Аннотация: ".. тело известного акционера, совладельца кампании "Недра-пром" Семена Скоробогатого было обнаружено в офисе Недра-пром-сити, после потушенного пожара, в одном из кабинетов 113 этажа ".
Анна Русских. NoПсалом 72
Тучи сгущались все плотнее. Вот уже за моей спиной хрустально сверкнули и рассыпались всполохи разбитого стекла. Раскаты громыхающих кастрюль и тревожное гудение крана не давали сосредоточиться и продолжать работу. Нет, напрасно я пытался спрятаться от грозы в драйверах, алгоритмах и экспертах, - из-за носившихся по квартире электрических вихрей клавиши путались, экран зависал, и когда машина вместо положенного кода выдала три шестерки, ("Аццкий сотона!"), я с досадой вылез из своего насиженного угла между стеной, столом и стулом и поплелся на кухню. Так и есть, Лиса, сгорбившись над раковиной, - орошала ее мутным водопадом слез, а то, что я принял за рев крана - было всего лишь ее басовитыми рыданиями. Я задумался, то есть задумалсо, (или все же..): откуда у нас берется столько посуды? Нас же двое, а тарелок, вилок и ножей - каждый раз как после шумного застолья.
- Ну, что опять стряслось? - приобнял жену за плечи и скосил глаза в сторону, чтоб не видеть опухшее, в красных пятнах, лицо.
- Отстань! - скинув полотенце, висевшее на плече, Лиса сорвалась и исчезла за дверью. Мне не оставалось ничего, как вздохнув, плестись следом за ней.
- Дай угадаю, кого встретила. Эту бездельницу, тусовщицу Люську! Нет? Неужели Дениса с новой любовницей? Ты же сама мне говорила, что он полысел, стал похож на облезлого бассета, а коллекцию самолетов давно пропил? Ну, что для тебя сделать? Потерпи, Лисонька, скоро получим гонорар за мою новую прогу и полетим на Гоа.
Внутри у меня все колотилось, бунтовало, требовало пары звучных затрещин, не важно, от кого кому, и тогда я, сорвав тормоза, бросился к нашему маленькому бару как к спасительной аптечке, начал нервно шарить, и наконец, схватив за горло пару бутылок с остатками спиртного, принялся яростно крутить пробки, героически подавляя состояние аффекта и сопутствущее ему желание расколотить все содержимое.
Вскоре мы почти мирно сидели на кухне. Алиса, потягивая Мускат, выслушивала мои оправдания, объяснения, сожаления. Тонкая прядь волос нервно и угрожающе трепыхалась возле ее опухших губ.
- Не важно, кого встретила! Важно, что на ней шуба была ...из голубой, из голубой......
Я зажмурился, ожидая нового водопада, но услышал лишь тихий, прерывисто-шипящий выдох: "Как ты не понимаешь?! Госссподи, почему одним все, а другим кухня, гора грязной посуды и муж-растяпа?!"
Я торопливо налил ей вина, а себе водки. Выпили, обмякли. Ковыряя вилкой во вчерашнем салате и тщетно пытаясь поддеть горошину, я мысленно ругал подвернувшегося не в добрый час "не важно кого", да еще в шубе из голубой.... , из голубой.., как ее... , в то время как Лиса, мусоля в руке пустой стакан, продолжала:
- Поздравляю! В эту субботу мы приглашены на юбилей к Скоробогатовым, знаешь куда?- Размазала слезы ладошкой, вздохнула и подняла вопрошающие глаза.
- В особняк на Крестовском? В Таврический? Слышал, свадьбу дочери они отмечали в Таврическом. Говорят, весь императорский фарфор переколотили.
Я с тоской закинул в себя изрядную долю спиртного, разломил черную корку, но закусывать не стал.
- Не отгадал. Даю три попытки.
- Тогда в янтарную комнату.
- Холодно!
- В Кронверк.
- Фу, как банально. Забыл, на Кронверке мы в прошлом году отмечали ситцевую свадьбу Холуевых. Там еще какой-то депутат упился в зюзю, и плясал, сверкая дырявыми носками.
- Тогда в зверинец.
- Теплее, теплее. Ну, Боже мой, вот увалень! В аквапарк! Госсподи, а у меня даже купальника приличного нет.
- Будет тебе купальник, Лисенок, - я воодушевился, все же купальник - не шуба из голубой... как ее.. и задумчиво добавил:
- Надо же, как Сенька Скоробогатов забурел. Помню, во втором классе его "Сенька-батон" звали, помню, как он нам жвачку продавал, - отец-то у него в загранку ходил, - я грустно усмехнулся (или усмехнулсо?), вспомнив, как поменял отцовские часы на несколько мятных пластинок. - Повезло ему, что перестройка началась. Иначе кантоваться ему на нарах за рэкет и торговлю проститутками. А с чего начинал знаешь? "Ломщиком" возле "Березки"!
О том, как однажды с помощью Сени я заработал круглую сумму, - на всякий случай промолчал. Скрытый от посторонних глаз, этот позабытый мной скелет, мирно дремал в шкафу, а тут застучал, заскреб, и стал рваться наружу. Я вдруг расправил плечи.
- А знаешь Лисенок, как мы с Сеней..
Тут я осекся, поморщился, и убрал бутылку с остатками водки в шкафчик. А дверцу закрыл поплотнее.
- Зато сейчас он помощник депутата, владелец акций "Недра-пром", хозяин жизни, не то что ты, программист, хренов, - жена стукнула пустым стаканом о стол. Но в моем расслабленно-благодушном состоянии она снова виделась мне наивной и чистой девушкой, той, которую я знал еще до женитьбы, а потому смотрел на нее с умилением.
- Может, не пойдем на юбилей, Лисонька?
Я представил, сколько расходов ляжет на мои плечи, как придется пыжиться, чтоб соответствовать, держать спину и втягивать живот, галстук будет давить шею, а шумные тосты долбить мозг. Оставалось скрести щетину, да искать повод, чтоб отвертеться от нежданного похода в аквапарк.
- Как хочешь, а я пойду! - заявила жена с прояснившимся взором, схватила полотенце и снова яростно принялась за посуду.
А ложась спать, Алиса была необыкновенно нежной, и все строила планы и все мучилась, какой ей выбрать купальник, бирюзовый, сплошной или отдельный, белый?
- Нет, белый пойдет к загорелому телу, а до субботы я загореть не успею, придется бирюзовый, - сокрушалась она. При этом ее глаза светились мечтательно и бирюзово.
Правильно говорят: хочешь рассмешить Бога - расскажи ему о своих планах. Вместо роскошного юбилея мне пришлось ехать в Глухоозерск на скромные похороны моей бедной старшей сестры. Жена от поездки отказалась, но надо отдать ей должное, в знак солидарности на юбилей к Скоробогатовым не пошла, решила провести время тихо и скромно, в торговом центре за шопингом.
- Ну и что твоя Ася? Пахала в колхозе, жила в нищете, детей зачем-то нарожала, заболела вот, умерла. Какой смысл от такой жизни? Кто теперь ее вспомнит? - Ворчала Алиса, хлопотливо укладывая в мою дорожную сумку целую пачку носовых платков, пока я молча осматривал свое отражение в зеркале, примеряя на себя траурное выражение лица и думая, что вобщем-то Алиса права. Непутевую жизнь прожила Аська, не яркую, в трудах и в бедности, и ушла как-то беспутно, со слов родни, истаяла тихо вместе с последним весенним снегом.
Вернулся домой через неделю. Не один, а с племянником, 12 летним Егором.
- Ты не волнуйся, - шептал я Алисе, выразительно таращившей на меня свои серые, с прозрачными колючками, глаза, - он временно у нас поживет, не долго. А потом что-нибудь придумаем, в интернат, например, пристроим, или в Нахимовское. Ну не мог я не взять его, пойми, все же сестра родная.
Егор, щуплый, с тонкой шеей и острыми плечами, белобрысо-веснусчатый, - оказался покладистым и стеснительным. Наверное, из-за того, что заикался. Поселили его в крохотной комнате - моем кабинете. Компьютер пришлось перенести в спальню, а телевизор - на кухню.
- Боже мой, какой доходяга, - шипела мне в ухо жена - заморили парня, а мне теперь откармливать?
Но в первый же вечер нас ждал сюрприз. За ужином Егор тыкал вилкой в винегрет, ложкой подбирал с тарелки рис, а курицу есть отказался.
- Ты чего? Не нравится? - удивилась Алиса.
- Так п-пост же, - Егор отвел глаза и покраснел.
Лиса поджала губы и нервно задышала.
- Корми его сам, не буду я для него готовить отдельно, - ворчала она перед сном, - и вообще, поторопись с его устройством, я тебе не нянька и не домработница. Ой, Госссподи! Когда же это все кончится!
Пришлось накупить Егору разных круп и овощей, выделить ему миски и ложки, - и зажил он в нашей квартире как сосед. В свободную минуту загляну к нему в комнату, он или читает какую-то книжонку или спит, а иногда сидит у окна и губами шевелит, как будто сам с собой разговаривает. А воскресным утром, разбудил нас ни свет, ни заря, гремя и лязгая дверными замками, с которыми никак не мог сладить.
- Ой, Госсподи, - ворчала жена, - Никакого покоя от него.
- Ты куда, Егор? - сонный, с тяжелой головой, я еле справился с пятью хитроумными замками, и распахнул перед ним дверь.
- Так в ц-церковь же, - ответил он и снова покраснел.
К моему разочарованию, выяснилось, что для поступления в любой, самый захудалый интернат, требовалось несметное количество справок: с места жительства, из поликлиники, из школы, из службы опеки, - так, что дело наше забуксовало.
- Неужели самому не догадаться, Боже ты мой?! Немедленно звони Скоробогатову, он вмиг все устроит, - предложила жена. Она только что вернулась из парикмахерской, привередливо осматривала свое отражение в парадном, овальном зеркале, крутила головой, поправляла пряди и недовольно вздыхала. В такие минуты спорить с ней было опасно, но все же, я бодро возразил:
- Обойдусь! - и в очередной раз начал набирать номер депутатской приемной. Часа через полтора, наконец, в трубке раздался щелчок, и равнодушно-вежливый женский голос, похожий на тот, что сообщает о задолжности за телефон или энергию, доложил, что попасть на прием можно заранее записавшись, и список желающих составляется уже на осень текущего года.
Пришлось звонить Семену. Мои пространные приветствия были прерваны на полуслове:
- Юрка! Ты-то мне как раз нужен. У жены ящик заглючил. Наладишь?
Жили Скоробогатовы на Крестовском в коттедже. Под звуки монотонной капели и карканье ворон я долго кружил по лабиринтам пустынных закоулков, а темные кусты туи нахально бороздили мокрыми лапами по кузову мой старой десятки. Чтоб добраться до места пришлось преодолеть пару запрещающих проезд знаков и один шлагбаум. Наконец, у широких железных ворот меня встретили два гранитных льва, целая свора бойцовых псов и охранник с каменным лицом и в камуфляже, похожий то ли на гранитного льва, то ли на бойцового пса. Еще пришлось долго ждать в просторной и пустой прихожей, напоминающей операционную с белоснежным диваном, сесть на который я так и не решился.
Наконец, дождавшись приглашения, покопавшись в компьютере, решил не задерживаться и забрать системный блок с собой, потому как машина оказалась безнадежна. Поскреб щетину, вынул из заначки нужную сумму и поехал на Юнону за подходящим блоком. Скоробогатиха подмены не заметила, и вместо благодарности, покрутив верхнюю пуговицу моей рубашки, словно дорогую защелку на ошейнике, капризно-повелительно попросила заняться на даче проводкой. Из-за этой проводки Лиса целую неделю общалась со мной междометиями, составляя из них, как из мозаики, образ никчемного типа, ботаника и лузера, кобеля, волочившегося за Скоробогатихой, только потому, что та может себе позволить шубу из голубой... как ее....голубой... . Ревность изображала. Ревность в окружении Лисы почему-то считалась хорошим тоном, не тайная, мучительная ревность, а открытая, демонстративная, со скандалами и битьем посуды. Фальшивая, как яркая мулька на китайской тряпке.
Ничего, думаю, пару месяцев потерпит, а у самого мысли об одном: как от прилипчивой Сениной половины отделаться. Не успел я выпутаться из проводки, чуть не ставшей для меня удавкой, как мадам пришло в голову пройти курсы фотошопа. К концу курсов я сбросил несколько, вовсе не лишних, килограмм, приобрел нервный тик в виде дергающего левого плеча и еще один скелет в моем секретном шкафу. Зато вопрос с оформлением Егора уладился за один день: зачислили его в самый престижный Кадетский корпус, тот самый что в Петродворце! Радоваться бы надо, а мне пуще прежнего поплохело. Сижу за работой, а на мониторе читаю: "Ну, почему одним все доступно, все с рук сходит, а других потрошат и пользуют, как хотят?"
В день, когда нужно было везти Егора, с утра по всем каналам передавали репортажи с торжественных похорон Семена Скоробогатова. Я случайно включил телевизор как раз на том месте, где настоятель известного монастыря звучным, бархатным баритоном скорбно вещал о пожертвованиях и щедрых дарах почетного прихожанина, о благотворительности и меценатстве в виде шефства над школой для особо одаренных девочек-сирот. Новостные программы и сайты в интернете так же однообразно вещали о трагическом событии недельной давности: ".. тело известного акционера, совладельца кампании "Недра-пром" Семена Скоробогатого было обнаружено в офисе Недра-пром-сити, после потушенного пожара, в одном из кабинетов 113 этажа ".
Не повезло Сене, впервые в жизни не повезло. После того, как ста-пятидесяти-этажный Недраскреб, похожий на гигантский штырь, забитый в самые недра земли, возвели в аккурат напротив собора Архангела Михаила, многие любители летать решились составить конкуренцию покровителю храма и повыпрыгивали с его верхних этажей. Но смерть моего бывшего приятеля не была столь романтичной, зато компенсировалась пышными похоронами, затмившими собой предыдущую громко обсуждаемую новость: указ о слиянии малых городов России с промышленными мегаполисами в единую промышленную систему. Эта новость погрузила меня в лирику воспоминаний о родном Глухоозерске, начали тревожить запахи сена, туманной сырости над рекой, слышались ностальгические звуки треска поленьев затухающего костра, все чаще снились палисадники в бледных мальвах и рыжих подсолнухах. Эх.... Между тем, втиснутый в свое обычное пространство, я продолжал рыться в сетевых новостях, блогах и форумах, обсуждающих трагическую новость. Где-то промелькнуло и растворилось случайное известие о кончине известного писателя с мировым именем, репортаж с митинга протеста малых российских городов померк и затерялся среди крупного траурного шрифта и многочисленных портретов Семена Скоробогатова.
Наконец, я не выдержал, собрался с духом, и под фальшивым логином, как на исповеди выдал правдивую до мельчайших междометий инфу и про Сеню и про себя. Вот вам! Получайте! Но в ответ раздалось стандартное: "Завистники! Нищеброды! Для вас нет ничего Святого!" Мой тайный скелет оказался никому не нужным и не интересным, он с грохотом вывалился из секретного шкафа и тут же рассыпался в пыль.
Алиса следила за новостями на кухне, успевая с остервенением мыть посуду и комментировать происходящее. Появляясь в дверях, она грозно трясла мокрым полотенцем и восхищенно тыкала пальцем в экран. Потом обожгла:
- И за что мне этот лузер достался?! Родился маленьким, помрет пьяненьким!
От звука хлопнувшей двери у меня заложило правое ухо, а нервно подрагивающее левое плечо наоборот, задеревенело. Я постарался с головой уйти в алгоритмы и драйвера, но по квартире носились электрические вихри, клавиши путались, и когда машина вместо положенного кода выдала три шестерки, я не на шутку испугался, что сейчас меня накроет знакомое состояние аффекта. Вовремя вспомнил про Егора, схватил его, как спасательный круг, в охапку, закинул в машину и помчался в Петродворец. Включил "пятую" и летел, летел, обгоняя иномарки, не замечая мелькавших мимо тенистых парков, золоченых дворцов Стрельны и Петергофа и сопровождавших нас стремительных облаков. Мы молчали всю дорогу и я радовался тому, что можно вот так молчать и ощущать себя свободным, окруженным безмолвной природой и нежными, золотисто-розовыми сумерками. Егор встрепенулся только раз, очевидно на него произвела впечатление открывшаяся даль Финского залива, прилип к окну, и не проронив ни слова так и просидел до конца пути. Простились с племянником быстро и без сентиментов.
- Д-до свидания, д-дядя Юра.
Может мне показалось, но посмотрел он на меня жалостливо, как на побитого щенка.
Когда все кордоны были пройдены, Егор поправил на плечах рюкзак, и, не оглядываясь, бодро зашагал вперед. Не знаю почему, я вдруг громко, чужим голосом окликнул его, кажется, никогда раньше я не кричал так громко:
- Послушай, может мне все бросить, уехать в Глухоозерск навсегда?
И добавил много тише: или в Бобруйск, без разницы..
Вернулся я за полночь в надежде увидеть на пороге любящую жену, теплую, с доверчиво-бирюзовым взглядом. Так и вышло: Алиса, лежала на диване, на голове - бигуди, лицо - в какой-то густой, темно-бурой каше. Встретила меня почти ласково:
- Весь вечер отмывала комнату от этого деревенщины, сил нет, как устала! Боже мой, кто бы пожалел!
На ее, Алисином языке, это означало: "пора мне пробежаться по магазинам и купить новые сапожки или сумку"
- Ладно, ладно, будет тебе шопинг, - я натужено улыбнулся и многообещающе подмигнул. Жена тут же переключилась на мечты о тряпках, а я ушел в свой кабинет, постоял у окна, зачем-то проверил, на месте ли дорожная сумка, потом открыл на случайной странице, забытую Егором, книжку и прочитал первое попавшее, что бросилось в глаза: псалом 72.