Третий день перехода выдался самым тяжелым. Накопилась усталость первых двух дней, а смотритель, похоже, всерьез решил заставить пацана проделать весь путь пешком. Чтобы босые ноги не сбивались подошвы мальчишка, подозванная начальников невольница смазала маслом, но даже после этого боль оставалась ужасной. Особенно сильно взрывается первые минуты хода, но не остановиться иначе веревка натянется и ты упадешь на брюха. Затем тебя животом протянет по камням, а надсмотрщики из арабов обрушат свои жгучие бичи на спину.
Но потом, когда тело разогревается становиться немного легче, спустя некоторое время открывает второе дыхание. И легкие наполняются кислородом. Вот ты и шествуешь.
Но ближе к обеду они пошли вверх, а под ногами снова возникла каменистая дорога. Босоногие напарники привычно ступают мозолистыми как верблюдов подошвами по остроконечному гравию гор. А вот для Олега это сродни пытки, разбитые и изрезанные подошвы стали чудовищно кровоточить. Кто не испытывал подобного вряд ли поймет. Пацан упал на колени, но привязанная к коням веревка сразу же натянулась, и голые коленки прошлись дерущей кожи поверхности, а не плечи обрушились удары кнута. Мальчика заорал от невыносимой боли, и смотритель сделал знак мордоворотам:
- Полегче ребята, он этого не заслужил!
Олегу снова разрешили до обеда полежать на телеге. Мальчишка с трудом выбрал положение, чтобы не задевать избитую спину. Хорошо еще бичи с широким ремнем и не рассекают кожу( рационализация, меньше рассечений, меньше и заразы!).
Но после обеда пришлось путь и в шлепках шагать вместе со всеми. А сил оставалось все меньше и меньше. Приходилось преодолевать жуткую боль в предельно уставших мышцах, как манны небесной ожидая открытия второго дыхания.
Вот он рабство, вернее пока еще его только первые уроки. Причем возможно и не самые страшные, что еще ждет в каменоломнях.
Вечером силы снова стали покидать мальчишку, чувствовалось близость к очередному падению. И тогда Олег решил собраться и подбодрить себя песней:
И когда горн пионерский на зарядку позовет -
Вместе будут песни петь мои друзья!
Мы как сокол устремимся в безграничный даль полет,
Потому что оправдались ты и я!
Припев;
Наша правда, наша правда,
Состоит, чтобы веру нести!
И не завтра и не завтра,
А сегодня Отчизну спасти!
Мы Россию свою уважаем,
Ведь всему миру - знай свет!
Наше красное Родины знамя,
И его ярче красного нет!
Пионер отдает честь не бюсту,
Его знак, это Родины флаг!
Мы дрались с супостатом искусно,
Прославляя свершенья в стихах!
Знай что вера одна на планете,
Вера в милый, святой коммунизм!
Чтоб смеялись счастливые дети,
Чтоб исторгнулся в бездну фашизм!
Каждый витязь был просто ребенком,
По траве и ручьям босиком...
Но теперь в его дланях лебедка,
Лихо плющит металл молотком!
Автомат кто-то точит станками,
Ну, а кто-то стреляет с плеча!
Кумачом реет алое знамя,
Лупим злобных врагов не шутя!
Брали смело Берлин наши предки,
Ну, а нам? Нам дорога на Марс!
Люди мы - не макаки на ветке,
Супостату кулак точно в глаз!
Но умеем при том веселиться,
В барабан бить, на трубах играть!
Очень милые детские лица,
И оценки четыре и пять!
Самый трудный сраженья экзамен -
Не пройти это что умереть!
Но и в смерти нам факелом знамя,
Пасть не может российский медведь!
Песня вызвала душевный подъем и позволила дойти весь путь до конца. На следующий день поначалу тело отказывалось повиноваться и Олег азбучно постанывал от напряжения. Но затем боль притупилась, а дыхание стало ровнее. Организм переборол себя, и до этого дремавшие резервы пошли в ход. Да и вообще много хорошего когда ты ребенок - куда быстрее и морально и телесно привыкаешь к экстремальным обстоятельствам.
На пятых день на подживших ступнях образовались мозоли, и можно было пусть и болью, но шагать уже как все. Особенно когда образовался асфальт. Потемнела от загара и кожа. Олег окончательно скинул майку, лишь плечи предусмотрительный смотритель велел ему смазать маслом.
Когда ветер и Индийского океана обдувает тебе голый торс, а ноги всех изрезанной подошвой соприкасаются с землей идти становиться куда легче.
На шестой день им сообщили, что цель уже близка, и привязали покрепче. Олег чувствуя себя уже намного лучше разговорился с напарниками.
Их уже было четверо, двое знали достаточно сносно русский язык. Старший из них Аладдин, пацан лет четырнадцати смуглый и черноволосый спросил у Рябинного:
- А в СССР уже могут летать к звездам?
Олег уверенно ответил:
- Пока еще нет, но очень скоро это, несомненно, произойдет! Мы были уже на Луне( выдумка!), и уже готовы наши парни топать по Марсу!
Аладдин с белозубой, весьма яркой на фоне почти черно лица улыбкой кивнул:
- Конечно, будем и на Марсе. - Мальчишка, понизив тон то тихого шепота, заявил. - А вообще я не понимаю своих взрослых. Почему они с таким остервенением молятся Аллаху. Ведь даже если Аллах и есть, то с какой стати ему следует бить каждый день поклоны.
Олег тут согласился:
- Конечно не за что! - И со всей юной искренностью добавил. - Если Бог есть, то зато как он запустил дела на Земле, ему не поклоны, а хорошенько палкой по башке двинуть! Правителя с такими методами и нежелания забоится о благе подданных - давно бы свергли!
На сей раз, мальчишка превысил необходимый лимит громкости, и его снова ошпарили плети. Рябинный даже засопел от возмущения носом, вся его мальчишечья душа рвалась, чтобы ответить на беспредел, творимый извергами. Он снова сделал безуспешную попытку порвать связывающие руки веревку. К счастью удары прекратились, и колонна невольников снова пришла в движение. Олег Рябинный замолчал, не хотелось, ни говорить, ни думать. Аладдин тоже замолчал, его испугала смелость русского напарника и теперь он всерьез опасался, что его утащат в преисподнюю шайтаны. Правда судя по числу шрамов зажившись на спине рассечений, последние годы земной жизни мало отличались от пекла. Впрочем, как бы, не было плохо, хуже может стать всегда. Аладдин вспомнил, как его наказывали фаллакой, били палками по пяткам. Даже сознание потерял он от боли. А все равно раскаленным железом к подошве больнее. Так что может его за и наказывает Аллах, что афганский бача принял пионерскую присягу, заменил, Бога на Ленина, надев на себя красный галстук?
Вскоре послышался отдаленный стук, словно били кузнецы, и какой-то неясный гул.
Караван пошел к воротам, в по краям от них стоял достаточно высокий частокол с криво вырытым, наполовину заполненным гнилой водой рвом. У входа стояли стража и вертелась парочка крупных, смахивающих на кавказских овчарок собак. После обмена несколькими словами их пропустили. Аладдин шепнул Олегу Рябинному на ухо:
- Вот они знаменитые Караченские каменоломни. Держись приятель - это второй круг ада!
Ребята вошли во внутрь. Их повели по жестокой каменистой дороге. Собаки свирепо урчали, одна из них чуть не откусила руку ближайшему мальчишке. Юные рабы невольно подались назад, и получили плеткой.
Внутри было видно как трудятся многочисленные невольники. В основном это были молодые, но уже изможденные мужчины, но встречались и женщины. Выглядели невольницы жалко, избитые, но мускулистые. Впрочем, Олег вдруг ощутил такое смущение и страх, что у него начались спазмы в желудке и мальчик просто опустил голову и старался не смотреть по сторонам. До него лишь долетал запах, измученных давно немытых тел и... чеснока. Рябинный опустил голову, и мысленно просил Всевышнего Бога, чтобы как можно быстрее закончился этот кошмар, и он оказался снова у себя дома, где можно наслаждаться жизнью и пользоваться почетом и уважением!
Караван остановился и мальчишек стали "распрягать". Олег видел, как сердито покрикивают надсмотрщики, сгоняя ребят к ручью. Видимо для начала юным невольникам, решили дать помыться. После такой тяжелой дороги окунуться с холодную, блаженное ощущение. Мальчишки даже заурчали от восторга, стали плескаться, резвясь и посмеиваясь от радости. Пленный пионер даже плеснул своему приятелю водой в лицо, а тот ответил. Олег стал брызгать сильнее, но строгий окрик прервал занятия, и мальчишек выгнали из ручья. Главный начальник каменоломен решил лично осмотреть товар. Мальчикам приказали:
- Взять в руки камни и поднять над головой!
Олег покорно послушался, выбрав впрочем, не самый тяжелый булыжник. Он поднял его повыше и вытянулся. Хозяин прошелся перед ними. Он, было одет доспехи, рослый, тучный, с тяжелой золотой цепью. Подошел к Аладдину, сухо по-английски приказал:
- Открой рот!
Посмотрев на лошадиные зубы юноши, рыкнул:
- Его к взрослым на самые тяжелые работы!
После чего хозяин стал подходить к мальчишкам, брезгливо щупать им мышцы.
Олег вновь ощутил уколы унижения, когда грубые руки стали мять ему исцарапанные ключицы, прошлись по рукам. Затем хозяин ущипнул мальчишку за грудь. Пленный пионер ощутил себя шлюхой которую разглядывают сутенеры. Затем громила сунул пальцы в кожаных перчатках в рот. Усмехнулся:
- Крепкий мальчик, только еще изнеженный и сытый. Видимо их семьи знатных партийных работников?
Приведших их распорядитель-смотритель возразил:
- Нет, это из страны советов! Из дальних земель от пределов севера!
- Тогда отправьте его и остальных мальчишек на работу с камнями и следите, чтобы они не бездельничали. Ну и конечно побрейте им головы, чтобы не занесли вшей. Клеймим их позже, когда пуанцовщик поправиться. Пусть быстрее впрягаются в работу.
Засвистели плети, а мальчишки уже рефлекторно побросали камни. Один из них чуть не отбил Олежке ногу. Свежеиспеченный невольник погрозил в ответ кулаком, но вступать в драку незадачливому попаданцу не хотелось, из-за боязни не только отведать плетка, но из-за некоторого душевного смятения вызванного новым местом. Это каменоломни, где мальчик, может быть, будет вкалывать всю жизнь. Вот их ведут в десятку охранников легионеров, что поджидают пацанов с острыми бритвами. Естественно без мыла, пока волосы не обсохли, их просто грубо счищают свирепыми кинжалами.
Олегу вспомнилось, что в его советские времена в колонии-малолетке (им показывали про это фильм!) запрещалось вообще иметь какую-либо прическу и пацанов безжалостно брили наголо! Почему лысая стрижка произвела неизгладимо впечатление, какой-то ущербности, то что ты после это уже и не совсем человек. Теперь он оказался в месте хуже зоны, но с прежней решительностью остаться человеком, или вернее с жалким подобием на решительность!
Олега грубо схватили за плечо и. наклонив светлую голову стали сбривать волосы. Как это унизительно и больно. Впрочем, у душманов, похоже, уже есть опыт, несмотря на грубость, сделали лишь пару легких порезов. Мальчику впрочем, казалось, что с каждой прядью соломенных, густых волос уходит, частица его души и растворяется личность. Голова стала голой и легкой, после чего на Олега снова плеснули несвежей воды, и дернув за ключицу поставили в строй. Когда процесс бритья был закончен, мальчишек погнали на работу.
Подростки-рабы и помладше ишачили отдельно. Разумеет им нужны и инструменты и тачки поменьше чем взрослым. Только вот продолжительность рабочего дня одинакова. Блестящие от пота, раскрасневшиеся от напряжения, они размерено трудились, то обламывая молотками, кирками, и грузя на носилки или корзины камни, то перетаскивая булыжными, или толкая тачки. Мальчишки-невольники, были худы, их высохшие тела, жилисты и мускулисты. На руках и ногах резко проступали жилки и вены, а голая кожа исполосована плетьми и кнутами. Многие из них были совсем голенькие, даже без набедренных повязок. Ветерок доносил запах мальчишечьего пота, измученных тяжелейшей работой тел. При виде новеньких юные невольники неожиданно заулыбались. Олег улыбнулся и подмигнул им в ответ:
- Мы будем жить братья! - Шепнул пионер-пацан.
Засвистели плетки и новичков погнали быстрее к куче сложенных инструментов. Димке выдали молот с заостренными концами и корзину для сбора. Отвели к колупавшимся в камнях мальчишкам. Надсмотрщик строго приказал:
- Разбивай камень в щебенку и неси вместе с остальными мальчишками к тачкам. И смотрите, работайте живее!
Олег, взяв крепче в руки тяжелый молот, с размаху нанес по камням удар. Ощутил отдачу в мышах, в ноздри полезла каменная пыль. Более опытный напарник мальчишка лет тринадцати, с резкими проволоками проступивших сухожилий подсказал на русском языке:
- Не вкладывайся в удар. Во-первых, тебя надолго не хватит, во-вторых, вздымаешь кучу пыли. Бей, расслаблено рассчитывая лишь на тяжесть молота.
Олега не удивило знание пацаном чужого языка. Тут трудились и военнопленные и захваченное из Афганистана и даже территории СССР мирное население. Может этот из похищенных узбеков или пионеров обращенным в стране где исламский патриархальный порядок, меняли на новый коммунистический.
Олег кивнул:
- Мы живем по понятиям чести!
Бритыми наголо были только новички, у остальных мальчиков-рабов лишь небрежно подстриженные волосы, черные, рыжие, светлые. А этот лагерь и самом деле из пленных и похищенных ребят. Даже из западной Европы есть. Потому светловолосых мальчишек очень много, тем более, что на солнце так близко к Индийскому океану, если волосы коричневые, то все равно выгорают до белизны. Олег, стараясь сберечь силы работает, вяло взмахивая молотом, но стоит чуть-чуть остановиться и свистит плеть. Затем нагрузив корзину, он почти бегом (надсмотрщики свирепо подоняют) мчится к дальнему углу, где это все сгружают на воз. Широкий ремень корзины оттягивает плечи. А затем снова коли камень. Олег пытается представить себе, что он просто Марат Казей или спортсмен олимпийских игр, и таким образом тренируется. Босые, сбитые в кровь, ноги мальчишки ступают по горным камням, а сверху еще и давит груз. Тяжело и с каждым часом становиться все тяжелее. С Олега стекает пот, ему мучительно хочется, есть и особенно пить. Молот кажется все более и более весомым. Нет, это не зона-малолетка, где по сути никто как следует, и не работает, да и нельзя по закону заставить трудиться подростка более четырех часов. Олег читал про это в романе "Честь" Медыского. Колония не казалась слишком уж страшным местом, что-то типа пионерлагеря. Разве, что с более паскудным контингентом. Нет! Это рабство, жестокое рабство.
Вот один из новичков падает в полном изнеможении. На него обрушивается плетка. Надсмотрщик бугай в почти два метра ростом, колотит худенького мальчика, на вид лет одиннадцати, вкладываясь удары. Мальчишка отчаянно вопит от боли, сверхусилием поднимается с него стекает кровь. Делает еще несколько шагов с грузом и снова падает. И опять жужжит тяжелая плеть. Олег побледнел:
- Так он убьют его насмерть!
Напарник предупредил:
- Не лезь! Если заступишься тебя, ждет крест! - Перехватив недоуменный взгляд русского мальчишки объясняет. - Исламисты любят распинать своих врагов имена на символе ненавистного им Христианства- кресте! Крепись из-за всех сил, иначе упав, не сможешь подняться.
Избиваемый мальчишка затихает. Чтобы окончательно удостовериться, что он готов, к огрубевшим, босым пяткам пацана подносят зажженный факел. Повалил дымок и стал разноситься отчетливый запах паленого. Олег невольно глотнул, в животе начались мучительные, голодные спазмы. Вот их останавливают и приказывают широкими шуфлями грузить щебенку. Мальчики подчиняются и приступают к работе. Олег кидает щебень и камешки лопатой, стараясь не выдать боли, у него не только мучительно ноет каждая мышца тела, но еще саднят и свежие мозоли на руках. Во рту сухо, даже глотать мучительно больно, а живот проваливается от напряжения. Но мальчик грузит, стараясь сдержать стоны, порез на голове щиплет стекающий соленый пот. Мальчишки-рабы тяжело дышат, но стараются. Наконец вагонетки нагружены и толкают другие невольники. Олега с десятком пацанов снова гонят к камням. Мальчишки бьют со всего размаха, даже капельки пора разлетаются от темно-коричневых тел. Некоторые из юных невольников постанывают от боли, что сводит утомленные мышцы. Плененный пионер крепиться, старается дышать глубже, чтобы легкие лучше вентилировались воздухом. Да работа может быть мукой, хорошо, что уже темнеет, может их поведут на отдых.
Мальчишка несколько просчитался, работу прекратили лишь, когда по небу рассыпались звезды. Мышцы ныли, тело бастовало, не хотелось ничего кроме, упасть и не шевелиться.
Мальчишек, наконец, покормили, дав перед этим смыть в ручье пот и с рук пыль. Вернее даже приказав это сделать. А что римляне прагматики, от грязи возникают жуткие эпидемии, что капитально выкашивают рабов, а это убыток...
Сам ужин раздали порциями, это была фруктовая каша, смешанная с рыбой и чесноком(последний еще и обладает бактерицидными свойствами!). Еда пахла аппетитно, но усталый Олежка уже не различал вкуса, он уже молил Бога, скорее бы упасть на подстилку и провалиться в объятия Морфея. После еды рабов повели спать.
Ночевали мальчишки в специальной пещере, где лежали плохо обструганные доски и кандалы. Вообще как обратил поначалу внимание Олег, на мальчишек кандалов обычно не надевают, разве, что на некоторых кто провинился. Цепи в арабском да еще охваченном бесконечными войнами мире, довольно дороги, а в работе лишь мешают. Но Олегу и десятку еще не клейменых новичков все, же застегнули цепочку с гирей на правой ноге. Теперь так просто не убежишь. Рябинный впрочем, уже ни на что не обращал внимания, он просто упал и моментально уснул. Сон мальчишки был тяжелым, многие ребята постанывали во сне.
Олегу снилось, что он попал в средневековье и его словили, и допрашивают, вместе с другими ведьмами по обвинению в колдовстве. В качестве пытки применяют колесо, и растягивание суставов в специальном станке. Ужас, а затем уколы острыми иглами в мышцы, в нервные окончания, капанье на тело раскаленного масла.
Мальчишка вскрикнул и проснулся. В пещерном бараке было темно, тесно и душно от множества тел юных невольников. Хорошо, что в этом браке спят одни малолетки, которые не так сильно и неприятно пахнут как взрослые. Только много их, голые тела буквально лежат одно на другом... Вот она неволя, рабство и цепь сковавшая детскую, босую ногу. Вообще на зоне криминальным авторитетам впадлу работать. Тьфу, вот бы сюда Антона Шелестова и его братию! Живо бы их перевоспитали, и завязали бы голубочки с криминалом навсегда. Ну и конечно, попробуй в наше гуманное, советское время заставь зеков трудиться, как это делает он, в таком изнурительном режиме...
Глаза Олежки слиплись и он опять отключился... Сны если и были, то уже неосязаемые! Будили грубо, звучит горн, а после тем, кто замешкался удары по голым ногам. Снова завтрак и работа. Кормили их, похоже, всего два раза в день.
Идти было тяжело, мышцы пропитались молочной кислотой и, их буквально рвало на части. Словно как каждое сухожилие сбрасывали по бомбе. Особенно сильно болели ключицы. Впрочем, страдание чувствовалось везде, от разбитых об острые камни ступней, до головы с ноющими висками и особенно шеей.
Снова фруктовая каша с рыбой и чесноком, пища, в общем-то, сбалансированная, но сама порция на весь день при такой работе явно не достаточная. А затем работа.... Такая вот тяжелая, до полного изнеможение. Те мальчишки, что уже несколько привыкли к нагрузкам, даже пробуют улыбаться подмигивая новичкам(мол все не так уж и плохо!). Вообще Олег был приятно удивлен, что в целом мальчишки друг к другу относятся довольно доброжелательно... Вот на подростковых зонах конфликты между заключенными обыденное явление. Впрочем, то, что некоторые писаки пишут, о том, что там каждый второй "петух", и будто "малолетка" это ад, тоже пурга. Там примерно, как и на воле, добро и зло, сильному - хорошо, слабому - плохо, среднему - терпимо! И разница между зоной-малолеткой особенно в нынешние сытые, застойные времена и пионерлагерем не очень, то ощутима! Вот они когда отдыхали в пионерлагере, тоже как на зоне, в одном бараке тридцать коек, подъем в пол седьмого... Правда времени свободного по больше и работа, не работа, а так баловство.
А пока он снова рубит камень, чтобы затем перетянуть в штольне. Тела разогрелись и невыносимая прежде боль стали слабее. Правда, еще их заставили толкать, тачку. Олег работает, стиснув покрепче зубы, молча, роняет капельку мутного пота на размолотый щебень. Ноги подгибают от напряжения, а еще свистит безжалостная плетка. И удар, за ударом, словно в аду открылись вакансии палачей. Пионер-невольник кряхтит, но в напряжении толкает груз с еще большим азартом. Надо победить усталость? Значит надо! И он не уступит.
Один и массивных, бородатых надсмотрщиков бросает нехорошие, маслянистые взгляды на полуголых, или даже совсем голых мальчиков. Вид избитых, исцарапанных мускулистых тел сильно возбуждает извращенца. Надсмотрщик начинает лупить пацанов плеткой по ногам, ему хочется услышать постанывания мальчишек, а еще лучше диким вой. Ну, а его напарники не многим лучше. Глава надсмотрщиков орет:
- Подтянитесь вы изверги!
И снова свист плетей и удары. Потом один их истязателей для разнообразия даже взяв в руки по факелу, стал палить огнем голые мальчишечьи спины. Обожгло между лопатками и Олега, заставив мальчика быстрее толкать вагонетку. Ну, а эти животные только наслаждались муками юных, фактически еще детей невольников!
Олег тяжело дышал через рот, в мозгу сверло одно: выжить, любой ценой выжить! Не сломаться в самом настоящем аду! И мальчик сражался и с весом тачки и самим собой.
Рабов, похоже, неплохо организовали, давая в каменоломнях им разные работы, чтобы группы мышц развивались более гармонично, и юные невольники не так уставали. До обеда Олег изнемогая, толкал тачки, потому его отправили крутить барабан, а затем носить для промывки воду. День был весьма насыщенным, после него мучительно ныла каждая жилка и косточка, но скучать и болтать было некогда. Потом похожий на завтрак ужин и снова сон. Рябинного грубо приковали. Мальчишка опять спал тревожно, ему казалось, что он мальчик-партизан и его фашисты ведут босиком, по глубокому снегу. А в спину толкают острием штыка, звучит ругань:
- Русская свинья, расскажи, где скрывается ваш отряд?
Олег через жуткую боль, особенно сильную в отмороженных ступнях отвечает:
- Я вам ничего не скажу! Это мои друзья и моя Родина! А Родину и друзей не предают!
И вот ему между лопатками вонзается штык-нож, глубоко входя в хребет. Рябинный вскрикивает и просыпается... Ноздри, чуют запах паленого. Мальчишка поворачивается, другие пацаны-невольники, также зашевелились. Массивный и толстый надсмотрщик держит в руках факел, которым он только что подпалил мальчику Олегу спину и издевательски усмехается:
- Да я тебе щеночек, просто хотел вшей "повыводить". А то ползают всякие твари!
Олег сжал кулаки и сделал шаг навстречу и тут же подался назад, избегая ожога факелом. Цепь на его натянулась и мальчик чуть-чуть не упал. Надсмотрщик погрозил пальцем:
- Не балуй, иначе живо на кресте окажешься! Теперь ведь приятно ощущать ласковые прикосновения огонька?