ГОРЯЧИЕ ВЕТРЫ СЕВЕРА
Часть 2
ПОЛУДЕННАЯ БУРЯ
Автор выражает благодарность тренеру
конноспортивной базы ДСО "Локомотив"
Анатолию Леонидовичу Гладкову
Не загадывай вина, что слаще меда.
Хмель пройдет, осохнут капли на усах.
Загадай себе хорошую погоду,
А вино, коль станет сил, добудешь сам.
Не загадывай красотку-недотрогу,
Красота приестся, канет год, другой.
Нагадай сухую ровную дорогу,
Что свирелью отзовется под ногой.
Не загадывай каменьев самоцветных,
Сам поймешь - не все то злато, что блестит.
Загадай себе друзей, друзей заветных,
И дорога незаметно пролетит.
ПРОЛОГ
Над далекой Северной пустошью - бескрайней и безжизненной равниной, дальше которой никто из живущих на этом материке существ не забирался, - зародился ветер. Он промчался над ледяными, разлапистыми языками глетчеров, взвихрился в теснинах ущелий и набрал силу над перевалами Облачного кряжа. Обогнул его острые, заметенные снегом пики, на чьих склонах нашли место древние замки перворожденных сидов - старшей расы, заселивших материк прежде людского племени.
Миновав горный хребет, он достиг широкой поймы Отца Рек или Ауд Мора, как называли величайшую реку мира перворожденные. Северные королевства - Повесье, Трегетрен и Ард'э'Клуэн - встретили его мрачными чащобами, укромными речными заводями да угрюмыми замками баронов-трейгов и арданских талунов, попытались приостановить стремительный полет горами Гривы, Железными, дремучим Лесогорьем. Да поди ж ты, поймай ветер решетом!
Из лесных дебрей ветер вырвался на привольные равнины Приозерной империи, края оливковых и инжирных рощ, золотых пшеничных нив и изобильных тяжелыми сизыми гроздьями виноградников. Погнал рябь по синей с чуть заметной прозеленью глади великого Озера, озера-моря, дающего исток Ауд Мору. Он мог бы описать и славную учеными мудрецами Вальону - город-на-Озере, и крытые листовым золотом шпили над беломраморными портиками дворцов и храмов стольного Соль-Эльрина, роскошь загородных поместий нобилей и убожество многочисленных хижин рабов, но где же взять умника, способного разговорить тугие струи воздуха?
И везде, где он пролетал, ежились словно холода, затягивая вороты рубах, люди, прятались в гнездах птицы, укрывались в логовищах звери. Но ветер полыхал зноем, как жар от плавильной печи, как погребальный костер и не мог охладить разгоряченные головы и пылающие ненавистью сердца. Чего добивался Сущий Вовне, единственный хозяин и творец всего под живительными лучами Солнца и бесстрастным взглядом Ночного Ока, посылая его на землю?
Спроси, если сумеешь, творца: для того ли он создал землю и воду, леса и поля, тварей разумных и неразумных, чтобы реки полнились пролитой кровь, чтобы воздух перестал быть прозрачным от дыма пожарищ, чтобы ненависть выплеснулась горячим бурлящим потоком? Вряд ли. В безграничной мудрости своей не стал бы Сущий Вовне творить для такой цели. Но не задашь творцу вопроса и не получишь на него ответ.
Да и кто посмеет вопросить? Ведь все уже решено поколениями ушедших в Верхний Мир предков. Убей или будешь убитым. Отними или останешься голодным. Нанеси удар на упреждение. Успей или опоздаешь навсегда.
Смотри, у него острые уши и он бессмертен! Убей!
Смотри, он дик и одет в звериную шкуру! Убей!
У него борода не такой масти, как у твоих братьев! Убей!
Он молится не тем богам, он носит другую одежду, он предпочитает колесницу рыцарскому седлу! Убей, убей, убей!!!
И скакали по лесам и полям ватаги вооруженных всадников, тяжкой поступью двигались отряды щитоносцев и лучников, мчались боевые повозки. Летели жадные до свежей крови стрелы, дротики и арбалетные бельты.
Перворожденные вырезали человеческие поселения. Люди, не оставаясь в долгу, огнем и мечом ровняли с землей сидские твердыни. И, однажды начав убивать, не могли уже остановиться, вцепляясь в глотки друг другу.
Рыжие арданы били темнобородых трейгов. Те отвечали, а после шли войной на русоголовых веселинов. Пригоряне собирали кровавую жатву на южных рубежах Приозерной империи, а имперские легионы уходили далеко на восход, неся на кончиках пик цивилизацию свободолюбивым кочевникам...
В упругих восходящих струях, раскинув широкие крылья, скользил грифон. Крупный, темно-бурый с легкой сединой в густой гриве. Такой зверь с легкостью убивает архара или безоарового козла - достаточно одного удара когтистой лапы; не дрогнет перед стаей стрыгаев и уступает дорогу только пещерному медведю.
Припадающее к западной кромке окоема дневное светило окрасило киноварным оттенком плотную короткую шерсть на кожаных перепонках, султанчики жестких белых волос над ушами зверя и легкую фигурку в меховом пелисе и кольчужном капюшоне - койфе - на его хребте.
При ближайшем рассмотрении всадника можно было различить широкие скулы, раскосые глаза и высокую переносицу, переходящую сразу в лоб. А если бы перворожденный сид, Ройг Лох Крунх, дозорный Крылатой гвардии из Шкиэхан Уэв', снял койф и подшлемник, взору возможного наблюдателя предстали бы уши с заостренными кончиками. Именно за это сиды удостоились оскорбительного прозвища от людей, населяющих север - остроухие. Перворожденные же, памятуя о появлении первых человеческих триб, переваливших в одночасье через южный водораздел, одевавшихся в шкуры, не знавших огня и металлов, звали людей - салэх, что в переводе со старшей речи означало - "грязный, мерзкий".
Любви и дружбы между этими расами не водилось...
Лох Крунх натянул левый повод, разворачивая грифона по кличке Клуэсэх - Ушастый - так, чтобы вздыбившаяся гигантским медведем туча, темная в серединке, багровая по краям, осталась справа. Его наметанный глаз различил внизу, на горном склоне развалины некогда могучей сидской твердыни. Копоть еще не сошла с разрушенных стен, но молодые побеги вереска уже втискивались между валунами, угрожая со временем полностью укрыть сожженный замок под зеленым покрывалом.
Дозорный помнил этот замок. Помнил и перворожденных, когда-то живших в нем.
Рассветные Башни ярла Мак Кехты. Один из старейших родов. Первый из ступивших на берег Дохьес Траа из Мак Кехт - Эхбел не уступал древностью рода и знатностью самому королю сидов - Эохо Бекху. По правую руку от владыки сидел бы он, если бы не болезненная гордость, заставлявшая ярла постоянно искать соперничества с остальными родами. Вначале в охотничьих забавах, потом - в травлях. Это развлечение стало модным века четыре после высадки сидов, бежавших с уничтоженных огнем горных недр островов, на берегу Надежды - Дохьес Траа.
Какие только чудовища не ступали лапами на белый кварцевый песок ристалищных арен! А какие пари заключались на обшитых мягкими шкурами лавках трибун!
А еще через полтора - два века откуда-то с юга поползли, словно ручейки талой воды на горных склонах весной, стаи непонятных двуногих зверей. Кто-то углядел в их внешности уродливую пародию на черты сидов. Это, вкупе с отвратной вонью, распространяемой невыделанными шкурами, которыми новые звери - а звери ли? - укрывали свои тела, послужило возникновению названия - салэх, означающего: грязный, мерзкий, отвратительный.
Новых зверей попытались использовать в травлях. Без особого успеха. Силой-то они обделены не были, а вот когтями и клыками здорово уступали даже волкам и кикиморам, не говоря уже о космачах с клыканами.
Первым из сидов, кто понял - салэх разумны и могут представлять нешуточную опасность оказался Эхбел Мак Кехта. Он попытался поднять перворожденных на борьбу. А впрочем, какая там борьба, - на уничтожение показавшихся опасными зверей. К несчастью, огромному несчастью для всей древней расы, мало кто прислушался к его пламенным призывам. Тогда ярл начал войну сам. С верной дружиной.
Много крови впитали в ту пору красноземы и желтые супеси отрогов Облачного кряжа, черная жирная земля долины Ауд Мора. Одну, всего лишь одну, цель преследовал Мак Кехта - уничтожить салэх, очистить просторы Аэм'Ши Ольен, как называли сиды давший им приют огромный западный материк, от мерзких и опасных тварей.
На беду свою сиды не учли огромного жизнелюбия и приспособляемости человеческого племени. Люди приняли предложенные им правила кровавой игры. Цивилизуясь на глазах, косматые, одетые в невыделанные шкуры полузвери дали достойный отпор благородным воителям севера. Они освоили стальное оружие, верховую езду и основы тактики, а потом двинулись дальше - придумали лук, обладающий большей скорострельностью, чем арбалеты перворожденных, и большей дальнобойностью, чем их копьеметалки с дротиками. Со временем среди людей нашелся военный вождь - кажется, Агрыхом его звали на уродливом, каркающем языке дикарей - сумевший объединить разрозненные племена и роды.
Несмотря на то, что к этому времени большинство ярлов признали правоту Эхбела Мак Кехты, стронутой лавины было уже не остановить...
Люди освоили волшебство.
Первой магичкой стала некая Телла, воспитывавшаяся как комнатная зверюшка, филидой Мадден Утренняя Роса. В чародействе, как и во всем остальном, человеческие колдуны пошли другим путем, своим, жестоким и кровавым. Если филидам перворожденных больше давались заклятия сфер Воздуха и Воды, то маги-люди пользовались Огнем и Землей. Каменный молот, Огненный шар, Стрела огня, Разрывной камень - вот только немногие из разработанных и вовсю используемых людьми заклинаний.
В войне наступил коренной перелом. Погиб Эхбел Мак Кехта, главой рода стал его сын - Уснех. Пали многие ярлы и феанны. Не даром сиды называли войну, окончившуюся более пяти веков тому назад, Войной Утраты. Люди звали ее Войной Обретения.
Все земли по левому берегу Ауд Мора и его крупнейшего притока Аен Махи остались за человеческим племенами. Впрочем, какие там племена. к тому времени вожди стали королями, графами, талунами - так прозывали знатных землевладельцев в Ард'э'Клуэне.
Сиды смирились, но не забыли ничего. Ледяной стеной презрения оградили себя и сохраненную землю - Облачный кряж. Признаться честно, гордость и надменность не мешали им контролировать золотые и серебряные копи на южных склонах, самоцветные прииски, грязную и неблагодарную работу на которых выполняли все-таки люди - изгои, покинувшие по своей либо по чьей-либо чужой воле родные края на юге.
Но, как оказалось, человеческая память оказалась такой же долгой. И не менее злой. Смертные долго терпели рядом с собой бессмертных. Зависть и ненависть копилась.
И вот в сечне текущего года Трегетренский король Витгольд предложил соседям - Повесскому вождю вождей Властомиру и Ард'э'Клуэнскому монарху Экхарду - оставить внутренние свары и, объединившись, двинуть войска на перворожденных.
По зимнему льду перейдя широкий Ауд Мор, человеческие армии вторглись в пределы Облачного кряжа по долинам рек Аен Л'ем и Аен Г'ер (Поскакуха и Звонкая). В верховьях последней и стояли Рассветные Башни...
Лох Крунх посадил Ушастого там, где некогда находилась площадка перед подъемным мостом. Спешился, отстегивая хитроумные ремни крепления от седла, напоминающего конское, но без стремян, накинул повод на крученную колючую ветку искореженной холодными горными ветрами сосенки. Невольно опустился на одно колено, склонив чело к земле.
Он отлично помнил окованные золотом створки ворот замка. Помнил и его обитателей.
Последний владыка Рассветных Башен - Уснех Мак Кехта - стяжал славу полководца еще во времена Войны Утраты. А его дружина! Умный, в меру безрассудный, привычно расчетливый Лох Белах. Этлен, признанный мастер клинка, равного какому не рождалось на просторах материка в последнее тысячелетие. Ойсин Розовая Чайка - один из старейших и мудрейших филидов Облачного кряжа.
Но замок не устоял. Воины короля Экхарда оставили от величественного сооружения, чьи камни помнили бессчетное количество смен зим и весен, груду мусора и обугленных валунов.
Где теперь вдова ярла Мак Кехты, отважного Уснеха? Ройг помнил ее еще девочкой - Фиал Мак Кехта вторая дочь ярла Мак Куана с западных отрогов. Не красавица, но отважное сердце. В бойне на стенах Рассветных башен выжили лишь Этлен да она.
Неукротимая сида нынче полностью посвятила себя мести людям, лишившим ее в жизни всего, кроме ненависти. Ее неудержимый порыв заставил пойти за собой многих наследников ярлов не только из южных и восточных замков, испытавших ужасы войны с салэх, но и с северных и западных склонов кряжа.
Сам король Эохо Бекх, по слухам, рад был бы оказать помощь Мак Кехте и воинами, и оружием, но из уважения к мнению филидов, в особенности Утехайра Семь Звезд и Мораны Пенный Клык, изображал подчеркнутый нейтралитет.
До недавнего времени.
Гадание на внутренностях детеныша пещерного медведя, проведенного верховной тройкой филидов на день С'аухн показало связь между Мак Кехтой, охотящейся где-то в долине Аен Махзи на салэх, и неведомым злом, пробудившимся в тех же краях. Но какова именно эта связь, оставалось непостижимой загадкой, разгадать которую был послан отряд под предводительством последнего морского ярла Эйана Мак Тетбы.
Почти полный месяц прошел с той поры.
Утехайр Семь Звезд повторил гадание. Конечно, не привязанная к строгому расположению светил дня С'аухн ворожба не могла дать такой же безупречно-точный результат, но одно стало ясным. И Мак Кехта, и неизвестное, но от того не менее устрашающее, Средоточие Зла переместились далеко на юг.
Король немедленно посла дозорного Крылатой гвардии Шкиэхан Уэв', с тем, чтобы сообщить Мак Тетбе об произошедших изменениях и передать ему обещанный амулет, способный указать направление к цели поисков. Им оказался командир крыла дозорных Ройг Лох Крунх, вынужденный провести эту ночь - увы, грифон не может лететь без роздыха и сна - в развалинах Рассветных Башен.
Перворожденный расседлал зверя, бросил ему несколько полос сушеной козлятины. Развел костер, зачерпнул маленьким - в полете каждый гран веса на счету - котелком воды из весело щебечущего Аен Г'ера.
Клуэсэх обиженно склевал скудную порцию. Грифон носил Лох Крунха не первый год и точно знал - добавки не предвидится. Поэтому, поклекотав вполголоса для порядка, он улегся, вытянул передние лапы, прикрыл голову крылом и уснул.
Ройг дождался, пока вода закипит и бросил в котел залитый воском шарик - смесь меда злых горных пчел и трав, снимающих усталость и просветляющих голову - остролист и рагульник, стоцвет и кислец. Есть не хотелось, хотя в запасе у дозорного имелось копченое мясо. Поэтому перворожденный расположился поудобнее - вблизи Ушастого можно не опасаться охочих до двуногого мяса хищников - и уснул...
Столбы жирного дыма изгибались под порывами ветра, марая хлопьями сажи снеговые шапки на скальных карнизах, грязными разводами оседая на кремовых с зеленоватыми пропластками утесах. Запах гари еще отгонял четвероногих падальщиков, но сведенные судорогой боли ветви окрестных сосен уже кишели жадным вороньем.
Снег перед наполовину обрушенными стенами был взрыт, перемешан с кровью, обрывками одежды, обломками утвари и вновь утоптан. Правее разбитых в щепы ворот возвышалась тщательно уложенная куча голов. Все с заостренными ушами и высокими переносицами. Многие обезображенные, с разорванными ртами, выколотыми глазами, оторванными мочками. Тела защищавших замок перворожденных догорали в огромном кострище посреди внутреннего двора.
Мороз и жар. Чистота горного воздуха и смрад паленой плоти. Словно сошлись в единую круговерть огненный и ледяной круги Преисподней.
Но над напоенным запахом смерти пепелищем звенел, щебетал протекающий неподалеку ручей. Он не останавливал бег кристально ясных струй даже в самые лютые холода.
Ручей, давший название здешним краям. Поющий перекат. Владения ярла Мак Дрейна.
Бывшие владения.
Два тонконогих коня, с хрустом топча намерзшую за ночь корочку наста, приблизились к пожарищу. Серый в яблоках и светло-соловый, почти белый.
Сид, сидевший на соловом, держал шлем на колене. Из-под толстого вязаного подшлемника виднелась пепельная челка.
- Мы не успели, Этлен, - проговорил он, бесцельно щипая длинный ус.
- Боюсь огорчить тебя, Байр, наш отряд мало чем смог бы помочь осажденным. Разве что красиво умереть вместе с ними.
Этлен не носил ни шлема, ни подшлемника, а падавшие ниже лопаток седые волосы собирал в хвост. В отличие от своего спутника, он озирал картину недавней бойни с холодным бесстрастием. Ни одна черточка не дрогнула на его угловатом лице. Усов Этлен не отпускал. Усы - привилегия благородных, имеющих право называться феанном и нести приставку к родовому имени. Таких, как Байр Лох Белах - старший дружинник ярла Мак Кехты и, вообще, д'эш - правая рука, как говорили перворожденные.
- Я понимаю, Этлен, - кивнул Лох Белах, - но чувство вины не отпускает меня.
- На Мак Дрейна ударили такой силой, - Этлен заставил коня подойти ближе к сложенным головам, - что просто расплющили в лепешку. Салэх, в большинстве своем, неважно владеют оружием, посредственны в тактике и стратегии, но их много.
Он наклонился, выглядывая что-то в жуткой груде.
- Если ты ищешь Карэга Мак Дрейна, то оставь надежду. Головы ярлов салэх увозят с собой. Для украшения своих варварских замком, надо полагать, - заметил Лох Белах.
- Нет, я ищу Кондлу Пестрое Крыло. Хороший был целитель. Ему я обязан тем, что сносно владею левой рукой.
Лох Белах против воли усмехнулся. "Сносно владею!" Этлен скромничал. В мастерстве игры клинков ему не было равных ни на северных, ни на южных отрогах Облачного кряжа. Говорят, лишь Майл Лох Ньета, оруженосец короля, способен потягаться с седым телохранителем Мак Кехты. Но Этлен вызовов на поединки, даже на затупленном, учебном оружии, не принимал.
Ни одна из голов, лежащих на поверхности не несла кос филида, а, значит, не могла принадлежать Кондле Пестрому Крылу. Копаться внутри кучи, Этлен не захотел.
- Как ты, думаешь, Байр, - словно продолжая только что прерванную беседу, произнес он, выпрямившись в седле, - куда салэх направились теперь?
- Я не думаю. Я знаю. К Рассветным Башням.
Он вздохнул едва заметно. В его душе боролись преданность ярлу и привычка беспрекословно повиноваться приказам ярла.
- Правильно, - Этлен полностью разделял чувства Лох Белаха.
- Ярла следует предупредить, - несмотря на превосходство в высокородности и прожитые шестьсот с лишним лет, Байр продолжал советоваться с телохранителем. Да оно и верно. Этлен-то видел вдвое больше весен.
- Верно.
- Орда салэх движется медленно. Они отягощены трофеями, обозами с раненными, устали, в конце концов, после своих равнин...
- Согласен. Только салэх давно не орда. Ордой они были при жизни нашего старого ярла - Эхбела Мак Кехты. Сейчас они - войско.
- Хорошо, - Лох Белах дернул щекой, но стерпел поучение. - Они движутся вдоль Аен Г'ера. По главной тропе. Наша задача - отрезать подкрепления. Сбросить вниз, в долины. Обоз рассеять и, по возможности, уничтожить. Мы атакуем их у Полосатого пальца.
- Отлично, - одобрительно кивнул Этлен. - Лучше не придумает и сам Эохо Бекх.
Байр наклонился, чертя по снегу кончиком меча:
- Вот дорога. Вот скала. Это ущелье. Ударим отсюда и отсюда. Рассечем. Заставим подводы сгрудиться и сбросим с обрыва в Аен Г'ер.
- Согласен. Позволю себе дополнить твой план, Байр. Салэх, с которыми мы столкнулись, называют себя арданами. Так?
- Так.
- Арданские воины предпочитают сражение на колесницах. Есть у них и пехота, и конница, но ударная сила - колесные повозки.
- Колесницы? В горах? - с сомнением покачал головой Лох Белах.
- То-то и оно. Они без сомнения потянут свои колесницы в горы. Значит, повозки нужно остановить. Будем сбрасывать на тропу, где только можно, валуны. Пусть чинят колеса, оси, днища. Пусть бросят повозки и идут пешком. Чего-чего, а боевого пыла им это должно поубавить.
- Блестяще, - Лох Белах даже слегка поклонился. - Одна поправка. Ты сказал - "будем", тогда как следовало сказать - "будете". Ты отправляешься в Рассветные Башни.
Этлен приподнял бровь:
- Во-первых, у меня есть приказ ярла сопровождать тебя и твой отряд, феанн. Кому, как не тебя знать чем мы караем сами себя за вольное или невольное неисполнение приказа повелителя. Во-вторых, я хочу сопровождать тебя. Больше шестисот лет назад твой отец, Дамах Лох Белах, просил меня присмотреть за твоей спиной, коли придет пора. Именно этим я и занимаюсь.
Байр кивнул. Помолчал, скользя взглядом по разгорающейся алой полоске над горными пиками на восходе.
- Этлен. Я ценю тебя, как старинного друга моего отца, упавшего на меч шестьсот лет назад из-за потери лица перед ярлом. Я понимаю, что, отсылая тебя, я теряю силу, равную десятку опытных мечников. Каждый из моих бойцов, да и я тоже, достойны лишь протирать для тебя клинки. Но... Мне очень нужно, чтобы ты был в Рассветных Башнях, если на замок обрушится беда. Я-то позабочусь о себе сам. Но если что-либо случится с ней...
Лох Белах глянул телохранителю в глаза. Редко в его холодном и самоуверенном взгляде читалась такая мольба.
- С ней... - Этлен вздохнул. - Молодость, молодость... Конечно, я уже давно наблюдаю, как ты медленно лишаешься разума от одной улыбки феанни Мак Кехты.
- Этлен!..
- Не бойся. Я стар и вижу многое, что не заметно другим перворожденным. Уснех, я думаю, даже не догадывается. А и догадывался бы? Разве ты преступил черту, отделяющую почтительную любовь вассала к госпоже от пылкой страсти? А даже если бы и преступил? Кстати, феанни выделяет тебя...
- Как верного слугу! - воскликнул Лох Белах.
- Не думаю. Повторюсь, я стар и вижу много невидимого на первый взгляд. Так вот, наш ярл расчетлив и ему важнее хороший воин и надежный д'эш, пусть и влюбленный в его супругу, чем сотня сплетен и пересудов. В этом его отличие от покойного Эхбела. Тот был горяч. Помнится... Но об этом в другой раз.
- Так ты вернешься в замок? - пальцы Байра потянулись, стремясь прикоснуться к рукаву подбитого мехом пелиса старика, но остановились на полпути в нерешительности. - Что до приказа ярла, то я, старший отряда, приказываю тебе доставить весть о врагах в Рассветные Башни. Кто, кроме тебя, Этлен, справится с этим лучше?
- Хорошо, - довольства в голосе телохранителя не было, но с доводами Байра он согласился. - Я возвращаюсь. Прямо сейчас.
- Правильно. К чему терять время?
Этлен поправил перекосившийся подбородочный ремень конской узды:
- Береги себя, Байр. Не лезь на рожон.
- Постараюсь, - с непроницаемым лицом откликнулся Лох Белах. - ты тоже постарайся остаться в живых. Знаешь... - он помедлил, подбирая нужные слова. - ты не совсем прав, Этлен, когда говоришь о том, что салэх слабы во владении оружием. Среди них начали появляться истинные мастера.
- Всякое возможно...
- Погоди, дай закончу. Прошлой осенью в канун Преддверия Зимы - Тус'г'евр'э - на прииске Красная Лошадь... Есть там один... старатель. Он не выполнил полугодовой урок и должен был понести обычное наказание. Но, Этлен, я заглянул в его глаза и увидел там свою смерть.
- Так серьезно? - телохранитель нахмурился.
- Да, Этлен, да. Я много сражался. Я охотился на самых опасных зверей. Но его я испугался. Струсил, можно и так сказать.
- Перестань. Разумная осторожность еще не трусость.
- Я говорю тебе как наставнику, заменившему отца, и называю белое белым. Я струсил. При том, что со мной была полудюжина перворожденных при оружии и мой меч тоже. А у него не было ничего. Даже кайла или заступа. Даже палки в руках. Только холодная уверенность и ожидание боя.
- Всякое возможно, - повторился Этлен. - Бывает и дятел поет бурокрылкой. Я всегда следовал принципу - недооценивающий противника наполовину побежден. Но за предупреждение я тебе благодарен, мой феанн, - он шутливо поклонился, отводя назад правую руку - жест почтения перед высокородным.
Лох Белах хмыкнул:
- Может ты и прав. И даже наверняка прав. Вот рассказал, и стало легче. Что ж, до встречи, Этлен.
- До встречи, Байр Лох Белах. Да, передай Эохайду - пряжку, которую я выиграл у него в к'ор-а-к'ор, пусть оставит себе.
Старик с места поднял коня в легкий галоп и поскакал вдоль Аен Г'ера. Он не оглядывался. Не потому, что верил в приметы, а потому, что просто не привык оглядываться. Сиду, прожившему больше двенадцати веков ворошить прошлое не с руки.
Поздний рассвет сменился морозным днем. Прозрачный воздух дрожал над заснеженными верхушками скал и искрился тончайшей пылью, поднимаемой порывами ветра. Бегущая по небу череда клочковатых хмурых облаков обещала к вечеру изрядный снегопад.
Отставшую от войскового обоза подводу телохранитель заметил едва ли не раньше, чем ездовые, копошащиеся вокруг отвалившегося колеса, увидели его. Шесть... Нет, пять, лохматых мужиков схватились за копья. Один потянул из-под рогожи расснаряженный лук и торопливо, задубевшими на морозе пальцами принялся натягивать тетиву.
Этлен оценивающе прищурился и ускорил коня, высвобождая ноги из стремян.
Копейщики, повинуясь командам человека постарше - с проседью в бороде, поспешно выстраивались перед телегой, упирали концы оскепищ в землю, рассчитывая применить привычный прием супротив конного. У лучника все никак не выходило. Он бросил кибить и начал тереть ладонь о ладонь, чтобы вернуть подвижность пальцам.
На скаку перворожденный встал в седле, пяткой правой ноги упираясь в заднюю луку, а носком левой касаясь передней. Острие меча глядело в сторону побледневших людей.
- И-и-ий-хоу!
От пронзительного визга крайний обозник - безбородый мальчишка с торчащими из-под шапки огненно-рыжими вихрами - порскнул в сторону в испуге.
Отлично выезженный конь сида стал. Как вкопанный, присаживаясь на задние ноги. Этлен взвился в немыслимом прыжке, оттолкнувшись в последний миг от седла.
Еще в полете конец клинка тронул висок наконец-то справившегося с луком стрелка. Человек, не охнув, кулем свалился с подводы, а сид, прокрутившись на носке, как танцор, рубанул дважды. И, опережая только теперь начавших разворачиваться людей, еще два раза. Спрыгнул на утоптанный снег и аккуратно перерезал горло пареньку, корчащемуся от ужаса под телегой.
Над дорогой повисла тишина, прерываемая лишь всхрапываниями коротконогих мохнатых коней.
"Обозники, что с них взять. Где же обещанные Байром мастера клинка?"
Даже не проверив груз, телохранитель свистом подозвал скакуна. Вскочил в седло. Поехал рысью. Как бы то ни было, а дальше следовало вести себя осторожнее.
У покосившейся скалы с тремя переплетенными стволами сосен у подножья Этлен свернул с тропы. Слишком уж много на ней появилось следов близкого пребывания человеческого войска. Теперь, пробираясь по снежной целине, он придерживал коня. Но знание тайных троп давало надежду опередить врага еще до сумерек.
Перворожденный оказался прав в расчетах. Проведя ночь в седле, доверившись чутью коня на узких тропках, вьющихся вдоль скальных карнизов, поутру он увидел приглушенные начавшейся метелью отблески солнечных лучей на окованных золотом воротах Рассветных Башен.
Приземистый, как и все укрепленные обиталища сидов, четырехугольный замок встретил телохранителя кипучей подготовкой к предстоящему сражению. Все, способные держать оружие, носили связки дротиков к узким бойницам, складывали камни над воротами, наполняли снегом неподъемные котлы, закрепленные на поворотных шарнирах.
Ярл выслушал донесение от Лох Белаха спокойно, даже слегка равнодушно. Разведчики, конечно, уже доложили о приближении армии арданов. Кивнул в сторону ярлессы, стоявшей тут же в вороненой кольчуге с изящным самострелом в руках:
- Видишь, Этлен, разве мы можем потерпеть поражение на глазах наших феанни? Только победа...
Но горячей убежденности в словах у Уснеха не было.
В полдень снегопад усилился. Поземка наметала сугробы под замшелыми стенами, вьюга выла между зубцами и башнями.
Первые разъезды салэх вынырнули из снеговой стены черными размытыми тенями. Самого наглого, подскакавшего к началу подъемного моста, всадника свалили дротиком. Остальные отступили на время.
Арданы не предлагали сдаться. Пленных в этой войне, замешанной на многовековой расовой вражде и ненависти не брали.
Когда основные силы людей, неспешно разворачиваясь полукольцом, стали охватывать замок, дрогнуло сердце даже самого отважного сида. На каждого защитника замка приходилось не менее дюжины врагов.
Снизу ударили стрелы. Многие из них, не смотря на все ухудшающуюся видимость, находили бойницы. Салэх крутили над головой пращи - опасное оружие в умелых руках. В ответ летели дротики и бельты, пробивающие и кольчуги и кованные нагрудники талунов, не говоря уже о жаках из дубленой кожи простых ратников. Но людей было слишком много, слишком сильные ярость и жажда поживы вели их.
Каленые крючья вцепились в гребень стены. По привязанным к ним веревкам полезли лохматые, грязные салэх.
Веревки резали, но им на смену летели новые.
То здесь, то там отчаянные смельчаки, зажав пятисаженные жердины под мышкой, взбегали вверх, при поддержке трех-четырех товарищей.
В ворота, корежа филигранную работу сидских златокузнецов, ударил невесть как втащенный по горной тропе таран.
Уснех Мак Кехта обходил стены, подбадривая защитников. Его супруга и телохранитель повсюду следовали за ним.
Кипящая вода на время отогнала нападающих от ворот, но в угловую башню уже врывались вскарабкавшиеся по стенам люди. Закипела рукопашная.
Этлен вился волчком, работая двумя мечами, и краем глаза наблюдал, как хладнокровно взводит раз за разом арбалет Фиал Мак Кехта, следил за отточенными движениями сражающегося рядом ярла. Да, телохранитель мог гордиться учеником.
Не успели они очистить левую угловую башню, как торжествующие вопли салэх донеслись из правой.
- Скорее! - взмахом меча ярл бросил в бой последний резерв, дюжину ловчих Эогана Лох Гэлана, и придержал за рукав пелиса Этлена.
- Слушаю, мой феанн, - дыхание телохранителя оставалось ровным, словно и не сражался только что.
- Я хочу, чтобы ты спас ее, увел, - Мак Кехта показал глазами на ярлессу.
- Как прикажет мой феанн.
- Вот и хорошо. А пока просто будь около нее.
Треск разбиваемых в щепы дубовых досок возвестил, что защитники недооценили упорство врагов. Прикрываясь щитами, обтянутыми бычьей кожей, люди вновь подобрались к воротам и взялись за брошенный было таран.
Фиал стреляла, не успевая иной раз прицелиться. Все равно граненый штырь бельта кого-то да находил в сплошной стене воняющих овчиной и потом салэх. Мечи Этлена, кровожадно шелестя, поддерживали вокруг нее очищенное от врагов пространство три на три шага.
В окошке донжона мелькнули косы и белоснежное одеяние Ойсина Розовой Чайки. Послушные пассам его рук, воздушные потоки уплотнились, сбрасывая людей со стен, швыряя в глаза лучникам пригоршни снега.
- За мной! - срывая голос, прокричал ярл, бросаясь к разбитым воротам.
Толпа захватчиков качнулась назад... Еще бы чуть-чуть...
Но...
Рой стрел влетел в окно, снося филида прочь. Взобравшиеся на стены лучники били прямой наводкой, в то время как оставшиеся за пределами стен беспрерывно посылали стрелу за стрелой по навесной.
Из лязгающего сталью, хрипящего клубка у ворот вывалился Эоган Лох Гэлан, зажимая ладонями вспоротый живот.
Подскочивший сбоку салэх размозжил ему голову ударом кистеня, и сам упал с бельтом Мак Кехты в глазу.
- Отходим! - перемазанный своей и чужой кровью ярл уже не кричал, а сипел.
В его взгляде Этлен прочитал: "Помни, что ты обещал мне!"
- Уходим, феанни, - обернулся телохранитель к ярлессе.
Она не ответила, шаря в пустом подсумке в поисках нового бельта. Этлен схватил сиду за рукав и поволок, опережая пятящихся перворожденных и наскакивающих на их строй, как свора псов на затравленного в плавнях космача, людей.
Конюшня встретила беглецов теплом, запахом сена и тревожным ржанием. Лошади чувствовали грозящую хозяевам беду.
- Зачем ты меня приволок сюда, Этлен? - возмущению Мак Кехты не было предела.
- У меня есть приказ, феанни, вытащить тебя, во что бы то ни стало, - слегка склонился старик.
Она на мгновение утратила дар речи:
- Как?.. Кто? Ярл? Уснех? Все бьются, а я?..
- Я получил приказ, феанни, - твердо повторил телохранитель.
- Нет! Пусти меня! - маленькая ладошка уперлась ему в грудь, смарагдовые глаза потемнели от гнева.
- Не могу, феанни, - насколько возможно мягко возразил сид и добавил. - Не только Уснех просил меня об этом.
- Кто еще?
- Байр Лох Белах.
- Байр? - сида охнула.
- Байр, - подтвердил старик. - Он очень хочет снова увидеть тебя, феанни. Настолько сильно, что решил обойтись без моих клинков.
Этлен горько усмехнулся.
- Байр... - прошептала Фиал и вдруг встрепенулась. - Но как же?..
- Хотим мы того или нет, они обречены. Уснех Мак Кехта это понимает. И понимал с самого начала. Сейчас им движет лишь желание утащить с собой как можно больше салэх. Умереть с честью.
- Но что скажут обо мне прочие ярлы? Бежала, бросив супруга, замок и челядь!
- Боюсь, что живущие по эту сторону гор не скажут уже ничего, - слова падали неумолимо, как капли, точащие год за годом несокрушимый гранит. - А те, кто живет по ту сторону? Пусть скажут хоть что-нибудь. Тогда я спрошу их - не желают ли они поменяться с нами местами?
- Хорошо, - плечи Фиал опустились. - Куда мы?
- Ты знаешь о тайном ходе, феанни?
- Да...
С треском распахнулась дверь. Ворвавшийся на конюшню за добычей человек застыл выпучив глаза, забыв о тяжелой рогатине в руках. Он не ожидал встретить сидов, полагая их загнанными в донжон.
Лепесток метательного ножа, спорхнул с ладони Этлена, втыкаясь человеку точно между ключиц.
- Теперь быстрее, феанни! - телохранитель стремительно ворвался в последнее стойло, ткнул мечом в кипу сена.
Деревянная ляда, закрывающая вход в подземный лаз отозвалась глухим стуком.
- Быстрее!..
Выводившие отчаянно упирающихся коней захватчики так и не догадались заглянуть под кучу разворошенного сена.
Проведя больше двух суток в тайном укрывище в горах, Этлен и ярлесса вернулись на пепелище. Для телохранителя зрелище разрушенного замка и отсеченных голов перворожденных было уже не в диковинку. Мак Кехта двигалась словно в полусне.
- Уснех! - бросилась она к высокому, замаранному кровью и копотью сугробу, под снежным покровом которого угадывались очертания обледеневших лиц.
- Не стоит искать его здесь, феанни, - мягко отстранил ее телохранитель. - Салэх имеют обычай увозить головы ярлов с собой.
Отяжелевшее воронье вперевалку скакало по снегу, с трудом поднималось в воздух, гроздьями облепляя ветви сосен. Трупы сидов они не трогали, но люди увезли далеко не все тела своих.
Фиал побледнела лицом и сцепила попрочнее зубы. Вытащила меч.
Этлен напрягся, ожидая от ярлессы самого сумасбродного поступка, но она стояла неподвижно, обводя взором разрушенные стены, обугленные трупы, сваленные в гору во дворе, изрубленных на куски псов, в последнем бою закрывавших телами хозяев. Расширившимися ноздрями втягивала гарь, еще курящуюся над кострищем.
- Проклятые салэх, смерть на вас. Сдохните все, по всей земле...
Сида сбросила капюшон, опушенный мехом горностая, тряхнула головой. Толстая коса, отливающая золотом, упала через плечо.
- Небом, горами и кровью клянусь...
Меч поднялся, устремляясь к низким тучам.
- ... изводить вас по всему миру. Огнем и сталью...
Скользящее движение клинка и коса упала к ногам феанни, коротко обрезанные волосы разлетелись под порывом ветра...
- ... пока дышу, пока в силах двигаться и бороться!
Мак Кехта замолчала. Меч с шорохом вернулся в ножны. Сида обернулась к Этлену:
- Ты со мной?
- Да, феанни. Мои мечи - всегда с тобой. До последней черты.
- Тогда пойдем...
Лох Крунх проснулся будто от толчка. Нехорошее место! И приносит нехорошие сны. Как наяву видел он последний бой ярла и клятву Фиал Мак Кехты, ставшую уже легендой для всего Облачного кряжа.
Ройг хотел напиться из Аен Г'ера, но ему вдруг почудилось, что весело скачущие по валунам струи окрасились пролитой здесь некогда кровью.
Дозорный пнул в бок мирно сопящего Клуэсэха:
- Вставай, засоня, пора в путь.
Уже паря на спине грифона, ощущая щекой холодный воздух, хоть чуть-чуть вытеснивший к концу м'анфоора изнуряющий землю и все живое на ней суховей, перворожденный начал приходить в себя.
А к вечеру внизу пролегла широкая лента Ауд Мора и Лох Крунх вздохнул совсем спокойно. Где-то тут, совсем недалеко должен быть корабль Эйана Мак Тетбы, а это означает конец пути, с честью выполненное задание и заслуженный отдых.
ГЛАВА I
Правый берег Аен Махи, фактория,
яблочник, день двенадцатый, перед сумерками
Вот уже третий день с неба сыпал противный мелкий дождик. Давно, ох как давно, не принимала иссушенная суховеями земля живительную влагу. Но нам, уныло бредущим по правому берегу одной из величайших рек севера, радости осознание этого не приносило. Так часто бывает, умом понимаешь - нужное дело, полезное, а сердце шепчет - ну, почему на мою голову, потерпеть чуток нельзя, что ли?
Говорят, в лесу дождь дважды идет, и это верно - первый раз с неба, а второй с листьев капает. А уж если на несколько дней зарядит, то от мокрети деваться и вовсе некуда. Льет из низких, грязно-серых, как портянки старателя туч, срываются мелкие капельки-бисеринки с продолговатых буковых листьев и с томного елового лапника. Тянет сыростью от серых стволов - два человека с трудом обхватят, от прелой листвы под ногами. Одежда не то, чтобы промокает, а напитывается влагой, становится тяжелой и противной на ощупь...
Все-таки человек - странное существо. В зимнюю стужу мечтает о погожих летних деньках, в летнюю жару - о свежести морозного утра и скрипе снега под сапогом, весной - об изобильной плодами осени, осенью - о распускающихся цветах и зеленоватой дымки первой листвы, окутывающей деревья и кусты. И все нам не так, все бурчим под нос - как эта жара надоела. Или холод, или сырость, или... Да мало ли что? А жить нужно и радоваться каждому мигу. Любой погоде, всякому времени года. Иначе за вечной досадой и вся жизнь пролетит, а ее не слишком много отмеряно, чай не перворожденные - им бессмертие на роду написано, а не нам. Я так для себя давно решил, а нет-нет и прорывается недовольство.
Хорошо, что спутники мне попались терпимые к любым чудачествам.
Что за спутники и кто такой я?
Ну, перво-наперво обо мне. Кличут меня все, кого не встречу, Молчуном. А что? Кличка верная. Не люблю попусту болтать - может, скрытный такой от природы, а может, не нашелся еще человек, способный меня разговорить по настоящему. Родом я из Приозерной империи. Хорошая земля, солнечная, приветливая, не чета здешним буеракам. Лежит она далеко отсюда, на юге. Если в лигах, то сотни четыре с гаком будет, пожалуй. Начни пешком идти, за полтора месяца не доберешься. Расположена моя родина на берегах огромного озера. Ни имени, ни названия не придумали ему люди. Так и зовут - Озеро.
Только из Приозерной империи я удрал шестнадцать лет назад. Прямехонько из Храмовой Школы, что в самом Соль-Эльрине столичном стоит. Есть у нас обычай в Империи, все старшие сыновья нобилей - тех, кто побогаче, и совсем разорившихся родов - проходят десяти весен от роду проверку на талант к магическим упражнениям. Те, в ком искра обнаружена, отправляются в Школу и это есть честь великая, как для избранника, так и для всей семьи. Жрецы-чародеи, выученики Школы, огромным почетом и уважением пользуются, во все дела вхожи, ко всякой государственной должности применить знания и умения способны.
Беда в том, что таланта каждому своей мерой отмеряно. Одному с походом, через край, - бери, не хочу. Другому - малая толика, ни туда, ни сюда. Вот и я вскоре после начала обучения понял, что обделил меня Сущий Вовне главными способностями. Не удавалось, хоть ты тресни, собирать и накапливать Силу в амулетах, с тем, чтобы потом использовать по мере надобности. "Заряжать", как говорят жрецы. Да что там заряжать, у меня через пять раз на шестой получалось просто ощутить Силу, взять ее кроху из мирового Аэра. Нет, пользоваться чужими амулетами, заряженными старшим учениками и наставниками, я мог. И даже неплохо. Но кому нужен чародей-нахлебник, своего создать не способный? Так и норовящий чужим на дармовщинку разжиться? То-то и оно, что никому. А потому дорога мне была одна - в писари или библиотекари. Горбиться за свитками или сметать пыль перьевой метелочкой с тяжелых фолиантов, кланяться и угождать прочим жреца. Даже тем, кто годами помоложе, зато к волшебству способнее оказался.
Вот, когда осознал я это, такое зло взяло. Подумалось, да гори оно все синим пламенем. И ученичество, и жречество, и почет, и уважение, и сытный кусок хлеба, а сытным он даже у писаря был бы. Бросил все, не попрощался с товарищами и, уж тем более, не испросил позволения у строгих наставников. Бедному собираться - только перепоясаться, говорят в Трегетрене. Чашка, ложка, щербатая плошка... Ушел ночью. Как через ограду перебрался - ловкость я никогда не отличался, а она в Школе высоченная, чуть не с крепостную стену - до сих пор недоумеваю. Видно здорово досада разобрала, а с досады, да с обиды и не такое человек сотворить может. Об одном жалею - несколько пергаментов, которые слабенькими юношескими стишками исписал, под половицей забыл, в тайнике. А может, он и к лучшему? Раз решил со старой жизнью порвать, рви под корень.
Недолго я странствовал по полям и рощам родной Империи. Наставники не лыком шиты, живо розыск объявили. Кто из арендаторов-вольноотпущенников, или из полноправных граждан против Храма пойдет? Когда б замешкался, замели бы и с позором обратно вернули бы. Вот и постарался я удрать как можно дальше. Только с матерью попрощаться забежал, в наследное имение. Напоследок с матерью, отец такое надругательство над честью нобиля не стерпел бы. Заглянул тайно, ночью. Мать захлебывалась в беззвучном плаче. Младший братишка - Диний - жался к ее подолу, дичился. Меня-то он совсем не помнил - несмышленышем двухлетним был, когда я в Школу уезжал. Тогда я подарил ему никчемную игрушку - единственный амулет, удачно заряженный бесталанным школяром. Деревянный болванчик, всегда теплый, на прочном кожаном ремешке. Он мог по чуть-чуть отдавать Силу, снимая усталость, смягчая раздражение. Сколько Динию сейчас? Двадцать четыре - уже давно не ребенок. Где он сейчас, что делает? Живы ли мать со стариком отцом, суровым легатом семнадцатого Серебряного легиона, с которым я так и не попрощался, убоявшись гнева и проклятия? Кто знает?
Из Империи я направился на север. В трех королевствах - Трегетрене, Повесье и Ард'э'Клуэне - жизнь сурова, но в чем-то спокойнее. Да и у жрецов пока что руки коротки прибрать северные земли под свое крыло. Народ там молится своим богам. Веселины - Матери Коней, трейги - Огню Небесному, а арданы - Пастырю Оленей. Понятное дело, что все от ни что иное, как ипостаси Сущего Вовне, но люди должны справлять религиозные обряды так, как сами того захотят. Во имя душевной свободы. Попервам я обосновался в Восточной марке Трегетрена. Это узкий клин земли в правобережье Ауд Мора, тянущийся до подножья Восходного кряжа. Прибился к старому трапперу. Учился силки ставить, ловушки-плашки настораживать, выделывать шкурки куниц и горностаев, белок и кроликов. Так, может, и прожил бы всю жизнь. Прибился бы к фактории. Глядишь, и семьей обзавелся бы. Но после смерти старика тоска взяла. Просто невмоготу. И тут услышал я о самоцветных приисках, разбросанных по юго-восточным окраинам Облачного кряжа, исконным землям перворожденных.
Случай занес меня именно на Красную Лошадь. Так необычно старатели назвали прииск по имени скалы, встречающей каждого гостя, вольного или не вольного, что выходит к участкам-делянкам.
С тех пор восемь лет моей жизни прочно связаны со старательским трудом.
Выкупил я у общества участок и стал работать. Отрезок жилы мне достался не самый плохой. Кое-что попадалось. Шерлы и аметисты, голубые и розовые топазы, жаргоны и гиацинты. Несколько раз попадались даже смарагды - удача неслыханная по нашим временам. Ведь за несколько сот лет разработки прииск обеднел настолько, что кое-кто из парней предпочитал просеивать и промывать старые отвалы. Доход тот же, а под землю лазить не надо. Не привалит тебя кровля просевшая. Не загрызет стуканец приблудный.
В урочные дни - осенью, когда легкий морозец скует раскисшие от проливных дождей дороги, и весной вместе с первой травкой, после того, как спадут вспученные мутной талой водой горные ручьи, - приезжали сборщики подати от ярла Мак Кехты, владельца земли, на которой стоял прииск. Драли, честно признаться, в три шкуры. Поди объясни перворожденному, глядящему на тебя, как на рабочий скот, что порода обеднела. Лет двести тому назад, может, их подать и была десятиной. А по нынешним временам кое-кто отдавал и половину нажитого за полгода.
Годы шли своим чередом. Мне везло. Не только расплачивался с сидами, но и отложил немного на черный день, на возвращение в теплые края - ведь не до старости же кайлом махать в рассечке, когда-то и отдохнуть захочется. Всего один раз попробовал плетей за недоимки. Это в ту зиму, когда простудился изрядно - кашель нутро выворачивал аж в груди болело. Видно легкие морозом прихватило: стужа у подножия Облачного кряжа случается - не приведи Сущий. Мой приятель Карапуз отпаивал меня тогда горячим молоком с маслом и медом. Тем и выходил. Но не мог же я позволить, чтоб он на мою хворь свою выручку тратил. Вот и ухнул отложенный запасец в лечение, как в прорву. А весной Лох Белах с подручными приехал. Это сида так звали, который сборщиками подати всегда командовал. Суровый и безжалостный, хотя по-своему справедливый. Смерть он не хорошую принял, но об этом позже.
Там же на прииске я и познакомился со всеми своими спутниками.
Гелка - девочка-арданка. Сирота. Ко мне прибилась и я ее, как дочь родную оберегаю. Хотелось бы и по закону удочерить, чтоб все устроить как полагается, но пока не случилось оказии. Гелкины родители и старшие сестры погибли в одну ночь. На исходе прошлой зимы. Мы-то и знать не знали, и ведать не ведали, что война началась. Люди на перворожденных пошли. Три короля северных держав наконец-то перестали друг другу глотки рвать, а сумели объединиться. Думаю, Лох Белах не остался в стороне от сражений. Все-таки не последнее место в дружине Мак Кехты занимал. Но, по всей видимости, напоролся на противника посильнее себя. Потому что в одиночку, как зверь подраненный, от погони бежал и на Красную Лошадь вышел. На что надеялся только?
Так часто бывает. Кого боятся, того ненавидят. А если ослабевшим или раненым увидят, всяк пнуть норовит. Приняли парни Лох Белаха в кулаки. Почти насмерть прибили. Тут и погоня подоспела. Арданские наемники. У их капитана потом наши бляху нашли с оленем скачущим. Герб Ард'э'Клуэна. Ну, в наемники кто идет? Те, кто в родном краю не ко двору пришелся. То есть воины не самые благородные и достойные. Едва живого сида к стволу липы приколотили железными костылями - такими рамы крепежные сбивают в выработках. А потом пошла гулять вольница! Не все я своими глазами видел, но о многом догадался, а кое-что парни потом рассказали. Сперва пришлые и та часть наших, которым по вкусу бесчинства пришлись, разгромила трактир. "Развеселый рудокоп" он назывался. Почему рудокоп - мы ж все-таки старатели - надо было в свое время у Харда, хозяина его, спросить. Теперь уж и не узнаешь. Хард как раз отцом Гелке и приходился. Возмутился он, не иначе. Да кому понравится, когда твое добро по ветру пускают. Ну, и порешили его. А там и за семью взялись. Гелка тем спаслась, что в сене зарылась. Отыскали ее, но поздно. Покуражиться не успели. А все потому, что нашелся в толпе человек, Не спрятавшийся за трусливое: "Мой домишко с краю, ничего не знаю". Остановил мародеров. Голыми руками меч отобрал и главаря их срубил.
Этот человек - мой второй спутник. Он из пригорян, чья страна еще дальше к югу, чем Приозерная империя, у самого подножья гор Крыша Мира, радом с которыми и Облачный кряж не горы, а так, всхолмье. Его настоящее имя я услышал совсем недавно. Глан. Раньше я знал его под кличкой Сотник. У нас на прииске все были с кличками. Жихарь, Белый, Хвост, Желвак, Воробей... Это еще более-менее пристойные. Каково быть Карапузом или Пупком? Сотник явился на прииск осенью минувшего года. Выкупил участок сломавшего шею в шурфе Пегаша. Работал, как все. Неумело, но старательно. Пригорянин оказался молчуном еще похлеще меня. Вот на этом мы и сошлись. Приятно сидеть, курить на склоне дня, когда тебя не донимают глупыми шутками-прибаутками или байками столетней давности.
О том, что Сотник окажется мастером, непобедимым в бою хоть с оружием, хоть без оружия, никто не думал. А зря. Надо было лучше припоминать все, что о пригорянах рассказывают. Там мальчишка в десять лет уже воин, а старик и в восемьдесят еще опасен, как рогатая гадюка. Правда, до старости пригоряне редко доживают - уж очень воинственный народ. По их понятиям, настоящее ремесло для мужчины - это война. Совсем уж неспособные к боевым искусствам становятся оружейниками, бронниками, ковалями, шорниками. И все. И никаких златокузнецов, ткачей, краснодеревщиков и прочих мирных занятий.
В ту страшную морозную ночь, озаряемую пламенем трех огромных кострищ, думаю, многие недовольны были творящимся безобразием, но из толпы не высунулись. А Сотник высунулся. Показал пример. Не звал за собой, не произносил зажигательных речей. Просто поступил, как должно. А прочие старатели за ним потянулись. Все-таки людей честных и справедливых на Красной Лошади оказалось гораздо больше, чем охочих до разгула и грабежей.
Предводитель наемников - капитаном Эваном он назвался - хотел остановить его. Убить нацелился. Хочется верить, что мой крик: "Сзади!" помог Сотнику извернуться и опередить врага...
Кто же мог подумать, что Эван - его единоутробный брат?
Братоубийство - страшный грех по законам любой страны, любой веры. Но еще хуже, когда человек сам себя корить начинает. Совесть, она зверюга та еще, может поедом есть, живьем сгрызать. На себе проверено.
Сотник унес тело Эвана в лес. Хоронить по своему обычаю. Кстати, как в Пригорье мертвых упокаивают. Я до сих пор не знаю. Думал, всех краев обычаи ведомы, даже перворожденных, ан нет. Надо будет расспросить Глана на досуге. Так вот, из лесу он не вернулся. Думали, сгинул, замерз. Морозы тогда стояли жуткие - деревья так пополам и раскалывались, по всему лесу треск стоял.
Но Глан выжил. Собственно, не без посторонней помощи. Тролль его спас. Вот уж, кажется, сказка - тролль. Оказывается еще есть на белом свете и такие существа. Точнее, существо. Потому как один он остался. И не тролль вовсе. Последний из народа фир-болг. Жили когда-то на нашем материке страшные, одноглазые великаны. Ученые и жрецы. Жили в гармонии с природой, познавали ее законы. Пока не приплыли в залив Дохьес Траа, где базальтовый песок черен, а гребни волн несут желтоватую пену, бросая ее на пустынный берег, грифоноголовые корабли сидов - мы все больше зовем их перворожденными, старшей расой. А у сидов разговор короткий - что за фир-болг? А ну, к ногтю их... В общем, после резни, которую и войной назвать-то стыдно, в живых остался один единственный фир-болг, или болг, как зовут их перворожденные, или тролль, как зовем их мы, люди. Он-то и подобрал Сотника. Выходил, вылечил, дал приют в своем логове. А как мы встретились с Гланом во второй раз рассказывать долго.
Третий мой спутник, вернее спутница, перворожденная сида, высокородная феанни, ярлесса Мак Кехта. Во как, а?
С ней я тоже познакомился на Красной Лошади и ничего приятного поначалу в том знакомстве не находил. Приехала она вроде как за данью. Все-таки единственная наследница покойного ярла. Здорово всех на прииске перепугала. Кто же о Мак Кехте не слыхал? О людоедке Мак Кехте, кровопийце Мак Кехте, зверюге лютой, хуже стрыгая и кикиморы.
Оказалось, подать - только предлог благовидный, а на самом деле разыскивала ярлесса Лох Белаха. Любовь у них была тайная. Это мне потом Этлен объяснил, тоже перворожденный, телохранитель феанни. Тоже боец из непобедимых. Крамольная мысль, конечно, но любопытно, чтоб вышло, схлестнись они с Сотником? Без оружия или на затупленных мечах. Кто бы верх взял? Но этого уже не проверишь никогда. Сгинул Этлен в пещерах под холмами. Стуканец его насмерть заел.
Что ж, Лох Белаха Мак Кехта нашла. В том самом месте, где я его вечные сны смотреть пристроил. Сиды своих мертвецов не закапывают и не сжигают, а укладывают в тихих местах, на утесах или, как я сделал, коль скалы поблизости не нашлось, на помостах в ветвях деревьев.
А кроме любви безвозвратно потерянной повстречала Мак Кехта старого недруга. Капитан петельщиков - это у короля Витгольда так гвардия называется - Валлан от самого Трегетрена гнался за сидкой. Не сам-один, понятное дело. С полусотней бойцов. Да с чародеем. И чародей тот похоже у тех же учителей, что и я науку проходил. Странно все это. Раньше Священный Синклит старался не лезть в мирские дела сопредельных королевств, предпочитали не волшебством, а хитростью и дипломатией желаемых результатов добиваться. И вдруг - на тебе! Молнией да по перворожденным, Огненным Шаром да по моему домику, в котором Этлен с Мак Кехтой от преследования укрылись.
Но мы спаслись. Чудом, не скрою. Ушли стуканцовыми ходами, тем самым зверем прорытыми, что Карапуза по весне убил. Зловредная тварь!
Долго ли коротко пробирались и по норам, и по старым выработкам, и по пещерам, в известняке подземными водами промытым. Там и телохранителя ярлессы потеряли. Жаль старика. Единственный сид, который у меня симпатию вызывал. Зато нашли мы в одной пещере, красивой восхитительно, непонятный корешок. Тролль его потом, когда с ним и с Гланом в лесу повстречались, обозвал М'акэн Н'арт, то бишь Пята Силы на старшей речи, сидском, стало быть, языке.
Тролль, а лучше говорить Болг, так он сам просил себя называть, рассказал много из истории материка и народов его населяющих. И в прошлом населявших. Пята Силы была, оказывается святыней его народа, а перворожденные отрядом в дюжину следопытов и филидов-волшебников ворвались в главное святилище фир-болжьего народа да и обобрали его, не оставив никого в живых. Еще сказал Болг, что если этот корень - артефактом старую деревяшку назвать у меня до сих пор язык не поворачивается - вернуть на алтарь, то все беды и несчастья в нашем мире прекратятся.
Красивая легенда. Такая красивая, что верить хочется. Вот разумом понимаешь - не может такого быть на самом деле, неужели тысячу лет всяк соседу горло перегрызть норовит только из-за того, что Пята Силы не там, где надо, валяется? А сердце шепчет - а вдруг правда? А может быть, и в самом деле можно вот так одним махом взять и прекратить кровопролитие, мучения, горе жен утешить, слезы матерей высушить? Если даже самый малый шанс есть, призрачный, как отблеск Ночного Ока на речной стремнине, почему не попытаться?
Вот мы и отправились Пяту Силы на место возвращать. По моему разумению, мы бы и с Сотником отлично управились. Вдвоем. Но... Женщину поди в чем убеди, коль сама не хочет. Хоть девочку подростка, хоть сиду четырехсотлетнюю. Если уперлись - вами пойдем - ничего не сделаешь. Не пинками же гнать от себя?
Спутник мой шагал по обыкновению молча. Да он никогда особой разговорчивостью не отличался. Не окажись меня на прииске, вот кто был бы самый достойный моей кличкой называться.
Гелка погрузилась в хозяйственные заботы. И без разницы ей, что хозяйства никакого у нас нет и не скоро будет. Собирала корешки и травы, пообещав, что лучшей приправы для ухи не найти нигде. Как-то раз набрела на куст, увешанный засохшими ягодками малины - как только медведи пропустили? Насобирала в мешочек. Сказала, заваривать будем. Конечно, будем. И вкусно, и для здоровья полезно. А если бы даже и впустую хлопотала бы? Ничего страшного. Лишь бы отвлекалась от пережитых ужасов. А еще попросил я ее, чтоб, ежели где тютюнник встретит, мне непременно сказала.
Хуже всех пришлось Мак Кехте. Видно, в душе ее что-то творилось. Доброе или не доброе, не знаю. Хотелось бы, чтоб доброе. А там как придется. Шла сида, не глядя по сторонам. Даже под ноги, по-моему, особо не смотрела. На ходу морщила лоб, шевелила губами, словно спор вела сама с собой. Несколько раз взмахнула кулачком - так увлеклась. Мечи Этлена она пристроила за спиной, как носил телохранитель. Хотел я попросить ее один отдать Сотнику. Не навсегда, на время, но не решился. Уж больно сердитой казалась феанни.
От мороси нас надежно защищали кожаные плащи - наследство покойного Желвака. Может, кто назовет это мародерством, но у меня от стыда глаза не повылазили внимательно обшарить его тюк, вынесенный из пещеры. Мертвецу всякое-разное барахло ни к чему, а живым в самый раз пригодится. Нашлась там добротная одежда взамен истрепанного, изодранного одеяния Сотника. Просто чудо, что шитая кое-как тонкими сухожилиями накидка из плохо выделанной шкуры косули, по-моему, не разваливалась от любого движения. В бездонном мешке бывшего головы обнаружилась отличная кожаная куртка, пришедшаяся Глану впору. Не знаю, как Желвак собирался надевать такую с его-то брюшком? Или на продажу нес? Там же нашлись новые, не ношенные, даже царапинки на подметке нет, сапоги с мягким высоким голенищем и суконные штаны тоже не на толстяка рассчитанные. Сотник поначалу попытался отказываться, а потом смирился. Не с мертвого же снято. Вещи новые. В конце концов, не мне объяснять прирожденному воину, что есть взятая с бою добыча. А больше ничего полезного я не нашел. Ерунда всякая. Несколько резных кубков. Ремни усыпанные серебряными заклепками. Пара шпор. Откуда на прииске? Да и зачем? Какие-то платки, шарфики, пара брошек... Барахольщик, каких поискать. Не следует о покойных так говорить, но сдержаться невозможно. Я повесил тюк на ветку дерева. Кто найдет - того и будет. Правда, не верится, что кто-то заплутает в такой глуши и наткнется на брошенное добро.
Вот так мы и шли. Шагали и шагали. А переправы все не находилось и не находилось. О броде и речи не шло. Не та река Аен Маха, не таковская. Бревно бы... Да чтоб не очень далеко от воды, иначе не дотащим. Какие наши силы?