События , описанные в данном рассказе происходили в далекие советские времена где то в одной из союзных республик Советского Союза, а именно в ее столице.
Приятели всегда и все завидовали Вове черно пречерной завистью. Дело в том, что он раньше всех познал все радости женских прелестей, и уже никак не мог остановиться, казалось, что его наверняка подменили. Он забыл друзей и товарищей и пошел как говорится вразнос. Никогда и никто из нас так и не узнал , как и чем он брал эти неприступные крепости, но менял подружек он практически каждый день. И что было страннее всего, так это то, что большинство его подружек были старше Вовы, причем некоторые намного. Некоторые из них, а точнее, почти все были замужними дамами и приходили на свидание с детьми.
А жил Вова вместе с своей матерью , тетей Лизой на девятом этаже двенадцатиэтажного дома в двухкомнатной квартире. В одной комнате жила мама, а во второй жил Вова, и там стояла невольная виновница всех бед, огромная двуспальная кровать на всю комнату , торшер и гитара, висящая на стене, на которой кстати говоря Вова неплохо играл. Дом стоял на территории военного городка, и хотя он не принадлежал воинской части, но тем не менее в нем в основном жили военнослужащие.
Это выгодно отличало его от остальных домов, стоящих вокруг. Во первых, в доме работали лифты во всех подъездах, во вторых в этих самых лифтах не воняло мочой, стены не были исписаны похабными надписями. Не было также и неизменного атрибута советских дворов в виде вечных бабулек-всезнаек у подъездов на лавочках, а также пьяных мужиков , забивающих козла и сосущих пиво с воблой. И это все вкупе тоже сыграло определенную роль во всем происшедшем в этом самом дворе. По воскресеньям молодые мужья молодых жен в старых тренировочных штанах с пузырями на коленях выбивали ковры во дворе, а потом выгуливали своих отпрысков, большинство из которых были маленькими, так как в доме и жили то в основном молодые семьи.
А во все остальные дни мужья утром, чмокнув детей и наспех приласкав жен торопились на службу, опасаясь опоздать на развод. А молодые неутоленные мамы , сжигаемые пламенем желания быстро варили манную кашу, пихали ее в детей, одевались и быстренько шли гулять. И конечно, гуляние это завершалось в той самой огромной кровати с Вовой. Вскоре это все как бы встало на поток.
Молодые , да и не очень мамочки торопясь, чтобы быть первой, гнали свои коляски к Вовиному подъезду, оставляли коляски прямо там же в подъезде, потому что их в те времена никто не воровал, , и на лифте поднимались в квартиру к Вове, где по сложившейся и устоявшейся традиции выпивали с его мамой чай и съедали торт "Сказка", после чего оставив ребенка на попечение тети Лизы, Вовиной мамы со столь же традиционной бутылкой азербайджанского вина "Кямширин" отправлялись в комнату к Вове, посмотреть на его необычную кровать. Вначале они проводили довольно таки длительное время в его комнате, но потом, связи с большой загрузкой , сеансы стали укорачиваться до получаса, но зато эти полчаса были заполнены сладострастными стонами очередной мамаши и усталыми скрипами сексодрома.
Постепенно это все вошло в норму, и к Вове уже выстраивалась очередь из жаждущих мужской ласки добропорядочных женщин.
С работы, а работал Вова сварщиком на Бакинском судостроительном заводе пришлось ему уйти, так как его многочисленные отгулы постепенно перешли в прогулы, и ему уже грозило увольнение по статье, и несмотря на то , что он был хорошим сварщиком, а сварщиков на заводе всегда не хватало, тем не менее заявление ему подписали сразу же и без двух недельной отработки, как это происходило у всех остальных рабочих.
У тети Лизы тоже образовалась своеобразная традиция, и каждый вечер она направлялась в бакалейный магазин, где сдавала знакомой продавщице по два три торта " Сказка", и со временем тортов становилось сначала четыре потом пять , и так далее, апофеозом был один день, когда тетя Лиза сдала десять тортов одновременно. Еще она сдавала пустые бутылки из под вина , и вскоре на тортах и бутылках собрала такую сумму , что она решила съездить на отдых в Кисловодск, что она и сделала.
Однако все тайное когда то становится явным, и кто то во дворе стукнул рогатому мужу про то , куда ходит гулять его жена, и почему она возвращается счастливая и с румянцем на щеках.
Вот так вот Вова и перешел на положение подпольного секс революционера.
Днем он не мог выйти из подъезда, потому, что там дежурили свободные от службы хмурые рогоносцы из числа обманутых женами офицеров и прапорщиков, провожающих взглядами всех, кто входил и выходил из вышеупомянутого подъезда. И Вове пришлось разрабатывать специальную мудреную систему паролей и отзывов на них.
И может быть все это продолжалось бы и до бесконечности, если бы в один прекрасный день Вова не "оприходовал" жену вновь назначенного начальника штаба дивизии, переведенного из ЛенВо майора Додельного, только три дня, как вошедшую молодой хозяйкой в квартиру начальника штаба. Тут то и лопнуло терпение начальства , давно знавшего все про похождения Вовы, и сквозь пальцы смотревшего на проделки женской половины части. Теперь все было по военному серьезно и обдуманно. У злополучного подъезда теперь неспешно прогуливался военный патруль из числа курсантов Бакинского высшего командного общевойскового училища старших курсов, и причем курсантов, далеко не обделенных физической силой, которым за поимку Вовы было обещано по внеочередному отпуску с выездом на родину.
По плану, разработанному мстительным начальником штаба Додельным по поимке злостного стебаря, , блядливые жены были отправлены кто куда, кто к родителям, кто на моря и курорты, кто на дачу. И только лишь прапорщик Ворюгин поступил по своему. Он напился как сапожник, пришел домой ,со слезами съел две тарелки украинского борща с пампушками, хряпнул еще стакан самогона, порвал на себе любимую тельняшку с начесом , и отходил любимую женушку офицерским ремнем по мягкому месту так, что та надолго забыла про нежные ручки Вовы, целых два месяца спала лишь на животе, и с вымученной улыбкой отказывалась, когда в вечно переполненном общественном транспорте пионеры уступали ей место. Тучи сгущались на головой нашего Казановы, целую неделю ему пришлось выбираться на улицу через крышу и угловой подъезд, выходя их которого он рыбкой нырял за угол и стрелой мчался в магазин за продуктами. На восьмой же день пришли трое солдатиков, во главе со злорадно ухмыляющимся мстительным прапорщиком Ворюгиным, притащили кислородный баллон, ацетиленовый аппарат да и поприваривали дужки ко всем люкам и повесили на них амбарные замки, оставив тем самым Вову без запасного выхода, а на вопросы жителей прапорщик Ворюгин отвечал, что мол стали воровать антенны , стоящие на крышах ,ну и вот , чтобы прекратить воровство, решили закрыть все чердачные люки. А так как в это время только пошли польские антенны, и их действительно воровали, и воровали безбожно, то такой ответ устроил абсолютно всех, а некоторые даже поощряли прапорщика и солдатиков кто коньячком, кто водочкой, так что в шестом , седьмом и восьмом подъезде дужки приваривали уже не те солдатики, а другие, вызванные Ворюгиным из части.
Тогда еду Вове стали носить раннее напрочь забытые им друзья и товарищи, то есть мы, но на третий день и эту "фишку" просекли, и нас стали обыскивать прямо у подъезда, отбирали еду и сигареты и возвращали лишь тогда, когда мы уходили обратно. Вот так вот по всем правилам военного искусства Вова был как зверь обложен со всех сторон, и казалось, что скоро он сдастся, так как деваться ему было уже некуда. Вот тогда то затравленный и обложенный как зверь Вова и решился на аферу, которую не смогли бы разработать даже в недрах вражеского ЦРУ или ФБР, а в Израильском Моассаде ее назвали бы операцией внедрения. Вообщем в один прекрасный день Вова просто пропал, и причем бесследно ,никто не отвечал на телефонные звонки и не открывал двери даже нам. Уже потом стало ясно, что так называемая инфильтрация прошла успешно по той причине, что у Вовы был все таки агент, приближенный к командованию части, но все по порядку.
Так вот прошел месяц, Вова как в воду канул, обездоленные дамы притихли и поуспокоились, тем более ,что во дворе появился новый жилец, по имени Мамед, работающий тут же в подвале в ЖЭКе слесарем сантехником, который без всяких тортов и шампанских, совершенно бесплатно, а главное тихо и быстро делал ту же самую работу, но теперь все проходило и проистекало тихо и скромно, так как за вечер новый мачо умудрялся обслужить полдвора , а среди жителей двора пошли слухи, что Вову все таки достал кто то из ревнивых мужей. Милиция провела расследование, но ничего так и не нашли. Командир части наконец то спокойно вздохнул, так как эти приключения существенно подорвали боевую и политическую подготовку в части, ведь и офицеры и прапорщики ни о чем ином, кроме мести Вове и не помышляли.
Единственное , что радовало командира части полковника Рукосуева, это то, что никто из его "цветника" не попал в руки секс символа дома номер одиннадцать дробь два, ведь у Рукосуева кроме относительно молодой относительно красавицы жены было еще и две дочери семнадцати и четырнадцати лет. И чтобы хоть как то поощрить примерное поведение жены Рукосуев разрешил приезд к ним в гости старой подруги жены из Житомира. Полковник самолично ездил на железнодорожный вокзал и привез эту самую подругу на командирском "Уазике" к себе домой, к великой радости жены и дочерей. Подруга эта оказалась страшноватой, какой то мужеподобной брюнеткой в огромных роговых очках и каком то запыленном балахоне. Никто , а уж полковник Рукосуев не мог догадаться, что в этом заговоре участвовали все члены его семьи. И что его откровенно говоря просто водили за нос, а точнее за другое известное место. Вообщем прожила эта подруга у них почти два с половиной месяца, когда и разразился грандиозный скандал, о котором даже спустя много лет с благовейным шепотом передавала друг другу подрастающая молодежь. Как то в выходной день полковник Рукосуев вместе с женой и старшей дочерью отправился в театр в город. Младшая Лера отказалась идти с ними, сославшись на головную боль, но спектакль почему то отменили, и Рукосуевы посидев в кафе вернулись домой гораздо раньше предполагаемого времени.
Когда полковник Рукосуев открыл дверь и вошел в прихожую, то он увидел свою любимую скромницу доченьку, свой цветочек Лерочку, которая лечила головную боль, стоя в позе всем известного членистоного абсолютно голая, а сзади нее, обхватив её бесстыдно за упругие и крепкие не по годам бедра, заткнув подол своего платья за пояс , вовсю старалась та самая подружка жены, у которой под тем самым платьем оказался такой огромный "аргумент" да еще и загнутый саблей вверх на конце,, которого, сам Рукосуев, прослуживший около двадцати пяти лет даже и не видел , и сладострастно стонущей Лере , которой такой метод лечения мигрени похоже очень даже нравился, а под черепашьими очками виднелась довольная рожа Вовчика, которую полковник не хотел бы видеть и в страшном сне.
Кое как справившись с оцепенением полковник стал рвать застежку на кобуре с табельным "Макаровым", но жена, знающая суровый нрав отца семейства вцепилась и повисла на его руке. Полковник одной рукой отталкивал жену, а другой вытаскивал пистолет, и тут опять эта шлюха фортуна повернулась к Вове своим передом, так как полковник вдруг затих, пошатнулся и грузно опустился на пол с обширным инфарктом миокарда. Не потерявшая тем не менее самообладания, злая на Вову за то, что кроме нее , еще и дочерей успел оприходовать, полковничиха наманикюренными когтями вцепилась в хозяйство Вовчика и держала все время, пока не прибыл вызванный по тревоге патруль из части.
Вот в этом то месте вновь коварная баба, то есть фортуна опять отвернулась от Вовы, беспечно поставив свой зад под такую ужасную угрозу. Шутки закончились еще на гауптвахте части, куда Вову запихнули с согласия командира части. За три дня он сполна почувствовал , на что способны обиженные военнослужащие, и какими они становятся изобретательными и находчивыми. Несмотря на то, что Вова был освобожден от службы в армии по причине того, что он единственный кормилец у матери - инвалида, его в три дня все таки "забрили во солдаты" и под личным контролем полковника Рукосуева и местного военкома отправили служить аж на три года в Морфлот на Крайний Север, на радарную станцию, где кроме пингвиних, особей женского полу от роду то и не бывало. Зато там были четыре злых дедушки, которым пообещали по канистре чистого спирта на брата, чтобы они загоняли "салабона" , но только по уставу до полусмерти. Вот такой вот мстительный оказался полковник. И не было несчастней человека на свете, которому светило три года такой вот жизни во льдах у Тихого океана.
И можно было бы на этом месте поставить точку, если бы как всегда не одно бы большое НО...
Тем временем в семье полковника Рукосуева постепенно стала налаживаться жизнь. Жена призналась ему в своем обмане, дочери плакали все время , пока навещали отца в госпитале и были такими нежными, послушными и покорными, что полковник простил жену за измену , а дочерей за простое блядство. Тем более, что теперь он был уже просто полковник в запасе, так как никак не мог оправиться после инфаркта и был с почетом препровожден на пенсию. И врачами было настоятельно рекомендовано не нервничать и не перетруждаться и конечно же не пить, что больше всего расстраивало старого вояку. И как и положено советскому полковнику в отставке проводил практически все время на даче, копаясь в своих грядках с турнепсом и редиской, по вечерам попивая втихаря от жены соседский самогон и матом вспоминая проклятого Вову, сломавшего ему и жизнь и карьеру. И только мысль о том, что Крайний Север все таки далеко и там очень холодно и нету баб согревала его в холодные осенние вечера.
Однако и тут достала его злодейка судьба в виде того самого треклятущего Вовы, от одного имени которого полковника , прошедшего огонь, воду и как говорится , медные трубы просто напросто бросало в дрожь и он сразу же кидался к шкафчику, где прятал заветную бутылочку беленькой от жены.
Любимая доченька Лерочка принесла ему подарочек в виде двух маленьких орущих комочков, до ужаса похожих на Вову. И тут то дочь, всегда ( ну или почти всегда) послушная проявила твердость характера и записала Вову отцом своих детей. Надавив на все возможные рычаги , они с мамой все таки заочно оформили брак Рукосуевой Валерии и Казанова Владимира, и через полтора месяца похудевший, с запавшими глазами, в которых горел огонь мщения, солдат Казанов был демобилизован , вернулся в родной город, по дороге успев оторваться в поезде переспав почти со всеми проводницами и прочими особями женского пола, едущих в том же поезде, и явился пред очами своего родного тестюшки пенсионера Рукосуева.
А так как мама Вовы продала к тому времени квартиру и уехала от позора подальше к сестре в Краснодарский край , то поселился новоиспеченный папаша в квартире бывшего полковника. Конечно , он сильно изменился, и уже не шастал по всем женщинам микрорайона, называл тещу и тестя мамой и папой, от чего теща плотоядно улыбалась, а тесть кривил губы в гримасе , чем то напоминающей улыбку Гуинплена. Теперь Анатолий Алексеевич практически не вылазил с дачи и зимой и летом. А молодой папаша -герой с огромным чувством наслаждения и выполненного долга ходил в семейных трусах по полковничьей квартире, почесывал волосатую грудь , а вечерами, да и ночами тоже заныривал в кровать то к законной жене, то к ее сестре, то к любимой теще на диванчик с гостиной. Вот так вот и жили Рукосуев с Казановым более года до тех пор, пока не родили почти одновременно и старшая дочь полковника и его жена. Причем все дети были мальчиками и как две капли воды были похожи на Вову. Вот уже этого то Рукосуев не смог пережить и после очередного инфаркта ушел из дома и переехал жить в дом инвалидов- ветеранов ВС .
И когда же я встретил Вову через лет десять, это был полный довольный собой мужчина, выгуливавший в парке культуры и отдыха аж пятерых детей, похожих друг на друга, как две капли воды, рядом же важно вышагивали три женщины также похожие друг на друга...
Сразу хочу отметить, что все, или почти все герои этого рассказа вымышлены, и конечно же , всякие совпадения так и остаются совпадениями.