Я стоял и смотрел на полотнище, становящееся серым под бойкими языками пламени.
- Сжигаешь? - спросил меня Вовка.
- Сжигаю, - ответил я, не глядя на черное от сажи Вовкино лицо.
- Не жалко?
Я промолчал. Объяснять не хотелось. Вообще, говорить не хотелось. Внутри меня оказалась пустота: ни мыслей, ни эмоций, ни чувств. Да и вокруг тоже пустота. Лишь едкий дым костров и пепелища домов. Часа два эта земля будет ничьей: люди уйдут, а сириусяне еще не ворвутся наглыми ордами. Не затопчут остатки травы, не порушат дома, не сожгут флаги - мы это сделали сами. Нет больше домов. Нет и флагов. Уже нет.
Я поправил лямку автомата.
- Пошли отсюда.
Вовка, хрустя ботинками по пеплу и углям, потрусил следом.
Если бы я знал, что сделают сириусяне с нами - я бы сжег и Вовку, и тетю Любу, и Макса с Ольгой, и себя. Думал, что мне будет больно смотреть, как гады уничтожают мою страну. Оказывается, моя страна - это не только дома и флаги. Это еще и мои друзья, и мои враги, и просто незнакомые люди, на которых мне плевать. Было плевать. До тех пор, пока сириусяне не полезли к нам в мозг. Что они там творили - не знаю. Но мы начали меняться. Потихоньку, незаметно, из года в год мы становились другими. А куда денешься? Весь мир и так уже кричит: хайль Сириус! Мы последние. А с планеты все равно не сбежишь - не озаботились в свое время полетами в космос, вот и сиди теперь, кукуй. Телевизор есть, мировая биржа есть, вечная жвачка есть, а космического корабля нет. Не-рен-та-бель-но.
Мы сидим в резервации и существуем. Макс и Ольга забыли, что такое красный цвет. Говорят, нет такого в природе. И никогда не было. Говорят, я брежу. Ну естественно. На Земле не осталось ничего золотистого и красного. Мы постарались, чтобы Сириусу не досталось. Тетя Люба уверена, что сириусяне всегда жили на планете, а не прилетели из космоса. Она вообще не верит в космос. Вовка... Вовка уже давно ушел мстить. Больше я друга не видел. Говорят, его свои же забили до смерти.
- Дядя Юра, дядя Юра, расскажи про эту страну, - канючит сероглазая девочка с серыми косичками.
Сейчас все серое. Люди считают, что сириусянам не нравятся цвета, хотя, по-моему, тем плевать. Белый, синий, красный - они вообще дальтоники.
Я поглядел внимательно в пытливые глаза. Зачем я ее мучаю? Ладно, я, выродок, ностальжист, махровый консерватор, но девку зачем? Так радостно орать хайль Сириус и пить бейноз, если ничего не знаешь о красном и золотом. Если не знаешь, как твоя страна называется и кто ты сам.
Но я начинаю рассказывать про засеянные пшеницей поля и заросшие елками горы, про Вовку и Каринку, про песни из кинофильмов, про таинство посвящения в гражданина, про людей и зверей, про субботники и воскресники, про футбол и победу, про Павку и Зою, про такси с зеленым глазом, про фруктовое мороженое, про рубины и вечный огонь, про брусчатую мостовую и цирк шапито, про памятники и лучшие самолеты, про космос и Луну, плюшевые цветы на палочке-проволочке, про папиросы, наконец, про золотой и красный.
- Вот флаг моей страны, - сказала девочка с серыми косичками, держа в руках полосатую тряпку. Все полосы были серыми, ведь сириусяне дальтоники.
- А вот флаг моей страны, - ответил я, доставая из-под листьев автомат. Да, он тоже серый, но делает вокруг все красным.
Я поливал серыми пулями серых людей - рисовал свой флаг.