Думаю, в этом смысле у меня уникальный опыт. Вряд ли многие могут поделиться подобным.
Дело принимает серьезный оборот. Страшно и интересно, страшно интересно. Как это будет с ним? Не так ведь, как с другими, верно? Что-то будет совершенно иначе. Что-то? Серьезно? Всё.
Он начинает тебя трогать, и когда видит твои кружевные черные трусы, как ребенок радуется, удивляется, словно подарку. Не то, чтобы ты была не готова. Время уже станцевало на его лице, ты примерно знаешь, чего ждать. Но, милая, как же ты ошибаешься.
Нижние веки подтекли вниз, кровь предательски сбежала из губ. Кожа везде красноватая и потемневшая. На щеках и шее она ускользает со своего первоначального места. Поры на лице, да и на всем теле стали заметнее.
И ведь это то, что ты уже видишь. Но не останавливаешься. Из любопытства или по какой-то другой причине? Что же все-таки тянет тебя к нему в штаны? Слишком голодная, ты сходишь с ума.
Он раздевается. Какие-то старые шрамы на груди, как следы от оспы. И везде эта ускользающая кожа: на плечах, когда он приподнимает руки, на животе. Почти нет жира, или чего-то еще, что бы соединяло мясо и кожу, она становится тонкой и будто отслаивается, отклеивается от мышц. И, о боже, задница. Почему ты не видела его молодым? Почему такое состояние не логическое течение лет, прожитых вместе, но неожиданная данность? Вместо упругих, покрытых такой соблазнительной шерстью, ягодиц, в которые хочется впиться ногтям, ты поглаживаешь обвисшую задницу, некогда, вероятно, бывшую "надутой" и сочной. Быть может, на ней даже выскакивали красные прыщи, которых так стыдятся бравые молодчики. Признайся, теперь ты была бы рада почувствовать их под своими пальцами.
Его поникший член грустно смотрит вниз, и ты не совсем понимаешь, чего ожидать. Заметь, я ведь не говорю о том, что тебя сюда силой затащили или что тебе совсем не хочется. Я описываю твой визуальный ряд. Да, ты любишь смотреть. Любишь? Смотри.
Сначала, когда вы трахались, ты боялась смотреть на лицо и тело, теперь привыкла, уже не так страшно. Сердце подкатывало к горлу, когда ты обращала внимание на потрескавшиеся ногти на руках и ногах, сухие стопы. Ты до сих пор боишься совместных фотографий. Так хотела с нежностью целовать его в губы, а встречала на своем пути беззубый рот, черную дыру, обрамленную тонкими-тонкими губами. Запах. Ему, что, не около 30ти? Не-а. Седые волоски, торчащие из ушей кокетливо тебе подмигивают.
Ты хотела оттрахать его, жестко, сильно. Запрыгивала на него. А он? Он боялся, что ты раздавишь его. Хочешь, чтоб он поднял тебя, отымел на кухне, прижимая к стене? Дорогая, просто представь, что ты на аудиенции с президентом, он очень устал, ты уж постарайся, а тебе расскажут, какая ты молодец.
Он говорил тебе, что ты поправилась. Что у тебя невыдающаяся внешность. Напоминал о твоих руках, ступнях. Был даже раз, когда, рассматривая твои колени, он сказал, что это "полный пиздец". (Хотя, строго между нами, пиздец в 20 и в 50 лет - вещи НЕСКОЛЬКО отличные друг от друга). Чувствовала свою беспомощность перед его доводами и жгучую злобу и обиду за то, что ты в свою очередь должна поддерживать в нем уверенность, что он до сих пор полон сил, хотя порой не могла смотреть на него без тоски, как собака, которую посадили на цепь.
Он усмехался, а ты так хотела укусить, разодрать в клочья дряблую шею, чтобы с клыков сочилась со сгустками кровь, но отворачивалась, сглатывала и снова обнимала его. Но, увы, не сдержалась.