Аннотация: Буквенный саундтрек к песне. Хрен знает какой.
Город грез.
Странное предчувствие не оставляло меня с тех пор, как я ступил на залитую солнцем набережную маленького портового городка, затерянного среди множества островов Тихого океана. В его воздухе, густом и вязком, плыли мириады волшебных тропических ароматов. Я ощущал сладковатый запах ванили, терпкого пекоя и чего-то еще, дерзкого, дразнящего, возбуждающе незнакомого. Площадь передо мной была пуста, и лишь голодные чайки отчаянно дрались за огромную рыбью голову, лежащую на пыльной каменной плите. Единственной дорогой в город, скрытой от взора небольшими холмами, была мраморная лестница, резко забирающаяся вверх и постепенно исчезающая в густых зарослях кустарника. Ее ступеньки, ранее составлявшие единое целое, теперь, истертые тысячами ног и полузаросшие мхом, представляли собой жалкое зрелище. Я, не колеблясь ни минуты, начал подниматься вверх, не в силах более сдерживать свое колотящееся от волнения сердце. Предчувствие чуда кружило голову, я шел, нет, почти бежал, оставляя позади ступень за ступенью. И наконец, поднявшись на вершину, я зажмурился и простоял в таком сладком оцепенении несколько коротких секунд, до тех пор, пока не набрался смелости открыть глаза.
Передо мною раскинулся город, ослепительно белый и такой неземной, что казалось, будто в дрожащем мареве раскаленного воздуха сквозь легкую дымку тумана проступают черты великолепных садов Семирамиды, каменных куполов легендарного Аль-Аякса и чего-то еще, совсем незнакомого, но все так же манящего. Как и тогда, в далеком детстве, манил к себе, чудесный город Эмеральд, сверкающий со страниц древней книги, лежащей перед пытливым взором ребенка. Я нашел тебя, Город-мечта, Город- сказка, Город, чей облик не давал мне покоя все эти долгие годы, с той самой ночи, когда я еще ребенком впервые увидел тебя на сверкающей золотом старинной гравюре. Я верил в эту встречу всю жизнь. Я проплыл все моря и океаны, я терял друзей и находил повсюду только смерть, но я знал, всегда знал, что когда-нибудь встречу тот самый Город, в котором прервется цепь моих беспрестанных блужданий, и я предстану перед очами Господа со счастливой и блаженной улыбкой. И я скажу ему: Господи, я нашел то, что искал. И, закрыв глаза, я раскину руки, и весь мир войдет в меня, в вечной сутолоке больших городов, мелькании рек, мостов, ревущих ураганов и тающей пене прибоя. Я знал - так будет, и сейчас, довольный и умиротворенный, я обернулся назад, к трепещущему океану, и увидел белоснежный корабль, стоящий у пирса и ждущий моих приказаний. На мостике стоял капитан, старый волк Джонсон, и, попыхивая трубкой, невозмутимо ждал моего решения. Я взмахнул рукой, и, качнув ладонью, сделал прощальный жест тем, кто долгие годы был со мной в этих странствиях по удивительному миру, на котором наверняка должно было найтись место, для волшебного Города Грез. Капитан покорно склонил голову, и, не скрывая слез, поднял руку в последнем приветствии. Он прощался со мной от имени тех, кто не сможет уже выйти на скрипящую палубу, чьи тела давно утонули в мерцающей бездне вод, сгорели в удушающих приступах тропической лихорадки, застыли в мертвенном покое вечного сна. Он прощался со мной от имени всего мира, который я оставил ради наивной детской мечты, ради заветной гравюры из огромной книги в кожаном переплете, написанной на незнакомом, чудовищно древнем языке. Ради города Эмеральд, чьи полуистертые знаки тускло поблескивали с пожелтевших страниц и звали туда, где находится обитель снов, чудо из чудес, город, ради которого можно было умереть.
Все свое детство я ждал и надеялся, что когда-нибудь наступит время и я исполню свою мечту. Этот город снился мне каждую ночь, я ходил по его тенистым садам, вдыхал его ароматы и пьянел от того чувства абсолютной свободы, которое никогда не ощущал потом. Целыми днями я перелистывал огромные страницы и любовался красивыми башнями, резными арками и небесными куполами города, чье имя не было мне известно, но чья красота сверкала ярче любого золота, и я называл его Эмеральд, изумрудный город. Минули годы, умер мой отец, достойнейший сквайр и честный гражданин своей родины, ненадолго пережила его моя бедная мать, и вот оборвалась та единственная нить, до сих пор удерживавшая меня на этой грешной земле. Я распродал остатки состояния, избавился от последних бренных оков, связывавших меня с родиной, и отправился в путь. На те деньги, что мне удалось выручить, я нанял небольшую команду таких же отчаянных парней, каким был и сам, затем я купил небольшой трехмачтовый барк, отлично сделанный на местной верфи. Я назвал его просто и звучно: Мечта. Окружающие считали меня сумасшедшим, пустым болтуном, не способным ни на что большее, как проматывать состояние своих родителей, но я знал, что скоро наступит день, когда эти глупцы навсегда умолкнут, и золотистые волны сомкнутся за кормой моего корабля, и я уйду в бесконечное путешествие к неведомым берегам, среди которых наверняка будет тот самый, заветный, где я, наконец, закончу свое путешествие и сойду на берег для того, чтобы остаться на нем навсегда. Мы бороздили моря и океаны, торговали шерстью и порохом, дешевыми бусами и ароматным Порто из далекого Лиссабона. Проходили годы, мы открывали все новые и новые земли, белели наши волосы, слабели наши пальцы, но мы шли все время вперед, так как уже давно потеряли дорогу назад и не помнили уже, где был наш дом и для чего мы вышли в открытое море. Моя мечта стала забываться, становилась размытой и ускользающе недостижимой, как белые крылья чаек в зареве пылающего заката. Заперевшись в каюте, я плакал, силясь вспомнить, как выглядел тот город, который я отправился искать десятки лет назад. Я глядел на почерневшие от морской воздуха страницы, и не узнавал их, меня одолевали сомнения, не отправился ли я в погоню за призраком, не проникла ли в мою душу черная тень безумия. Не приснилось ли мне все то, о чем я бредил душными ночами, глядя в сверкающие воды океана.
От моего былого экипажа остался жалкий десяток матросов, корпус корабля был весь изъеден жучками и больше походил на дырявое корыто. В его трюме постоянно стояла затхлая вода, и я понял, что мое путешествие подходит к концу. В одну из ночей, во время мертвого штиля, капитан передал мне просьбу экипажа, они молили меня повернуть корабль на родину, туда, где они смогут спокойно умереть на твердой земле, где-нибудь в родном Плимуте или Манчестере. Я отдал Джонсону приказ выполнить их пожелание и, перед тем как попрощаться, обнял старого капитана за плечо и, глядя в его усталые, потухшие глаза, поведал о своем последнем желании, которое осталось у меня на этом свете. Я попросил его высадить меня на первом же попавшемся острове, так как я не хотел возвращаться в Англию, с которой меня давно уже ничего не связывало. Капитан выполнил свое обещание, и, как только наблюдатель заметил на горизонте остров, тающий в легкой предрассветной дымке, мне дали об этом знать.
И вот теперь я стоял в десяти шагах от своей мечты и, улыбаясь, смотрел на безмятежное море, в искрящихся волнах которого, на всех парусах плыл барк по имени Мечта, и мне казалось, что это самый красивый корабль на свете. Наверное потому, что вездесущий солнечный свет зализал его старые раны, наполнил молодым ветром заштопанные паруса и уносил куда-то далеко-далеко, за самый горизонт, в прекрасную страну, откуда уже не суждено вернуться никому.
Корабль уплыл, а я остался один, наполненный надеждами и предвкушением волнующей встречи с городом, ради поиска которого я отдавал всю свою жизнь без остатка. Шаг за шагом я спускался в очаровательную долину, покрытую буйной тропической растительностью и укрытую от непогоды суровыми скалами на редкость правильной формы. Легкий утренний туман, ранее скрывавший город, потихоньку рассеивался, и я ускорил шаг, надеясь поскорее вступить в его тенистые сады. Но что это? Пред моим взором предстали жалкие, полуразрушенные лачуги, носившие еле заметные следы былой роскоши. То, что мне раннее казалось сверкающим куполом золотого храма, оказалось хаотичным нагромождением груды огромных камней обрушившихся наверное с огромной высоты, чуть далее виднелись остатки величественного сооружения, с многочисленными аркадами и циклопическими колоннами. Тенистые сады Семирамиды, о которых я так часто мечтал во сне, предстали в виде чахлых кустов тамариска, росших прямо на обломках чудом уцелевших белоснежных галерей. На улицах копошились полудикие собаки, кругом царило запустение и такая безнадежность, что я, закрыв глаза руками, заплакал, проклиная свою несчастную судьбу. Мои глаза были уже слишком слабы и не обладали той зоркостью, что была раньше. И не моя вина, что я принял желаемое за действительное, я очень хотел хоть раз в жизни увидеть тот самый город, и я его увидел, пусть на миг, на короткий миг, но я увидел Эмеральд во всем его блеске и чарующей красоте.
Кто-то тронул меня за руку и я, открыв глаза, увидел, что рядом со мной стоит древний старик с огромной белоснежной бородой и черным, узловатым посохом в руке. Он спросил меня: "От чего ты плачешь, незнакомец, что потерял ты в нашем Богом забытом городе?" Я назвал себя и спросил старика, как зовут город, в который меня занесла судьба. Он улыбнулся и, кашлянув, произнес слово, поразившее меня по началу своей звучностью. Это слово было Эдейя. Я горестно усмехнулся и хотел было уже уйти, но что-то задержало меня на месте, и я неожиданно для себя задал еще один вопрос этому старику. "А что значит это слово, Эдейя? - спросил я его. Старик поднял на меня свои удивительно голубые глаза и, пристально глядя в лицо, сказал: Тысячу лет назад это слово означало "Рай". Затем он повернулся и, тяжело опираясь на палку, пошел куда-то по пыльной дороге, скрывающейся за полуразрушенной аркой древнего города.