Аннотация: Не лучше ли внушать страх, чем любовь? Ответ не так прост. (с) Гарри Поттер в поисках лечения для родственника готов на все, если чувствует себя виноватым. Особенно если чувствует себя виноватым.
- А что в Диснейлэнде?
- Много принцесс.
- Чьих принцесс?
- Есть и китайская.
љ Врата воинов
- Его зовут Абсолем.
Паркинсон, с тоской смотревшая в окно, буквально на секунду оживает от своей затягивающей апатии - всплескивает танцевальным движением пальцев, сверкает улыбкой, взглядом из-под ресниц.
- Что-о? - удивляется Гарри. - Ты шутишь!
- Поттер. - Паркинсон тут же теряет свою мечтательную улыбчивость и роняет слова, как гранитные камни. - Ты пойми, мне не хочется общаться с тобой и лишней секунды.
Гарри давится словами о том, что же она тогда молчала аж двадцать минут подряд.
- Так что я говорю тебе все, что знаю и иду обедать. И дай Мерлин, чтобы мы больше никогда не сталкивались. Даже если этого снова попросит Вуд.
- Его зовут Абсолем. Приходишь в Лютный переулок. Там дом с ярко-красной крышей и розами на двери. Заходишь внутрь, говоришь, что пришёл к Абсолему. Ждешь. Все. Мне плевать, если ты мне не веришь, плевать, пойдёшь ты к нему или нет.
Развернувшись, Паркинсон уходит. Гарри смотрит в окно. Грязные вороны копошатся в луже, перетягивая то ли червяка, то ли веревку. Серо. Тут уж и в самом деле - несложно заразиться апатией.
Для того чтобы решиться на визит к темному кудеснику, уходит неделя. Гарри потряхивает, но он уже договорился с Макгонагал, что будет пропадать после уроков, и соврал Гермионе, что хочет побыть на Гриммо. Один. "Да, Гермиона, мне просто надо подумать."
Мантия-невидимка в таких случаях не помощник, и Гарри одевает ту, в которой ходил на заседания Визенгамота сразу после победы - чёрную, из тяжелой, плотной ткани, с угрожающим силуэтом, словно растекающимся в дементорово облако к ногам.
Капюшон чересчур глубокий, но так даже хорошо - никто его не узнает.
Дверь в розах - дверь с выложенным искусной рукой панно - красные, жёлтые, зелёные кусочки на чёрной поверхности. Гарри берётся за ручку с гулко бьющимся сердцем и потными руками.
- Успокойся, - шепчет серо-фиолетовая змея, выглядывая из венка роз. Гарри чуть не орёт от страха, но кивает приветственно змее и делает шаг через порог.
Заведение похоже и не похоже на все кабаки, которые он видел в жизни. Здесь почти нету шума, гости ведут себя чинно и сдержанно, но тем страшнее.
- Чем могу помочь? - раздаётся над ухом глубоко глухой голос с шипящим присвистом. Гарри поворачивается. Перед ним - прекрасноликое чудовище из сказок. Иначе почему-то не описать юного черноволосого мужчину, одетого старомодно и красиво. Один его глаз черный, как самая глубокая ночь, другой - серый. Мужчина кланяется, и становится отчего-то понятно, что он слеп на тот глаз, который черный.
- Это что - сырое мясо? - спрашивает Гарри шокировано.
Мужчина на секунду переводит взгляд к столикам, где трое смертно бледных посетителей со смехом и спешкою поедают тонко порезанное на тарелке мясо. И в самом деле - сырое.
- Сердце единорога, сэр, - говорит мужчина и кланяется, - если пожелаете, можем подать вам.
Гарри качает головой. Мужчина дергает уголком губ в намеке на улыбку и вдруг становится уж-жасно дружелюбным.
- Я могу показать вам выход, сэр.
И Гарри вспоминает, зачем он вообще пришел.
- Мне нужен Абсолем, - говорит он, предчувствуя, как его поднимут на смех или прогонят.
Этого, впрочем, не происходит. Мужчина смотрит на него секунды три или четыре, и его взгляд пронзительно-холодный.
- Позвольте представиться, сэр, - говорит он, наконец, - Илосович Стэйн. К вашим услугам.
Гарри даже не успевает открыть рот, чтобы выпалить свое имя в ответ, как Илосович Стэйн прерывает его еще одним поклоном.
- Рад служить вам этим вечером. Пройдемте со мной.
Он отворачивается, чтобы показать дорогу, и со спины видно, как в кожу его шеи впивается черный шипастый ошейник, больше похожий на колючую проволоку. Шипами вовнутрь. Гарри начинает потряхивать.
Они идут через зал, проходя и тот столик, за которым уже почти разделались с единорожьим сердцем, и тот столик, за которым пожилая всклоченная ведьма в бобровой накидке пьет неторопливо из огромной чашки что-то похожее скорее на кровь, и маленький мальчик в ярко-салатовой мантии, большой ложкой ковыряющий мороженное...
Следующий зал почти не освещен - видно только большой диван, на котором лежит, раскинувшись, уродливый рыжий кот, отчаянно похожий на Живоглота. Илосович Стэйн останавливается около этого дивана, не входя в пятно света и предлагает:
- Располагайтесь, сэр. Придется немного подождать, Абсолем сейчас занят.
Гарри неуверенно мнется, стоя посередине светлого пятна. Кот открывает один ультрамариновый глаз и мяукает. Илосович Стэйн смотря на кота, говорит:
- Могу предложить вам напитки и закуски.
Гарри мотает головой. Еще не хватало!
- Вашего спутника зовут Чешир, - говорит Илосович и, поклонившись, словно растворяется в темноте. Только мерные шаги отсчитывают расстояние до двери - раз, два, три, четыре, пять, шесть - да хлопает мягко дверь, ослепив на секунду вспышкой желтого со стороны общего зала.
Гарри не знает, что ему делать. Он вслепую, почти наощупь делает пару шагов вперед.
- Хотя бы свет они могли зажечь? - бормочет он.
- Как пожелает гость Абсолема, - говорит глубокий, чувственный голос, похожий на басовитое мурлыканье большой кошки. Гарри резко оборачивается, вскидывая палочку. На диване сидит лишь кот.
Вокруг зажигаются огоньки свечей - как будто по велению волшебной палочки. Но ни палочки, ни волшебника нет. Только (предположительно) говорящий кот.
- Спасибо, - Гарри чувствует себя дураком и оглядывается.
Золото и пурпур. Золотые узоры по пурпуру обивки, по бархату стен. Золотые безделушки на алом мраморе камина. Золото и пурпур.
- Агрессивный Гриффиндор для гостя Абсолема, - все тот же голос раздается от дивана. Гарри снова подскакивает от испуга, тычет палочкой в кота.
- Это ты!
- К услугам гостю Абсолема, - кот улыбается. - Меня представили - Чешир.
- Как ты говоришь? - Гарри растерянно садится на диван рядом.
- Языком, используя струю воздуха и резонаторы для образования речевых тембров, естественно. - Кот обиженно привстает на задние лапы и поучительно машет хвостом.
- Нет, ты же кот! - пытается пояснить Гарри. - Коты не говорят.
Чешир дыбит шерсть, становясь вдвое больше, и угрожающе выпускает когти. Те блестят, как лезвия ножей - страшное оружие, от прикосновений которого кожа дивана вспарывается, вскрывая мягкое нутро.
- Вы хам, гость Абсолема. - Чешир спрыгивает с дивана и исчезает, задрав хвост трубой, за мгновенно появившейся и тут же пропавшей дверью на поверхности стены.
Гарри остается один, и свечи начинают гаснуть - очень медленно, но неотвратимо.
Гарри взмахивает палочкой.
- Люмос.
Но огонек Люмоса тоже гаснет, а после третьей попытки и вовсе не зажигается.
- Гори все - хоть мир рухнет, а портить Чеширу настроение - ни-ни, - раздается позади детский голос.
Гарри резко оборачивается, вскидывая бесполезную палочку.
Девочка с бесконечно длинными, снежно-белыми кудряшками стоит на пороге гостиной, сжимая под пузом Чешира. Тот болтается в ее руках, будто тряпичная игрушка, а рыжий хвост тянется далеко по полу и путается в кудряшках. Вокруг девочки словно сам по себе рождается рассеянный белый свет. Гарри думает - откуда же она взялась здесь, ей едва ли лет шесть.
- Я... я не хотел, - находится он и делает шаг вперед.
Девочка только крепче прижимает к себе кота. Тот, по виду, спит, хотя, как можно спать в такой крепкой хватке? В коридоре раздаются легкие шаги, но девочка все так же пристально смотрит на Гарри. Тонкая рука появляется из темноты и трогает белые кудряшки.
Вперед ступает маленькая кореянка с забранными в высокую прическу волосами чудного жемчужно-серого цвета. Волосы ее (так же, как и у девочки) отбрасывают сияние, кидая на темно-синий расшитый халат кореянки потрясающие блики.
- София Вайт, Мальямкин, - представляется она, низко кланяясь. - Вы - гость Абсолема. Могу я проводить вас?
Гарри мелко кивает. Ему порядком уже надоело все, творящееся вокруг, вдобавок еще и кажется - дальше удивляться уже некуда, но что-то подсказывает ему, что впереди ожидает немало не всегда добрых чудес.
Вайт снова кланяется, поднимает на руки девочку, разворачивается и уходит. Гарри, опомнившись, спешит за ней. Темнота его совсем не беспокоит, ведь свет, идущий от волос Вайт, освещает ему путь по темному паркету и синим, в цвет халата, коврам.
- Почему везде так темно? - произносит Гарри, вовсе не ожидая ответа. Его грудь теснит что-то томительно-непонятное, сложное.
Вайт внезапно оказывается с ним лицом к лицу. Ее руки оттягивает девочка, не произнесшая ни слова с те пор, как ее подняли с пола. Вайт приближает лицо так близко, что Гарри различает красные капилляры на белках глаз в призрачном свете от ее волос.
- Когда слышишь голос в темноте, не видя лица - истина кажется намного сокровеннее, а ложь узнаешь в полутонах, - тепло ее дыхания ласкает кожу Гарри, посылает мурашки вниз живота - она очень красива, эта София Вайт. Гарри шумно глотает, но надеется, что лицо ему удалось удержать.
Так же резко, как остановилась, София продолжает путь. Спина ее прямая, а голова гордо поднята.
Они приходят очень скоро. Вокруг темно, но и волосы Вайт тускнеют, как затухающий камин. Остается только полоска теплого желтого света из-под двери.
Вайт, удерживая девочку на локте, аккуратно нажимает на ручку в виде атакующей змеи. Света становится больше, и Гарри с удивлением рассматривает резную, очень красивую дверь, высотой в два его роста! Внутрь заглядывать он боится. Но перед Вайт такой проблемы не стоит, и она смело шагает вперед, оставляя Поттера в коридоре.
- А, Мальямкин, - слышится какой-то пьяный, излишне мягкий, тянущий гласные голос из-за двери.
- Я привела Алису Блэк, мой господин.
Шагов не слышно - полная тишина стоит за дверью. Когда раздается интригующе-шаркающий шорох, Гарри не может удержаться, переступает с ноги на ногу, чуть наклоняется, чтобы взглянуть в дверной проем.
Абсолем кажется мальчишкой - юным, прекрасным, как рассвет, с доверчивым взглядом из-под длинных ресниц. Его русые волосы с выкрашенными в аквамариновый цвет прядями, заплетены в высокую, от макушки косу.
Он курит приятно пахнущий лавандой табак из трубки с длинным тонким мундштуком золотистого дерева и очень маленькой чашей, похожей на микроскопический черный тюльпан.
Дым тоненькими струйками устремляется вверх, скапливается под потолком, и опускается по углам к полу синим туманом.
София подошла и посадила Алису Блэк в ноги Абсолема на толстый ковер. Тот зарывается свободной рукой в кудри девочки и радостно вздыхает - по его лицу расползается совершеннейшее счастье.
- Что еще, Мальямкин?
- К вам гость, мой господин, - София Вайт снова кланяется, сложив ладони перед собой в замок.
- Илосович Стэйн, - затянувшись, выпускает вместе с клубами дыма слова Абсолеем. Его рука все так же путается в кудрях Алисы Блэк. - Он слаб и груб.
- Он назвал ваше имя, мой господин.
Абсолем затягивается снова и выпускает колечки серого с лавандовыми искрами дыма.
- Двери моего дома всегда открыты тем, чье упорство позволяет найти ко мне дорогу, Мальямкин. Пусть зайдет.
София Вайт снова кланяется, тихой тенью скользит к Гарри и распахивает перед ним обе двери.
- Прошу вас, гость Абсолема.
Она исчезает из кабинета, стоит Гарри только выйти в круг света от свечей. В кабинете удивительно холодно, и мороз бежит по коже, заползая в воротник и под рукава.
Абсолем молчит. Курит. Тянет иногда прядки Алисы Блэк на себя, да бормочет тихо-тихо под нос что-то ритмичное.
- Я... меня зовут Гарри Поттер. - Он делает шаг вперед, отходя от захлопнутых за спиной дверей, отметая мысли о том, что все еще можно сбежать. - У меня есть к вам просьба.
- Присядьте рядом, Гарри Поттер, вот сюда, - Абсолем наклоняется вперед, берет его за запястье и тянет вниз, так что Гарри приходится неловко примоститься на подлокотнике. Прикосновение Абсолема обжигает руку даже сквозь рукав мантии.
Они некоторое время молчат.
- Это Алиса Блэк, - говорит Абсолем, откладывая трубку, и запускает обе руки в ее волосы. Девочка ластится к Абсолему, прижимается щекой к его колену. - Ее мне подарили Блэки. Я помог им как-то. Никогда и никому не помогай, мальчик! - фыркает он. - Такая морока, отводить от порога своего дома потом толпы просителей. Я, к примеру, не исполняю просьбы.
- Но мне сказали, что вы можете помочь. Вы должны мне помочь! - Гарри подскакивает на ноги. - Я вас прошу. Если нужно - я могу отдать вам свои деньги. Или дом - крестный оставил мне дом.
Абсолем запрокидывает голову и смеется - рассыпая смешинки, как серебряную пыльцу от крыльев сказочной феи в воздухе. Алиса Блэк хихикает тоже, завороженно смотря на него.
- Ты принес с собой дом? Или золото? - спрашивает он. - Едва ты выйдешь за порог - ты забудешь мое имя. А без него тебя не пустят ко мне.
Поттер вскидывается, но Абсолем машет на него рукой.
- Сначала расскажи мне, что привело тебя сюда, Гарри Поттер.
Прямо посередине кабинета из клубов взметнувшегося сиреневого дыма появляется мягкое удобное на вид кресло с вышитой разноцветными камнями и нитками спинкой. Гарри садится в него немного недоверчиво, складывает руки на коленях, натягивая рукава на кончики пальцев.
- Мой кузен - во время войны его эвакуировали вместе с моими родственниками. Но слишком плохо эвакуировали - их бросили на полпути. Моего кузена прокляли. И виноват в этом я! - он вскидывает голову, собираясь доказывать свою правоту, но никто не спорит с ним. Некому спорить - Алиса Блэк мурлыкает под ласковыми прикосновениями пальцев к волосам, сам Абсолем будто бы полностью увлечен серебристыми локонами. - Если бы я не жил там, пожиратели о них бы даже не вспомнили. Тетя и дядя не пострадали, а вот Дадли... целители говорят, что вылечить его можно только с помощью очень темной магии. Она запрещена, и я не знаю, кто бы еще смог помочь. Я обошел всех целителей - и в Мунго, и независимых от больницы. Никто не может мне помочь. Они говорят, что проклятие фамильное. Но целитель Медоуз посоветовал мне найти... вас, наверное. А Панси назвала имя. И я пришел.
- И ты пришел, - эхом повторяет Абсолем. А потом подается вперед слитным, эстетичным движением и гладит кончики пальцев Гарри. На руках Абсолема - перстни, много-много разных металлов и камней, а его прикосновения оставляют за собой в воздухе медленно оседающие вниз теплые желтые искры. Гарри глядит во все глаза на яркие отсветы, расцвечивающие его кожу.
Наступает тишина. Абсолем курит, Гарри то смотрит на него, то на искры, что свободно пляшут и перетекают, не зная границ и не ранят, не плавят ткань мантии, прикасаясь к ней. Тишина невыносима, но Гарри боится ее прервать.
Вдруг, заставляя Гарри вздрогнуть, Алиса поднимает голову с колен Абсолема, откидывает кудряшки назад, приглаживая их непослушной рукой и с по-детски уморительной серьезностью говорит.
- Я выучила сегодня для тебя стих.
Трубка, что выпускает лавандовый дым, ложится на столик, а Абсолем, сощурив глаза, смотрит на Алису.
- Что за стих? - спрашивает он.
- Qui habitat in abscondito Excelsi in umbraculo Domini commorabitur... - начинает на латыни Алиса. Гарри хмурится - он не может понять, откуда ему знаком текст.
Абсолем кривит в отвращении будто грифелем очерченные губы, но слушает. Гарри видит, как все ниже наклоняется его голова, как дрожат в отвращении его ресницы, как расползаются злые морщинки от уголков глаз. Стих длинный, похожий на христианскую молитву.
Стоит Алисе замолчать, как Абсолем спрашивает резко:
- Кто научил тебя?
- Таррант, - отзывается Алиса и целует пальцы, которыми Абсолем гладит ее по щеке.
- Надо лишить его шляпы.
- Это плохой стих? - удивляется Алиса.
Абсолем только резко кивает.
- Помочь ли мне нашему гостю, Алиса? - спрашивает он.
- Ты зря спрашиваешь у меня, - качает головой девочка. А потом вдруг поет: - О, как слаб тот, кто не может ничего ре-шить! - и нехотя встает. - Я пойду и найду Чешира.
Гарри обращает внимание на ковер, на который оперлась тоненькая рука Алисы. На нем - завитушки и звезды, как на мантии Дамблдора, но между чудных цветов прячутся черепа, надписи на латыни и сердца, как в учебнике по анатомии. Ковер завораживает, словно наплывает на Гарри, стараясь его поглотить, и не дает возможности от него оторваться.
Алиса же и помогает Гарри выбраться из ловушки - она степенно идет к двери, заслоняя странные узоры своим маленьким телом.
Гарри чувствует, как начинает дышать, и вскидывает потрясенный взгляд вверх. Никто и не заметил, как он едва не остался там, застряв сознанием в зачарованном ковре. Абсолем берется за трубку, щурится в спину Алисе, медленно закидывает ногу на ногу и начинает мерно покачивать ботинком из черной блестящей кожи - туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. Это привлекает взгляд и ковер коварно снова пытается поймать Гарри в ловушку. Но тот уже понял, насколько может это быть опасным, и резко поднимает голову, чтобы взглянуть на Алису, которая уже подошла к выходу.
Чтобы открыть высокую дверь, ей приходится повиснуть на ручке - Гарри наблюдает с интересом, почти забыв о том, что его только что чуть не подчинил себе узор ковра - а потом навалиться всем телом. Она справляется и исчезает в темноте.
- Не корми его со стола, - кричит ей в спину Абсолем. Алиса не поворачивается на его голос, только кудряшки еще долго тянутся за ней по полу и исчезают за дверью.
Стоит двери с тихим хлопком закрыться за Алисой, повисает неловкая для Гарри тишина. Он и сам не понимает, как начинает ерзать в огромном для себе кресле то сползая в удушающе-мягкую глубину, то съезжая на самый кончик сиденья и натыкаясь задом на какую-то выпирающую деревяшку.
Абсолем молчит, бессвязно блуждая взглядом по комнате, и редко дышит - Гарри краем глаза видит, как мерно поднимается и опускается его грудь.
- Как вам пришелся Илосович Стэйн? - спрашивает, наконец, Абсолем, будто очнувшись от дум.
- Он показался мне... - Гарри хочет сказать "порочным", но вспоминает впившийся в шею ошейник и перебивает сам себя, - несчастным.
- Илосович - ничего из себя не представляющий мерзавец, - говорит Абсолем равнодушно. - Он вовсе не злодей и не исчадие ада, не влюблен, но честолюбив и глуп. Он готов лгать и убивать, но обычно находит не тот объект для изъявления своих чувств. Вытащил его с плахи лет пятьдесят назад.
Гарри молчит. Он совершенно заблудился в этом цирке красивых уродов, запутался в своих чувствах и еще ему страшно. Очень страшно, и страх этот все растет и ширится, готовясь затопить его с головой.
- Я помогу вам, у вас милое и очень простое имя, ваша внешность обыденна, а мысли - прямы и понятны. Это располагает. Все мои люди вычурны и претензионны, это так утомительно.
Абсолем откидывает на спинку кресла голову, картинно закрывает глаза ладонью и смеется - очень тихо, очень интимно. Гарри продирает льдом от пяток до затылка.