Серое утро заглянуло в окно. В этом году осень началась очень рано. Всего десять дней назад было жарко, и августовское солнце слепило глаза и пекло голову. Сейчас же всё небо затянуто. Идёт мелкий Питерский дождик, называемый в народе "ДРИЗЛИНГ". Температура потихонечку стремится к никакой, а если быть точным, то к нулю.
Я заболел неделю назад. Как нормальный подросток, я выскочил во двор с первыми каплями ливня. После жары, ливень воспринимался как благословение. Струи воды стекали с головы на грудь и в районе пояса принимали размеры внушительного потока. Босые ноги жадно впитывали живительную прохладу из мокрого асфальта. Ветер помогал телу избавиться от избытков тепла, накопившегося за жаркий и удушливый месяц. Август в Питере вообще редко бывает тёплым, но этот был просто невероятно жарким.
И постоял то я так не много, всего несколько минут. Так было приятно замёрзнуть, после духоты лета. Это меня и сгубило. И вот теперь я валяюсь в постели, с температурой под сорок, и меня частенько посещает горячечный бред. То вокруг меня начинают гореть стены, то одеяло становится каменным и давит невероятным весом. Попытки сбить температуру приносят новые галлюцинации. Неотложка, вызванная ещё утром, не проявляет чудеса расторопности и человеколюбия. Мама постоянно прикладывает мне на лоб холодную мокрую тряпку и натирает грудь водкой. На несколько минут это приносит облегчение. Но через пару минут болезнь опять начинает атаку.
К моей кровати подходит молодая, красивая женщина, лет двадцати пяти. Она одета в белое платье и на её губах улыбка. Её лицо я вижу плохо, но мне кажется, что она красива. Она прикасается к моей обнажённой груди, и её прикосновение приносит невероятное облегчение. Боль в воспаленных лёгких проходит, и я делаю нормальный вдох. Тело становится невероятно лёгким, и я уже хочу встать, но в этот момент, руку женщины перехватывает другая рука. Она принадлежит ОЧЕНЬ пожилой женщине. От куда она взялась? Секунду назад её не было. Две женщины смотрят друг другу в глаза, и через мгновение болезнь опять накатывает на меня. У моей кровати опять никого нет. Хотя я ошибаюсь, приехала долгожданная неотложка и меня уже бегом несут на носилках до машины. Я забываюсь, и прихожу в себя уже в палате. В руке торчит капельница и рядом сидит мама.
Прошло два года и один месяц.
В школе третий год преподают химию. Я этот предмет обожаю. Мне он даётся легко и изучение учебника сродни чтению любимой фантастики. Весь курс девятого класса я уже изучил и теперь пытаюсь дома ставить опыты. Учительница не может нарадоваться на своего ученика, ну и извлекает из этого выгоду. Частенько уроки химии в своём классе веду я. Доверие со стороны лаборантов ко мне полное и я этим нагло пользуюсь. Химреактивы, необходимые мне для опытов, я нагло тырю из лаборатории. Но есть в ней одно место, куда мне доступа нет. Это место, здоровенный сейф. Он служит хранилищем ядовитых и взрывчатых препаратов. К ним относится и бертолетова соль, а она мне сегодня просто необходима. Я задумал взорвать здоровенный пень, который расположен на моём огороде, рядом с домом. Для того, что бы его выкорчевать нужен экскаватор, а его у меня нет. Вот и решил я его взорвать.
Задуманная махинация, с применением невероятного обмана учительницы химии и лаборантки удалась блестяще. Её результату превзошли все ожидания. В моём портфеле лежат две маленькие бумажки. В одной из них заветная соль, в другой фосфор. На такую удачу я не рассчитывал. Эти два элемента дают максимально возможную мощность взрыва, из доступных мне вариантов.
Сегодня я приготовлю бомбочку и запальный шнур, а уж завтра пень перестанет мозолить мне глаза. Мама в командировке и дома только бабушка. Но она сидит в комнате и готовит какой то отчёт, для работы. Это мне на руку. Никто не будет мешать приготовлениям.
Я пересыпаю соль в приготовленный для этого пузырёк из под маминых духов. Он сделан из толстого стекла и послужит неплохим корпусом для взрывного устройства. Дальше я засыпаю туда же фосфор. Оба препарата требуется перемешать. На глаза попадается тонкая вязальная спица. Самое то. Она легко проходит в тонкое горлышко пузырька и......
Передо мной стоит молодая женщина. Память удивлённо вытаскивает из подсознания кадры двухлетней давности. То же белое платье, та же улыбка, но в этот раз я вижу лицо очень отчётливо. Женщина действительно очень красива. Она красива красотой мудрости и добра. От неё исходит просто поток любви. Но что это. Я не могу двинуть даже пальцем. Моё тело как будто залили бетоном и дали ему затвердеть. Я не могу двигать даже глазами. Боковым зрением я вижу очень пожилую женщину. Она стоит слева от меня и разглядеть её хорошо у меня не получается. Вижу только её старческие руки, высушенные возрастом и тёмно-серое одеяние. Две женщины опять смотрят друг другу в глаза и молодая, заглянув в мои, исчезает. Старая, махнув рукой, уходит из моего поля зрения и в это мгновение происходит взрыв. Взрывается моя бомбочка. Моя левая рука окровавлена и стала несколько короче. Дубовый кухонный стол принял основную энергию взрыва на себя, и это спасло моё тело от разрывания на куски. Опять больница и палата. Хирурги сотворили чудо и собрали руку почти полностью, не хватает только нескольких фалангов пальцев на левой руке. Видимо они непосредственно прикасались к взрывному устройству и просто перестали быть.
Прошло ещё сем лет.
Я комсомольский лидер на заводе и учусь на вечернем в институте. Месяц назад страну и весь мир потрясло известие. Произошла авария на атомной электростанции на Украине, недалеко от Киева. Слово - Чернобыль у всех на устах. Несколько добровольцев уже уехали с нашего завода на устранение последствий аварии. Я тоже хотел, но на партсобрании меня не приняли в члены КПСС, в связи с неумением держать язык за зубами, когда вижу несправедливость. А доброволец ДОЛЖЕН быть коммунистом. Но я не сдаюсь. Моё заявление ложится на стол секретарю комсомольской организации.
Сегодня гордость переполняет моё сердце. Я еду в командировку и везу изделия завода в зону аварии. С момента взрыва прошёл всего месяц и я надеюсь уговорить тамошнее начальство оставить меня добровольцем на опасном объекте.
Поезд привозит нас на вокзал и мы выходим из вагона с несколькими ящиками. Нас сопровождают представители КГБ. Они покупали билеты, они организовывали нашу доставку на вокзал в Ленинграде и они же решили проблему нашей транспортировки до зоны аварии. Нас встречал старенький ГАЗ-66 с тентованым кузовом и надписью - ЛЮДИ. Мы тряслись около часа, сидя на деревянных сидениях и придерживая ящики. Когда машина остановилась, я встал и направился к заднему борту. Откинутый мной тент застыл на полпути до верха каркаса, и передо мной стояла молодая, красивая женщина. Её лицо было уставшим и улыбка была не такая искренняя, как первые два раза. Рядом стояла очень пожилая женщина. Её одеяние было частично разорвано и носило следы грязи. Взгляд был злой и цепкий. Её худоба вызывала страх, а скрюченные пальцы держали руку молодой спутницы.
Куда ты лезешь, придурок - устало проскрипела Старая. - Здесь я не хозяйка и защитить тебя мне будет трудно.
Говорить я не мог. Моё тело опять было неподвижно, но мысли работали чётко.
А от кого меня защищать? - подумал я и мои мысли стали словами для старухи.
Она вечно паникует - сказала Молодая. - Я хочу только поговорить с тобой и показать много интересного.
Он увидит твоё интересное, когда придёт время - взглянув в глаза Молодой прорычала Старая. - Вечно ты торопишься.
Так он приехал ко мне по велению души - продолжила спор Молодая. - Он стремился на встречу со мной и хочет остаться.
Да что ты говоришь - ехидно произнесла Старая - а не наоборот ли. Он приехал сюда помогать мне, показав презрение к тебе. Хотя это презрение просто его юношеская глупость и коммунистическая пропаганда.
Вы о чём спорите - подумал я - как две бабы могут решать, зачем я сюда приехал. Это не ваше дело. Ты молодая ищи себе парня и жмись с ним в парке на скамейке, а ты старая иди домой и не мешай работать. И отпустите меня, в конце концов. Долго я буду памятником?
Идиот ты - в сердцах сказала Старая. - и таких идиотов сюда приехало предостаточно. Вот только поговорить мы можем с немногими. Уезжай от сюда побыстрее. Я не смогу долго тебя прикрывать.
После этих слов тент откинулся на крышу кузова и женщины исчезли.
Прошло двадцать пять лет. За это время я ещё два раза видел Молодую, но она каждый раз исчезала, когда рука Старой касалась её руки. Видимо ещё не время мне взять Молодую под руку и пойти с ней в вечность. Но я умею ждать, а уж Молодая, думаю и подавно.