Джанет, подразумевая самые старые дома-общежития. - Там самые крутые хэллоуинские вечеринки!
  Кто-то остался праздновать прямо на поле перед библиотекой, но большая часть расплывалась по общежитиям. Это было связано не столько с желанием тусоваться в закрытом помещении, сколько с американским законодательным запретом на употребление алкоголя на улице.
  "Наконец-то большая пати!" - радовалась Алёна, а вот меня перспектива, наоборот, пугала.
  Джанет привела меня к дому Дабни, минималистичному трёхэтажному общежитию с резным каменным входом, над котором сегодня висела гирлянда из картонных летучих мышей. К фонарям у входа привязали связки чёрных и оранжевых воздушных шаров, а на балконе над входом повесили растяжку с надписью "Счастливого Хэллоуина!".
  - Здесь живёт Пол, - объясняла Джанет, заходя в общежитие, - мы с ним на направлении информатики учимся, в прошлом году вместе годовой проект сдавали. Он организует все вечеринки в доме Дабни, и нам по знакомству можно присоединиться бесплатно.
  Внутри уже набилась пара сотен человек в костюмах и без. Все собрались в холле с высокими потолками на первом этаже. Свет был приглушён, чтобы тыквы со страшными рожицами и со свечами внутри хорошо выделялись на старых деревянных столах, на которых стояли закуски и алкоголь, представленный в первую очередь пивом.
  - Пол! - крикнула Джанет и обняла парня в белом лабораторном халате и в растрёпанном седом парике. - Ты кто, Эйнштейн?
  - Йа, майн либен! - нетрезво ответил Пол. - С вас по двадцатке и можете наслаждаться.
  - Пол, помнишь, что ты обещал за прошлогодний проект? - упёрла Джанет руки в боки.
  - Ладно, - махнул рукой Пол, но потом показал пальцем на меня, - но с тебя двадцатка.
  Сначала я думала, что вечеринки организовывает сам институт, но оказалось, что все украшения, еда и, конечно, выпивка, покупались лично студентами, и в доме Дабни Пол закупился припасами для Хэллоуина на личные сбережения.
  Отдав Полу-Эйнштейну двадцать долларов, я оставила его с Джанет и отправилась к столу с твёрдым намерением отбить потраченные деньги.
  "Молодец, хозяйственная девочка", - с издёвкой похвалила меня Алёна.
  Доедая третий сэндвич и допивая второй стакан вина, я услышала спор двух знакомых голосов в конце зала, где осталась Джанет.
  - Признай, что у тебя просто нет бабла на нормальный костюм! - кричал пьяным голосом Пол-Эйнштейн. - Но называя эту хрень тёмной материей, ты оскорбляешь всех присутствующих будущих и настоящих учёных!
  - Чего ты завёлся? - смеялся Сунлинь в костюме из фольги с крабовой клешнёй и роботообразной рукой. Кажется, он тоже был далёк от трезвости. - Сегодня Хэллоуин, чувак! Я мог прийти голым и сказать, что я Мария Кюри. Тебя бы это так же расстроило?
  - Меня бы это меньше расстроило! - Пол хлопнул себя по голове. - Но представляя эту за пять минут склеенную штуковину основной загадкой астрономии, ты унижаешь меня лично!
  - Да чем? - смеялся Сунлинь, отхлёбывая из пластикового стакана. - Ты не веришь, что моя клешня обладает скрытой массой? Или не веришь, что мой костюм состоит из небарионной фольги?
  "Какой фольги?" - поинтересовалась я у родственницы.
  "Небарионной, - без интереса ответила Алёна. - Для всех, кроме тебя, очевидно, что это шутка, потому что вся видимая материя состоит из барионов, то есть из протонов, нейтронов, сигма-гиперонов... в общем, из слов, которых ты не знаешь"
  "Пол, кажется, тоже их не знает", - подумала я, глядя, как тот уже замахивается кулаками на Сунлиня.
  "Он просто пьян, - с отвращением сказала Алёна. - И ты прекрати бухать"
  - Если мы сами не относимся к науке серьёзно, то как мы можем ожидать, что государство станет выделять деньги на исследования? - кричал Пол.
  - У тебя нет чувства юмора! - не выдержал Сунлинь и выплеснул содержание своего стакана Полу в лицо.
  Алая жидкость попала на взлохмаченный парик Пола, искусственные волосы опустились и перетянули парик так, что он наполовину сполз с головы Пола, показывая его настоящие светлые волосы.
  - Ты не достоин учиться со мной в одном институте! - крикнул Пол, размахнулся кулаком и попал Сунлиню не в лицо, а в плечо. Тот не упал, а рассмеялся.
  - Тебя не возьмут в космос! - ржал Сунлинь. - Там иногда надо работать руками.
  Пол замахнулся снова, но упал на Сунлиня, и вместе они обрушили стол с закусками. Тут уже вмешались остальные студенты, растащив дерущихся.
  - Я тебе череп прошибу! - угрожал Пол, вырываясь из рук более трезвых студентов. - Перестанешь испускать электромагнитное излучение, как настоящая тёмная материя!
  Сунлинь продолжал смеяться, показывая клешнёй на разъярённого Пола.
  - Прости, обычно он нормальный, - сказала оказавшаяся около меня Джанет.
  "Спроси, почему его задел костюм тёмной материи? - думала Алёна. - Он же, как и Джанет, занимается информатикой, а не астрономией".
  - В этом институте все проходят одинаковые предметы на первых курсах, - ответила Джанет, когда я озвучила вопрос родственницы. - И мы, информатики, и материаловеды и, скажем, историки науки, все разбираемся в азах химии, физики или астрономии. И иногда тебя задевает то, к чему ты прямого отношения не имеешь.
  - А Сунлинь? - спросила я. - Он из другого общежития? И с направления астрономии?
  - Первый раз его вижу, - пожала плечами Джанет, - как и Пол. О, Никки!
  Джанет поприветствовала высокую девушку с длинными фиолетовыми волосами, большими татуировками и с пирсингом в брови, на губе и в носу.
  - Сто лет тебя не видела! - обрадовалась незнакомка. - Всё сидишь на кафедре?
  - Да, не вырваться из этой цитадели, - закатила глаза Джанет. - Знакомьтесь, это Илона, это Никки.
  Я пожала руку девушке, уже понимая, что забыла её имя, потому что лимит моей памяти на новые имена обычно составлял одну штуку в день, а уже встретила слишком много людей на Хэллоуине.
  "Тогда лучше выкинь остальные имена из своей тупой башки и запомни Никки!" - кричала Алёна.
  - А, ты первокурсница из России? - улыбнулась Никки, и я увидела пирсинг в её языке. - Джанет рассказывала, как ты странно говоришь, то с сильным акцентом, то без!
  - Никки! - стукнула её по руке Джанет.
  - Ой, да в акценте нет ничего плохого! - смеялась Никки. - Лично я нахожу славянский акцент очень сексуальным.
  - Э-э-э... ну, спасибо, - не обрадовалась комплименту я.
  "Наконец-то! - кричала мысленно родственница. - Наконец-то! Это подарок судьбы, Илона! Не вмешивайся и повторяй всё, что я тебе скажу!"
  Джанет ушла приводить в чувство Пола после драки, и мы с Никки остались в неловком молчании, как два полярных медведя на льдинах, медленно проплывающих друг мимо друга в Ледовитом Океане.
  - Как тебе Лос-Анджелес? - спросила Никки, потягивая пиво из жестяной банки через трубочку.
  - Я ещё не видела города, - повторяла я слова Алёны и чувствуя странные, несвойственные мне интонации, - может, покажешь мне его?
  - За три месяца ни разу не была у океана? - изумилась Никки и немного облилась пивом. - Это должно быть исправлено сейчас же! Мы едем купаться! А потом гулять по Аллее Звёзд!
  - Отличная идея! - радостно улыбалась через меня Алёна. - Но как же мы доберёмся до побережья?
  - Фигня! - махнула рукой Никки и выкинула пустую банку, промахнувшись мимо урны. - Я на колёсах. В смысле, не подумай... На машине!
  - Мы поместимся туда втроём?
  - Зачем нам третий? - нахмурилась Никки.
  - Ты, я и твоя красота, - гордо произнесла то ли я, то ли Алёна.
  - О, как мило! - приобняла меня Никки, и мы пошли к выходу.
  "Ба, что за фигня? - кричала я. - Почему я подкатываю к первой встречной наибанальнейшими пикаперскими фразочками?"
  "Расслабься, дорогая, - думала Алёна. - У Ба скоро первая сессия, позволь ей впервые в жизни по-настоящему расслабиться!"
  Машина Никки - старый, почти античный кабриолет, был припаркован у заднего выхода из дома Дабни. Я плюхнулась на пассажирское сидение, всеми силами души желая оказаться в тихой комнате своего общежития и позвонить Пете, у которого как раз должны были закончиться сегодняшние лекции в Германии.
  - Ты уверена, что сможешь вести? - спросила я без участия Алёны, видя попытки Никки попасть ключом в зажигание.
  - Опять этот акцент! - ткнула Никки мне в лицо пальцем. - Не бойся, детка, я знаю Калифорнию как свои пять пальцев!
  Мы резко сорвались с места и на полной скорости вылетели с территории кампуса. Прохладный ночной ветер ударил мне в лицо через пробоину на лобовом стекле.
  - В это время года не холодно купаться в океане? - повторила я вопрос Алёны.
  - Сейчас считается лучшее время для сёрфа, - Никки опасно перестраивалась из крайней правой и крайнюю левую полосу. - Ты не сёрфишь?
  - Нет, но всегда хотела попробовать!
  - Ночью мы утонем, если будем сёрфить, - весело смеялась Никки, подолгу отрывая взгляд от дороги, чтобы смотреть на моё лицо. - Предлагаю просто поплавать!
  - Отлично!
  Мы влетели в Лос-Анджелес как будто через пять минут после выезда из института, чудом не попав в десяток аварий по дороге. Другие водители постоянно сигналили нам вслед, наблюдая экстремальные манёвры Никки.
  - Добро пожаловать в Калифорнию! - показала та на залитый огнями город, когда мы вырулили на широкий проспект, обильно украшенный к Хэллоуину. - Хочешь посмотреть, где вручают Оскар?
  "Я хочу выжить!" - кричала я Алёне.
  - Да! - радостно вопила Алёна, поднимая руки и размахивая ими в воздухе.
  Телефон звонил в кармане, и я слышала звонок из Скайпа, но было страшно отпустить ручку двери хоть на мгновенье, потому что казалось, что я могу просто вылететь на повороте.
  - Смотри, отсюда видно надпись "Голливуд"! - Никки развернулась, показывая рукой назад, и чуть не вылетела на встречку.
  - Осторожнее! - кричала я.
  - Уау, какая красота! - кричала Алёна, оценив огромные подсвечивающиеся буквы на холме.
  Мы резко свернули с освещённой огнями улицы и покатили к тёмному пятну на горизонте.
  - Океан! - кричала Алёна. - Плавание в океане отличается от плавания в море?
  - Не знаю, я больше нигде не пробовала! - кричала Никки, перебивая ветер. - Летим в Санта-Монику!
  "Ещё дальше?!" - ужасалась я, опасаясь, что мы останемся ночью на пляже Лос-Анджелеса и не успеем завтра на занятия.
  "Какая ты скучная!" - подумала родственница.
  Жёстко припарковавшись у высокого забора, Никки вылезла из кабриолета, не открывая дверь, и Алёна заставила меня проделать то же самое. Я глотнула на вечеринке пару пластиковых стаканчиков красного вина и чувствовала, как ноги перестают слушаться.
  - Через забор перелезем! - сообщила Никки. - По-другому на пляж не попасть!
  Решётка с мелкими завитками словно была спроектирована для перелезаний, но нам с Никки понадобилось минут десять, чтобы преодолеть двухметровый забор, потому что декоративные листочки и цветы цеплялись за одежду, да и опьянение не увеличивало скорость.
  - Атлантика! - гордо показала Никки на темноту впереди, когда мы оказались на песке. - Я бы жила на пляже!
  "Давай уйдём отсюда, а?" - просила я родственницу, но она не слушала.
  Телефон снова зазвонил, и на этот раз я смогла увидеть, что звонит Петя. Пока Никки раздевалась, а я надеялась, что она это делала только для купания, мне удалось отправить сообщение:
  "Не могу сейчас говорить, позвоню позже. Весёлого Хэллоуина!"
  Моментально пришёл ответ от Пети:
  "Отжигаешь на пати? Они правда в Америке такие, как показывают в кино? Бассейн есть?"
  Я посмотрела на океан и подумала, что бассейн, правда, имеется. Никки запуталась в порванных джинсах, и у меня появилась время написать ещё сообщение:
  "Потом расскажу. Ты собираешься праздновать?"
  "Не, заданий много. У тебя всё в порядке?"
  Мне так хотелось написать, что нет, не в порядке! Что дух моей много-раз-прабабки или моя шизофрения заставили меня прийти на пляж с незнакомой девкой, которая теперь раздевается передо мной! И что я вообще на другом конце света против своей воли! Но серьёзно, как бы это выглядело для Пети? Для кого угодно? Я давно научилась держать проблемы при себе.
  - Эй, собралась плавать в одежде? - крикнула мне Никки.
  "Убери чёртов телефон!" - приказала Алёна.
  "Да ты представляешь, как грубо я сейчас отмахнулась от человека? - мысленно возмутилась я. - Он же мне три раза звонил!"
  "Большой мальчик, потерпит, - равнодушно думала Алёна. - Убирай телефон и раздевайся!"
  Я последовала указаниям родственницы, чувствуя себя ужасно неловко, раздеваясь перед человеком, которого видела впервые в жизни. Телефон вибрировал, принимая сообщения, и я пыталась краем глаза взглянуть на дисплей, но Алёна пресекала попытки на корню.
  Тело Никки оказалось покрыто татуировками с ног до головы, но в темноте было сложно разобрать, что они изображали. Девушка разделась догола и, кажется, ей не казался этот факт странным, а я уговорила Алёну оставить хотя бы бельё.
  То ли правда, то ли показалось, но вода была ледяной! Мы забежали в неё с разбега, и у меня перехватило дыхание, захотелось выбежать и растереть тело, чтобы не свело мышцы.
  - Как вода? - весело спросила Никки, резвясь в невысоких волнах.
  - Отличная! - прошептала я, борясь со сведённой челюстью.
  - Помочь согреться? - загадочно спросила Никки, подходя так близко, что я почувствовала её дыхание, кажущееся огненным на контрасте с холодной водой.
  - Не откажусь, - услышала я в своих словах пошлые интонации Алёны.
  Родственница заставила меня наклониться к Никки и поцеловать её в губы. Девушка жарко ответила на поцелуй, обнимая меня за шею и прижимая ближе. Я чувствовала вкус солёной воды и пива.
  "Что ты творишь? - орала я Алёне, понимая, что руки и ноги окончательно перестали слушаться и теперь подчиняются родственнице. - Хватит! Слышишь?! Ба, прекрати! Это отвратительно!"
  Я или Алёна трогала Никки намного откровеннее, чем бы мне хотелось. Вот уже не только Никки, но и я оказалась совсем без одежды, стоя по пояс в холодной воде и чувствуя пирсинг Никки в губе и в языке.
  - Скажи что-нибудь с русским акцентом, - попросила Никки, пока Алёна заставляла меня целовать шею девушки.
  "Что за бред!?" - орала я на родственницу.
  "Скажи что-нибудь, - приказала Алёна. - У тебя акцент сильнее".
  "Не собираюсь!"
  Алёна говорила что-то, пытаясь изобразить мой акцент, и Никки довольно улыбалась.
  Мне было удивительно, как меня до сих пор не стошнило в океан, и я старалась не думать о происходящем. Невольно я представляла, пришли ли мне новые сообщения от Пети, но мысли о нём делали только хуже.
  - Пошли на берег, - прошептала Алёна Никки, а я бы не отказалась схватить сердечный приступ в туже секунду.
  ***
  Сны Алёны стали настолько реалистичными, что я в первые мгновения не могла понять, видела ли я сон или взаправду оказалась в старом деревенском доме, пахнущем смолой и протопленной печью.
  Алёна сидит у закрытого ставнями окна и через щель смотрит, как три маленьких расплывчатых пятна играют во дворе с собакой. Низкое серое небо, осыпавшиеся деревья, но ещё не покрытая снегом голая земля выдают позднюю осень средней полосы России.
  Перед Алёной горит лучина, и она пытается ткать то ли рубашку, то ли платье грязно-серого цвета, но вдруг останавливается, и я вижу, как кровь стекает по пальцам. Родственница засовывает палец в рот и пытается быстрыми движениями очистить испачканную ткань.
  - Золовка! - слышу я знакомый голос из сеней. - Эй, золовка, отзовись!
  - Таня, я тку у окошка! - отзывается Алёна.
  Расплывчатая фигура девушки показывается перед глазами родственницы, и я могу заметить добрую улыбку на располневшем лице.
  - Голубушка, зачем снова надрываешь глаз? - Таня отбирает у Алёны рукоделие.
  - Скоро зима, а у Фёдора рубашонки тёплой нет, за братом да сестрой донашивает исхудавшую до нитки, - вздыхает Алёна.
  - Выходит, не зря я пришла, - грустно говорит Таня, а Алёна пытается всмотреться в её выражение лица. - Нынче так порешим... Забираю я вязание твоё, да сама дома доделываю...
  - Нет уж! - упрямится Алёна. - Али тебе самой работы не сыщется? А я год хожу без глаз да ещё десять лет прохожу!
  - У меня-то одно дитятко, а не три, вот и работы поменьше. Не упрямься, золовка, я справлюсь. А у тебя скотина не кормлена. Слышу, как гуси кричат, да на всю деревню. Как бы снова молодой барин не ходил по дворам, да не учил крестьян крестьянскую работу делать.
  - Умора! - смеётся Алёна, что-то вспомнив. - Помнишь, как Морей барина учил редьку полоть, да тот навернулся прямиком в навозную кучу!
  - Да, было диво! - смеётся Таня. - Да Морею не до смеха было, когда барский лакей его хворостиной обхаживал по спине!
  - Наша крестьянская доля, - почти весело говорит родственница.
  - Да, молчи да помалкивай, такая доля - вздыхает Таня. - Пора идти мне, золовка, забираю рубаху.
  - Помоги тебе господь, - благодарно говорит Алёна.
  Таня исчезает, забрав, судя по звукам, больше, чем одну рубашку.
  Я вижу, как Алёна закутывается в тёплый платок, надевает меховую тужурку и выходит на улицу. Мелочей не разглядеть, но я слышу, как грязь раскалывается под ногами словно лёд, и ноги Алёны проскальзывают.
  - Ниночка, Никитка, Федорка! - зовёт Алёна. - Домой скорее, пока не задубели!
  - Но мама, нынче тепло! - отвечает звонкий мальчишеский голос.
  - А ну быстро, не то бате расскажу! - грозит Алёна, и дети тут же залетают в избу.
  Алёна заходит то ли в сарай, то ли в погреб, и даже сквозь сон я чую ужасающую вонь. Родственница роется в навозе или в испортившихся овощах, но в итоге она нагружает этим доверху тележку и вывозит на свет.
  Я могу разобрать небольшие загоны скота, мимо которых ходит Алёна, чтобы покормить животных. Вот она останавливается у коровы и вываливает в корыто перед ней кучу субстанции, взятой из подвала. Далее мы встречаемся с десятком или больше свиней, обступивших Алёну визгливым кругом и хватающих её сарафан за подол. Потом нам попадаются куры, клюющие ноги родственницы. И на десерт - стая огромных гусей, норовящих покусать Алёну за руки.
  Закончив с кормлением животных, Ба берёт коромысло с вёдрами и выходит со двора, направляясь к далекому колодцу. По дороге попадаются здоровающиеся знакомые, которым Алёна отвечает на приветствие усталым кивком. Пробегают дети, видят бабу с пустыми вёдрами и прячутся по кустам, выталкивая друг друга на дорогу, чтобы заставить братца пробежать мимо Алёны и схлопотать проклятье на семь лет невезенья. Родственница просто не обращает внимания, видимо, проходя рядом с ними каждый божий день.
  Возвращаясь домой с полными вёдрами, Алёна натыкается на крупную незнакомую мне женщину, встречающую Алёну, уперев руки в боки.
  - Эй, невестка, - говорит та, - приготовилась ли ты к Субботе Дмитриевской?
  "Что ещё за напасть?" - отчётливо слышу я мысли Алёны.
  - Почти, матушка, - тихо отвечает Алёна.
  - Смотри мне! Мясо должно быть на столе!
  Женщина уходит, а Алёна отправляется обратно к загонам. Я чувствую её беспокойство, но больше не слышу мыслей.
  "Алёна! - кричу я. - Алёна! Ба! Ты меня слышишь?"
  Но она не реагирует и снова заходит в тёмный сарай, на этот раз выбирая нож. Выходим уже с широким тесаком в руке, который Алёна споласкивает водой из корыта в коровьем загоне и протирает подолом платья.
  "Ты правда собираешься делать то, о чём я думаю?" - с ужасом спрашиваю я.
  Алёна спокойно направляется к свинарнику, тихо напевая весёлую народную мелодию под нос. Я не могу разобрать слов, но там определённо встречалась рифма "солнце-оконце".
  - Не бойтесь, дитятки, - ласково говорит Алёна, заходя к животным. - Всё пройдёт быстро.
  Впервые я радовалась плохому зрению родственницы. Потому что я не смогла бы ясными глазами наблюдать, как Алёна равнодушно выводит визжащую свинью из загона, привязывает к забору толстой верёвкой и делает несколько уверенных замахов, пока животное не перестаёт биться и кричать.
  Затем свинья - вернее свинина - моется в кадке с ледяной колодезной водой, разделывается на части, несётся в дом, где на окровавленные куски смотрят дети и где мясо готовится на радость мужу и свёкру со свекровью...
  Я очнулась на пляже, чувствуя, как ветер забивает песок мне в ухо. Открыв глаза, я поняла, что просто сплю лицом на песке, а голова раскалывается пополам, видимо, от похмелья.
  Рядом обнаружилась Никки, прикрывшаяся одеждой и что-то шепчущая во сне. Я надеялась просто забыть то, что произошло ночью, включая только что увиденный кошмар.
  "С добрым утром, - сказал голос Алёны в голове, - оглянись, посмотри, как прекрасно всходит Солнце из-за Лос-Анджелеса".
  "Если бы не больная голова, я бы высказала всё, что о тебе думаю, - ответила я, - но сейчас просто вытащи нас отсюда".
  "Разбуди Никки, и мы уедем на её тачке".
  "Не хочу я её будить! Выбирайся сама!"
  К счастью, рано утром никого на пляже не нашлось, и я поковыляла к забору, держась за голову.
  "Ты... правда резала свиней?" - не могла не спросить я.
  "Конечно, - спокойно ответила Алёна, - раньше все лично резали свиней, куриц, гусей, коров... Думаешь, сейчас мясо в твоих бургерах появляется по-другому?"
  Так же, как и после многих других снов Алёны, меня стошнило. Я схватилась за низкую пальму, растущую на пляже, и рассталась с хэллоуинским ужином.
  
  Глава 9
  Экзамены Алёна сдавала с грациозной лёгкостью, заставляя многих студентов завидовать. И я бы только радовалась за неё, если бы родственница не заставляла меня вновь и вновь учить химию, а затем сдавать. Ей определённо мои потуги были не на пользу, поскольку первый химический экзамен я не завалила только чудом. Профессор МакКинсли сжалился, увидев мои синяки под глазами, и поставил низший проходной балл, хоть и было очевидно, что я его не достойна.
  Обучение в КалТеке странным образом делилось не на семестры, привычные в прочих вузах России и США, а на триместры или даже четверти, если летние каникулы считать за четверть. В общем, они назывались "quarter", но мысленно Алёна именовала их "триместрами", чем ужасно меня путала и бесила.
  В первый год обучения все студенты, независимо от специальности, проходили две четверти химию и одну четверть - биологию. Алёна оставила эти предметы полностью на меня, посвятив своё время дифференциальным уравнениям, статистике, квантовой механики и ещё нескольким мутным предметам, которые так же являлись обязательными для всех и уже были пройдены Алёной в Москве.
  "Первый год я могу вообще не думать", - хвалилась Алёна, расправляясь с проектами за пару часов, пока остальные тратили на них все выходные.
  Я же просиживала попу в библиотеке, с которой сбрасывали тыквы на Хэллоуин, чтобы разобраться с химией и биологией, которые Алёна звала "первым и вторым уровнем", но так и не уточняла уровни чего именно. Надо заметить, что для меня до сих пор представлял трудности простой разговор в кафетерии на английском, и даже во время подработки баристой я частенько просила Алёну о помощи, чтобы вспомнить какое-нибудь числительное. Так что англоязычный учебник химии казался мне Библией Сатаны.
  - Проблемы? - услышала я знакомый голос соседа по библиотеке.
  Это оказался аспирант Якуб, мой сосед по этажу в общаге.
  - Да, - честно призналась я. - Надеялась, что не придётся зубрить химические соединения, учась на физика.
  - Тогда ты выбрала не тот институт, - развёл руками Якуб, - но я считаю, что широкий спектр обязательных предметов - большой плюс КалТека. Я ведь наоборот учился по направлению химии в бакалавриате, и только теперь, в аспирантуре, понял, как мне пригодились лекции по физической кинетике или фазовым переходам.
  - Серьёзно? - скептически приподняла бровь я, понимая, что Якуб просто решил успокоить меня перед экзаменами.
  - Серьёзно! - тем не менее серьёзно ответил тот. - Вот какая у тебя тема проекта?
  - Реакция... электрофильного... замещения, - с ужасом прочитала я, глядя в учебник.
  - Хороший пример! - щёлкнул пальцами Якуб. - Представляешь себе ароматическое кольцо?
  "Нет!" - подумала я Алёне, надеясь на помощь.
  "Представляешь", - спокойно сказала та.
  - Представляю, - послушно кивнула я.
  - А теперь представь себе чудесный танец под названием реакция ароматического электрофильного замещения! Как кольца разъединяются и вновь соединяются! - воодушевлённо сказал Якуб, и я задумчиво кивнула, как будто хоть немного представляя, что он имеет в виду. - Разве можно понять без физики, почему ароматические кольца способны притягивать положительно заряженные частицы? Почему вообще происходит присоединение электрофила к кольцу, и затем - отщепление электрофуга? Вот скажи мне, возможно?
  "Что мне делать-то?" - волновалась я, но родственница молчала.
  - Думаю, невозможно, - сделав как можно более серьёзное лицо, ответила я.
  - Вот! - поднял палец Якуб. - Поэтому не думай, будто тратишь время на чушь. Уверен, тебе пригодится в будущем знание химии так же, как мне - знание физики.
  - Ну... спасибо, - пожала плечами я, и Якуб ушёл с осознанием того, что передал важный жизненный опыт новому поколению студентов.
  "Так что он сказал?" - поинтересовалась я.
  "Попробуй понять, - раздражённо ответила Ба. - Я тебе не универсальный компьютер, переводящего речь с человеческого языка на твой идиотский".
  Я вздохнула и вернулась к запутанным рисункам в учебнике. Так, из одного многоугольника выходит стрелка в другой, и это значит... значит... Ладно, возьмёмся за другой пример. К одному прямоугольнику прибавляем хлор, и тогда получаем... нет, подставляем хлор... куда?..
  "Боже, ты правда такая тупая? - изумлялась Алёна. - Конкретно этот пример был на лекции!"
  Я пыталась вспомнить лекцию, но не выходило.
  "Ах, да, ты же писала письмо Пете прямо на лекции! - кричала родственница. - Во время единственного предмета, за который отвечаешь ты, а не я!"
  "На других предметах ты бы мне не позволила..."
  "Конечно, не позволила бы! - так завопила Ба, что у меня задрожали руки. - Потому что на лекциях ты должна слушать и запоминать!"
  "Да почему я должна? Это твоя идея учиться в КалТеке, вот и учись!"
  "Да потому что я не могу учиться в одиночку, как не могу жить в одиночку! К сожалению... Я вижу все твои чёртовы мысли и хочу, чтобы ты стала хоть немного умнее!"
  "Зачем тебе это? Ты ведь и сама умная! И кстати, почему ты видишь все мои мысли, а я твои нет?.."
  "Изучала бы уровни и рано или поздно поняла бы ответ на последний вопрос, - усмехнулась Алёна. - А насчёт зачем мне это... Ну представь, что ты перестаёшь ходить, все дни проводишь, лёжа на кровати, ешь одни чипсы с макаронами, а запиваешь их водкой, попутно выкуривая пять пачек сигарет в день. Что произойдёт с твоим телом?"
  "Ну... плохо будет".
  "Не просто плохо, ты скоро сдохнешь! - бесилась Алёна. - Так представь, что твой разум для меня, как для тебя - твоё тело. И я хочу, чтобы моё тело было в порядке".
  "То есть ты заставляешь меня учиться, потому что таким образом... ешь?" - обалдевала я.
  "Какая же ты дура! - изумлялась Алёна. - Хотя в очень грубом приближении это и правда..."
  "Тогда почему я дура, раз это правда?" - я бы хотела обидеться на родственницу, но знала, что ничем хорошим такое поведение не закончится.
  "Потому что примитивно смотришь на вещи. Я заставляю тебя учиться по множеству причин, и... А, да что тебе рассказывать!" - расстроилась Алёна и замолчала.
  "Как я буду учиться, если ты не помогаешь?" - спросила я, но не удостоилась ответа.
  Вдруг моё внимание привлекло ярко-фиолетовое пятно в конце зала: вошла Никки. Она пришла без книг и оглядывала читальный зал, будто искала кого-то. Сейчас стояла пора подготовки к экзаменам, и студентов собралось много. У кого-то на столе лежали десятки пособий и методичек, за которыми тихо сидел студент, то ли работая пятый час кряду, то ли заснув. Этот студент и закрывал Никки обзор, не давая меня увидеть.
  "О, нет! - закричала Алёна, заметив Никки. - Валим отсюда!"
  "Почему? Разве вы не встречаетесь?"
  Не спорив с Ба, я собрала вещи и спряталась за ближайшим стеллажом, пока Никки не заметила. Мне в спину больно упёрся учебник по генетике, такой старый, что его, наверно, писал лично Мендель. Попытавшись поправить книгу плечом, я услышала, как от её обложки отваливаются картонные кусочки.
  "Я не могу встречаться с человеком, который думает, что Великая Теорема Ферма не доказана! - категорично заявила Алёна. - Вали отсюда, в общаге доучишь!"
  "Но этот учебник нельзя брать на дом..."
  "Так и быть, помогу, только иди скорее!"
  Я тихо проскальзывала между книжными шкафами, пытаясь вспомнить что же произошло между Алёной и Никки, но к несчастью или к счастью, не могла. Кажется, после ночи на пляже они встречались ещё пару раз и явно не для того, чтобы обсуждать теоремы высшей математики.
  "Я читала её комментарии на форуме КалТека, - пояснила Ба, - и по ним очевидно, что она не знакома с работой Эндрю Уайлса. Никки теперь посмешище всего института!"
  "Какая же ты мелочная! - думала я, подползая к выходу из читального зала и оставляя учебник по химии в секции планетологии. - Но не думай, что буду тебя уговаривать с ней встречаться".
  Алёна почти хрюкала от смеха, когда мы незамеченными выбегали из библиотеки под ясное зимнее небо Калифорнии.
  ***
  - Ты прилетишь летом домой? - спрашивал Петя, когда мы созвонились по Скайпу.
  - Не уверена, - вздохнула я. - Билеты очень дорогие, а я еле свожу концы с концами... Хорошо, что в столовой меня перевели из бара на кухню, там платят побольше.
  - Стипендии не хватает? - сочувственно спросил Петя.
  - Она же покрывает только обучение...
  - То есть кэшем ты ничего не получаешь? - удивился парень. Я знала, что ему удалось выиграть настолько крутую стипендию, что он умудрялся копить деньги на новый компьютер.
  - Разумеется! - рассмеялась я. - Большая часть студентов платит десятки тысяч долларов за обучение, и я стараюсь не афишировать свою стипендию, чтоб мне не завидовали...
  - Вот как...
  - А ты собираешься домой? Увидишься со Светой?
  - М-м-м, не уверен... - замялся Петя. - Мы с ней так редко разговариваем последнее время.
  - Да, я с ней тоже...
  - Кстати, помнишь, Вадима? - вдруг переключился Петя.
  - Какого? - не сразу поняла я.
  - Ну, мы как-то с тобой на паре читали, что он попал в африканскую тюрьму, а потом оказалось, что вы вместе работали в фаст-фуде.
  - А, точно! - я правда уже едва помнила о нём. - Почему ты вспомнил?
  - У меня в общаге стоит телек, и на нём ловится русское телевидение. Видел на днях сюжет, что Вадим прилетал в Москву как представитель Красного Креста и вёл благотворительный концерт.
  - Серьёзно? Его, по-моему, должны были посадить, нет?
  - Там сложная история... Кажется, он одно время находился в розыске, а потом личным указом президента его помиловали за заслуги. Я не сразу вспомнил, что Вадим за чувак, а потом подумал... Он же звал тебя с собой. Ты не жалеешь, что не поехала?
  Я даже в голос рассмеялась, чувствуя, как Алёна начинает утомляться разговором, но пока что интеллигентно не вмешивается.
  - Даже не могу представить, как бы я пережила ЮАРскую тюрьму, - честно сказала я, - или работу в Красном Кресте или несколько недель в грузовом контейнере на океанском лайнере. Теперь я вообще не уверена, что с Вадимом правда случались такие передряги.
  - Думаешь, он рекламирует что-то? - нахмурился Петя.
  - Не знаю, - пожала плечами я. - Просто нереалистичная история.
  - Значит, ты не жалеешь? - продолжал почему-то настаивать Петя.
  - Нет, это сто процентов, - улыбнулась я. - Почему ты спрашиваешь?
  - Просто интересно... - тихо ответил он.
  - Надоело учиться?
  - Да, в некоторой степени... - вздохнул Петя. - Просто я потрачу всю свою жизнь на учёбу, даже если выпущусь, даже если стану профессором, я всё равно должен буду учиться всю жизнь, и я просто... не уверен, что это окупится.
  - Что ты подразумеваешь под "окупится"?
  - Я не такой бескорыстный человек, как ты, Илона, - замолчал на секунду Петя, и мне стало жаль, что мы говорим не по видеосвязи. - Мне недостаточно просто зубрить формулы, заучивать названия ещё неоткрытых частиц и радоваться этому... Я с детства мечтал стать не просто астрономом, а, знаешь, великим астрономом. Я хотел открыть новую галактику и чтобы её назвали в мою честь, понимаешь?
  - Наверно, да, - неуверенно сказала я.
  "Ну и придурок", - жестоко думала Алёна.
  - Мерзко звучит, понимаю... - продолжал Петя, - но я не вижу смысла быть учёным по другой причине. Мне недостаточно просто узнавать новое каждый день, это мотивация для школьника двенадцати лет, а не для меня. Я не хочу быть просто учёным, а хочу быть великим учёным! Потому что, понимаешь, это единственный способ не умереть... когда твоё имя носит галактика. Понимаешь?
  - Ну...
  - Но теперь я уверен, что галактика мне не достанется. Я едва держусь на плаву, а здесь куча студентов куда талантливее меня. А сколько таких студентов, сколько вузов намного лучше моего... Когда я думаю об этом, то буквально впадаю в отчаяние. Даже если я и попаду в обсерваторию, то на мою долю достанутся тусклые звёзды с положительной звёздной величиной, которым присвоят безликое название по дате открытия и которые навсегда осядут в базе данных каталогов.... Что, презираешь меня теперь?
  "Пусть не считает себя особенным, - ухмылялась Ба. - большая часть КалТека здесь думает так же".
  - Нет, я считаю, это нормально, - честно сказала я.
  - Но ты хочешь иного?
  - Я... не знаю.
  И действительно, как я могла ответить? Моим мнением Алёна не интересовалась, когда тащила нас сперва в МИФИ, а теперь - в КалТек. Я понятия не имела о её мотивации, о её желаниях и целях, потому что на любые вопросы Ба отвечала, что я слишком тупа, чтобы понять.
  - Не хочешь говорить? - с обидой спросил Петя.
  - Не в этом дело, я, правда, хочу... Но не знаю, как сформулировать.
  - Тебе просто не хочется меня обижать, понимаю. Я видел, с какой страстью ты училась, без корыстного интереса, как я или как... Помнишь, сколько раз наши одногруппники обсуждали компании, которые набирают студентов из нашего вуза, сколько им платят, сколько недель дают отпуска? Я не помню, чтобы ты хоть раз с ними об этом говорила, а я думал... Уау, вот с неё нужно брать пример! Вот это настоящая наука ради науки!
  У меня не было слов. Я понятия не имела, что Петя был такого мнения обо мне. И предположить не могла, что он считал меня примером для подражания!
  "Всегда знала, что парень с гнильцой", - думала Алёна.
  - Спасибо, - ответила я, - не думала, что ты так... Но в целом же не важно, какая у тебя цель, раз ты будешь... типа двигать человечество вперёд?
  - Значит, ты меня прощаешь?
  - За что? - удивилась я.
  - Ну, понимаешь...
  "Просто скажи, что прощаешь, и он заткнётся", - раздражалась Алёна.
  - Прощаю, конечно, - сказала я, убеждая себя, что говорю это искренне, а не по приказу родственницы.
  - Спасибо, - ответил Петя, и я услышала его улыбку.
  ***
  Три года подряд мне не удавалось вырваться на каникулы в Россию. И дело стояло не столько в деньгах, потому что родители были готовы купить билет Лос-Анжелес - Москва - Лос-Анжелес, сколько во времени. Каждые каникулы я подавала заявки на летние исследовательские программы и стабильно проходила конкурс. Алёна обеспечивала нам максимальные баллы, и у профессоров вызывала сомнения только моя успеваемость по химии и биологии. Но так как исследовательские программы проводили преподаватели-физики, они могли забить на то, что я не знаю, сколько хромосом у медузы.
  Большая часть студентов КалТека также оставалась на лето здесь, чтобы получить больше исследовательской практики и засветиться в публикациях всемирно известных учёных. Как известно, без публикаций не попадают ни в НАСА, ни в ЦЕРН - Европейскую Организацию по Ядерным Исследованиям, которая руководит Большим Адронным Коллайдером в Швейцарии. А в обе эти организации студенты КалТека хотели попасть так же сильно, как супермодели - на обложку Плейбоя.
  Алёна получила стипендию благодаря тому, что профессор с Отделения Физики, Математики и Астрономии, доктор Келтс, специализирующийся на квантовой физике, увидел в её заявке потенциал. Как я поняла из речи самого доктора Келтса, Алёна написала захватывающее мотивационное письмо, необходимое для процедуры поступления, в котором описала несколько потенциально возможных экспериментов, заинтересовавших профессора. И да, я совершенно не помнила, чтобы печатала такое письмо.
  Летняя практика казалась мне ещё более загадочным действом, чем лекции. Группа студентов разных курсов собиралась в лаборатории доктора Келтса, который сначала долго рассказывал о своей работе на БАКе - Большом Адронном Коллайдере, потом показывал странные графики, жутковатые путанные 3d-модели столкновения частиц, а потом отвечал на восторженные вопросы пришедших. Причём Алёна поначалу казалась одной из самых восторженных слушательниц.
  После этого каждодневного ритуала, студенты рассаживались за компьютеры и анализировали... что-то и как-то. Алёна не удосужилась за три года посвятить меня в подробности, но из слов, которые мне удавалось понять в лаборатории, я догадалась, что доктор Келтс обеспечивает студентов реальными данными с БАКа и учит их правильно трактовать. Каждое лето студенческая исследовательская группа обязана была опубликовать отчёт о проделанной работе, показав, на что ушли деньги финансирования. И в нашем случае работой являлся анализ - вернее переанализ данных БАКа - с указанием на ошибки матёрых учёных, трудящихся непосредственно в ЦЕРНе в Европе.
  "Это уже становится банально, - думала Алёна на третий год стажировок у доктора Келтса, - одно и то же, одни и те же ошибки. Келтс хочет, чтобы мы, как машины, перелопачивали горы статей, выискивая несостыковки. Мы как будто не учёные, а сериальные критики из дешёвых газет".
  Но даже прямолинейная Алёна боялась высказать мнение доктору Келтсу в лицо, так как от него зависела наша стипендия, а значит и вся учёба в КалТеке.
  Этим летом в нашу команду неожиданно попала Джанет, несмотря на то, что она занималась программированием. КалТек был как большая деревня, поэтому многие из нашей группы оказались знакомы с Джанет и с недоумением смотрели на неё, как на астронавта, прилетевшего на Марс вместо Луны.
  - Вы знаете, что современная физика не выживет без нейросетей, - говорил доктор Келтс, представляя нам Джанет в первый день её работы, - на БАКе работают лучшие специалисты по искусственному интеллекту. Они учат компьютеры отсортировывать интересные события, произошедшие в коллайдере, вроде столкновений протонов, от тривиальных, вроде пролёта одиночного протона мимо детектора. Я решил вывести нашу работу и работу БАКа на новый уровень! Пусть наш специалист по ИИ создаст нейросеть, способную выявлять интересные события не в коллайдере, а в публикациях о коллайдере!
  "Придурок!" - как всегда подумала Алёна.
  "Что он хочет от Джанет?" - не поняла я.
  "Он хочет, чтобы она заставила компьютер делать за нас всю работу: читать статьи учёных о БАКе и выявлять в них ошибки", - пояснила родственница.
  "Такое возможно?" - удивилась я.
  "В мечтах Келтса", - злобно ответила Ба.
  Но амбициозный учёный заставил нас работать вместе, что складывалось не самым удачным образом. В течение учебного года Джанет слушала обязательные лекции по физике, в том числе и квантовой, но, чтобы разбираться в данных БАКа, этого оказалось недостаточно. Девушка мучалась, пытаясь понять типичные ошибки публикаций о данных БАКа, но ей едва ли удавалось. А раз она сама не могла понять ошибку, то и перевести её на компьютерный язык нейросети тем более не могла.
  - Зря я согласилась на проект, - призналась Джанет, когда мы сидели на перерыве в кафетерии, прижимаясь ближе к кондиционеру. На улице табло показывало 121 градус по Фаренгейту, а я так и не научилась переводить американские градусы в человеческие, но температура явно соответствовала третьему-четвёртому кругу ада.
  - Думаешь, ничего не выйдет? - осторожно спросила я.
  - Скорее всего, нет, - вздохнула Джанет. - Здесь нужен другой человек. Я... я не справлюсь.
  "Скажи ей, что придурок Келтс виноват!" - злилась Алёна.
  - Просто доктор Келтс не объяснил всё как надо... - перевела слова родственницы я.
  - Это тоже, да... - было очевидно, что и Дженет раздражается от мыслей о Келтсе.
  "Чем она занималась на прошлых летних программах?" - спросила Ба Джанет, и я озвучила вопрос.
  - Тоже нейросетями, но попроще, - ответила девушка. - Четыре года я работала с профессором, который уволился и окончательно перешёл на работу в Гугл. Мы и занимались системами Гугла, в основном их алгоритмом поиска по картинкам.
  - Сложно было? - спросила я сама.
  - Да, но очень интересно. Например, в прошлом году моим личном проектом было "объяснить" нейросети, что такое лошадь. Конечно, поиск Гугла такое умеет, потому что у него огромная база с изображениями лошадей и вообще всего, а мне нужно было с нуля создать систему, которая сама найдёт признаки, по которым будет говорить есть ли на изображении лошадь или нет.
  - То есть нейросеть сама должна найти признаки... "лошадности"? - улыбнулась я.
  "Ну ты и тупая", - вздыхала Алёна.
  - Именно! - щёлкнула пальцами Джанет.
  - И в чём же заключается "лошадность" лошадей?
  - Не знаю, - улыбнулась девушка. - Самое удивительное, что я не знаю, какой признак система принимает за "лошадность", и никто не знает. В этом удивительная способность современных нейросетей: они стали непрозрачными для разработчиков.
  - Неужели система никуда не записывает, что, скажем... большая коричневая голова - это скорее лошадь, чем колибри?
  - Нейросети "видят" изображения совсем не так, как их видим мы, в этом проблема. Это мы, люди, мыслим образами и ассоциациями, такими как "коричневая голова", а нейросеть оценивает отдельные пиксели, иногда блоки пикселей, цветовую гамму картинки, иногда разницу между красным и жёлтым в левом верхнем углу изображения. Всё, что угодно!
  - То есть ты не знаешь, как обучается программа, которую ты сама создала? - хмурилась я.
  - Именно! - улыбалась Джанет. - Почему ты хмуришься? Мне кажется, это прекрасно! Особенно интересно видеть ошибки нейросети. Когда ты даёшь ей отчётливую фотографию лошади, а она говорит, что видит кота! Притом, что лошадь на твоей картинке коричневая, и ты знаешь, что нейросеть никогда не видела коричневых котов, а видела только белых! Почему она сказала, что видит кота, а не лошадь? Никто не знает!
  - Как будто у неё есть сознание...
  - Ну, до этого ещё далеко! - махнула рукой Джанет. - Но лично я верю, что увижу настоящий искусственный интеллект при жизни.
  "Знает ли она чем отличается человеческий интеллект от искусственного машинного интеллекта?" - подумала Алёна, почувствовавшая интерес к разговору. Я повторила вопрос вслух.
  - О, тема многочасового разговора! - присвистнула Джанет. - Почитай Айзека Азимова, если хочешь пуститься в философские изыскания. Лично мне интересно думать только о тех технологиях, которые есть здесь и сейчас, а не о тех, которые могут никогда не появиться.
  "Понимает ли она, что такое человеческий интеллект?" - продолжила тем не менее Алёна мучить меня и Джанет вопросами. Я повторила вслух.
  - То же самое, - вздохнула Джанет, - я не знаю, и никто не знает. Если ты спрашиваешь моё личное мнение, то я не верю в душу, а верю в то, что наш мозг - это компьютер, а сознание - это нейросеть. Просто она намного круче по уровню, чем сети, определяющие степень "лошадности" изображения.
  - Звучит жутковато, - напряжённо рассмеялась я.
  - Почему? - пожала плечами Джанет. - По-моему, прекрасно.
  "Откуда тогда у людей такие нейросети?" - мысленно спросила родственница, а я повторила.
  - Откуда? - задумалась Джанет, возведя глаза к кондиционеру, а затем снова проверив табло температуры на улице. Теперь там писали 123 градуса. - Если снова говорить исключительно о личном мнении... Я считаю, что сработал принцип перехода количества в качества. Очень хорошее "железо", говоря компьютерным языком, породило очень хороший софт. И хотя наше "железо" не может само писать программное обеспечение, мне кажется, в природе это проще... В смысле, мозги эволюционировали миллионы или миллиарды лет, и в них всегда были и "железо", и софт. Но мы лично застали тот момент эволюции, когда обе части мозга настолько высокоразвиты, что не можем этого осознать. Не уверена, что могу выразить мысли словами...
  "Пусть пояснит", - строго сказала Алёна, и я повторила запрос Джанет.
  - У нас же есть факультет философии науки, - устало вздохнула Джанет. - Может, тебе к ним обратиться? Я больше по инженерной части, чем по философской...
  "Философия науки - чушь, - возбуждённо думала Алёна, а я повторяла. - Что они изучают? Методологию! Пусть нормально ответит: откуда взялось высокоразвитое программное обеспечение у нас в башке?"
  Джанет начинала смотреть на меня с подозрением, как всегда бывало, если говорила одна Алёна. Девушка проверяла часы, видимо, надеясь, что оставшиеся десять минут обеденного перерыва закончатся быстрее.
  - Я не знаю, - снова пожимала плечами Джанет. - Очевидно, что у животных тоже есть нейросети в голове. Которые, скажем, помогают собакам хранить запахи в голове, а потом идти по следу и отличать людей, сравнивая их запах с запахами из памяти. У муравьёв есть софт, который помогает им строить муравейники и образовывать странные общества с королевой и воинами... По моему опыту, чем сложнее программа, тем больше в ней уровней контроля.
  "Что за уровни контроля?" - не унималась Алёна.
  - Я имею в виду, что сложные программы содержат много уровней. Скажем, нижний уровень - уровень нулей и единиц, уровень есть или нет сигнала в "железе". Второй уровень - примитивный компьютерный язык - группировка нулей и единиц. Третий уровень - более изощрённый язык типа Джавы. Четвёртый уровень - выполнение команд. Да-да, всё очень грубо... Дальше - уровень нейросетей, когда система становится самообучаемой. И я верю, что высший уровень - это уровень искусственного интеллекта. Думаю, наше сознание надстраивалось уровень за уровнем. И сейчас то же происходит с компьютерными системами. Вот только даже самые совершенные нейросети сейчас на уровне слизня, который выбирает ближайший путь к пище в примитивном лабиринте...
  "Однажды искусственный интеллект осознает себя так же, как мы осознаём себя?" - думала Алёна, а я повторяла.
  - Я верю, что да, - кивнула Джанет, допивая кофе. - Но сейчас это не больше, чем вера. Доказательств нет.
  "А как проверить, верна ли её теория об уровнях системы для нашего сознания?" - думала Алёна.
  - Сложно сказать, - скривилась Джанет. - Нужна машина времени, чтобы проследить всю эволюцию, и то не факт, что мы поймём, на каком этапе появился интеллект. Или как вариант: разобраться в структуре мозга от уровня квантовой механики до уровня психологии - и дело в кармане. Но сегодня это тоже невозможно.
  "Почему!?" - почти орала Алёна.
  - Технологий нет, - Джанет уже начала собираться. - А возможно, наш мозг устроен так, что в принципе не может познать сам себя. Думаю, у искусственного интеллекта в будущем возникнут такие же философские вопросы. В общем, мой тебе дружеский совет, Илона. Поменьше думай о том, чего никто не может понять, окей? Сколько на свете философов, а? И разве кто-нибудь из них дал хоть один однозначный ответ? Не парься, Илона! Занимайся тем, что нравится не ради смысла, а потому что это прикольно!
  Джанет по-дружески хлопнула меня по плечу и вышла из кафетерия под палящее Солнце. Я осталась сидеть под леденящим кондиционером, чувствуя, как голова пухнет от противоречивых чувств родственницы.
  "Дура!" - сказала Ба, непонятно кого имея в виду.
  "Вот зачем ты испортила обед человеку? - осторожно думала я. - Смотри, Джанет даже не доела салат".
  "Ты получила зачёт по биологии?" - вдруг переключилась Алёна.
  "Ну, да, ты же видела..."
  "Отлично. На факультете биоинженерии читают лекции по генетике. Запишись на них в следующем триместре".
  "С чего вдруг? Зачем тебе генетика? И, насколько я услышала, Джанет не сказала про генетику ни слова".
  "Учись читать между строк, дура! Раз я сказала записаться на генетику, ты запишешься! Это третий уровень".
  "Запишусь, ладно", - отмахнулась я от Ба, не желая вступать в бессмысленный спор.
  Тем летом наш общий проект закончился, как и ожидалось, неудачей. Джанет не удалось построить нейросеть для доктора Келтса, и тот заставил нас в усиленном режиме искать ошибки вручную. Конечно, нашу статью опубликовали, и в копилку моих научных работ добавился ещё один пункт, но это стоило пары миллионов нервных клеток, которые, как известно, не восстанавливаются.
  "Откуда в твоей голове столько тупых мифов? - негодовала Алёна. - Нервные клетки восстанавливаются, просто медленно".
  Перед началом нового учебного года у меня, наконец, нашлось время искупаться в Тихом Океане, а у Алёны - пофлиртовать на пляже. Поэтому из-за Алёны я не любила ездить на пляж и вообще бывать в Лос-Анжелесе. Ба словно притягивала к себе девушек, находя в конечном счёте неприятности на мою голову. К счастью, родственница поняла, что заводить девушку в институте - плохая идея, потому что едва они требовали от Алёны ответственности или серьёзных отношений, Ба заставляла меня запираться в общежитии и не выходить, чтобы не попадаться брошенным девушкам на глаза.
  Порой Алёна сжаливалась надо мной и предлагала найти парня, но мне казалось достаточным редких созвонов с Петей. Мне кажется, дело не в том, что я считала его любовью всей жизни, просто я здраво оценивала уже существующий объём проблем от Алёниной личной жизни, и удваивать его мне не хотелось. А Петя жил на другом континенте, но приблизился на шажок ближе к мечте, попав в престижную аспирантуру, и теперь считал новые звёзды по ночам.
  
  Глава 10
  В Калифорнийском Технологическом Институте, более известном, как КалТек, существовало множество традиций. Какие-то из них появились на заре существования учебного заведения в конце девятнадцатого века, какие-то были придуманы совсем недавно. И все традиции объединяло то, что мы с Алёной не научились в них разбираться. Даже наступление банального Хэллоуина нас каждый год удивляло, потому что праздник терялся в наших учебных планах, и мы о нём узнавали только поутру, когда соседи вновь искали жидкий азот.
  Традиция, которая напугала меня до смерти во время первой сессии - неожиданно зазвучавший громогласный "Полёт валькирии" Вагнера, который положено врубать на полную мощность на рассвете первого дня любой экзаменационной сессии. Весь кампус вскакивает от первых нот адского "Полёта", раздающегося из всех колонок на территории института. В первый раз проснувшись от музыки Вагнера, я была уверена, что слышу пожарную тревогу, и выбежала из общежития в пижаме, вызвав приступы хохота у соседей.
  Но со временем я свыклась с патетичной мелодией и даже скачала её на плеер, чтобы иногда заряжаться вагнеровской энергией. Но это было опасно: стоило бы мне громко включить "Полёт валькирии" в любой другой день года, и студенты имели законное право устроить мне головомойку и искупать в фонтане. Никто не слушает "Полёт валькирии" в неурочное время на территории КалТека, такова традиция!
  Говорят, "Полёт валькирии" так сильно впивается в мозги любого студента КалТека, что знаменитого астронавта Харрисона Шмитта, летавшего на Луну в составе миссии "Апполон-17" в 1972 году, будили именно этой мелодией на второй день пребывания на спутнике Земли. Харрисон Шмитт, естественно, закончил в КалТеке Отделение Физики, Математики и Астрономии.
  Самой сложной и энергозатратной для студентов была традиция Дня Прогула. Несмотря на весёлое название и на то, что в этот день профессора действительно отменяют лекции ради соблюдения традиции, день выдавался напряжённее некоторых экзаменов.
  Суть Дня Прогула состояла в том, что четверокурсники испарялись из общежитий, оставляя у своих дверей самодельные головоломки, чтобы младшекурсники могли их решить и войти внутрь. Я слышала, что выпускники месяцами ломали головы над препятствиями, чтобы сделать их изощрённее.
  Алёна, как ни странно, не проявляла интереса к Дням Прогулов на младших курсах. Обычно желающих порешать загадки оказывалось так много, что Ба предпочитала стоять в стороне и язвительно комментировать тупость разгадывающих. Я-то, конечно, подозревала, что Алёна просто боялась опростоволоситься, но за такие мысли мне доставалось по первое число.
  Лишь на втором курсе мы приняли активное участие в Дне Прогула, когда Джанет училась на выпускном курсе и оставила в тот день у своей двери несколько головоломок, на одной из которых обнаружилась записка "Для Илоны". Каждым из её испытаний оказался старый телефон, перепрограммированный Джанет в хитроумную головоломку. Я не поняла, как Алёне удалось разрешить загадку на телефоне, но Ба ещё долго ругала Джанет за глупое и бесполезное использование пяти разных методов криптографии за раз.
  И вот мы с Алёной доучились до выпускного курса бакалавриата, и на наши плечи легла ноша издевательства над младшекурсниками. Ба хотела саботировать День Прогула, но мы с Джанет, оставшейся учиться в магистратуре, убедили её, что могут возникнуть проблемы с учёбой и хуже того - с девушками, которые чтят традиции КалТека.
  "Но что же сделать? - думала Алёна, сидя на полу в нашей общажной комнате и собирая Кубик Рубика. - Я никогда не придумывала головоломки".
  "Попроси помощи у Джанет", - предложила я.
  "Ну уж нет!" - оскорбилась она.
  В итоге Алёна отнеслась к Дню Прогула серьёзнее, чем я думала. Она заставила меня смотреть фильмы про детективов и фокусников, надеясь почерпнуть идеи. Сама Ба во время просмотра рисовала хитромудрые схемы алгоритмов или чертежи роботов. Она впервые в жизни узнала, кто такие Шерлок Холмс и Экюль Пуаро, предугадала концовки нескольких рассказов Конан Дойля и Кристи, но за несколько дней ей не удалось родить ни одной стоящей идеи для Дня Прогула. Впервые в жизни Алёна ощущала пустоту в голове, словно разгерметизировавшийся отсек МКС.
  - Проблемы с головоломкой? - догадалась Джанет, увидев, как я на кухне загипнотизированно смотрю на замороженный обед, крутящийся в микроволновке.
  "Не говори ей!" - орала Ба.
  - Да, - тем не менее сказала я. - Вообще нет идей.
  - Понимаю, у меня такая же фигня была, - улыбнулась Джанет. Она достала из холодильника овощи и стала нарезать салат. - Ты будешь?
  - Не, - махнула я рукой, как давно махнула на здоровое питание, несмотря на лекции Ба о витаминах и микроэлементах. - И как же ты в конце концов придумала пять разных устройств?
  - Я немного сжульничала. Знаешь, в библиотеке Милликена хранятся все публикации о КалТеке за век с лишним. Чувствуя, что не придумаю ничего крутого, я пошла в архив, поискала публикации о прошлых Днях Прогулов и - вуаля!
  - И ты просто повторила старые головоломки? - я не верила, что честная Джанет способна на такое.
  - Нет, конечно, не одна же я такая умная и знаю о существовании газет! Я позаимствовала старые идеи и переработала их по-новому. Голливудский ремейк! К тому же, я использовала телефоны, а многие из старых загадок были придуманы для ЭВМ и перфокарт. Так что попробуй сходить в библиотеку. Это не считается за плагиат, - подмигнула Джанет и удалилась в свою комнату с салатом.
  "Я же приказала тебе молчать!" - возмущалась Алёна.
  "Но мы получили ценный совет, Ба! Пошли в библиотеку!"
  "И сама справлюсь, спасибо", - насупилась Алёна.
  Но после пары следующих бесплодных дней Ба сдалась и отправилась в библиотеку, известную ежегодным тыквопадом с крыши.
  В архивном отделе наблюдалась подозрительная активность студентов четвёртого курса. Пожелтевшие газеты ходили по рукам, вырывались друг у друга, сканировались на огромных ксероксах, расставленных между стеллажами, и фотографировались. За отдельные экземпляры почти разгорались драки, и они были похожи на сцены из немого кино, потому что в библиотеке никто не имел права шуметь и каждый шкаф оборудовали шумомером, который автоматически вызывал смотрителя, если посетители превышали определённый уровень децибел.
  - Я знаю, зачем ты здесь, - тихо сказали за моей спиной.
  Обернувшись, я увидела Сунлиня - китайского студента, с которым познакомилась в первый Хэллоуин здесь. Сунлинь до сих пор каждый год приходил на праздник в костюме тёмной материи, и каждый год костюм выглядел по-разному.
  Помнится, в этом году парень пришёл просто с чайником на голове, объявив, что это - чайник Рассела. Ба объяснила мне, что чайник Рассела - известная шуточная теория, гласящая, что между Землёй и Марсом по орбите вокруг Солнца вращается фарфоровый чайник, настолько маленький, что его невозможно засечь никакими доступными человечеству методами. Приём с чайником использовался известным математиком Бертраном Расселом в спорах с верующими, утверждающими, что сверхъестественные силы невозможно зарегистрировать человеческими методами наблюдения.
  Алёна назвала в тот день Сунлиня придурком и не поняла, как чайник Рассела связан с тёмной материей, как и многие подвыпившие студенты, пытавшиеся кулаками растолковать Сунлиню, что тёмная материя, в отличие от парящего чайника, реальна и что они в неё свято верят. Последнее утверждение, разумеется, вызывало истошный смех Сунлиня, за что он в итоге всё-таки огрёб. В первую очередь в избиении парня-чёрной-материи отличился Пол, избивший его же на первый Хэллоуин за костюм из фольги с клешней.
  - Я здесь за тем же, за чем и ты, - тихо ответила я Сунлиню.
  - Нет идей для Дня Прогула? - печально скривился парень.
  Мне оставалось лишь кивнуть. Алёна начинала ворчать, чтобы я не трепала всем подряд о проблемах, но раз спесь не позволяла Ба обратиться за помощью, то это собиралась сделать я.
  - Нашёл что-нибудь? - спросила я.
  - В шестьдесят седьмом году Лос-Анжелес Таймс выпустила статью на два разворота о КалТековских головоломках, - ещё тише шептал Сунлинь. - Выпуск хранится в дальнем шкафу, и я не видел, чтобы его кто-то трогал.
  - Ого! - воскликнула я, и вся библиотека неодобрительно зыркнула в мою сторону, а Сунлинь приложил палец к губам.
  - Ты чего, это секрет! - шептал он, косясь на остальных. - Стоит им прознать, и всё! Делюсь с тобой по-дружески. Чтобы не вызывать подозрений, идём в разные стороны. Встречаемся у шкафа С-137.
  Мы разошлись, и я чуть не заблудилась, выискивая нужный ряд в путанных коридорах библиотеки. У названного места действительно не бродили другие студенты, а Сунлинь уже разложил на полу потрёпанную подшивку старых газет.
  - Вот здесь! - ткнул он пальцем в мелкие рисунки.
  В газете максимально подробно описывались старые загадки на День Прогула, с формулами, схемами, фотографиями и алгоритмами решений. Удивительно, что никто, кроме Сунлиня, не нашёл этот Святой Грааль.
  - Фоткаем и валим! - волновался парень.
  Стоя по очереди на страже артефакта, мы - так же по очереди - перефотографировали изобретения предшественников. Уверена, другие четверокурсники отдали бы по сотне баксов только за одну фотку, а у меня их получилось семь штук. Я заранее благодарила духов КалТека за милость, надеясь, что теперь настроение Алёны улучшится, а я смогу выспаться.
  Опасаясь нарваться на конкурентов, мы вышли из архива по одному и встретились только на улице, у главного входа в библиотеку.
  - Спасибо, ты буквально спас мне жизнь! - говорила я Сунлиню, пока Алёна ворчала.
  - Да не за что... - улыбнулся парень, но было видно, что он хотел что-то добавить.
  - Как я могу отблагодарить тебя? Давай обед куплю! Или нет. Я же четвёртый год в столовой работаю, у меня есть скидочная карта на всё! Хочешь, подарю тебе? Там пятнадцать процентов!
  - Ой, это слишком! - замахал руками Сунлинь. - Только если... у меня есть предложение... пойдёшь со мной на свидание?
  - Э-э-э, - протянула я, чувствуя, как пережимается горло.
  "Шикарно, только не с этим дебилом!" - возмущалась Алёна.
  "Но он нормальный парень..." - зачем-то защищала я Сунлиня.
  - Прости, но у меня парень есть, - соврала я.
  "Сказала бы честно, что девушка!" - думала Ба.
  "Это у тебя она есть, а не у меня", - вспоминала я, что Алёна иногда видится с кем-то в Лос-Анжелесе.
  - Правда? - удивился Сунлинь. - Просто я спрашивал у Джанет, а вы вроде бы подруги. Она сказала, что у тебя никого.
  "У меня нет девушки, Мэйси не в счёт", - думала Алёна, не обращая внимания на Сунлиня.
  - Он в России остался, - продолжала врать я.
  - Но насколько я знаю, ты не ездила в Россию с начала учёбы, - нахмурился Сунлинь. - Сидишь на летних программах каждый год, как и я, потому что денег нет.
  "Или ты имеешь в виду Зои? - думала Алёна. - Так у нас всего раз было".
  "Замолчи!" - громко подумала я и чуть не сказала это вслух.
  - Вот так и живём, - пожала плечами я.
  - Понятно, - вздохнул Сунлинь. - Ну, удачи с головоломкой в любом случае.
  "Он всё понял", - гадко ржала Алёна.
  - Ой, подожди! - спохватилась я и стала рыться в сумке в поисках скидочной карты в кафетерий.
  - Не надо... - хотел было уйти парень.
  - Нет, возьми, - протянула я исцарапанную карточку. - Спасибо за помощь!
  "Ты мастер благодарности, конечно, - смеялась Алёна, пока мы возвращались в общежитие. Я чувствовала себя неоправданно мерзко, как будто случайно плюнула человеку в лицо. - И мастер сравнений тоже".
  Зато у нас появилось штук тридцать разных инструкций для головоломок, и Алёна жадно на них набросилась, не забывая всё же ворчать на меня, что она и сама бы справилась.
  Целую ночь Ба всё же не давала мне спать, рисуя схемки и проклиная КалТек за то, что фигнёй вроде обманок для первокурсников вынужден заниматься перспективный физик-теоретик, а не какой-нибудь инженер-конструктор. Но к утру Алёна разобралась со всеми вариантами, сочинила свой и оставила мне список покупок, надолго замолчав, словно уснув внутри моей головы.
  Оказалось, что Алёне понадобился игрушечный паровоз, запчасти от сломанных компьютеров, батарейки, паяльник и несколько непонятных наименований. Всё, за исключением паровоза, можно было без труда достать в кампусе, а о цели приобретения детской игрушки я предпочла и не спрашивать.
  - О, вижу, что есть прогресс? - спросила через пару дней Джанет, увидев, как я мою на кухне паяльник, запачканный расплавленной пластмассой из игрушечных рельс.
  - Вроде да, - я настойчиво тёрла губкой грязный прибор.
  - Ты его водой хочешь отмыть? - с усмешкой спросила Джанет. - Погоди минутку...
  "Сейчас опять выпендриваться начнёт", - подумала Алёна, когда соседка ушла в свою комнату. Та вернулась с баночкой непонятой вязкой субстанции.
  - Это канифоль, - пояснила девушка.
  "Что?" - спросила я Алёну, но та молчала.
  - Включи паяльник, - продолжала Джанет, - подожди, пока прогреется, и макни жало в канифоль. Потом протираешь влажной тряпкой, и всё! Через три раза жало паяльника станет как из магазина!
  - Ты умеешь паять? - удивилась я. - Ты же по софту, а не по харду.
  - Разумеется, я знаю устройство компа и могу его собрать, - как само собой разумеющееся произнесла девушка. - У нас на факультете всех этому учат.
  "Уела тебя", - сказала я Алёне.
  В итоге Ба остервенело проработала две ночи подряд, сооружая монстрическую модификацию детского паровозика, проводами подсоединяя к нему компьютерные клавиатуры и мониторчики будто от древних пейджеров. Алёна даже заставила меня перекрасить локомотив игрушки, пририсовав ему огнём горящие глаза и острые клыки. Мне не удалось понять, в чём заключалась загвоздка Алёниной головоломки, но двухметровая конструкция из игрушечных рельс и аппаратуры выглядела устрашающе.
  Наступил День Прогулов, и я разместила головоломку перед дверью. Внутри своих комнат старшекурсники обычно оставляли подарки разгадавшим загадки младшим товарищам, например, учебники, которые для некоторых предметов могли стоить до двухсот баксов, или просто угощения. Мы оставили сувениры и еду с русским колоритом, купленные специально для случая в магазинчике русского квартала Лос-Анжелеса.
  - Неплохо! - оценила Джанет, увидев Алёнин паровозик.
  "Пусть не вздумает подсказывать мелким!" - приказала Ба.
  - Не помогай, пожалуйста, младшекурсникам, - улыбнулась я. - Ты-то справишься за пять минут.
  "Враньё! - возмутилась Алёна. - Никому с первых десяти попыток не удастся разгадать правильную очерёдность нажатия тумблеров! Это вам не банальные числа Фибоначчи и не число "пи"!"
  По традиции мы уехали прочь из института, дабы не нарушать традиции Дня Прогула. Студенты уже наступали на общежития, вооружившись пособиями и инструментами, как будто намереваясь ломать головоломки руками, если те не поддадутся их мозгам.
  Из другого общежития, дома Пейдж, вылетел Сунлинь, с которым мы пересеклись на парковке.
  - Подбросить до Лос-Анжелеса? - спросил тот, показывая на свой потрёпанный Додж.
  "Только если он едет до восточной 92-й стрит", - думала Алёна.
  - Ты едешь до восточной 92-й? - спросила я, предпочитая не уточнять, что там понадобилось Ба.
  - Это где? - Сунлинь проверил карты в телефоне. - Я собирался в другую сторону, но ладно... Садись.
  Мы всю дорогу неловко молчали, обменявшись парой непонятных фраз о головоломках. Сунлинь тоже повторил чью-то идею из шестидесятых годов, и это был трёхмерный лабиринт с элементами, саморазрушающимися, если проходящие лабиринт думают дольше отведённого времени.
  Оказавшись на нужной улице Лос-Анжелеса, я не увидела ни одного бара, хотя ехала с уверенностью, что Алёна решила провести День Прогула весело. Но это оказалась простая скучная улица с трёхэтажными домами, в каких обычно снимали офисы наполовину обанкротившиеся компании.
  "Ищи клинику доктора Санчеса", - думала Ба.
  "Зачем нам клиника?" - нахмурила я, проходя мимо безликих зданий.
  "Хочу сделать МРТ мозга".
  Я пыталась понять, что означают эти буквы, и в памяти всплыло, что магнитно-резонансной томографией сейчас занимается в Москве Света. Кажется, она выставляла в сети фотографии с работы: там люди заезжали в жуткую белую трубу.
  "Зачем? - нахмурилась я. - У меня не болит голова".
  "Ты учишь генетику?"
  "Зачем? Ты никогда не брала лекции по генетике".
  "Чёрт, точно! - волновалась о чём-то Алёна. - Совсем тебя запустила. Блин, ты ведь должна была уже быть на четвёртом уровне - нейробиологии"
  Я закатила глаза. Только я начала радоваться, что Ба год не вспоминала про уровни, наслаждаясь любимыми уравнениями квантовой механики и доказательствами суперсимметрии...
  Небольшая клиника нашлась на углу, и её длинное, непонятное мне название оказалось связано с заболеваниями мозга. Стерильная белизна интерьера пугала, как идеальная скатерть в доме бабушки, на которую запрещалось ставить чашку с чаем. На входе встречала медсестра в такой белоснежной одежде, как будто её сшили из той самой скатерти.
  - Мисс Кузнецова? - уточнила та, сверяясь с экраном компьютера. - Вы немного раньше, но мы с доктором Санчесом уже готовы.
  Медсестра проводила меня в дальний кабинет по коридору с гудящими лампами. В кабинете, больше похожем на конференц-зал нашёлся огромный МРТ-аппарат, в котором можно было бы просканировать пятиметрового гиганта.
  - Мисс Кузнецова, - подошёл ко мне пожилой мужчина. - Я доктор Санчес. Очень рад, что практические занятия КалТека включают оценку студентами собственных результатов МРТ. Но вы уверены, что не хотите моего мнения о состоянии вашего здоровья? Всё-таки обследование стоит немалых денег...
  "Скажи, что институт всё оплачивает", - думала Алёна.
  - Спасибо, но институт всё оплачивает, - улыбнулась я.
  "Что оплачивает? - спрашивала я у Ба. - Никаких денег мне не давали!"
  - Поразительная забота о студентах! - удивился доктор. - Что ж, приступим.
  Медсестра помогла устроиться на панели аппарата, который медленно завозил меня внутрь белоснежной трубы, и, когда я испугалась, что он поглотит меня целиком, всё закончилось на шее, оставив тело на свободе.
  - Постарайтесь смотреть на красную точку перед вами и не двигаться десять минут, - попросил доктор Санчес из соседней комнаты, отгороженной стеклом от зала с МРТ.
  Аппарат загудел, и я нервно сглотнула, сосредоточившись на слабо горящей точке с обратной стороны аппарата. Как будто скромная одноглазая летучая мышь-вампир забралась внутрь и пристально смотрела мне в глаза.
  "Не глотай, может сказаться на точности обработки", - ворчала Ба.
  "Какого фига я вообще здесь лежу? - волновалась я. - Это же опасно! И он сказал, МРТ дорогое? Сколько я отдала?"
  "Не паникуй, - спокойно думала Алёна. - Это безопасно. И у тебя были сбережения".
  "Были?! - я чувствовала, как быстро бьётся сердце. - Почему я снова не помню, на что тратила деньги, Ба?"
  "Мы здесь для того, чтобы это выяснить".
  - Я вижу, что вы очень волнуетесь! - кричал доктор. - Пожалуйста, постарайтесь сосредоточиться на мыслях о хорошем!
  "Откуда он знает, о чём я думаю? - паниковала я. - Он читает мои мысли?"
  "Невозможно читать мысли, дура, - вздыхала Алёна. - Но он видит твой мозг в режиме реального времени и различает активность в центрах тревоги. Думай, как он сказал, о хорошем. О Пете твоём, скажем".
  "Мои центры тревоги не могут не активизироваться, когда подозрительный старикан смотрит на мозг изнутри!".
  "Как думаешь, чем сейчас занят Петя?" - спокойно думала Ба.
  "Петя?.. У него ещё ночь. Наверно, видит сны".
  "Думаешь, ты ему снишься?"
  "Хотелось бы верить, - я чувствовала, как на губах появлялась улыбка. - Он мне иногда снится".
  "Я знаю, хотя предпочла бы забыть про те сны".
  - Намного лучше! - кричал доктор. - Потерпите ещё пару минут!
  "Мои сны хотя бы приятные, в отличие от твоих", - заметила я, краснея.
  "Ты не все мои сны видишь".
  "Как это? Ты видишь все мои, а я - нет?"
  "Именно".
  "И как это работает?"
  "Предстоит разобраться".
  Сколько раз я зарекалась спрашивать у Алёны каверзные вопросы типа "Как это работает?", "Откуда ты взялась в моей голове?" или "Кто ты на самом деле?", потому что она начинала грузить меня бесполезными принципами неопределённости Гейзенберга или теориями из клинической психиатрии, не отвечая по существу ни на один вопрос, хоть Ба и была уверена, что её объяснения делают мир понятным, как детские мультфильмы.
  - Готово! - объявил доктор, и аппарат МРТ начал меня медленно выплёвывать.
  Голова гудела, и я хотела спросить у Алёны, не подхвачу ли я рак мозга, но, предвидя очередную лекцию, передумала.
  - Ваши результаты! - показал доктор на экран компьютера, когда я зашла в его кабинет. - Аппарат делал пятьсот кадров в секунду, все они уже загружены на флеш-карту. Здесь, как вы наверняка, знаете, динамическая трёхмерная модель мозга. Вам нужно специальное ПО, чтобы открыть файлы, а потом вы сможете рассматривать отдельно слои мозга в любых сечениях.
  - Всё? - спросила я, принимая флешку. - Могу идти?
  - Если желаете, - улыбнулся доктор. - Прошу вас советовать нашу клинику сокурсникам, если они получат такое же задание.
  На улице я присела на скамейку, собираясь с мыслями.
  "И что прикажешь делать с этой фигнёй?" - спрашивала я, разглядывая обыкновенную флешку с логотипом клиники.
  "Пока что ничего, - недовольно отвечала Алёна. - Я накидаю тебе список учебников по генетике и эмбриологии мозга, ты их освоишь, сдашь мне экзамен, а затем перейдём на уровень нейробиологии. Тогда и займёмся твоей томографией".
  Да, спорить с Ба было бесполезно, всё равно что пытаться писать высохшей ручкой.
  К вечеру я, как и все четверокурсники, вернулась в институт, чтобы обнаружить ажиотаж в кампусе. Кто-то радостно танцевал на улице под музыку из колонок, радуясь, что решил загадку, а кто-то вытащил головоломки из общежитий, надеясь найти помощь у других студентов.
  Зайдя на свой этаж в доме Эйвери, я обнаружила, что на нашем этаже все головоломки разгаданы, а моя комната открыта, очищенная от оставленных на милость победителям сувениров.
  - Полчаса назад закончили, - сказала подошедшая Джанет. - Я не помогала, не подумай! Но студенты оценили, как и я. Отпадный алгоритм! Первокурсники снимали на видео, как разгадывали, смотри завтра на сайте. Говорят, профессора будут выбирать лучшие.
  "Будущее науки не потеряно, раз они смогли разобраться", - гордо подумала Алёна.
  - Спасибо, - улыбнулась я.
  Остатки паровозика, рельс, мониторчиков и кнопок управления валялись у порога, и я беспощадно выбросила разгаданную головоломку в мусор, с сожалением понимая, что никогда не узнаю, как её отгадали или как Ба до неё догадалась.
  ***
  Расплывчатые неясные сны обычно принадлежали Алёне. Звуки в них становились чётче, громче и объёмнее. Наверно, так и происходит со слухом почти ослепшего человека, каким стала Ба. В обычных снах я никогда не ощущала запахи и вообще считала обоняние самым ненужным чувством человека, но во снах Алёны запах имели простая вода, холодный ветер или солнечный свет.
  Алёна бежит по заснеженной дороге, на обочинах которой с трудом можно разглядеть деревянные деревенские дома. Вдали слышен крик, визги и вопль, а Ба несётся со всех ног на звук.
  - Алёнка, кто кричит? - интересуется сосед, но Ба пролетает мимо него.
  Я видела деревню во снах множество раз и поняла, что Алёна несётся к пруду в центре села. Любопытные зеваки стягиваются туда же, недовольно ругаясь, когда Ба проносится через толпу, расталкивая людей локтями.
  Перед глазами - ледяная пелена замёрзшего пруда. На льду люди столпились кольцом ближе к центру, и Алёна щурится как может, но не в силах разобрать, что они делают. Выпрыгивая на пруд, Ба поскальзывается и падает, больно приземляясь на локти, но что-то впереди влечёт её так сильно, что она ползёт на четвереньках, пока не может встать на ноги, чтобы неуклюжими движениями докатиться до людей.
  - Вот и несчастная мать... - говорит какая-то женщина.
  - Что произошло!? - кричит Алёна непривычным сорванным голосом.
  - Коли не видишь? - говорит тот же голос.
  Все расступаются перед Алёной, и она смутно видит маленькое тельце, лежащее на льду.
  - Архипова жена слепая, - вступает мужской голос. Я чувствую, как холодная рука берёт Ба за запястье, подводит к телу и прислоняет Алёнину ладонь к ледяной коже ребёнка. - Это Нина, дочь твоя. Утопла в проруби, Алёнка.
  Ба садится возле тела и ощупывает лицо девочки, не веря, что перед ней лежит Нина. Она подросла с тех пор, как я последний раз видела её во сне, и теперь оказалась худеньким подростком с впалыми щеками и длинной косой до бедра.
  - Такая невеста пропала, - говорит третий голос.
  Алёна сжимает зубы от горя и злости и плачет, сдерживая рвущийся крик. Она до судороги в пальцах цепляется за мокрую одежду дочери.
  - Неужто сама себя порешила? - причитает старый женский голос. - Грех-то какой! Ещё и в святое воскресенье! Ещё и в церковном пруду!
  - Тихо, кума! - отвечает другая старуха. - Алёнка слепая, а не глухая!
  Ба прижимается лбом к неподвижной груди Нины, как будто надеясь почувствовать дыхание, но ледяное тело неподвижно.
  - И Архип сегодня на базаре, вестимо, - продолжают судачить в толпе. - Что ж начнётся по его возвращению! Снова буянить станет, как давеча, да пьяным по деревне слоняться, баб пугать!
  - Алёна! - слышится вдалеке знакомый голос Тани.
  Чуткое ухо Ба различает скорые неуклюжие шаги девушки по льду. Таня подбегает к Алёне и оттаскивает её от тела дочери.
  - Чего же вы встали? - кричит Таня остальным. - Помогите донести Ниночку до дома!
  С помощью Тани и пятка мужиков Алёна с телом Нины оказываются дома. Троих мальчиков, играющих во дворе, Таня спроваживает на половину её и Архипа отца с матерью, чтобы дети не увидели тело Нины. Ба не обращает внимание на происходящее вокруг, тупо смотря в одну точку стены со скамейки, куда её усадила Таня.
  - Отмучалась, бедняжка, - тихо говорит Таня, когда остальные покидают дом. - Не видать ей больше ни горя, ни печалей. Не выходить ей замуж, да не рожать детей, да не плакать над их болезнями и смертями. Скольких мы уже схоронили, невестушка? Ты двоих новорожденных, да я одного младенца... Алёнка, порадуемся за Нину! Она - чистая душа, уже порхает в Рай, как птичка.
  - Нет... - шепотом произносит Ба. - Она сама... Сама в прорубь бросилась... Зачем же ей быть на пруду?
  - Мало ли зачем! С рыбаками говорила, вестимо!
  - Нет... Зачем бы? Она сказала, что к деду с бабкой ступает...
  - Она не могла сама! - уверенно говорит Таня. - Улыбчивая, добрая девочка. Ангелы призвали её раньше остальных за чистую душу!
  - Нет, - качает головой Алёна. - Нет. Я знаю. Она всегда говорила, что желает посетить столицу, а я... я отвечала, что у нас только птицы да ангелы свободно летают куда хотят. И дабы стать ангелом...
  - Ты сама ей говорила? - ужасается Таня. - Говорила, что дабы стать ангелом ей следует...
  - Конечно, нет! - обиженно восклицает Алёна, задыхаясь слезами. - Но говорила, что... она должна бросить мечтать... что крестьянская девка свободна будет только в Царстве Божьем.
  Таня с ужасом зажимает рот руками и тоже рыдает.
  Мне всегда было катастрофически сложно оценивать время в снах Алёны. Порой казалось, что я за ночь проживаю год, а порой всю ночь тянулись пара минут. В этот раз Ба с Таней просидели неподвижно и плакали, кажется, несколько часов, пока входная дверь не хрустнула, впуская Архипа.
  - Где она?! - вопит он.
  Зайдя в комнату, он видит тело дочери, лежащее на столе, покрытое белой скатертью. В изголовье девушки поставлена икона, а на груди, на скрещенных руках, лежат свечи.
  - Кто это сделал? - кричит Архип.
  - Брат, успокойся, - подходит к нему Таня. - Божья воля. Виноватых нет. Душа моей племянницы Нины уже летит на небо.
  - Ах виноватых нет? - рычит Архип. - Я знаю одну дуру, забивающую голову Нины чушью!
  Мужчина подбегает к Алёне и с размаха бьёт её по лицу. Ба даже не реагирует и не защищается, давно свыкнувшись с привычками Архипа. Когда Алёна падает на пол, всё в её глазах чернеет.
  - Поедешь в столицу, поедешь в столицу! - орет Архип. - Это ты ей обещала? Что за детские бредни! Хотела она на царя посмотреть - так показали бы его портрет. Вон на базаре стоит!
  - Помнится, Нина говаривала, что в столице юнверситет имеется, - тихо говорит Таня. - Она на него хотела смотреть, а не на царя.
  - Может, она хотела и на Бабу Ягу с Кощеем посмотреть? - кричал Архип. - Узнала б, что их тоже на белом свете нет, повесилась бы? Дуры! Две конченные дуры!
  Архип последний раз ударил Алёну, и звук его шагов стал удаляться.
  Я чувствовала, как Ба кашляет, выплёвывая кровь из повреждённых лёгких, но, проснувшись, поняла, что это был мой собственный кашель. Простой кашель без крови, который можно унять простым стаканом воды из-под крана. После снов Ба мне всегда казалось стыдным то, что мои проблемы можно решить так легко.
  
  Глава 11
  Алёна втянулась в учёбу КалТека и захотела остаться в магистратуре после выпуска, гарантировав мне ещё два бессонных года. То, чем она стала заниматься на последних курсах, так и осталось непонятным для меня. Если в первые годы я хотя бы могла разобрать картинки взаимодействий частиц, схемы работы коллайдеров, пульсирующие анимированные модели одиннадцатимерного мира теории струн и красочные компьютерные симуляции первых секунд жизни Вселенной после Большого Взрыва, то на старших курсах все профессора и студенты полагались на воображение и описывали свои действия длинными формулами и экзотическими словами.
  Тем не менее, Ба продолжала меня заставлять разбираться в биологии, эмбриологии и нейробиологии, просиживая часы в библиотеке и занимаясь самостоятельно, потому что как Алёна ни старалась, она не смогла записать меня на лекции другого факультета, не задвинув какие-нибудь из её собственных лекций учебного плана. Так что я без подсказок учила названия нейромедиаторов (что бы это слово ни означало) и с умным видом смотрела на результаты нашей с Алёной томографии, делая вид, будто что-то понимаю, и надеясь, что Ба не уличит меня в обратном.
  Моя соседка по общежитию Джанет несколько лет подряд пыталась пройти конкурс на работу в НАСА, но не выдерживала конкуренции и продолжала сидеть аспирантом на кафедре Искусственного Интеллекта в КалТеке, которая ей давно наскучила. А скучающий аспирант вечно ссорится с профессорами, которые из-за этого редко воспринимают его проекты всерьез.
  - Не думала, что просижу в КалТеке столько же, сколько в школе, - вздыхала Джанет, сидя на общей кухне. - Надо было учиться на адвоката, как брат...
  - Если посчитать, то и я учусь уже девятый год, - задумалась я с ужасом.
  - Точно, ты же ещё в России четыре года отпахала, да? - удивилась Джанет. - Кошмар, на что мы тратим жизнь...
  - Услышали бы нас люди, годами пытающиеся поступить в КалТек! - рассмеялась я.
  "А я её раньше уважала, - с презрением думала Ба. - И теперь она развела нюни, как ребёнок. Тьфу, смотреть противно!"
  - И правда, - грустно улыбнулась Джанет. - Мне кажется, я занимаю место человека, которому оно больше нужно, чем мне.
  - Это кому оно нужно? - спросила я.
  - Ну, не конкретному человеку... Я имею в виду, что где-то в мире есть человек, которому принесёт больше радости должность аспиранта в КалТеке, чем мне. И он или она принесет больше пользы кафедре.
  - Когда тебя возьмут в НАСА, этот человек займёт твоё место, - улыбнулась я.
  - Ну да... - вздохнула Джанет.
  Не знаю, касалось ли это исключительно учёных или всех живущих на Земле людей, но все наши с Джанет сверстники начинали сомневаться в выборе жизненного пути. Наступал возраст, в котором они не могли найти университет, готовый заняться интересными для них исследованиями, не могли получить грант или не могли устроиться на службу в структуры вроде НАСА или СпэйсИКС.
  Такую же тревогу за будущее своей научной карьеры я чувствовала и в Пете, общаясь с ним по Скайпу. Он работал день и ночь и несколько раз переходил из одного европейского университета в другой, в основном обитая в Германии и уже зная немецкий язык как родной. К тому же, он должен был в совершенстве, если не говорить, то хотя бы читать по-английски, потому что мировая наука вершилась исключительно на этом языке.
  - Где ты сейчас находишься? - спрашивала я, когда мы в последний раз говорили с Петей по видеосвязи. - Я уже не могу следить за твоими перемещениями.
  - В Гамбургском университете, - с гордостью сообщил он. - Здесь даже есть обсерватория, но такая проблема... Она построена в тысяча восемьсот втором году.
  "А-хах-а! - гомерически смеялась Ба в голове. - Твой Петя такой лох, я не могу".
  - И теперь в телескоп... ничего не видно? - предположила я.
  - Видно, конечно, - улыбнулся парень. - На самом деле оборудование здесь хорошее, и телескоп начала девятнадцатого века стоит только в музее. Самый новый у нас - роботический телескоп две тысячи первого года.
  - Роботический?
  - Ну, я не уверен, что в русском есть такое слово... В общем, это телескоп, который сам ориентируется по звёздам и обращается к нужному участку неба в нужное время. Очень крутая вещь, но просто... Так как у нас не лучший телескоп в мире и не лучшие условия для наблюдения, то всё, что мы можем, - перепроверять чужие наблюдения, в том числе и из Чили. И искать ошибки.
  - Понимаю, - рассмеялась я. - Я каждое лето тусуюсь на кафедре профессора, ищущего ошибки в интерпретации данных Большого Адронного Коллайдера.
  - Наверно, это случается со всеми учёными, которые ничего не добились. Они надеются прославиться за счёт чужих ошибок... А ты чем занимаешься сейчас?
  "Алёна?" - обратилась я к Ба.
  "А? Да он всё равно не поймёт, неси всё, что в голову взбредёт".
  "Да как так, Ба!"
  - Ало, меня слышно? - стучал по микрофону Петя.
  - Да, слышно! Я ещё в магистратуре, так что продолжаю слушать лекции. Но на кафедре, где я делаю годовой проект, мы занимаемся... экзотической материей, - ляпнула я.
  - Экзотической? - удивился Петя. - Что-то я о ней слышал.
  - Изучаем материю с отрицательной массой, - мне хотелось сгореть от стыда за своё скудное воображение.
  - Точно, я читал в новостях, что в США получили жидкость, кажется, с отрицательной массой, которая при придании ей ускорения движется в обратном направлении. Ты про это?
  - Да, именно! - облегчённо выдохнула я.
  - Это так круто! Новость с вашей кафедры, что ли?
  - М-м-м, нет.
  - Всё равно здорово! Ой, прости, мне пора бежать, - улыбнулся Петя и оборвал связь.
  "Смотри-ка, ты всё угадала", - думала Алёна.
  "Как это? - не поверила я. - Про экзотическую материю? И про отрицательную массу?"
  "Да, этим я и занимаюсь".
  "Так сложно было самой сказать, а? - бесилась я. - Я могла опозориться!"
  "Расслабься, не на конференции же доклад читала. Как видишь, Петя сам в этом не шарит".
  "Не смей так больше делать! - как можно серьёзнее думала я. - Ты же знаешь, что я совсем не разбираюсь в научных примочках!"
  "Разбираешься, - спокойно ответила Алёна, - если сосредоточиться".
  ***
  Я нечасто следила за новостями из России, но недавно мне попалась статья про путешественника Вадима. В течение нескольких лет он служил официальным российским представителем в Красном Кресте и ездил по Африке, оказывая помощь больным.
  Месяц жил находился в алжирском офисе Красного Креста, но в один день не вышел на работу, а коллеги не смогли до него дозвониться. Что с ним случилось, произошла ли трагедия или Вадим исчез по собственной воле - неизвестно.
  Однако через пару недель я видела заметку, что человек без гражданства, уверяющий, что потерял российский паспорт, был задержан в аэропорту Кот-д"Ивуара, пытаясь попасть на рейс в Бразилию без документов. В статье не было фотографии человека или его имени, но почему-то мне казалось, что это Вадим добрался до Кот-д"Ивуара из Алжира без документов и собирался лететь ещё дальше.
  ***
  Многие студенты оставались работать в КалТеке после выпуска, а позже становились и преподавателями, не желая дёргаться с места на место и покупая дома в ближайших к кампусу районах.
  Подобная история произошла с моим соседом по общежитию, поляком Якубом, учащимся в аспирантуре по материаловедению, когда мы с ним впервые встретились. Он жил в доме Эйвери в первый год моей учёбы в КалТеке и, помню, именно он сбрасывал тыквы с библиотеки Милликена в первый Хэллоуин, а затем пару раз помогал с заданиями по химии.
  Вскоре он пропал из общежития, но остался учиться и работать в КалТеке на Отделении Технологии и Прикладной Науки, регулярно переходя с кафедры на кафедру. Если сначала он занимался материаловедением, то потом переключался на электротехнику, прикладную механику и машиностроение. Не знаю, как и почему он метался между направлениями, но закончил он проектированием телескопов.
  Однажды мы пересеклись в светлой столовой института. Я больше не подрабатывала здесь, но всё равно чувствовала себя как дома, здороваясь с каждым поваром и уборщиком. Подсев за столик к задумавшемуся Якубу, я спросила:
  - Как продвигается работа?
  - Нормально, - ответил тот, не прекращая жевать. - Правда, хотят в командировку отправить...
  - Далеко?
  - В Чили, блин.
  - В Чили? - удивилась я. - В обсерваторию?
  - Да, - без энтузиазма ответил Якуб. - Лететь на другой конец света...
  - А в какую обсерваторию?
  Я пыталась вспомнить название крупнейшего комплекса, о котором без умолку твердил Петя раньше, но название вылетело из головы, а Алёна не помогала.
  - В Серро-Тололо, - ответил Якуб. - Набирают команду специалистов для ремонта их главного телескопа, чёрт его дери. Это достаточно старый телескоп-рефлектор, ну, то есть с зеркалом, и последнее время он барахлит, а почему - непонятно.
  - Но это же здорово, поздравляю! - воскликнула я, чуть не облившись апельсиновым соком.
  - Кому как, - покачал головой Якуб. - Я больше рад заниматься кабинетной теорией...
  - Но неужели не найти человека, которому хочется поехать? Прости, не хочу обидеть, но... в мире тысячи людей, мечтающих оказаться на твоём месте.
  Якуб раздражённо покачал головой и, кажется, выругался по-польски.
  - Если бы я что-то решал, - говорил Якуб. - Я по глупости подписался участвовать в проекте реновации телескопов, грант на которую получила доктор Штейн, и теперь она распоряжается сотрудниками как хочет. А вначале обещала, что будем работать только с чертежами...
  Глядя на обеспокоенность Якуба командировкой в дальние страны, я не представляла, как он в молодости решился переехать из Польши в США и рвал жилы, поступая в КалТек. Обычно мигранты из других стран горели духом путешествий, как факелы на логотипе КалТека, но Якуб был явно не из таких.
  "Он мне надоел, - жаловалась Алёна. - Отсядь от плаксы".
  - У меня есть знакомый в Европе, - сказала я, - который много лет занимается астрономией и мечтает поехать в Чили.
  - Ой, я ему не помогу, не рассчитывай! - поднял руки Якуб. - И в Серро-Тололо набирают специалистов по устройству телескопов, а не специалистов по интерпретации данных с них.
  - Я не это имела в виду. Просто... Ты не знаешь, как туда попадают люди?
  - Знаю, конечно, - ответил Якуб, явно уставший от разговора, как и Алёна. - В обсерваторию Серро-Тололо, куда я лечу, только американцы катаются вроде. А вот в обсерваторию Параналя, например, отбирает учёных Европейская Южная Обсерватория. Их главный офис стоит в Европе, я не помню где, но они отбирают европейских учёных. Уверен, твой друг знает всю систему. Просто ему пора прибиться к проекту, который уже одобрен ЕЮО или предложить свой проект, на который боссам будет не жалко выделить время телескопа.
  - Время телескопа? - не поняла я.
  - Ты с Луны свалилась? - закатил глаза Якуб. - Каждая секунда работы телескопов в Чили регламентирована и принадлежит одному из сотен проектов, проводящихся там в одно и то же время. Нужно сильно постараться, чтобы убедить руководство обсерватории развернуть телескоп в сторону звезды, на которую не терпится посмотреть.
  - Ничего себе...
  "Ой, не позорься, это всем известно", - как всегда ядовито думала Ба.
  - Придётся твоему другу постараться, - сказал Якуб. - Хотя... А чем ты сама занимаешься?
  - Экзотическая материя, отрицательная масса, - ответила я, выучив страшные слова.
  - Ха, так может, тебя возьмут в Чили? - усмехнулся Якуб. - Уточни, но я слышал разговоры про экзотическую материю там... или про тёмную материю? Я не спец. В общем, там должны быть проекты в этой области. Можешь уточнить у доктора Штейна, если осмелишься.
  "Даже не вздумай! - кричала Алёна. - Грёбанное Чили!"
  - Хм, забавно, - улыбнулась я. - Вообще-то у меня не было мечты работать в обсерватории, но если просто узнать...
  "Даже не вздумай!" - угрожающе думала Ба, но я не обращала внимания.
  - Попробуй, если хочешь, - сказал Якуб. - Когда надумаешь прийти к доктору Штейну, можешь заглядывать в любое время, она живёт на кафедре.
  - Спасибо за совет, - широко улыбнулась я и расправилась с обедом.
  "Что ты удумала? - ворчала Ба. - Зачем тебе Чили? Там ведь даже не будет твоего Пети! В чём логика, Илона?"
  "Не переживай, Ба, я всего лишь поговорю с доктором. Вдруг у неё отыщется местечко для Пети".
  "Какая же ты тупая, просто нереально! - возмущалась Алёна. - Зачем по-твоему доктору наук из КалТека, США, привлекать в свой проект аспиранта Петю из... где он там сейчас? Она просто не имеет права так расходовать деньги гранта!"
  Не обращая внимания на слова Алёны, я, окрылённая мыслями об исполнении Петиной мечты, немедля разыскала кафедру доктора Штейн в здании Отделения Прикладной Науки, пока не кончился обеденный перерыв. Решив расправиться с разговором как можно скорее и пока не кончился запал, я сразу постучалась в дверь профессора.
  - Я занята! - резко ответили из-за двери.
  Но я вошла в кабинет, увидев за широким деревянным столом пожилую женщину с растрёпанными волосами. Она склонилась над экраном ноутбука и вертела в руках ручку, яростно кусая её кончик.
  - Я сказала, что занята! - строго повторила та.
  - Простите, но дело срочное!
  Доктор Штейн уставилась на меня слегка косящими глазами и, судя по выражению лица, была готова сломать мне пару костей.
  "Я хочу сломать тебе намного больше костей!" - думала Ба.
  - Слушаю вас, мисс, - сказала она, до хруста укусив ручку, но всё же отложив.
  - Я учусь здесь, в КалТеке, - как можно быстрее выдавала информацию я, - и от Якуба... простите, забыла фамилию. От вашего коллеги Якуба я узнала, что вы организуете совместный проект с чилийскими обсерваториями. А я занимаюсь квантовой физикой, если точнее, то... как её... экзотической материей! И я подумала...
  - Стоп! - подняла руку Штейн. - Представьтесь для начала.
  - Илона Кузнецова, - я резко вдохнула, поняв, что до этого слова выходили на одном дыхании. - И я изучаю...
  - Я поняла, - отрезала Штейн. Она ещё раз пристально взглянула в моё лицо, откинувшись на кресле. - Почему вы хотите присоединиться к моей команде?
  "Ты не хочешь! - кричала Алёна. - Не хочешь! Повторяй за мной! Я не хочу, до свидания!"
  - Потому что... - подбирала слова я. - Я читала ваши публикации о работе детекторов тёмной материи в обсерватории Серро-Тололо, и это было потрясающе!
  "Дура, ты их в глаза не видела! - орала Ба. - Это я читала! Я!"
  - Что же вам понравилось? - Штейн сложила руки на груди.
  - Меня восхитили результаты работы! Не столько работы детектора, сколько работы команды! Методы, позволяющие вам находить... плодовитые места звёздного неба, оказались очень... остроумными!
  - Плодовитые? Остроумные? - хихикнула Штейн, передразнивая мой акцент. - Что за лексикон? Откуда вы, Кузнецова?
  - Из России. Я занималась физикой сначала на родине, а теперь у вас, в КалТеке.
  - Так чего вы хотите добиться, Кузнецова? - прищурилась Штейн. - Найти экзотическую материю в космосе? Но вам придётся заниматься в первую очередь моими проектами, если вы станете частью команды.
  "И правда, зачем мне-то туда ехать? - думала я, не обращаясь при этом к Алёне. - Надеяться, что рано или поздно в Чили окажется Петя? Но какова вероятность?.."
  "Да нулевая вероятность! Ну-ле-ва-я! - кричала Ба. - Илона, не дури! Я ещё не закончила магистратуру! А ты не прошла все уровни!"
  "Уровни!? - с возмущением подумала я. - Но Ба, сколько можно!? Ты заставляешь меня учить химию, биологию, генетику и устройство мозга вместо сна! И ни разу не объяснила зачем! Ты заставила меня уехать в чужую страну и тоже не сказала зачем! И зачем тебе учить физику, пока меня ты мучишь другими науками! Я так устала от тебя, ты бы знала!"
  "Это не повод подставлять меня, когда мы так близки к завершению!.." - в голосе Алёны слышалась паника.
  "К завершению чего? Ты когда-нибудь скажешь!?"
  - Мисс Кузнецова? - спросила Штейн. - Почему вы молчите?
  - Да! То есть... Да, я хочу присоединиться к вашей команде! Я всю жизнь мечтала работать в чилийских обсерваториях, в лучших из возможных условий, и шанс стать частью вашего проекта - невероятная честь для меня!
  Алёна забыла цензурные слова, поливая меня трёхэтажным матом.
  - Мне нравится ваша увлечённость, - улыбнулась Штейн. - Но я не могу принять в команду незнакомого человека, понимаете? Пришлите мне на почту список своих работ и проектов, в которых принимали участие, и я решу, что делать.
  Доктор Штейн дала визитку с личным и-мэйлом, и я покинула её кабинет и здание Отделения Прикладной Науки так быстро, будто за мной гнался гризли. Или Ба. Я полной грудью вдыхала тёплый калифорнийский воздух, не веря в то, что сейчас натворила.
  "И я бы с удовольствием не поверила, - с ненавистью думала Алёна. - Надеюсь, ты не планируешь посылать что-либо доктору?"
  Я решила не отвечать Алёне, потому что сама не понимала, что собираюсь делать.
  "Решила не отвечать, говоришь? - усмехнулась Ба. - Ну-ну. Знаешь, в чём твоя проблема? Ты понятия не имеешь, что ты собираешься делать. И никогда не знала. Без меня твоя жизнь мало бы отличалась от моих снов, понимаешь? И даже когда ты захотела пойти наперекор мне, ты выбрала чужую мечту! Поразительная несамостоятельность!"
  Обычная тактика Алёны - запугать меня и напомнить о нерешительности. Можно подумать, я не знаю о собственных проблемах! Но теперь я собиралась напомнить Алёне, кто тут главный!
  "Боюсь-боюсь! - смеялась Ба. - И как ты собираешься это сделать? Что ты знаешь без меня? Смотрите, люди: здесь учёный-физик, не знающий первый закон Ньютона! Ты вылетишь из КалТека через два дня, а из обсерватории - через день без моей помощи!"
  Ничего, раньше без Алёны справлялась, и теперь не умру. Может быть, здесь, в институте, мне и будет сложно, потому что все привыкли к Алёниной манере речи, но в обсерватории Чили я встречусь с новыми людьми, которые не заметят ничего странного.
  "О чём ты будешь с ними говорить, дура? С новыми людьми? О песнях Тейлор Свифт? В чём ты разбираешься, кроме дерьмовой музыки?"
  Можно подумать мнение Ба определяет, что хорошо, а что плохо! Можно подумать, без неё я не разберусь что делать!
  "Да, откровенно говоря, не разберёшься".
  Я шагала по улице к общежитию, готовая отправить свои (или правильнее сказать Алёнины?) работы на почту доктора Штейн. Поэтому, залетев в дом Айвери и поднявшись на свой этаж, я вбежала в комнату и, не переодеваясь, бросилась к ноутбуку, отправляя документы до того, как Ба сумеет вновь меня запугать.
  "Шикарно! - думала Алёна. - Просто, блин, нет слов! Девять лет моей жизни насмарку! Полетят на свалку!"
  "Моей жизни! - отвечала я. - Это девять лет моей жизни, Ба! Ты, блин... Ты же даже ненастоящая!"
  "Серьёзно? - недоумённо смеялась Ба. - С чего ты взяла?"
  "С того, что ты говоришь в моей голове, Ба!"
  "Да? А может это ты говоришь в моей голове?"
  - Нет! - крикнула вслух я. - Потому что я могу делать так! Шевелить губами! Говорить вслух! А ты нет!
  "Велика потеря! Зато я могу контролировать твои действия!"
  - Правда? - продолжала говорить вслух я. - И как же это? Смотри, я двигаю рукой! Смотри, это я, я её двигаю, а не ты!
  "Что же, я этого не отрицаю. Но можешь ли ты заставить кровь течь в другом направлении? Можешь ли приказать клеткам кожи не делиться? Можешь заставить сердце не биться?"
  - Что за бред, Ба! Нет, не могу!
  "По этой же причине я не могу двигать твоей рукой. Смотри, ты можешь контролировать свои мышцы, но не можешь контролировать приток крови к ним. Мышцы же могут увеличить или уменьшить приток в зависимости от нагрузки, но не могут контролировать состав крови. Кровь может изменять количество гемоглобина или лейкоцитов, но не может менять молекулярный состав этих белков. Чувствуешь закономерность?"
  - Нет! Что за бред, Ба?
  "Ты имеешь в виду, что мои аналогии недостаточно точны? Разумеется, мышцы не непосредственно контролируют приток..."
  - Да нет же, я вообще не врубаюсь! - не выдержала я и перешла на крик. - Почему когда я задаю конкретный вопрос, я не могу услышать конкретный ответ, Ба?
  "Это конкретный ответ, просто ты не в состоянии его понять! А вывод, который ты должна из него сделать... Так и быть я сформулирую его за тебя: ты никогда не сможешь принять решение в обход меня".
  - Почему? Почему, Ба? - я чувствовала подкатывающие слёзы.
  "Мне и самой хотелось бы знать ответ, почему так случилось. И я всеми силами пытаюсь заставить тебя помочь мне найти ответ, но ты упираешься! Болишь, как мышца после тяжёлой тренировки! Мерзкая боль, знаешь ли".
  - Я её не чувствую.
  "Разумеется, не чувствуешь! А вот я всю жизнь с ней живу, потому что ты тупая! Это как если бы ты попыталась стать профессиональной спортсменкой, имея расстройство центральной нервной системы! И ты бы пыталась участвовать не в Параолимпийских играх, а в Олимпийских! Вышла бы в финал и пыталась занять первое место! Посмотрела бы я, как ты корчилась от боли".
  - Как ты меня достала! - схватилась за голову я и упала на кровать. - Сил больше нет! Можешь просто уйти?
  "Нет, не могу. К сожалению".
  ***
  После выходки с доктором Штейн и с заявкой на участие в экспериментах чилийской обсерватории, я поостыла и стала немного жалеть об отправленных документах. По этой причине я не поняла, обрадовалась я или же расстроилась, когда доктор Штейн ответила в письме, что согласна взять меня в команду.
  Как справедливо заметила Ба, я понятия не имела, зачем я еду в Чили и что я собираюсь там делать. Доктор Штейн ждала от меня свежих идей, но Алёна бойкотировала работу над проектами обсерватории Серро-Тололо, отказываясь открывать даже статью в Википедии о них. Вместо этого она хотела досрочно сдать экзамены за будущую четверть, хоть и понимала, что это ничего не даст: отъезд в Чили задержит наш выпуск из магистратуры на год минимум.
  Ещё я не знала, как объяснить Пете, что еду в Чили. Для него работа там была мечтой юности или даже детства, была надеждой сыскать славу великого учёного, а я или Алёна никогда и не собирались работать астрономами. Разговаривая с Петей, я чувствовала, будто совершаю кражу со взломом в квартире одинокого старика, вынося вместе с деньгами и ценностями, фотоальбомы и старые письма.
  - Чего?! - закономерно обалдел Петя после новости. - Да как тебя туда занесло?
  - Я случайно узнала, что в КалТеке собирается туда группа исследователей, вот и попробовала...
  - С ума сойти! - Петя вцепился руками в волосы и, казалось, сейчас заплачет. - И в какую обсерваторию вы едете? В Паранальскую?
  - Да нет, в Серро-Тололо.
  - Вот как... - с небольшим облегчением вздохнул парень. - Хотя она почти так же хороша.
  - Так что жду тебя там, - улыбнулась я.
  - Да уж... - вздохнул Петя. - Только если изобретут лекарство, отменяющее смерть. Тогда лет через двести я пройду конкурс.
  - Рано или поздно у тебя получится!
  Петя не разделял моей надежды, и оно было понятно: он пытался присоединиться уже не к одной команде, работающей в Чили, и даже не к десяти.
  - Слушай, - заговорчески зашептал Петя. - Когда окажешься в обсерватории, сможешь рассказывать, что там происходит?
  - Ну разумеется, - рассмеялась я.
  - Нет, я имею в виду... Даже то, что не всегда рассказывают другим с точки зрения... секретности.
  - Ой, да какая секретность! Там же не оружие делают.
  - Понимаю, я говорил об экспериментах, которые там проводят... О данных...
  - Ну, без проблем, - улыбалась я.
  "Шикарно, разводит тебя на нарушение научной этики", - вставила Алёна, более тихая сегодня, чем обычно.
  Джанет удивилась не меньше Пети, и, хоть она выражала зависть не так заметно, скрыть её не получалось.
  - Нормально, что ты возьмёшь перерыв на год в институте? - спрашивала Джанет. - Не думала, что в серьёзные обсерватории берут учёных со степенью бакалавра.
  - Надеюсь, всё получится - пожимала плечами я. - Как я поняла, обсерватория просто приглашает команду доктора Штейн, и они не интересуются, кто именно будет в команде.
  - Странно это. Фантастическое везение, честно говоря. А мою кандидатуру снова отвергло НАСА.
  Что ж, так и оказался устроен научный мир: кому-то доставалось всё по чистой случайности, а кому-то - ничего, несмотря на тяжкие труды.
  ***
  За неделю до отъезда в Чили Алёна решила оторваться на полную катушку: днём она заставляла меня что-то учить, а вечером и ночью отправлялась в клубы Лос-Анжелеса. Обычно она выбирала самые тёмные клубы, где светились лишь разноцветные гирлянды на барной стойке.
  Тем вечером мы танцевали в клубе с незнакомой девушкой, говорящей по-испански и не знающей английского, что при громкой музыке всё равно не имело никакого значения.
  - Мне нравятся твои очки, - кажется, сказала незнакомка и потянулась к моему лицу снимать их.
  На девушке появились огромные коричневые очки, и я задумалась: правда ли я так нелепо выгляжу со стороны. Благодаря сильным диоптриям незнакомка стала видеть меня хуже, отчего я стала намного красивее, и мы стали танцевать в обнимку.
  "Придумала!" - вдруг крикнула Алёна.
  "Что?" - вздрогнула я.
  "Быстро! Поехали в общагу!"
  Забрав очки у расстроенной девушки, мы вернулись на такси в дом Эйвери, где Ба заставила найти полузабытую томографию мозга на флешке. Она валялась в глубине ящика со старыми тетрадями, непишущими ручками и забытыми рождественскими подарками от коллег.
  "Смотри! - приказала Алёна, когда я загрузила результаты томографии. - Видишь что-нибудь новое?"
  Я переключала изображения, вспоминая, как учила по указке Алёны названия частей мозга. Конечно, я уже могла показать, где находится гипофиз, а где - поясная извилина, могла понять, что на первых снимках наибольшая активность наблюдалась в центральной передней извилине из-за чувства тревоги, а на последних - в теменной доле коры, потому что я расслабилась и переключилась на позитивные мысли. Но как Ба меня ни заставляла, дальше этих простых знаний я не продвинулась.
  - Новое? - вслух переспросила я. - Откуда здесь новое? Снимкам два года. И во мне полбутылки текилы... Чего ты хочешь?
  "Из-за текилы новое и поймёшь!" - заявила Алёна.
  - И это ты придумала в баре, Ба?
  "Заткнись и смотри!"
  Уставившись на результаты МРТ, я не замечала ничего необычного. Перелистывая изображения разрезов мозга, я честно пыталась что-нибудь понять, но не выходило. Синеватые снимки расплывались перед глазами и походили на разводы масла в луже.
  - Что я должна увидеть-то? - спросила я.
  "Вот, стой! - остановила она меня на одном слайде. - Присмотрись, есть области, активные всё время".
  - Ну, это логично, наверно...
  "Вот эта! Почему всё время выделена центральная полоса?"
  - Центральная полоса... Которая отвечает за осязание?
  "А за что ещё, дура? Почему она активна, ты же ничего не делала?"
  - Ну, там была довольно холодная и неудобная штука, на которой я лежала... Сложно было бы не почувствовать.
  "А вот! Область Брока активная постоянно!"
  - Область кого?
  "Область Брока, дура! Отвечает за устную речь".
  - Я ведь разговаривала с доктором во время томографии...
  "Вы перебросились парой слов! А остальное время... Остальное время ты говорила со мной... И как я раньше не догадалась? Текила творит чудеса! Вива ля Мексика!" - пьяно захихикала Алёна.
  - Так в чём дело-то, Ба?
  "Короче, напрягись и постарайся понять, Илона. Вот ты два года пялилась на результаты МРТ, и я пыталась заставить тебя понять, что ты видишь. Ты не поняла, ладно, что поделать. Но теперь присмотрись. Это твой мозг, твоё восприятие мира, твоё сознание, понимаешь? Что самое страшное - это в конечном счёте и моё сознание тоже. Но в чём разница между нашими двумя сознаниями? Они находятся в одном мозгу? Как ты считаешь, Илона?"
  - Ну, у меня только один мозг...
  "Какое невежество, с ума сойти! Отсутствие малейшего желания понять! Да как же мне повезло очутиться именно в твоём сознании, а? Почему не в Джанет, почему не в чёртовом Пете на худой конец?"
  - Что ты имеешь в виду? Как бы ты могла оказаться в другом человеке?
  "Да откуда же я знаю! Ты! Ты изучала нейробиологию! Это ты мне должна сказать, в каком месте мозг перестаёт быть мозгом и становится сознанием, твоим личным чувством собственного "Я"? Ты должна была понять, где кончается мозг и начинаешься ты! А потом понять, где кончаешься ты, и начинаюсь я! Ты ходила на лекции по химии и биологии в один из лучших институтов мира и не можешь мне сказать?"
  Я слышала, как Алёна начала кашлять и рыдать. Она так редко проявляла сильные эмоции, кроме злобы и раздражения, что мне стало страшно.
  - Ба, успокойся, пожалуйста.
  "Всё бесполезно! С самого начало было обречено на провал! Невозможно далеко убежать, если не умеешь ходить! Невозможно понять, кто я такая, когда мой мозг - ты!"
  - Пожалуйста, Ба...
  "К чёрту иди! - пьяным голосом кричала Алёна. - Ненавижу тебя! Ненавижу! Зачем я вообще появилась? Ты хоть представляешь, каково мне жить? Быть запертой в твоём недалёком тупом сознании! Не встретить ни одного упоминания о... людях вроде меня ни в одном справочнике по психиатрии! Бесполезно пытаться понять... Меня сейчас стошнит".
  Почувствовав свою или Алёнину тошноту, я едва успела добежать до туалета.
  
  Глава 12
  Мы вылетели из тёплой Калифорнии зимой, поэтому прилетели в жаркий Чили летом, перелетев Центральную Америку и половину Южной. Но и после путь до обсерватории предстоял неблизкий. Прилетев в столицу Сантьяго де Чили, мы оказались вынуждены целый день ехать на автобусе на север до города Ла-Серена, где располагался офис обсерватории и сидели специалисты, которым не обязательно было ездить на высоту в две с лишним тысячи метров.
  Но день пути прошёл не зря: трасса пролегала по скалистому берегу Тихого Океана, который в тот день не оправдывал названия и поднимал пятиметровые волны. Но чем ближе мы приближались к Ла-Серене, тем спокойнее становился океан, а с неба пропало последнее облачко.
  - Север Чили считается самым ясным регионом на планете, - пояснил Якуб, сидящий рядом со мной в автобусе. - Поэтому здесь и построили дюжину обсерваторий. Более трёхсот сорока ясных ночей в год и рекордно низкая влажность воздуха!
  Проехав несколько небольших городков, мы оказались в прибрежной Ла-Сирена - старом колониальном городе со старинными двухэтажными домами из розового известняка, которым славился Чили. Пустынный пейзаж высоких розовых гор вселял лёгкую тоску, как будто любимые бисквитные печенья пришлось есть всухомятку без чая. Здесь нашу небольшую команду из девяти человек во главе с доктором Штейн не стали размещать в гостинице, а решили нам предоставить комнаты в офисе обсерватории, где уже жило полсотни сотрудников обсерватории Серро-Тололо.
  Так как комнат было немного, меня разместили вместе с сорокалетней исследовательницей из Массачусетского технологического института, оставившей дома малолетнего ребёнка и звонящей родным домой каждый полчаса, в том числе и посреди ночи, как я узнала в последствие.
  За торжественным, но скромным приветственным ужином я внезапно встретила учёного из России, о национальности которого я узнала случайно, когда он пролил на себя чашку кофе и громко выругался матом на весь зал, уверенный, что никто не поймёт.
  - Здравствуйте, - неуверенно сказала я, подойдя к нему.
  - Ой, - смутился мужчина, поняв, что я слышала его ругательства. - Привет! Вы же из новой американской группы, верно?
  - Да, меня зовут Илона Кузнецова, - я протянула руку, и он ответил на рукопожатие.
  - А я Михаил Андреев. Вы аспирантка в американском институте, получается?
  - Вообще, я ещё получаю степень мастера в КалТеке.
  - Ого, без степени и уже в поле? Впечатляет! У меня альма-матер ЛГУ, - сказал Андреев, и я не сразу догадалась, что речь идёт о Ленинградском Государственном Университете, нынешнем Санкт-Петербургском Государственном Университете, - но сейчас работаю на Европейскую Южную Обсерваторию в Ла-Силье по соседству.
  - Так вы здесь в гостях?
  - Можно и так сказать. Здесь работают знакомые по Сорбонне, зашёл вспомнить старые времена, - улыбнулся Андреев, и как позже оказалось, у всех работающих здесь было по три института за спиной. - От обсерватории Ла-Сильи здесь всего сто километров на машине. Заезжаю, когда затишье в исследованиях. Вы что изучать приехали?
  - Экзотическую материю, - сказала я, взмолившись, чтобы он не спрашивал подробности, потому что после приезда в Чили Алёна стала тихой и неразговорчивой.
  - Через оптические телескопы на неё смотреть будете? - рассмеялся Михаил.
  - Нет, здесь же, ну... детектор есть.
  - А, так вы будете копаться под горой? - разочарованно протянул мужчина. - Наверное, и в обсерваторию не съездите?
   Я не понимала, что происходило, но Андреев вдруг начал рассказывать, что однажды спускался к детектору тёмной материи под землю, а там оказалось так сыро и холодно, что он схватил воспаление лёгких, после чего ему пришлось столкнуться с чилийской медициной, чего он мне искренне не желает.
  "Детектор под землёй?" - растерянно думала я.
  "Он думает, ты будешь заниматься поиском фоновой тёмной материи, которая присутствует в пространстве, - сжалилась Ба и пояснила. - Подземные детекторы существуют, чтобы ловить тёмную материю, существующую на нашей планете. Можешь сказать, что доктор Штейн намерена обнаружить признаки тёмной материи в глубоком космосе, оценивая поведение галактик, а для этого под гору лезть смысла нет".
  Я кое-как повторила объяснение Алёны, и Михаил скривился ещё больше.
  - Здесь не самое лучшее оборудование для таких развлечений, - сказал он. - Но попробуйте. Хуже не будет, раз у американцев есть деньги на это.
  - А можно спросить, как вы попали в Ла-Силью?
  - Как и все остальные, кто работает в чилийских обсерваториях, принадлежащих европейцам, типа Ла-Сильи или Параналь: с проектом-заявкой. У меня свой проект по поиску экзопланет, и со мной два аспиранта.
  - По поиску экзопланет?.. - я пыталась вспомнить, не занимался ли этим Петя. - Просто я вспомнила, что у меня есть знакомый, тоже из России, но сейчас работающий в Германии. И он тоже занимается экзопланетами.
  - Ещё одни утёкшие мозги? - с грустью вздохнул Михаил. - И как его имя? Может, я слышал о нём?
  - Пётр Пряников из Гамбургского университета.
  - Пряников! Гамбург! - воскликнул Михаил. - Как же, помню! Видел его на конференции в Гамбурге. Но если мне не изменяет память, его выступление было совсем не об экзопланетах, а об ошибках в определении положения звёзд десятой тире двадцатой величины.
  - Он немного... сменил сферу научных интересов, - соврала я.
  - Вот как? - задумался Михаил. - Вообще, я стал понимать, что двух аспирантов мне мало. Если бы руководство Европейской Южной Обсерватории одобрило добавление мне ещё одного помощника, я бы с радостью приютил соотечественника.
  - Правда? - не верила удаче я.
  - Конечно, а то скоро русский язык забуду. У меня жена француженка в Брюсселе осталась, да и дети знают французский с английским, а по-русски - кукиш с маслом.
  - Тогда вот его контакты, - я быстро нашла в телефоне почту и телефон Пети, а Андреев, записав их, пообещал связаться с ним, если получится.
  Конечно, мне было неловко, что Петю могут взять в обсерваторию только из-за того, что он из России, но иногда все средства хороши. Я решила пока что не радовать Петю слабой надеждой, к тому же я бы и физически не смогла ему позвонить: после перелёта в другое полушарие и горного переезда мне хотелось спать без снов, и желательно - лет двести.
  Но с соседкой-молодой мамой этого не получалось. Из дома ей регулярно звонили, сообщая о здоровье ребёнка, и я просыпалась от громких разговоров на непонятном языке. Было бы неприлично просить коллегу не интересоваться самочувствием ребёнка, поэтому я героически терпела, пытаясь считать овец, которых видела во снах Ба. Позднее от других сотрудников обсерватории я узнала, что язык, на котором кричала соседка, был венгерским, но в первую ночь её разговоры звучали как призыв Сатаны.
  "Получила, чего хотела?" - издевалась Алёна.
  "Заткнись. Хоть ты не мешай, Ба", - я заткнула уши подушкой, но это не помогало.
  "Не поздно передумать и вернуться в КалТек заканчивать год".
  Моя соседка могла кого угодно согнать на другой континент, но я решила так просто не сдаваться. Тем более, что сегодняшний, первый день в Чили оказался очень спокойным, я слышала голос Ба всего пару раз и только в нужное время. Как будто часть Алёны осталась в общаге КалТека и не смогла добраться до Чили. Я бы многое отдала, чтобы это оказалось правдой.
  На следующий день рано утром нас отправили в горную обсерваторию Серро-Тололо. Микроавтобусы шли по гладкому шоссе, вьющемуся серпантином на вершину розовой горы высотой 2200 метров. У некоторых начинало закладывать уши, и они жевали специальные таблетки. Нам сказали не закрывать окна, чтобы мы постепенно привыкали к перепадам давления. Говорят, если въехать на вершину горы, ни разу не открыв окно, то стоит затем распахнуть дверь, и потеряешь сознание.
  По пути становилось холоднее и холоднее, как будто кто-то включал кондиционер сильнее и сильнее. Скалы здесь оказались совершенно голыми, кое-где росли неизвестные мне растения, но их не поедали ламы и альпаки, фотографиями которых хвалились в КалТеке аспиранты, ездившие в чилийские обсерватории. Лишь одинокие мошки медленно перелетали от травинки к травинке.
  На высоте более двух километров лежал тонкий слой снега, и белые мерцающие купала обсерватории я сначала спутала с сугробами. Но затем между маленькими белоснежными буграми появился мерцающий железный купол главного телескопа Серро-Тололо.
  - Наш красавчик, телескоп имени Виктора Бланко! - пояснила доктор Штейн, ехавшая в одном микроавтобусе со мной. - На нём установлена обзорная камера ДЭКам для поиска тёмной материи. ДЭКам состоит из шестидесяти двух отдельных камер, и твоя, Якуб, задача, выяснить, какие именно из них барахлят.
  - Ага, - без энтузиазма откликнулся Якуб, не отрываясь от экрана телефона. - Правда, сначала мне говорили совсем другое, что...
  - И нас туда пустят? - с восхищением перебила я коллегу, прищуриваясь, чтобы рассмотреть сверкающий на Солнце купол.
  - Конечно, мы же здесь теперь работаем! - с удовольствием заметила Штейн.
  Автомобили остановились у телескопа имени Виктора Бланко, и мы быстро добежали по морозу до входной железной двери, похожей на шлюз марсианской станции. Я заметила, что небо на большой высоте приобретало неестественно синий вид, как вода. К горизонту оно светлело до привычного голубого неба, но всё равно создавалось впечатление, что ходишь с цветными линзами на глазах.
  - Добро пожаловать, новые коллеги! - нестройным хором прокричали старые сотрудники, когда мы зашли внутрь.
  Скученные столы с пыльными мониторами и полупустыми чашками кофе не создавали впечатления цитадели науки. Доктор Штейн прибыла в Серро-Тололо не впервые и приветствовала всех по имени, а я благополучно забыла имена людей, которые здоровались со мной и рассказывали, как им не хватает новых мозгов.
  - Как поживает наша любимая галактика VIRGOHI21? - Штейн тут же уселась за одно из пустующих кресел и заплавала в местных программах, как рыба в воде.
  - Разве в новостях не писали? - спросил один из учёных. - Предсказания теоретиков из Стэнфорда не сбылись, и журналы снова написали, что тёмной материи не бывает. Директор Смит в ярости, грозится сократить рабочее время на детекторах излучения.
  "О чём это они?" - спросила я Алёну, но не получила ответа.
  - О чём это они? - спросила тогда я Якуба.
  - Без понятия, - с кислым лицом ответил тот.
  Кажется, доктор Штейн решила, что мы вольёмся в работу сами по себе, и не стала проводить экскурсии по обсерватории или хотя бы объяснять, как работает программное обеспечение. Её аспиранты, видимо, знакомые с "заботливостью" Штейн, сами находили себе места, обустраивались у свободных компьютеров, доставали заготовленные флешки с жёсткими дисками и начинали что-то делать.
  - А кто из вас специалист по экзотической материи? - спросил у нашей группы один учёный.
  Я испуганно подняла руку и по разочарованному взгляду мужчины поняла, что он надеялся на более опытного специалиста. Оказалось, что мной заинтересовался доктор Смит из Кэмбриджа, руководивший всей обсерваторией, распределяющий рабочее время телескопа имени Виктора Бланко и следящий за дисциплинированностью всех сотрудников. Формально вся наша группа, включая доктора Штейн, здесь подчинялась ему, и к моему несчастью, директора Смита больше всего интересовал специалист по экзотической материи.
  - Будете работать здесь, - показал мне Смит рабочий стол с четырьмя мониторами, на которых творился ад из графиков и диаграмм. - Уверен, вы скоро войдёте в курс дела. Жду вашего мнения по поводу поведения галактики NGC 5949 к завтрашнему дню.
  Я не была настолько наивна, чтобы верить, будто на компьютерах в обсерваториях рассматривают красивые фотографии туманностей и звёздных скоплений, выбирая, какую же лучше опубликовать в прессе. Но я ожидала, что пойму хоть пару слов или символов, написанных на мониторе.
  "Ба?" - позвала я.
  "Чего тебе?" - ответил недовольный голос.
  "Понимаешь, что тут нарисовано?"
  "Понимаю, но мне это не интересно..."
  "Почему, Ба? Смотри, тут же про звёзды, про галактики... Тема, которой ты занималась".
  "Дура, я занималась экзотической материей в коллайдерах, а не в звёздах! - закипала Алёна. - Мне плевать как галактика А притягивается к галактике Б, понимаешь? Я хотела узнать, как неизвестные виды материи влияют на атомы, молекулы, клетки и человеческий мозг. А ты не только запорола все уровни обучения, так ещё и отправила нас в чилийскую дыру!"
  "Ба, мне жаль, что тебе здесь не нравится, - я тыкала на рандомные кнопки непривычно громоздкой клавиатуры, изображая деятельность, - но, пожалуйста, можешь помочь мне?"
  "И что мне за это будет?"
  "Ну... А что тебе нужно?"
  "Ты взяла с собой флешку с томографией?"
  Я закатила глаза: снова Алёна заводила забытую шарманку.
  "Да, - ответила я. - Хочешь, чтобы я опять на неё пялилась по пять часов подряд, пытаясь понять то, что никто понять в принципе не может?"
  "Будь так добра, - ядовито ответила Алёна. - Надеюсь, что исследование экзотической материи и пребывание здесь тебе помогут".
  "Как интересно?.."
  Я не успела услышать ответ, так как доктор Штейн решила проверить, как я обустраиваюсь на новом месте, появившись из-за мониторов и облокотившись на них. В зубах она снова сжимала смятую ручку.
  - Всё хорошо, - улыбнулась я. - Разберёмся с галактикой в два счёта.
  - Отличный настрой! - хлопнула меня Штейн по плечу. - Сегодня работаем до ночи.
  - Так много дел? - ужаснулась я.
  - Не в этом дело. Каждая новая группа обязана встретить закат в обсерватории и увидеть звёзды, которые изучает, вживую. Сегодня закат в... так, четырнадцатое число было вчера, значит... в девять пятнадцать вечера собираемся у выхода.
  Алёна поддалась моим уговорам поработать и поразительно быстро разобралась с программами на четырёх мониторах, за пару часов набросала формулы, описывающие движение загадочной галактики, и собрала наблюдательные данные, отличающиеся от теоретических. До условного часа заката она успела придумать несколько объяснений странного движения галактики по небу, включая влияние материи с отрицательной массой, которая якобы могла отталкивать галактику NGC 5949 от её соседки.
  Директор Смит не обрадовался, что я закончила отчёт раньше времени, а, кажется, заранее решил, что я сделала вычисления спустя рукава. Но в уме Алёны я была уверена больше чем в том, что Солнце встаёт на востоке, так что приготовилась завтра слушать похвалу Смита, уверенная, что он оценит расчёты, прочитав их в своём кабинете.
  Вечером группа новоприбывших учёных вышла из помещения на холодную вершину чилийской горы. Все фонари потушили, и первое время казалось, что я ослепла. Но через несколько секунд у меня зарябило в глазах от ослепительно чёткого звёздного неба с миллиардами ярких и тусклых звёзд. Чёрные пустынные горы обрамляли огромный, необъятный для глаза человека "купол" неба. Я знала название пары южных созвездий, но сейчас не могла их найти, потому что звёзд оказалось намного-намного больше, чем я ожидала, и многие яркие, как планеты. Звёзды мерцающе смотрели сверху, как лампочки на рождественской гирлянде.
  - Такое только на фотках бывает! - говорили новые аспиранты и постдоки.
  Кто-то принёс еду и выпивку отметить приезд новой группы. Старые сотрудники вынесли для новых куртки, зная, что мы приехали неподготовленными. Старички поясняли, что чилийское лето на высоте два километра холоднее не только Калифорнийской, но и Канадской зимы.
  "Ба, ты такое видела? - думала я, глядя на небо и потягивая что-то алкогольное из бумажного стаканчика. - Правда, что в деревнях небо лучше видно? Но вряд ли настолько!"
  "Да, есть здесь что-то..."
  Алёна не закончила, и мне думалось, что Ба просто стесняется показать восхищение. Уверена, даже она почувствовала величие космоса и человеческого ума, приведшего нас как можно ближе к небу.
  "Вы давали имена созвездиям? - спрашивала я. - Слушай, я и не задумывалась, что русские народные названия созвездий, наверное, совсем не похожи на нынешние традиционные. Ты же не знала ни про зодиаки, ни про греческих героев, да? Эй, Ба?.. Вы называли созвездия в честь Ивана-Царевича или Царевны-Лягушки? Ты же смотрела на совсем другое небо! Или вы не придумывали названия? Но что тогда делать по ночам без интернета?.."
  Но Алёна молчала, и я могла слышать лишь её умиротворённое дыхание и чувствовать печальный взгляд, обращённый к небу.
  Новые аспиранты искали знакомые и незнакомые звёзды, показывая друг другу области неба, которые сейчас исследовали. Вот постдок из Гарварда рассказывает про предположительно открытую чёрную дыру в созвездии Зайца. Вот аспирант из Стэнфорда показывает, где живут его любимицы двойные звёзды созвездия Парус. Но объекты их изысканий, конечно, бесполезно было бы искать человеческим глазом. Более опытные сотрудники молчали, но и в темноте на их лицах была различима радость.
  Однако ни куртки, ни вино, ни сэндвичи не могли спасти нас от холода, и через пятнадцать минут мы оказались вынуждены ретироваться в помещение с обогревателями. Учёные часто проводили ночи в обсерватории, проводя наблюдения. Порой здесь просиживали штаны и те, кому не обязательно было воочию смотреть на ночное небо, вроде меня, потому что как глаза ни напрягай, тёмную материю не увидишь.
  Доктор Смит лично представил нас телескопу имени Виктора Бланко, и торжественно запустил ночную сессию наблюдений. Телескоп оказался роботическим, как телескоп, о котором однажды рассказывал Петя, то есть он сам находил нужный участок неба. Стоило директору Смиту нажатием кнопки пульта раскрыть купол обсерватории, как телескоп словно повёл носом, принюхался, прислушался, и, сделав оборот на сто восемьдесят градусов, обратился на восток.
  - Сегодня наблюдаем за источником излучения в созвездии Волопаса, - обтекаемо выразился Смит. - Но позвольте вам кратко поведать историю обсерватории Серро-Тололо...
  "Краткая" история длилась около двух часов, и мне запомнилось лишь, что Виктор Бланко, давший имя главному телескопу научной станции, занимал должность директора обсерватории во второй половине ХХ века. Доктор Смит не поленился рассказать всю биографию Виктора Мануэля Бланко, начиная с его бедного детства в большой пуэрториканской семье с восьмью старшими братьями и заканчивая его смертью в 2011 году.
  Далее Смит перечислил с полсотни фамилий учёных, работавших в Серро-Толло в нашем веке, рассказал, как он польщён честью занимать место Виктора Бланко, и, кажется, я слышала, как аспиранты храпели стоя. Терпение директора оказалось не безграничным, и он сказал:
  - Можно оправдать вашу невнимательность утомительной дорогой, но незаинтересованность историей великой цитадели науки, в которую вы приехали трудиться, простить нельзя!
  Доктор Смит подошёл к компьютерам и занялся работой, полностью забыв о нашем существовании. Старые сотрудники жестами показали, что подобное поведение типично для директора.
  До утра мы не разъезжались: для кого-то наступила самая жаркая пора рабочих суток, а кому-то вроде меня просто оказалось некуда деться. Алёна, которую работа с неправильной галактикой начала мало-помалу интересовать, прибилась к группе доктора Штейн, ожидающей, когда телескоп переведётся в их часть неба.
  - Наше время три двенадцать ночи, - сообщила Штейн, и аспиранты разочарованно вздыхали, потому что часы показывали лишь половину первого.
  - В это время мы увидим галактику NGC 5949? - спросила я у Штейн.
  - Что? - не поняла та. - А... Новый любимый объект у Смита? Погоди, но разве эта галактика не в созвездии Дракона?
  - М-м-м... - я не могла припомнить ни где находится моя галактика, ни где находится созвездие Дракона.
  - У Северного Полюса? - рассмеялся один аспирант Штейн. - Ну-ну, сейчас увидим в чилийский телескоп.
  - Он тебе просто скинул данные с Хаббла, - сказала Штейн. - Смит любит теорию, а не практику, расслабься. Он уже надавал тебе заданий? Ничего, побалуетесь с ним в созвездии Дракона, потом присоединишься к настоящей работе.
  "Да за кого они меня принимают? - возмущалась Алёна. - Я здесь девочка на побегушках, что ли? Скажи, что не будешь выполнять прихоти старикана!"
  "Расслабься, Ба, - ответила я, - ты ведь уже всё рассчитала, разве нет?"
  "Как рассчитала, так и удалю! Мы здесь не крепостные, пусть знают!"
  Алёна ещё долго бушевала, и в общей суматохе мы успели ухватить лишь пару часов сна, что оказалось совершенно нормальным для сумасшедшего темпа работы обсерватории Серро-Тололо.
  Наутро у нашего рабочего стола появился бодрый директор Смит, желая узнать результаты вычислений. Несколько минут он молчаливо изучал Алёнины материалы, которые, кажется, открыл впервые, а в конце недовольно выдал:
  - Плохо, думайте ещё.
  "Тупой придурок! - думала Алёна. - Что он ещё хочет от меня, кроме математического описания распределения массы тёмной материи по галактике?"
  Другие аспиранты с сочувствием смотрели на меня и подливали кофе. Легенды гласили, что Смит находил жертву в каждой новой группе, вцепляясь в неё когтями и душа мутными противоречивыми данными.
  ***
  В итоге получилось, что Алёна занималась расчётами для Смита не один день, а весь первый месяц работы в Серро-Тололо. Доктор Штейн не нагружала меня обязанностями по своему проекту, понимая, что Смит давал мне заданий больше, чем я могла осилить за стандартный рабочий день.
  Вычисления Ба мне понять было не дано, но я в общих чертах я разобрала происходящее в галактике NGC 5949. По данным о массах звёзд в планетарных системах данной галактики стало ясно, что тёмная материя в ней распределилась абсолютно равномерно, хотя по общепринятым теориям должна была концентрироваться в окрестностях самых массивных звёзд. И директор Смит хотел, чтобы Алёна объяснила такое распределение массы действием экзотической материи с отрицательной массой. Он рассчитывал включить вычисления Ба в свою новую работу о революции в объяснении поведения тёмной материи, что закономерно возмущало Алёну.
  "Самодовольная сволочь! - ругалась она каждый день. - Сам не умеет думать и припахивает молодых!"
  "Молодых? - засомневалась я. - Но если посчитать, то сколько тебе лет? Годиков двести?"
  "Я появилась, когда тебе было шестнадцать, дура! Десятилетний юбилей пропустили".
  Но первый рабочий месяц состоял не только из заданий Смита и ночного наблюдения за незнакомыми звёздами. Когда мы спускались на уровень моря, в жилой корпус прибрежного города Ла-Серена, где проводили выходные дни, потому что длительное пребывание в горах не сказывалось на организме хорошо, я регулярно болтала с Петей по Скайпу, рассказывая, как и обещала, о тонкостях работы обсерватории. Алёна, если была в нормальном настроении, помогала объяснять странное поведение галактики NGC 5949, но когда вдавалась в тончайшие тонкости, Петя отвечал:
  - Нет, это уже за пределами моей компетенции. А что ты упоминала об исследованих Андреева в обсерватории Ла-Силья?
  - Ну-у-у...
  Увы, от Михаила Андреева, обещающего подыскать место для Пети, я не получила ответа, как ни старалась. Андреев заезжал к друзьям в Ла-Серену каждую неделю, но мои вопросы о Пете пропускал мимо ушей.
  - Я подробностей не знаю, - ответила я. - Понимаешь, такое держат в секрете.
  - Понимаю, конечно... Но мы встречались с Андреевым на одной конференции, и я подумал, что смогу влиться в его проект. А это невозможно, пока я не пойму хотя бы, где он ищет планеты...
  - Попытаюсь выяснить, - с улыбкой пообещала я.
  Пытаясь выполнить просьбу Пети, я поймала Андреева, когда встретила в следующий раз в жилом корпусе. В тот день он выглядел обеспокоенным, его глаза блуждали, не останавливаясь на предметах, и он что-то бормотал под нос. Как всегда, его полуседые волосы клочками торчали из-за ушей, а руки безостановочно поправляли пуговицы на голубой рубашке.
  - Добрый день, Михаил! - попыталась я вывести учёного из транса. - Как поживают экзопланеты?
  Тот даже вздрогнул и подозрительно уставился на меня, выпалив:
  - Откуда ты знаешь?
  - Вы рассказывали об своих исследованиях... - осторожно сказала я.
  - Я? А, точно-точно... - Андреев смотрел на экран телефона, словно ожидая чьего-то звонка или письма.
  - Нашли новую планету? - спросила я.
  Михаил оглянулся и понял, что кроме нас в комнате никого нет. Тогда он наклонился к моему уху и едва слышно прошептал:
  - Возможно.
  - Ого! - воскликнула я.
  - Тихо! - шикнул он. - Это беспрецедентное открытие! Говорю по секрету, так что рот на замок. Но молчать не могу, а для публикации ещё не время. Возможно мы нашли самую похожую на Землю экзопланету на всю историю наблюдений!
  - Ничего себе! - тоже шептала я, хоть и была уверена, что разговор по-русски здесь никто не поймёт. - И где же вы её отыскали?
  - Не могу сказать конкретно, - было видно, что Михаилу очень хочется похвастаться, но он сдерживается. - Намекну, что это созвездие Девы!
  Позже я позвонила ещё спящему Пете и всё рассказала. Тот врубил видеосвязь, не вставая с кровати, и я заметила, как на стене за его спиной висят плакаты с полуобнажёнными аниме-героинями.
  - Илона, зачем в такую рань? - протирал глаза Петя. - У меня полпятого утра.
  Я выдала всю новую информацию об Андрееве и планете. Тогда Петя встрепенулся и бросился к компьютеру, оставив телефон на кровати.
  - Эй, возьми меня с собой! - погромче крикнула я.
  Петя схватил телефон и вернулся к компу. Несколько минут он быстро нажимал на кнопки, словно отбивая пальцами чечётку, а я с ракурса телефона наблюдала лишь его рыжую непричесанную макушку на фоне белого потолка аспирантского общежития. Потом Петя спросил:
  - Он так и сказал, что планета максимально похожа на Землю?
  - Да, так и сказал.
  Я видела, как Петя вцепился пальцами в нестриженные рыжие волосы и задумался.
  - Должно быть, она у одного из красных карликов, - понял он. - Но должен ли карлик иметь массу, близкую к массе Солнцу?
  - Ты напишешь Андрееву, чтобы он пригласил тебя в команду?
  - Попытаюсь, но писать-то нечего.
  Несколько дней я провела безвылазно в обсерватории на вершине горы, где обычная сотовая связь порой ловила очень плохо. Это было вечным предметом для шуток, якобы мы можем зарегистрировать излучение чёрной дыры в десяти миллиардах световых лет от нас, но не можем связаться с родными и близкими в других странах. Так как Петя не был квазаром или сверхновой, я не могла с ним поговорить и узнать, удалось ли ему произвести впечатление на Андреева.
  Я считала, мне повезло, что Алёна включались в работу Смита, но у неё стало резко меняться настроение. Сегодня она хотела работать десять часов без перерыва на обед, а завтра говорила, что я и сама подставлю цифры в формулы и всё рассчитаю. В такие дни я получала страшные нагоняи от директора, который не мог не заметить, что иногда я выдаю шлак, а иногда - гениальные уравнения.
  - Ты не любишь трудиться, - говорил доктор Смит. - Распустили современных студентов.
  "В том, что ты бездельница, этот придурок прав, - думала Алёна. - Могла хотя бы перепроверить данные".
  "Но ты обещала мне помогать!" - возмущалась я, а Ба перестала отвечать на упрёки.
  Через несколько дней группа доктора Штейн спускалась в Ла-Серену после завершения серии наблюдений за квазаром в отдалённой части видимой Вселенной, который они начали исследовать, и я присоединилась к ним. Оказавшись в жилом корпусе, мой телефон нашёл вай-фай и завибрировал, сообщая о десятках непрочитанных сообщений от родителей и Пети. Заверив маму с папой, что я жива и что в Чили не произошло ни одной катастрофы, я открыла диалог с Петей и не поверила глазам.
  Он уже оказался принят в штаб обсерватории Ла-Силья под руководство доктора Андреева. Петя писал, что наврал Михаилу, будто занимался в Гамбургской обсерватории исследованием экзопланет и будто немецкие исследователи уделяли пристальное внимание созвездию Девы. Не знаю, хотел ли Андреев обогнать гамбургских конкурентов за счёт "шпиона"-Пети и вспомнил ли вообще, как я рассказывала ему о русском друге, но факт остаётся фактом: Петя оформлял документы в Чили.
  Когда Петя прилетит в Чили, его путь должен будет проходить через наш город Ла-Серена, и я надеялась с ним пересечься, но директор Смит так некстати нагрузил меня с Алёной работой, возжелав опубликовать статью с исследованиями в ближайшем номере научного журнала об астрономии.
  Поэтому, когда Петя совершил двенадцатичасовой перелёт в Южную Америку из Европы, я не могла покинуть гору Тололо. Ему предстояла ещё и восьмичасовая гонка по чилийскому серпантину, чтобы доехать до соседней с моей обсерваторией Ла-Силья.
  "Проезжаю Ла-Серену! - писал Петя в сообщении. - Вижу твою гору! Помаши мне рукой, увижу!"
  Я улыбнулась и вышла из офиса на улицу, где, конечно же, ничего не было видно, кроме белых телескопов, пустынных розово-коричневых гор и океана вдали. По воде на горизонте пробегали белые барашки пены, что казалось даже необычным для самого тихого региона Тихого океана.
  "Машу! - ответила я. - Успеешь искупаться в океане?"
  Смотря в сторону города в низине, я представляла, как человек, которого я не видела семь лет и который так долго жил в другой части света, сейчас совсем близко от меня, буквально в двух километрах, если считать чистую высоту горы. Но я не могу обнять его или хотя бы лично сказать "Привет". И не представляю, когда выпадет возможность.
  "Нет, Михаил торопится, - писал Петя, - говорит, исследование экзопланеты в разгаре, нельзя упускать ни минуты".
  "Удачи!"
  На закате, наблюдая, как темнеет закат от садящегося Солнца и светлеет восток от проявляющихся созвездий, я думала, что Петю в первый же день повезли в обсерваторию Ла-Силья на высоту в два с половиной километра. Мне представлялось, что его обсерватория едва ли будет отличаться от моей. Наверное, сейчас ему показывали оборудование и хвалились открытиями, но скоро у него будет время выйти наружу и лично познакомиться с небом, о котором он с детства мечтал. Странное чувство: огромная планета Земля оказалась такой крошечной, что Петя пересёк её половину за сутки. А звёзды кажутся ещё ближе Германии, России или даже Сантьяго-де-Чили, хотя на самом деле до них миллионы световых лет.
  "Жаль, что ты решила тратить жизнь на бесполезные звёзды, - мысленно вздыхала Алёна. - Когда внутри тебя больше загадок, чем в созвездии Дракона".
  
  Глава 13
  Получилось, что наша первая с Петей встреча случилась через неделю после его приезда, когда доктор Андреев привёз нового аспиранта в Ла-Серену: познакомиться с коллективом нашей обсерватории Серро-Тололо. Как обычно, стоял солнечный день, и микроавтобус обсерватории Ла-Силья остановился у жилого корпуса между высокими пальмами напротив магазина алкоголя. Местные жители давно перестали разглядывать заезжих учёных и провожали автомобили с логотипами обсерваторий скучающими взглядами, болтая о чём-то своём на испанском. Но я не представляла, о чём можно болтать, когда вокруг всегда одинаковая погода.
  "Как же я надеялась больше никогда не увидеть эту рожу", - думала Алёна.
  Когда он появился в жилом корпусе, я, честное слово, не узнала повзрослевшего или даже постаревшего худого мужчину в мятой одежде и с усталой улыбкой на лице. Казалось непривычным и даже неприличным звать его Петей, а не Петром По-Отчеству. Единственное, что выдавало в нём бывшего студента физмат вуза - цветастая футболка с аниме героиней.
  - Илона! - тоже с трудом узнал меня Петя и широко раскрыл рот.
  - Вы знакомы? - удивился вошедший Михаил Андреев, забывающий всё и вся. - Какое совпадение!
  - Петя! - подошла я и неуверенно обняла его за плечи, почувствовав запах чилийского растворимого кофе. - Сколько лет, сколько зим!
  - Кажется, по семь и того, и другого, - улыбнулся он.
  Доктор Андреев торопился и поспешно представил Петю всем, кто в тот день оказался в жилом корпусе. Он примчался в Ла-Серену, чтобы обсудить последние данные с друзьями по Сорбонне, а Петю прихватил, только потому что тот напросился. Андреев быстро убежал к коллегам, оставив нас с Петей наедине.
  Я не знала, о чём говорят люди, не видевшиеся четверть жизни, поэтому начала с очевидного:
  - Обустроился в обсерватории?
  - Ну да... - кивнул Петя. - Знаешь, я ведь не поблагодарил тебя за помощь с Андреевым...
  - Тш! - шикнула я и приложила палец к губам. - Он забыл, что я вообще с ним о тебе говорила, и слава богу!
  - У него память как у Чёрного с кафедры вышмата, помнишь? - рассмеялся Петя.
  Конечно, я помнила профессора Чернышевского, чуть не завалившего Алёну на линейной алгебре! Мы погрузились в студенческие воспоминания, несмотря на недовольство Ба и на непонимающие взгляды коллег, оглядывающиеся на людей, громко говорящих на незнакомом языке. Мне казалось, что я вспоминала о московском вузе каждый день, но оказалось, Петя хранил в памяти тысячи деталей, давно испарившихся из моей головы, как капли дождя на солнечных лучах.
  - Когда ты последний раз говорила со Светой? - спросил Петя.
  "Ба, ты звонила Свете?" - думала я.
  "Не, с чего бы?" - с недоумением ответила та.
  "Ну... она тебе раньше нравилась"
  "Да разве она единственная баба на свете?"
  - Даже не помню, - вслух призналась я.
  - Вот и я, - вздохнул Петя. - Странно, как быстро люди исчезают из жизни... Не обижайся, но я был уверен, что с тобой мы прекратим общаться ещё раньше.
  - Почему? - я не могла скрыть, что меня задели его слова.
  - Понимаешь... Ты ведь так странно вела себя, когда мы учились. Сейчас ты прямо другой человек. В хорошем смысле. А тогда... Прости, не лучшая тема для разговора для встречи после стольких лет.
  - Теперь уже ты должен договорить до конца, - заявила я, нахмурившись.
  - Ты иногда сама с собой говорила и вообще... была так погружена в учёбу. Конечно, любой, кто не вылетел у нас на первой сессии, вынужден был стать ботаником, но ты прямо... превзошла всех. В хорошем смысле тоже. Прости.
  "А-ха-ха, - мысленно смеялась Алёна. - Какой джентльмен!"
  "Заткнись, это из-за тебя!" - злилась я.
  - Ну, я догадывалась об этом, - потёрла лоб я.
  - Ты себя сейчас как чувствуешь?
  - Нормально, - улыбнулась я.
  - Мне всегда казалось, ты что-то скрываешь. Знаешь, мы друзья уже много лет, так что можешь поделиться. Сейчас или потом.
  - Спасибо, - сказала я, хоть и была уверена, что не стоит погружать Петю в мои проблемы. - Ты тоже обращайся.
  - Эй, Петь! - крикнул вернувшийся Андреев. - Хочешь на гору?
  - В обсерваторию Серро-Тололо? - не поверил своему счастью Петя.
  - Куда ж ещё! - полурадостно-полураздражённо ответил Андреев.
  - Конечно! - крикнул Петя, а потом обратился ко мне. - Ты поедешь наверх?
  - Да, - ответила я, хоть у меня и выпадал по графику редкий выходной день.
  Пока мы с гостями из соседней обсерватории Ла-Силья взбирались на гору, где работала я, Андреев старался убедить всех, включая Петю и себя, что Ла-Силья лучше расположена, чем Серро-Тололо. Аж на двести метров выше над уровнем моря! Убеждал, что у них лучше оборудование, больше список цитируемых публикаций и что вообще они круче. Петя со снисходительной улыбкой поддакивал Андрееву и даже с наигранным пафосом сказал, что рад попасть в Ла-Силью, а не в Паранальскую обсерваторию, пусть та и считается лучшей в Чили и в мире. После такого признания доктор Андреев чуть не расплакался.
  - Ого, да отсюда видно океан! - было первым что сказал Петя, выйдя из микроавтобуса на вершине горы Тололо.
  - Подумаешь! - обиженно отозвался Андреев.
  Я провела Пете короткую экскурсию по телескопам, детекторам и прочим приспособлениям, знакомым лишь Алёне, повторяя многое из того, что рассказывал директор Смит в первый день моего прибытия. Директор как раз ходил неподалёку и с недоверием слушал, как я на непонятном языке выдаю Пете все секреты исследований. Через десять минут наблюдений сердце Смита не выдержало, и он отозвал меня в сторону, тихо напомнив, чтобы я не упоминала об исследованиях галактики NGC 5949. Я пообещала молчать, хоть и не ясно, чего боялся Смит: его статья была готова и отправлена рецензентам научных журналов, так что первенство Смита в исследовании галактики уже было документально зафиксировано и не могло быть оспорено.
  - Ты уже понял, что хочет найти Андреев? - спросила я Петю, когда мы вышли прогуляться на улицу, закутавшись в пуховики.
  - А он уже нашёл, - весело ответил Петя. - Не могу сказать, где именно. Прости, Андреев настаивал... Но в созвездии Девы, да.
  - Нашёл новую экзопланету?
  - Экзопланет находят кучи, но наша непростая. Меня взяли в состав группы, чтобы я провёл более детальные вычисления, и я понял, что предположение Андреева подтвердилось. Он нашёл экзопланету, максимально похожую на Землю!
  "Врёт как дышит!" - фыркала Алёна.
  - Там есть жидкая вода? - удивилась я. Даже мне удалось бы понять, что такое открытие способно принести долгожданную славу Андрееву, а заодно и Пете.
  - Возможно. Сейчас пытаемся определить среднегодовую температуру. Что интереснее, планета всего в одиннадцати световых годах от нас! Блин, это уже лишняя информация.
  - Думаешь, я разболтаю? - недоумевала я.
  - Прости. Понимаю, что ты не гоняешься за чужими открытиями...
  Из уст Пети это прозвучало скорее как недостаток. Кажется, он стал принадлежать к специфическому виду учёных, представители которого готовы любой ценой напечатать своё имя в журнале. Такие исследователи обычно походили на троянские вирусы, втирающиеся в доверие к добропорядочным учёным и выуживая из них плодотворные темы для научных изысканий. Но я верила, что Петя ещё не стал таким окончательно.
  - Сколько у тебя публикаций? - спросила я.
  - Пятьдесят шесть, - без секунды раздумий выдал Петя. - Стараюсь публиковаться с первого курса магистратуры. Жаль, нам в МИФИ не рассказывали, как это важно. А у тебя?
  "Ты знаешь?" - спросила я Алёну, но та лишь хмыкнула.
  - Не знаю, - пожала плечами я.
  - Ага, конечно, - усмехнулся Петя. - Понимаю, у тебя больше, и ты не хочешь меня расстраивать. Поражаюсь, ты всегда была такой благородной.
  - Ты слишком хорошо обо мне думаешь, - призналась я, понимая, что тот принимает искренний пофигизм Алёны за мою доброту.
  - Петь, труба зовёт! - во всю глотку кричал Андреев с другого конца вершины горы, выглядывая из-за маленького телескопа под белым куполом, каждую ночь следящим за колебаниями Луны.
  - Иду! - так же громко ответил Петя, а потом обратился ко мне. - Большое спасибо за экскурсию. Теперь вы к нам!
  Я пообещала приехать, и мы все вместе спустились с горы в жилой комплекс Ла-Серены, откуда Андреев с Петей сразу же направились в свою обсерваторию. На прощание Петя чмокнул меня в щёку, увы, опоздав примерно на семь лет.
  ***
  Через месяц ожиданий мы, сотрудники обсерватории Серро-Тололо, узнали об открытии Андреева и команды из статей. Весь месяц Андреев не выпускал сотрудников во внешний мир, перепроверяя данные и посылая в научные журналы уточнения и правки. Месяц я не видела Петю, а по интернету он жаловался, что едва находит время на сон.
  Выяснилось, что в обсерватории Ла-Силья открыли экзопланету в системе Росс 128 созвездия Девы. Название системы долго скрывалось, хоть так мне ничего и не сказало. Оказалось, это эта система - наша недалёкая соседка по Млечному Пути, и, если бы мы умели летать со скоростью света, смогли бы долететь до неё за одиннадцать лет. Открытие сочли важным не столько из-за близости экзопланеты к Солнечной Системе, сколько из-за её похожести на Землю.
  - Слышала-слышала, что мы открыли? - гордо спросил Петя, когда позвонил мне в день публикации статьи.
  - Слышала, поздравляю! - искренне сказала я. - Видела, что и твоё имя в статье есть!
  - Да! Конечно, оно стоит последним в списке, но всё-таки стоит! Это так круто! Представляешь, вдруг мы с Андреевым открыли планету, где есть жизнь?
  - Ты же сказал, даже неизвестно, есть ли там вода...
  - Пока что да, мы не смогли понять... Но её средняя температура по нашим подсчётам составляет минус четыре градуса Цельсия. Однако мы ничего не знаем о наклоне оси, так что на экваторе может быть значительно теплее. Правда, вокруг своего солнца Росс 128 она оборачивается всего за десять дней, так что сезоны там маловероятны.
  - Десять дней? - удивилась я.
  "Представляешь!" - думала я Алёне, но Ба оставалась равнодушной к любым новостям астрономии.
  - Да! Круто, правда? - радовался Петя. - Раз она находится к своей звезде в двадцать раз ближе, чем мы к Солнцу, то и орбита пропорционально меньше получается.
  - Потенциальная жизнь не сгорит на таком расстоянии?
  - Не, в статье же сказано, что звезда Росс 128 - это красный карлик с массой в пятнадцать процентов от Солнца.
  - Значит, скоро полетим на новую планету? - улыбалась я.
  - Да, в первом ряду! Прости, мне нужно бежать. Сама понимаешь, отмечаем публикацию!
  За Петю я была искренне рада. Больше, чем когда-либо была рада за себя, потому что мечта Пети сбылась: он приехал в обсерваторию, о которой мечтал много лет и в первый же месяц стал частью крупнейшего научного открытия. У меня же никогда не было мечты, я никогда не грезила по ночам оказаться в Чили и корпеть над цифрами, выдаваемыми телескопом. Людям без заветных желаний остаётся лишь радоваться за мечтателей, чьи в прошлом несбыточные надежды стали реальностью.
  За месяц, пока в обсерватории Ла-Силья дорабатывали статью, на нашей горе Тололо произошли изменения: к нам приехала новая группа американских учёных, в которой оказались и знакомые мне аспиранты КалТека. Среди них была молодая Изабель, изъясняющаяся с сильным немецким акцентом и почему-то предпочитающая вещи исключительно жёлтого цвета. Изабель сразу узнала меня и подбежала здороваться.
  - Илона, это ты? - помахала рукой Изабель. - Из дома Айвери? Соседка Джанет?
  - Да, это я, - улыбнулась я и пожала руку незнакомке, пытаясь сделать вид, что помню её.
  - Мы с Джанет одно время вместе работали над нейросетями, - пояснила Изабель. - Год или два назад я постоянно в Айвери тусила.
  - А, точно! - я хлопнула себя по лбу, изображая, что вспомнила.
  "Спроси, зачем она здесь", - думала Алёна, в которой проснулся слабый интерес.
  - Здесь тоже над нейросетями работать будешь? - спросила я.
  - Просто над ПО, - ответила Изабель. - Как я поняла, до нейросетей вашей обсерватории ещё далеко.
  Я жила здесь пару месяцев и едва ли могла назвать обсерваторию Серро-Тололо своей, но почему-то после подобного отзыва Изабель почувствовала себя ущемлённой. Да, в обсерватории были проблемы, но каждый учёный вкладывал душу в работу!..
  "Помолчи, пожалуйста, - неожиданно вежливо и равнодушно сказала Алёна и продолжила усталым, но игривым тоном. - И что она собирается менять в нашем программном обеспечении?"
  - Ты собираешься что-нибудь... чинить? - спросила я.
  - Вроде того. Доктор Штейн написала, что у вас до сих пор проблемы с телескопом Виктора Бланко, да? Кажется, ваша команда не смогла устранить неполадки.
  Давно я не интересовалась работой Якуба, в задачу которого как раз должен был входить ремонт главного телескопа. Ему на замену, очевидно, и явилась Изабель. Иногда я замечала Якуба бессмысленно прогуливающимся по вершине горы, пинающим булыжники со снегом и ругающимся по-польски под нос.
  С появлением в обсерватории Изабель Алёна активнее включилась в социальную жизнь коллектива и заставила меня постоянно торчать с командой доктора Штейн, хотя я до сих пор должна была работать над неправильной галактикой с директором Смитом.
  "Да вечером тебе всё посчитаю, - отмахивалась Ба, - иди к Штейн, у неё сейчас сидит Изабель".
  И мне снова приходилось подчиняться Алёне и изображать интерес к исследованиям группы Штейн, к их многочисленным проектам о звёздах и кометах. Я, кажется, так профессионально имитировала увлечённость, что меня включили в исследование, проводимое их командой. И теперь мы с Алёной были вынуждены работать в два раза больше...
  - Не ожидала, что окажусь в чилийской обсерватории, - говорила Изабель, когда мы обедали на улице рядом с телескопом Виктора Бланко. - И не ожидала, что мы будем изучать тёмные пятна облака Оорта.
  "Какого облака?" - думала я Алёне.
  "Боже, как ты выживаешь в обсерватории без тривиальных знаний?" - вяло возмущалась Ба.
  Оказалось, что облако Оорта - огромная сфера вокруг Солнечной Системы, являющаяся своеобразной границей нашей планетарной системы, но имеющая протяжённость в десятки раз больше, чем расстояние от Солнца до Нептуна или до Плутона, который уже давно никто не считает планетой. Сфера эта больше гипотетическая, чем реально существующая, потому что материя в ней пребывала в крайне разреженном состоянии. Проще говоря, там почти ничего нет, хоть и считается, что в облаке Оорта "зарождаются" каменные, ледяные и железные объекты вроде долгопериодических комет. Команда доктора Штейн пыталась найти "тёмные пятна" облака Оорта, то есть понять, есть ли на границе Солнечной Системы более крупные объекты, чем кометы.
  - Действительно, очень интересно, - кивала головой я, выслушав объяснение Алёны и сделав вид, что поняла его. - Жаль, что пока результатов нет.
  - Даже если мы не преуспеем, за нас это сделает "Вояжер-Один", - мечтательно говорила Изабель. - Считается, что зонд покинул пояс Койпера, где вращается Плутон, и вошёл в облако Оорта. Доктор Штейн говорит, что "Вояжер" достигнет внутреннюю часть Облака в две тысячи трёхсот десятом году. Вот тогда наверняка и узнаем про "тёмные пятна".
  - Если "Вояжер" доживёт, - сказала я, глядя на небо и тщетно пытаясь представить насколько далеко от нас летит "Вояжер", самая одинокая частичка человечества.
  - Пока что неплохо держится, - улыбнулась Изабель. - В конце концов, летит с семьдесят седьмого года на плутонии.
  Ба и Изабель долго болтали на темы, которые на самом деле совсем не интересовали Алёну, вроде технологии применения солнечного ветра для межзвёздных полётов или экономической эффективности ферм на Марсе. Последнее время казалось, что Ба волнует всё меньше и меньше вещей, хотя прежде она пыталась понять всё вокруг: от поведения муравьиных колоний до изменения генома человека внутри тела.
  Шли дни, и Алёна отзывалась на мои слова меньше и меньше. Задания директора Смита выполнялись всё неохотнее, Ба больше не твердила про уровни и не требовала посреди ночи слушать лекции о клонировании овечки Долли.
  Упадок сил многие работающие в Серро-Тололо связывали с низким давлением на большой высоте, но я боялась, что у усталости Ба могут быть другие корни. Она стала мало говорить со мной, и я ловила себя на мысли, что скучаю по старым подколкам Алёны и по её долгим и бесплодным попыткам объяснить мне формулы высшей математики или логику расположения элементов в таблице Менделеева.
  Даже разговоры с симпатичной Изабель ненадолго пробуждали интерес Алёны, и она быстро выключалась из реального мира. В КалТеке же Ба готова была ежедневно вытаскивать меня в клубы и знакомиться с девушками, даже если на следующее утро нужно было проводить презентацию курсового проекта. Алёне хватало сил протанцевать несколько часов в клубе, познакомиться с несколькими девушками, и с некоторыми намного ближе, чем мне бы хотелось, а после, за пару часов до рассвета, доделать слайды презентации и заставить меня выучить текст.
   А теперь я периодически слышала её печальные вздохи. Три часа умственной работы утомляли её, как в былое время не утомлял и год. Общения же с людьми она старалась избегать любыми средствами.
  ***
  В том сне Алёны я видела мир словно из-под грязной тёмной воды, и даже звуки доходили искажёнными. Я пробиралась через мутные образы видений без путеводной нити.
  Снова стоит зима или ранняя весна, когда белый снег перемешивается с коричневой деревенской грязью. Усталая Алёна шаркает по просёлочной дороге, едва переставляя ноги. Она сгорблена, как старуха, но я знаю, что во сне она совсем молода, ей не исполнилось и тридцати.
  Обычно я не чувствую боль Алёны, но в этот раз ощущаю, как её лёгкие сжаты спазмом, а разрывающий кашель заставляет Ба выплёвывать кровь, густую, как жирная сметана. Алёна идёт непонятно куда. Кажется, по полю в сторону леса, потому что я не вижу ни домов, ни людей, а лишь бело-коричневое поле, обрамлённое голым чёрным лесом.
  "Куда же ты опять собралась?" - думаю я, хоть и понимаю, что останусь неуслышанной.
  Сзади слышится бег и чьё-то сбившееся дыхание, но Ба не оборачивается.
  - Алёна! Алёна, постой! Погоди! - слышится голос Тани.
  Но Ба лишь ускоряет шаркающий шаг, прикрывая рот пуховым платком, уже покрытым кровью.
  - Сестрица, куда ты! Подожди! - кричит Таня уже ближе.
  Нагнать усталую Алёну не составляет труда, и вот перед глазами Ба встаёт расплывчатая фигура Тани, закутанной в тёплую одежду. Девушка прикладывает руки к замёрзшим щекам Ба, и я чувствую тепло пальцев Тани.
  - Алёнушка, всё хорошо, - говорит Таня. - Пожалуйста, пошли домой. Тебе нужно отдохнуть, да и Архип с детками волнуются.
  Ба пытается ответить, но из горла вырывается рычащий кашель вперемешку с кровью.
  - Не ты первая болеешь тифом, не ты последняя, - говорит Таня, гладя Алёну по плечу с расстояния вытянутой руки и опасаясь подойти ближе.
  Ба скидывает руку с плеча и жестами требует Таню отойти. Алёна кашляет сильнее и падает на колени, больно ударяясь о камни. Я чувствую сильный жар в груди и голове, а Ба собирает грязный снег с земли и протирает пылающее лицо.
  - Прошу, Алёна, идём домой, - Таня садится рядом. - Ты боишься за детей, я понимаю, но тиф не пройдёт на улице! Ты помнишь дядю Семёна? Помнишь, как его спасли от тифа? Так он под пятью одеялами на печке лежал, а не по морозу бегал! Только так, да с божьей помощью и можно от тифа-то спастись, сестрица! Я давеча забрала дитяток к себе, они не заразятся. Пожалуйста, Алёна!
  Но Ба продолжает размахивать руками и слабо отгонять Таню. Я чувствую, как тёплая рука крепко вцепляется в руку Алёны и заставляет подняться.
  - Посмотри туда! - говорит Таня и поворачивает куда-то Ба.
  Я не могу ничего разобрать: изображение сливается в серый грязный комок, да ещё и в глазах Алёны начинает темнеть.
  - Посмотри на церковь, Алёнушка! - просит Таня, указывая в сторону деревни. - Прошу, пошли туда! В церкви нельзя никого заразить, можно лишь исцелиться! Пошли помолимся, сестрица, прошу! Пусть батюшка молитву исцеляющую прочтёт. А потом и домой!
  Таня взваливает безвольное тело Ба на спину и почти несёт её, но Алёна тормозит стопами, сползает и снова садится на землю, захлёбываясь своей кровью. Густая жидкость уже течёт по груди.
  - Пожалуйста, сестрица, подержись за меня, почти пришли! - просит Таня, поднимая Ба.
  Но нет, Алёна больше не может управлять слабыми замёрзшими конечностями. Она перестаёт различать образы и звуки и падает на землю, отхаркивая остатки лёгких. Я чувствую боль в груди, как будто меня проткнули насквозь, и боюсь, что прямо здесь и сейчас умирает не один человек, а два.
  "Ба, хватит! - думаю я. - Соберись! Вставай и иди домой! Как ты оставишь детей с Архипом, ты подумала, а?!"
  Алёна злится на Таню, снова тянущую её наверх, или на меня. Ба размахивает слабыми руками, отбиваясь от Тани и шипит.
  - Уйди... - хрипит Ба. - Уйдите...
  Попыткам Тани помочь Алёне не суждено сбыться, а я пытаюсь докричаться до Ба, хоть и понимаю, что Алёна смотрит на серое небо деревни в последние минуты.
  "Вставай! - кричу я. - Не смей помирать здесь, Ба! Не смей помирать нигде! Что я без тебя сделаю? Ты обо мне подумала, а?! Вставай!"
  Алёна отмахивается руками, а всё вокруг становится темнее и темнее. Танины руки больше не кажутся тёплыми, а земля - холодной. Наоборот, на землю хочется прилечь, хочется прижаться, как к пуховой перине. Кашель пропадает, да и боль в груди становится всё тише и тише...
  ***
  Проснувшись от бешеного биения сердца, я подумала, что слышу голоса, но оказалось, что соседка-хорватка разговаривала по Скайпу. Она не обратила внимания, когда я на ватных ногах вышла из комнаты.
  Я выползла на улицу Ла-Серены, где посреди ночи не было ни одной живой души, и уселась на скамейку у соседнего магазина перевести дух. Боль в груди до сих пор физически ощущалась, а во рту был привкус крови, и вдруг мне стало так страшно, будто я тоже умираю, что я хотела вызвать скорую.
  Встречая рассвет, поднимающийся из-за гор, я поняла, что просидела на улице несколько часов, но страх никуда не ушёл. Я всегда боялась говорить кому-нибудь о страшных снах и об Алёне, потому что объяснения получились бы по меньшей мере странными. Но сегодня как никогда хотелось выговориться. Сказать, что я умираю от ночного кошмара? Сказать, что болит в груди, потому что моя полупридуманная родственница умерла двести лет назад? Мне будут проверять не грудную клетку, а голову!
  "Ба, ты меня слышишь?" - спрашивала я, но ничего не слышала.
  Я отправилась на общий завтрак и болтала с коллегами как ни в чём не бывало, пытаясь смехом заглушить колотящееся сердце и успокоить болящую голову. Я чувствовала, как адреналин гоняет кровь, и вспоминала, как вместе с Алёной учила биологию и проходила отрицательное влияние адреналина на нервную систему в целом и на адекватность психики в частности. Мне хотелось убежать отсюда как можно скорее, из жилого корпуса, из обсерватории, из города, из Чили...
  На завтраке меня отвлёк звонок Пети. Он сообщал, что работы над статьёй об экзопланете давно закончены, команда обсерватории Ла-Силья отпраздновала победу, а он хочет заехать ко мне в гости. Я надеялась получить выходной, но тут к моему столику подрулил директор Смит и спросил:
  - Илона, вы сегодня закончите сопоставление наших расчётов движения галактики и новых спектральных данных составляющего её вещества?
  "Ба, ты управишься? - по привычке обратилась я к Алёне, но она промолчала. - Ба, ау! Ау, ты спишь? Смит от меня что-то хочет!"
  - Успеете или нет? - повторил Смит.
  - Разумеется, - кивнула я.
  "Ба, что творится? - думала я. - Ба, мне нужна твоя помощь срочно!"
  Отправляясь на вершину Серро-Тололо, я отправила Пете сообщение, что не смогу сегодня быть в городе. Недолго думая, Петя сказал, что может приехать прямо в обсерваторию, если не помешает мне и другим сотрудникам.
  На своём рабочем месте в обсерватории я нашла кучу файлов с расчётами Алёны, больше похожими на шумерскую клинопись, чем на то, что может прочесть современный человек. Я снова и снова пыталась докричаться до Ба, но безуспешно.
  - Илона, к тебе этот... рыжий из Ла-Силья, - крикнула со входа Изабель, несущая несколько планшетов с данными в кабинет доктора Штейн.
  Смит запрещал сотрудникам Ла-Сильи заходить в офисы нашей обсерватории, поэтому мы с Петей вынуждены были сидеть снаружи, укрывшись пледами с логотипом Серро-Тололо. В Чили наступала осень и становилось прохладнее, но Петя светился изнутри гордостью за участие в проекте Андреева по экзопланете Росс 128, и холод его не пугал.
  - Поздравляю! - пожала я его руку. - Вы сделали огромное открытие!
  - Спасибо, - довольно улыбнулся Петя. - Хотя я к нему мало причастен, присоединился в последний момент... Андреев на радостях улетел к семье в Брюссель, и теперь я, честно говоря, даже не знаю что делать. Формально я часть команды обсерватории Ла-Силья, но у всех были и другие проекты, кроме экзопланеты, а я теперь не у дел... А вы что исследуете? Ты говорила про какие-то неправильные галактики?..
  - Да, неправильные... - я не могла вспомнить, что же именно неправильное с ними было.
  - Не претендую на ваши лавры, просто интересно... Это связано с чёрными дырами?
  - Не знаю, - пожала плечами я.
  - А с чем? - загорелись глаза Пети. - С гравитационными волнами? С ошибками в теориях Эйнштейна?
  - Я... правда не знаю, - мне показалось, что голос задрожал.
  - С тобой всё в порядке? - Петя приложил руку к моему лбу, а потом сравнил со своим. - Ты замёрзла? Хочешь вернуться под крышу?
  - Нет, не в этом дело, - покачала головой я. С одной стороны, я чувствовала сильную нужду поделиться с Петей, но с другой - ужасно хотелось сменить тему.
  - А в чём? - беспокоился тот.
  - Просто много работы... - я вспомнила ужасающе непонятные графики на рабочем столе Алёны, и ноги стали ватными, - которую я не представляю, как выполнять.
  - Думаешь, ты недостаточно квалифицирована?
  - В некотором смысле да. Раньше была квалифицирована, а теперь нет.
  - Что за бред? - по-доброму усмехнулся Петя. - Ты просто переутомилась!
  "Ба, ты переутомилась?" - спрашивала я, не получая ответа.
  - Наверное, - вздохнула я.
  - Слушай, у меня идея! - хлопнул в ладоши Петя. - Ты когда последний раз была в России?
  - Я с поступления в КалТек вырваться не могла.
  - Точно, ты же говорила! Слушай, я уверен, тебе нужно взять отпуск. Климат Чили тебе, как и всем нам, непривычен. Нужно вернуться в комфортную среду, и сразу всё пройдёт! У меня сейчас свободное время. Да и у вас, как я понял, больших событий не планируется.
  "Ба, поможет ли тебе, если я уеду из Чили? Съезжу в Россию? - думала я. - А может быть, я должна съездить в твою деревню?"
  Кажется, последняя мысль отобразилась на лице как яркое озарение, потому что Петя спросил:
  - Что не так?
  - Нет, всё так! Понимаешь... если я что-то срочно не исправлю, то не смогу работать просто... никогда! Блин, ты, возможно, прав. Я... должна попытаться.
  - Ты сильно устала, я даже не понимаю, что ты несёшь, - сочувственно заметил Петя.
  - Слушай! - я вцепилась в руку Пети. - Ты что-нибудь понимаешь в... как её... экзотической материи?
  - Ну, намного меньше тебя, раз это твоя специализация, - растерялся тот.
  - Но что-то понимаешь?
  - Общие черты. А что?
  - Ты можешь посмотреть мои данные? Пожалуйста.
  - Твои данные? - округлил глаза Петя. - Зачем тебе это? И что, если директор узнает? С тебя голову снимет!
  - Это правда, да, но я сама в них ни черта не понимаю! А мне нужно что-то с ними сделать до вечера!
  - Ты даже не знаешь, что? - нахмурился Петя. - Слушай, Илона. Послушай, серьёзно. Я вижу, что ты не в порядке, понимаешь? Мне казалось, что тебе стало легче после института, но нет. Илона, ты осознаёшь, что у тебя проблемы?
  Мы стояли вдали от телескопов рядом с отвесным обрывом голой скалы. Я чувствовала резкий солёный ветер с океана, но мне казалось, что во рту солёная кровь умирающей Алёны. Мне было так стыдно перед Петей, который давно и небезосновательно считает меня поехавшей, но чувствуя пустоту внутри, на месте, где раньше была Алёна, я впадала в страшнейшую панику в жизни.
  - Это не такие проблемы, как ты думаешь... - тихо сказала я.
  - А какие? - Петя с любопытством разглядывал моё лицо. - Ты говоришь, что не помнишь, как работать, и просишь человека из конкурирующей обсерватории делать за тебя то, что умеешь только ты во всём Чили? К тому же ты выглядишь измученной. Ты когда последний раз спала?
  - Этой ночью, - я хотела бы не вспоминать свой сон.
  - Вот не верю. Илона, скажи, ты ходишь к психотерапевту? К психиатру?
  - Нет, - замотала головой я. - Это не такая проблема... Хотя, слушай, ты понимаешь что-нибудь в томографии? У меня с собой есть снимок моего мозга.
  - Как я могу что-нибудь в ней понимать? - возмутился Петя. - Света, наверно, понимала. И ты возишь с собой снимок своего мозга? Зачем? Так доктор сказал?
  - Нет, у меня нету никакого доктора! - раздражалась я.
  - Тогда зачем ты делала МРТ? Была травма?
  Я тяжело вздохнула, сдерживаясь, чтобы не закричать на Петю. Чувствуя себя беспомощной, почти голой без Алёны, я не представляла, что теперь делать. Было страшно идти обратно в обсерваторию, потому что директор Смит раскусил бы меня на пять секунд. Наконец, я сказала Пете:
  - В двух словах это не объяснить... И я... не знаю, что теперь делать.
  - Так как идея с отпуском в России? - Петя обнял меня за плечи и внимательно посмотрел в глаза.
  Я по привычке прислушивалась к голосу Алёны, который объяснил бы мне, что правильно ответить, но его не было. Наверное, я всё разрушила, не послушавшись Ба и ломанувшись в Чили против её воли. Какая же я дура! Она всегда была права, называя меня идиоткой! Всё могло бы быть хорошо, останься я в КалТеке!
  - Попытаюсь взять отпуск, - кивнула я.
  ***
  Директор Смит ожидаемо воспротивился моей идее с отпуском. Он навис над моим столом, вцепляясь сухими пальцами в монитор так, что тот захрустел.
  - Отпуск после двух месяцев работы? - хмурился он. - Здесь люди годами сидят, пока не закончат проект!
  - Вообще-то мисс Кузнецова является частью моей группы, - неожиданно заступилась за меня доктор Штейн. - А вы, доктор Смит, пользуетесь её интеллектом, не позволяя работать над проектом, к которому она формально приписана.
  - Вот как? - тяжело дышал Смит. - Зачем вашему заурядному проекту по определению молекулярного состава звёзд специалист по экзотической материи?
  - Заурядному? - тоже завелась Штейн. - Так, стоп. Илона, ты здесь ни при чём. Я лично даю тебе трёхнедельный отпуск. Видела, как Смит тебя замучил.
  - Трёхнедельный!? - закричал Смит.
  Кажется, мой отпуск стал последней каплей в чаше накопившихся разногласий коллег, и они стали кричать друг на друга, припоминая обиды десятилетней давности, как кто-то украл у кого-то идею, один подставил другого перед коллегами, и так далее, и так далее.
  - Только после того, как Кузнецова закончит расчёты! - вынес вердикт Смит и покинул кабинет.
  Доктор Штейн развела руками, а я снова почувствовала стук сердца. Как мне работать, если я даже не понимаю, в какой области я специалист?
  Несколько дней мне удавалось избегать общества директора Смита, а при его появлении у моего стола, отделываться фразами, что компьютер завис или что его срочно вызывали другие коллеги. Понимая, что долго так не выжить, я честно пыталась разобраться в данных, над которыми так долго работала Алёна, но безуспешно. Я даже не понимала, буквы какого алфавита используются в условных обозначениях!
  "Ба, ну за что? - думала я. - Ты обиделась на меня? Что случилось?"
  Петя обеспокоился моим здоровьем и писал каждый день. Он уже нашёл дешёвый перелёт через Бразилию с Германией и теперь ждал только моего согласия купить билеты.
  "Ба, тебе станет лучше, если я слетаю на родину? - думала я - Или лучше вернуться в КалТек, где ты так долго занималась исследованиями?"
  Увы, никто не мог ответить на мой вопрос.
  Через неделю Смит всё-таки смог поймать меня, грубо схватив за рукав свитера, когда я пыталась слинять со своего рабочего места при его появлении. Пристально посмотрев мне в глаза, он сказал:
  - Мисс Кузнецова, что за шутки? Вы саботируете работу?
  - Нет! - выкрикнула я. - Точно нет. Просто... заминка в расчётах.
  - Вы должны сообщать мне, когда данные противоречивы. В чём ошибка? Давайте смотреть вместе.
  - Ошибка? - я пыталась вспомнить хоть одно умное слово из лексикона Алёны. - Ну... там с гравитацией проблемы.
  - Конечно, проблемы, поэтому мы и объясняем движение галактики с помощью экзотической материи, - раздражённо отвечал Смит.
  - Вот именно, - кивнула я.
  - Что вот именно? - поднял брови Смит. - Отвечайте конкретно! Удалось приблизить наблюдательные данные к теории? Удалось определить возраст галактики? Удалось определить процент материи с отрицательной массой? Или может быть удалось описать динамику галактики, используя обычную тёмную материю, а экзотической материи не бывает вовсе?
  - Просто... Простите, но я правда не могу работать. Мне очень жаль, если я нарушаю график проекта, но... не получается и всё! Ни одной идеи! - на одном дыхании выдала я.
  - Что ж, - вздохнул тот. - Выходит, доктор Штейн оказалась права, я вас замучил... Наука невозможна без вдохновения. Жаль, конечно, что студенты теперь такие хилые... Хорошо, отпускаю вас в отпуск.
   Я не поверила ушам. Неужели Алёне удалось стать таким незаменимым специалистом, что её боятся выгнать, даже когда она говорит, что не может работать?
  "Спасибо, Ба", - думала я в пустоту, забирая личные вещи с рабочего стола и собираясь в город.
  Оказавшись у подножья горы, я медленно возвращалась в жилой корпус, пытаясь представить, что завтра я отправлюсь домой и забуду о чертовой обсерватории и о проклятом Смите. Я надеялась снова увидеть родителей, старых знакомых, а если повезёт, и Ба. Надеялась, что всё станет на свои места, что мы с Алёной отдохнём, а потом вернёмся в Чили. Я соскочу с проекта Штейн, вернусь в КалТек и больше никогда-никогда не осмелюсь ослушаться Ба!
  По тихой улице Ла-Серены шатался непонятный мужчина с огромным рюкзаком. В полдень улицы обычно вымирали: местные жители устраивали подобие сиесты, а редкие туристы загорали на пляже. Поэтому легко заметив меня, человек направился в мою сторону. Его неопрятный вид и длинная нечёсаная борода не внушали доверия, но он перерезал мой путь у пустого кафе с выставленными на улицу столиками, и мне пришлось остановиться.
  - Ола! - поздоровался мужчина по-испански, а затем переключился на ломаный английский. -Как найти город Ла-Серена?
  - Вот он, - помахала я рукой вокруг, показывая, что человек уже в правильном городе.
  - Да? - улыбнулся мужчина и уставился в измятую бумажную карту, почёсывая бороду.
  Я не могла отделаться от чувства, что не первый раз вижу этого человека. Его лицо, поведение и голос казались знакомыми...
  - Прости, дорогая, - сказал он с дружелюбным выражением, но потянулся к рюкзаку, и оттуда появился здоровенный нож-мачете с локоть длиной. - Но мне нужны деньги.
  Я сглотнула и оглянулась по сторонам, понимая, что улица абсолютно пуста. У меня не было ничего мало-мальски напоминающего оружие, и я уже представляла, как нож протыкает моё горло насквозь.
  - Ничего нет, - честно прошептала я, выворачивая карманы, из которых сыпались записки, обёртки, скрепки и флешки с логотипами КалТека и обсерватории Серро-Тололо.
  - Тогда телефон, - сказал человек, заметив, как тот торчит в верхнем кармане кофты. - О, и эти флешки.
  У меня замерло сердце. Телефон было не жалко, но на флешках Алёна сохраняла данные экспериментов, и, если с рабочим компьютером или общим сервером в обсерватории что-то случится, большую часть не удастся восстановить. Обдумывая страшные перспективы эксперимента и научной карьеры Ба, я так пристально вглядывалась в лицо мужчины, что вспомнила.
  - Вадим! Это ты? - спросила я по-русски.
  - Мы знакомы? - по-русски ответил тот.
  - Я Илона! Мы работали вместе в московской забегаловке почти десять лет назад! - растянула губы в улыбке я. Просто не верилось, что мы снова встретились! Теперь я была уверена, что страшный нож мне не угрожает, Вадим-то хороший человек.
  - Десять лет назад? - нахмурился Вадим. - Да знаешь, сколько стран я сменил за это время?
  - Я следила за твоими успехами! - улыбнулась я. - Поразительная судьба, правда! Я так восхищалась твоей смелостью и жаждой помогать людям с Красным Крестом...
  - Заткнись, а! Слушай, мне плевать, кто ты такая, мне нужны деньги. Я не жрал два дня. - Вадим скалил зубы и почему-то не становился дружелюбнее от общих воспоминаний.
  - Хочешь, я куплю тебе поесть, а ты расскажешь, где был, что видел?.. - спросила я, искренне надеясь задобрить Вадима и рассчитывая, что смогу оказать ему реальную помощь. Ведь не просто так добрый человек грабит других посреди дня.
  - Нет, не хочу! - Вадим снова поднял опущенный нож. - Не пудри мне мозги, женщина!
  - Что-то случилось? - не теряла надежды я. Зная, как Вадим помогал больным с Красным Крестом, мне не верилось, что он правда может причинить мне вред. Может, теперь он просто шутит?
  - Случилось. Меня разыскивают странах эдак в тридцати. В основном в Африке, но уже и в Аргентине.
  - Удивительно, что мы снова встретились, не правда ли? Подумать только, такие разные жизни, а привели к одной и той же точке, - улыбалась я, вспоминая десятки репортажей о Вадиме, вспоминая, как прежде хотела отправиться в такое же отчаянное путешествие, как и он.
  Вадим смотрел на меня, как на умалишённую, и нож дрожал в трясущихся пальцах.
  - Мне всегда было интересно, что тобой движет, - продолжала я. - Почему ты меняешь страны? Куда тебя влечёт? Хочешь ли ты познать этот мир? У меня есть родственница, которая, наверно, смогла бы тебя понять, если бы захотела...
  Вадим усмехнулся, убрал нож в рюкзак и с размаху ударил меня кулаком по лицу. Я упала на асфальт, так ударившись головой, что в глазах почернело. Телефон хрустнул об землю, а флешки разлетелись вокруг меня, как кометы разлетаются от Солнца в Облако Оорта.
  - Некоторые вопросы остаются без ответов, - спокойно сказал Вадим, забирая телефон и исчезая из поля зрения.
  Когда я очухалась, то первым делом собрала флешки. К счастью, все оказались на месте! Оглядев улицу, я поняла, что Вадим успел убежать и никто этого не видел. Первым позывом было найти хозяев кафе, рядом с которым я валялась, и попросить вызвать полицию, но почему-то я передумала. Как бы поступила на моём месте Ба? В первую очередь отругала бы меня. Но за что именно? Теперь я никогда не узнаю.
  
  Глава 14
  До аэропорта в Сантьяго-де-Чили нас везла машина из обсерватории Ла-Силья, заехавшая за мной в жилой корпус Ла-Серены. Петя не мог не заметить огромный кровоподтёк на моём лице, и я рассказала о печальной истории, произошедшей накануне.
  - Илона, тебе как будто десять лет! - изумлялся Петя. - Ты правда надеялась убедить человека с ножом посидеть и поболтать? Слава богу, он тебя не зарезал! Мне Вадим этот и по репортажам казался психом! Но почему ты не обращаешься в полицию?
  - Не знаю, - пожала плечами я. - Мне жалко его. Мы были почти друзьями раньше.
  - Отличный друг, нападающий на улице! А если он кого-нибудь правда зарежет? Чёрт, да его и ищут за убийство наверняка! Что если он нападёт на твоих коллег из Серро-Тололо?
  Петя был сто раз прав, а мне так нужен был совет от Ба, но его не было, и я чувствовала себя испуганным ребёнком, которого обидели в песочнице взрослые ребята, а рядом не было взрослых, чтобы помочь. В итоге Петя убедил меня рассказать о произошедшем в отделении полиции аэропорта.
  Но пока что мы ехали по центру Ла-Серены, по которому мне так и не хватило времени прогуляться как следует. А ведь мы жили в прекрасном городе, основанном конкистадорами ещё в 1544 году. Теперь я видела, что в центральном районе сохранились древняя ратуша и церковь, на кресте которой сидели чайки, заполонившие город, как голуби. Я быстро привязывалась к местам и теперь боялась, что не смогу вернуться в великолепную прибрежную Ла-Серену. Но следовало ли мне в неё возвращаться? Снова нужен совет Ба..
  Полиция в аэропорту рассказала, что сегодня Вадима уже объявили в розыск по всему Чили за ограбление в Ла-Серене туриста из Испании. Полицейские предлагали мне заполнить кучу бумажек, чтобы включить в число пострадавших и меня, но тогда бы мы с Петей опоздали на рейс. Я не знала, как бы поступила на моём месте Ба: она никогда не сталкивались с грабителями и полицией. Стала бы она отстаивать свои права до конца, никуда не поехав? Или сказала бы, что нечего зря терять время и быстро обо всём забыла? Мне казалось, что я хорошо понимала Ба, но вышло наоборот.
  Я знала, мне не отвертеться от объяснений с Петей. Уж очень долго он выпытывал из меня информацию о здоровье, нафантазировав мне кучу заболеваний: от шизофрении до энцефалита. Поэтому я не удивилась, что, когда мы сели в самолёт, он первым делом сказал:
  - Нам с пересадками лететь почти сутки. Расскажешь, наконец, что произошло в обсерватории?
  - Я сама не до конца понимаю, - призналась я. - Если попытаться всё объяснить, то придётся вспоминать события за... десять лет, наверное.
  - У нас полно времени, а в чилийских самолётах нет телевизоров, - спокойно сказал Петя, выключая телефон на время первого перелёта до Бразилии.
  - В общем, у моих родителей была дача под Тверью. Это старая деревня, в которой долго-долго жили предки моей мамы. Сначала они были крепостными крестьянами, потом работали в совхозах, а потом... мама переехала в Москву, и появилась я.
  - История начинается ещё с предков?
  - Да. Или нет. Сложно сказать. Когда я училась в десятом классе, родители продали дом. Мы забрали некоторые вещи, и среди них оказалась древняя книга. Что там было-то? Не то букварь, не то Библия. Не помню уже, она в квартире родителей в Москве, наверно. Не было понятно, кому именно она принадлежала в прошлом, но мы смогли разобрать имя: Алёна.
  - Твоя родственница? - уточнил Петя.
  - Скорее всего, но никаких документов не сохранилось. Архив, в котором хранились списки крестьян из той округи, сгорел во время войны. И дальше... даже не знаю, как сказать. В общем, я представляла, как бы жила моя родственница сейчас, в двадцать первом веке, как бы она реагировала на вещи, с которыми я сталкиваюсь каждый день. И я представляла, как с ней разговариваю...
  Я ждала, что Петя сразу выставит мне диагноз, но он деликатно молчал.
  - Иногда я о ней забывала, иногда снова вспоминала, - продолжила я. - Но однажды я поняла, что Алёна очень умный человек. Буквально гениальный. Может быть, потому что она старше и уже прожила одну жизнь, а может, просто талант. Она сама это понимала и предложила, чтобы я дала ей шанс прожить жизнь, которой у неё никогда не было...
  - Стоп-стоп-стоп! - замахал руками Петя. - Что значит "она сама это понимала"? Сначала ты сказала, что просто её представляла.
  - Я... не знаю, - потёрла болящие виски я. Самолёт набирал высоту, и уши закладывало. - Мне казалось, что я её представляю. А потом оказалось, что она... живая. Настоящая.
  - Ты осознаёшь, как это звучит со стороны? - серьёзно спросил Петя.
  - М-м-м, как сумасшествие? - представила я себя на месте Пети.
  - Слава богу, ты это понимаешь. И что дальше?
  - В общем, не буду пока рассказывать, настоящая она или нет. Я сама не знаю. Так или иначе, благодаря Алёне я сильно изменилась. Она хотела заняться наукой. Почему-то, не знаю, почему. И весь одиннадцатый класс она гоняла меня по репетиторам и курсам, даже всё свободное время заставляла заниматься. Но проблема в том, что занималась как бы... она, а не я. То есть всё сохранялась у неё в голове, а не у меня.
  - Ты думаешь, что у тебя две головы? - без издёвки спросил Петя.
  - Нет, конечно! Как бы... два сознания с разными памятями. Алёна поступила в МИФИ, и Алёна в нём училась. Знаешь, Петь, я понятия не имею, что мы там изучали. Иногда она заставляла меня учить билеты, чтобы быстрее отвечать на устных экзаменах, и мне казалось, я начинала что-то понимать... но информация испарялась через день после экзамена, и я забывала вещи, которые Алёна считала элементарными.
  - То есть на парах сидела не Илона, а Алёна?
  - М-м-м, мы обе. Просто занималась Алёна, а другие дела делала я.
  - Другие это какие? - Петя сложил руки на груди, и мне показалось, что сейчас он начнёт конспектировать.
  - Разговоры с тобой, со Светой, работа, покупка еды, уборка... В общем, всё, что казалось Алёне неинтересным. Прости, я не в смысле, что ты не интересный...
  - Да я понял-понял. Давай дальше, - азартно подгонял Петя.
  - В общем, и в КалТек поступила Алёна, и училась там она. Вот только так странно... Она настаивала, чтобы не она, а я учила сначала в МИФИ, а потом и в КалТеке химию, биологию, генетику, а потом эту... нейробиологию.
  - То есть знания о химии, биологии, генетике и нейробиологии у тебя есть, а о физике нет?
  - Ну, как есть... Сколько Алёна ни билась, я не понимала химию или биологию. Без Алёны я бы не сдала экзамены по своим предметам, хоть иногда и приходилось отвечать самой. Иногда знания будто сами появлялись из ниоткуда, и я вспоминала устройство ДНК или названия алкалоидов, но в основном - пустота.
  - Но ты же понимаешь, что информация не берётся из пустоты?
  - Вроде понимаю, - задумалась я. - Но я уверена, что не знаю ничего из того, в чём разбиралась Алёна.
  - Ладно, - вздохнул Петя. - Переключимся на другое. Зачем Алёне было учить всё и сразу? Зачем она заставляла тебя проходить химию и биологию? Она объясняла?
  - Она говорила про какие-то уровни. Что первый уровень - это химия, второй - биология, третий - генетика, затем - нейробиология. Она очень хотела, чтобы я разбиралась в этих науках, чтобы я до чего-то догадалась...
  - Что ж, логика расположения уровней прослеживается, - Петя всё-таки достал блокнот и начал записывать от руки. - Это увеличение масштаба, то есть от малых величин к большим. Или нет. Нельзя же сказать, что генетика работает на больших масштабах, чем биология... Хрень какая-то. И почему первый уровень химия, а не физика? И что бы шло за нейробиологией? Медицина? Психиатрия? Социология?
  - Не знаю, - пожала плечами я. - И когда она пыталась заставить меня учить нейробиологию, она отправила меня делать МРТ мозга, а потом хотела, чтобы я смотрела на снимки и что-то понимала.
  - Что? - Петя рисовал в блокноте какие-то схемы.
  - Она говорила про сознание что-то... Но конкретно никогда не отвечала! И теперь оставила меня ни с чем! - я чувствовала, как начинаю дрожать.
  - Расслабься, - Петя погладил меня по плечу. - Послушай, как ты звучишь со стороны. Некая Алёна заставляла делать тебя то-то и то-то, но ведь в реальности всё это делала ты, понимаешь? В нашей реальности, которую вижу я, которую видят все в самолёте, Алёна не делала ничего. Это делала ты.
  - Наверное, так только кажется... - шептала я.
  - Ты, должно быть, испытывала сильный стресс в школе и придумала Алёну, чтобы она помогала с учёбой. Зачем-то ты придумала уровни. Я так полагаю, это инструмент для регулирования ваших с Алёной "отношений". Что ж, раздвоение личности сегодня лечится, я уверен.
  - Раздвоение личности? - я икнула от неожиданности. - А что если Алёна действительно есть? Действительно была? В прошлом?
  - Прости, но я занимаюсь всю жизнь наукой не для того, чтобы в призраков верить.
  - Я тебе не рассказала самого главного, - осенило меня. - Иногда я вижу... видела сны об Алёне. Об её жизни. Очень-очень реалистичные сны, совершенно несравнимые с обыкновенными. И в них я как будто в теле Алёны. Но в отличие от неё в моём теле, во снах я не могла общаться с ней мысленно. Я видела её жизнь, и это была трагедия. Ужасная трагедия с мужем-тираном, умирающими детьми, холодом, тяжелой работой, болезнями, крепостным рабством... Зачем мне придумывать себе кошмары?
  - Хм, наверное, это побочный эффект болезни, - нахмурился Петя и сделал новую пометку в блокноте.
  - А как насчёт другого побочного эффекта? Например, что у меня и Алёны разная сексуальная ориентация?
  - Чего? - не смог сдержать смешок Петя.
  - Ничего! - обиделась на смех я. - Алёна ни одной юбки не пропускала! Знаешь, как меня это доставало!
  - Это как раз объяснить проще простого! Ты боялась своих желаний и их тоже скинула на вторую личность. Думаю, типичный синдром для психических расстройств. И я помню, как ты на Свету в универе смотрела!
  - Я? Но это была Алёна! - возмутилась я. - Конечно, Света была первой красавицей вуза. И разве ты сам не так же на неё смотрел?
  - Мне ты вообще-то нравилась, - закатил глаза Петя.
  - Я? - мне показалось, что я подавилась воздухом. - Да ладно!
  - Ну, извини, блин, - Петя с яростью перелистнул страницу блокнота. - Я тогда не знал, что ты лесбиянка. Думал, просто нервная.
  - Это Алёне девушки нравились, а не мне!
  - Серьёзно? - скептически посмотрел на меня Петя. - Но ты говоришь, что встречалась с девушками? Или с ними встречалась Алёна, а ты - с парнями?
  - Ну... Алёна встречалась с девушками, да, - я бы не смогла вспомнить, сколько именно их было у Ба, но думала, что не меньше тридцати.
  - А ты?
  - Я могла бы встречаться с парнями, но... как-то не с кем было, - соврала я, вспоминая Сунлиня с его предложением о свидании.
  - По-моему, это однозначно говорит о твоей ориентации. Может, если ты признаешь, что лесбиянка, и проблема с Алёной исчезнет? Вместе с воображаемой проблемой, будто ты забыла всё выученное в двух институтах?
  - Да не в этом, дело, ё-моё, - я чувствовала, что начинаю краснеть. Мне уже представлялось, как дебильно будет звучать подобное объяснение от почти тридцатилетней женщины. - Просто ты мне тоже нравился в институте. И... ну, потом.
  - Вот как, - Петя завис, глядя на табло включения ремней под потолком. - В смысле...
  - Не комментируй, окей? - я отвернулась к иллюминатору, надеясь, что сейчас откажут двигатели, и мы грохнемся на землю. Пожалуй, никогда в жизни мне не было так стыдно.
  Через несколько минут мучительной паузы, в течение которой я сгрызла ногти на правой руке, Петя спросил как ни в чём не бывало:
  - И что ты планируешь сделать в России? Доктор, как я понял, отменяется?
  - Мне кажется, нужно съездить в проданный дачный дом, - облегчённо выдохнула я, радуясь, что Петя сменил тему. - Я так хорошо помню деревню по Алёниным снам... А в реальности я бывала там очень редко и очень давно. Если сравню, то смогу понять, правда ли я видела жизнь Ба или нет...
  - Ба? - не понял Петя.
  - Я её так называла...
  - Понятно, - он тяжело выдохнул и снова сделал пометки. - Нужно будет поспрашивать местных. Ты же помнишь имена родственников Алёны из сна?
  - Конечно! Но это было двести лет назад. И если даже в моей семье не помнят Алёну, то какова вероятность, что её помнят другие?
  - Всего два века, и невозможно сказать, был ли человек на самом деле, - сказал Петя, перекатывая карандаш между пальцами. - Ужасно осознавать, что с нами случится то же самое, да? А ведь это меньше периода обращения Плутона вокруг Солнца...
  - Алёна постоянно говорила что-нибудь такое же заумное и трагичное, - вспомнила я. - До тех пор, пока мы не попали в Чили. Там она становилась всё слабее и слабее, пока...
  - Так сейчас ты не можешь с ней общаться? - удивился Петя.
  - Не могу, - вздохнула я. - Мне приснился сон, где она умерла.
  ***
  Я удивилась, как мало изменилось в квартире родителей с моего отъезда в США. Как будто я заходила к ним в гости позавчера, оставила недопитым чай и, вернувшись, обнаружила кружку на том же самом месте. Такие же чувства вызывал весь родной город, где я смогла бы ориентироваться с завязанными глазами и найти дорогу от Кузнецкого Моста до Парка Горького. И такими необычными казались надписи на русском языке, такими странно понятными.
  Найдя старую книгу из дачного дома, я увидела продавленную надпись "Молитвеникъ" на потёртой обложке, а внутри - едва заметный текст молитв. Что ж, не Библия и не букварь, а нечто среднее. Имя владельца на обратной стороне обложки теперь казалось ещё менее различимым, чем раньше. Видимо, хорошо сохранившись в затхлом чердаке, чернила стали испаряться в жаркой городской квартире.
  "Ба, это твой молитвенник?" - спрашивала я, не получая ответа.
  Петя первым делом отправился к родителям в Тулу, откуда был родом, а я встречалась с родственниками, соседями и старыми знакомыми, хоть почти и перестала со всеми общаться после переезда в Америку. Сбегав в гости к Саше, соседке по парте и лучшей подруге по школьным временам, я познакомилась с её двумя детьми, уже ходящими в детский сад. Она не училась и не работала с тех пор, как ушла в декрет, который продолжался шестой год подряд.
  Среди прочих приглашений на встречу оказалось и Светино. Она по Петиным фотографиям в Инстаграме поняла, что мы оба прилетели в Россию, и звала встретиться. Света работала в частной клинике и, надеюсь, больше не плакала от отчаяния, что не стала актрисой. Судя по фотографиям, она ходила с короткой стрижкой под ёжика, отрезав длинные каштановые волосы, которыми некогда так восхищалась Ба.
  Мы втроём встретились в кафе недалеко от общей альма-матер - МИФИ, и Света принесла нам с Петей подарки, упакованные в матрёшки, словно считала, что мы стали дикими иностранцами. А Петя, оказывается, привёз легендарный пальмовый мёд - самый популярный чилийский сувенир. Я же, к своему стыду, вернулась на родину без подарков.
  - Я не верю, что вы супер-пупер учёные, - смеялась Света, выкуривая четвёртую сигарету за встречу. - Илона да, но Петь, ты... Тебя чуть не отчислили!
  - Меня и из магистратуры чуть не отчислили, - с улыбкой признался Петя. - Да и в обсерваторию случайно взяли, благодаря Илоне.
  - О-о-о! - протянула Света. - Как ты начала делать домашние задания за нас на первом курсе, так до сих пор помогаешь Пете строить карьеру?
  По лицу Пети было ясно, как его задели слова Светы, и я вспомнила, что прекратила с ней общаться, потому что Светин характер с возрастом становился всё язвительнее.
  "Ба, ты помнишь? - думала я. - Света же была твоей первой любовью, да? По крайней мере, в моей жизни. Ты могла хотя бы поздороваться..."
  Но Алёна молчала.
  - Ты занимаешься томографией? - спросила я.
  - Ага, делаю МРТ черепушки, - со скукой ответила Света, постучав себя по голове. - Задолбали уже психами и раковыми больными.
  - Так психические заболевания правда можно увидеть по МРТ? - спросил Петя.
  - Не совсем, - ответила Света. - Просто психиатры назначают пациентам МРТ, чтобы понять, правда ли их странное поведение связано с психикой, а не с физическими повреждениями мозга. Таких ребят целая песня в трубу запихнуть.
  - Значит, если в мозге нет подтверждений, а пациент ведёт себя странно, то это сто процентов расстройство психики? - уточнил Петя и посмотрел на меня.
  - В общем и целом, да, - кивнула Света.
  Я боялась, что Петя предложит, чтобы Света меня обследовала на наличие повреждений мозга. И тут без всяких подсказок Ба я была уверена, что Алёна не захотела бы показывать наши мозги Свете. Да и мне самой не хотелось бы нового МРТ-сканирования. Поэтому я незаметно перевела разговор с работы на жизнь бывших одногруппников, и Света с радостью рассказала все сплетни. Мне не терпелось сбежать подальше от Светы, как не терпелось переключить песню, которая нравилась полгода назад, а теперь вызывает одно только раздражение.
  Но после холодной дружеской встречи со Светой Петя всё-таки вспомнил про мой снимок МРТ и попросил привезти его посмотреть. Петя снимал номер в простенькой гостинице спального района Москвы, и мы встретились в минималистичном холле первого этажа. Серые стены освещало жёлтое Солнце ранней весны, уже растопившей снег, но ещё не согревшей воздух.
  Я приехала со своим ноутбуком, где было установлено специальное программное обеспечение для чтения МРТ-снимков.
  - Делать новый снимок МРТ бессмысленно, - сказал Петя, разглядывая слайды и сверяя их с какими-то схемами на своём планшете, - раз ты говоришь, что сейчас Алёны нет. А этот был сделан во времена, когда вы... ещё общались?
  - Да, она меня и привела на томографию, - кивала я.
  - Ты что-нибудь помнишь из того, что учила о нейробиологии? - спросил Петя, с беспокойством заглядывая мне в лицо. - Я, скорее всего, понимаю в устройстве мозга намного меньше тебя.
  - Я нет, ничего не помню, - зажала я голову руками. - Алёна точно понимала, потому что она понимала всё во мне... И говорила, что я не могу её понять из-за разных уровней...
  Петя вздохнул, продолжив листать слайды.
  - Мне кажется, с мозгом всё в порядке, нет? - пожал плечами он.
  - Вообще на снимки смотрел профессиональный врач, и если бы была серьёзная проблема, то упомянул бы, наверно. Хотя Алёна просила его этого не делать...
  - Блин! - Петя стукнул рукой по колену, но, успокоившись, открыл на планшете англоязычный текст. - Слушай, я нашёл книгу профессора, который пишет о связи сознания с нейробиологией. Помню, ты рассказывала, как Алёна говорила нечто про уровни, про сознание... Вот и доктор МакКинсли пишет про подобное.
  - МакКинсли? - не поверила я.
  - Да. Ты его знаешь?
  - А как же! Он преподаёт в КалТеке химию и биологию! Я ходила на его лекции. Помню однажды, когда я работала в кафетерии, они с Алёной встретились и долго-долго болтали об уровнях и о прочей фигне... Но он, кажется, говорил, что Ба не права, занимаясь всеми науками и уровнями сразу, что это не приблизит её ни к чему значительному. А теперь выпускает книги об этом?
  - Возможно, разговор с тобой изменил его мнение? - задумался Петя, листая электронные страницы книги. - Смотри, он в предисловии пишет, что сознание суть надстройка над нейросетями мозга, как нейросети суть надстройка над клетками мозга, клетки - надстройка над молекулами, молекулы - надстройки над атомами и так до бесконечности вниз...
  - Чего? - нахмурилась я, пытаясь понять сказанное. Вдруг мне казалось, будто я что-то вспоминаю, будто слышу эхо голоса Алёны. - Хотя постой! Она говорила в точности то же самое! И она... кажется, она хотела найти, что же там в бесконечности внизу. Получается, как пишет МакКинсли... она собиралась выяснить, надстройкой над чем являются атомы. Но от меня она хотела... движения в другую сторону...
  - Ничего сейчас не понял, - признался Петя.
  - И я. И я никогда не понимала, чего хотела Алёна. Слушай, я хочу арендовать машину и съездить в деревню.
  - Одна? Прости, но ты не всегда адекватно себя ведёшь, чтобы ехать одной за двести километров.
  - Обычно люди говорят "можно я поеду с тобой?" вместо обвинений в неадектавности, - меня начинало злить то, что Петя ведёт себя как взрослый с неразумным ребёнком.
  - Прости, мне всегда фигово удавалось общаться с людьми.
  При взгляде на растерянное лицо Пети мне стало стыдно, что я втянула его в своё психическое расстройство. Он прилетел домой в долгожданный отпуск и был вынужден таскаться с неадекватной коллегой по Тверской области. Но мне было страшно отказываться от помощи, потому что ехать в деревню Ба было до дрожи в коленях и до обледенения пальцев жутко. Как будто я добровольно собиралась окунуться в ночной кошмар...
  ***
   Равнины Тверской области встречали нас поздним снегом, несколько раз растаявшим и вновь схватившемся в ледяную коросту на полях. Я, сидя за рулём, искала дорогу по навигатору, не спросив пути у родителей, потому что не могла представить, как объяснить моё желание съездить в давно проданный дом. Ностальгией по месту, в котором была два раза в детстве? Желанием вспомнить покойную бабушку? Надеждой вернуть психическое расстройство, заставляющее меня слышать голос умершей два века назад родственницы? Представляю их реакцию...
  - По-моему, мы едем двадцать километров не в ту сторону, - говорил Петя, сидя на пассажирском сиденье и заставляя навигатор подключаться к сети, которая не ловила уже сорок минут. - Ты точно не помнишь эти места?
  - Блин, здесь просто поля, лес и бездорожье, - ответила я, всматриваясь в горизонт. - Всё выглядит одинаково.
  Проделав крюк в шестьдесят километров, я увидела знакомую церковь вдалеке. Белый камень и красная крыша резко выделялись на фоне едва зеленеющей травы и грязного снега.
  Рядом с церковью стояли машины первых дачников, которые не смогли доехать до дома по рытвинам и оставили машины на въезде в деревню. Мы вынуждены были поступить так же, потому что за храмом вышел из берегов пруд, собравший воду всех местных талых ручейков. Дачники пробирались на участки в резиновых сапогах по пояс, а мы вышли из машины в белых кроссовках, знакомых лишь с сухими чилийскими горами. И если я нашла дома старый пуховик, то Петя приехал в лёгкой толстовке с рисунком анимешного робота.
  - И какой план? - спросил Петя, прыгая с камня на камень и пытаясь не запачкаться.
  - М-м-м, - я делала вид, будто придумала план заранее. - Хочется найти старожилов, расспросить про Алёну. И у меня с собой молитвенник, вдруг кому-то он знаком.
  - Ну конечно, - саркастично заметил Петя.
  Большая часть дачников получили дома по наследству, то есть были правнуками крестьян и священников, живших в деревне столетия назад. Многие здесь могли быть моими родственниками, но по словам родителей, ни переписи населения, ни другие документы не пережили революции и войны. Надежда на то, что память людей живёт дольше бумаг, была слаба.
  Постучавшись в ближайший забор, мы встретили тепло одетую женщину, вспахивающую первые грядки. Она отворила калитку с лопатой в одной руке и маленьким радио - в другой.
  - Чего вам? - спросила та.
  - Простите, но вы давно живёте в этом доме? - спросила я.
  - Всю жизнь, а что? - с подозрением спросила она.
  - Понимаете, я пытаюсь восстановить свою родословную и вот... собираю информацию о родственниках, живших в этой деревне двести лет назад, - сказала я.
  - Двести лет? - присвистнула женщина. - Мои деды да бабки здесь жили всегда. И кто здесь жил в войну, я рассказать могу, но при царе... Нет, девочка, тебе к Семёнычу! Он-то собиратель этого... фольклора.
  - Не подскажете, где его найти? - спросил Петя.
  - Последний дом по улице за прудом. Не пропустите, самый разваленный.
  Поблагодарив незнакомку, мы попытались пробраться к пруду. Кроссовки моментально промокли, а ноги запачкались по колено. Я чувствовала, как Петя мысленно проклинал меня, но вслух этого не говорил.
  - И что нам расскажет собиратель фольклора? - бурчал тот под нос. - Матерные частушки?
  Во снах я видела деревню сотни раз, знала каждый дом и каждую улицу. Я помнила, где жила Алёна до свадьбы и где затем жила с Архипом. Я помнила, где она набирала воду, куда гоняла пастись скотину и где играла с детьми. Но сейчас всё выглядело по-другому. То ли виноваты два века времени, то ли сны были всего лишь снами. Дома стояли не на своих местах, и даже церковь, которой точно недавно стукнул трёхсотлетний юбилей, не походила на церковь из снов.
  - Вот дом бабушки, - остановилась я у старого сруба с наглухо закрытыми окнами и нетронутым огородом. - Дом, который родители продали. Кажется, новые жильцы не открыли сезон.
  - Во сне ты... то есть Алёна жила в этом доме? - спросил Петя, пытаясь салфеткой оттереть грязь с джинов.
  - Нет, я не видела этот дом во сне. Наверно, его построили позже. А на его месте стоял... стоял... нет, не помню. Всё очень сильно изменилось. И пруд, блин, не на своём месте. Мне казалось, он был прямо перед церковью, а тут две улицы между ними!
  - Перетёк, наверно, - сказал Петя, фотографируя местность на телефон.
  Кое-как добравшись до нужной улицы, мы нашли чёрную покосившуюся избу Семёныча неопределённого возраста, которую я тоже не помнила по снам. Древний сгорбленный старик сидел на полуразваленном крыльце и жевал вяленую рыбу. Заметив нас за забором из сетки-рабицы, тот свернул остатки рыбы в газету, будто думая, что мы пришли её съесть. К газете сразу проявила интерес серая кошка, спрыгнувшая из окна.
  - Блин, стрёмный старик, - прошептала я.
  - Твой последний шанс на существование Алёны, - с волнением сказал Петя. - Добиться бы от него хоть слова.
  - Добрый день! - крикнула я из-за забора. - Можно мы зайдём? Хотим у вас спросить!
  - Я вам денег не дам! - крикнул старик. - Покупать ничего не буду!
  - Просто поговорить! - крикнул Петя.
  - Стойте, я сам выйду! - ответил старик.
  Крякнув, он поднялся с крыльца, опираясь на изогнутую палку, и доски крыльца жалобно запричитали. Под рваной телогрейкой Семёныч оказался одет в длинную рубаху, какие я видела на крестьянских мужиках во снах.
  - Журналюги? - громко спросил старик, когда подошёл к забору. - Давеча меня на камеру снимали. Старейший житель Тверской губернии перед вами!
  - Сколько же вам лет, дедушка? - спросил Петя.
  - Вам и не снилось, девочки, - махнул рукой Семёныч, а Петя хмыкнул, но интеллигентно промолчал. - Вам и не снилось...
  Меня передёрнуло от слова "снилось" из уст Семёныча, как будто призрак потрогал меня за плечо. Поняв, что старик едва слышит, я громко сказала:
  - Я собираю информацию о своём генеалогическом древе, не могли бы вы помочь? Вот у меня есть старый молитвенник, найденный на чердаке. Ему лет двести. Здесь есть стёртая надпись с именем. Кажется, написано, Алёна.
  - Молодец ты, девочка, большая молодец! - причмокивал губами старик и улыбался. - Но Алёнок я за жизнь повидал тучу! У нас в церкви-то икона святой Елены висит. Всегда половина деревни ходила Ленами, а половина - Алёнами!
  - Вот как... - растерялась я. - Была Алёна, а у неё муж Архип. Не слышали про таких? И у Архипа сестра Таня была. У Алёны с Архипом несколько детей родилось, и среди них старшая дочь Нина, утонувшая на пруде. На этом самом пруде! Не слышали?
  - Тебе всё это в молитвеннике написали? - глухо рассмеялся Семёныч.
  - Нет, это вроде... семейных преданий, - сказала я.
  - Помню кое-чего... Говорили, как пьяный Иван, сын Марьи да Павла потоп здесь лет сто назад. А до этого... Не знаю, девочки. Не помню ни про Нину, ни про прочих... Ты покажи-ка мне книжецу.
  Я отдала молитвенник Семёнычу, и тот крутил книгу в руках, подслеповато разбирая стёршиеся надписи. По двору его дома гуляла кошка, брезгливо переставляя лапы по грязи. Она уже разворошила рыбу из газеты и теперь с интересом разглядывала нас с Петей.
  - Видал я такие у отца моего, - кивал дед, припоминая. - Говорил, в церкви по таким молитвы пели. Но где здесь имя "Алёна", не разберу? Мне читается "Архиерей". Хм, кажись, старый батюшка себя так скромно величал.
  Забрав у Семёныча молитвенник, я снова взглянула на стёршееся имя и поняла, что за предполагаемой "Алёной" виднелось ещё несколько едва заметных линий. С надеждой дала посмотреть Пете, уже дрогнущему от холода.
  - Кроме "А" ничего не понятно, - вздохнул тот, поизучав надпись.
  - Тебе видится то, что хочется, девочка, - ласково сказал Семёныч. - Но бабка Алёна у тебя точно была. С приходом святой Елены в церкви под боком не могло не быть. А молитвенник её али не её - разве есть разница? Ты родом отсюда, вот и всё!
  - Я и так знаю, что отсюда, - раздражалась я.
  У меня кружилась голова от разочарования. Приехать сюда из Чили, и не найти ни одной зацепки!
  "Ба, ты меня слышишь? - в отчаянии думала я. - Какого чёрта, Ба? Я полсвета пролетела напрасно? Как я теперь буду работать? Ну и тварь же ты, Ба!"
  - Ладно, пошли, - с грустью сказал Петя и стал выбираться из грязи обратно.
  - Ты с ней знакома, - вдруг сказал Семёныч, когда я тоже собралась уходить.
  - С кем? - переспросила я.
  - С бабкой Алёной, - улыбнулся старик.
  Захлебнувшись влажным весенним воздухом, я с ужасом посмотрела на Семёныча. Сейчас я бы смогла поверить и в медиумов, и в переселение душ, и в пришельцев с планеты Нибиру, похитивших меня в детстве.
  - Откуда вы знаете? - прошептала я.
  - И я знаком со своими бабками и дедами, - старик опёрся плечом о забор и посмотрел вдаль. - И все на свете знакомы. Мы с ними-то, бабками да дедами, не можем говорить, а вот они с нами - ещё как!
  Петя недовольно ворчал и проверял что-то в телефоне.
  - В каком смысле? - спросила я.
  - Я правнукам всегда так объясняю, - продолжил Семёныч, - что вот есть у тебя рука, ты ей управляешь. Иногда рука не слушается, и тогда болезнь, и тогда плохо. А есть ты у предков, и они тебя ведут, тебе помогают. И когда ты не слушаешься, тогда болезнь, тогда плохо.
  - Да что за бред... - начал было Петя, но я на него шикнула, и он замолчал.
  - Вы имеете в виду... настоящих предков? - не знала, как подобрать слова я.
  - Самых настоящих, - улыбнулся старик. - Думаю, ты поняла. А мне, девочки, пора на боковую. Понимаете же, годы берут своё.
  Я хотела его остановить, но Петя взял меня за руку и потянул прочь. Чувствовалось, что Петю напугал Семёныч, и он уже точно считал его сумасшедшим. Я неловко оступилась и утонула по колено в луже. Белые кроссовки стали коричневыми, хотя полчаса назад розовели частичками чилийского известняка.
  - Зря ты сюда приехала... - говорил Петя.
  - Нет, слушай! - шокировано отвечала я. - Не поверишь, но Алёна говорила мне те же самые слова! Ну, почти те же... Боже, она была такой умной! Самой умной на свете!
  - Да как отсюда выбраться-то? - оглядывался Петя. Мы попытались обогнуть озеро с другой стороны и очутились меж двух огромных луж.
  - Объясни, как такое возможно? - говорила я то ли Пете, то ли исчезнувшей Алёне. - Безумие какое-то. Почему Семёныч знал, что мне говорила Алёна?
  - Так, - Петя обернулся ко мне. - Он не знал, что тебе говорила твоя вторая личность, окей? Ты, наверно, в детстве слышала его слова и спроецировала на Алёну.
  - Вспомнила! - щёлкнула пальцами я. - Ба говорила не так... Она говорила, что я не могу контролировать её, потому что руки не могут контролировать мозг. Или по-другому... Да, она говорила, что атомы не контролируют молекулы, молекулы не контролируют клетки, клетки не контролируют мышцы, мышцы не контролируют руки, руки не контролируют мозг, и мозг... не контролирует сознание. Или я всё это придумала?
  - Именно, придумала! - взбешённо сказал Петя, но вдруг что-то вспомнил и полез в сумку. - Хотя знаешь, на что это похоже? На уровни, описанные МакКинсли. И описанные Алёной, если верить тебе. Только в его случае это была аналогия к, знаешь... к искусственному интеллекту.
  - Чего? - не поняла связи я.
  - Блин, планшет в машине!
  До церкви, рядом с которой стояла машина, мы добрались по уши в грязи. Небо темнело, а я понятия не имела, как мы сможем добраться до дома ночью. Чистое весеннее небо ещё дразнило светлым западом, но Солнце заходило намного быстрее, чем хотелось.
  Забравшись в машину, мы пытались очиститься, а Петя искал на планшете в книге МакКинсли подтверждение тому, что я не окончательно сбрендила.
  "Ба, я сбрендила или нет? - думала я. - Кто б ответил..."
  - Смотри, это написано в дополнительной главе за авторством аспирантки Джанет Митчелл, - говорил Петя, глядя в планшет.
  - Джанет! - ахнула я. - Я с ней в одной общаге в КалТеке живу! Или жила?..
  - Супер, - сказал Петя и показал мне какую-то пирамидообразную схему на планшете. - Я немного напутал, её объяснение совсем не связано с живыми организмами, оно связано с программами. В общем, существуют системы и метасистемы. На низшие системы действуют правила высших метасистем, это основы программирования. Чем-то напоминает дифференциал и интеграл...
  - Стоп-стоп! - замахала руками я. - Петь, я не Алёна. Я, блин, даже не знаю, что это за слова такие!
   - Серьёзно? - ужаснулся Петя. - Ладно, попробую иначе... Учитывая уровни Алёны, можно сказать, что атомы - это системы, а клетки - это их метасистемы. То есть атомы живут по правилам клетки, понимаешь?
  - Угу, - кивнула я.
  - Вот, и каждый уровень имеет свою низшую систему и высшую метасистему. И мне кажется, что Алёна имела в виду, что ты - система, а она твоя метасистема.
  Я потёрла виски, пытаясь понять, что втолковывает мне Петя. Неужели хрень про метасистемы казалась ему менее странной, чем дух пра-пра-прабабки?
  - Может быть, - пожала плечами я. - Она говорила много странных слов, может и про метасистемы упоминала...
  - В статье Джанет написано, - продолжил читать с планшета Петя, иногда переключаясь с русского на английский, - что структура искусственного интеллекта должна состоять из максимального уровня систем, так же, как и человеческое тело, как и человеческий мозг. Каждая последующая система ИИ надстраивается над низшей, становясь всё совершеннее и обрабатывая всё более изощрённые данные. Представь, низший уровень обрабатывает нули и единицы, следующий - команды простейшего компьютерного языка, следующий транслирует в декларативный язык программирования. И так много-много уровней, пока последний уровень, последняя метасистема, не обрабатывает наивысшие, наисложнейшие данные, которыми в один момент могут стать... эмоции. И быть может, высшие метасистемы в силу своей сложности и самореференции обретут самосознание, потому что не смогут функционировать иначе.
  - Петь, это всё звучит очень интересно, - осторожно сказала я, - но я не врубаюсь, как это связано со мной или Алёной.
  - Прости, я увлёкся, - начал глубоко дышать Петя. - Я веду к тому, что Алёна не была духом твоей прапрабабушки и даже не была твоей второй личностью. То есть была, конечно, но не в психованном смысле... Ты создала в своём сознании новый уровень, новую метасистему!
  Петя с таким пафосом произнёс последнюю фразу, что мне было очень стыдно не понимать, о чём он говорил.
  - Поразительно, - шептал он. - Она стала намного умнее тебя, намного... не знаю... сложнее. Она поняла не только, как устроено твоё сознание, но хотела, чтобы ты и сама это поняла, заставляя тебя учить предметы по уровням. О боже, было ли у неё самосознание? Считается ли, что ты убила человека?
  - Убила? - обалдела я.
  - Боже мой! - Петя с радостью сжал мою руку. - Ты представляешь? Вдруг это новый виток эволюции человека, как вида? Вдруг у тебя была возможность усилить интеллект в тысячи раз? И, блин... я был влюблён в твою метасистему, Илона!
  Я сидела как оплёванная. Грязь стекала по штанам и кроссовкам на пол арендованной машины, Солнце садилось за старую церковь, а мужчина, в которого я была влюблена с первого курса, в экстазе сочинял теории про природу интеллекта и признавался в любви моей воображаемой родственнице.
  Когда Петя успокоился и посчитал, будто объяснил мне всё, что понял, мы поехали обратно в безнадёжной попытке найти дорогу через лес посреди ночи. Благо бензина было запасено впрок, а на заднем сиденье валялись две упаковки чипсов.
  - Прости, я, наверно, так сбивчиво говорил, - сказал Петя через время, - но что ты теперь будешь делать?
  - Не знаю, - выдохнула я на свои холодные руки, зажимающие руль, - я даже не понимаю, что произошло в деревне. Всё было не как во снах, и это аргумент в пользу нереальности Алёны. Но слова Семёныча... может я и правда помню их из детства? И на их основе придумала Алёну и её странное... мировоззрение или что?
  - Прекрасное мировоззрение! - с восхищением подхватил Петя. - Прекрасный новый уровень развития интеллекта!
  - Но даже если принять твою точку зрения про системы и уровни... то как объяснить мои сны? Как, в конце концов, объяснить, что мне нравятся парни, а Алёна мутила с девушками?
  - Не знаю, может, побочные эффекты? - пожал плечами Петя.
  - Я не могу отмахнуться так просто от вещей, так долго отравлявших мою жизнь. Не знаю, что теперь... По дороге сюда я мечтала, что Алёна вернётся, но сейчас не хочу...
  - Почему? Было бы так круто!
  - Да ты представляешь, сколько я пережила за десять лет? - повышала голос я. - У меня не было жизни! Я выполняла приказы Алёны каждый грёбаный день! Нужно сделать проект по суперпроводникам в два часа ночи - Илона готова! Нужно заработать деньги на билет в Вашингтон, чтобы сходить на конференцию - Илоне не сложно поработать на четыре часа в день больше!
  - Но что бы ты делала без неё? - спокойно спросил Петя.
  - Без неё? - задумалась я. - Не знаю. Правда, не знаю...
  - Алёна, видимо, была удивительным механизмом человеческого сознания, - говорил Петя таким тоном, будто зачитывал доклад на конференции. - Она появилась, когда система... ну, твоё сознание... оказалось в кризисе, благополучно разрешила его и исчезла.
  - Благополучно разрешила? - удивилась я. - Уж не знаю, чего тут благополучного, когда я не могу больше работать или учиться...
  - Знаешь, а я уверен, что можешь! Конечно, без Алёны ты как компьютерное "железо" без софта, - одаривал меня очередными комплементами Петя, - но софт можно и новый написать, как считаешь? Блин, тоже хочу себе какого-нибудь Ивана в голову, чтоб расчёты за меня делал и в топовые институты отправлял.
  - Да без проблем, только с парнями спать придётся, - усмехнулась я.
  - Хм, нужно прикинуть плюсы и минусы, - почесал затылок Петя.
  Я посмотрела на Петю и не смогла сдержать порыв громкого, откровенного, чистого смеха. На меня вдруг напал такой хохотун, с каким я никогда в жизни не сталкивалась, и даже пришлось затормозить, чтоб отсмеяться. Петя не смог долго сдерживаться и, глядя на меня, тоже засмеялся. Печка в машине барахлила, и мы теперь тряслись от холода и смеха, гогоча, как чилийские чайки, не дававшие нам спать по ночам в Южной Америке.
  Думая об Алёне, о чёртовых снах, о ждущей меня обсерватории Серро-Тололо, о неоконченной магистратуре КалТека в Америке, о зря проданном доме в деревне и о заумной книге МакКинсли с Джанет, я понимала, что благодарна Алёне за всё это. Благодарна, как строгой старшей сестре, железной рукой протащившей меня по десяти годам жизни. Сегодня я вновь осталась единственным ребёнком в семье, но едва ли мы с Петей присутствовали на похоронах.
  - Понятия не имею, куда теперь ехать, - всё ещё смеясь, сказала я.
  - Смотри, это же Большая Медведица! - воскликнул Петя. - Погаси фары.
  Мы оказались под ярким северным небом, под Полярной звездой. Луна сегодня не обещала появиться на сцене, и поэтому полоса Млечного Пути отчётливо проступала на чёрном небосводе.
  - Какая красота! - сказал Петя, и я вспомнила, как Алёна изумилась, когда впервые узнала, что звёзды - это огненные сгустки материи и гравитации за миллиарды вёрст от нас. - И не думал, что в Чили так заскучал по северному небу! Каждый день смотреть на дурацкий Южный Крест...
  - Я так и не запомнила ни одно название созвездия, - призналась я. - Но где-то на северном небе должен быть Дракон, где находится галактика NGC 5949 с неправильным распределением массы.
  - Так вот Дракон, из-за леса выглядывает! - Петя ткнул пальцем в лобовое стекло. - Хвостом нам машет!
  Яркие драконьи звёзды беззаботно мерцали, не подозревая, что между ними затесалась галактика, мешающая землянам построить непротиворечивые математические модели Вселенной. Мне вдруг так захотелось понять, почему же галактика NGC 5949 так быстро вращается и где в ней прячется чёртова экзотическая материя! Было ли это то же чувство, заставляющее Алёну не спать по ночам?
  - Ты вернёшься в Чили? - спросил Петя. - Или в Калифорнию?
  - Сложно решить... Кажется, мне стоит подробнее прочитать книгу доктора МакКинсли и Джанет. Надеюсь, пойму что-нибудь и без Алёны. Я уверена, что не смогу делать расчёты в обсерватории Серро-Тололо, и я не жалею, нет... Почти. Но, может, у меня есть шанс вернуться в КалТек и присоединиться к работе команды МакКинсли. Я могла бы кое-что вспомнить об уровнях... Это могло бы быть полезно... В конце концов, Ба потратила так много сил на поиски ответов, что я не имею права не попытаться сделать то же самое.
  - Великолепная идея! Я уверен, что Алёна должна быть... осмыслена как научный феномен, я бы сказал.
  - Главное в психушку там не загреметь, - улыбнулась я.
  - Но ведь теперь у тебя всё в порядке.
  - Кажется, и правда в порядке. А ты вернёшься в Чили?
  - Да, конечно, - почему-то не очень радостно ответил Петя. - Я мечтал об этом с детства, и благодаря Алёне моя мечта сбылась.
  - Вообще-то благодаря мне, - возмутилась я. - Алёну ты всегда бесил.
  - Серьёзно? С чего это? - обиделся Петя.
  Я лишь закатила глаза. До чего же нелепым казалось ревновать институтскую любовь к воображаемой прабабке на фоне того, что мы заблудились в лесу.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"