Аннотация: Человек в коме: беспамятство, исчезновение или иная реальность? Полная знаков и символов? Та, где вольно или нет, - мы делаем выводы и подводим итоги?
(В новелле использованы классические японские хокку. Авторы: Ёса Бусон, Косуги Иссё, Мацуо Басё, Найто Дзёсо)
Ласковые пальцы привычно проводят по моим ресницам, легко трогают щёку и на мгновение задерживаются у самых губ. Хочу открыть глаза, увидеть касающуюся меня... почему я уверен, что это женщина? Я не вижу её! Сомкнутые веки словно склеены сладким и не слушаются. Как всегда.
Желание и бессилие. Невозможность. Начало долгого дня.
Надо мной - перекрещивающиеся балки, поддерживающие четырёхскатную крышу. Четыре деревянных столба по углам, стен нет. Четыре стороны света к моим услугам. С каждой клубится лёгкая кисея утреннего тумана. Звёзды уже погасли. Впрочем, откуда эта уверенность? Я не могу утверждать, что они были: никогда не видел звёзд из этой беседки. Почему-то верю, что они там, пока я сплю.
Множу сущности?
А что остаётся. Нужно множить, чтобы не сойти с ума, ведь того, что действительно есть вокруг меня - слишком мало.
Я помню, что увижу, когда встану. Между столбами - деревянные скамьи, нет, просто широкие доски, на которых было бы удобно сидеть, если бы я мог спокойно смотреть вниз. Пол беседки так надёжен на вид - он всегда застелен чистыми татами, не скрипит, не прогибается - но если сесть на скамью и заглянуть за край, то ничего не обнаружишь, кроме облаков далеко внизу, - белых, неспешно плывущих облаков. А над ними небо. Нет, не просто небо - великие Небеса! Залитые сиянием света. Который сейчас ещё слаб, но который всегда побеждает туманную мглу.
Я не знаю, куда уходит женщина, что будит меня. Разве что она растворяется в тумане и исчезает в облаках?
Туман, между тем, наливается розовым. Словно цветение сакуры в саду по весне!
Сакура.
Странно, здесь нет цветов. Откуда я знаю о них?
Вот первые блики пробиваются сквозь пелену, вот она тает, тает - и вот уже я вижу золотой диск Солнца, пустившийся в дорогу по воцарившейся синеве.
Солнце вышло в путь. Лучи его жалят, это рой золотых пчел!
Пора и мне.
Кожа лица натянута так, словно собирается лопнуть, это больно... пора!
Я оглядываюсь. Да, вот она. Зелёная маска. Выточена из дерева - тончайшая работа. Лежит на скамье с восточной стороны. Рука сама тянется за ней. Ощущение прохлады на лице и облегчения. Нежного-нежного. Как лепестки сакуры на щеках. Как рука женщины на ресницах. Любящей женщины. Прекрасной, как весна.
А вот и листок трехслойной сюаньчжоуской бумаги, кружа, падает к моим ногам. Я никогда не успеваю понять, откуда он, но я давно привык. Так всегда. Он с шелестом падает на татами. И рядом с ним - подставка, плитка туши, фарфоровая пиала с теплой водой, нефритовая тушечница и козья кисть. Это всё, что я знаю.
И большего мне знать не нужно.
Растереть тушь, разбавляя водой, до густой, без блеска, тягучей, чуть маслянистой, жидкости. Обмакнуть кисть - это хорошая кисть, с мягким ворсом, её можно не размачивать. Чуть помедлить, давая стечь лишнему: избыток хуже, чем недостаток. Вглядеться в белизну листа. Невинную, как юность и траурную, как смерть. Цвет начала и конца, запах сандала, - в этом белом листе всё уже содержится, он полон и целен, я могу лишь выпустить наружу то, что готово явиться в мир.
То, что выйдет, подчиняясь зелёной маске востока, восхода и рождения.
Долгие дни весны
Идут чередой... Я снова
В давно минувшем живу.
Откуда я знаю эти стихи?
Кисть словно сама порхает, то резко и быстро, то медленно и степенно, её движения возбуждают, как ласки дзёро, завораживают, как танец гейши из Киото.
Что напишет она? Пока я лишь выхватываю взглядом отдельные знаки.
Мать. Рождение. Улыбка...
Солнечные лучи, что светили прямо в лицо, уже гладят спину. Свет постепенно наливается вишнёвым - время к закату.
В давно минувшем живу.
Запах туши из пережжённых игл сосны.
Я смотрю, как бумага чуть коробится, заполняясь столбцами иероглифов. Мне не страшно: зелёная маска - добрая.
Это маска силы мирового древа, пробуждающейся весны и мудрого дракона.
Я так хочу прочитать всё, узнать предначертанное - но веки тяжелеют и голова клонится на грудь.
Сон накатывает, как вода.
Он непреодолим.
Тепло и влага. Жарко!
Горячий ветер, шумящий в камышах. Свист утиных крыльев. Плеск рыбы, резвящейся на отмели.
Нет, это шуршит её наряд!
Я представляю себе женщину: палевый и лиловый шёлк нижних, пропитанных ароматами, платьев, алые шаровары, верхнее кимоно цвета сливы, шитое серебром... отливает глянцем парча аккуратно завязанного оби... веер 'летучая мышь'... длинные волосы, непременно длинные, уложенные в сложную прическу, набелённое благородное лицо с тонкими чертами, взгляд из-под ресниц.
Как я хочу увидеть её!
Хоть раз.
Только раз.
Сегодня солнце уже высоко, тумана нет и в помине. Я опоздал!
Слева меня обжигают солнечные лучи. От них нет спасения! Поспешно нащупываю маску на южной скамье. Она уже почти у лица, когда мне удается хоть что-то разглядеть сквозь слёзы. Это красная маска лета. Маска огненного феникса. Она горяча, но это благодетельный жар, сразу становится легче. Особая ясность взгляда, понимание и приятие окружающего - вот что чувствую я от соприкосновения.
Лист бумаги вновь девственно чист - чист как белый цветок.
Видели всё на свете
Мои глаза - и вернулись
К вам, белые хризантемы...
Я помню эти строки! Только не помню, откуда и как, - но так ли это важно.
Кисть на этот раз волчья, с ворсом эластичным и упругим. Она готова броситься вперёд, как копьё! И её движения - словно движения воина в бою!
Любовь! Битва! Победа! - вот что выводит она!
Этот день пролетает порывом ветра над океаном.
Мощным вздохом горячих гор, вздымающим волны.
Я успеваю осознать, что великая сила лета и огня не может быть недоброй.
Но не успеваю прочесть написанное - волна захлёстывает меня, унося в благодетельную глубину.
В сон.
Зарницы и отблески. Стук копыт. Звуки сямисена и сякухачи, сливающиеся в мелодию, полную созерцания. А это что? Цимбалы? Или, возможно, удаляющееся постукивание её покрытых затейливой резьбой гэта, украшенных крохотными серебряными колокольчиками?
Прикосновение - удивительное чувство. Её рука сегодня холодна. Моей кожи словно касается металл. Она носит кольца? Не знал, что она модница!
Но почему нет.
Прекрасной жемчужине подобает богатая оправа.
Я чувствую слабый запах ладана и цветов кинмокусси. И, пожалуй, в нём есть ещё почти неуловимая нота увядающих листьев. Смесь, достойная победы в состязаниях кодо.
Моя богиня оставила мне больше, чем прежде - не только воспоминание, но и свой аромат. Именно такой, какой я бы и сам вымечтал для Неё.
Воздух прохладен. Небо, в белёсых потеках тумана, словно выцвело. Тени размыты, цвета погасли. Моя тесная, но открытая всему миру, обитель купается в рассеянном свете нового дня. Светлое пятно маски на западной скамье манит неотразимо. Я вижу: отлитая древним мастером маска - из белой стали.
Но не верю, а знаю: она согреет, не охладит.
Ведь это маска властного и благородного осеннего тигра, в ней сила мужественного воина, которого не коснутся ни печаль, ни гнев, ни безразличие. Осень - время свершений и плодов, время осмысления.
Время, чтобы оглянуться и впервые почувствовать радость свершения.
Оглянуться без страха.
Кисть сегодня под стать маске, из меха белого тигра.
Она кружится над листом бумаги, как осенний ветер. И опять залётные стихотворные строки всплывают в сознании:
Белее белых скал
На склонах каменной горы
Осенний этот вихрь!
Что обнажил осенний ветер, что начертал он чёрными скалами иероглифов на белой пене бумажного прибоя? В первый раз я чувствую сомнение, что мне хочется прочесть! Знать итоги заранее - что может быть безысходнее?
Впрочем, мелькнуло... не всегда успеваешь отвести глаза. Порой и в свете молнии можно успеть увидеть что-то ясно. Даже не желая.
Познание. Понимание. Горечь.
Надеюсь, это не всё?
Сон приносит облегчение.
Снег. Мягкие хлопья. Игольчатые звёздочки снежинок. Мелкие крупинки, твердые, как рис. Холодная субстанция забивает уши и ноздри, невозможно дышать и двигаться. Замерзающий путник на вершине Фудзиямы, я не в силах пошевелить онемевшими членами. Отсюда легко одним взглядом окинуть весь мир, но мне не встать. Надо ли было подниматься так высоко? Странно: я не испытываю ни жалости к себе, ни разочарования. Всё так, как должно быть. Подъём увенчивает вершина, на которой только одиночество и холод.
Ну и что?
Зато это вершина.
Слышу, как падает снег.
Или это опять шелест Её платья?
Рука женщины почему-то дрожит. Она гладит меня по лицу, даже чуть похлопывает по скулам. Шёпот, я слышу шёпот!
- Проснись, проснись... я с тобой... услышь меня, наконец... Что же ты - я здесь!
Хочу ответить, но губы не слушаются.
Не уходи!
И снова сыплется снег.
Глаза открыть невероятно трудно. Веки - ворота на ржавых петлях. Кажется, даже скрипят.
Полутьма. Резкий ледяной ветер. Зима. Почти наощупь добираюсь до северной скамьи. Знаю: маска там. Самая последняя. Из чёрного льда, выпуклая и ребристая, похожая на панцирь черепахи. Без неё я не допишу этой истории. Никогда.
Кисть из меха дикого зайца провинции Аньхой, кисть для самых маленьких иероглифов... Правильно: на большие не хватит сил. Теперь я сам выберу, что написать на белом листе. Ведь сегодня на мне маска опыта и знания, терпения и прощения. Правда, времени на многословие нет.
Но заячья кисть очень хороша и для рисования. Прежде я нарисую Её портрет!
Странно, что не додумался раньше.
Вот Она! Как живая! Похожа на красавицу Осомэ! Только... откуда эти морщинки в уголках глаз и губ? Сколько лет прошло, о Аматерасу, сколько лет?
Снега холодней
Серебрит мои седины
Зимняя Луна.
Что это - Луна? Нет, я помню: Луна - это ты. А Солнце? Может быть, это я?
Что же сказать на прощание? Я хочу написать то, к чему стремился.
Покой, удовлетворение и мир.
Но жестокий ветер вырывает кисть из заледеневших рук!
И я вижу, как на снежно-белом листе расцветают одна за другой чёрные хризантемы.
Раскаяние. Расставание.
Я не успел рассмотреть третью...
Ветер, ветер! Что же ты наделал!
Лист взмахнул уголками - и улетел, как белый бумажный журавлик.
Кто знает, что там было. Какой иероглиф последний.
Может... нет, я не видел.
* * *
- Доктор Сабуро-сан! Мне кажется, Нанаши застонал! - Вспыхнувшие щёки девушки покрыты нежным полудетским пушком, голос прерывается.
- Вам показалось, Суми-тян. Я ничего не слышал.
- Нет-нет, точно! Смотрите: у него дрожат ресницы!
- Поверьте, Сато Сумико, маловероятно. После трех месяцев глубокой комы. Скорее, следует ожидать худшего.
- Вы сами говорили, доктор: надежда есть всегда!
- Суми-тян, вы же знаете, Кудо Нанаши получил серьёзную дозу облучения. К тому же сильно обжёг легкие - удивительно, как он вообще так долго протянул. Пожарный, тяжело пострадавший при взрыве лаборатории в Токаимура! Да, он герой. Да, вы его невеста. Но мы же не боги, поймите!
- Доктор, доктор, да взгляните же! Он смотрит на нас!
...Суми-тян, он открыл глаза. Журавлик унёс в ночь твое лицо, каким оно будет ещё не скоро, и слово 'надежда'...