Осколки стёкол, упаковки от того, что люди когда-то называли пищей лежали в переулках города. Среди всей этой свалки островом спокойствия казался проспект. Несмотря на лето, на деревьях нет листьев, в небе не кружатся стаи ворон. Абсолютная тишина, из которой всплывает лишь звук шаркающих шагов. И в каменных джунглях случаются пожары, как видно, намного более фатальные, чем в настоящих. Тихо бредущий человек на фоне этой картины смотрится на первый взгляд нелепо. Особенно нелепо смотрелась его белоснежно белая рубашка с коротким рукавом. Лицо и видимая часть рук этого человека были обожжены, как будто он перенёс пожар. Но раны его не кровоточили, а чистая одежда говорила о иной причине возникновения этих увечий. Он брёл вперёд по остаткам проспекта, и в его взгляде читалась лишь тупая решимость. Человек не совсем понимал, зачем и куда он идёт. В его мозгу горела лишь одна мысль: "Жить, жить, жить.".
Слева, по ходу его движения он посмотрел на плакат, приклеенный к тумбе "Запишись в армию по контракту! Стань настоящим мужчиной!". Он чуть не совершил эту ошибку, как многие его друзья, ушедшие служить. Они, как и вся страна рассчитывали, что лишь погреют косточки на западном побережье, да немного потрясут оружием перед камерами. Где-то они теперь. Успели ли добраться до бомбоубежищ? Он, например не успел. Но как показала практика, выжить ему это не помешало. Ему повезло. Кожа его, как будто обгорела, но не потеряла части своей эластичности, глаза глубоко впали, а волосы, когда-то густо покрывавшие голову исчезли полностью. Ещё пол дня назад он работал продавцом сотовых телефонов, а теперь он идёт в убежище, чтобы прожить ещё сколько-нибудь. В спокойные времена ему казалось, что жизнь - это что-то само собой разумеющееся, и только сейчас он понял, как боится её потерять.
По ходу движения, он зацепился взглядом за каким-то чудом, устоявший во время взрыва на колёсах и не развалившийся от ударной волны лоток с хотдогами. Он подошёл к нему и открыл. Из лотка пахнуло жаром, на него смотрели ровные ряды сосисок и булочек. Человек усмехнулся, закрыл лоток и подумал "Я так и знал, что в этом дерьме нет органики". Он уже собирался совсем отойти от лотка и пойти дальше, как он услышал чей-то стон. Человек аккуратно начал обходить привлекший его внимание лоток, и с другой его стороны обнаружил лежащего на земле чудовище. Чудовище, совершенно лысое, с вытянутой мордой, покрытое какими-то невообразимыми струпьями, подняло голову и пристально посмотрело на него. Человек попытался отпрыгнуть назад. Он отпрыгнул, но не удержал равновесие и растянулся по асфальту на спине, ожидая удара. Но удара не последовало. Тогда он поднял голову, затем поднялся сам и посмотрел на чудовище ещё раз. При ближайшем рассмотрении, мысленно переступив через "Происхождение Видов", он узнал в этом чудовище собаку. Не смотря на свой вид, эта собака, скорее всего бывшая раньше немецкой овчаркой, была ему много приятнее, нежели мелкие отвратительные мопсы с выпученными глазами, к которым обязательно прилагались отвратительные толстые тётки за сорок. "Извини, друг, нам не по пути", подумал человек, развернулся, и пошёл дальше. Собака проводила его грустным взглядом и закрыла глаза.
Вот эта улица, вот этот дом. Дом строили на века, ещё тогда, в эпоху древнего фараонства, под названием СССР. Фасад украшала лепнина, сделанная, наверное, ещё пленными немцами и от того смотревшаяся откровенно нелепо на фоне новомодных вывесок, которые покрывали здание. Он вошёл внутрь и начал спускаться в подвал. В подвале дома, судя по всему, давно обосновалась какая-то фирма. Он спустился сначала в холл, по которому зачем-то в художественном беспорядке были раскиданы стулья, а затем прошёл в большой зал, на стенах которого висели зеркала. И он увидел себя, когда-то бывший человеком 24 лет, он превратился в обожжённое чудовище. Если бы он мог - он бы заплакал. Но он просто посмотрел в зеркало, грустно вздохнул, поняв, что преобразился вместе с миром, который лежит руинами на поверхности, и пошёл дальше. Он спустился ещё немного, прошёл по нескольким пролётам старой лестницы и спустился на тротуар, идущий по левой стороне двухполосной подземной магистрали. В конце эта магистраль упиралась в огромные тяжёлые железные ворота. Видимо взрывная волна похозяйничала и здесь, потому что вокруг валялись, пусть и в небольшом количестве куски кирпичей, выпавшие, наверное, из свода тоннеля. Неподалёку от ворот стояло множество детских колясок, какие-то телеги, несколько тюков с вещами. Всё это было нетронуто.
Человек подошёл к воротам, поднял с пола обломок красного кирпича, и изо всех сил постучал в калитку. Он ждал, что ему откроют. Вот сейчас, вот ещё немного надо только подождать. Ещё через несколько секунд, или может быть через минуту... Его ожидание продлилось около десяти минут, но для него, в радостном предвкушении человеческого общества эти десять минут пролетели как одно мгновение. Он постучал ещё раз, и начала считать. Прошло ещё десять минут, и он понял, что ему никто не откроет. Куском кирпича, который находился у него в руке, он размашисто написал на воротах "суки", развернулся и пошёл обратно, в сторону проспекта.
Проходя мимо лотка с хотдогами, он заглянул за него, и увидел, что собака всё ещё лежит там. Человек открыл крышку, достал оттуда несколько сосисок, присел на корточки и ткнул ими собаку в нос. Собака понюхала и закрыла нос лапой и чихнула. Человек пожал плечами и сам начал жевать сосиску. Встал, пошёл, обернулся.
- Счастливчик, ко мне!
Собака, вскочив из-за лотка, виляя хвостом побежала к человеку. Мёртвую тишину сгоревшего города разорвал радостный лай.