Мой интерес к рассказам соседки по подъезду был неслучаен - Софья Викторовна была доктором исторических наук, а также сотрудником КГБ в отставке.
Она достала из ящика стола тетрадь в кожаном переплете. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это даже не одна тетрадь, а несколько, сшитых между собой.
- Дневники экспедиции. Храню их пятьдесят лет... Возьмите для изучения. Кроме того... В Москве живет один человек, думаю, вам полезно было бы его навестить. Не уверена, что он захочет говорить, но даже его молчание может прояснить кое-что... Увы, адреса не помню. Уточните через справочную. Его зовут Матвей Витальевич Шатохин.
Излишне говорить, что я разузнал адрес и явился к этому Шатохину.
- Кто там? - проскрежетал старческий голос из-за сейфовой двери.
- Я студент, Антон Лисицын. По рекомендации Софьи Викторовны Консевич.
По ту сторону двери воцарилось долгое молчание. Я подумал было, что мне решили не открывать. И тут последовал вопрос:
- Что ей нужно?
Я растерялся.
- Это не ей, а мне нужно. Я пишу научную работу. Хотел бы расспросить вас кое о чем.
Лязгнули запоры, и дверь, наконец, приоткрылась. На цепочке. Из проема глядел недружелюбный глаз. Один. Потому что второй был искусственным. Старичок был среднего роста, лысый. На потертом пиджачке выделялись орденские колодки. Видно, хозяин собирался уходить, а я застал его на пороге.
- Что еще за расспросы? - проворчал он злобно. - Я уже на пенсии! И на провокации не поддамся!
- Провокации? - удивленно произнес я. - Причем тут провокации? Я бы хотел узнать об экспедиции Колотова...
Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Старичок аж подпрыгнул на месте. И сразу захлопнул перед моим носом дверь.
- Уходите прочь! - каркнул он.
Я решил, что не отступлю.
- Но, Матвей Витальевич...
- Убирайтесь, или я вызываю милицию!
Это убедило меня окончательно; иметь дело с милицией не хотелось. И я ушел. А вечером опять напросился в гости к Софье Викторовне. Когда я рассказал ей о приеме, который оказал мне Шатохин, она заулыбалась.
- Извините меня, Антоша. Это я виновата. Подозревала, что старый пень не захочет общаться. Но вы хотя бы взглянули на него... Ничего странного не заметили?
- Постойте... У него нет глаза. Кажется, левого... Да, точно - левого.
- Правильно,- вздохнула она. - В сущности, он несчастный, перепуганный человек... Вы прочли дневники?
- Только начал. Там так подробно, каждый шаг. А почерк ...
- Да,- кивнула Софья Викторовна. - Почерк профессора оставлял желать лучшего... Всё же я настоятельно рекомендую вам прочесть до конца. Я расскажу эту историю, но с условием. Вы его примете?
- Я весь внимание.
- Антоша, используйте дневники в научных целях, для публикации - короче, по своему усмотрению. Равно как и факты, которые сейчас узнаете, но... Лишь после того, как меня не станет.
- Софья Викторовна!..
Она подняла сухую ладонь в успокаивающем жесте.
- Не волнуйтесь, ждать уже недолго. Четыре месяца, день в день.
У меня округлились глаза. А она рассмеялась.
- Не пугайтесь так! Я пожила достаточно, многое повидала. Даже то, чего не видел и, скорее всего, никогда не увидит ни один из смертных. Так вы принимаете условие?..
Рассказ Софьи Викторовны Консевич, доктора исторических наук, подполковника КГБ в отставке, автора многих научных трудов, опубликованных в СССР и за рубежом.
"В год смерти Сталина я закончила истфак МГУ - тот самый, на котором сейчас учитесь вы, Антоша. История тогда была крепко связана с идеологией. И теперь, наверное, тоже... Незадолго до защиты меня вызвали в деканат и представили человеку в штатском. Он предложил мне по окончании вуза стать сотрудником органов Госбезопасности. Не знаю уж, почему именно мне выпала эта честь... Я была образцовой студенткой, комсоргом факультета - наверно, поэтому. Подумайте - детдомовская девчонка из провинции, и вдруг такое... Я была благодарна судьбе. Поначалу в работе моей не было ничего романтического - вместе с другими коллегами я вычитывала статьи советских ученых и готовила краткие отчеты для руководства. Таким образом, наверху всегда были в курсе, если кто-то вдруг вздумал бы порочить славную историю пролетарского государства. Скажу по секрету, таких смельчаков практически не находилось. В конце весны 54-го мне предложили идти в экспедицию с профессором Колотовым. Александр Денисович был консультантом Конторы по научным вопросам. Начальство хотело иметь в экспедиции свои глаза и уши, и это естественно, поскольку всё дело Колотов затеял по просьбе Лубянки. Секретность царила полнейшая. В последний момент в состав группы был включен еще один наш сотрудник по фамилии Шатохин. Я его недолюбливала. Какой-то он был... ненастоящий. Подозрительностью выделялся даже среди нас. Таким образом, с профессором шло еще пятеро - его друг и зам Голованов, аспирант Саша Гринштейн, медсестра Настя и мы с Шатохиным... А весь сыр-бор был из-за письма одного военного, лейтенанта, который получил увольнительную, отправился по грибы и заблудился в лесах на границе Свердловской и Челябинской областей; неделю плутал по болотам, едва не погиб и, наконец, вышел к деревеньке, которая на его карте была обозначена как Мурзинцево. Да-да, у него была с собой карта... Так вот, в деревне его встретили очень странные люди. С виду ничего необычного, но офицер почуял неладное. Во-первых, там жили только мужчины. Во-вторых, язык. Они говорили по-русски, но с акцентом... Ни на что не похожим. В-третьих, пристальные взгляды, которыми они обменивались. И, наконец, в деревне отсутствовали какие бы то ни было административные структуры. Ни тебе красных флагов, ни вывесок... И электричества не было, не говоря уже о других благах цивилизации. Вначале офицер решил, что угодил к староверам. Они его встретили, в целом, неплохо - накормили, дали отдохнуть. Но недобро как-то на него смотрели. Ни о чем не расспрашивали. Ночью он вышел из домика, в котором его разместили - не спалось ему. Увидал вдалеке какой-то свет. Пошел туда, в заросли. И застыл как вкопанный... На поляне несколько человек творили странный ритуал. Одеты они были одинаково - в темные плащи. В руках держали длинные ножи, то ли кинжалы - из-за деревьев плохо было видно. Посреди поляны горел костер. Один из участников этого действа бормотал какую-то околесицу, протягивая над огнём руки. Парень здорово струхнул - а кто бы, скажите, на его месте не перепугался? Ему показалось, что они его заметили, и он рванул назад, к деревне. Его поймали. Молча связали, бросили в сарай. На рассвете вошел бородатый человек, разрезал ножом веревки и приказал: "Беги!" Он стал сбивчиво объяснять, что, мол, заблудится, не найдет дорогу. Но его спаситель просто сказал - всё будет в порядке, ты выйдешь. Так и получилось. Лейтенанту показалось, что бежал он по времени всего ничего, меньше часа. И очутился прямо перед воротами своей части. А до этого блуждал много дней.
Всё, что произошло, он изложил в рапорте на имя командира, который успел уже объявить его в розыск за дезертирство. Но этого парню показалось мало и он, как честный советский гражданин, направил в компетентные органы письмо. Стали проверять. Оказалось, что населенный пункт Мурзинцево существует лишь номинально - деревню сожгли в гражданскую то ли белые, то ли красные. Восстанавливать никто и не думал. Но что было удивительно - оттуда до воинской части, где служил лейтенант, невозможно добраться пешком не то что за час, а даже и за день. В лучшем случае, преодолеть это расстояние можно за трое суток. Староверов в том районе отродясь не было. Места там для жизни малопригодные. Мы это вполне испытали на себе. Была середина лета. Нас доставили спецрейсом до Свердловска, а затем мы на грузовике добрались до границы области. Оттуда - на своих двоих, иначе никак. Страшная была дорога... Достаточно сказать, что Настя Сумская утонула в болоте - отстала в тумане от группы, и вскоре мы услыхали ее крик. Но было уже поздно. Всего-то три шага в сторону от тропы... Колотов переживал очень. Я, как могла, успокаивала его. Он, между прочим, был в меня влюблен. Хотя знал, что шансов у него никаких - мне двадцать три, ему за пятьдесят.
Еще перед вылетом мы пытались прикинуть маршрут. Но было мало данных. И, как следствие, мы заплутали, несмотря на компасы, карты, а также на огромный опыт профессора. Нам казалось, что еще чуть-чуть - и выйдем к деревне. Но прошло десять дней, а мы всё ходили по лесу. Кончались припасы - мы ведь рассчитывали достичь нужной точки за 3-4 дня, и столько же отводилось на возвращение. Допекали комары. Саша Гринштейн заболел: поднялась температура, начался озноб. Голованов с Колотовым пытались охотиться, но безуспешно - в том районе не оказалось зверья, только иногда ночами мы слышали сов. От голода мы здорово обессилели. И в итоге в одно далеко не прекрасное утро не смогли двигаться дальше. Так и остались лежать у догоревшего за ночь костра. Временами я теряла сознание, а когда приходила в себя, то казалось, что меня куда-то волокут на плащ-палатке или на одеяле...
Вы уже догадываетесь, Антоша, что очнулись мы все в той самой деревне, у тех самых странных людей. Нам выделили большую избу, где, похоже, был хозяйственный склад. Саша Гринштейн выглядел, к общему изумлению, уже здоровым и даже бодрым. Они напоили его каким-то отваром. Лейтенант не солгал - в Мурзинцево в уцелевших домах обитали одни мужчины. Их было немного - десятка три. И все чем-то были схожи - рослые, молодые, широкоплечие, в белых таких хламидах... Только один выделялся. Он был с бородой. Я догадалась, что именно он и выпустил того офицера из сарая. Остальные называли его Вождь. Колотов стал расспрашивать его. Вождь отвечал лишь одно: "Подождите немного". Выговор у них и вправду был чудной. Слишком правильно они говорили, хотя при этом... Не знаю, как лучше объяснить.
Помня рассказ военного, я дождалась ночи, вышла из избы и стала вглядываться в темноту, чтобы увидеть свет среди деревьев. И я его заметила. Это выглядело необычно, а я почему-то совсем не испугалась. В стихах Колотова всё описано точно: и крик совы, и кинжалы, сверкающие при Луне... (Тут я не удержался и перебил Софью Валентиновну, спросив о жертвоприношениях. Но получил отрицательный ответ). Они несколько раз обошли вокруг костра, держа кинжалы двумя руками перед грудью, остриями вниз. Потом, как по команде, сели на землю. А Вождь протягивал ладони над костром и произносил нечто, похожее на заклинание. Мне вспомнились сказки о колдунах, которые живут в глухих лесах и на болотах... Но страха, повторяю, не было. Меня (как мне казалось) не заметили, и я благополучно возвратилась в избушку. Все спали. Я растолкала Александра Денисовича и шепотом рассказала ему о том, что видела. Он задумался. Сказал, что постарается всё прояснить утром. Но первой с вопросами к Вождю обратилась я...
Видите ли, Антоша, я к тому времени считала себя девушкой, искушенной в любовных делах. У меня были романы с молодыми людьми. Но то, что я начала испытывать по отношению к Вождю... Словами этого не описать. Его взгляд притягивал, будто магнит. Красивое, неулыбчивое лицо было самым совершенным из всех. Кстати, никто из жителей деревни не улыбался - они просто не умели этого делать.
Вождь не удивился расспросам - он, оказывается, знал, что я за ними наблюдала. Он повел меня в лес, где я увидела ЧУДО. Это сейчас все кругом болтают об НЛО. А тогда... Не забудьте, что до первого полета в космос оставалось семь лет. Он показал мне их корабль. Огромный, блестящий, вовсе не похожий на тарелку - скорее, на цилиндр. Я узнала, что они потерпели аварию двадцать лет назад. Но по их временному исчислению это было совсем немного. Они совершили вынужденную посадку, когда взорвался бак с горючим. Им удалось починить его на Земле. Но взлететь не могли - требовалось время, чтобы накопить топливо. Сгодились подручные материалы: трава, почва, вода. Но главное - их собственная, внутренняя энергия. Для этого и проводились ритуалы. На их родной планете царила вечная ночь. И на Земле они черпали энергию именно в темное время суток, совершая ритуал поклонения их божеству - Великому Властелину Мрака.
"Как вы тут выживаете?" - спросила я.
"Лес дает всё",- ответил Вождь.
"Почему вы внешне так похожи на нас?" - спросила я.
"Кто тебе сказал, что мы на вас похожи? Просто временно приняли ваш облик, пока гостим здесь",- ответил Вождь.
"Мы никак не могли найти вас. Бродили и бродили..."
"Знаю. Чувствовали. Круг Защиты не позволял нас обнаружить".
"Круг Защиты? Что это?"
"Один из наших секретов. Вам не понять. Только когда мы осознали, что вы вот-вот погибнете, я настоял на том, чтобы оказать помощь".
"Как с тем офицером?" - спросила я.
"С кем? - не понял он. И тут же догадался. - А-а, ты говоришь про того человека в нелепом одеянии! Нет, там было другое. Мы временно отключили Круг Защиты, чтобы не тратить внутреннюю энергию. Нас ведь много лет никто не тревожил..."
"Это ты отпустил его?"
"Да. Другие были за то, чтоб лишить его жизни, ибо он мог выдать... И хотя я Вождь, мой единственный голос ничего не решал. В конце концов, так и получилось: раз вы здесь - значит, он всё рассказал".
"Вы говорите на нашем языке. Почему?"
"Это нетрудно,- пояснил он. - Приборы уловили ваши радиопередачи. Образцы были получены, и весь экипаж вскоре овладел этим наречием. Не в совершенстве, но в достаточной степени".
Я готова была задавать и задавать ему вопросы. Он охотно отвечал, и я верила. Сама не знаю, что на меня нашло... Мы гуляли по лесу весь день. Он сказал, что через день-два они улетят - топлива уже достаточно. И показал мне, как они это делают: прикоснулся ладонью к обшивке корабля, и в этом месте она на секунду засветилась...
"Вот,- сказал он. - Передал кораблю энергию".
"Вы бессмертны?" - спросила вдруг я.
"Вовсе нет,- ответил он. - Мы стареем и умираем так же, как и люди. Но живем намного дольше".
"Сколько?"- не удержалась я.
"Ну, по-вашему это будет, наверное, 60 или 70 тысяч лет, точно не знаю".
У меня голова пошла кругом от этой цифры. Дальше он говорил что-то ещё... Не помню, что именно. А вечером мы вернулись в деревню, я переступила порог его домика (он жил один)... И осталась до утра. Быть может, в моем возрасте не положено уже говорить о таких вещах, но ни до, ни после я никогда не испытывала ничего подобного с мужчиной... Вождь сказал, что у меня родится дочь, которая проживет сто сорок лет. И добавил: "Теперь ты умеешь многое. Пожелаешь - узнаешь срок своей смерти. Или предскажешь кому-то судьбу. Но не злоупотребляй этим". А потом, уже перед рассветом, произнес, тихо так: "У твоих спутников - несчастная доля. У старшего и у этого, с длинными волосами, которого мы вылечили. Двух других тоже ничего хорошего не ждет. Не говори им".
Когда я утром пришла в избушку, где ночевали мои товарищи, Шатохин накинулся на меня с бранью. Он орал, что всё это провокация, что мы попали в лапы к американским шпионам. Колотов пытался его урезонить, но он ударил профессора, схватил винтовку... Вождь в это время как раз стоял с двумя соплеменниками неподалеку от нашей избушки. Они мирно беседовали. Шатохин что-то крикнул, прицелился... Вождь шагнул к нему, развел руки в стороны, будто показывая, что безоружен. Я кинулась к Шатохину, и тут он выстрелил... Пуля пролетела сквозь Вождя, не причинив ему вреда. Шатохин стал как сумасшедший дергать затвор, а винтовка вспыхнула в его руках. Он завопил, отбросил ее в сторону. Вождь подошел вплотную.
"Ты пытался убить,- сказал он. -Это наказуемо. Отныне ты слеп на один глаз".
Вождь (я это видела!) только слегка дотронулся кончиками пальцев до головы Матвея. Тот вскрикнул, схватился за лицо... Его левый глаз просто исчез, будто его никогда и не было. Подошли Колотов и Голованов. Они были возмущены и поступком Шатохина, и тем, как обошелся с ним Вождь.
"У нас своя мораль и свои порядки,- ответил мой возлюбленный. - А вы завтра же вольны отсюда уйти. Мы позаботимся о том, чтоб вы не умерли от голода и нашли дорогу обратно".
Вечером того же дня нам разрешили присутствовать на ритуале. Пошли все, кроме Шатохина, который лежал в избушке и проклинал весь мир. Наши странные хозяева, уже не скрываясь, говорили на своем неповторимом, певучем языке. И одеты были не в белые хламиды, а в темные плащи. Ритуал длился до утра. После чего Вождь объявил, что мы можем уходить. Дал припасов в дорогу и заверил, что не заблудимся. Я не могла сдержать слез, всё спрашивала, могу ли остаться с ним. Он был непреклонен. Я спросила напоследок: "Как на вашем языке звучит: "Я люблю тебя?" А он ответил, что в их языке этого нет вовсе.
Через три дня мы вышли к ближайшему поселку. Экспедиция завершилась. По возвращении в Москву Колотов вручил мне на хранение дневниковые записи, которые он вел. Будто предчувствовал...
Мы были строго предупреждены о неразглашении тайны. Нас вызывали и расспрашивали, расспрашивали... Мы рассказывали... Я умолчала лишь про ночь, что провела в домике Вождя. Ибо уже знала, что беременна... Уверена, что Шатохин выложил кому надо свои подозрения на мой счет. Он всё верещал об агентах империализма, свивших гнездо в нашей глуши. Спустя годы я узнала - туда направляли отряд, чтобы уничтожить деревню и всех, кто в ней обитает. Но они не нашли даже место. Часть бойцов погибла, утонув в болоте. Наверное, корабль Вождя к тому времени улетел. Меня еще долго преследовали неприятности. И если б не один солидный чин из нашей Конторы, не знаю, чем бы все закончилось. Он вступился за меня. Потом я вышла за него замуж, и он удочерил мою Татьяну. Она, кстати, живет сейчас в Америке. И меня зовет, да я уж знаю, что долго не протяну... После смерти мужа все стало по-другому. И насчет моих товарищей по экспедиции Вождь не ошибся. Колотова через полгода после возвращения сбила машина. Не уверена, что случайно. Саша Гринштейн погиб в горах, он был альпинистом. Голованов долго болел, перенес операцию и умер не так давно в одной из клиник. Шатохин, правда, еще жив, но ему не позавидуешь: семьи нет, полжизни угробил на то, чтобы доказать, что пострадал на службе государству...
Что, удивил вас мой рассказ, Антоша?"
Вместо послесловия
Софья Викторовна оказалась, к великому сожалению, права - ее не стало ровно через четыре месяца, день в день. Потому я и получил моральное право предать это огласке...