Аннотация: Она -- просто девушка с раком лёгкого, давно смирившаяся с неизбежностью смерти. Он -- просто музыкант, потерявший всё, кроме тяги к творчеству.
Запах палаты раздражал её. Не каждый даже побывавший в больнице мог понять её чувства к этому непередаваемому амбре, в который вплетались нотки пота, обезболивающих, хлора, и - как последний аккорд мучительно долгого и надрывного пассажа, - смерти.
Именно поэтому, приметив рядом с забором пачку сигарет, она как можно естественнее двинулась в ту сторону, нервно теребя зажигалку в кармане - почти бессмысленный подарок брата, впрочем, бывший необходимым, пока не кончился блок сигарет, переданный вместе с ней.
Больше всего её удивило даже не то, что на территории онкодиспансера валяется пачка сигарет - мало ли, кто мог выкинуть, у молодёжи так вообще никакого уважения к умирающим в последнее время, - а то, что дворник, не пропускавший ни соринки и державший двор при больнице в почти стерильной чистоте, пропустил столь очевидно запрещённую в этой обители ходячих мертвых вещь.
Вот и забор, наконец - она нагнулась, прикинувшись, что уронила заколку, незаметно подняла пачку и уже положив в карман, проверила содержимое. Впрочем, ошибки и так быть не могло - уже по весу было ясно, что её ждёт несколько жадных затяжек и снова - месяцы тоскливого ожидания.
Но - курево есть курево. Когда все вокруг считают, что пресная, подобная старому желе, каша - лучшее питание, а стерильный воздух, настолько прозрачный, что даже слабый свет режет глаз,- единственное, чем можно дышать, глоток ядовитого дыма прекраснее любых блюд мира.
Долгие месяцы в больнице под неусыпным надзором врачей научили её курить быстро и жадно. Резкое движение руки, сигарета медленно тлеет, разгораясь от каждой затяжки, дым клубами окутывает её, забираясь под косынку и халат, оставляя невидимую печать на коже - метка для врачей, почти смертельная для неё опасность.
Но что может пугать, когда каждое утро видишь чью-то смерть?
Из-за забора высовывается парень. Она долго смотрит на него, пытаясь понять, на самом деле возможно в этот момент присутствие в полуметре от неё парня в круглых очках, шляпе, алкоголичке и шортах, или она всё-таки начала галлюцинировать. Размышления так и продолжались бы, если бы он не заговорил - голосом почти детским, и от того создающим диссонанс между первым и вторым впечатлением:
-И насколько жизнь оказалась несправедливой к тебе?
Она некоторое время смотрит на него, в отличие от него - его взгляд, судя по очкам, обращён к окнам первого этажа - неужто следит, чтобы сестра не вышла? Лёгкий ветер треплет поля шляпы, и, сама не понимая, от чего, она начинает смеяться, как очень давно не смеялась - звонко, взахлёб, забыв обо всём. Наконец, она успокаивается и замечает своё отражение в чёрных стёклах его очков. Улыбаясь, она прищуривается на правый глаз и отвечает:
-И часто вы наряжаетесь, подобно коту Базилио после недельного запоя, и подбрасываете сигариллы больным раком?
Парень сдвигает очки на кончик носа, представляя её взору глаза с неестественно узкими зрачками:
-Достаточно редко. Первый раз, если быть точным. А вот на мой вопрос Вы не ответили.
-Ну, раз уж Вы спасли меня от весьма незавидной участи в виде смерти от никотинового голодания - то можно и на ты перейти. Если это гарантирует мне мою дозу табака.
На лице парня появляется улыбка - а зрачки расширяются.
-Так насколько же ты обижена на жизнь?
Девушка замечает торчащую из кармана шорт пачку сигарет. Бросив быстрый взгляд через плечо и убедившись, что пока никто не собрался вызволять её из цепких лап никотиновой зависимости, она, подмигивая, достаёт пару сигарет и закуривает одну.
-Я-то? Я не обижена. Всё в порядке вещей.
-Ты так спокойно относишься к тому, что умрёшь?
Девушка смеётся: -А что, ты открыл способ стать бессмертным? Хотя,- она глубоко затягивается, выдыхая через нос,- мне это всё равно ни к чему.
-Когда же ты приняла такое положение?
Девушка пристально смотрит на парня - прямо в черноту его зрачков, успевших занять почти три четверти радужки. Молчание длится минуту, две, три, когда девушка неожиданно срывает с парня очки и отпрыгивает от забора на метр. Парень даже не шелохнулся.
Девушка примеряет очки: -Должна признать, в них мир не настолько отвратительно ярок. Как Вас зовут, о благородный рыцарь, уже дважды спасший меня за сегодня?
Парень медленно стягивает шляпу и передаёт через прутья: -Теперь - трижды. Не думаю, что Вы меня с кем-то спутаете, леди. - Парень салютует, спрыгивает с забора, девушка, примеряя шляпу, подходит к забору и видит удаляющегося в клубах сизого дыма совсем молодого парня в синей алкоголичке и джинсовых шортах...
Как оказалось, одна из сестёр всё-таки заметила её общающейся с незнакомцем. Ей удалось кое-как убедить сестру, что курила не она, не смотря на стойкий запах табака пополам с вишней, но от вызова на разговор к врачу это её не спасло.
Лечащий врач говорил затёртые до дыр прописные истины - де она больная, что рак лёгкого с осложнениями она получила именно из-за своего нездорового пристрастия к курению, что она разлагает и без того хилый моральный дух соседей по палате... Ему ли не знать, чем эти самые соседи занимаются после последнего обхода, что прячут в матрасах, почему иногда подолгу задерживаются в душевых - но он, видимо, из тех, кто хочет счастья всем и каждому, не особо-то стараясь разобраться, а кто как это самое счастье видит.
Ужин она пропустила, что её только обрадовало - уж лучше голодать, чем питаться тем, что здесь называют едой. Вернувшись в палату, она обнаружила двух соседок играющими в преферанс - очередная забава, которой хватит едва ли на неделю, но это лучше, чем ничего. Заметив под мышкой шляпу и уловив тонкий аромат вишни, соседки покосились на неё, добавив для убедительности хитрые улыбки и молчаливо призывая поделиться сплетней о таинственном незнакомце. Лишь взглянув на её лицо и заметив тень блаженной улыбки, соседки поняли, что добиться и слова от неё будет задачей непосильной.
Следующие четыре дня тянулись так долго, как только могут тянуться 96 часов - хотя она могла бы поспорить и с такой оценкой, колеблясь между "вечностью" и "беременной черепахой после бутыли пиратского рома". Солнце больше не резало глаз, не пекло голову, но что толку, если каждое утро начиналось с едва ощутимого аромата вишни, стремительно ускользающего в открытое окно, к забору, где никого не было?
На город опускалась июньская жара, ветра заносили двор пылью, солнце жгло кожу, отвыкшую за долгую зиму от яркого света, но что было для неё куда менее понятно - она внезапно перестала относиться ко всему этому со своим привычным и почти неизничтожимым флегматизмом. Пыль мешала дышать, жара давила, а солнечный свет неприятно обжигал. Ранее безразличная к окружающему миру, теперь она полюбила тень, холод капель росы на коже поутру, дуновения ветра, выбивающегося из раскидистых крон вековых дубов, окружавших больницу.
Ей было, кого ждать.
И вот однажды, сидя в раскладном кресле под деревом, она заметила краем глаза движение. Повернувшись, она пару минут не верила, что действительно видит её - пачку сигарет в полуметре от забора.
Быстрые шаги, хоть она и старалась, чтобы всё выглядело естественно, упавшая заколка и снова пачка с парой сигарет в кармане, растворяющееся в воздухе облако сизого дыма, аромат вишни и табака - но в этот раз рядом. Она почти не могла в это поверить.
-Ну надо же. Сработало.- парень высунулся из-за забора и прижался к прутьям, хитро улыбаясь и глядя ей в глаза.- У меня подарок для Вас, миледи, но при условии, что Вы выполните несколько моих просьб.
-С каких пор джентельмены так себя ведут? - она изобразила возмущения, едва сдерживая смех.- Негоже заставлять леди ждать так долго!
-Ох, я надеюсь, вы простите меня - ведь я просто готовил для вас небольшой сюрприз,- с этими словами парень высунул свёрток из-за спины, от которого ощутимо пахло специями.
-Что здесь? - Девушка явно была заинтересована.
-Была небольшая проблемка с мясом, но в конце концов всё довольно неплохо разрешилось. Лазанья по своему рецепту,- парень выжидающе на неё смотрел.
Она не знала, что и сказать. Романтик заявит, что на второе свидание нести лазанью вместо красиво оформленного букета роз из Голландии - пошло и цинично, но она в тот момент чуть не прыгала от радости - она вновь могла прикоснуться к миру снаружи. Он протянул ей руку и вытаскивал из могилы.
Парень вдруг схватил её за ворот и притянул к себе, шепча: -А это спрячь. Мой друг хорошо постарался, не пускай его работу коту под хвост.
Ей в руку скользнул крошечный свёрток. Когда она поглядела на него, рука парня разжалась, послышался шорох кед, скребущих по камню фундамента забора, ветер взметнул небольшой вихрь пыли, и от парня остались только клубы сигаретного дыма.
Она держала в руке записку, в которую был завёрнут ключ, подозрительно похожий на тот, которым сёстры открывали решётки на окнах. В записке было два слова: "Этой ночью".
Соседок по комнате поверг в шок её вид - она как будто светилась изнутри, когда вернулась в палату. Впрочем, лазанья, поделенная на троих, избавила её от вопросов, оставив соседок в тихом экстазе до самого отбоя.
Она достала зеркальце - строго запрещённый здесь предмет - и стянула косынку. Волосы стремительно редели, местами виднелись кровавые полосы - последствия стресса и привычки расчёсывать кожу до крови. Под ногтями уже давно не было привычной кровяной корочки - после того, как врачи прописали ей депрессанты - но организм был слишком слаб, чтобы быстро заживлять даже маленькие ранки.
Она провела рукой по голове, взглянула на прядки, оставшиеся на ладони, бросила короткий взгляд на своё отражение. Выпавшие волосы отправились в корзинку у входа, а она повязала косынку и прислонилась к холодному стеклу, высматривая в темноте очертания того парня.
Её разбудил тихий стук в окно. Она вздрогнула, взглянула - и увидела парня с фонариком, светящим в землю и немного в окно, пальцем указывающего на замок. Она нашарила в кармане халата ключ, открыла окна, подложила подушку, чтобы окно не закрылось, передала ключ парню, тот быстро и неожиданно ловко открыл решётку, протянул ей руку - она робко подала свою и с его помощью выбралась из палаты.
-Поздравляю - ты на воле. Но ровно до утра. Потом карета превратится в тыкву, а я - в твоего лечащего врача.
-Значит, нам нужно торопиться? - Девушке явно не терпелось убежать подальше.
-Подожди. Я передам тебе одежду на выход и телефон при одном условии. Ты же помнишь, я говорил о нескольких просьбах?
Девушка заметно напряглась: -Да, помню. Что ты хочешь от меня?
Парень улыбнулся: -Расскажешь мне свою историю?
Он сложил руки в замок, помогая ей подтянуться до окна. Когда она уселась на подоконник, передал ей сумку и подмигнул.
Он видел в её глазах отголоски той боли, которую она по его просьбе пережила ещё раз - и чувствовал свою вину, хоть и знал, что иначе правдивого рассказа не получится. Она смотрела в его глаза и видела вину и отголосок её боли, о которой она говорила этой ночью, и понимала, что хочет ему помочь - ведь иначе её смерть окажется бессмысленной.
Иначе эти два дня и одна ночь окажутся лишь глупым никому не нужным миражом. А такого она допустить не могла.
Решётка закрылась, парень спрыгнул, шепнул что-то и, воровато оглядываясь, побежал к забору, в пару резких движений преодолел преграду и слетел вниз, в тишину перед рассветом.
Пока не проснулись соседки, она решила быстро посмотреть содержимое сумки - и сильно удивилась, обнаружив там помимо джинс и майки альбом для рисования и полный пенал остро заточенных карандашей. По замёрзшей щеке скатилась робкая слеза и капнула на бумагу, оставив крошечную кляксу, быстро пропитавшуюся чернилами. Открыв альбом, она увидела, что на первой странице сделан небольшой эскиз перьевой ручкой - ночной причал с привязанной лодкой, река, лунная дорожка на воде - хотя рисунок был скудным и большую часть добавило её воображение.
Она выглянула в окно. Горизонт медленно розовел, облака вдалеке уже покрылись багрянцем. Скоро взойдёт солнце, но она надеялась, что успеет запечатлеть этот предрассветный миг.
Дни тянулись долго. Каждое утро солнце будило его потоком ослепительного света в глаза, и не позволяло сомкнуть глаз до самого заката. Его силы иссякали быстрее, чем он хотел, но делать было нечего - он сам поклялся себе закончить эту работу.
Периодически он говорил себе, что его идеи как минимум глупы и совершенно бездарны, но если он сможет донести песнь её отчаяния до других - разве это будет плохо? Кто-то утопит в ней свою боль, для кого-то это станет напоминанием о своих близких, которые оказались незаслуженно забыты, а кто-то задумается - что уже будет прогрессом.
Но как же болит голова...
Он на ватных ногах прошёл на маленькую холостяцкую кухню, в очередной раз задел ногой снятую с шкафчика дверь, в очередной же раз пообещал себе повесить её завтра, когда он будет лучше соображать, достал кофеварку и кофемолку, высыпал остатки перемолотой арабики, залил водой из под крана, в очередной раз пообещав себе приготовить на завтра кипячёной воды, и поставил турку на огонь. Пока вода медленно закипала, парень достал из потрёпанной сумки диктофон, подключил к компьютеру и запустил копирование вчерашней записи. Посмотрев на длительность - четыре с половиной часа - он только тяжело вздохнул, представив объёмы работы. Обругав себя за попытку дать обещание сесть завтра за лексический анализатор, парень достал из пепельницы в изголовье кровати погасшую сигарету и раскурил её, попутно осознав, что закончился второй блок за неполную неделю.
Шипение воды из кухни возвестило о готовности кофе и парень лениво поплёлся выключать газ, по пути открыв окно и впустив в комнату шум близлежащей стройки и запах цементной пыли, дыма дизелей, горящего ацетилена.
Проветрив жилище - если называть это проветриванием,- парень вылил до боли горячий кофе в неделю не мытую чашку, высыпал пару чайных ложек сухих сливок, успев подумать, как низко пали его вкусы, размешал и выпил варево в два глотка, обильно матерясь и отдуваясь.
Когда через несколько минут его мысли прояснились, он решил вспомнить, чего же ради он всё это начал, ибо в который раз засомневался в правильности своих действий. Бросив взгляд на полную пепельницу и стоявший рядом пластиковый пакетик, до отказа забитый окурками, парню пришла в голову мысль прогуляться до табачного магазина, а дорогу употребить на попытки вспомнить изначальную цель всей своей затеи и доказательства самому себе, что он хотя бы не неправ.
Выходя из квартиры, парень на лестничной клетке столкнулся со старушкой, жившей этажом выше. Та презрительно поморщилась, пробормотав себе под нос что-то, похожее на "Развелось наркоманов проклятых, продоху от вас нету". Парень с усмешкой бросил ей вдогонку: -Ну что Вы, бабушка, я просто алкаш!
Та решила не отвечать на неумную выходку и продолжила спуск по лестнице. Парень, заперев квартиру, спустился на пролёт и выглянул в окно. Солнце слепило, что в отсутствие любимых очков с поляризующими стёклами несколько раздражало, но, вероятно, ей они нужнее, да и как-то неудобно забирать их назад.
Спустившись на два этажа вниз, парень навалился на дверь, та послушно отворилась, и он вышел в очередной день.
Бутылка стремительно пустела, золотистого цвета пойло причудливыми интерференционными картинами окрашивало белую заляпанную жиром от бекона и соевым соусом скатерть, его друг задумчиво размешивал палочками васаби, кажется, пытаясь создать какой-то узор, а парень лениво макал ролл собственного приготовления в мисочку с соевым соусом. Друг внезапно отвлёкся, взглянул на рюмки, крякнул, открыл бутылку и разлил по рюмкам ром, приговаривая: -А ведь я говорил, что Дядюшка не обманет, что достанет-таки нефильтрованного!
Содержимое рюмок отправилось вниз по пищеводам под сказанный парнем тост "За альбом", полуразвалившийся ролл отправился вслед за ромом в желудок парня, по пути успев испачкать падающими каплями соуса и без того грязную майку, когда таймер на духовке неожиданно зазвенел. Друг поднялся со стула, открыл дверцу, поморщился от потока горячего воздуха, потыкал блюдо ножом, проверяя готовность, удовлетворённо кивнул, достал форму и поставил на конфорку электрической плиты, накрыв влажным полотенцем.
-Ну как? Идёт процесс? - друг прислонился к шкафчику без дверцы, чуть не обрушив на себя лавину из баночек со специями, бутылки винного уксуса и пакетиков кофе.
-Идёт. Только не туда, похоже. Готов спорить, эта дура чуть не влюбилась,- парень сидел, скрестив руки на столе и подавленно-злобно оглядывая свою кухню.
-Сам дурак. Говорил я тебе, приди официально, возьми интервью, оставь врачу бутылку коньяка, а человеку - блок сигарилл - и было бы всё спокойно! Но нет, тебе надо ломать комедию, подбрасывать пачки с одной сигаретой на газон, бегать по ночам и отдавать ей шляпу! Клоун!
-Заткнись, без тебя тошно,- парень явно был не в настроении слушать нравоучения.
-Перебьёшься. Очки-то ты на кой чёрт ей отдал? Забыл, как приятно с минус восемь ходить, придурок?
-Сама забрала. И пусть.
-Пусть, пусть... Как был идиотом, так и не изменился. Ты вообще понимаешь, чего она от тебя ждёт?
-Да. И не язви, действительно знаю. Слушал сегодня запись, всё вполне определённо.
-И что, не отступишься?
Парень поднял голову и взглянул в глаза другу: -Нет, не отступлюсь. Поздно пятиться.
Остатки рома из бутылки перешли в рюмки, бутылка по крутой дуге отправилась в ведро с мусором, а содержимое рюмок - в который раз - в пищеводы парней.
-Ключ хоть подошёл? - Друг искоса взглянул на парня.
-А я и не сомневался. У тебя ещё ни разу плохого ключа не вышло.
-Мастерство не пропьёшь. Хотя глядя на тебя, я начинаю сомневаться, что через хотя бы пару лет всё ещё буду в состоянии работать с отмычками.
-Я же не настолько алкаш, в самом-то деле.
-Тебя носом ткнуть или сам вспомнишь, сколько пойла за эту неделю перевёл?
-Да иди ты,- парень усмехнулся, и, макнув ролл в васаби, проглотил, запив соевым соусом.
Рассвет нового дня застал парней на кухне, с гитарами и нотной тетрадью. На скатерти добавилось кругов от чая, жирных пятен - на этот раз от блинов, кое-где она была прожжена вываливающимися из переполненной пепельницы окурками.
Партитура в тетради была похожа на исступленные метания по нотному стану в поисках нужной ноты, до которой всегда оставалось то полтона, то тон, поля были густо исписаны примечаниями, периодически встречались длинные кривые линии, пересекавшие лист - следы усталости и опьянения,- и везде было полно исправлений. Заметно было, что несмотря на противоречивость результата, работа спорилась, и им нравилось то, что выходит.
Резкий звон ударил по ушам, маленький блик пролетел невдалеке от носа парня, и тот выматерился, глядя на капли крови, стекающие с ладони.
-Струну порвал.
-Ну молодец, блин. Где ты сейчас струны возьмёшь?
-А, да и хрен с ней, - парень отмахнулся.- На пока песня завершена, дальше на компе накидаю.
-Ну смотри.
Они оба подошли к окну. Кроны лесопосадки невдалеке колебались под порывами ветра. Стройка молчала, и казалось, что мир ненадолго решил остановиться, чтобы подарить им несколько минут спокойствия - как отдохновение от последних месяцев.
-Мы вообще туда идём? - Друг шептал, как будто боясь нарушить тишину момента.
-Да. Будь уверен, всё будет именно так, как мы хотели. - Парень поправил кольцо на правой руке. - Всё будет так, как мы хотели.
Они замолчали, вглядываясь, наблюдая, как медленно, плавно, в неуловимом танце колеблется листва. Солнце медленно поднималось над горизонтом, заливая ландшафт до боли ярким светом.
-Пойдёшь сегодня?
-Да. Как раз передам пирог.
Друг потянулся за сигаретой, закурил, тяжело выдохнул клуб дыма и задумчиво спросил:
-Где грань между ошибкой, которую необходимо исправить, и ошибкой, которую исправлять нельзя?
Аккуратный бросок и ожидание. Если она на улице - должна заметить, но кто знает, куда обращён её взгляд - кто знает, на улице ли она вообще.
Парень присел под забором, вслушиваясь в шелест листвы, надеясь уловить где-то на грани восприятия лёгкое шуршание её подошв о траву. Голова болела, ноги устали, тело ломило, но у него ещё будет немного времени поспать, если принять таблетки, выписанные ему врачом полгода назад и которые он должен был прикончить за две недели.
Всё пустое. Какой смысл пить таблетки, если единственное, что его ждёт при любом исходе - это смерть?
Лёгкие шаги. Если не прислушиваться, и не заметишь их, но его слух ждал этого звука. Парень подтянулся и прижался к забору, глядя, как она легко, как будто и не касаясь земли, плывёт в его сторону. Глядя на неё, и не догадаешься поначалу, что ей осталось всего-то около полугода - чуть ли не меньше, чем ему.
Она подошла почти вплотную к забору и, рассмеявшись, сделала танцевальное па, обращённое к нему. Он засмеялся, она рассмеялась в ответ, как вдруг она замолчала и взглянула ему в глаза:
-А я тебе нарисовала кое-что позавчера. - С этими словами она протянула сложенный вчетверо листок. На нём был вид из её окна, несколько приукрашенный фантасмагорическими всполохами протуберанцев на солнце, занимавшем половину неба. Он сложил листок и, улыбаясь, положил к себе в сумку.
-Курево принёс? - Она смотрела почти осуждающе.
-Принёс, принёс, не волнуйся,- с этими словами он достал пачку крепких сигарилл из кармана и протянул ей вместе с зажигалкой.
Она почти разорвала крышку пачки, резко достала сигарету и скурила её за четыре затяжки, окутав себя почти непроницаемым для света облаком, сплетённым из запаха табака и шоколада.
-У меня, кстати, ещё один сюрприз,- он достал из сумки пирог и протянул ей. Она радостно взвизгнула и прижала пирог к груди: -Спасибо, спасибо, спасибо! Вот соседки обрадуются!
Лицо парня растянулось в улыбке, совершенно не затронув глаза.
-У меня дела, извини. Не засыпай вечером.
-Тогда до встречи. Буду ждать,- она подмигнула.
Он спрыгнул, в полёте повернувшись спиной к забору, готовясь к боли в вывихнутой стопе. Приземлившись, он пару секунд не мог пошевелить стопой от боли, и только вспомнив, что она скорее всего ещё не ушла, встал и пошёл от больницы к велосипеду, оставленному метрах в пятидесяти от забора под старой ветвью дуба, упавшей лет десять назад. У него было часов восемь на путь до дома и обратно и короткий сон.
Его тело разваливалось на части. Ноги шли сами по себе, руки отдельно от сознания перебирали чётки в кармане - старый подарок,- а сознание старалось вести тело и не позволять ему свалиться посреди улицы.
Силы иссякали быстрее, чем он рассчитывал - он уже не чувствовал стоп, хотя готов был поклясться, что прошёл сегодня даже меньше, чем вчера, а ночь пустил на сон. Судя по всему, болезнь прогрессировала.
...Педали велосипеда мерно крутились под движениями ног, вводя его в транс, из которого он периодически выбирался, чтобы убедиться, что дорога пуста и ему не нужно следить, чтобы не сбить зазевавшегося пешехода или самому не оказаться сбитым бесчувственным холодом капота чьего-нибудь автомобиля. Шины оставляли в пыли петляющий след, который он мог бы принять на волне своих мыслей на спираль ДНК неизвестного существа - но он был слишком увлечён вращением педалей, чтобы обращать внимание ещё и на след.
У подъезда сидела всё та же старушка, что встретилась ему с утра. Бросив на неё быстрый взгляд и морально приготовившись к фразам вида "Опять наркотой своей обкололся, хамло!", поднял велосипед и зашёл в прохладу подъезда. После дневной жары прохладный полумрак почти вселял надежду на то, что что-то ещё может быть хорошо.
Подойдя к двери, он заметил, что та не закрыта. Не имея сил удивляться или хотя бы насторожиться, он просто с грохотом ввалился в квартиру, поприветствовав неведомого незваного гостя витиеватой конструкцией, состоявшей из упоминаний родственников гостя до седьмого колена, вшивых псов и математических функций.
Вышедшая из комнаты мать парня выглядела ничуть не удивлённой, напротив - она как будто ждала более хитрую словесную конструкцию, что выразилось в некотором подобии тени разочарования на её лице.
-Чем обязан, матушка? - Парень всем своим видом пытался показать, что её присутствие нежелательно и её уход он расценит, как подарок судьбы. Мать осталась глуха к невысказанной мольбе.
-Слыхала я, ты тут алкоголиком заделался. Правду говорят?
-Правду. Кто говорит?
-Давно по шее не получал, придурок? Мало тебе, что отец и дед спились до инсульта, сам хочешь в могилу сойти? А кто сидеть с тобой будет, если инсульт тебя хватит? Кто? Друзья твои? Да больно ты им нужен, идиот! Девушка? Да последняя от тебя сбежала четыре года назад, и я её прекрасно понимаю! Может, я? А братьев твоих на кого оставить? Может, на бабушку, которая шесть инфарктов за два года получила благодаря тебе, неблагодарный козёл?
-Успокоишься или мне под твои крики уснуть?
-Не хами мне, козёл! Что папаша твой, что ты - два сапога пара! Запомни, мы тебе итак услугу оказали, купив тебе квартиру, и за эту услугу ты ещё ничем не отплатил, музыкант хренов! Так что не смей тут мне выделываться! Будешь продолжать пить - заберу своё заявление из лечебницы, и заберут тебя, как миленького!
-Успокойся, для начала.
-Сам успокойся! Ты как с матерью разговариваешь?
Парень устало потёр лоб: -Как с человеком, который когда-то умел слушать.
-Нет, ну не хам ли? Постыдился бы!
-Мне всё равно не так долго осталось, и ты прекрасно об этом знаешь. Если будет инсульт, я не выживу. Так что не беспокойся, никому из вас не придётся обо мне заботиться, уж я постараюсь.
-Идиот! Хренов идиот!
-Вопрос решён? Да. Теперь иди, пожалуйста, мне нужно выспаться, и сейчас я приму таблетки, а дверь подопру чем-нибудь потяжелее.
Мать взглянула на него, как будто желая что-то ещё сказать, но просто махнула рукой:
-Живи как знаешь. Я умываю руки.
-Вот и ладненько,- парень устало улыбнулся.- Передавай привет братьям.
-Сам передашь, не переломишься.
Мать подняла сумку с пола, надела широкополую шляпу, обула туфли и перед выходом повернулась к парню: -Знаешь, они сильно скучают.
-Это пройдёт со временем,- парень говорил с заметной хрипотцой.- Пока.
-Пока.
Хлопнула дверь. Послышалось отдаляющееся цоканье каблуков, ветерок от закрывающейся двери ещё пару секунд колебал отклеившуюся полоску обоев.
Парень некоторое время смотрел вслед матери, думая о братьях, которых оставил, когда узнал, сколько ему осталось. Он помнил безмолвный вопрос младшего брата, сидевшего на руках среднего, когда парень повернулся в дверном проёме, чтобы попрощаться. Парень так и не ответил на него.
До сих пор.
Быстро покидав в сумку всё необходимое для вечерней прогулки, парень отсыпал из банки снотворного три таблетки, растолок, отделил примерно три четверти, кинул в стакан чая и выпил в один глоток.
Оставалось надеяться, что он проснётся вовремя. Если вообще проснётся.
Пробуждение встретило его болью в голове и спине. Потянувшись за таблетками и сбив по пути на пол пепельницу и две пустые бутылки из-под водки, парень обнаружил, что обезболивающее кончилось.
Не найдя решения лучшего, чем воспользоваться старыми запасами, которые он называл отложенными на чёрный день, парень полез под кровать, достал шприц и ампулу морфия, силясь отогнать мысли о развивающейся зависимости, в основном напоминая себе, что оставшиеся полгода он волен провести на любой дряни, которую только можно достать или изготовить.
Боль в бедре постепенно утихала - этакая маленькая плата за избавление от боли, которую он не мог терпеть. Он с трудом поднялся с кровати, кое-как добрался до ванны и сунул голову под поток холодной воды, пахнувшей хлором и ржавчиной.
С потоками воды, льющимися с длинных секущихся волос, он выбрался из обшарпанной ванной, оставляя за собой мокрый скользкий след, растворявший верхний из слоёв грязи, накопившихся за полтора года без единой нормальной уборки. Взгляни на это его мать - он не избежал бы длинной лекции на тему гигиены и поддержания чистоты в жилище. Но даже та нить, что связывала его с его единственным из живых прямых родственников, постепенно истончалась, превращаясь больше в дань памяти, нежели какую-то действительно существующую привязанность.
Полотенце быстро промокло, добавив к уже устойчивому запаху табака и алкоголя запах хлора. Открыв окна,- видимо, решив, что это поможет волосам просохнуть быстрее,- парень принялся искать более или менее приличные вещи в той горе, что когда-то вытащил из своего шкафа, заявив о своём решении покинуть отчий дом. Поиски осложнялись тем, что одежда, которую он одевал обычно, могла быть не стирана месяцами, а на встречу нужно было найти что-то, хотя бы отдалённо напоминающее чистое.
Тиканье часов отмеряло секунды, бесконечно долгие, но столь скоротечные, когда начинаешь задумываться о том, сколько их тебе осталось. Мысли уплывали за багровеющий горизонт, сплетаясь с лучами закатывающегося солнца в причудливом танце, оставляя тело механически перебирать грязные майки и рубашки.
Найдя наконец что-то, что можно было на определённых условиях назвать приличным, он быстро оделся, подхватил запылившийся велосипед и вышел из квартиры.
Предстояла долгая дорога.
Низкие облака на горизонте медленно наливались багрянцем. Кроны вековых дубов заслоняли горизонт, скрывая от неё закатывающееся солнце. Лёгкий ветер трепал ветви росшего недалеко тополя, заставляя отстукивать по стёклам причудливые ритмы.
Он сказал, что придёт вечером, и она была рада этому ещё днём - а потом внезапная боль в груди вынудила её обратиться к врачу. Её отправили на обследование - и обнаружили, что опухоль дала метастазы и медленно подбирается к сердцу. Так неожиданно начавшаяся светлая полоса закончилась для неё слишком быстро, гораздо раньше, чем она успела вновь почувствовать вкус жизни - жизни нормальной, обычной, какой у неё никогда не было.
Теперь она знала, что ответить на его самый первый вопрос. Жизнь отвратительно несправедлива к ней. Куда более, чем она может выдержать сейчас.
Близилась ночь. Она обессиленно прислонилась к холодному стеклу. В палате никого не было, и она старалась дышать как можно тише, чтобы не спугнуть призрак спокойствия, которого ей так не хватало последнее время, которого так не хватало ей всю жизнь. Она не знала, сможет ли выйти, когда он придёт, и что скажет, если ей станет хуже. Поймёт ли он её? Что подумает?
В коридоре послышались приближающиеся шаги. Нервным резким движением она утёрла слёзы и обратила взгляд к двери. Дверь отворилась, заглянула сестра, спросила одну из соседок, она ответила, что все ушли в комнату отдыха, и сестра удалилась, бросив на прощание несколько недоумённый взгляд.
Она достала из тумбочки альбом, огрызок карандаша - за эти несколько дней она усиленно восстанавливала навыки рисования, отвлекаясь только на сон и периодические выходы во двор - проверить, не упала ли на газон неведомо откуда очередная полупустая пачка сигарет.
Карандаш вывалился из пальцев и с сухим щелчком упал на плитку. Она согнулась от резкой боли в груди и сползла с подоконника на кровать, ударившись головой о железное изголовье. К острой колющей боли добавилась тупая ноющая в районе виска. Тихий стон сорвался с её губ в слабой надежде, что её зов будет услышан - но сил не хватало, и она понимала, что слишком вероятно, что ей придётся дождаться пока боль пройдёт и она сможет дойти до дежурной сестры.
В голове вспыхнула мысль - он мог предусмотреть такой вариант. Чуть не крича, она достала сумку из изголовья и раскрыла её, почти разорвав молнию. На кровать вывалилась одежда и сотовый, а на них, шурша фольгой, приземлилась пластинка кеторола. Трясущимися пальцами выдавив таблетку, она проглотила её и потянулась за кувшином с водой. Пальцы соскользнули с гладкой ручки и кувшин полетел на пол, со стеклянным звоном, отдавшимся гулким эхом в голове, разбившись на десятки осколков.
Она сорвала косынку с головы и бросила в лужу на полу. Когда та впитала в себя немного воды, она выжала косынку, жадно глотая жалкие капли грязной воды.
Она обессиленно упала на кровать, не успев спрятать контрабанду, когда вбежала дежурная сестра. Увидев лужу, присыпанную битым стеклом, она позвала уборщицу, а сама подошла к ней и присела на край кровати. Увидев одежду на краю кровати, она вопросительно взглянула на лежавшую на кровати девушку. Не дождавшись реакции, она решила озвучить вопрос:
-И откуда у тебя это всё?
-Брат принёс,- пробурчала девушка.
-Что случилось?
-Ничего. Всё уже в порядке.
-Я позову врача? - Похоже, сестра понимала, что это далеко не то, что сейчас хотела бы девушка, но не могла не предложить.
-Нет, спасибо, сестра. Всё в порядке. Я просто полежу, отдохну.
Сестра кивнула и вышла из палаты, на ходу бурча себе под нос что-то о кнопках вызова в палату, главвраче и пожертвованиях на лечебницу. Девушка повернулась набок, кое-как затолкала одежду в сумку и снова спрятала её в изголовье.
"Если повезёт, - думалось ей,- до его прихода боль пройдёт. А потом, если потребуется, приму ещё, он и не заметит."
Тихий стук в окно вырвал её из полудрёмы. Приподнявшись на локтях, она увидела его, светящего на неё телефоном. Приглядевшись, она заметила, что он сфотографировал её спящей. Более глупого выражения лица она не видела, и осознание того, что на фото она, отчего-то сильно её рассмешило.
Быстро переодевшись в обычную одежду, она открыла окно, несколько неловко сняла замок решётки, чуть не выронив ключ, когда в первый раз пыталась вставить его в скважину замка, и распахнула решётку. Парень протянул руку и помог ей спрыгнуть.
Приземлившись, она огляделась. Полная луна серебрила внутренний двор лечебницы, отражалась в чёрных окнах палат, напоминая ей о днях, когда она каждую ночь гуляла по полю недалеко от старого дома. Три месяца назад брат передал ей, что её семья переехала в квартиру в недавно отстроенном районе, а дом выкупила компания-застройщик, пустившая пустырь под очередной торговый центр - и её память стала единственным, что связывало её с жизнью до лечебницы.
Он взял её за руку и повёл к воротам больницы:
-Нас ждут. Не против съездить в гости к одном моему другу?
-Конечно, не против, если там разрешено курить,- девушка хитро подмигнула.
Парень улыбнулся в ответ: -Тебе там можно всё, что только угодно. Кроме, пожалуй, кошек - он их ненавидит.
Девушка рассмеялась звонким, заливистым смехом: -А я обожаю! У меня когда-то было два перса, один рыжий, а другой тёмный с белым пятном на груди! Господи, как я их обожала!
-Если моя ещё не сбежала из квартиры, можно будет привезти к тебе. Если захочешь, конечно.
-Конечно, захочу! Что за вопрос! - Девушка повернулась к парню и посмотрела ему в глаза. - Это будет просто волшебно,- с последним словом она взяла его руку, покружилась под ней и встала вплотную к нему, как будто приготовившись к танцу.
-Кстати, ты напомнила мне важную вещь,- сказал он с улыбкой,- через неделю будет бал - один мой знакомый уже десять лет организует для любителей вальса и прочей дряни. Думаю, ты не откажешься от приглашения?
Девушка радостно взвизгнула и прыгнула парню на шею, обняв его так крепко, что у него на пару секунд сбилось дыхание. Он положил руку ей на макушку и прижал её голову к своему плечу. Она расслабилась и обмякла у него на плече: -Ты тёплый. А у нас в палате постоянно прохладно.
-Так может, это ты холодная? - Парень усмехнулся.
-Я? Да ни в жизнь! Это всё ты. И вообще, отныне ты будешь Грелкой! - девушка хихикнула своей шутке и прищурившись уставилась на парня, ожидая реакции на свою выходку.
Парень взял её за плечи и посмотрел в глаза: -Значит, отныне я буду тебя греть! - и с этими словами подхватил её на руки и под её визг понёс её к машине.
Квартира Дениса - друга парня - встретила их плотными облаками кальянного дыма, плававшими по квартире по странным кривым, громким обволакивающим басом даба его же сочинения, и запахом специй, наполнявшим каждый глоток воздуха.
-С Денисом мы познакомились года два назад в пабе - он тогда знатно набрался, а я, от нечего делать, оттащил его до дома. Когда я обнаружил в углу гитару, решил задержаться. Утром он еле выгнал меня - а через неделю мы снова встретились в том же пабе. После я узнал, что он собирает смеси для кальяна, пишет даб и эмбиент - довольно депрессивный,- и на досуге экспериментирует с мясными блюдами - по его словам, ищет идеальный соус и идеальное сочетание специй. В своих изысканиях он зашёл довольно далеко, и должен признать - его блюда настолько же безумны, насколько гениально вкусны.
-Он не ждал нас? - Девушка была удивлена атмосферой, хотя, кажется, ей нравилась обстановка, составленная из стопок книг по пояс, шкафа с электроникой и целой стены, заставленной сувенирами из поездки по Африке.
-В том-то и дело, что ждал. У него странное представление о настоящем гостеприимстве. Но должен признать, он умеет погрузить в ощущение уюта - если ему позволить.
Из комнаты вышел толстеющий парень с волосами до плеч и недельной небритостью в одних шортах с кальяном в руках. Выпустив облачко дыма, присоединившееся к доморощенному циклончику, гулявшему по полу, он отвесил поклон и представился:
-Доброго вечера, прекрасная леди. Искренне надеюсь, что Вы простите мне мою фамильярность и насладитесь сегодняшним визитом. Какими судьбами в наших краях?
-Заткнись уже, позёр,- парень смеялся.- Знакомьтесь - Денис, музыкант, повар, пропойца, и Вероника, художница, неисправимая оптимистка и столь же неисправимая курильщица.
-Весьма польщён, сударыня. Не изволите ли...
-Да ты задрал, Денис! Не восемнадцатый век! - Воскликнул парень с улыбкой.
-И то верно. Пошли на кухню, я мяса нахерачил, сегодня по новому рецепту,- мигом потеряв всю напускную напыщенность, Денис размашистыми шагами ушёл куда вглубь квартиры. Уже из кухни донёсся его крик: -Тапки в комоде, босиком не советую, я забыл убраться.
-И сколько на этот раз забываешь? - Усмехнулся парень. Ему, как показалось девушке, вообще хочется засмеяться в голос, но что-то сдерживало его.
-Ну, когда последний раз ты напомнил, тогда и убирался,- Денис флегматично прошёл мимо них, неся гитары в одной руке и тетрадь в другой.
-То есть два месяца назад,- парень повернулся к девушке.- Не советую разуваться.
-Тоже вариант, кстати,- Денис снова подошёл к ним. На этот раз в руках он держал две дарбуки и флейту кена.
-Медитировать собрался? - Парень взял дарбуку, зажал ногами и сыграл быстрый пассаж.
-Агась. Умеешь на кене, Ник?
Девушка взяла флейту, сложила губы в узкую щель, подула на амбюшюр и извлекла несколько низких нот. Отдав флейту, она с немалой долей удивления произнесла:
-Надо же, ещё не разучилась. Даже дыхания хватает.
-А где научилась? - Полюбопытствовал Денис.
-Да в своё время играла с авангардистами на духовых. Пока была возможность - закупалась народными флейтами, экспериментировала со звуком. А потом ушла вокалистка, мы некоторое время пытались записать готовый материал, потом была масштабная ссора и мы распались.
-А как вас звали? И есть хоть какие-нибудь записи?
-"Труп Мопассана". Правда, весело? И есть концертная запись с авангардного фестиваля четыре года назад, надо спросить у контрбасиста.
-Контрбасист? Случаем не Лобачёв?
-Лобачёв, да. Знаешь его?
Парень засмеялся: -Он, я и Денис сейчас играем вместе. Даб, джаз и деткор. Мир отвратительно тесен.
Девушка явно заинтересовалась: -А название? А есть записи?
-"Циркумфлекс", сейчас как раз набираем материал на демо-запись. Денис недавно спаял звуковую карту, так что большая часть проблем с записью исключается. Ну, если соседей не учитывать.
Все засмеялись. Из кухни донёсся запах корицы.
-Корица? Во славу богов, ты же не добавлял её в мясо?
-Нет,- Денис засмеялся,- я ещё не совсем свихнулся. Пирог яблочный попробовал приготовить, сейчас и попробуете.
Все прошли в кухню, обстановка которой на несколько минут повергла девушку в шок - всё было заставлено самыми разнообразными травами, со шкафчиков были сняты дверцы, везде виднелись склянки, баночки, солонки и перечницы, у окна стояло два духовых шкафа, один из которых был включен, а посередине всего это безобразия стоял стол, сервированный на троих и больше смотревшийся бы на месте в дорогом фешенебельном ресторане.
Денис отодвинул стул от стола, приглашая Веронику сесть, парень в это время успел проверить готовность мяса, огласив, что мастерство Дениса в своё время сконцентрировалось именно на запечённом мясе, на что Денис добавил, что это совершенная форма готовности мясного блюда.
Вероника, улыбнувшись, не дожидаясь, пока Денис отрежет ей пирога, воткнула в него вилку, отделила большой кусок и положила себе. Денис безмолвно глядя на такое святотатство по отношению к его блюду, медленно менялся в лице, пока Вероника, явно наслаждаясь, смаковала каждый кусочек, едва сдерживаясь, чтобы не положить в рот сразу весь кусок. Доев, наконец, и взглянув на Дениса, чей взгляд к тому моменту мог бы испепелять цивилизации, Вероника удивлённо взглянула на него и вопрошающе протянула:
-Что-о?
-Ты! Ты!! Да как так можно! До основного! Десерт! Сладкий десерт! Вилкой! Варвар!
-Успокойся,- парень, наблюдая за этой картиной, явно едва сдерживался, чтобы не расхохотаться,- ничего страшного не случилось. Она же не знала, что ты кухонный фашист.
-Я? Я - творческая личность, натура тонкая, и меня, художника, этой самой вилкой - и в сердце!
-Ну прости, Денис. Пирог так восхитительно пах, что я не смогла удержаться,- наигранно-смущённо извинилась Вероника.
Денис взглянул на неё исподлобья, немного, впрочем, умерив огневую мощь взгляда - теперь его хватало только на популяцию отдельно взятого мегаполиса: -Могла бы и подождать.
-Но он был тако-ой божественно вку-усный! - Растягивая гласные подлизывалась Вероника.
Похоже, она нашла слабое места Дениса - тот моментально оттаял: -Надеюсь, мясо ты дождёшься, дурёха.
Вероника сидела на диване с кеной, у неё головой на коленях лежал Денис и играл на дарбуке, парень сидел на подоконнике и курил кальян, лениво солируя на второй дарбуке. Время как будто остановилось, одарило их бесценной возможностью побыть вместе и забыть о всём вокруг, о том, что придёт утро со своими обязательствами, о том, что нужно будет куда-то бежать, торопиться...
Вероника зашлась тяжёлым, грудным кашлем. Денис буквально вскочил с её колен, отбросив дарбуку, парень соскочил с подоконника и подбежал к Веронике, взглянул в глаза, увидел в них отражение своего страха, смешанное с её болью и чем-то, что можно было бы назвать стыдом за такое нарушение медитации, спросил: "Дым?", та утвердительно кивнула, парень резко распахнул окна, Денис убежал в другую комнату, послышался щелчок и облака дыма стали медленно выплывать на улицу. В комнате становилось всё светлее, пока, наконец, весь дым не выветрился.
Денис с парнем переглянулись, и последний сказал, что они пойдут приготовят какой-нибудь отвар для Вероники. Та слабо кивнула и упала на диван.
Оказавшись на кухне, Денис повернулся и резким шёпотом спросил:
-Ты идиот?
-Умолкни.
-Нет уж, Влад, ответь мне - ты идиот или только прикидываешься? Сколько уже?
-Года полтора.
-Полтора года, и ты тащишь её сюда?
-Ей недолго осталось в любом случае. Пусть порадуется.
-Порадуется? Так ты это называешь? Я посмотрел бы на тебя после пары дней без кеторола, посмотрел бы, как ты радуешься.
Денис отвернулся, достал какую-то смесь трав из шкафчика и поставил чайник на огонь. Потушив спичку, он бросил через плечо: -Идиот.