- Ну, что ж, Ваша светлость! - мэтр Лорэ, один из лучших художников Эвитана, покачал головой. - Вне всякого сомнения, на обоих портретах - одна и та же дама. И это - ваша бабушка.
- Портреты - день и ночь, - герцог удивленно взглянул на собеседника. - Судя по картине в мидантийской раме - бабушка была красавицей. А вот полотно слева...
- Совершенно другая школа. Общее только одно: ваша бабушка, вне всяких сомнений, была очень привлекательной дамой. И, осмелюсь сказать, это отразили оба портрета, - художник почтительно склонил голову.
Одно и то же лицо... но абсолютно разные женщины. Наряд и драгоценности - это много, но они не изменят души, а эти дамы не имели между собой ничего общего, кроме имени.
На роскошном портрете кисти самого Алиэ Готта надменно и холодно улыбалась молодая красавица в алом, сильно декольтированном платье. Улыбалась со стены Гербовой Галереи всё детство и юность герцога. Блеск ледяных зеленых глаз, блеск бриллиантового фамильного колье, блеск рубинов в высокой прическе прежних времен. "Вне всякого сомнения", как сказал бы сей весьма неплохой мастер кисти, бабушка была истинной аристократкой, по праву занявшей достойное место в семейной галерее.
На портрете неизвестного художника юная девушка в белом платье бежит по залитому солнцем весенне-зеленому лугу. Дворянка, горожанка, крестьянка - не угадаешь. Ни диадемы, ни колец, ни сережек... Лишь в распущенных светлых волосах - венок из ромашек, розового клевера и, кажется, васильков. Блики солнца отразились в озорных зеленых глазах. Как будто девушка - тоненькая, легкая, облачно-воздушная - не бежит, а летит над лугом, не касаясь ногами изумрудно-зеленой травы. Навстречу своей судьбе, навстречу свету, возможно - будущему счастью... И невольно хочется узнать - долетит ли?
Впрочем, зачем вопросы? Разве внуку не известна судьба собственной бабушки?
- Да, это тоже она, - с улыбкой подтвердил художник. - Ваша знаменитая родственница, которой посвящено, кажется, тридцать с чем-то баллад...
- Сорок восемь баллад, с десяток пьес и тринадцать рыцарских романов. Это только из известных литературе. Причем еще одна пьеса пишется сейчас - и, возможно, я даже разрешу ее поставить... Интересно всё-таки, какой моя бабушка была на самом деле? - задумчиво проговорил герцог, отбросив со лба непослушные темные волосы - тоже фамильные. - На этих картинах два совершенно разных человека. Но раз вы уверены, что обе - подлинники... Как вы думаете, мэтр Лорэ, кто из художников прав? Или это просто герцогиня в разные периоды ее бурной жизни?
- Вряд ли возможен подобный вариант, - покачал головой художник. - Ведь эта достойная во всех отношениях дама прожила не столь уж долго. Если вам интересно мое мнение - я верю мастеру, чье имя не сохранило время. Вряд ли я сильно ошибусь, если скажу, что сей шедевр - а это шедевр! - рисовал влюбленный...
- Вы так думаете? - герцог постарался скрыть удивление. - Хотя да... возможно всё. Я ведь прекрасно понимаю, что бабушка была молода и очень красива, но... тайный влюбленный... Что вообще известно об этом портрете?
- До недавнего времени - ничего. Обнаружен пару месяцев назад в семейной галерее одного из северных баронских замков. Последний потомок рода умер бездетным, владения перешли к дальнему родственнику, и один из гостей заметил сходство этого портрета с копией одной из самых знаменитых работ Алиэ Готта... Увы, род прервался, и узнать имя художника не представляется возможным. Единственное, что известно - дата написания. Через семь месяцев после смерти вашей бабушки. Так что это - более поздняя работа, чем портрет в Гербовой Галерее. Ведь великий Готта писал герцогиню при жизни...
- Да... - задумчиво проговорил герцог. - И, судя по посмертному портрету, она эту жизнь очень любила. И очень хотела быть счастливой. Интересно, это ей всё же удалось или нет?
Последние слова относились уже не к собеседнику. Его Светлость задумчиво вглядывался в обе картины.
Два столь контрастных портрета теперь смотрят друг на друга. И высокомерная красавица-аристократка в алом бархате гордо и надменно озирает смеющуюся девчонку, бегущую по лугу. Стремящуюся догнать счастье.
Том первый. Побежденные.
Оглянись - ты увидишь, как осень
Все уносит с опавшей листвой,
Лишь теперь озаряется просинь
За ушедшего прошлого мглой.
Все пристанища, двери, пороги
Навсегда остаются вдали,
И все прошлые наши дороги
Нас не зря в этот день привели.
Рану прежнюю годы остудят
И стрелой в никуда улетят.
И что было когда-то и будет,
Остается лишь взглядом назад.
Александр Блок.
Что ни вечер, то мне молодцу,
Ненавистен княжий терем,
И кручина злее половца,
Грязный пол шагами мерит.
Завихрился над осиною
Жгучий дым истлевшим стягом,
Я тоску свою звериную
Заливаю пенной брагой.
Из-под стрехи в окна крысится
Недозрелая луна;
Все-то чудится мне, слышится:
Выпей, милый, пей до дна!..
Выпей - может, выйдет толк,
Обретешь свое добро,
Был волчонок - станет волк,
Ветер, кровь и серебро.
Так уж вышло - не крестись -
Когти золотом ковать,
Был котенок - станет рысь,
Мягко стелет - жестко спать!
Не ходи ко мне, желанная,
Не стремись развлечь беду -
Я обманут ночью пьяною,
До рассвета не дойду.
Ох, встану, выйду, хлопну дверью я -
Тишина вокруг села -
Опадают звезды перьями
На следы когтистых лап.
Пряный запах темноты,
Леса горькая купель,
Медвежонок звался ты,
Вырос - вышел лютый зверь:
Выпей - может, выйдет толк,
Обретешь свое добро,
Был волчонок, станет волк,
Ветер, кровь и серебро.
Хэлависа.
Вступление.
Человеческая память коротка - всё, что не сохранили анналы истории или древние свитки, засыплет песок веков. А то, что сохранится, исказят переписчики. Случайно или по указке правителей - чьи имена в свою очередь сотрет время. С каждым поколением всё меньше истины останется в былых хрониках. И наступит день, когда далекие потомки не вспомнят ничего...
Вечное как мир озеро хранит древнюю легенду. Одну из многих, что давно забыты. Одну из тех, что не следовало забывать. Новые храмы возведены на месте прежних святилищ, но старые боги покинули свою родину не навсегда.
Два года назад ушел к праотцам Фредерик Второй - не самый лучший из эвитанских королей.
Два года назад завещание было уничтожено, а Регент - принц и полководец Арно Ильдани, младший брат покойного короля - убит по дороге к столице.
Два года назад власть в Эвитане захватила клика придворных интриганов, объявившая себя Регентским Советом.
Два года назад войска, перешедшие на сторону нового правительства, огнем и мечом прошли по землям покойного принца Ильдани и его вассалов.
Два года назад стихийно вспыхнувшее восстание позволило друзьям погибшего Регента вывезти из страны его сына Грегори и семью лучшего друга Арно - погибшего вместе с ним маршала Алексиса Зордеса-Вальданэ, мидантийского изгнанника, что много лет назад нашел приют при дворе Ильдани.
Два года назад восстание было подавлено. Часть мятежников погибла, часть оказалась за пределами страны, а наименее опасные прощены и сосланы в собственные имения.
В числе прощенных оказался и примкнувший к мятежникам бывший Рыцарь Круга Равных (Ордена, основанного Арно Ильдани), лорд Лиара Эдвард Таррент...
Из 'Мемуаров' барона Сержа Криделя.
Часть первая. Предательство.
Ты коварства бегущих небес опасайся,
Нет друзей у тебя, а с врагами не знайся.
Не надейся на завтра - сегодня живи.
Стать собою самим хоть на миг попытайся.
Омар Хайям.
В этом мире неверном не будь дураком:
Полагаться не вздумай на тех, кто кругом.
Трезвым оком взгляни на ближайшего друга -
Друг, возможно, окажется злейшим врагом.
Омар Хайям.
Глава первая.
Эвитан, Лиар, замок Таррент.
2993 год от прихода Творца,
начало месяца Рождения Осени.
1
Эйда боялась всего. Честно говоря, спать с ней в одной комнате давно превратилось в пытку - сестренка кричала и металась во сне, и, что хуже всего - сама очнуться от своих кошмаров не могла. Приходилось вставать и расталкивать. Не то чтобы Ирии не было жаль сестру. Было. Особенно в первые месяцев пять. А сейчас уже меньше...
Можно попросить, чтобы младших укладывали отдельно. Можно. Но, во-первых, у Ирии нет ни малейшего желания просить о чём-то мачеху. А во-вторых - рука не поднимается оставить Эйду одну в темноте. Вот так мы и не меняем ничего в своей жизни. Год не меняем, два не меняем, пятнадцать лет не меняем...
Ирия нехотя вылезла из постели, растолкала бьющуюся в кошмаре сестру, обняла за плечи, начала укачивать, что-то вполголоса напевать... Привычно-привычно. На самом деле так, наверное, быть не должно. Это страшно, когда привыкаешь к подобному.
- Ири! - Эйда, наконец, проснулась, серые глаза полны слёз, - Ири, мне опять...
"Пожалуйста, ну пожалуйста, не надо при детях! - мысленно взмолилась Ирия. - Здесь же Иден и... Кати... дочка этой дряни! И еще здесь я! И я больше не могу!.."
Высшие силы остались глухи к мольбам Ирии. Можно подумать, они хоть раз ответили!
Ирия только и могла, что ниже склониться к сестре - пусть Эйда шепчет вынужденной исповеднице прямо в ухо. Чтобы больше не услышал никто. Кроме Ирии, которой ни змея не сделается! Ирии, которую мачеха называет своим проклятием, брат - неблагодарной и сумасшедшей дикой кошкой, а отец уже год как не называет никак, ибо в упор не замечает. И вообще - она уже совсем взрослая, весной ей исполнится целых шестнадцать лет, и она может выдержать всё-всё!.. А глупую слезу, покатившуюся по щеке, мы сейчас слижем. А если и нет - кто увидит в темноте? И кто будет разглядывать? Ведь всем известно, что дикие кошки не плачут!
Ирия дождалась, пока сестра уснет. Ей тоже очень хотелось разреветься. Ей до жути хотелось по-звериному завыть! Непонятно, кого жалея - Эйду, себя или и вовсе - Иден.
Мрачные стены родового замка равнодушной многовековой громадой сомкнулись вокруг не менее мрачной спальни графских дочерей. Как же холодно! Милосердный Творец, почему здесь всегда так холодно?!
"Я так больше не могу!"
Ирия сунула руку под подушку. Под белый, почему-то всегда отсыревший квадрат - даже сейчас, в самом начале осени. Что же будет зимой?..
Рука коснулась знакомого диска. Вот он всегда теплый! Солнечный...
В темноте не разглядеть, но Ири казалось, что она и в самой кромешной тьме может представить себе черты лица на медальоне. ЕГО лица. Того, кто спас их всех и навсегда завоевал ее сердце, даже не зная об этом!
"Когда-нибудь он приедет за мной! Приедет - и заберет меня отсюда!"
В глубине души Ирия понимала - не приедет и не заберет. Потому что вряд ли вообще разглядел ее тогда и уж тем более - запомнил. Да и что в ней тогда можно было увидеть - в четырнадцатилетней-то? Но лучше мечтать о том, чего не будет никогда, чем совсем не мечтать!
- Ири! - нет, Эйда так и не уснула. И смотрит теперь на сестру в упор.
Сон всё равно уже слетел. Тоже привычно.
- Спи, маленькая! - Ирия заученно-ласково провела рукой по лбу сестрички. Другой рукой медленно заталкивая медальон обратно под подушку. Вряд ли Эйда его вообще разглядела, но резкий жест точно привлечет ее внимание. Хорошо, что их кровати рядом, очень хорошо. Вставать удобно, прятать заветный диск удобно...
Впрочем, можно было и не стараться. Эйде сейчас совсем не до медальонов и тем более - не до чужих тайных любовей.
- Ири, я - не маленькая! - тихо и серьезно возразила сестренка. - После всего, что со мной было - не маленькая!..
"Зачем ты мне опять об этом говоришь?! Я же, правда, ничего не могу сейчас сделать! Вот если бы я действительно вышла замуж за... Размечталась на ночь глядя! Посреди ночи, точнее... Я не могу за тебя отомстить! Я могу лишь сидеть и слушать твои кошмары ночь за ночью, месяц за месяцем и год за годом, пока не рехнусь сама!.. "
- Ири, понимаешь, мне приснилось, что нас опять увезли, а меня...!
- Нас больше никто не увезет! - Ирия до боли стиснула плечи сестры. - Я успею запереть дверь и прирезать тебя, Иден, Кати и себя! Всех! Вот кинжал, смотри, - Ирия безошибочно нашла во тьме и потянула из-под холодной подушки второе свое тайное сокровище - в изящных ножнах (как оно и висело в отцовской оружейной среди множества подобных ему). - Клянусь: я больше никому тебя не отдам!
2
Утро встретило Леона Таррента унылой осенней моросью за окном, зябкой сыростью выстывшей за ночь комнаты и голосами слуг в коридоре - явно не догадавшихся ни поплотнее прикрыть с вечера дверь в покои молодого господина, ни поторопиться с утра растопить в его спальне камин.
Юноша поглубже натянул на затылок меховое одеяло и честно попытался вспомнить хоть что-нибудь, ради чего вообще имеет смысл сегодня вставать. А уж тем более - на таком холоде! Чтобы увидеть унылые лица Эйды и Иден, хмурый взгляд Ирии? Или вечно погружённого в собственные мысли отца - как же он сдал за последние полтора года! Леону опять придется бессильно наблюдать, как лорд Таррент боится поднять глаза, чтобы не встретить взгляды дочерей, как Ирия зло косится на бедняжку Полину, ловя каждую ошибку жены отца. И придумывает хрупкой, безответной женщине несуществующие грехи - как это и свойственно всем озлобленным, завистливым людям! А особенно - вздорным, некрасивым девицам.
Леон теперь припоминал, что сестра и раньше-то была не мед, но в последние годы!.. Ну ладно, злиться на отца: что уж тут греха таить - папа кругом виноват. Лорд Таррент не мог иначе, но то, что он сделал со своей семьей, ему не искупить никогда. А Полина здесь при чём?! Что отец не любил маму - давно не секрет ни для кого. Эдвард Таррент обрел, наконец, свое счастье - женщину, готовую разделить его изгнание. Женщину, гораздо более достойную, чем сам отец, если уж на то пошло!
Дальнейшим размышлениям Леона помешал уверенный стук в дверь. Слуга. Лентяй только сейчас явился растапливать камин... Да, распустил отец прислугу, нечего сказать! Когда хотят - тогда и работают. В остальное время - лясы точат на поварне. А господа - замерзай!..
Чувствуя, как комната наполняется долгожданным теплом, юноша блаженно потянулся под одеялом. Как Леон мог забыть - он же сейчас увидит Полину! Чем не радость?!
Все горькие мысли вмиг оказались забыты. К Темному противный дождь - всё равно он за окном! И к змеям северный ветер и сестер! Родственников не выбирают, а уж родственниц!.. Что поделаешь, если большинство девиц от природы глупы? А от вечного шитья и вовсе превращаются в безмозглых куриц.
Леон стремглав вскочил с постели и, ежась от сырости и холода, поспешно начал одеваться. Не дожидаться же еще одного лодыря - камердинера.
Мрачные, всегда полутемные коридоры родного замка слегка притупили почти детскую радость в душе юного сына лорда. В такие тоскливые минуты Леону порой приходило в голову, что если отец вдруг умрет, то... Они бы все долго горевали, но траур не бывает вечным. Закон не запрещает жениться на вдове отца. Полина еще так молода!.. Ее детей Леон готов принять, особенно Чарли, и... Устыдившись таких мыслей - при живом-то отце, совсем с ума сошел? - Леон поспешно отогнал бесполезные и недостойные благородного человека мечтания. И вовремя - слуга распахнул перед юным господином потемневшие от времени двери столовой.
Тот, кто когда-то занимался планировкой Светлой Залы, явно рассчитывал на иное количество домочадцев. Человек на тридцать, хотя бы... И стол отгрохал вполне соответствующий. Зато теперь все сидят так далеко друг от друга, что вести общую беседу невозможно. Если, разумеется, не орать.
Во главе стола, в громадном кресле с гербом - отец. Полина - слева от него, Леон - рядом с ней.
На другом конце деревянного чудовища разместились сёстры - все четыре. Эйда может упасть в обморок или забиться в припадке, а Кати еще не умеет сама разрезать еду на тарелке. Так что обе они - по бокам от Ирии. А Иден возле Эйды - не отсаживать же младшую дочь Эдварда Таррента куда-то еще.
В результате, со стороны они все смотрятся не семьей, а двумя изолированными друг от друга военными лагерями. Интересно, кому-нибудь еще такое в голову приходило? Вряд ли Полине - она слишком добра. И уж точно не сестрам - иногда Леон вообще сомневался, что они способны думать о чём-то, кроме собственных капризов.
И интересно, Чарли, когда вырастет - куда сядет? Хотя, наверное, рядом с Ирией - его же тоже кормить кто-то должен, пока братик маленький. Кати к тому времени уже сама научится.
Леон вдруг поймал себя на мысли, что рассматривает Ирию как неотъемлемую часть замка, а ведь она к тому времени может давно быть замужем...
"Вряд ли! - решил Леон. - Такой жены даже Ревинтерам не пожелаешь."
Сестрица, к счастью, кромсает мясо на тарелке Кати - так что на брата даже не обернулась. Не начала бы опять задевать Полину! Леон подцепил на вилку кусок вкусно благоухающего жаркого - а кухарка сегодня постаралась на славу! - и осторожно глянул в сторону Ирии. Чтобы поймать настороженный, прожигающий взгляд двух зеленущих сестрицыных глаз. Темный и змеи его!.. Неужели Леон успел привязчивой занозе что-то с вечера пообещать? Что?!
Ах да, Леон должен был поговорить с отцом... Но лорду Тарренту вчера нездоровилось. Он и сейчас явно не в себе. Еще бы - день хмур с утра, за окном сходит с ума ветер - значит, конная прогулка отменяется. И за что эту залу назвали Светлой - здесь солнца не бывает!
Протянув изящную руку к почти нетронутому бокалу, Полина подняла глаза от тарелки и застенчиво улыбнулась Леону. Сердце юноши омыло теплой волной. Есть всё-таки солнышко в этом замке - и оно светит для одинокого сердца Леона Таррента! Жаль, сам он может лишь слегка улыбнуться в ответ - вдруг отец увидит? Или Ирия!
Всё, на что имеет право пасынок по отношению к мачехе - подлить ей вина, протянуть блюдо с фруктами, подложить мяса или овощей. Впрочем, она ест так мало, что и эта услуга от Леона не требуется. А вот Ирии не помешало бы на глазах у всех не тащить себе в тарелку вторую добавку, сестрица - дама или как? Хотя глупый вопрос. Дама за столом всего одна.
На мачехе (и как же трудно даже в мыслях называть ее этим чужим и безликим словом!) сегодня небесно-голубое шелковое платье. Это Ирия и Эйда одеваются в дурацкие серые тряпки фамильных цветов - в таком виде и к общему столу притащились, а у Полины - безупречный вкус. Впрочем, костлявую фигуру Ири не спасет самый лучший наряд, а Полина - невысокая, хрупкая, светловолосая, голубоглазая - в любом, самом скромном платье - настолько совершенное создание!..
Леон всё чаще ловил себя на мысли: за что стареющему, махнувшему на всё рукой отцу такое сокровище?! Он всё равно никогда не сможет ее оценить! Ее красоту, ее нежность, ее ум, ее жертву, наконец! Выйти замуж за опального изгнанника - это немалого стоит, разве нет? Так зачем же Эдвард Таррент позволяет Ирии так смотреть на любимую им женщину?! Другой отец давно уже приструнил бы неуправляемую девчонку!
Когда хозяин в доме занят чем угодно, кроме дома - даже собаки и кошки обнаглеют, что уж тут говорить о вздорных дурах? Но отцу на всё наплевать!
Ветер за окном мерно выл - в такт мыслям Леона. Там, за окном - серые поля. Дальше - мокрый лес. Пустота. Одиночество... Тоска! А с единственной родной душой нельзя даже словом перемолвиться - потому что бдит тощая злющая ворона, по недоразумению родившаяся сестрой Леона Таррента.
Завтрак имел все шансы пройти, как это часто бывало - в гробовом молчании. Если бы Полина - как всегда, Полина! - не попыталась разрядить обстановку:
- Эйда, тебе понравились новые платья?
А вот плаксивая тихоня - опять же, как всегда! - опустила глаза долу. Ну можно не говорить с посторонними, но с родными-то? А Ирия уже и ложку отложила, готовясь к бою. С кем?! С благороднейшей из женщин, искренне стремящейся стать им всем если не матерью, то хотя бы старшей сестрой?
Полина бросила отчаянный, умоляющий взгляд на Леона, в уголках голубых глаз выступили слёзы. Хрупкие, изящные руки растерянно теребят край скатерти...
Едва слышный стук ложки. Сжимающиеся кулаки Ирии. Эта-то куда опять лезет, когда не просят?!
- Тогда почему ты их не носишь? - обиженно спросила Полина.
Эйда вскочила из-за стола и ринулась вон. Какая муха ее укусила?!
Ирия молча встала и тоже направилась к выходу. Походкой дворового сорванца - хоть бы ходить нормально выучилась!
- Платья еще не готовы! - сквозь зубы процедила она, резко обернувшись в дверях. Еще более широких по сравнению с ее тощей фигурой.
- Почему?.. - опешила Полина.
- Мы еще не нашили на них синий круг!
Синий круг кающихся грешниц! Бывших продажных женщин! Юный лорд едва не захлебнулся от ярости.
И дверь успела захлопнуться прежде, чем Леон сообразил крикнуть:
- Что ты себе позволяешь?! Папа!.. - он обернулся к отцу... и осекся.
Лорд Таррент так и просидел всю эту сцену над своей тарелкой. Не прикасаясь к еде и явно не слыша ни слова из того, что говорилось вокруг него...
3
Ни на какие колыбельные Чарли не реагировал, а вот детские считалки очень любил. Наконец-то утихомирив вопящего братца, Ирия оставила его на попечение обрадованной кормилицы и вернулась к сестрам. Строго говоря, и ей, и Эйде уже положены собственные комнаты - после пятнадцати не место в детской. Но интересы Эйды в замке Таррент учитывать не принято, а уж Ирии...
Если быть до конца честной, до этой осени средняя дочь бывшего мятежника и не помышляла о замужестве. Тот, кого она тайно любила - давно и, говорят, счастливо женат, а кого-то другого в этой роли ей странно и представить. Но больно уж тоскливо стало этой ранне-промозглой осенью и слишком уж нестерпимо хочется отсюда вырваться! Кажется, душу заложила бы за свободу! Если кто примет такой залог. Только бы сбежать из тюрьмы... Договорилась до ручки - уже родной замок тюрьмой стал! Тюрьмой. Тюрьмищее не бывает! То есть бывает, конечно, но об этом Ирия поклялась себе навсегда забыть.
Ага, забудешь тут, если Эйда еженощно напоминает! Ладно, чем грустить, лучше заняться чем-нибудь полезным. Почитать, например. По десятому разу - одни и те же книги. Ничего, умных людей можно и в одиннадцатый раз перечитать. Всё лучше, чем вышивание гладью. Или крестиком... И чем смотреть на грустных сестер.
А еще лучше - пойти и развеселить девиц-красавиц! Когда-то удавалось...
Мало Ирия, что ли, книг прочитала?.. Ну, не то чтобы слишком много... да где их возьмешь, если папина библиотека - три шкафа? Не особенно широких.
Девушка, прихватив с собой пару толстых фолиантов и стопку бумаги с заброшенной на середине рыцарской сказкой собственного сочинения, забралась с ногами на кровать - вот и плюс, что еще не одевают как взрослую. Попробовал бы кто так сесть в корсете и пышных юбках!
'Ветер тревожно свистел в кронах деревьев...' А дальше? А дальше какой-нибудь граф приходит на свидание к некоей... лучше принцессе и узнаёт стр-рашную тайну ее семьи. Например, все они по ночам воют на луну и превращаются в волков! А звать графа будут... Серж - банально, Рауль - тоже часто встречается... Анри... Анри его звать не будут точно!..
Ирия досадливо встряхнула головой. Смотреть на расплывающиеся силуэты Эйды, Иден и Кати даже забавно, но вдруг кто заметит?
Лоренцо - вот отличное имя!
Девушка потянулась к пристроившимся на туалетном столике перу и чернильнице. И задумалась, глядя на сестренок.
Эйда тихо сидит в углу, обхватив руками колени, и явно пребывает в мыслях где-то далеко отсюда. Вот ей бы пошла взрослая одежда, да кто ж в этом замке вообще об Эйде вспоминает... Разве только мачеха - чтобы новую гадость сделать.
Кати возится со своей куклой. Или делает вид. А на самом деле обдумывает очередную пакость... В следующей главе будет стервочка именно такого возраста - шпионить за главной героиней, чтобы сдать ее злой мачехе. Хрупкой такой, голубоглазой, с нежным голосочком и манерами умирающей горлицы...
Иден. Вот она, единственная из сестер Таррент, действительно часто занята вышивкой. Правда, вышивает весьма посредственно. Даже по чужому рисунку. Нарисовать, что ли, для младшей сестренки очередной пейзаж, раз больше ничего в голову не лезет? Не сочиняются сегодня сказки про рыцарей и принцесс!
Самое смешное, что сама Ирия как раз рукодельничала весьма неплохо - лучше сестер, во всяком случае. Ей это просто не нравится лет с десяти. А что нравится - в последний год нельзя!
- Ирия!..
Кажется, бессонные ночи сказались - чуть не уснула днем. Конечно, лучше спать, чем плакать, а то кое-кто, когда имена вспоминать начал... Но всё-таки еще лучше - бодрствовать и хоть немного разгонять чужую хандру, раз уж всё равно деваться некуда!
- Ири, почитай, пожалуйста, вслух, - это Иден. Надоело вышивать? Всё равно за такие кривые цветы и непонятной породы птиц (или это рыбы?) никто не похвалит. Особенно Полина. Которая сама к иголке, кстати, и не прикасается... Нежные пальчики бережет. Действительно - разве могут быть у хрупкой фиалки крестьянские руки?
Ирия привычно потянулась к "Хроникам Великих войн". Нет сегодня своих сказок - есть чужие. Умный человек за тебя написал - пользуйся.
Девушка и прежде зачитывала сестрам вслух отрывки из книг, а они, навострив ушки, слушали. Иден всегда была "хвостиком" средней дочери лорда Таррента, а Эйда... Тихая, мечтательная Эйда родилась раньше Ирии на полтора года, но роль старшей сестры уступила ей без боя еще в детстве. Правда, внешне Эйда повзрослела куда раньше. Так что в прошлом году никто не перепутал, которая из сестер старшая...
Ирия только успела открыть книгу на "Истории славного рыцаря Ромуальда", как в дверь без стука явилась мачеха. Конечно, церемонится она, только если рядом папа или Леон. За каким лешим ломать комедию в присутствии падчериц и родной доченьки - маменькиной копии?
- Иден, выйди! - холодно велела Полина. Только Иден. Не Кати. Кати позволено остаться и посмотреть комедию в лицах. Эх, жаль, под рукой нет ничего тяжелого - в лицо Полине зашвырнуть. Книгой, что ли? Жалко такую хорошую книгу...
- Что тебе? - как можно более ледяным тоном поинтересовалась Ирия, едва за Иден закрылась дверь. Хуже уже не будет - мачеха наверняка пришла с какой-нибудь очередной подлостью.
- Это правда, что Эйда кричит каждую ночь?! - взгляд Полины сейчас высверлит дыру во лбу Ирии. Ничего, мы тоже так смотреть умеем. Только пока не будем. Потому как - послушаем, что стерва скажет. Неужели вдруг решила помочь? Это после глухих-то тёмно-серых балахонистых платьев, в которых Эйду можно только в монастырь отправлять?! А если добавить синий круг грешницы на грудь - то и к позорному столбу!
И после этого ждать от Полины чего-то хорошего?
- Нет, разумеется. Мы все спим сном младенцев, как и положено благовоспитанным девицам.
Ну, заглотни приманку! Переведи огонь на дерзкую среднюю падчерицу - средней ни змеи не сделается, ей на тебя наплевать. Ну!
Иначе сейчас грянет гром...
- Это больше не может продолжаться!
Грянул! И вообще - нечего было упоминать 'девиц'. Бессонные ночи явно убавляют ума - Ирия Таррент тому яркий пример.
- Я вижу, что Эйда так и не смогла... Я не допущу, чтобы Кати находилась в подобных условиях!
- Прекрасно! Отсели отдельно свою драгоценную Кати или нас с Эйдой! - Ирия на миг отвела злой прищур зеленых глаз от Полины. Для того чтобы вонзить его в мигом съежившуюся Кати. Ну держись, дрянь малолетняя! Потому что больше выдать Эйду мачехе было некому!
- Я спрошу твоего совета, Ирия Таррент, когда он мне понадобится! Я уже приняла решение, и ваш отец со мной согласился. Эйда завтра же отправится в монастырь святой Амалии!
- Так вот... для чего платья?! - змеей прошипела Ирия. - Ты не посмеешь!..
- Дитя мое, и ты, и Эйда до замужества не можете собой распоряжаться, и я вполне посмею сделать с ней то, что сочту нужным!
Ирия настолько растерялась, что Полина успела удалиться, величественно шелестя платьем...
Кати поспешно вышмыгнула за дверь вслед за мамашей. Могла бы не торопиться - Ирии уже не до маленькой злючки. Нужно спасать Эйду!
Средняя дочь лорда Таррента обернулась к сестре. Змеи!.. Эйда, скорчившись на своей кровати, даже не плачет, а скулит раненым щенком!
- Прекрати! - попыталась одернуть ее Ирия. - Мы - еще живы!
Эйда словно дожидалась этих слов - зарыдала в голос. И Ирия ее понимала - всё равно уже в монастырь. Хуже не будет...
Ну уж нет!
Ирия подсела к сестре, торопливо взяла ее за плечи, пытаясь заглянуть в мокрые от слёз глаза:
- Я обещала, что не дам тебя увезти! И я не дам!
- Меня увезут... - пробормотала отрешенно-отчаявшимся голосом Эйда, - меня увезут!..
- Тебя больше никто не увезет! - почти закричала Ирия, - никто, слышишь?! Никто, пока жива я, твоя сестра!..