Аннотация: Рассказ на избитую тему о путешествиях во времени.
МИР ВАМ!
В том месяце нисане в Иерусалиме произошло несколько заслуживающих внимания событий: во-первых, месяц выдался страшно жарким, таким жарким, что римский прокуратор Иудеи не находил себе покоя даже в прохладных Гефсиманийских садах. Во-вторых, в город Давида спешно приехал тетрарх Архелай. В-третьих, ночью тринадцатого по местному исчислению числа на восточном берегу Кедрона редкие прохожие и богомольцы видели странные вспышки. И наконец, в начале месяца город посетил человек по имени Иисус из Назарета...
Тетрарх появился у ворот Дворца Ирода Великого в окружении триариев - самых опытных и верных воинов. Несмотря на то, что Архелай вошел во дворец через главный вход, постороннему прохожему показалось бы, что тетрарх приехал тайно, и сейчас опасается, что слишком много людей могут его видеть. Он поспешно поднялся по роскошной лестнице из мрамора, миновал богатые залы, снова спустился, оказавшись в северной части дворца, где располагался перистиль. Там он увидел Понтия Пилата, прокуратора Иудеи.
Понтий Пилат всадник Золотое Копье был лысеющим, но еще сохранившим бравый вид бывалого вояки, человеком в возрасте. У него было круглое лицо с непередаваемым выражением, свойственным редким правителям, знающим свое дело. Глаза игемона, само собой, были особенные, как у всякого человека с особенным внутренним миром. На солнце они сверкали холодными голубыми искорками, в тени они были серыми и печальными. Сегодня на прокураторе была роскошная белая туника, перехваченная поясом с синими самоцветами. На кресле висел багровый палюдаментум, Пилат снял его из-за нестерпимой жары, осадившей город несмотря на ранний час.
- О боги! Наконец-то! - прошептал игемон.
Он приказал охранникам и слугам выйти. Поспешные шаги приблизились, вышел маленький толстенький человечек в богато расшитом золотыми нитками плаще. Это и был тетрарх Архелай.
- Приветствую тебя, игемон! - с пафосом пропел он.
Пилат отмахнулся.
- Брось, Архелай, какой я тебе игемон! - громко произнес он.
Тетрарх сделал страшное лицо, выпучил глаза и с ужасом прошептал:
-Ты что, Пилат, кто-нибудь может услышать...
Пилат опять отмахнулся.
- Не волнуйся, нас не слышит никто, об этом я хорошо позаботился! Это единственное место, где я могу почувствовать себя обычным человеком... Непередаваемое чувство. Так что тебя привело ко мне?
- Опять возникли проблемы! С большим скрипом их устранили, но ты должен кое на что взглянуть. Пойдем, нам надо спустится в подземелье замка!
Как любой дворец, этот имел разветвленную систему подземных ходов. Пилат на секунду представил себе эти темные холодные туннели.
- Неужели нужно так перестраховываться? - недовольно спросил он.
- Ты знаешь, Пилат, чем меньше людей будут знать об этом, тем лучше!
Хочу заметить, что все, о чем вы здесь прочтете, тщательно утаено от любознательных историков. Конечно же, надо отдать должное Архелаю, всегда фанатично соблюдавшему полнейшую секретность.
Нервно колыхающийся свет факела выхватил из темноты отряд триариев, который стоял перед дверьми двух камер. Пилат вошел в первую, он увидел страшно перепуганного человека неимоверно высокого роста, одетого в нелепую рваную хламиду, напяленную поверх пластикового костюма (Архелай не хотел, чтобы странная одежда арестанта привлекала внимание прохожих по пути во дворец).
- Это очередной пришелец из далекого будущего, приблизительно из тридцатого или тридцать первого века. "Чистильщики" засекли его, когда он высаживался на берегу Кедрона. - торопливо шептал Архелай, - Он открыл огонь, и нам пришлось взорвать его летательный аппарат...
"Странно, - думал Пилат, - Потомки должны быть лучше своих предков, иначе для чего же мы живем сегодня... Но, при виде этого дрожащего куска мяса, приходят мысли, что люди будущего превратились в бесхребетных животных, не имеющих ни чести, ни достоинства".
На самом деле, Понтий Пилат Всадник Золотое Копье был агентом Центра Темпоральной Корректировки, специального ведомства, выявляющего и исправляющего аномалии во времени. Особенно тщательно приходилось работать с людьми, незаконно проникающими в прошлое и будущее.
"Представьте, что время - это ручей, - вспоминал Пилат одну из лекций, - Что произойдет, если преградить ему путь ладонью? Вода просто обойдет ее и будет бежать по прежней дороге. Но, если на пути этого ручья возникнет нечто большое, например, кусок скалы, ручей может выбрать себе другое направление... Наша задача заключается в том, чтобы убирать с этого пути все преграды, дабы время не изменило свой бег!"
- Игемон!
Пилат очнулся от размышлений.
- Пусть "чистильщики" уберут его незаметно, - вымолвил он, - Пусть сделают это тихо, где-нибудь за городом, затем прикажи им сжечь тело и просеять пепел, - в прошлый раз среди внутренностей такого пришельца оказались металлические детали...
Архелай хлопнул в ладоши, и конвой увел пришельца. Оказавшись в темноте, тот начал вырываться и кричать одно слово, которое понял:
"Игемон! Игемон!" - услышал Пилат его крики и выругался сквозь зубы.
Он ненавидел пришельцев из далекого будущего больше, чем браконьеров и охотников за золотом. Но свою работу - осуждать людей на смерть - он ненавидел еще больше.
Во второй камере Пилат увидел давно небритого мужчину с расквашенным носом и перевязанной грязной тряпкой рукой. Типичный бандит, он одергивал грязный таллиф, перехваченный на поясе веревкой. Было видно, что он не привык к подобной одежде.
Небритый исподлобья взглянул на вошедшего.
- В чем ты пришел в город? - неожиданно спросил Пилат.
- В кожаной одежде! - хрипло ответил тот, - Не мог заставить себя одеть какую-нибудь дрянь, что носят в этой эпохе.
Пилат слегка улыбнулся, настолько, чтобы этого не было видно в темноте, и спросил:
- Как твое имя?
- Петр!
- У тебя странный выговор, Петр! Ты из России?
- Верно. Из России начала двадцать первого века! А ты тоже русский?
Лицо Пилата потемнело. Петр затронул больную тему любого агента Центра, так как обязательным условием этого агентства было полное уничтожение памяти всех работников. Легко управлять человеком, который помнит и знает только, что и как ему приказали делать...
Игемон обернулся к Архелаю и кивнул в сторону арестанта.
- Его взяли в Нижнем Городе, в трактире, - зашептал тетрарх, - Я воспользовался отрядом триариев. У этого парня не выдержали нервы, и он выхватил крупнокалиберный пулемет, пришлось воспользоваться дробовиками. Представь, что там началось...
- А что с теми, кто был в трактире? - спросил Пилат, заранее зная ответ.
-Триарии всех убили. Потом подоспели "чистильщики", переодетые гуляками, бандита увел конвой, все стальные предметы убрали, и трактир "случайно" загорелся...
Прокуратор потер виски. В такие моменты он сильнее всего ненавидел Центр с его нечеловеческими методами работы.
- Петр! - резко сказал он арестанту, - Ты заслуживаешь смерти, но я передаю тебя Центру. Молись, чтобы они просто прочистили тебе мозги и оставили жизнь... Увести!
Пилат чувствовал себя паршиво, но надо было подниматься наверх и продолжать жить как ни в чем не бывало.
"Когда все это закончится?" - спросил он сам себя.
Он не знал точной даты, но хорошо помнил условие Центра: уйти, когда появится человек, названный впоследствии Иисусом.
В груди Пилата шевельнулось неприятное предчувствие...
...А наверху испуганный охранник выронил копье. Перед ним прямо в воздухе возникла еле видная бесформенная субстанция. С огромной скоростью она пронеслась через пустые залы, затем нырнула вниз, прямо сквозь каменный пол, и продолжала проваливаться, пока не появилась в подземелье.
Остановившись перед Пилатом сгусток принял форму человека, в темноте вспыхнули два ярко-красных глаза без зрачков, и послышался мертвый синтетический голос:
- Иисус схвачен! Ты знаешь, что делать! Остальное объяснит Архелай...
В следующий миг неведомый посланник растворился в воздухе...
...Возникла такая тишина, что прокуратор услышал стук собственного сердца. В голове его прыгали сумасшедшие мысли, колени подкашивались.
"Помиловать его! Плюнуть на проклятый Центр и собственную жизнь, и спасти..."
Неизвестно какое бы решение он принял, но в этот миг над его ухом послышался шепот:
- Что же ты медлишь, игемон?
Тетрарх тоже знал, что Пилат должен исчезнуть, как только появится назаретянин. Место прокуратора займет другой человек из Центра, принявший обличье прокуратора с помощью мыслеплазмы, чуда науки из будущего. Человек, которого двадцать лет обучали лишь одному: как осудить Иисуса и, НЕ ДАЙ БОГ, не сделать какой-нибудь ошибки!
Прокуратор поднялся в свои покои и нажал на один из драгоценных камней на своем поясе. Теперь, примерно через минуту, в перистиль выйдет человек как две капли воды похожий на Понтия Пилата. Новый Понтий Пилат... Старый Понтий Пилат должен уйти...
У игемона подогнулись колени, и он мешком осел на пол. Подоспевший Архелай помог ему подняться.
- Что случилось, игемон? - с испугом спросил он, - Что у тебя с лицом?
Пилат поднял на него невидящий взгляд и сказал:
- Это будет мое последнее путешествие, Архелай... Ты видишь мои глаза? Когда эти глаза увидят в Центре, они поймут, что я уже слишком стар, и слишком много ненужных мыслей бродит у меня в голове... "Чистильщики" уберут меня!
- Не бери в голову, игемон! В Центре ты известен, как самый лучший агент! Тебя ждет еще много заданий и заслуженный отдых! А сейчас переоденься, людям не понравится, если они увидят во дворце двух прокураторов Иудеи! Мои триарии - надежные люди, они отвезут тебя к Голгофе... Ночью подойду я!
Роскошный пояс скрыла военная хламида, палюдаментум исчез в суме, на голове у Пилата появился шлем. Игемон тяжко вздохнул и вышел вместе с Архелаем и кентурионом, возглавлявшем отряд, с которым утром приехал тетрарх.
Из-за перистиля слышался громкий голос Пилата Понтийского, выносящего приговор арестанту.
Сгущались сумерки. По Верхнему Городу, по направлению к Голгофе шел отряд воинов, закутанных в плащи и ведущих на поводу лошадей. Надо сказать, что, в отличие от Нижнего Города, весь Сион к ночи становился совершенно безлюдным. Поэтому отряд, сопровождающий Пилата, был застигнут врасплох выскочившим из-за угла человеком в рваных одеждах. Тот, тоже был удивлен и испуган, увидев мрачные фигуры с мечами, ведущие на поводу черных лошадей.
Пилат, единственный из всех, кто сидел верхом, разглядел неизвестного, перед ним был средних лет мужчина с седеющими длинными волосами и глазами буйнопомешанного. Бывший прокуратор решил, что незнакомец принял их за городской патруль.
- Каиафа! - рыдал, захлебываясь, старик, - Я ищу первосвященника! Пропустите меня к Каиафе!
Тут он узнал Пилата, несмотря на сумерки.
- О, игемон! - завопил он, - Спаси Иегошуа! Он Сын Божий!
- Как тебя зовут? - тихо произнес бывший прокуратор, не веря своим глазам.
- Я Иуда! О, будь я проклят!!!
- Воистину... - вырвалось у Пилата.
Предатель, не переставая что-то лепетать, принялся шарить в своей холщовой суме. Наконец, он вынул какой-то белый сверток и протянул его игемону.
- Мне не нужны деньги! - снова залепетал он, указывая на сверток, - Возьмите их обратно, но он... Он чист, он ни в чем не виноват! Я продал его!
- Убить... - еле слышно сказал кентурион, и во тьме сверкнули кинжалы. Прокуратор мягко спрыгнул с лошади и наклонился над Иудой, еще дергавшимся в агонии.
- Я взял деньги! - буркнул он, засовывая сверток в карман, - Теперь это выглядит, как уличная кража. Пошли...
...А несколько миллионов лет назад Петр, щурясь, взглянул на яркое солнце и подергал цепь. Увы, цепь была сделана добротно, как и деревянный столб, вкопанный в землю, к которому были прикованы десять человек, осужденных Центром на смерть.
Петр был несколько удивлен и даже раздосадован, он никак не мог понять, какую же смерть приготовил ему Центр. Бандит вновь с опаской поглядел на гигантских зеленых монстров с ужасающими наростами на спинах, но те лениво дожевывали кустарник, никак не реагируя на людей.
Петр сел на землю, и только теперь услышал нарастающий гул. Он поспешно приложил руки к земле, ожидая почувствовать толчки приближающегося землетрясения, но земля оставалась спящей.
А гул все нарастал, и, когда он перешел в рев, Петр догадался поднять голову и увидел два солнца: одно обычное, не изменившееся со времен рождения Земли, а второе, с черной сердцевиной, летящее вниз со скоростью Фаэтона.
Огромный метеорит, обрекший динозавров на вымирание и позволивший теплокровным существам выжить, превратил Петра и остальных смертников в кучку пепла...
...Понтий Пилат, пятый прокуратор Иудеи, Всадник Золотое Копье и ко всему еще самый старый агент Центра ТК, человек без прошлого, сидел на камне у обочины дороги, ведущей на юг, в Вифлеем, и молча горевал.
Сначала отряд сделал привал на вершине Голгофы, но зоркий кентурион заметил выходящую из Эфраимских ворот когорту, которая должна была убрать и оцепить к завтрашнему утру Лысую Гору и одну из восточных улиц, по которой пойдет осужденный. Via Dolorosa - "Скорбный путь", такое название получит она спустя много лет.
Когда когорта приблизилась, отряд поспешил исчезнуть.
Игемону, сидевшему на некотором возвышении, был виден почти весь город, горевший тысячами огней. Сверкал освещаемый со всех сторон Иерусалимский храм с золоточашуйчатой крышей, рядом с которым меркла красота и дворца Ирода, и Хасмонейского дворца, Нижний Город переливался огоньками, словно только что затухший костер, светилась Гефсимания, ее свет отражался в Кедроне. Еще несколько десятков лет цвести Иерусалиму, а потом Римская Империя наденет кандалы на руки еще одному молодому красивому рабу. Где же твои воины, Город Давида? Почему уже сегодня из окон и бойниц Антониевой крепости доносится латинский говор?..
Игемон опустил голову, его мысли обратились к тому, которого осудили сегодня вечером во Дворце Ирода. Пилат был очень чувствительным человеком, поэтому ему было жаль и этот город и этого человека, который, что бы о нем не говорили, оказался простым смертным, и уже завтра он будет мертв, как все простые смертные. Прокуратор вспомнил, что и он, возможно, будет мертв уже завтра. Он вернется в Центр, где его выбросят, словно использованную деталь. Пилат сыграл свою роль в истории - теперь он никому не нужен...
Появился Архелай.
- Все прошло превосходно! - радостно сообщил тетрарх, - В городе только что распространилась страшная весть: тетрарха нашли мертвым и изуродованным до неузнаваемости на берегу Кедрона. Теперь и я свободен, и мы можем отправляться!
- Куда? - равнодушно спросил Пилат.
- На запад, к Ашкелону, игемон! Около города нас подберет судно, "чистильщики" уберут триариев, и уже через час мы будем в Центре...
- Жалко этих воинов... - неожиданно процедил Пилат и так посмотрел на Архелая, что тот вздрогнул и растерянно рассмеялся. Кентурион, которому предстояло умереть в пламени огнеметов, подвел к ним лошадей...
...Между Иерусалимом и Ашкелоном было примерно около семидесяти километров, поэтому, когда Пилат увидел море, наступил следующий день, и Иисус, распятый на кресте, уже умер от жажды и потери крови. Стояла ужасающая жара, и прокуратор позволил себе снять хламиду и шлем. Теперь он выглядел, как богатый купец или вестник, спешащий куда-то по своим делам в сопровождении охраны. В город заезжать не стали, Архелай, как только вдали появилась синяя гладь, приказал скакать на север.
Наконец, они нашли маленькую бухту и спешились. Пилат устало слез с лошади и вытер потное лицо. У него немного кружилась голова, прокуратор не привык к такой долгой скачке и запаху собственного пота, смешанного с лошадиным. Он оглянулся на триариев, который даже не сняли свои хламиды, и покачал головой. Это были хорошие воины, и он жалел, что им предстояло погибнуть.
- Корабль! - выдохнул Архелай.
Он потянул прокуратора за край туники, и они незаметно отступили от триариев на некоторое расстояние. На борту корабля возникли черные жерла огнеметов. Сейчас судно подойдет еще на несколько метров...
Пилат даже не успел понять, что произошло. У кентуриона в руке возник странной конструкции пистолет. Остальные воины молниеносно выхватили жуткого вида оружия и открыли огонь по кораблю. Сухой треск разорвал тишину. "Чистильщики" на корабле завопили и стали падать. Один огнемет взорвался, и какого-то горящего человека выбросило за борт. Остолбеневшего Пилата обдало волной жара, но он лишь покачнулся. Разгоревшийся огонь перекинулся на паруса и мачту. Через несколько минут все судно было охвачено пламенем, в живых не осталось никого.
Снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь плеском волн и треском пожираемого огнем судна. Пилат посмотрел под ноги и встретился с ничего не видящим взглядом остекленевших глаз тетрарха. Тот был мертв.
- Никто не поймет, что произошло... К счастью, у нас тоже есть свои "чистильщики"!
Солдаты кентуриона спрятали пулеметы под хламиды и снова приняли флегматичный вид. Пилат в изнеможении опустился на песок. Триарий, поигрывая пистолетом, присел рядом. Некоторое время они молча смотрели вдаль.
- Из какого вы времени?
Кентурион помедлил с ответом.
- Мы несколько старше вас, - ответил он.
- Что же вам нужно?
- Ваш Центр Темпоральной Корректировки с его... э-э-э... агрессивными методами работы несколько мешает нам. Он находится в очень глубоком прошлом, поэтому на корню его не сведешь... Попробуем взять его по старинке - огнем и мечом! Как тебя зовут?
- Не помню, - горько улыбнулся прокуратор, - Всем агентам промывают мозги, теперь я Понтий Пилат.
- Кроме того, ты - один из самых старых агентов Центра, ты знаешь о нем почти все, начиная от защитных ракетных установок и заканчивая расположением комнат... Это все, что нам нужно!
Игемон устало вздохнул.
- Что от меня требуется?
Кентурион вынул из-за пояса монету, на солнце сверкнула надпись "Тиберий Кесарь Сын Августа Бога" и отдал ее прокуратору.
- Приложи ее ко лбу!
Пилат приложил холодный кругляш к своей разгоряченной голове и услышал тихий писк.
- Это все!
Кентурион спрятал монетку за пояс.
- Теперь ты убьешь меня? - равнодушно спросил Пилат.
- Зачем? Тебе, кажется, нравится это время, можешь вернуться в город... Займи место тетрарха, скажи, что в Нижнем Городе убили не того человека. Ведь это правда!
Кентурион достал серебристый пакетик.
- Это мыслеплазма. Ты знаешь, как ею пользоваться, чтобы вылепить себе новое лицо и тело?
В голове Пилата молнией вспыхнула мысль.
- Мне нужен еще один пакет!
Кентурион помедлил. Он подозрительно покосился на прокуратора.
- Учти, Пилат, играть со временем опасно! Если нам придется что-нибудь исправлять, ты понесешь наказание, хотя и не из таких жестоких, какие приняты нормой в вашем Центре... Прощай! Надеюсь, мы больше не увидимся!
С этими словами он протянул прокуратору еще один брикет мыслеплазмы.
...Спустя две с лишним тысячи лет этот кентурион устало войдет в округлую комнатку, стены которой заняты десятками дисплеев. В центре комнаты будет стоять кресло, на котором удобно разместится суховатый старичок с лицом Эйнштейна.
- Поздравляю тебя! - радостно воскликнет он, - Ты снова успешно выполнил сложное и опасное задание! И ты правильно сделал, что не тронул этого Пилата. Теперь тебя ждет награда... Отпуск, деньги и все такое, но не забудь, что через три месяца ты должен быть в отделе адаптации! Не заставляй меня посылать за собой, я так не люблю отрывать людей от работы...
- Я все помню! А что стало с этим Пилатом?
- О, он, если хочешь знать, опошлил все, во что верили многие люди! Но он оставил свой след в истории, он выполнил то, из-за чего имя Иисуса прошло через века до наших дней...
...Всю ночь Пилат скакал без остановки, подстегиваемый неожиданной мыслью, посетившей его на берегу моря. Он чуть не загнал лошадь, но достиг Иерусалима под утро. Когда же начало светать, Пилат, вновь накинув военную хламиду, вошел в город через Сузские ворота. Расспросив редких прохожих, он узнал, где живет богатый купец Иосиф. Уже через час он, подкупив караульных у ворот деньгами Иуды, выехал из города на своей лошади, держа перед собой что-то большое, завернутое в белую материю.
А утром в сад Иосифа пришла женщина по имени Мария Мадгалина. В саду она увидела пещеру, в которой должно было лежать тело человека, которого она любила больше, чем родного отца.
Но пещера оказалась пуста...
Уже под вечер Пилат прискакал в маленькую деревушку Эммаус и узнал, где расположились приехавшие из Иерусалима богомольцы. Потом он вскрыл один из пакетов с мыслеплазмой...
Отворившаяся дверь впустила человека в позолоченных одеждах и палюдаментуме. Он увидел одиннадцать учеников, казненного вчера порока, замерших за столом в крайнем удивлении.
- Мир вам! - улыбнулся человек с лицом Иисуса.
"Мир Вам".
Пилат помнил, что это первые слова воскресшего Иисуса Христа.
Осень 1998г.
Нисан - месяц, в Палестине соответствующий марту-апрелю.
Тетрарх - управляющий четвертой частью области.
Кедрон -неглубокий поток на восточной границе города.