Чтобы не тревожить в первое время пришельцев, Саша решительно развернулся и шагнул к окну. Занавеска чуть дрогнула за левым краем прихотливого зрения - пропала; пропало и стекло, сама балконная дверь: крашенные деревяшки рамы, железные ручки, все. Саша видел рыбу; на покачивающейся нереально тонкой своей земле она загадочно переливалась поблекшими будто во всем свете красками и щурилась вверх хвостом, так хитро, как могли пожалуй только те размашистые конечности букв, твердо вписанные в странный гладкий простор листа.
Рыбу хотелось потрогать,.. но это никак не вязалось с тем, что нельзя потрогать рыбу. Рыбы же не плавают вверх хвостом и даже не ходят, нет, рыбы вовсе не покачиваются на бесконечных шнурках подлунных балконов, и, конечно, если и переливаются, даже и так загадочно, или, может, еще удивительней,.. то это, наверняка не мне, я же тут... всего на минуту и... я только хотел потрогать рыбу!.. какое-то время... Даже если это не так - одумайтесь рыбы, спасайтесь пока не поздно, уплывайте!..
Утром пришельцы еще посидели часок, пошарили дружелюбно в сашиных волосах и исчезли. Тогда (еще вечером) приходила, кажется, какая-то женщина; страшно путалась в моих объяснениях, шептала о нас с рыбами,.. но каждое следующее ее па гулко проваливалось в будто осовевшую впадину между словами; вода медленно заполнила ее и потекла дальше. Глухие удары земных вулканов что-то разбили, передвинули. Кто-то наконец забрал рыбу (и, видимо, съел), но только ночью - да и в ту ли это было ночь? - я нечаянно понял, что это страшно только и жутко-жутко несправедливо, и, что это мертвая рыба.
Саша тогда шагнул назад. Он хотел дать себе слово - самое честное, каким только может быть слово - не спать больше, чтобы не видеть и как можно скорее забыть этот страшный, нечеловечески назойливый сон. Но тут он вспомнил, как непростительно выйдет насчет пришельцев. Ведь если уж предстоит обернуться, то вовсе не затем, чтобы забыть что-нибудь, и... скорчившись и краснея... когда послышались уже за самой спиной шаркающие по бесшумной комнате шаги, нужно было выбирать.
Саша смог только закрыть глаза. На какое-то незначительное время,.. которое еще растянется, так жутко рассеет все атрибуты бытия. Но разве мог, имел ли право он об этом думать, страшно радуясь, совершенно по-человечески наслаждаясь приходящей по самым поздним и загадочным вечерам ночи.
Той или этой? Все равно.
3.6.0
Это, может быть, странно - добавил потом камень - но, в действительности, рыба еще долго прищуривалась на своей веревке. Рачительные мухи при первой возможности облепил ее, но потом рыбу накрыли какой-то сеткой, и мухи стали осторожнее. В общем, пустая комната, в которой я тогда находился, видела с каждым днем все менее рыбу, и все более нечто, съеденное в один прекрасно спланированный момент. Нельзя все же не выразить восхищения перед творцом своего трапезного пропитания!.. Однако же, что изначально висело там, на балконном шнурке, выяснить, даже такому выдающемуся камню как я, решительно нет и не было никакой возможности. Саша не вернулся.