В этом году июль выдался до ужаса жарким. Днем землю палил самый настоящий дьявольский зной, а ночью невозможно было спать, ведь за день деревянные стены дома накалялись, подобно камням в банной печи. Люди, живущие в этих местах, опаленных злым солнцем, чувствовали себя равно так же, как ощущает себя пасхальный кролик, тушащийся в печи. "Ну и где эти легендарные английские дожди и туманы?" - говорил Элиас, изнывая от зноя.
В один их таких жарких дней, когда температура воздуха поднялась до критической отметки в тридцать четыре градуса, Йоханнес и Элиас со своими племянниками усердно трудились в театре. Выезжая из Лэнд-Крика рано утром, еще по росе, они видели, как со стороны леса тянется густой дым. Этим летом страшно горели леса.
Сегодня с двенадцати часов дня они играли свои роли в спектакле "бродяга Аркел" некоего скандинавского драматурга по фамилии Ульссон. Несмотря на тяжелую обстановку в стране и в мире, театральное искусство продолжало быть актуальным. Люди тратили последние свои деньги лишь на еду и представления. Видимо, римский принцип "хлеба и зрелищ народу" не устареет даже спустя тясячелетия. Но сегодня давалось благотворительное представление для тех, кто хочет утолить свой эстетический голод, но не может купить билет. Йоханнес и Элиас, равно как и все актеры, знающие цену деньгам, негодовали. "Они могут и обойтись без этого спектакля, а нам нужно кормить свои семьи! Что же теперь, актеры отныне - не люди?" - восклицал Элиас. Но делать им было нечего, и Ярвиненам пришлось отыграть этот спектакль. Йоханнес как всегда был в главной роли юного Аркела, которого выгнали из дома его же братья. Элиас сыграл Нордмана - его старшего брата, а малютки Пертту и Эйно исполнили второстепенные роли мальчиков-бродяг, которым пришлось делить с несчастным Аркелом его печальную участь.
"Я до сих пор не понял, почему
Тяжелый крест я на плечах несу!" - патетически произнес в своей последней реплике Эйно, одетый в лохмотья.
Публика всегда принимала маленьких актеров с особенным трепетом и, вероятно, поэтому Эйно и Пертту, когда в зале были богатые зрители, постоянно одаривались конфетами и игрушками. Но сегодня на них смотрела нищета, и им ничего не перепало, кроме скромного букета полевых цветов.
Домой Ярвинены возвращались, как и много лет назад, на конях. Только вот не хватало Ильмари. Зато седла с ними делили его сыновья. Йоханнес всегда ездил в одном седле с Эйно, поскольку тот, в отличие от своего брата, не был чересчур подвижным. И на крыльце у дома их встречали не мать и сестры, а Кертту и Лилия. Последняя вот уже полгода носила свободные одежды, чтобы скрыть временный изъян своей фигуры. Совсем скоро мрачный дом Ярвиненов вновь наполнится счастьем, ведь в августе в этот мир придет крошка Анжелика. Лилия и Элиас, доверившись пророчеству Йоханнеса о том, что у них будет дочь, заранее придумали для нее имя.
- Мои маленькие артисты! - говорила Кертту, помогая Йоханнесу снять с коня Эйно. - Неплохо же вас эксплуатируют ваши дядьки - вы еще совсем дети, а работаете наравне со взрослыми!
- Мы их не эксплуатируем, а приучаем к труду, - поправил ее Йоханнес.
В доме его ждала Николь. В последнее время они отстранились друг от друга -Йоханнес, поняв, что ошибочное видение завело его в тупик, ясно осознал, к чему его привел легкий флирт. Он просто хотел сделать ее последние месяцы счастливыми, оказав Николь чуждые ей знаки внимания. Но, как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад. К счастью, Николь жива и здорова, но, на беду Йоханнеса, она влюблена. И он решил просто избегать ее - быть может, со временем ее чувства остынут, и все вернется на свои круги. Йоханнес поклялся себе, что проведет остаток своей жизни в одиночестве и сохранит светлую память о Жанне. А Николь... Общение с противоположным полом добавит ей опыта, что тоже неплохо.
Устав от неясности в отношениях, девушка осмелилась вызвать его на откровенный разговор. Она, поймав Йоханнеса в гостиной, увела его в свою спальню, чтобы скрыться от посторонних глаз.
- Что все это значит? - спросила Николь шепотом.
- О чем ты? - Йоханнес еще пытался делать вид, что не понимает ее.
- Почему ты избегаешь меня, Йоханнес? Я что-то сделала не так?
- С тобой все нормально... Кое-что не так во мне... - увиливание уже не имело смысла.
- Но что случилось? - недоумевала она.
- Я не хочу нарушать пустоту в своем сердце, - Йоханнес был искренним.
- Это все из-за твоей жены, да? - проговорила Николь. - Йоханнес, ты должен принять то, что Жанна давно умерла. Она ушла, но ты жив. Тебе никак нельзя ставить на себе крест, ведь ты слишком молод. Жанна сошла с дистанции, но жизнь продолжает идти своим чередом и твое дело - идти навстречу своему счастью, которое неприменно коснется и тебя. Я могу тебе помочь в его обретении...
- Знаешь, Николь, ощущать пустоту в сердце очень больно, - признался он. - Но еще больнее чувствовать, как из души вытесняется кем-то другим навек милый тебе образ. Я не мазохист и ты не садистка, поэтому давай забудем о том, что было между нами. Хотя, в принципе, ничего и не было. - Йоханнес старался быть тактичным.
- Ты можешь забыть, - опечаленно произнесла Николь, отстранившись от него. - Но сделай для меня подарок на прощание... Подари мне память о том, чего не было...
Йоханнес, в последний раз коснувшись ее руки, произнес: "Помни, ведь первую любовь забыть невозможно. Я надеюсь, что ты еще встретишь того, кто будет по-настоящему достоин тебя".
Так закончилась эта красивая история любви длиной в три месяца. Николь снова стала считать его своим хозяином, обращаясь к Йоханнесу исключительно на "вы". Он же избегал встреч с ней - это жгучее чувство вины перед Николь травило ему душу. Йоханнес осознавал, что желая ей добра, он совершил подлость. В очередной раз. Это уже когда-то было... Много лет назад, когда Йоханнес едва не сломал жизни Ильмари и Жанны. Благо, тогда все окончилось благополучно. Он, заметив эту повторившуюся тенденцию, предположил, что дважды в одну реку не входят. История с Николь - уже не случайность. Наверное, он и в самом деле подлец...
А в одну из пятниц случилось то, что Йоханнесу не могло придти в его видениях. Он видел опасности, которые угрожали его близким, но, увы, Йоханнес не смог уберечь самого себя.
Тот день, как и многие другие, был очень жарким. В Нью-Роуте едва не плавились дороги, а в Лиственной пустоши горела на лугах трава. Но где-то ближе к часу дня небо затянулось тучами. Эйно и Пертту, накатавшись вдоволь на конях своих родственников, искупались в озере Теней, после чего, вернувшись домой, наелись тошнотворного сладкого картофеля и ушли спать. Кертту в своей спальне отдыхала за чтением романа, слуги снова сплетничали в одной из комнат. А счастливые Элиас и Лилия занимались хозяйством на кухне.
- Когда наша дочка подрастет, я куплю ей много красивых тканей, и мы попросим Николь нашить ей платьев! - мечтал Элиас, обнимая свою любимую. - А представь, как мои племянники будут любить ее и всячески оберегать!
- О, Элиас! Я не могу дождаться, когда она родится! - воодушевленно говорила Лилия. - Мне так уже хочется взять малютку на руки и услышать ее голосок...
За этими милыми разговорами они забыли, что для мантокалакейтто, которое Лилия собиралась приготовить на ужин, одной рыбы недостаточно. Нужно еще молоко. Элиас, поленившись дойти до соседней деревни, решил оторвать от дела Артура. Мальчик учил новый этюд, ловко орудуя смычком.
- Артурри, хватит уже играть на своей виолончели, - ласково проговорил Элиас. - Дай ей немного отдохнуть, а сам, покамест, прогуляйся до Плейг и купи молока.
Послушный Артур отложил в сторону ноты и повинуясь дяде, отправился с пустым бидоном в деревню. Йоханнес в это время старательно изучал книги о гипнозе. Он делал определенные успехи, осваивая новое для себя занятие. Йоханнес активно практиковался на домочадцах и слугах - он уже вводил в гипнотическое состояние Элиаса, Кертту, а так же Алвара, который, интереса ради, согласился поучаствовать в его эксперименте. После сеанса, они, как правило, смутно помнили манипуляции, проводимые над ними Йоханнесом. Элиасу это нравилось - он, как и Йоханнес, считал, что если они однажды вернутся к искусству иллюзий, то гипнотические сеансы выгодно дополнят их шоу.
Устав от этого занятия, Йоханнес решил спуститься вниз и выпить чашечку ароматного чая с чабрецом. Он видел, что происходило за окном - судя по всему, природа решила освежить опаленный солнцем Лэнд-Крик бурей. Небо, еще час назад такое ясное, освещенное палящим солнцем, вдруг почернело, а горячая звезда бесследно исчезла за свинцовыми тучами. Деревья клонило из стороны в сторону и казалось, что их мощные стволы в один прекрасный момент переломятся, подобно тонкой соломинке. Было даже слышно, как шелестел неподалеку лес и бурлил совсем близко Литл. Но дождя не было. Слышались лишь дальние раскаты грома и сверкали неоновые молнии. В такие времена Йоханнес любил напиться горячего чая, уйти в свою спальню и, устроившись под уютными балдахинами широкой кровати, любоваться красотой и величием природы.
Оказавшись на первом этаже, Йоханнес встретился с Элиасом и Лилией, которые потрошили заколотую сегодня курицу.
- Вы же хотели приготовить на ужин мантокалакейтто? - проговорил Йоханнес, который так и не смог провести параллель между курицей и мантокалакейтто.
- Чтобы потушить рыбу, нам нужно молоко. Курицу мы будем есть завтра, а молоко скоро принесет Артур, - сказал Элиас.
- Ты послал его в Плейг за молоком в такую погоду? - в голосе Йоханнеса зазвучала тревога.
- Ну да, - совершенно спокойно произнес Элиас. - Разве я мог подумать какие-то полчаса назад, что разойдется такая буря?
- Только не говори мне сейчас, что после его ухода прошло уже полчаса... Дойти до Плейг и вернуться обратно можно за пятнадцать минут! - было видно, что Йоханнес стал серьезно беспокоиться.
- Быть может, он задержался у Траверсов... - робко предположила Лилия, поняв, что назревает ссора.
Но Артур не пришел и через час. Сейчас беспокоились уже все: и Кертту, и Элиас с Лилией, и слуги. О Йоханнесе и говорить не приходится. Он был готов размазать по стене Элиаса, который из-за своей лени и нетерпимости подверг его сына опасности.
- Ты, придурок, хоть понимаешь, что натворил? - кричал на него Йоханнес, уже не стесняясь в выражениях. - Ешь сам теперь свою рыбу!
- Но я не думал, что начнется гроза! - отчаянно оправдывался Элиас.
- Все небо затянуло тучами, а он не думал, что разойдется ураган с огромными молниями! -сгорая от гнева, едва сдерживая себя от рукоприкладств, восклицал его брат. - Идиот! Ты понимаешь, что он запросто мог по своей неопытности спрятаться под одинокостоящим деревом? Что тогда? В него может угодить молния! Траверсы не гостеприимны - он не будет сидеть у них целый час! Хотя чего я тебе объясняю - у тебя нет детей, ты не понимаешь меня!
Йоханнес, в запале ярости от опрометчивого поступка Элиаса, который мог возыметь ужасные последствия, ринулся к двери.
- Куда ты? - озабоченно крикнула Кертту, догоняя его.
- В Плейг! - вскричал он. - Если с ним что-то случится - я больше не ваша семья!
И убежал, захлопнув за собой дверь. Йоханнес мчался по Пустоши, не разбирая дороги. Страшные удары грома были страшнее артеллерийской атаки - они раздавались прямо над головой, и Йоханнесу казалось, что молния вот-вот угодит в него. Но сейчас он думал лишь об Артуре - только бы с ним все было в порядке... Йоханнес, видя перед собой лишь мрачные очертания Плейга, бежал, чувтвуя, как в висках его пульсирует кровь. В одно мгновение он ощутил невыносимую боль во всем теле, а дальше - чернота...
Артур вернулся домой спустя некоторое время после окончания буйства стихии. Несмотря на грозу с молнией, которая сыграла роковую роль в жизни несчастного Йоханнеса, с неба не упало ни капли дождя. Увидев на пороге одинокого Артура с бидоном молока, Элиас бросился к нему едва ли не со слезами: "А где же твой отец?!" - тревожно спрашивал он.
- Я не знаю. Гроза застала меня в доме Траверсов - там я и переждал непогоду, - спокойно ответил мальчик, отдав ему молоко. - А что, он не дома?
- Нет... - безнадежно произнес Элиас. - Иди в комнату... А мы будем его ждать здесь.
Но Йоханнес не явился ни через час, ни спустя шесть часов после своего ухода. Тогда Элиас и Кертту отправились на луга в поисках своего родственника. Они, не находящие себе места, шли, освещаемые лучами теплого вечернего солнца, которое так предательски показалось на небе после ужасной грозы. Кертту и Элиас, обойдя всю округу, так и не нашли его.
- Может он остановился у тех же Траверсов, чтобы переждать бурю? - предположила Кертту. - А сейчас пробирается домой каким-нибудь окольным путем?
Но эта жизнеутверждающая идея скоро пришла в негодность. Издалека Элиас увидел чернеющую рубашку лежащего на земле тела.
Элиас подбежал к брату и обхватил его, заключив в крепкие объятия. Он еще никогда не плакал так искренне. Элиасу еще никогда не было так больно. Прекрасный Йоханнес был так податлив и безукоризненно мертв, как сейчас казалось Кертту и Элиасу. Но он был так же красив - эта благородная бледнота, которая стала еще ярче в этот час, придавала ему особую прелесть. На его шее переливалась бликами золотая цепочка, а тонкие пальцы, украшенные перстнями и кольцами, стали совсем холодными... Светлые волосы Йоханнеса, раскинувшиеся на траве ядовито-зеленого цвета, создавали такой яркий контраст с ней...
- Молнией... Его ведь молнией убило! - с Кертту случилась настоящая истерика.
Элиас ощутил тепло на своей коже. Это было слабое дыхание Йоханнеса. Нет, он не умер... Элиас, прикоснувшись к запястью его руки, нащупал пульс. Сердце Йоханнеса, хоть и через раз, билось! Да, оно билось!
- Он жив, - заявил Элиас. - Йоханнес дышит. Беги скорее домой и приведи Алвара - один я его не донесу.
Меньше чем через десять минут Кертту привела с собой господина Эллиота. Совсем скоро они достигли дома. Незамедлительно Йоханнеса унесли в его спальню и положили на кровать под те самые балдахины, под которыми он собирался днем насладиться непогодой, глядя на нее из дома. Кертту была послана в Нью-Роут за доктором, а Лилия встала у распятия в своей спальне и стала молиться за спасение Йоханнеса. Прибывший вскоре молодой врач, в отличие от Ярвиненов, догадался содрать с Йоханнеса его рубашку и обработать страшную рану на его груди. После чего лекарь проговорил: "Больше, увы, я ничего не могу сделать. Он дышит, но слабо - может умереть в любой момент, ведь поражение было очень сильным. Молитесь, а я зайду к вам послезавтра - надо будет опросить его о самочувствии, если он придет в себя". После ухода доктора, Элиас упал перед братом на колени и произнес: "Нет, нет божеств! Они, вместо того, чтобы хранить нас, делают все во вред... Проклятые Перун и Тор со своими молниями... Где же забота ангелов-хранителей? Живи, Ландыш... Я ведь никогда себя за это не прощу..."